icantfeelanything

«Как много разных путей и все из них в рай Здесь каждый сам по себе, но не бросай И трудно против плыть, но это жизнь, Здесь каждый день нужно решить.»

Без пяти двенадцать. Минхён с трудом вынимает собственные ключи из переднего кармана джинс, попытавшись открыть дверь. Безрезультатно. Дрожащей рукой он тянется к звонку, несколько раз вдавливая чёрную кнопку внутрь. По ту сторону двери слышится громкая раздражающая мелодия, похожая на скрежет острого лезвия ножа по какой-то неровной поверхности. Минхён в ужасе зажмуривает свои глаза, затыкая уши. Рука, зажимавшая кнопку звонка, ослабевает, и Ли обессилено падает на холодный пол, начиная жалко рыдать. Сердце бешено колотится от страха, дыхание напрочь перебивается неискажённым чувством того, что он умрёт прямо сейчас. Этот день настал раньше, чем он думал. Минхён не был готов, хотя прекрасно понимал, что он должен быть готовым к этому в любой момент и в любую минуту. В переполненных слезами глазах всё плывёт и темнеет, словно это действительно конец. Минхён дрожит, продолжая сжимать ледяные руки в кулаки во всю свою силу, только так позволяя себе понять, что он всё ещё жив. В размытой картине перед собой парень видит только яркий свет красных цифр, что отражались на его электронном браслете. Минхён не может понять, какие там числа, он не видит их, и ему слишком трудно напрячь глаза, чтобы прищуриться. Только благодаря лёгкой, но ощутимой вибрации браслета Минхён понимает, что его пульс превышает норму. Облокотившись на по-прежнему закрытую дверь своей квартиры, Минхён начинает делать глубокие вдохи и выдохи, закрыв своё лицо руками. — Я не могу умереть вот так, не могу… Предательские мурашки одолевают всё его тело, которое больше не поддавалось нормальному контролю. Безумная, растущая паника охватила его. Минхён так сильно дрожит и трясётся, что не чувствует и не слышит, как звонит его телефон, оставшийся лежать в маленькой сумке, которая чудом осталась с ним. Минхён знает, что по ту сторону двери никого нет. Никто не откроет ему.

***

Пол двенадцатого. Донхёк, вдавливая педаль газа в пол, мчится домой к Минхёну, пока волнение внутри него медленно продолжало пожирать каждую его нервную клетку. Слёзы моментально наворачиваются на глазах после пришедшего от парня сообщения. «Я умираю». Донхёк ненавидит жизнь. Ненавидит то, что ему приходится терпеливо выжидать каждый красный светофор, когда желание нарушить все возможные правила терзали его мысли; что дом Минхёна находится так чертовски далеко; что бесконечные попытки дозвониться до него увенчивались неудачей. Донхёк ненавидит жизнь, потому что его любовь умирает. Без пятнадцати двенадцать. Больше Ли терпеть не может, ускоряясь до девяноста километров в час. Машина с диким рыком летит по пустому шоссе, оставляя каждый предупреждающий знак и светофоры позади. Донхёк кричит от злости, ударяя руль руками, когда повторяющиеся гудки снова сменяются автоответчиком. — Какого хрена ты не отвечаешь?! — цедит брюнет через стиснутые зубы, стараясь не отвлекаться от дороги; больше всего он злится на себя за то, что позволяет повышать голос в такой напряжённый и страшный момент. Донхёк чувствует вину. Он не должен был оставлять Минхёна одного сегодня, потому что Ли знает, как ему страшно. Донхёк не должен был уезжать домой этим утром. Минхён был один всё это время. Какой же Донхёк идиот. Без семи двенадцать. Паркуясь на стоянке, что находилась через дорогу от дома старшего, Донхёк выходит из машины и хлопает дверью, начиная бежать. Неминуемые слёзы медленно стекали по его красному лицу, пока в руке был сжат телефон с единственным открытым контактом. В спешке вызывая лифт, Донхёк так его и не дожидается, побежав на восьмой этаж самостоятельно. Каждая секунда на счету. Ли кричит его имя, эхом разлетающееся по всей лестничной площадке, резким звоном въедающееся в стены подъезда, но в ответ лишь гробовая тишина, перемешанная с его собственным топотом ботинок. Донхёк борется с кучей ужасных и недопустимых мыслей у себя в голове, повторяя лишь одно единственное слово: пожалуйста. Без пяти двенадцать. Донхёк в ярой панике и злости преодолевает последнюю пару невысоких ступеней, прежде чем застать Минхёна, лежащим на полу. Роняя своё тело рядом, Хёк хватает Минхёна за руки и притягивает к себе, сразу же проверяя циферблат на тонком чёрном браслете. — Я здесь. Я здесь, Минхён. Всё хорошо. Обошлось. Гладя дрожащего парня по голове, Донхёк заправляет мокрые пряди волос назад, чтобы полностью разглядеть минхёново лицо. Его глаза открыты, и взгляд, полный мучительного разочарования, опускается на младшего, после