Болезнь

      Армин взглянул на небольшой поднос, усеянный медицинскими инструментами, большую часть которого были новые иностранные технологии, названия которых он не мог дать.       В течение многих месяцев после того, как Оньянкопон и другие марлийские добровольцы впервые прибыли, Армин всегда погружался в книгу, когда у него было свободное время. Не то чтобы он не делал этого раньше, но это перешло на совершенно новый уровень. Дошло до того, что Армин пропустил сигнальный выстрел во время одного эксперимента со своим титаном из-за напряжения глаз от многочасового чтения при слабом освещении. Ханджи увезла его проверить глаза при первых признаках ухудшения зрения, и окулист диагностировал у него легкое утомление глаз и посоветовал ему начать пользоваться очками для чтения. Армин начал надевать их всякий раз, когда читал в течение длительного времени после захода солнца, и лёгкая размытость зрения исчезла в течение недели.       Он читал так много только потому, что в то время ему просто нужно было узнать гораздо больше. Новые открытия совершались быстрее, чем когда-либо прежде. К настоящему времени он был знаком с изрядным количеством марлийских технологий, но как элдиец Парадиза, выросший в стране, которую можно было бы даже считать примитивной по сравнению с остальным миром, он сталкивался лицом к лицу с совершенно новыми вещами каждый день своей жизни. Он считал, что так будет некоторое время.       Среди различных инструментов доктора был шприц. Судя по розовому наконечнику, она была двадцатого калибра, хотя система цветовой кодировки не всегда была универсальной. Она была не маленькой, но и не слишком большой. На самом деле, Армин был уверен, что шприц, который использовал на нём капитан Леви, был намного больше. Армин чувствовал, как его дыхание слегка участилось, что было не очень хорошо, учитывая боль в лёгких, которая, как он теперь знал, была вызвана воспалением из-за жидкости. Его желудок перевернулся, и в груди возникло чувство, которое он уже хорошо знал: паника.       "Я паникую. Почему я паникую?"       —Эй, что такое? — Жан положил руку ему на плечо и слегка наклонилась, чтобы повнимательнее рассмотреть его более беспокойное выражение лица.       Ответ Армина был неуверенным и слишком быстрым.       —Ничего.       —Ты молча волнуешься, это написано у тебя на лице.       "Чёрт возьми, Жан мог хорошо его понять".       Армин пытался придать своему лицу более нейтральное выражение, но теперь было очевидно, что он прилагал к этому сознательные усилия. Если доктор и замечал их разногласие, он игнорировал это, чтобы подготовиться к лечению, которому он собирался подвергнуть Армина. Но Конни, похоже, заметил это, потому что он заговорил.       —Ты ведь не боишься уколов, да? — это был искренний вопрос, но в лихорадочном и теперь слегка нервном сознании Армина он звучал скорее как обвинение.       —Я не боюсь, — он бросил на Жана и Конни взгляд — молчаливая просьба к ним обоим просто оставить всё, что они имели в виду, и позволить Армину хоть какое-то подобие спокойствия. — Я сдавал свою кровь для анализа в порту много лет назад, не так ли?       Он сдавал. Это было через несколько месяцев после того, как они построили порт благодаря марлийских добровольцев и начали закладывать основу для завершения своего следующего большого проекта: строительства железной дороги.       Оньянкопон объяснил им технологию анализа крови, а также то, как она использовалась в Марли для идентификации и заключения в тюрьму элдийцев, и даже зашёл так далеко, что наглядно продемонстрировал это с помощью микроскопа. Он взял образец своей крови, чтобы использовать его в качестве примера, и командор Ханджи с энтузиазмом предложила свою кровь, когда попросили.       —Моя кровь похожа на кровь большинства других людей под микроскопом. Вы можете увидеть различные типичные компоненты: эритроциты, лейкоциты, тромбоциты, — продемонстрировал Оньянкопон, заглядывая в глазок микроскопа, отступив назад, чтобы позволить Ханджи и остальным разведчикам по очереди посмотреть самостоятельно.       —Теперь, если мы посмотрим на кровь командора Ханджи — эльдийскую кровь, — продолжил Оньянкопон, меняя стеклянные пластинки. — Есть дополнительная клетка, которая встречается только в крови потомков Имир.       