Vis a Vis: El Mundo

«Love — it can be a terrifying emotion

that drives you to heinous acts of insanity

when you’re hellbent on denying its existence;

that’s why we say there’s a fine line between

love & hate».*

— Лео! — кричали со стороны парка. Но светловолосый мальчик не оборачивался — он был слишком занят распутыванием веревочек воздушного змея с радужными полосками на крыльях. В какой-то момент он совсем отчаялся и, опустив руки, захныкал. Незнакомая женщина села на корточки, осмотрела хрупкий аппарат и покачала головой. — Ну что? — спросила незнакомка, вытянув губы. — Плохи дела, да? — Он запутался, — обиженно протянул малыш. — Но ты же мужчина… — Нет, я еще мальчик. — Лео поднял глаза на «помощницу», но разглядеть ее полностью мешало яркое солнце. — Может, обрежем их к чертовой матери? — выругалась женщина, вращая в руках игрушку. — Купишь себе другой. — У меня нет денег. Все деньги у мамы. Если только она купит… — Что ж ты будешь делать, — выдохнула незнакомка и достала из кармана купюру в сто евро. — Ну держи. Мальчик нахмурил брови. — Мама сказала, что нельзя ничего брать у незнакомых людей. — Правильно. А вдруг я тебя украду? — Женщина щелкнула парнишку по носу. — Смешной ты. И удачи со змеем! Думаю, его еще можно распутать. Мальчик открыл рот, провожая взглядом быстро удаляющуюся женщину. Она махнула кому-то рукой и исчезла в толпе. — Лео! — раздалось уже совсем рядом. — Лео, малыш! Кто это был? — У меня змей запутался, — продолжал свою историю мальчуган. — Мама, помоги мне. — Кто это был, Лео? — не унималась мать. — Ты ничего у нее не взял? — Нет, ты же мне запретила… Распутаешь его? — Дай сюда. — Мака стала распутывать шнурки, но пару раз все-таки оглянулась, чтобы убедиться, что они в безопасности. — И как ты его так запутал? — Не знаю. — Лео пожал плечами. — Он сам. — Не разговаривай с незнакомцами, прошу. Ты же не хочешь, чтобы я переживала? Правда? — Брюнетка стала распутывать очередной узел, но уже зубами. Ради удобства она присела на корточки. — Я больше так не буду, просто мне показалось, что эта женщина хочет помочь… — Неизвестно, что у людей на уме, — выдохнула мать и взглянула на часы. — Поиграешь еще часик, а потом домой… Поужинаем с папой. — А где он? — У него встреча по работе. — Мака улыбнулась, распутав последний хвостик. — Ты что, соскучился уже? — Он обещал со мной в приставку поиграть. — Поправив челку, мальчик вытянулся в струнку. — Думаю, он устанет, поэтому играть вы будете завтра. — Ну вот… — Леопольдо прижал разноцветного змея к груди. — Зато мы змея распутали. — Иди поиграй с друзьями. Я тебя позову. Буду тут, недалеко. — Она наставила на него указательный палец. — И я все вижу, Лео. — Она хотела помочь, — обиженно пролепетал малыш, не соглашаясь с претензией. Мака запустила змея в синее, без единого облачка, небо и протянула шнурок сыну. Тот побежал по газону навстречу друзьям, которые тоже запускали своих «питомцев». Женщина провела рукой по темным волосам и остановила ладонь на шее. В эту секунду она вспомнила, что за столиком ее ждут Сарай с малышом и прохладный коктейль, который, должно быть, нагрелся. День был жаркий. И зря она надела эти джинсы — пятая точка была не в восторге. — Прости, совсем о тебе забыла, — извинилась Мака, приземляясь на свой стул. — Ты бы себя видела. Бросилась к нему, как курица. — Сарай… — Брюнетка наклонила голову. — Что? — Цыганочка отвела руку в сторону. — Да, я курица. Называй меня как хочешь. Я до сих пор боюсь, что с моим сыном что-нибудь случится. — Ну да, ты много кому дорогу перешла. Как и я… — Сарай посмотрела на малыша, которого держала на коленях. — Но мне кажется, все в прошлом. Ничего же все это время не происходило. Все враги либо в тюрьме, либо в гробу. Кстати, о гробах… Сходишь со мной? — Куда? — Макарена сдвинула брови, не понимая, о чем она. — Сегодня годовщина смерти Зулемы. Ты забыла? — Этого мне еще не хватало… — Она закатила глаза и взяла со стола стакан с коктейлем. — Ты же знаешь, что я вычеркнула ее из своей жизни. — Сделала большой