Vis a Vis: El Mundo

Они допивали уже вторую бутылку и хохотали так громко, что на них оборачивались посетители и официанты. Взяв передышку, Зулема сняла тяжелый ботинок, поставила ногу в желтом носке на стул и закинула на коленку руки. Куртка давно висела за спиной — официант так и не смог убедить даму повесить верхнюю одежду в гардероб. Макарена, окончательно опьянев, закрыла лицо руками. — Мне хватит, — выдохнула она, ощущая прилив крови к щекам. — Что ты там бубнишь? — Говорю, что мне хватит, — повторила Макарена, опуская ладони. — Иначе ты будешь меня нести… — У тебя помада на щеке, — сообщила Заир, разглядывая розовое лицо. — Да? — удивилась Феррейро и стала лихорадочно озираться в поисках сумочки, которая стояла на маленьком раскладном стульчике. Заир протянула руку через стол и стерла с щеки своей спутницы небольшую алую полоску. Макарена открыла рот, не понимая, как реагировать на столь неожиданную заботу. Зулема, то ли специально, то ли естественно проигнорировав бурную реакцию подруги, взяла бокал и сделала очередной глоток. Образовалась неловкая пауза. — Спасибо… — Макарена, продолжая гореть от вина и прикосновения, прикрыла губы салфеткой. — Расскажешь про Тибет? Или это слишком тяжелая тема? — Да нет. — Зулема дернула плечом. — Почему? — Мы выпили две бутылки. — Мака ударила ногтем по горлышку. — Мы пили и больше. — Заир опустила губы в бокал и посмотрела на спутницу поверх стекла. Феррейро поймала этот многозначительный взгляд. Зулема поставила бокал на стол и провела ладонью по шее, почувствовав жар во всем теле. Сейчас ей хотелось только двух вещей: секса и сна. — Когда ты проворачивала всю эту операцию, ты надеялась на исцеление? — Макарена прикрыла томные глаза. — Или тебя убедили китайцы? Как это было? — В Испании мне сказали, что осталось несколько месяцев. Месяца три, наверное. Если честно, я уже не помню, настолько сильно мне хотелось забыть эту информацию, — ответила Заир как-то слишком легко и сама себе удивилась. — Китайцы повторили обследование и сказали, что есть, как минимум, год. То есть я бы прожила целый год, представляешь? Мне это казалось настоящим успехом… — Если тебе тяжело, то… — перебила ее Макарена, понимая, что, возможно, это не тот разговор, который им нужен. — Нет, все нормально, — отмахнулась гангстерша и продолжила: Я достаточно выпила, чтобы все это наконец рассказать. — Она достала из кармана черную резинку и стала забирать волосы в хвост. Макарена заметила череду золотых сережек. — Я поняла, что деньги не помогут. Здоровье я себе купить не смогу. Поэтому стала учить китайский. Затесалась в смешанную языковую группу: мексиканцы, французы, русские… И мы, испанцы. — Так, уже интересно… — Феррейро ерзала на месте. — Как выяснилось, некоторые из участников практиковали эзотерические вещи. — Зулема покачала головой. — Мне показалось странным, что люди — в независимости от национальности — могут практиковать что-то такое, у чего нет доказательств. В общем, кто-то организовал поездку в Тибет. Набралась целая группа: преподаватели и ученики. Как ты поняла, я к ним присоединилась. Терять мне было нечего. — Заир опустила взгляд. — У Китая с Тибетом давняя вражда, и в тот период китайцам наконец-то начали давать визы. Естественно, все ломанулись. — Мне кажется, я сплю, — прокомментировала этот рассказ Феррейро. — Тогда мне тоже казалось, что я сплю. Все виделось через какую-то пелену. Вдобавок у меня обострились галлюцинации, который лама позже увидел как общение между мной и моей душой. — Зулема посмотрела Макарене в глаза. — Галюны у меня были и в пустыне, но там еще можно было терпеть. — Почему ты мне ничего не сказала? — Макарена нахмурилась. — Ну, мы были врагами. Не забывай. — Заир посмотрела в потолок. Ей ужасно хотелось курить, но тогда бы ее точно