Болезнь

      К тому времени, как Армин проснулся, было уже темно, и хотя он, вероятно, должен был уже привыкнуть к этому, в одно мгновение он был сбит с толку. Всегда было дезориентирующе и довольно непривычно засыпать в дневные часы, а потом просыпаться в полной темноте.       Но была не полная темнота. Скорее, где-то справа от него был тёплый, мягкий свет керосиновой лампы. Армин приподнялся на локтях и сел. Голова была тяжелой, а конечности болели, но он был вполне доволен собой, поскольку смог сесть без посторонней помощи и с минимальными трудностями. Одеяло упало с его плеч, но, к его приятному удивлению, он больше не дрожал от озноба. Призрак зевоты подкрался к его горлу, и он не смог его сдержать.       Кто-то пошевелился возле керосиновой лампы.       —Я смотрю, ты вернулся в мир живых, — Леви посмотрел на него с кивком.       Армин пошевелился в постели. Неумолимая боль в голове наконец-то стихла до терпимого после почти трёх последовательных дней пульсации, и он почти мог бы заплакать от облегчения. Он бы, наверное, так и сделал, если бы не было свидетеля.       —Который час?       —Почти семь, остальные скоро вернутся с ужином, — капитан, казалось, изучал его лицо на мгновение, выглядя несколько довольным, несмотря на то, что всё ещё демонстрировал своё обычное бесстрастное лицо и монотонный голос. — Твоя температура значительно снизилась. Полагаю, капельница сделала своё дело?       Это так. Один только физраствор не лечил лихорадку, но было безумием, как много правильная гидратация могла сделать для человеческого организма. Очевидно, по факту, что он смог двигаться впервые за несколько дней.       Армин взглянул на свой правый локоть и заметил, что внутривенный порт полностью исчез, на его месте был приклеен небольшой ватный тампон. Доктор, должно быть, возвращался в какой-то момент, чтобы снять его после того, как опустела капельница с физраствором. Армину понадобилось мгновение, чтобы оценить тот факт, что там была вата. Рана от прокола всё ещё была бы, если бы он её отклеил. Она не исчезла с облачком пара.       —Я действительно спал двенадцать часов?       —Да, и тебе это было нужно, — подчеркнул Леви, прихрамывая, чтобы взять баночку антибиотиков и емкость с водой, прежде чем опуститься на колени рядом с ним, поморщившись, что не ускользнуло от Армина. — Теперь у тебя хотя бы появился цвет лица.       Армин взял баночку с таблетками, вытряхнул одну из них на руку, прежде чем бросить её в рот и проглотить, запив водой. Он чувствовал горький привкус порошкообразной оболочки, когда она скользнула ему в горло, и он не смог сдержать рвотный позыв.       Леви сделал лицо, которое выглядело отчасти с отвращением, отчасти готовым к очередному потенциальному приступу рвоты блондина. Аккерман собирался вскочить и схватить ведро, когда Армин заговорил.       —Меня не вырвет, обещаю, — он поднял руки, защищаясь. — Меня даже больше не тошнит, они просто очень неприятные на вкус, вот и всё.       —Действительно меловые, на вкус срань, застревают в горле по пути вниз?       Армин довольно улыбнулся.       —Да, именно так.       —Побочные эффекты — это полная дрянь, скажу тебе. Ты почувствуешь это через пару дней — худшая изжога, которую я когда-либо испытывал, — подметил Леви. Это был его собственный способ завязать разговор. Эти таблетки, скорее всего, были теми же антибиотиками, которые он принимал в течение пары недель после битвы.       Аккерман начал выглядеть особенно потрёпанный через несколько дней после Гула. Сначала все предполагали, что это результат переутомления от вступления в битву, когда он ещё восстанавливался после тяжелых травм, но при более внимательном осмотре его ран они оказались инфицированными.       