глоток. Действительно нагрелся. — Я думала, ты уже смирилась. — Сарай пожала плечами. — Ты не понимаешь. Я смирилась сразу же. Просто не хочу возвращаться в прошлое… Переживать заново не хочу. — Да кто тебя заставляет? — фыркнула цыганка, покачивая на коленях уснувшего сына. — Пришли бы, цветочки положили. Ну, как положили. Сунули бы. — И почему ее не кремировали? — Мусульман запрещено кремировать. Ты не знала? — Сарай глубоко вздохнула, вспоминая, как гроб с Зулемой сунули в стену. — И почему ты спрашиваешь? Боишься, что она станет зомби и придет за твоими мозгами? — Перестань! — Мака ударила ее по плечу. — Ты перегибаешь… — Я так ее люблю… Даже не могу сказать «любила», представляешь? До сих пор люблю. Это была великая женщина, Мака. Таких больше нет. — Сарай смахнула слезу со щеки. — Не смотри на меня так, словно я дура… — Она взяла со стола салфетку, чтобы высморкаться. — Пять лет прошло, Сарай. — Да мне хоть сто лет пройдет, я все равно буду ее любить. Она мой лучший друг. Была… лучшим другом. — Цыганочка наставила на Маку указательный палец. — И ты ей была другом, прекрати отрицать. Уж не знаю, что между вами было: любовь или дружба, но… — Это была ненависть. Обычная ненависть. — Мака сжала кулаки, потому что почувствовала, как прошлое в лице призрака Зулемы дышит ей в спину. — Я не хочу вспоминать, Сарай. У меня другая жизнь. Я другой человек. Той Маки больше нет. — Та Мака есть и всегда будет. Нельзя выкинуть огромную часть своей жизни в мусорку… Ты либо принимаешь ее и успокаиваешься, либо страдаешь до конца дней своих. — Ну спасибо, подруга. — Это правда. Знаю по себе. — Я курить. Отойду в сторонку, чтобы на Арни не дымить. — Макарена встала и сунула руку в сумку, чтобы достать пачку сигарет, которая была заботливо припрятана на черный день. — Ты же бросила. Разве нет? — Завтра брошу. — Новая Мака не курит! — рассмеялась подруга. Мака уже шла в сторону пустой скамейки, поэтому не слышала остроумный ответ. Она села, широко расставив ноги, и закурила. Она не просто так спросила про кремацию. Если бы Зулему сожгли, как и ее парня, не приходила бы чудная мысль, что она, живая и всегда злая, выпрыгнет из-за угла с криком: «Вас разыграли!» «Так, нет. Это какое-то наваждение, — подумала Макарена, тряхнув головой. — Зулема умерла и больше не принесет никому зла. Слава богу…» Она посмотрела на сигарету, на которой успел вырасти пепел. «И тогда почему я курю?» — спросила она себя и сделала еще одну затяжку. И зачем только Сарай напомнила? Еще на кладбище позвала… Словно издевается. Она уже успеет забыть, полностью раствориться в семейном быту, как подруга скажет: «Зулема то, Зулема сё», словно говорить больше не о ком. Макарена предположила, что Сарай вновь ходит к психологу и, видимо, помимо послеродовой депрессии, обсуждает еще и подругу, со смертью которой она никак не может смириться. Нет, она, конечно, тоже ходила какое-то время, пока психологиня не спросила, как у нее дела со сном. А спала она плохо, часто просыпалась в холодном поту — от кошмаров. В кошмарах всегда было много крови, они вместе — убивали то одного, то другого. Снился фургон, переливающийся праздничными лампочками. Те кошмары во многом были правдой. Правдой — для той Маки, которая тоже умерла в пустыне. И ложью — для другой Маки, той, у которой уже была счастливая семья. Роман уехал на другой конец Испании, но все равно периодически приезжал в гости, напоминая, что их фамильное древо продолжает расти и все на самом деле хорошо. Todo está bien. Она отыскала сына в зеленой футболке и улыбнулась. Если бы не проклятая Зулема, у него был бы старший брат. Но эта сука убила ее ребенка, который был еще в утробе. Такое не забудешь, не простишь, особенно когда у тебя все-таки появился ребенок. Чудесным образом она спасла своего Лео — смогла убежать от преследователей с пушками. Еще бы немного — и их обеих бы там расстреляли. И не смотрела бы она сейчас на веселого мальчугана с радужным змеем в руках. И не была бы так — тихо, по-домашнему — счастлива. — Ты больше не одна. Береги