чего его губы заметно дрогнули, словно Минхён хочет что-то сказать, но предсказуемый шок, охвативший его с головы до ног, не позволял вымолвить и слова. Слабая рука скользит по плечу Донхёка, стараясь ухватиться и удержать его. Минхён боится, что Донхёк снова уйдёт. — Девяносто восемь, — тихо шепчет Хёк ему на ухо, прижимая к груди. Минхён начинает плакать. Ещё один шанс был исчерпан. Донхёк ощущает тысячи кинжалов, что вонзились в его спину, и ему так отвратительно, так больно, но он знает, что эта боль никогда не сравнится с той, что мучает и убивает Минхёна. Его хриплый голос пропадает, а неисчислимое количество шрамов на теле каждый раз напоминают Донхёку о том, через что Минхёну пришлось пройти, чтобы сейчас он мог глотать воздух ртом, заполняя им свои искалеченные лёгкие. Минхён был истерзан жизнью, что так возненавидела его и заставила страдать, он прошёл через множество испытаний в виде капельниц, многочасовых операций, сильных таблеток и препаратов лишь для того, чтобы хотя бы на секунду он мог ощутить себя живым. Частично, это помогло Минхёну заглушить его внутреннюю боль, но снаружи, во внешнем мире от всех несчастий и бед его спасает Донхёк. Не врачи. Донхёк — спутник его жизни. Он нашёл Минхёна за углом старого, полу-заброшенного здания, мимо которого проходил в тот вечер. Донхёк был в наушниках, поэтому ему не сразу удалось заметить лежащего на земле парня, который, казалось, не подавал никаких признаков жизни. Донхёк абсолютно случайно обернулся назад в тот момент, потому что ему послышалось, что кто-то окрикнул его. И не зря. Тогда Хёк, полностью напуганный за жизнь еле дышащего, слабого парня, сел рядом с ним на корточки, дрожащими руками пытаясь набрать номер скорой помощи. Позже, уже в палате, Минхён рассказал, что на него напали какие-то сумасшедшие, пока он шёл домой от очередного приёма у психотерапевта. Всё это случилось полгода назад, но Донхёк до сих пор помнит тот кошмарный день, как-будто это было вчера. Тем не менее, это не помешало ему сблизиться с Минхёном и узнать его получше. Первые две недели они казались чужими, если бы можно было взглянуть на них со стороны, и, наверное, они действительно такими и являлись, ведь две недели знакомства — это не так уж и много для того, чтобы можно было называть друг друга как-то иначе, нежели чужие. Но со временем Минхён позволил своему сердцу открыться для его настоящего спасителя. Было очень тяжело рассказать Донхёку о том, что он уже давно болен, и что день, когда Донхёк останется один, неизбежен. Минхён очень много плакал в тот день и корил себя за всё, что только можно и нельзя, потому что ему неистово жаль Донхёка. Влюбившись, Донхёк подписал себе приговор на обречённые страдания до конца своей жизни, поставив сухую печать в последней строке. Так много раз Минхён говорил ему уйти. Так много раз Минхён умолял, чтобы они расстались, потому что Донхёк не заслуживает всего этого. Ли может стать счастливей, но он выбрал Минхёна. Во всех смыслах, направлениях и исходах он выбрал Минхёна, потому что Хёк никогда и ни за что не сможет отпустить его. Даже после его смерти. Минхён особенный для него и всегда будет. Донхёк помогает Минхёну встать. Он подбирает упавшие на пол ключи от квартиры, возвращая их парню в руки и открывая двери своими. Уже внутри Хёк также помогает Минхёну переодеться, снимая с него мокрую, пропитавшуюся потом футболку. Минхён обнимает себя за плечи, содрогаясь в холоде. Он всегда забывает закрывать окна перед уходом из дома. — Тебе нужно принять душ, — Донхёк достаёт из шкафа чистые вещи. — Уже, правда, поздно… Сам справишься? — и вопрос этот он задаёт не потому, что Минхён беспомощный, а потому, что он снова может почувствовать себя плохо. — Да. Неохотно поднимаясь с кровати, Минхён забирает свою пижаму, но уходить в ванну не спешит. Донхёк, несомненно, понимает его намерения, поэтому в следующую же секунду делает шаг ближе, переплетая свои пальцы у Минхёна на шее. Его волосы по прежнему были закинуты назад, и Хёк признаёт, что так Минхён выглядит ещё сексуальней. Ли оставляет короткий поцелуй на холодных, искусанных губах, неохотно отстраняясь и отходя назад. — Не забудь снять браслет. — Помню. Коротко улыбнувшись младшему на последок, Минхён покидает прохладную комнату. — Пожалуйста, кричи, если вдруг… — Да, знаю. Очень тяжело. Минхёну было пятнадцать, когда он узнал о своей болезни, и с тех самых пор его жизнь была перевёрнута с ног на голову. Больше ничего в его глазах не кажется прежним. В шестнадцать лет Ли застал развод своих родителей: отец ушёл, и Минхён остался жить с матерью. С каждым днём их отношения