Болезнь

      Говоря проще, Армину лучше не стало.       Леви всё время держался на расстоянии вытянутой руки от парня, хотя в его-то положении он вряд ли собирался ходить вокруг палатки.       Обычно Аккерман был бы более осторожен, чтобы не подхватить что-нибудь, его жизнь в подземном городе, окружённая болезнями и смертью, сделала его параноидальным гермофобом. Она также сделала его параноидальным по отношению к потере людей.       Честно говоря, он не сделал многого. Да и не мог. Тем не менее, он следил за тем, чтобы влажная ткань на лбу Армина была заменена, когда она начинала высыхать или становиться слишком тёплой, и слушал то, что тот бормотал в своих лихорадочных снах.       Леви слышал, как Армин несколько раз звал свою мать и отца. Его голос был хриплым и едва слышен, но ошибиться было невозможно. Это беспокоило Аккермана. Особенно потому, что родители Армина давно мертвы, достаточно давно, чем любой другой член из его отряда. Лихорадка, должно быть, реально варила его мозг, раз воспоминания из столь раннего момента его жизни всплывали вот так. Леви надеялся, что это был действительно просто сон, а не начало бреда.       Армин спал с того момента, как Жан принёс его обратно в палатку, и он все ещё был без сознания даже сейчас. На его лбу была глубокие морщины, нехарактерная для человека, который спал так крепко, как он, а его рот был слегка приоткрыт. Он выглядел смертельно бледным и одновременно красным.       Леви цокнул, когда заметил, что это дурацкое полотенце снова спало с лица Армина, и наклонился, чтобы вернуть его на место. Капитан чуть не выпрыгнул из кожи, когда увидел остекленевшие голубые глаза вместо закрытых век, на которые он привык смотреть.       —Д-дедушка... — голос Армина был хриплым и едва слышным, он говорил почти шёпотом, а его взгляд был расфокусирован, Арлерт смотрел прямо вверх, на потолок палатки, словно это было самое интересное, что он когда-либо видел.       —Я недостаточно стар, чтобы быть твоим дедушкой, — пробормотал Леви, хотя он полностью осознавал, что Армин не разговаривал с ним. Румянец на щеках блондина теперь был более заметен, с тем, как краснота его кожи сильно контрастировала с голубизной его глаз. — Ты напугал меня до чёртиков.       Взгляд Армина, устремлённый вдаль, переместился с потолка палатки налево, прежде чем слегка сфокусироваться, хотя Леви всё ещё казалось, что парень смотрит мимо него.       —Простите, капитан.       —И ещё я не твой капитан, командор, — По крайней мере, Леви был рад, что Армин, похоже, понял, где он находится и с кем разговаривает. Слава богу, он не бредил.       —М-моя работа, — пробормотал Армин. Леви засомневался, что он вообще его услышал бы, если бы не то, как обострились его чувства за эти годы. Арлерт попытался встать, но его движения были такими слабыми и вялыми, что даже капитан в своём ослабленном состоянии смог остановить его раньше, чем он что-то сделал.       —Жан и Райнер разделили твои обязанности между собой, так что тебе не нужно об этом беспокоиться, — объяснил он, хотя Армин не выглядел нисколько облегченным. Наоборот, он выглядел более обеспокоенным при мысли о том, что кто-то другой должен делать дополнительную работу за него. Леви слегка надавил на его плечи, побуждая Армина лечь обратно, и он так и сделал.       Армин дрожал, каждая часть его тела напряглась от этого. Он бросил взгляд мимо Леви туда, где были распахнуты полога палатки, прохладный ветер врывался внутрь порывами. Он нащупал край одеяла, прежде чем натянуть его на себя, хотя это простое действие далось ему с трудом.       —Х-холодно.       —Нет, — капитан стянул одеяло, сложил его и убрал подальше. По сути, он конфисковал его у бедного парня. Ветер немного усилился, а температура на улице понизилась по мере приближения ночи, он почувствовал себя немного плохо. — Я закрою палатку, но одеяло тебе не дам. У тебя жар.       —Пожалуйста...       —Нет. Я не собираюсь душить тебя и усиливать лихорадку.       —...Э-это приказ, — осмелился Армин после минутного колебания, словно он обдумывал это и решал, что стоит рисковать. Это немного позабавило Леви. Ханджи сказала парню командовать им, но Арлерт всегда боялся, много говорить своему старому капитану в плане прямых приказов. Если он стал таким смелым, то, возможно, он действительно немного бредит. Или он просто отчаянно хотел одеяло.       —Оу? К сожалению, командор, я никогда особо не подчинялся.       Отчасти ложь. Леви следовал каждому приказу Эрвина, как верный пёс, пока тот не погиб, но Аккерман никогда не был особо послушным под чьим-либо командованием.       Армин всхлипнул — жалкий, разочарованный звук. Это был звук смирения, который немного его разочаровал. Леви отчасти ожидал, что парень начнёт одну из своих часовых убедительных речей и будет использовать логические рассуждения и богатый словарный запас, которые закончатся тем, что у Леви не останется выбора, кроме как просто отдать ему чёртово одеяло, но Арлерт этого не сделал. Он просто издал тихий звук, который передал его разочарование, а также дал Леви прекрасно понять, что он сдался. Это всколыхнуло что-то в нём, Аккерман не знал, стоит ли называть это отцовским чувством, но он знал, что стал мягче за эти годы. Леви встал, осторожно касаясь своей раненой ноги, и закрыл полог палатки.       Леви услышал ещё один всхлип. На этот раз он был тихим, словно Армин пытался его подавить, но он всё равно его услышал. Капитан хорошо знал все эти звуки, этот звучал не как крик разочарования, а скорее как звук, который кто-то издаёт, когда ему больно. Он сел у спального мешка Армина.       —Где болит?       Армин слабо покачал головой, поморщившись от движения. Головная боль, это первое. Рассуждал Леви. Несмотря на очевидное неприятное ощущение, парень продолжал отрицать. Арлерт натянул это глупое лицо с нервной улыбкой, которую он делал, когда лгал о чём-то, и отвёл взгляд, чтобы не смотреть капитану в глаза.       —Нигде.       —Ты врёшь, Арлерт       —Я не...       Прежде чем Армин успел договорить, полог палатки снова открылся, и Конни прошмыгнул внутрь, неся большую ёмкость с водой и несколько банок.       —Обычно ты не возвращаешься в это время, — подметил капитан, наблюдая, как Спрингер ставит вещи рядом с другими припасами.       —Я закончил пораньше, поэтому Мюллер отпустил меня, — взгляд Конни упал на Армина, который всё ещё лежал навзничь в спальном мешке. — Я встретился с Жаном, когда он возвращался к работе. Он упомянул, что Армин заболел.       —Я не болен, — возразил Армин, хотя напряжение в его голосе говорило об обратном.       —Чёрт, ты проснулся, — вздрогнул Конни, едва не выронив консервный суп из руки. — Ты лежал, как мертвец. Сядь и выпей что-нибудь, — он взял немного воды из большой ёмкости, чтобы наполнить свой бурдюк и передать его.       Армин поджал губы. Едва заметная нахмуренность, которую Леви видел на его лице много раз, когда Арлерт слишком много думал или был чем-то раздражён.       —Я не могу сесть...       —Я не ожидал, что ты заболел, — настала очередь Леви начать их словесную перепалку. Это было меньшее из проблеи, на самом деле, но Армин соврал ему сквозь зубы, что у него ничего не болит. Однако, не имея возможности сесть, он не лгал об этом. Арлерта взволновало, насколько он ослаб за такой короткий период.       Конни поставил бурдюк рядом со спальным мешком и подошёл к Армину сзади, обхватил его руками за талию и поднял в сидячее положение.       —Давай, поднимайся.       Спрингер стоял позади Армина секунду, чтобы убедиться, что тот действительно может держаться и не упадёт. Сердце Леви чуть не сжалось от этого зрелища. Почти.       Конни был хорошим парнем. Иногда он мог быть немного глуп, но у него было золотое сердце. Все в отряде Леви были такими. То, как Конни протянула бурдюк Армину, чтобы он мог схватить его трясущимися руками и сделать медленные глотки, и то, как Жан так осторожно донёс бессознательное тело блондина через всё плоскогорье в их палатку, Леви видел, что его сопляки выросли в сильных, надёжных и настоящих молодых людей, которые заботятся друг о друге.       Значит так ощущается гордость? Кенни когда-нибудь смотрел на него и чувствовал что-то подобное?       Нет, наверное, нет.       Армин закашлял, набрав в рот воды, и Конни сильно похлопал его по спине, пока первый пытался отдышаться и прийти в себя.       —Дружище, твоё горло хреново звучит.       —Его горлу и голове хреново, судя по всему, — Леви выпрямился и повернулся, чтобы посмотреть прямо на Армина. Глаза Арлерта выдавали его изначальную усталость, которое он не мог скрыть, его лицо было красным как свёкла от лихорадки и временного недостатка кислорода, вызванного кашлем. — Где ещё болит? — капитан смягчил выражение лица, надеясь, что так это будет немного меньше похоже на допрос, и Армин откроется ему.       Его более мягкий подход, должно быть, сработал, потому что Армин впервые ответил Леви честно, хотя, похоже, ему потребовалось некоторое время, чтобы обдумать вопрос и сформулировать ответ.       —Мой мозг будто бы подпрыгивает в черепе… — Армин поднял руку, чтобы схватиться за виски. — …Мой разум будто где-то далеко, словно я не могу связно мыслить или что-то обдумывать, мои реакции заторможены.       Леви промычал в ответ, предоставляя Армину возможность говорить так красноречиво даже с температурой.       —И ещё живот, — добавил он, слегка схватившись за живот. — Не так плохо, как с головой, но у меня такое чувство, будто меня ударили по нему.       —Подожди, — Конни отступил назад, — Ты ведь не собираешься блевать, да?       Армин покачал головой, и Леви снова заметил, как скривилось его лицо, когда небольшое движение причинило ему боль. Капитан кивнул в сторону бурдюка, который лежал на коленях у блондина.       —Выпей еще немного и ложись обратно.       Армин сделал, как ему сказали, сделав ещё несколько осторожных глотков, прежде чем вернуть Конни бурдюк и снова опуститься в спальный мешок. Его голова погрузилась в подушку, словно она весила столько же, сколько пушечное ядро. То, как Армин лежал, свернувшись на боку, подтянув колени к груди и обхватив себя руками в попытке унять собственный озноб, заставило Леви почувствовать себя ещё хуже из-за того, что он оставил его на произвол судьбы без какой-либо хлопковой простыни, которая могла бы хоть немного защитить от холода.       Конни, похоже, тоже это заметил, потому что он взглянул на одеяло, которое Леви ранее сложил и положил позади, как будто это было что-то запретное и что он охранял.       —У него жар, — подметил капитан, объясняя свои слова. — Я бы предпочел, чтобы он не сгорел заживо, поэтому я заставляю его обходиться без одеяла в течение часа, пока температура не спадёт к закату.       Конни потянулся, чтобы коснуться лба Армина — инстинктивное человеческое побуждение узнать что-то самому, а не просто поверить кому-то на слово. Он нахмурился, когда тыльная сторона его ладони коснулась разгоряченной кожи лба Армина.       —Боже, Армин…       Он никак не отреагировал на руку Конни на своём лице, и только когда Леви заметил, насколько ровным и спокойным стало его дыхание, он понял, что Армин снова заснул. Поразительно быстро, даже для больного человека.       —Ему нужен доктор? — Конни, очевидно, начал понимать состояние Армина. Его было легко обмануть, заставив думать, что ему не так уж плохо, когда Арлерт сидел и разговаривал с ними двумя, но теперь, когда Спрингер оценил температуру и общую слабость блондина, он выглядел немного более обеспокоенным.       —Нет. По крайней мере, пока, — решил Леви, несмотря на то, что дыхание Армина звучало чуть более тяжело, чем когда он спал ранее. — Если к завтрашнему дню ему станет ещё хуже, то было бы лучше, если бы кто-то его осмотрел, но нам будет чертовски трудно найти доктора, который согласится его осмотреть.       Конни понимающе вздохнул.       —Потому что все доктора здесь — марлийцы...       —Потребовались часы разговоров и прямая просьба Мюллера, чтобы убедить одного из них осмотреть мою ногу, — капитан провёл рукой по голени. — Даже тогда это была в лучшем случае поспешная первая помощь, но в том, как доктор работал, не было и следа заботы.       —Вы знаете, что с ним? — спросил Конни, но Леви просто покачал головой.       —Его симптомы слишком расплывчаты. Лихорадка и головная боль — оба являются общими для болезней, — пробормотал Леви. — Я осматривал его ранее, и у него нет сыпи или пятен где-либо. Если только не проявится что-то ещё, мы не будем иметь ни малейшего представления о том, чем он болен, пока он не обратится к доктору.       