выгнали. — В общем, я решила покуражиться под конец своей грустной жизни и записалась в эту поездку. Там я познакомилась с… — Зулема вспомнила о Шуньли, — с людьми, с которыми я до сих пор общаюсь. Но это не главное… Там я окунулась в совершенно иной мир. Я была в коллективной галлюцинации, Макарена. — Вы там что-то употребляли? — Нет, это же не ретрит. Там мы практиковали аскезу. Разговаривали с собой. — Гангстерша сделала паузу, собираясь с мыслями. — И это было очень забавно, потому что я и без того разговаривала с галлюцинациями каждый день. Меня выворачивало наизнанку от их пищи. Я похудела. Перестала смотреться в зеркало… Но учитель сказал, что это нормально для такого мощного процесса. — У тебя был учитель? — Мака открыла рот еще шире. — У всех был один лама. Я бы не сказала, что он крутой. Обычный сельский священник. Но все к нему так стремились, что я задумалась. Может, этот старик действительно что-то умеет? — Заир рассмеялась и закусила губу. — Но когда я увидела, что во время медитации он поднялся от земли, то решила, что у меня снова обострение. Хотя некоторые утверждали, что тоже видели. До сих не знаю, правда это или нет. Но сам лама говорил, что все правда, даже ложь. Вот такая у них философия… — Поверить не могу… — Макарена откинулась на спинку стула. — И это говорит мне Зулема! — Я не верила до последнего, пока с ламой не пообщалась. Он знал всю мою жизнь, видел все мои проблемы, переживания… Как будто я сама себя слушала. Говорил моими словами. Он даже тебя видел, только в виде души. — Заир усмехнулась. — Сказал, что у нас с тобой незаконченный кармический сценарий, который во многом повлиял на мое здоровье. — Видел меня?! — Феррейро прикрыла рот ладонью. — Откуда? Как?! — Не знаю. Мне кажется, он подключен к Интернету другого рода. Ну… — Зулема взмахнула указательным пальцем. — К Космосу. — И что он еще сказал? — Макарене не терпелось узнать все подробности. — Сказал, чтобы я исцелила свой недуг принятием и любовью, даже к врагам. А ты знаешь, сколько у меня врагов. Город-миллионник. — И у тебя получилось? Ну, ты же исцелилась… — Не знаю. — Зулема прикусила ноготь на большом пальце. — Мне кажется, этот старик творил чудеса направо и налево, то есть исцелял одной силой мысли. И я к своему выздоровлению не имею никакого отношения. — Она дернула плечами. — В общем… Страдала я знатно. Глюки, есть ничего не могу, по ночам лихорадит, еще и старик говорит, что мне нужно найти тебя и проработать карму, связанную с прощением. — Поэтому ты решила мне отомстить? — пошутила Мака, чувствуя, как по телу пробегает мелкая дрожь. — Нет, эта мысль появилась после. Когда я вернулась, у меня было одно желание — выжить. Я отказалась от лекарств, стала употреблять здоровую пищу, принимала какие-то травы по его рекомендациям. Закрылась в своей квартире и ни с кем не общалась. Ну, кроме галюнов. Потом мне приснился сон… — Так, только не останавливайся. — Макарена налила Зулеме вина. — Выпей. — Мне приснился Ханбаль. На самом деле их было много, но я запомнила только его. — Заир сделала глоток. — И он сказал, что простил меня. Что на том свете они всех прощают. Тогда я поняла, что нужно выходить из квартиры. И сразу поехала в клинику. — Так ты узнала, что выздоровела? — Феррейро распахнула глаза. — Нет, я узнала, что опухоль уменьшилась. — Заир пожала плечами. — Так она постепенно исчезла. Врачи не знали, в чем причина. — Это чудо, Зулема. — Макарена взяла спутницу за руки. — Неужели ты не понимаешь? — Я не знаю, что это. — Зулема посмотрела на их ладони. — И тебя любит Бог, — закончила свою мысль Феррейро. — Ты смеешься? — Нет, я серьезно. — Мака погладила ее по ладоням, и, закатив глаза, Заир убрала руки со стола. — Не каждый может похвастаться излечением от рака. А ты смогла, Зулема. И неважно, как ты