Конечно, она была. Совершенно другой компонент, которого нигде нет, когда они смотрели на кровь Оньякопона. Клетки казались фиолетовыми по цвету и имели неровные края, похожие на тромбоциты, только крупнее и более заметные. Армин был затянут, уставившись в окуляр микроскопа с детским очарованием, когда услышал своё имя.       —Армин, могу я взять образец твоей крови?       Заинтригованный и не видя особых причин не делать этого, он согласился позволить Оньянкопону взять немного крови. Это было совсем не больно, Армину в своё время сделали несколько уколов, а также несколько раз ставили капельницу. Однажды ему даже пришлось накладывать швы без анестезии, так что такая мелочь его не смутила. А ещё был тот факт, что проколотая рана сразу же исчезла с малейшим порывом пара — удобно, но всё же не совсем то, к чему Армин привык в тот момент.       Его кровь капнули на стекло и поместили над апертурой микроскопа. Оньянкопон долго рассматривал её сам, прежде чем предложить это Армину.       Взглянув в окуляр микроскопа в третий раз, он увидел, что содержимое стекла снова изменилось, и Армин был очарован ещё одной вещью, которую он никогда раньше не видел. «Титанические» клетки, которые присутствовали в крови Ханджи, были там, но они были не совсем такими. Как будто он смотрел на более доминирующую, мутировавшую версию более мелких шипастых фиолетовых клеток, которые он видел раньше.       —Это та же классификация клеток, но там, где титанические клетки Ханджи находятся в состоянии покоя, ваши активны.       —Потому что я шифтер.       —Именно так, — подтвердил Оньянкопон, выглядя почти таким же поглощённым предметом, как и сам Армин. — Я никогда раньше не видел активные титанические клетки лично, так что спасибо за возможность, — сказал он с улыбкой.       Армину пришлось вырваться из своих грёз, прежде чем потеряться в приятных воспоминаниях. Дело в том, что он не боялся игл, никогда не боялся и нисколько.       Конни посмотрел на него, немного поколебавшись, прежде чем снова заговорить. Колебания были нетипичны для Конни, и это не давало Армину больших надежд на то, что ему понравится то, что он собирался сказать.       —Но ведь что-то произошло после этого, не так ли?       —Это не... — начал Армин, совсем не в восторге от неприятных воспоминаний, которые начали всплывать при малейшем упоминании о них. — Ничего не произошло.       —Но ты сейчас напуган.       —Я не напуган, — Армин схватился за край рубашки и попытался сохранить более расслабленное выражение лица. — Я в порядке.       —Армин, посмотри на себя.       Он не хотел признаваться в этом, потому что не хотел представлять, что они подумают о нём, если им удастся снять защиту, которую он возвёл вокруг себя, чтобы скрыть свою слабость. Конни был прав, и он это знал. Армин потел, но это не имело никакого отношения к его лихорадке, его желудок делал сальто, но это не имело никакого отношения к его тошноте, он был близок к слезам, но это не имело никакого отношения к тому, как ужасно сейчас себя чувствовало его тело.       Возможно, это был бред от высокой температуры, всё ещё сохранявшийся на грани его сознания, но по какой-то причине именно тогда он просто начал говорить.       —Сыворотка.       Слова уже вылетели из его рта, так что уже не вернуть то, что он сказал. Конни выглядел немного ошеломлённым тем, что Армин признался так прямо. Леви бросил на него взгляд, наполовину ожидая, что он как-то причастен к этому, поскольку именно он ввёл Армину ту штуку в Сигансине много лет назад.       Выражение лица Жана смягчилось.       —Сыворотка титана? Я думал, ты говорил, что ничего не помнишь после вспышки.       —Не помню, — пояснил Армин, его собственные воспоминания о том, как его сожгли дотла и ввели ему шприц, так и не вернулись к нему, независимо от того, сколько раз ему их пересказывали, и он сильно сомневался, что когда-либо вернутся. — Или, скорее, не я это помню.       —Бертольд? — только спросил Жан, и Армин положительно кивнул.       Даже если бы Армин восстановил свои воспоминания о том, как его сожгли, он никак не мог почувствовать, как Леви делал ему инъекцию, или даже воспринять это, если уж на то пошло. Его глазные яблоки расплавились в черепе в тот момент, а все его нервные окончания были настолько обожжены, что он, возможно, ничего не чувствовал. Но не Бертольд, он был жив и здоров, когда получил сыворотку титана.       