Моё последнее молчание

«Мои мысли — звезды, которые я не способен объединить в созвездия.»

      Знаете о чем думает человек, бывавший в больницах чуть ли не половину своей жизни? Почему белый? Или, почему салатовый? Почему? Иногда, мебель и стены еще имеют элементы синего. Так вот, у меня вопрос: почему? Вы не думаете, что это глупо? Такое чувство, будто красный не мог бы украшать палату своим прекрасным тоном, или занавески в приемной не могут быть розовыми. Это глупо, вам не кажется?       Так и с людьми. Некоторые просто знают — они должны быть этим белым цветом в мире. Они должны быть как константа — неизменными. Или они должны быть салатовыми. А вообще, какая разница? Цвет это мелочь. Но проблема в том, что красных людей тяжело встретить. Как и оранжевых. Черных. Желтых, черт возьми. Почему люди, как стены в больницах, одинаковы?       Стены больниц хранят в себе столько боли, отчаянья и слез, что мне становится очень страшно и больно, когда я слышу как через стену от меня навзрыд плачет чья-то мать. Или дочь. И сам факт того, что люди так же хранят эту боль в себе не дает мне уснуть. Еще люди хранят воспоминания, как стены. Первые не могут жить из-за них. Не могут отпустить прошлое или забыть человека. А стенам все равно. Им плевать.       А вообще, вы когда-нибудь видели, чтобы стены в больницах перекрашивали? Вот и я нет. Тогда почему людям, так свойственно меняться? Лицемерить? Изменять.

***

      — Роб?       — Агата. Рад слышать тебя. Как ты? — его голос в трубке по ту сторону. Клянусь, это лучший момент моей жизни. Он ответил!       — Хорошо, спасибо. Ты мог бы приехать? Я думаю, нам стоит поговорить, что скажешь?       — Да, я приеду. Только завтра, хорошо? — его голос дрожит. Или мне просто кажется.       — Да, конечно. Буду ждать.       — Чего ты пищишь, как полу умная? — Сэм входит в мою палату с подносом еды из кафетерия. Он уже целую неделю живет у нас в особняке и каждый день приезжает навестить меня. В палате одной холодно и одиноко. А еще, медсестра чуть не вызвала психиатра, когда услышала, как я говорю со стеной. Хороший собеседник, кстати. Попробуйте, как-нибудь.       — Роб сказал, что приедет завтра.       — Да ну? — Сэм удивленно поднял брови, ставя поднос на тумбочку — Бригада уехала сегодня в обед.       Я слышу, как собственное сердце падает куда-то в компанию к желудку.       — Как? Он ведь сказал, что будет завтра. Он так сказал, Сэм. — Макото с жалостью смотрит на меня и меня вновь обжигает — Прекрати. Не смотри на меня так, словно я брошенная собака.       — Прости.       — Так, что, он не придет? — Сэм мечется между тем, чтобы сказать мне правду или скормить сладкую ложь. Он выбирает правду.       — Нет.       Черт. Черт-черт-черт!       Вновь ничего не хочется. Ни спать, ни есть, ни радоваться. Меня выписывают еще через две недели. Вновь пустые стены особняка, Сэм уехал на учебу — он только-только поступил в институт и учится на первом курсе. Он молодец, я горжусь им. Когда он получит аттестат, я сделаю его копию и повешу у себя в комнате, а когда кто-нибудь будет спрашивать, чей это, я буду говорить, что он самого глупого и одновременно самого гениального человека в мире. Мне остается лишь один год старшей школы и я тоже могу поступить в университет. В настоящий университет. С учениками, преподавателями и деканатом. Но это лишь мысли.       Так получилось, что в пустых стенах особняка, в которых было слышно только меня и Вибеке, мне стало слишком скучно. Слишком одиноко. И я решила, что было бы не плохо заняться хоть чем-то. И я создала канал в Инстаграмме. Я писала о своей болезни, о жизни и о том, что я уже успела пережить за все это время.       » — Привет, меня зовут Агата Харрис. Мне шестнадцать и за эти годы моей жизни, я успела пять раз побывать в больнице. С серьезными ожогами, волдырями и шрамами, что до сих пор красуются на моем теле. Нет, я не калека и не падаю каждый день с лестницы, не подумайте. Просто у меня острая аллергия на людей. На прикосновения, объятия, поцелуи. Мне это противопоказано и здесь я очень хочу рассказать тебе о своей жизни и о том, что в ней происходит.»       » — Первый раз я попала в больницу в возрасте пяти лет. Тогда умерли мои родители — даже с ними я не была совместима. Единственная живая душа, к которой меня позволено прикасаться — моя тетушка. Но, никак не к другим родственникам. Я прыгнула на руки к своему дядюшке Чарльзу и он по инерции подхватил меня. Боль была адская, я пролежала в больнице три месяца, моя кожа еле-еле смогла восстановиться после этого, а шрамы так и не сошли. Я помню, после того случая мне было очень тяжело смириться с тем, что я не могу обнять дядю. Разве это справедливо? Справедливо, что как только я коснусь его — мне становиться чертовски больно? Нет. Это не справедливо. Это глупо. И это моя жизнь.»       Людей было мало, но они интересовались моей жизнью. Моим прошлым и даже моим настоящим. Они жили со мной. Я писала о случаях, что случались со мной и делилась своими мечтами.       » — Знаете, о чем я мечтаю? Найти человека совместимого со мной. Побывать в Дублине. В Норвегии. В Швеции. Окончить школу, получить аттестат — как все, а не на дистанционном обучении в стенах собственной комнаты, которые за шестнадцать лет уже успели осточертеть мне — и устроиться на работу, которая сможет радовать меня. Однако, я знаю, что шанс найти человека, которого я смогу свободно касаться и прочее, равен нулю. Среди семи миллиардов найти того, кто бы подошел мне? Бред. Побывать в Дублине я смогу. И даже в Швеции. И в Норвегии, само собой, я тоже смогу прогуляться. Как все, я отучиться вряд-ли смогу — максимум приду сдавать экзамены в школу в конце года. А насчет работы — мне даже думать не надо. Тетушка перепишет на меня свой бизнес и ей даже не стоит говорить о том, что моя мечта — это криптография, а не экономика и мебель. Даже если бы я и выучилась на криптографа, то все равно пошла бы еще и на экономиста и на факультет бизнеса. А о чем мечтаете вы?»       *ember_275*       — Я хочу научиться седлать волны. Но для этого нужно перебраться ближе к морю, а для этого нет денежных средств. (       *aidan6789*       — А я мечтаю научиться рисовать. Но пока выходят одни лишь каракули.       *Sam16*       — Мечтаю стать хорошим человеком. Пока худо.       *Annet Silver-Harris*       — Эй, я не настолько злая, как ты описываешь меня (Я ведь обижусь на тебя.       Я не понимаю, почему так много «но»? Это больше похоже на какое-то стоп-слово в сексе, что останавливает нас самих от того, чтобы добиваться своих целей. Идти к своим мечтам. Глупость.       » — Столько людей мечтают и столько людей забывают, что они могут все, им стоит лишь поверить в это. Никаких «но», ребята идите к своим мечтам и воплощайте их в жизнь. Я верю в вас. А как как-то сказала моя мудрая тетушка: «Когда верят двое, это совсем иначе, нежели когда верит один.» Поэтому, мечтайте, верьте и я буду с вами).       P.S. прости, тетя, люблю тебя: *»       Если бы тетушка не ответила на мой пост, я бы никогда не набрала такое количество подписчиков. У нее аккаунт более раскрученный нежели мой, а еще на нее подписаны влиятельные люди. В общем, благодаря обиде моей Аннет, люди все же заметили меня. А она все же обиделась на меня. Но это была самая короткая обида тети за всю мою жизнь. Она гордилась мной. Гордилась моими достижениями и тем, как быстро я смогла сама раскрутиться. Она даже бесплатную рекламу сделала мне, представляете? Конечно, был бешенный наплыв людей.       