себя. Мака вспомнила последние слова Зулемы и закрыла глаза. Чертова Сарай! И зачем она только речь о ней завела? Неужели правда думает, что мы пойдем вместе на могилу этой ведьмы и положим ей цветочки, а потом еще и всплакнем? Вот уж нет. Зулема сейчас в аду. Туда ей и дорога. Окурок обжег ей пальцы, и, потушив, она выкинула его в мусорку. Сарай встретила ее обеспокоенным взглядом. — Прости, не знала, что все так плохо. — Нет, Сарай. Все хорошо. Только ты периодически напоминаешь, как мне было плохо. — Я хожу к психологу, и он говорит… — Я уже поняла, Сарай, — остановила ее Макарена. — Но я все равно навещу ее. Не хочу, чтобы ей было одиноко. — Думаешь, ей одиноко в аду? — усмехнулась подруга. — По-моему, у нее там хорошая компания… — Ты имеешь право так говорить, потому что из-за нее погибли твои родители, — согласилась подруга, — но невозможно ненавидеть вечно. — Может, ты и Сандоваля полюбила? А что, смерть всех красит… — Да, я поняла, что он больной извращенец. И творил он хуйню потому, что был болен. — Он отлично соображал… И не ругайся при малыше. — Макарена посмотрела на спящего Арни. — Какой же он славный. — Он спит. Почему я не могу ругаться? — вспыхнула Цыганочка. — Ты же все приняла, Сарай, — напомнила ей раздраженная подруга. — Зачем сквернословить? — Если бы не Сандоваль, у меня не было бы Эстрельи. Я не могу вычеркнуть его из жизни, понимаешь? Иначе я бы вычеркнула свою дочь. — Ладно, этот спор ни к чему не приведет. Мы только поругаемся. — Как у вас с Альберто? Все хорошо? — Все замечательно. Он идеальный муж. — Мака положила ладони на стол. — И я все-таки гетеросексуальна, слава богу… — А то, что вы с Кудряшкой… — начала было Сарай, но закусила губу. В продолжение она лишь дернула густыми бровями. — Я искала себя. Может же человек запутаться? Тем более, мне нужна была поддержка… — Макарена сунула руки в карманы джинсов и откинулась на спинку стула. Она осмотрелась по сторонам. — И что, после Зулемы никого не было? — Ты опять? — Брюнетка скорчила недовольную гримасу. — Кто тебя знает… Может, ты в разнос пошла? — Сарай рассмеялась. — Я люблю мужчин, Сарай. Смирись. — Просто хочется знать, кто запрыгнул в последний вагон. Даже тут Зулема постаралась, мать ее етить. Я говорю же, великая! — Я тебя убью когда-нибудь. Или язык отрежу. — Воу-воу, полегче, Блондиночка. — Брюнеточка. Я теперь брюнеточка. — Хорошо, что я все еще цыганка. — Сарай заерзала на стуле. — Так курить охота. Подержишь малыша? — Разве тебе можно? — Да я одну только. — Она протянула ладонь за сигаретой. — Как говорит одна моя сумасшедшая подруга, завтра брошу. — Отрежу язык. Поняла? — Молчу… — Сарай взяла пачку с зажигалкой и приложила палец к губам. Мака приняла малыша на колени и проводила Цыганочку взглядом. Та закурила еще по дороге. «Наверное, я должна быть мягче с ней», — подумала Макарена. Не все забывают так быстро, как Мака. Некоторым нужно время: десять лет, пятнадцать — в зависимости от срока отношений. А Зулема дружила с Сарай задолго до встречи с Блонди… В тюрьме они действительно превратились в семью: Соле, Тере, Кудряшка, Зулема, Мака, Сарай, даже Анабель. Троих уже нет в живых. Кудряшка то выходила из тюрьмы, то возвращалась. И даже наставления ее бывшей, Сарай, не помогали. Словно та не умела жить в большом мире — и такое бывает. Тере нарожала детей и продолжала работать в соцслужбе. Сарай была в декретном отпуске и ходила к психологу, в самые светлые эпизоды рисовала мазню на огромных полотнах и гордо называла это картинами — финансово ее содержала Паула, ее вторая жена. А Мака? Мака хотела написать роман о всех своих приключениях и даже писала иногда, но процесс остановился, потому что однажды ей стало так плохо, что письмо стало ассоциироваться со страданием. И Зулема там тоже была, только звали ее по-другому. Она посмотрела на малыша, который мирно спал и пускал пузыри ртом. Это была жизнь. Вот такая — смешная, розовощекая. Пахнущая сладко — молоком и младенцами. Яркая. Громкая. Не имеющая тайн. Вечная — в своем продолжении. И она выбрала ее.