Бертольд был умел с Колоссальным, имея полный контроль над своей первой трансформацией (то, что Армин не мог сделать до своей четвертой попытки) и даже выходя из своего чистого титана полностью в сознании. Они, казалось, привлекли внимание Райнера упоминанием имени покойного воина, потому что он заговорил впервые с тех пор, как прибыл доктор.       —У него была боязнь к шприцам, — Райнер не поднял глаз от того места, где он был занят сортировкой припасов и выбрасыванием просроченных или повреждённых товаров. — У Бертольда.       Армин уже знал это, конечно, знал. По сути, он делил мозг с этим парнем последние четыре года, и подтверждение от Райнера было ещё одним напоминанием о том, что часть его стала Бертольдом, как и сказал Эрен. Он сжал край одеяла, запутавшегося вокруг его ног, немного крепче.       —У тебя не было проблем с тем, чтобы сдать кровь тогда в порту, потому что ты ещё не получил конкретные воспоминания в тот момент времени, — предположил Жан, и Армин медленно кивнул в знак согласия.       Конни выглядел немного сбитым с толку.       —То есть воспоминания не исчезли, когда исчезли твои силы титана?       —Нет. Воспоминания наших предшественников становятся частично нашими собственными, поэтому, как только ты получаешь к ним доступ, их нельзя отнять, — ответил Райнер вместо Армина на его вопрос, и он был благодарен за это. Он не доверял себе, чтобы говорить прямо сейчас, и Райнер был более чем квалифицирован в этом вопросе, будучи шифтером и намного дольше, чем Армин. — Я не мог получить доступ к многим воспоминаниям с тех пор, как потерял силу Бронированного. Не знаю, то же самое ли происходит с другими.       —То же самое происходит и со мной, — пробормотал Армин. — Раньше я видел новое воспоминание каждую неделю, будь то крупное событие или просто что-то тривиальное, всплывшее из ниоткуда, но... сейчас они перестали приходить.       Армин был этому в какой-то степени рад, он так устал переживать жизнь Бертольда своими собственными глазами. Месяцами после того, как он обрёл силу Колоссального, он боялся ложиться спать по ночам, страшась ужасов, которые ему придётся пережить во сне, даже не имея возможности сказать, что это был всего лишь сон. Это был не сон. Это никак не было сном. Это были воспоминания: яркие, жуткие и такие ужасающе реальные. Армин просыпался с криками в холодном поту несколько раз за ночь, будя весь полк вместе с собой. Обычные плохие сны часто забывались всего через несколько минут после пробуждения, и даже самые яркие кошмары становились расплывчатыми и трудными для пересказа через несколько дней, но не эти. Воспоминания Бертольда продолжали преследовать его годами.       Вот почему Арлерт сидел здесь, дрожа как лист, пока доктор рылся в сумке в поисках разных стеклянных флаконов с лекарствами.       —С тобой всё будет в порядке, — попытался успокоить его Конни, положив руку ему на плечо. Доктор с пугающим щелчком натянул пару перчаток, и Армину пришлось вытеснять из головы воспоминания Бертольда о различных экспериментах.       "Это случилось с ним. Это не случилось с тобой. Это не случилось с тобой".       Армин несколько раз повторил эти слова в голове. Он сам был объектом экспериментов, само собой, но они были безвредны. Эксперименты Ханджи с его Колоссальным были изнурительными и иногда немного нервными, но они никогда не причиняли ему вреда. Конечно, было несколько случаев, когда он был ранен случайно в процессе, но это было далеко не то, что сделали марлийские военные с Бертольдом и другими воинами. Армину никогда не отрубали конечности, чтобы проверить и натренировать скорость регенерации, его никогда не заставляли глотать всякие отвратительные вещи, чтобы оценить силу проявления новых способностей. С Армином этого никогда не случалось, но он до сих пор мог отчетливо помнил события. Он всё ещё мог помнил боль, так же как он помнил боль от выстрела в лицо, как будто, это была его собственная боль.       Армин уже провалился глубоко в пропасть собственного разума, когда его руки коснулась рука в перчатке, и он не смог подавить первый инстинкт и отмахнуться от неё.       —Не трогай меня!       