становились только хуже, поэтому вскоре Минхён понял, что долго он здесь не протянет. Мать начала выпивать, и последствием этого стало увольнение с работы. Минхёну стоит только догадываться о том, где она находила деньги для того, чтобы выживать дальше, а точнее, травить свой организм бесконечным количеством алкоголя. Был лишь один момент, когда удача улыбнулась парню, и это — пустующая квартира, доставшаяся ему от ушедшей из жизни два года назад бабушки. Долгое время Минхён не решался съехать, потому что понимал, как ему будет трудно справляться одному. Уже тогда его мучали приступы панических атак, приходилось сводить концы с концами, чтобы заставить себя поесть, выйти на улицу, уснуть. До определённого времени Минхёну снились кошмары, в которых практически всегда был один сценарий: его смерть. Только сейчас, с приходом Донхёка в его жизнь, всё более менее наладилось. Донхёк пытался разговаривать с матерью Минхёна неисчислимое количество раз, но практически каждый такой разговор заканчивался криками и матами. Достучаться до женщины никак не получалось, каким бы тоном Хёк с ней не разговаривал. К огромному сожалению, дальше бутылки алкоголя в своей руке она ничего не видит. Тогда Донхёк и понял, что придётся справляться самому. Он любит Минхёна, любит его всем своим сердцем. Донхёк никогда его не бросит и не оставит одного. Пока Минхён был в душе, Донхёк успевает переодеться, расправить кровать и приготовить лёгкий ужин, который уже можно назвать поздним, но Минхён должен поесть, ведь что-то младшему подсказывает, что он сегодня ничего ни ел. Молча садясь за стол, Минхён берёт в дрожащую руку вилку, начиная есть, пока Донхёк разбавлял ему лекарства в стакане с водой. Капли воды стекали по мокрым прядям волос, падая прямо в тарелку, но Минхён игнорирует это, медленно пережёвывая горячую еду, пока его охватывает чувство, что его скоро стошнит. Донхёк ставит стакан на стол и садится напротив парня, вздыхая. В очередной раз он с сожалением во взгляде рассматривает ужасающие шрамы, высыпанные по всему его телу, от вида которых сердце постоянно сжимается. Минхён никогда не заслуживал этого. — Что случилось? — спрашивает Донхёк, делая глоток приготовленного зелёного чая. — Почему ты вышел на улицу, не предупредив меня? — Мне нужен был свежий воздух, — отвечает Минхён, не поднимая на младшего взгляда, но и без того Донхёк знает, что Минхён злится сам на себя. — Это опасно, Минхён, — Хёк пытается объяснить ему. — В следующий раз звони мне. Не вздумай больше выходить один. Минхён вздыхает, залпом выпивая своё лекарство. — Прости. — Всё в порядке, — спешит ответить младший. — Мне стоит переехать к тебе, — усмехается. — Что думаешь? — Давно пора, солнце, — Ли расплывается в скромной улыбке. «Если бы не ты, меня бы уже не было». — мигом проносится в его мыслях. — Спать пойдёшь? — спрашивает Донхёк, когда домывает посуду и выключает кран, на что парень кивает ему в ответ, встаёт и уходит, скрываясь за дверным косяком. Им обоим остаётся надеяться, что сегодняшняя ночь пройдёт спокойно. Время близилось к пол второму ночи. Достаточно быстро Минхёну удалось уснуть в тёплых объятиях Донхёка, когда последний, в свою очередь, ещё долго не может сомкнуть глаз, рассматривая браслет, что был надет на правой руке Минхёна, больше напоминающий пожизненное клеймо, от которого уже никак нельзя избавиться. Каждая ночь может стать последней. Они оба знают это, но тяжелей всего переживает не Минхён, который давно смирился со своей участью, а Донхёк. Ему страшно проснуться от громкого звука, исходящего от этого самого браслета и узнать, что Минхён больше не дышит. Донхёк готов к этому, но в глубине души ему невыносимо больно. Этот браслет появился у Минхёна ещё в первую неделю после того, как он узнал о своей болезни. Словно наручники, сковывающие запястье и оставляющие после себя тяжёлый, красный след. Каждый день, каждую минуту и секунду Минхён должен проверять, какой у него пульс и состояние организма в целом. Ничего необычного, за исключением, что именно этот браслет однажды и покажет, что пульса нет, сопровождая это всё раздражающим звуком, напоминающим спасательную сирену. Минхён слышал это, когда ему объясняли, как этот браслет работает и как он устроен. На мгновение Ли почувствовал себя жалким, когда уже в сотый раз он услышал "мне очень жаль", "держитесь", "всё будет хорошо", "вы справитесь". Поздно. Как бы Минхён не пытался, он больше не сможет справиться. Донхёк ещё очень долго обнимает своего парня, пока окончательно не проваливается в сон, больше не в силах держать глаза открытыми. Никто не говорил, что будет легко.