Красавец из деревни.

— Бабуля, ты как? — переживающе смотря на морщинистое и усталое лицо, спросил Федя. Пожилая женщина лежала на кровати, глядя в потолок и щурясь. — Внуча, да всë хорошо. Я же старенькая, устала просто, — слышался вздох в ответ. Юноша нахмурился и покачал головой. — Но ведь ты знаешь, что тебе не надо так много активничать. Села бы на скамеечку где-нибудь, отдохнула. Зачем ходила-то так много? — Да где ж эти скамейки найдëшь? — прохрипела в ответ бабушка. — У нашего дома, — отчаянно ответил Достоевский. — Бабуль, тебе надо беречь силы. Прошу, полежи сейчас, поспи. — Ой.. Ну ты и упрямый, малыш.. Весь в свою мать. Отдохну я, только принеси водички, в горле пересохло, — смирилась Нина. Парниша закивал, тут же вскочил с кровати и зашëл на кухню, став искать подходящий стакан. Коля ушëл, когда солнце только начало склоняться к горизонту. Федина бабушка пришла совсем недавно. Как оказалось, она и правда пошла подышать свежим воздухом, но гуляла слишком много, от чего вернулась утомленной и почти обессиленной. Говорит, что хочет вдоволь нагуляться, пока не поздно. И Фëдор прекрасно понимал, что она имеет ввиду. Вернувшись в комнату к старушке со стаканом воды, юноша поставил его на тумбочку рядом с кроватью, а позже тихо направился к дверному проëму, имея цель посидеть в комнате и чем-нибудь занять себя. Сзади послышалось шуршание постельного белья, а позже и тихий старческий голос: — О-ой, осталось немного.. Может, месяцок отмучаюсь, да и на тот свет.. Федя поджал губы. Эти слова он прекрасно расслышал, но промолчал. А что он может сказать? Только лишнее напряжение для бабушки. Зайдя в комнату, парень посмотрел в пол и даже не удосужился сесть на кровать или за стол. Закрыл дверь и стоял возле неë столбом, немигающим взглядом уставившись себе под ноги. От одной мысли о том, что бабушки может скоро не стать, было плохо. Просто ужасно. Хотелось закрыться от всего мира и отвлечься. Сбежать от этих навязчивых мыслей о смерти близкого. В такие моменты Федя даже глупо мечтал попасть в другой мир. В мир, где люди живут вечно и всë у них хорошо и прекрасно. И никто не умирает, никому ничего не страшно. Жизнь без бабушки представлялась унылой, серой и пустой. Федя уже видел, как безмолвно и скорбно сделается в их доме. Как же траурно будут пахнуть стены в комнатах. Это было невыносимо. А как же байки, которые бабушка рассказывала? Те сказки, легенды? Рассказы и колыбельные? Неужели они тоже исчезнут вместе с ней? Эта женщина вместе с матерью заботилась о нëм, научила важным правилам этого мира, этого тела, даже мозга. Благодаря этому человеку Федя научился жить. Благодаря этому человеку он сам стал человеком. А у кого ему учиться дальше? С кого потом брать пример и у кого просить совет? С бабулей никогда не было скучно. Она всегда скрашивала его серые будни в этом доме, в этом одиночестве. Она рассказывала ему всë, что только знала и помнила, и мальчику действительно было интересно. Он любил еë слушать, даже самые глупые и нелепые истории. Бабушка была ему по-настоящему родной, любимой. И если еë не станет, что будет с ним, с Федей? Стиснув зубы, парень не смог сдержать солëных капель, выступивших на нижних веках. Всë лицо исказилось от боли и грусти. Слезинки покатились вниз, к нижней челюсти, желая упасть на холодный пол. Худощавые ладошки зажали рот. Ведь, не сделай Федя этого, то тут же разрыдался бы в голос, обеспокоив бабушку. Ему не хотелось, чтобы она видела его таким. Он не хотел, чтобы она умирала. Почему она должна уйти так рано? Почему такие чудесные люди вообще должны умирать? Почему Бог не может наделить их бессмертием за всë то, что они сделали для себя и для других? Федя с радостью отдал бы своë оставшееся здоровье, лишь бы бабушка прожила как можно больше. Лишь бы она ещë улыбалась и радовалась, как раньше. Проморгавшись, он шмыгнул носом и подошëл к небольшому комоду, откуда достал вязаные тапочки. Такие тëплые и мягкие, они были связаны с душой и любовью. В каждой петельке, проделанной так бережно и внимательно, было столько воспоминаний, что Федя силился все их припомнить. Сев на кровать, он надел их. Это была еë работа. «Федюша, малыш, ну не ходи ты по полу босиком! О-ой, ну что с тобой делать.. Сейчас свяжу тебе что-нибудь». Слëзы не прекращали литься ручьями. Слишком больно. От одной только мысли, что все эти воспоминания, чувства, сам бабушкин образ станут лишь размытыми картинками, сотрутся в конце концов в пыль, пока от них не останется лишь горьковатый привкус. Превратятся в прах, который дуновение ветерка времени развеет по воздуху. От этой мысли хотелось кричать от тоски, боли и обиды. Упав боком на кровать, юноша вжался лицом в подушку и стал тихо всхлипывать. «Бабуля.. не умирай.. Я не хочу..». *** — Коля.. Это кто тебя так? Что с твоей щекой?! Ой, ужас! Ты что, подрался? — Ба-а.. Ну не надо. Не успела бабушка прийти домой, как уже издалека увидела синяк на щеке внука и заохала от ужаса. — Что значит «не надо»? С кем ты подрался? Всю дурь из него выбью! «И зубы», — усмехнулся про себя Гоголь. — Это.. да я тут с Федей, тем соседским мальчиком сдружился. В гостях у