Вокруг него было слишком много людей. Компания и нежные прикосновения, которые он обычно находил успокаивающими, заставляли его чувствовать себя ещё более задыхающимся. Он и так уже с трудом дышал в буквальном смысле, а теперь не мог пошевелиться, не мог смотреть куда-либо, не встретившись с другой парой глаз. Армин чувствовал все их взгляды на своей коже из-за своей внезапной вспышки. При таком раскладе его снова стошнит, прежде чем доктор успеет дать противорвотное средство.       Он обхватил себя руками, защищаясь, как это часто бывало, когда он переживал надвигающуюся вспышку от приближающейся панической атаки. Это было прямо на грани, и Армин задавался вопросом, сколько секунд у него осталось до того, как начнется отдышка и его и без того раздражённые лёгкие снова вспыхнут. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое. Он бы с радостью тихо умер от пневмонии, если бы это положило конец всему этому.       На этот раз на его спине лежала ещё одна рука, и Армин отшатнулся от неё, наклонившись вперёд, чтобы избежать прикосновения, прежде чем понял, откуда оно исходит.       —Армин, посмотри на меня.       Он посмотрел, уже узнав человека, говорящего с ним, ещё до того, как его водянисто-голубые глаза увидели его лицо, просто основываясь на том, как сильно ему пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ними взглядом. Он был очень высокими, а Армин — нет.       "Это Жан. Это всего лишь Жан".       —Послушай, тебе нужно дышать. Тебе нельзя сейчас напрягать лёгкие.       Глаза Армина метались из каждого угла палатки, словно пытаясь обнаружить то, что его разум иррационально воспринимал как угрозу.       —Доктор снаружи. Он никуда не уйдёт и не злится на тебя, но тебе нужно успокоиться.       Армин не знал, как Жану удалось предсказать его истинную обеспокоенность, а также следующую цепочку мыслей и немедленно отреагировать на неё. Мало того, он сделал всё это ещё до того, как сам Армин успел это разобрать. Хотя, возможно, Жан не был таким молниеносным, каким он его видел, возможно, его всё ещё лихорадочный ум был просто крайне медленным.       Армин смог успокоить своё дыхание достаточно, чтобы иметь возможность говорить.       —О-он не злится на меня? — недоверчиво выдохнул Армин. — Я элдиец с острова Парадиз, и он был достаточно терпелив, чтобы согласиться лечить меня. Я-я оттолкнул его руку и закричал ему в лицо, и он не злится на меня?       —Не все они нас ненавидят, Армин, — Жан осмелился пошевелить рукой, положив её на плечо Армина, когда тот не попытался отстраниться от прикосновения. — Он не видит в тебе островного дьявола или даже элдийца. Он видит в тебе лишь пациента.       Оглядев палатку, Армин заметил, что она была совершенно пуста, за исключением Леви, который в любом случае не мог приложить особых усилий, чтобы уйти.       —Конни и Райнер вышли, чтобы дать тебе немного пространства, они сейчас пытаются объяснить твою ситуацию доктору, — Жан кивнул в сторону входа в палатку. — Он кажется довольно сочувствующим, так что тебе не о чем беспокоиться насчёт этого. Я позову его обратно, как только ты решишь, не торопись.       Армин попытался взять себя в руки. На секунду он подумал, что, возможно, ему поможет закрыть глаза и представить себя в другом месте, но его мысли начали блуждать, и вскоре он понял, что ему нужно успокоить себя. Ему нужно было знать, что он здесь, в этой палатке, а не где-то ещё, и никто другой. Прошло несколько минут, и он смог взять под контроль своё дыхание, чувство ужаса, нарастающее в груди, рассеялось в лёгкое беспокойство. Всё ещё не идеально, но что-то, с чем он мог справиться с относительной отработанной лёгкостью.       Жан встал, чтобы высунуть голову из палатки, и позвал доктора обратно внутрь. Конни и Райнер не последовали за ним, решив вместо этого начать свою ежедневную работу, из чувства долга и, вероятно, также для того, чтобы дать Армину немного пространства.       Доктор снова опустился на колени рядом с ним и продолжил подготовку своих принадлежностей.       —Я собираюсь ввести этот внутривенный порт как можно быстрее, — объяснил он, натягивая новую пару перчаток и смачивая ватный тампон антисептиком. — Посмотрите туда, сосредоточтесь на объекте.       