Но что было ещё более удручающим, так это то, что он, казалось, был не настолько болен, как должен был быть человек в его положении. Конечно, у него была лёгкая лихорадка, и он не двигался пару недель (Армин, Жан и Конни практически выхаживали его. Это казалось странным, неправильным, находясь в ситуации, когда они имели контроль над Сильнейшим человечества), но больше он не пострадал. Армин убежден, что причина, по которой капитан до сих пор с ними, заключается в его крови Аккермана. Любой человек на планете, без сомнения, заразился бы.       Армин сделал большой глоток воды. Капельница восполнила его водный баланс, но во рту было сухо, и в мире не было пакета с физраствором, который мог бы заменить ощущение настоящего питья. Он поднял руку, чтобы потрогать свой лоб, который определенно был тёплым, но это было ничто по сравнению с тем, как Леви и другие описывали его ранее.       Остальная часть 104-го и Пик вскоре вернулись в палатку, жонглируя своими обычными пайками. Снова тушёное мясо, судя по всему. Они заметили, что Армин проснулся и сидит, и любое напряжение, витавшее в воздухе, полностью рассеялось.       —Мило с твоей стороны присоединиться к нам, — подшутил Жан, и Армин отмахнулся от него со слегка натянутым смехом. По правде говоря, он действительно чувствовал себя ужасно из-за того, что спал весь день, пока остальные пахали в поле.       Энни зажгла ещё одну керосиновую лампу, чтобы было больше света во время еды, и Арлерт краем глаза наблюдал за ней. Армин был так очарован на мгновение, что подпрыгнул от страха, когда услышал низкий голос Конни в дюймах от своего уха.       —Я знаю, что ты, вероятно, ещё не очень соображаешь из-за лихорадки, но ты пялишься.       В его голосе была дразнящая нотка, которую Армин уже слишком хорошо знал, и он почувствовал, как его лицо в результате вспыхнуло.       —Это не так! — его тон был характерно оборонительным, его голос задрожал, когда он достиг октавы, которую ни один мужчина его возраста не должен был достичь. Это вызвало у него короткий приступ кашля, который он попытался заглушить локтём.       —Боже, Армин... ты разобьешь окна, — Конни потёр уши, изображая боль.       —Здесь нет окон, мы в палатке, — возразил Арлерт, хотя и шёпотом. Энни теперь смотрела в их сторону из-за суматохи, и он предпочел бы не привлекать к себе лишнего внимания.       —Конни, перестань быть дураком, — высказался Жан. — Армин, перестань быть умником.       К несчастью для Армина, Конни на самом деле не «переставал быть дураком» (или не давал ему никакой передышки, если уж на то пошло).       —Я просто рад, что Энни не было здесь, когда врач заставил тебя снять рубашку, — усмехнулся он. — Вы бы краснели друг перед другом, как подростки.       Он не знал, что заставило его ещё раз украдкой взглянуть на Энни, но он это сделал. На её лице появился розовый оттенок, и Армин просто надеялся, что он не заставил её чувствовать себя неловко из-за их детской перебранки. Его взгляд, очевидно, был не таким незаметным, как Армин хотел, потому что Конни снова тыкнул в него за это.       —Ты снова это делаешь!       —Оставь его в покое, Конни, — упрекнул Жан Спрингера во второй раз за его насмешки, и Армин не думал, что он когда-либо был более благодарен за его присутствие. Он передал Армину миску с рагу. — А ты ешь. Ты ничего не ел вчера вечером.       Армин не думал, что это было действительно правдой. Он взял ложку и отпил бульона.       —Я немного прошлой ночью…       —Ты съел четыре ложки, которые в итоге оказались на земле возле палатки.       Справедливо. Он не мог с этим спорить. Армин помнил, как его дважды рвало, и Жан был рядом с ним в обоих случаях, из-за чего Арлерт до сих пор чувствовал немалую вину. Попробовав бульон в течение нескольких минут и убедившись, что его не вырвет резко, Армин в конце концов набрался смелости, чтобы прожевать небольшой кусочек мягкого вареного картофеля в рагу. Честно говоря, у него не было особого аппетита, но он был более чем готов съесть несколько ложек, если это успокоит остальных и избавит их от его забот.       