это сделала. Сама или при помощи ламы. Важен результат. Ты здорова. — Как меня может любить Бог? Я же убийца, воровка. Я шантажирую людей. — Но… — Макарена закусила губу, давясь с желанием сказать: «Но я же люблю тебя». — Тебе не кажется, что Ему виднее? — Тебе налить? — Заир кивнула на бутылку, где еще оставалось вино. — Нет, мне хватит. Иначе я начну творить дичь, как Сарай. — Макарена провела ладонью по горячему лбу. — Есть землю? — Зулема рассмеялась и, махнув бокалом, чуть не пролила на себя вино. — Joder… Мне, видимо, тоже хватит. Макарена открыла рот, но остановила себя на вдохе. Ей хотелось в очередной раз признаться, сказать: «Я так люблю тебя. Я так люблю тебя, Зулема… Как хорошо, что ты жива. Что мы наконец-то вместе». Зулема заметила ступор Маки и дернула бровями. Но ответить Макарена не успела — к ним подошел официант. — Извините, но мы через десять минут закрываемся, — напомнил им мужчина. — Принесите счет тогда, — проворчала Зулема, открывая маленькую сумочку. Официант принес долгожданную книжечку с чеком. Макарена достала кошелек, но гангстерша остановила ее. — Мы сейчас поругаемся. Это я тебя пригласила, — сообщила Феррейро с наездом, но не выдержала уничтожающего взгляда напротив. — Ладно… Просто знай, что я не хочу тебя злить. Деньги у меня есть. — Ты права. Не надо меня злить, — кивнула подруга и сунула деньги в книжку. — Вызовешь такси? У меня совсем нет сил. — Конечно. — Мака достала из сумочки телефон. — Я даже ботинок надеть не могу, — проворчала Заир, рассматривая носок. — И почему я такая пьяная? Это возраст? Макарена отложила телефон, встала на колени и сунула ногу Зулемы в огромный ботинок. Затянув шнурки, она подняла взгляд на Заир. Та смотрела на нее с доброй усмешкой. Казалось, что вот сейчас она что-то такое скажет — самое важное. И они сольются в самом страстном поцелуе. Но нет, Заир лишь похлопала спутницу по голове, как если бы она была good girl. Мака взяла ее куртку со стула, набросила себе на плечи и, схватив свою сумочку в последний момент, вывела их пару из зала. В лифте Зулема спустилась по стенке. — Плохо себя чувствуешь? — забеспокоилась Феррейро. — Удивительно, но нет, — пробубнила подруга и подняла мутные глаза. — Я жалкая, когда пьяная, да? — Нет, ты очень милая. — Макарена растянулась в улыбке. — Можешь сказать мне правду. Я не буду злиться. — Мне нравится, когда ты в таком состоянии. И это правда. — Почему? — Заир собрала глаза в кучу. — Ты становишься настоящей. — Феррейро похлопала гангстершу по макушке. — Я жалкая, Макарена. — Зулема вернула лицо в колени. — Хорошо, что меня никто не видит. Чжан Ци был бы в шоке… — Ну, он знаком с Сальмой, а не с Зулемой. — Ты все еще думаешь, что это два разных человека? — Заир снова посмотрела на Макарену. Феррейро подавила очередную улыбку, которым уже не было числа. — Признаю, сейчас я начинаю сомневаться. — Я должна была поздравить тебя с разводом получше, — закончила самоанализ Зулема и положила подбородок на коленку. — Получше — это как? — Мака поймала себя на очень неожиданном предположении. — Ты не заслуживаешь такого отношения, Макарена. — Заир смотрела в стену. — У тебя случилось что-то хорошее, а я веду себя как… Короче, знай, что я рада за тебя. Это действительно хорошая новость. Ты должна быть счастлива в личной жизни. — Я счастлива рядом с тобой, — пояснила Макарена с дрожью в голосе. — Это потому что ты пьяная, — проворчала Заир в колени. — И я пьяная. — Это потому что… Макарена вопила в мыслях: «Потому что я люблю тебя, господи!!!» — Потому что мы наконец-то поговорили без драки, — закончила фразу Феррейро. — Мне понравилось. — Да, удивительно. — Заир поднялась и прислонилась спиной к стене. — Этот лифт двигается вообще? — Мы были на самой высокой точке Мадрида, Зулема. — Я забыла, что ты любишь