После этого, мне стало куда легче в серых стенах своей комнаты, когда мне нечем было заняться — я придумывала идею для следующего поста. Или думала о том, какую интересную фотографию мне сделать. Одним утром мне пришло сообщение в директе о том, что есть девчонка, которая очень хочет познакомиться со мной перед тем, как она умрет. Господи, я сначала подумала, что это какая-то угроза и что если я не приду, кого-то убьют. Ну, серьезно, это выглядело крайне странно и страшно. Лишь потом, когда я перечитала раз десять сообщение, присланное от какого-то парня, я додумалась зайти на его профиль и посмотреть, о чем вообще речь.       На фотографиях, которых было достаточно много у него на странице, я смогла разглядеть темнокожего парня с прикольными дредами. Выглядел он мило. Рядом с ним на двух фотографиях была девчонка — смуглая, с темными волосами, очень похожая на него. Однако, их глаза. Вроде и одинаковы, но черт. Ее глаза были пустыми. Однако, она улыбалась. Скорее всего ради брата.       «Когда мы можем встретиться?» — я отправляю сообщение вечером того же дня, когда мне прислали приглашение.       «Завтра после обеда в «Prime Gelato London», тот что на 216 Авеню. Подойдет?» — пришло почти сразу же.       «Конечно. До встречи)»       Я подумала, что вот, это же мой шанс! Я впервые встречу человека, который следит за моей жизнью! Иными словами, с фанаткой!       — Сэм! — я сразу позвонила Макото, решая похвастаться своими достижениями. Ночью, да.       — Агата, двенадцать часов ночи. Я, понимая, что у некоторых дистанционное обучение, но имей совесть, мне завтра в шесть часов утра вставать. — его голос хриплый и я улыбаюсь от того, как же я люблю его голос. Мне слишком не хватает его.       — Я иду завтра на встречу с фанаткой! — я слышу как он зевает, а потом резко давится воздухом.       — Повтори?       — Я. Иду. На. Встречу. С. Фанаткой!       — Нихера себе! Умница ты моя! — я уверена, Сэм спать уже не будет — И, что, как она позвала тебя?       — Написала в директ. А знаешь, как он начал переписку? Со слов: «Есть девчонка, которая очень хочет познакомиться с тобой перед тем, как она умрет.» Я чуть не сдохла со страху.       — Звучит как угроза.       — Полностью согласна. Но потом я въехала в то, что именно он имел ввиду. Его сестра болеет, я видела ее в его профиле и вынесла умный вердикт.       — А ты так умеешь? — издевательские нотки проскользнули в его голосе.       — А ты вообще хоть что-то умеешь?       — Стерва.       — И я тебя люблю, малыш Сэмми.       — Ата! Прекращай, мы ведь договорились забыть об этом прозвище.       — О каком прозвище? — я удивленно вздохнула, слыша чужой мужской голос. Красивый мужской голос.       — Алекс, уйди в туман. — Сэм недовольно отмахивается.       — Сэмми, солнце ты мое, что за парень у тебя там? Ты все же выбрал радужную сторону? Не переживай. Я приму тебя, какого мудака ты бы не полюбил.       — Агата! Имей совесть!       — Лучше иметь друга, чем друг друга! — я уже смеюсь в голос, чуть ли не давлюсь смехом.       — Прикольная у тебя подружка. Познакомишь? — красивый мужской голос похвалил меня. Ура!       — Иди нахер, Алекс. — Сэм недовольно шипит под громкий смех парня.       — На твой? — я не могу от того, какая же я сегодня остроумная.       — Агата, блять!       — Фи, какой некультурный. Раньше ты был более сдержанным, знаешь?       — Так, пошли вы оба. В первую очередь, ты, уйди из моей комнаты.       — Бе-бе-бе. Ай! — видимо, Сэм что-то кинул в него — Ладно, ладно, ухожу!       — А ты. — это уже ко мне — Засранка ты, Ата.       — И я тебя люблю.       — Завтра будешь в Лондоне?       — Да. Встретимся?       — Ты еще спрашиваешь? Конечно.       — Хорошо. Спокойной ночи, малыш Сэмми. — я хихикаю и слышу как он цокает.       — Спокойной ночи, Ата.