Армин поставил миску, в которой оставалось около трети рагу. Остальные закончили есть задолго до него, скорее всего, из-за того, насколько осторожными и медлительными были его движения. Обычно он тоже заканчивал свою тарелку, порции были не очень большими, поскольку их приходилось делить между сотней беженцев, и он всегда был на грани голода после дня полевых работ. Но сегодня он был не совсем готов. К счастью, ни Жан, ни Конни не заставили его есть больше.       —Ты принял лекарство? — спросил Жан, приседая, чтобы взять миску Армина и добавить её к куче грязной посуды.       —Да, около семи. Я… — Армин замолчал, вспоминая инструкции, которые он перевёл на баночке с таблетками. — Чёрт, я не принял ни одной в полдень.       —Ты принял, — Леви прервал его. — Я разбудил тебя где-то около двенадцати, и ты принял одну. Ты снова уснул не прошло и пяти минут.       Армин кивнул, немного нервничая из-за того, что он вообще ничего не помнил.       —Выглядишь так, будто чувствуешь себя лучше, — Райнер посмотрел на него с того места, где они с Конни мыли посуду в маленьком металлическом корыте. Это была изящная маленькая вещь, они использовали её много раз, чтобы оттирать грязь и пыль с единственной одежды, которая у них была. Хотя, оглядываясь на себя, Армин заподозрил, что они нашли несколько новых предметов одежды где-то в своих запасах.       —Я, — он слегка улыбнулся, и впервые за долгое время это было искренне. Он действительно чувствовал себя намного лучше. — Я думаю, это была 48-часовая инфекция...       —Это не так, — Леви цокнул зубами, и Армин с чувством страха в груди понял, что он его разозлил. — Ты сказал врачу, что это продолжалось уже больше недели, и он же сам сказал, что это пневмония.       Он уставился на свои руки на коленях и приготовился к неизбежному выговору, который он собирался получить.       —Простите.       —Если бы ты просто открыл рот, когда всё это только началось, мы бы успели что-то сделать, прежде чем всё дошло до этого, — у Леви был такой взгляд, который говорил Армину, что он действительно зол. — Но по какой-то идиотской причине ты решил, что будет хорошей идеей держать рот закрытым, и посмотри, в какую ситуацию ты нас поставил.       —Мне жаль.       —Жан не спал всю ночь, следя за тем, чтобы твоя жалкая тушка не сдохла. Он таскался туда сюда без сна, потому что был занят тем, чтобы лихорадка не сварила твои мозги. Он дважды убирал твою рвоту, — капитан сплюнул последнюю часть с изрядной долей отвращения, пронизывающим его слова.       Армин сжал кулаки. Он взглянул налево, чтобы рассмотреть лицо Жана и узнать, хочет ли тот что-то сказать ему по этому поводу, но выражение его лица было неразборчивое.       —Жан, прости…       —Армин, всё в порядке, — нежная рука на его плече успокоила бы его в любое другое время, но сейчас чувство вины Армина было преобладающим. — Я не возражал, правда.       —Конни тоже не намного лучше справился с этим, — Леви сейчас действительно набросился на него, и Армин не мог сказать, что он этого не заслужил за все проблемы, которые он им доставил. — Он перевернул всё вверх дном прошлой ночью, ища хоть что-то, что могло бы тебе помочь, и он устроил ад в медицинской палатке на рассвете сегодня утром, чтобы убедиться, что тебя осмотрит врач.       —Прости, Конни.       —Не беспокойся об этом, — Конни одарил его ухмылкой и беззаботно ударил его по плечу. Его кулак был ещё мокрым от мытья посуды с Райнером, и Армин коснулся места, куда его ударили, чтобы стереть боль. — Благодари меня, конечно, но тебе не за что извиняться.       Армин посмотрел на человека, сидящего напротив него. Он сидел с опущенной головой всё время, пока Леви его упрекал. Арлерт редко попадал в неприятности с капитаном, из всего его отряда Армин вел себя наиболее прилично, с большим отрывом.       —Простите, капитан.       —Просто не делай так больше, — гнев Леви смягчился до более нейтрального чувства, когда он встретился взглядом с Армином. — И я не твой капитан.       Конни выглянул оттуда, где он расставлял теперь чистые миски для рагу, пока Райнер выливал воду для мытья посуды снаружи.       —Если Армин Ваш командир, Вы точно можете его отчитывать?       —Кто знает? С другой стороны, я всё ещё могу надрать тебе зад, Конни.       —Да, капитан. Извините, капитан.       Армин немного посмеялся над этим, но снова закашлял и вспомнил о своём состоянии. Остальные начали расстилать свои тонкие спальные мешки, а он взглянул на свой мешок, который так и не удосужился сложить обратно. Он проспал весь день и не чувствовал себя уставшим, но так и надеялся, что если хорошо выспится, то сможет вернуться к работе утром.       —О, я почти забыл, — Жан заговорил немного тише, когда суета после еды прошла, и большинство из них уже начали ложиться спать. — Мюллер спросил, можешь ли ты завтра присоединиться к обсуждению внешнеполитических предложений. Они пытаются сдвинуть дело с мёртвой точки, обратившись к политически нейтральной стране, не затронутую Гулом, в надежде, что мы сможем попросить там убежища, по крайней мере, пока не сможем связаться с Парадиз.       Армин тихо кивнул.       —А, точно, — это имело смысл. Они были здесь уже около шести месяцев, поэтому ожидалось, что остатки марлийских военных будут работать над тем, чтобы вытащить их с плато. Припасов, которые у них были здесь, в Форте Сальта, им хватило бы только на определённое время.       —Только если ты чувствуешь себя готовым, ладно? Нам не нужно, чтобы ты заставлял себя, несколько дополнительных дней здесь нас не убьют, так что найди время, чтобы восстановиться, прежде чем бросаться за это, — Жан бросил на него взгляд, скорее всего, ища на его лице любые признаки того, что Армин может захотеть сделать именно это — броситься в это дело, прежде чем полностью поправится. — Это просто встреча на данный момент, так что тебя не попросят выполнить какую-либо физическую работу, вроде поднятия тяжестей, что ты делал раньше.       Он знал, что Жан намеревался сделать последнюю фразу облегчающим, но она имела противоположный эффект. Если уж на то пошло, Армин надеялся, что он просто будет заниматься полевыми работами с остальными. По крайней мере, так ему не придётся слишком много использовать свой мозг или беспокоиться о том, что его вялый ум заставит его случайно сказать что-то не то во время важной конференции.       —Я на самом деле надеялся, что они просто попросят меня больше поднимать тяжестей, если честно.       Это дало ему недоверчивые взгляды почти от всех в палатке.       —Это была шутка?       —Проверь его на температуру.       —Он снова бредит.       Армин просто усмехнулся и начал ложиться, но рука Жана, коснувшаяся его лба, внезапно остановила его.       —Прекрати! — Арлерт оттолкнул его, не в силах скрыть смешок в своём голосе. Он снова почувствовал, как в горле застрял кашель, но сдержал его, ранее он чуть не обблевал Жана, и будь он проклят, если сейчас будет кашлять на него.       —И ты огрызаещься на меня? — Жан убрал руку и лёг на свой спальный мешок в нескольких футах справа от него. — Армин Арлерт только что выразил своё желание заняться ручным трудом.       Армин приподнялся на предплечьях, прочищая горло, чтобы избавиться от клокочущего раздражения. Он нахмурился, когда рукав рубашки, которая должна была быть коротким рукавом, зацепился за его локоть, из-за чего она потянула и без того слишком широкий вырез.       —У какого титана ты украл эту рубашку?       —Это всё, что я смог найти в ящиках с припасами, я рад, что смог познакомить тебя с средним размером мужчины, — Конни усмехнулся, хотя это было в шутку.       Армин не знал, как Конни удалось вытянутся почти десять дюймов роста всего за несколько коротких лет, он бы солгал, если бы сказал, что не немного завидовал. Хотя в свои двадцать лет он понимал, что ему уже слишком поздно иметь какой-либо шанс на внезапный скачок роста.       —Ты был меньше меня когда-то.       —Да, и я кое-что с этим сделал. Это называется изменением образа жизни. В конце концов, я счастливчик.       —Прохладно. Такое ощущение, будто я в простыне, — Армин потёр плечи, у него по коже побежали мурашки от ночного холода, вторгшегося в их хлипкую брезентовую палатку. Он понизил голос ещё сильнее, чем те приглушенные тона, которыми они говорили до этого. — Ты... одел меня?       —Ага, — ответ Конни был таким же беспечным, как и всегда, но Армин предположил, что не мог ожидать многого от парня, который брал полотенце, чтобы шлепать людей во время душа в их кадетские годы. — Но я не могу приписать себе всю заслугу, Жан помог.       —Вы оба? — Армин громко застонал, представив себя вялым, как тряпичная кукла, когда двое его самых близких друзей пытались вытащить его из старой одежды и надеть новую. Он был примерно таким же беспомощным, как новорождённый. — Это ужасно.       —Теперь ты драматизируешь, — Конни приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на Армина через спину Жана. — Я всё время одевал кукол своей сестры, если тебе от этого станет легче.       —Думаю, это делает всё ещё хуже, — вздохнул Армин. Кажется, Конни также уловил связь с тряпичной куклой.       —Вы двое собираетесь спать? — простонал Жан, натягивая одеяло на уши.       —Мы шепчемся, — Конни бросил на него несколько оскорблённый взгляд из за спины.       —Армин шепчет. Ты не можешь контролировать или осознавать громкость собственного голоса, — проворчал Жан, переворачиваясь в спальном мешке, чтобы отвернуться от Конни и оказаться лицом к лицу с Армину, как будто небольшая смена положения могла хоть как-то помочь. Их спальные мешки были разложены параллельно друг другу с промежутком около двух футов между ними, единственный способ полностью заглушить голос Конни — это действительно замолчать. — Как я оказался между вами двумя?       Армин тихо усмехнулся.       —Конни нужно спать у входа, потому что ночью ему становится слишком жарко, а я уже занял место в углу.       Остальные были на противоположной стороне палатки, но даже находясь дальше от разговора, чем Жан, Армин чувствовал, что они с Конни мешают. Он тихо пробормотал «Спокойной ночи» и повернулся лицом к стене палатки. Обычно ему было бы некомфортно спать спиной вперёд, но Жан и Конни были прямо за ним, и он знал, что эти двое не позволят причинить ему вред.       Армин не знал, что бы он делал без них, без Леви, без Райнера, без Энни. Даже Пик, с которым он не рос и не тренировался вместе, но она стала для него источником уверенности.       Потеря Эрена могла убить его, тем более с уходом Микасы. Армин не сомневался, что остальные были близки с Эреном, но лишь Микаса и только она понимали, какая связь между ними была. Он знал Эрена с пяти лет, Микаса появилась, когда им было девять. Если травма укрепляет связи, то они трое пережили достаточно вместе, чтобы прожить три жизни.       Жизнь Эрена оборвалась, но Армин поклялся, что он и Микаса станут старше. Если он сейчас всё бросит, то всё, что сделал Эрен, всё, что он молча страдал и отгораживался от них, будет напрасным. Он не хотел тратить свою жертву впустую, и он достаточно хорошо знал Микасу, чтобы знать, что она тоже этого не сделает.       Он скучал по ней. Они оба доверились друг другу после того, как Эрен выбился из колеи. Микаса была опорой для Армина, как и он был её, и он жаждал её утешения и поддержки, конечно же, он этого хотел. Но больше всего он просто хотел снова увидеть её лицо и услышать её голос.       Он почувствовал, как что-то мокрое капает на подушку, и Армин снова поймал себя на том, что проклинает, как легко он начинает плакать. Эта привычка последовала за ним во взрослую жизнь, несмотря на все его усилия оставить её позади. К счастью для него, это были, скорее, тихие слёзы, чем рыдание, и любое шмыганье носом можно было списать на то, что он болен, и оставить всё как есть.       Армин собирался что-то с этим сделать. Он притащит себя на эту завтрашнюю встречу, в одежде на два размера больше и с пневмонией в лёгких, если это означало вернуться в Парадиз хотя бы на день раньше.