Полог палатки снова зашевелились, и высокая фигура Жана нырнула под них с миской похлёбки в обоих руках, за ним последовали Райнер, Энни и Пик. Вчетвером они несли достаточно пайков для всех. Жан протянул капитану миску с похлёбкой как раз в тот момент, когда Райнер передал Конни одну из своих. Его взгляд скользнул вниз, чтобы найти бессознательное тело Армина, спрятанное в спальном мешке в углу.       —Он всё ещё спит? — Жан нахмурился, садясь скрестив ноги на пол палатки и держа в руке миску с похлёбкой, стараясь не пролить его.       —Нет, он не спал около получаса. Ты просто пропустил это — Леви окунул ложку в миску и отпил бульона. Похлёбка было едва тёплым, скорее всего, из-за того, как долго Жан и остальные должны были ждать в очереди, чтобы получить порцию, но это было намного лучше, чем ничего.       Выражение лица Жана было угрюмым, он был явно немного расстроен. Было понятно, что парень хотел увидеть Армина в сознании и разговаривающим, Кирштейн был тем, кто изначально увидел, как тот упал, и тем, кто отнёс его обратно в палатку.       —Как его лихорадка?       —Не лучше, не хуже, — Леви взглянул на Армина, всё ещё дрожащего даже во сне. Аккерман на мгновение поставил миску, чтобы развернуть одеяло, которое он забрал ранее, и накрыть его им, что, к его разочарованию, не помогло остановить дрожь. — Этот мелкий ублюдок пытался отдавать мне приказы, так что можно с уверенностью сказать, что он не полностью недееспособен.       Жан немного улыбнулся, хотя его беспокойство всё ещё было заметно на его лице.       —Мы принесли ему немного похлёбки. Если он съест его сейчас, оно всё ещё будет теплым для него.       —Он не захочет есть, — подумал Леви, набирая немного овощей на ложку. — Но мы всё равно должны попытаться заставить его съесть что-нибудь, пока он физически в состоянии.       Жан поставил на стол едва тронутую миску с рагу.       —Я разбужу его.       —Я могу это сделать, Жан. Ешь своё, — сказал Конни, вставая с места, где он жадно поглощал свою миску с похлёбкой, и он уже закончил. Скорее всего, эта привычка из-за того, что ему приходилось соперничать с Сашей, чтобы получить хоть что-то поесть во время еды на протяжении многих лет.       Жан кивнул, молча поблагодарив его, и Конни осторожно подполз к Армину, нежно потрясся его за плечи.       —Армин. Просыпайся.       Раздался тихий шорох простыней и стон Армина, который был бы забавным при любых других случаях.       —Ну же, твоя похлёбка остынет.       Армин не выглядел особенно рад мыслью о еде, но не стал спорить. Он инстинктивно попытался сесть самостоятельно, но не получилось, Конни поднял его, как он делал это ранее. Леви заметил нахмуренное лицо Жана, он, вероятно, не ожидал, что Армин был лишён сил.       Армин сидел прямо в спальном мешке, когда заметил Энни и Пик, сидящих по ту сторону палатки. На его лице появился румянец, который не был вызван лихорадкой, и он внезапно тут же стал застегивать пуговицы на рубашке для приличия и сделать свой внешний вид более-менее порядочно. Конни держал ему миску, и он смог зачерпнуть похлёбку и проглотить несколько ложек.       Через несколько минут Армин бросил ложку в почти полную миску.       —Да ладно, тебе нужно есть больше, — Конни подтолкнул его снова поднять ложку, но Армин лишь покачал головой. Казалось, уже в миллионный раз за этот день Леви заметил, как черты его лица напряглись, когда череп Арлерта слегка тряхнуло.       —Я сыт.       —Армин, ты съел где-то четыре ложки этой стряпни       Армин лёг обратно, натянув одеяло на плечи, когда его озноб вернулся с новой силой.       —Не голоден.       —Армин.       —Всё в порядке, Конни. Дай ему поспать, — вмешался Жан, ставя пустую миску. — В любом случае, ему, наверное, больше нужен отдых, чем еда. Ты же знаешь, как бывает, когда плохо себя чувствуешь.       Конни фыркнул и сдался, схватив свою пустую и почти полную миску Армина, и поместив их в ведро для мытья, убедившись, что больше никто не хочет есть остатки Армина.       Леви услышал всё то же ровное, но слегка напряженное дыхание, которое означало, что Армин снова уснул, и не прошло и двадцати минут, как остальные потушили свет и легли спать.