него посидел, а там и его пьяный отец заглянул, да давай руками на него махать. А Федька же слабый, ты его видела! Я вступился, мы с этим пьяницей немного подрались, но Федя прикрикнул на него, пригрозил, он и ушëл.. — Ах, он ещë и сына бьëт?! Пьянчуга! Чëрт бы его побрал! Ох-х, Сашка узнаёт, так сразу даст ему под зад! Коля напрягся и посмотрел на дверь, будто готовясь к тому, чтобы остановить свою бабушку, переубедить не рассказывать ничего Александре Сергеевне. Ведь вспомнились те слова Феди про «вескую причину». Тогда его отец и правда остановился. Что бы это значило? Фëдор явно много чего не договаривал. Постоянно прерывал свои слова и говорил что-то другое, однозначно совсем не то, что вертелось у него на языке. Но почему? С какой целью? — Может, не надо? Пусть они сами разберутся.. — А если не разберутся? Я и сына их недолюбливаю, но ты дружи с кем хочешь. Взрослый уже. Раз уж всё же общаешься с ним хорошо, то неужели хочешь, чтоб его папаша вот так продолжил заявляться? В яблочко. Коля не хочет лезть в чужие дела, но и не хочет, чтобы Феде вредили. С этим парнем и правда приятно, он.. другой. Отличный от прочих. С ним нет нужды быть таким гиперактивным, нет нужды давить из себя весь этот позитив и плясать перед его носом в обличье шута. Гоголь чувствует это и ему от этого спокойно. Но быть с Федей самим собой он так пока и не может — он слишком привык играть для других. Он чувствует доверие Феди. Коля ясно понял, что у него нет друзей в этой деревне. Только неприятели. Эти ненавистные взгляды, которые ребята на него бросали, колкие фразочки и напряжение в воздухе — Гоголь заметил всë. После того, как Федя отказался идти к ним обратно, он ещë больше уверился в своих догадках о том, что Федю за что-то очень сильно не любят. И в этом кроется, кажется, что-то куда серьëзнее, чем просто его болезнь. Между Федей и этими ребятами что-то не то. Но почему? Фëдор — крайне приятный человек. У него есть душа, сердце. Он скромен, но с ним всë равно интересно. Этот юноша — загадка, тайна, над которой хочется мучиться как можно дольше, пока не докопаешься до правды. Блондин знает, что Федю привлекла его краса. Как и всех остальных. Но это было как расцветка тропической птицы: интересно лишь в начале. Это было причиной, по которой Федя, как юный охотник, подобрался к Коле ближе и стал за ним наблюдать. Но когда они познакомились, для темновласого юноши это перестало представлять хоть какой-то интерес, хотя Коля отметил, что тот время от времени исподтишка им любуется. Но по Феде было видно, что он не собирается использовать Колину внешность, чтобы гордо разгуливать по улицам и кричать: «Смотрите! Это мой друг! Завидуйте, он такой красивый, а у вас таких нет!». Федя не такой, как все, и именно это и тянет к нему больше всего. — Не хочу.. И правда, стоит рассказать его матери. Но сейчас еë наверняка ещë нет дома. Давай подождëм до завтра, — ответил Коля с еле ощутимой досадой. *** — Федюша-а.. просыпайся, сына. Сладкий голосок матери нежно ласкал слух и мальчик нехотя приоткрыл глазки, хлопая ресницами. — Мам, ты дома уже..? — Да ты что, сын, ты ж проспал всю ночь как убитый, — хихикнула Александра. Еë худые и хрупкие руки ласково оглаживали лицо сына. — Ты вставай, я тебе сейчас молочка налью. Будешь кушать что-нибудь? — Мх.. — спросонья темновласый зевнул и задумался на долгое время, после чего ответил: — Сделай просто хлеба с сыром. Не очень хочу есть. Александра кивнула и скрылась из виду, став шуршать на кухне. Слишком приятное и спокойное утро. Кажется, с того момента, когда он уснул после истерики от мыслей о смерти бабушки, Федя проспал до самого утра. Но вполне выспался. Еле встав с кровати, он поправил одежду и волосы, ощущая приятное тепло от вязаных бабушкой тапочек, и прошëл на кухню, лениво сев за стол. — Я на поле столько гороха насобирала тебе. Бери, кушай, они мытые. Чтоб всё съел, ага? А-то пропадëт, жалко. Брюнет сонно кивнул и посмотрел на зелëные гороховые стручки, лежащие в белой тарелке. Достал один, раскрыл и стал жевать по одному. «Вкусные». Федя ещë в комнате отметил, что мать как-то странно себя ведëт. Она всегда была ласковой и нежной по отношению к нему, но в это утро она была такой сверх меры. Слишком заботливой. Слишком радушной. Если это просто так, то с чего ради ей так себя вести? Никогда прежде ничего подобного не было и от этого становилось ещë страннее. Может, что-то случилось? Это не давало Феде покоя. Завтрак был скучным, но вкусным. Фëдор всё с аппетитом съел и выпил. Но не успел он выйти из-за стола и даже поблагодарить мать, как дверь открылась, а на пороге стоял уже трезвый отец. По крайней мере, было на то похоже. Александра нахмурилась, помрачнела. Руки еë сложились под высокой грудью, показывая всë недовольство. «Они опять поссорятся? Мне лучше уйти». Встав, юноша тихо пошагал к своей комнате, но замер, когда услышал слова матери. Его дыхание перехватило, а по ногам пробежала мелкая дрожь. — Ох, пришëл, смотрите-ка. Мог бы и не приходить. А знаешь.. — далее еë голос перешëл на такой грозный тон, что Федя поëжился: — .. пошëл вон отсюда. Мне это надоело. Мы разводимся.