романтику. — Зулема не выдержала и рассмеялась. Мака посмотрела на цифру: пятый, поцеловать ее она не успеет, четвертый. — Так это было свидание? — спросила Макарена со смехом и взяла спутницу под руку. — Только, пожалуйста, не падай. Иначе я тоже упаду. — Я в порядке. — Зулема набрала воздуха в легкие перед тем, как шагнуть наружу. — И я не хожу на свидания. Это пустая трата времени. — Согласна, — пошутила подруга, и они наконец-то вышли в холл, а потом на улицу. — Так странно, что мы не поругались… Joder, я забыла про такси! Макарена достала из сумки телефон и включила GPS. — Завтра переговоры, а у меня в голове ветер. Кошмар. — Зулема распустила волосы и быстро закурила. — Передашь привет Лео? — Конечно. Он будет рад. — Я обещала ему пистолет. Куплю на днях. Я все помню. — Все, вызвала. — Мака взяла у Заир сигарету и сделала затяжку. — Кажется, я начинаю трезветь… — Я не хотела сделать тебе больно, Макарена. Ну, когда пришла в этом… Вдруг ты сомневаешься. — Зулема вернула себе сигарету, но не решалась посмотреть Феррейро в глаза. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Я тоже не хочу, чтобы тебе было больно, Зулема. Зулема задрожала, и Мака вспомнила, что она в ее куртке. — Тебе холодно? — Макарена сняла бомбер. — Ты в ночнушке. Прекрати. — Сунув сигарету в зубы, Заир набросила куртку на голые плечи. — Это не ночнушка, а платье. — Феррейро скривила губы. — Причем не мое, а Паулы. — Надо было взять пиджак. Ты чем думала? — Хочешь, я верну ее? — Мака взялась за рукав. — Господи, да успокойся уже. — Заир положила ей руки на плечи. — Хорошая, кстати, куртка. Возьми ее себе. — Зулема дарит подарки? — Феррейро наклонила голову, изучая любимое лицо. — Просто она тебе идет… — Гангстерша улыбнулась и посмотрела поверх крыш — на небо, по которому плыли серо-розовые облака. Макарена остановила взгляд на тонких губах и представила, как прижимается к ним, ощущая такой знакомый — переворачивающий все внутри — вкус. — Знаешь, чего я хочу больше всего? — спросила она по старинке, и Зулема закатила глаза. — Поцеловать тебя… — Так, по-моему, ты перебрала, — выдохнула Заир с сожалением. — Нет, я трезвая, Зулема, и очень хорошо соображаю. Пытаясь сбежать от разговора, Зулема обернулась и увидела, что чуть поодаль остановилось такси. Стало почему-то грустно. — Пожалуйста, не оставляй меня вот так. — Макарена прижалась к Зулеме всем жаждущим телом, и той пришлось ее обнять в ответ. Можно сказать, они дышали друг другом. — Мне так хорошо, ты бы знала. Спасибо тебе за этот вечер. — Мне тоже хорошо. — Заир отстранилась и кивнула на такси. — Это твое. — Я не хочу уезжать. Не хочу отпускать тебя, — простонала Мака, прижимаясь к теплой фигуре, пахнущей сигаретами, вином и мужским парфюмом. Зулема прикоснулась щекой к пушистым волосам. И почему нельзя заняться сексом прямо на улице? — Поцелуй меня, и я уеду, — простонала Макарена и подняла на подругу туманные от желания глаза. Заир приоткрыла рот, не зная, что делать. Неужели целовать эту пьянчужку на глазах у всех? Макарена, ее good girl, ждала, хлопая ресничками. Нет, она заслужила поцелуй. Она такая красивая сегодня… Зулема быстро чмокнула спутницу в губы и сделала шаг назад. — И это всё? — А что такое? — не понимала гангстерша. — Тебе сколько лет? Десять? — Макарена, давясь от смеха, сунула руки в рукава. — Я поцеловала тебя. Проваливай. — Спокойной ночи, Зулема. — Феррейро открыла дверцу машины. — Я… — Иди уже. — Заир махнула рукой и отвернулась. Ее тоже душил смех. Она проводила такси в взглядом и достала себе сигарету, чтобы скрасить ожидание. Только ожидание чего? Макарена вызвала такси себе и успешно на нем умчалась в ночи. — Joder, — выдохнула гангстерша и вытянула руку, чтобы остановить себе какого-нибудь извращенца. Так странно… Она вновь вспомнила