***

      Как же я волнуюсь. Господи, впервые в жизни мне так страшно! Я одела свои любимые светлые джинсы «Мом» и маечку неонового голубого цвета. Неон сейчас модный, а я у тети модница еще та. Сумочка на цепочке, солнечные очки и перчатки. Сегодня беленькие — не очень удобные, но зато красивые. Жду их около кафе, долго думая: входить или еще ждать. Решила все же зайти. Давно я не была в кафешках. Да и в самом Лондоне я бываю крайне редко — любой выезд в свет означает для меня почти праздник.       Занимаю столик у окна, чтобы понаблюдать еще за людьми на улице. Столько прохожих спешат по своим делам, игнорируя происходящее и все, что их окружает. Вон та девушка перебегает дорогу, чуть ли не попадая под машину. У нее в руках телефон и несколько чехлов с одеждой. Наверное, она работает в издательстве мод. С чего такой вывод? Она очень похожа на героиню из фильма «Дьявол носит «Прада». Серьезно.       А этот парень художник. Скорее всего не слишком богатый, видно по его обуви. Нет, я не сужу по внешнему виду, но тут я просто не могу ошибаться. У него в руках дорогой мольберт и специальный чемоданчик для красок. Это очень дорого и понятно, что ему не хватает достаточно денег для покупки хорошей обуви.       Этот мужчина потерян. Как паспорт по пьяне. Он скитается по улицах Лондона уже — скорее всего — несколько часов, я видела его еще, когда только попала в центр. Он или развелся с женой, или поругался — слишком часто бросает взгляд на левую руку к обручальному кольцу и теребит его. А еще он очень тоскливо провожает взглядом парочки.       А эта девушка не знает, что делать. Она долго ругалась с кем-то по телефону, в красках описывая, какой же он козел, а потом сбросила трубку и разрыдалась. Осела на асфальт, рыдая в захлеб. Глупая ведь. Сама сбросила трубку и послала его. А теперь страдает. Ну глупая же.       А этот парень хочет сделать своей девушке предложение. Он часто тянется рукой во внутренний карман пиджака, а она и не замечает, радуясь любым мелочам. Шарики? Довольный визг. Дети? Довольный визг. Котята? Дважды довольный визг. Я думаю, она ответит согласием.       Тетя всегда говорила мне уделять внимание деталям. И я стала уделать. Мне легко понять человека и узнать, что у того в голове. Правда, разобраться с самой собой я так и не смогла.       Колокольчик стеклянных дверей вдруг резко вывел меня из внутренних разговоров с самой собой и заставил обратить на него свое внимание. А точнее, на ребят, что вошли. Высокий, темнокожий парень — именно тот, который мне писал — и рядом с ним крошечная брюнетка. Она заскользила своими темными глазами по помещению и остановила его на мне. Я приветливо машу ей рукой, широко улыбаясь. Вы бы видели, как засияли ее глаза, когда она все же узнала меня. Это была совсем не та девчонка с пустыми глазами, что я видела на фотографии. Она была живой.       Она подбегает ко мне и я вижу, как она хочет обнять меня, но вовремя останавливается. Я поднимаюсь, надеваю спортивную куртку, что захватила с собой и застегиваю ее по горло, расставляя руки для объятий. Так я точно не смогу торкнуться. Она улыбается и ныряет в мои объятия. Это был самый милый момент за всю жизнь. Серьезно.       — Привет. — я говорю это очень тихо, почти в самое ухо девчонки. Она отстраняется и громко произносит:       — Привет! Я очень рада с тобой встретится! Ничего, что я на «ты»? Я столько хочу сказать, столько спросить и.       — Элли, спокойнее. Дыши пожалуйста, это итак трудно с твоим-то положением. — только после этих слов я увидела тоненькие, маленькие трубочки, что были вставлены в ее нос и тянулись к специальной сумочке. Ее нес парень.       — Эллиа, с твоим-то положением шкафа ты и вовсе должен помолчать пару часиков. — а девчонка-то по больному бьет. Он действительно похож на шкаф. В хорошем смысле этого слова.       — Фу какая злая. Пойду руки помою. — мы кивнули.       — Ну, что, рассказывай. — я добродушно улыбнулась, расстегивая куртку.       — С чего начать? — она предвкушающе облизнула губы.       — Сначала.