Армин резко повернул голову, чтобы посмотреть в противоположную сторону от того места, где работал доктор, осматривая брезентовые стены палатки, чтобы попытаться найти узор на ткани для рассматривания. Он почувствовал, как влажный ватный тампон протирают по вене на внутренней стороне локтя, и приложил все возможные усилия, чтобы проигнорировать это. Раздался короткий щелчок, и Армин узнал звук, который был вызван тем, что игла с розовым наконечником, с которой ранее сняли колпачок.       Жан появился перед ним, молча сел слева. Армин был рад, что он здесь, он не хотел думать о том, как бы он справился, если бы ему пришлось справляться с этим самому.       —Небольшая царапинка, — предупредил его доктор, и Армин пожалел, что его предупредили, потому что теперь он предвидел это. Он крепко сжал другую руку в кулак, но ничего не произошло.       Переведя нервный взгляд со стены палатки на лицо Жана, Армин сглотнул, прежде чем заговорить, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы скрыть дрожь в голосе.       —Жан, он собирается заканчивать с этим или нет?       Жан на мгновение засомневался, а затем внезапно ухмыльнулся. Армин мог поклясться, что услышал смешок в его тоне ещё до того, как он произнёс хоть слово.       —Армин, всё готово, — это почти прозвучало как смех.       Не желая верить в то, что он услышал, пока не увидит, Армин взглянул на свою правую руку. Конечно же, иглы не было, и все, что осталось, — это аккуратный маленький порт для введения лекарств и жидкостей. Он был таким незаметным, Армин даже не знал, почему он позволил такой маленькой, безобидной вещи причинить ему столько мучений.       —Столько драмы, что ты даже не заметил, как это происходит, трус, — подметил Леви, хотя он ещё звучал немного с ноткой забавы.       Снова его руки коснулась нежная рука, и Армин посмотрел вниз, чтобы увидеть, как доктор вводит небольшой шприц, полный жидкого лекарства, в порт для внутривенного введения.       —Сначала я введу Вам противорвотное средство, чтобы остановить тошноту и дать немного облегчения, — сообщил он, продолжая нажимать на поршень. — После этого я подключу вас к капельнице с физраствором и уйду.       В течение следующих нескольких минут ощущение тошноты, поднимающееся от желудка до задней части горла, быстро утихло, и Армин подумал, что сейчас заплачет от облегчения. Впервые за несколько дней он почувствовал, что его не вырвет внезапно при малейшем изменении положения.       —Ох, так лучше.       Жан слегка улыбнулся.       —Лучше?       —Да, — Армин довольно вяло кивнул, закрыв глаза и позволив своей тяжелой голове снова опуститься на подушку. Теперь, когда больше не было необходимости в реакции «бей или беги», его адреналин успокоился, и он в полной мере ощутил степень своего истощения (хотя изначально в реакции «бей или беги» не было никакой необходимости). Впервые за несколько месяцев он был на самом деле расслаблен, Армин почти не заметил, как вошёл Конни.       —Ты разве не должен работать? — спросил его Жан, когда Спрингер уселся на один из их небольших ящиков с припасами.       —И ты получишь бесплатный пропуск, чтобы сидеть здесь на своей заднице и быть лошадкой Армина для эмоциональной поддержки? — Конни беззаботно толкнул голову Жана. — Ещё слишком рано. Мюллер и его люди ещё не встали, так что у нас ещё есть немного времени.       Доктор отсоединил теперь пустой шприц от порта для внутривенного вливания и выудил из своего портфеля пакет с физраствором. Он подключил трубку к порту и отстегнул зажим.       —Вы, подойдите и подержите это, — доктор позвал Конни. — Держите его на три фута выше, пока он не опустеет.       —Мне всегда достаётся нудная работа, — пожаловался Конни, хотя и только в шутку. Он подошёл и взял пакет для внутривенного вливания, как ему было сказано. — Сколько времени это обычно занимает?       —Обычно от тридцати до сорока пяти минут, — сообщил доктор, упаковывая свои принадлежности, оставив после себя маленькую баночку с таблетками и краткие инструкции о том, как их следует принимать. Антибиотики — предположил Армин. Вскоре доктор ушёл, чтобы продолжить свои обязанности в медицинском крыле.       —Блин, — простонал Конни, уже меняя руки. — Моя рука умрёт.       Губы Армина сжались, чувство вины терзало его мозг и отразилось на лице.       —Извини, Конни.       —Всё в порядке, я дурака валяю, — Конни ухмыльнулся ему. — Я всё равно попрошу Жана поменяться со мной через двадцать минут.       —Так меня повысили с животного эмоциональной поддержки до держателя пакетов?       —Лошадь эмоциональной поддержки, — поправил его Конни. — Важна разновидность.       —Тогда держи чёртов пакет сам, — проворчал Жан, но Армин не увидел ни намёка на злобу или обиду, наблюдая за выражением его лица, только усмешку и что-то похожее на облегчение. Его взгляд переместился на Армина. — А, нам, наверное, стоит дать тебе лекарство, если ты больше не рискуешь снова блевануть. Ты всё ещё чувствуешь себя хорошо?       —Я чувствую себя отлично, на самом деле, — это не было ложью. Противорвотное, которое ему дали, сотворило чудеса, избавив от неприятного жгучего и тошнотворного чувства. Его лихорадка ещё сохранялась, поскольку врач посчитал её уже не настолько опасно высокой, чтобы оправдать использование жаропонижающих, но он не мог сказать, что действительно её чувствовал. Лёгкий холодок сотрясал его плечи каждый раз, когда одеяло слишком сильно сползало вниз по его телу, но это вполне могло быть просто из-за времени года.       Жан потянулся, чтобы схватить маленькую баночку с таблетками, внимательно изучая маленькую наклейку в течение нескольких секунд, прежде чем он пробормотал что-то раздражённое.       —Инструкции по дозировке написаны на марлийском языке, мне нужно будет сходить за Райнером или кем-нибудь ещё.       —Я умею читать марлийский текст, — Армин объявил это так, словно это было самой очевидной вещью, и он открыто так думал, но он предполагал, что не ожидал, что Жан и Конни будут следить за его привычкам чтения.       —А? — Конни посмотрел на него вопросительно. — С каких пор?       —С трёх лет назад, — ответил он с уклончивым мычанием. Он чуть не подпрыгнул от внезапного, неожиданного прикосновения руки Конни, ерошащие его волосы.       —Ты маленький гений!       —Что? Нет, это просто другой алфавит. Не то чтобы сам язык чем-то отличался, всё, что я сделал, это запомнил тридцать или около того символов.       —Это действительно впечатляет по его меркам, — вздохнул Жан, скорее всего, намереваясь ответить на предыдущий комментарий о лошади. Он передал баночку с лекарством Армину, чтобы тот мог прочитать.       Ему пришлось читать марлийский текст в не лучший момент, поэтому ему потребовалось на несколько секунд больше, чем если бы он был хорошо натренирован. Несмотря на свою заторможенность, он сумел разобрать каждый символ и связать их в своей голове с более знакомыми звуками их элдийского языка.       —Тут сказано принимать по одной таблетке три раза в день, пока баночка не опустеет.       Жан встал.       —Прими одну сейчас, и я попрошу капитана разбудить тебя в полдень для второй дозы.       —Разбудить меня? — Армин бросил на него взгляд, когда он сел без посторонней помощи, впервые за весь день. — Ты намекаешь, что я усну в какой-то момент между этим и тем разом?       —Я заметил, как твои веки опустились ранее, ты сонный, — Жан снова опустился на колени рядом с Армином и передал ему бурдюк. Арлерт проглотил таблетку, запив её большим глотком воды, слегка поморщившись, когда она попала ему в горло, и он почувствовал вкус горького, мелового налета.       Армин снова лёг, слегка кружась от вертикального положения, несмотря на то, насколько лучше он себя чувствовал после внутривенного вливания. Он немного пошевелился, осторожно обращаясь с канюлей в руке, и попытался найти более-менее удобное положение, которое не мешало бы ему дышать. В конце концов он решил лечь на левый бок, чтобы трубка для внутривенного вливания не застряла под ним. Дышать также стало легче, так как он немного имитировал положение для лечения, которое видел во многих медицинских книгах и на занятиях по первой помощи.       Он наблюдал за капельницей несколько минут, прежде чем Жан отчитал Конни за то, что он недостаточно высоко держит пакет, и убрал его из поля зрения. Не имея ничего, что могло бы привлечь его внимание, Армин обнаружил, что по какой-то детской причине пытается доказать Жану его неправоту и боролся с тягой ко сну. Он ничего не делал, кроме как спал в течение нескольких часов, и, несмотря на это, он всё ещё чувствовал усталость.       Его веки закрылись сами собой, но он заставил их снова открыться, когда поймал себя на этом. Армин продолжал сонно открывать и закрывать глаза некоторое время, пока они в конце концов не закрылись окончательно.