учителя и его слова, что болезнь может быть даром. Старик плохо говорил по-английски, но она практически все понимала, потому что информация шла не только из речи. «Тот, кто болеет и страдает от своей болезни, не любит, потому что тот, кто любит, любит всё, даже свою болезнь, — лепетал лама на ломанном английском, и Заир посылала его ко всем чертям, потому что свой диагноз она ненавидела всем сердцем, особенно когда ее лихорадило одновременно с галлюцинациями. — Если ты болеешь, значит можешь любить. Значит, любовь существует в тебе в виде потенции, импульса. Найди ее, как звезду на небе. Послушай ее, как шум воды. Когда ты открываешь сердце, понимаешь, что все приходит в твою жизнь в нужное время. И болезнь, и ненависть. Ненависть, если она сильна, является тем же слиянием с чужой душой, что и любовь. Это кармическая связь двух людей. И когда ты отказываешься от страсти растоптать достоинство другого, любовь накрывает тебя с головой…» «Ну ты и трепло», — думала Заир, чувствуя новую волну лихорадки. Но сейчас, исцелившись, она задумалась над его словами. Этот старик что-то знал. Точнее, он знал всё.

***

«Ты ведь не вернешься сегодня?» — писала любопытная Сарай, и Макарена, читая это, поджала губы. Она даже не подумала поехать к Зулеме. Наверное, потому, что та сказала, что очень пьяна, а завтра переговоры. Сарай повернула ее пьяные мысли совсем в другое русло. Теперь Маке не хотелось домой, и она с грустью смотрела, как исчезает за окном ее любимый Мадрид. Неужели Зулеме не хотелось того же? Неужели она даже не думала ее поцеловать со всей страстью? И то есть это никакое не свидание, а всего лишь дружеская встреча влюбленных? Такое вообще бывает? Макарена напрягла тугие мозги и попыталась посмотреть на их встречу со стороны. Выпили две бутылки вина, съели целый поднос картошки с кетчупом, рассказали если не все самые веселые истории, то большую их часть, ухаживали друг за другом. Макарена брала Зулему за руки, а та вытирала помаду с ее щек. Обычная пара. Пара. Мака вспомнила равнодушный взгляд Зулемы в начале их встречи и содрогнулась. Что нужно сделать, чтобы она никогда больше так не смотрела? Этот выход — в виде Зулемы, а не Сальмы — напрочь выбил Макарену из игривой колеи. В какой-то момент даже захотелось сбежать, закрыться в кабинке туалета и громко порыдать, мучаясь от чувства вины. Макарена погладила куртку, которая пахла уже по-родному. Она успела привыкнуть к этому запаху, кто бы мог подумать. Кто бы мог подумать, что от одного аромата на лице может появляться самая дурацкая улыбка из всех. «Я сбрендила», — решила Феррейро, продолжая гладить приятную ткань. Наверное, так чувствуют себя все влюбленные. И она последний раз испытывала что-то подобное… В фургоне? С Альберто явно все было по-другому. Она полюбила этого мужчину скорее из благодарности. Он сильно помог ей в то время. Забрал из крохотной квартиры, окружил заботой, наладил контакт с ее сыном. И она перестала нуждаться. Перестала выживать. И, что удивительно, погасла. Сейчас она вновь выживала. И снова горела. Покой — явно не про Макарену Феррейро. «А ведь точно!» — воскликнула она в мыслях, хлопнув себя по бедрам. И Зулема никогда не была покоем. Зулема Заир — это пороховая бочка, искрящая от каждого чувства, будь то любовь или ненависть. И нет, это не раздвоение личности. Сальма была всего лишь адаптацией. Зулема адаптировалась под обстоятельства и вынужденно выдала из себя вот такое произведение искусства. С тем же успехом Зулема Заир стала порождением тюрьмы. И неизвестно, кто там был еще — внутри — и кто крылся за всеми этими личинами. Мака вспомнила Зулему, сидящую на полу в лифте, и улыбнулась. Будто и не Зулема, и не Сальма. А кто тогда? Впервые она увидела эту женщину — без имени — в фургоне, когда они решили расслабиться после того, как Мака замочила четверых болванов. Женщина без имени улыбалась — смущенно, искреннее и без борьбы. И растерянный взгляд так не вписывались в этот суровый, гангстерский, образ. Если бы Мака не была под веществами, она бы вспомнила все до мельчайшей детали, но сознание ухватывало лишь отдельные кадры. Макарена смотрит в блаженные зеленые глаза и погружается в них все глубже, теряя свою личность по частям. Единственное, чего она желает всем своим существом — это исчезнуть в женщине напротив. Приобнимая за талию, она опускает пальцы под тонкий материал, чтобы сделать то, что навсегда изменит их отношения. В этом горячем котле Мака целует лицо, которое постоянно отворачивается, находит улыбающиеся губы и целует их. Женщина без имени обнимает ее за шею и тотчас реагирует на настойчивый поцелуй. В груди что-то взрывается. Взрывается в голове. В теле. В окружающем мире. Все вокруг разлетается на сверкающие куски. В постели они прижимаются друг к другу, как если бы им было очень холодно, только температура перестала иметь значение. Мака исследует отзывчивое тело, скользит языком по его изгибам. В какую-то секунду ей приходит в голову гениальная идея — принять еще. Она погружает палец в порошок и подносит его к открытым губам, но женщина без имени отрицательно мотает головой. Они даже не разговаривают. Макарена запускает палец в горячий рот, и незнакомка облизывает его. Чтобы немного досталось и ей, Макарена отправляет свой язык следом, и они снова целуются, пытаясь поделить кайф на двоих. Закончив активные действия, Макарена смотрит на лицо этой женщины и не может поверить, что они это сделали, что лицо улыбается ей, а глаза, с широкими зрачками, искрятся даже без огоньков. Она что-то почувствовала тогда, но не зафиксировала. Просто смотрела на счастливое лицо, пока у обеих не закрылись глаза. Макарена лежала на мокрой груди и кружилась в бешеном танце, потому то звук сердца напоминал звук африканского барабана… «Вы уже заняты там?» — писала Варгас с детской настойчивостью, и Мака закусила губу. — Вы можете развернуться? — Что? — Таксист убавил приятную музыку. — Развернитесь, пожалуйста. Я меняю адрес. — Но мы почти приехали… — Мужчина недовольно вытянул губы. — Ничего, я все оплачу.

***

Зулема забралась на заднее сиденье и громко выругалась на трех языках. Таксист, не понимая, в чем дело, обернулся. — Со мной все в порядке. И не надо на меня так смотреть. — Заир наставила на водителя указательный палец. — Как? — не понимал мужчина. — Словно вы меня осуждаете. — Зулема опустила стекло и затянулась прохладным воздухом. — У вас же нельзя курить? — Нельзя. — Мужчина посмотрел на клиентку в зеркало заднего вида. — Мне кажется, я вас где-то видел… — Подождите. — Вспомнив про парик, Зулема стянула его с головы и взъерошила светлые волосы. — А так? — Кажется, обознался. Извините. — Водитель вернулся к дороге. — И пить у вас нельзя? — Зулема прищурилась. — Нельзя. — Неужели вы не держите бутылку водки в бардачке? — Нет, — отрезал мужчина. — Зачем мне ее там держать? — Как вы тогда расслабляетесь? — не понимала клиентка. — Уж точно не при помощи спиртного. — Как же скучно… — прошептала клиентка во Вселенную. Заир откинула голову назад и закрыла глаза. И почему она едет одна? Почему не взяла с собой Макарену? Та, должно быть, уже подъезжает к дому, сейчас примет душ, поцелует сына и рухнет в постель. А могли бы рухнуть вместе… Зулема улыбнулась своей мыслительной цепочке. Пусть эта ночь будет даже без намека на контроль. Хотя тот факт, что едет она одна (ну, со скучным таксистом, который не считался), доказывал, что контроль все-таки был. Она не отпустила себя, не поцеловала пьянчужку на глазах у прохожих, не схватила в охапку и не трахнула где-нибудь в лифте. Выиграла или проиграла? Выиграла в голове, проиграла в сердце. Сердце хотело совершенно других, совсем дурацких вещей. Подарить Маке куртку, например. Провести пальцем по щеке, сказать что-нибудь смешное, от чего Мака засмеется на всю улицу. Обнять, прижать к себе, признаться еще раз. Не извиняться. Не списывать все на градус. Списать — на безумие. На влюбленность. На любовь. Ей чудилось, что Мака все-таки осталась в машине. Она садится сверху, бросает язык ей в горло, снимает тонкий лонгслив, пускает руки по разгоряченному, мягкому телу. Зулема забирается под черный атлас и прижимает бедра к своим. Они целуются так, как целуются влюбленные. — Мы приехали, сеньора. — Что? — Заир распахнула глаза, не соображая, кто она и где. — Мы приехали. — Так быстро? — Не сказал бы, что быстро… Мы даже в пробке постояли. — Я как долго я спала? — Зулема натянула на голову парик и прижала сумку к груди. — Минут тридцать. — Да быть не может… — Заир посмотрела на экран телефона. — Серьезно? — Устали, наверное. — Мужчина подмигнул клиентке, и Зулема приоткрыла рот, не понимая, о чем он. — И я точно вас где-то видел. — Вы ошибаетесь. — Зулема протянула телефон, чтобы оплатить поездку. — Нет, у меня очень хорошая память на лица. — Но плохая память на имена. — Заир подмигнула таксисту и вышла. Это ж надо, вырубилась, позабыв все на свете. Еще и Макарену во сне трахнула… Мозг совсем сошел с ума, раз творит такое. Заир сунула в рот сигарету, сделала две затяжки и сделала шаг к отелю. Ноги подкосились, и она чуть не упала. Пришлось расставить в стороны руки. Восстановив баланс, Зулема зашла в отель. К ней тотчас подскочил администратор, тараторя, что курить в помещении запрещено. Зулема молча отдала ему окурок и поплыла, как бригантина, к лифту. В номере она включила светильник на стене и упала в мягкое кресло. Хотелось продлить этот сон, но как переключиться на тот же канал и на тот же самый фильм? Старик, наверное, знал. Зулема улыбнулась блаженной улыбкой. Интересно, пользовался ли он этой функцией? Если бы она умела, пользовалась бы ей каждый день. Появилось даже желание продолжить фантазию в ванной, но тело было таким тяжелым. Она и без того еле-еле протащила его по холлу и коридору. Заир приподняла ткань лонгслива и погладила себя по горячему животу. Она погружалась в сильное желание, с которым невозможно было бороться. Она бы трахнула сейчас первого попавшегося незнакомца или незнакомку, настолько все было плохо. Только не таксиста — он смотрел на нее без любви. И почему она не предложила Макарене поехать к ней? Почему она такая дура? Они бы уже кувыркались в постели — и так до самого утра… Нет, надо было жаловаться на жизнь! Надо было обязательно упомянуть эти чертовы переговоры! Предположить, что завтра будет опухшее лицо. Какая разница, какое у тебя лицо, если ты трахалась всю ночь? В номер настойчиво постучали, и Зулема открыла глаза. Нет, это не могло быть обслуживание номера, если только они с сегодняшнего дня не ввели в свои услуги интим. «Было бы неплохо», — решила Заир, потирая глаза, забыв, что они накрашены. Стук раздался снова. Значит, не сон. — Вам здесь не место! — крикнула Зулема со своего кресла и прислушалась. — Зулема, это я. Открой уже. Заир вскочила, но чего-то ждала. — Откроешь или нет? — В дверь ударили ногой, и Зулема вздрогнула. — Собралась выломать ее? — спросила Заир, приоткрыв дверь. Мака смотрела на Заир исподлобья. — Что? Ты кричала на весь этаж. — Я хотела вернуть тебе куртку. — Макарена шагнула в номер. — Серьезно? — Заир расхохоталась и долго не могла успокоиться. — Ты серьезно проделала весь этот путь ради какой-то куртки? Феррейро протянула ей черный бомбер. Зулема даже нагнулась, чтобы отдышаться. Ткань грудой упала на ковер. — Тебя так легко обмануть... — добавила гостья после паузы и толкнула Заир к стене.