***

— По какому случаю праздник? Макарена улыбнулась, почувствовав, как Альберто обнимает ее сзади. Она положила ладонь на его соединенные руки и сделала еще один глоток вина. Теперь точно все было хорошо. — Захотелось расслабиться. — Она качнула в его сторону голову. — Праздник не у меня, а у тебя, судя по всему. Сколько сейчас времени? — Посмотрела на экран телефона. — Уже одиннадцать. Когда ты приходил так поздно? — Лазанья? — Мужчина посмотрел на блюдо, ждущее на столе. — Как жалко, что я сытый. — Так хорошо было, да? — Мака прижалась к нему крепче. — Я рада за тебя. Надо же когда-то отдыхать… — Она открыла чат с мужем и рассмеялась. — Ты написал «зависнем»! — Ну, мы правда зависли. — Что это было? Стриптиз-клуб, надеюсь? — Брюнетка поставила бокал на стол и, развернувшись, положила руки ему на плечи. — Зачем мне стриптиз где-то, если он у меня дома? — дернул бровью Альберто и запустил руки под рубашку, которая прикрывала у Маки нижнее белье. Женщина взвизгнула. — Я серьезно. Вы где были? — Приехали китайские партнеры. Сначала были переговоры, потом нас повели в ресторан, потом решили… Ну, в клуб. Не стриптиз. Обычный клуб, — сразу стал оправдываться припозднившийся муженек. — Ну, я потанцевал немного. Надо было установить контакт, понимаешь? — Разве китайцы танцуют? — Макарена закусила нижнюю губу. — Они и пьют еще. Много. — Не люблю китайцев. — Почему? — Да так, были знакомые. Не очень хорошие, — отмахнулась жена. — Там были не только китайцы. Они же с переводчиками. Ну, с переводчицами, в основном. Некоторые отлично говорят на испанском, совсем без акцента. — С переводчицами, значит… — Жена многозначительно кивнула. — Я не виноват, что им нравятся красивые женщины. — Альберто растянулся в невинной улыбке. — Только не говори, что тебя клеила переводчица. — А что будет, если скажу? — Муженек облизнулся. — Будешь наказан. — Да, меня клеили, — он сразу согласился и получил легкий удар в живот. — Да шучу я… — Значит, женщин разглядывал. И даже не скрываешь. — Ты все равно самая красивая, Маки. — Твоя Маки начинает свирепеть. — Заметь, я трезвый — в отличие от тебя. — Да я только один бокал выпила. — Тяжелый день? — Взгляд Альберто сразу стал обеспокоенным. — С Сарай чуть не поссорились. — С ней это запросто, — рассмеялся муж и провел рукой по волосам любимой. — И в чем причина? — Жмет на кнопки, на которые жать опасно, — коротко ответила Мака и тотчас перевела тему: Точно не хочешь ужинать? — Наелся. — Альберто поднял руки, сдаваясь. — Тогда я уберу. — Лео спит? — Уже да. — Мака отправила остатки ужина в холод. — Ты обещал поиграть с ним в приставку. — Виноват. Не успел. — Мужчина выдохнул. — Только не буди его. И так еле уснул. Со змеем набегался. — Я знал, что ему понравится. — Альберто с гордостью улыбнулся. — Пойдем спать? — Допивать не будешь? — Мужчина кивнул на бокал. — Нет, обнять тебя хочу. И спать. — Макарена замотала головой. — И чтобы быстрее начался новый день. — Видимо, Сарай круто перегнула палку. Может, это потому, что она недавно родила? Ну, гормоны там… — Иди спать, специалист. Макарена почистила зубы и легла в постель первая. Муж отправился в душ. Она краем глаза увидела его подтянутое тело и облизнулась. Да, она любила его. И хотела тоже. Чего только стоит желать? Красивый мужчина: высокий брюнет, небольшая щетина, черные глаза, кудрявая челка. Идеальный — прямо из ее фантазий. И за что ей счастье такое? За какие заслуги? Она посмотрела на фотографии в рамках: вот они в Швейцарии, а вот в Бразилии, здесь они катаются на лыжах, а тут устроили пикник и Лео держит маленькой ручонкой огромную сосиску. Господи, да у нее сказочная жизнь! Она даже мечтать о таком не могла — после всего, что с ней приключилось. После крови, которая лилась рекой — то ее крови, то чужой. Единственное, чего ей не хватало — нормальной работы. Она подрабатывала удаленно, брала какие-то заказы, но никто особо не хотел связываться с бывшей заключенной. Ей, конечно, предлагали работать в социальной службе, но тогда она бы бегала по тюрьмам, чего ей точно не хотелось. Это как натыкаться на нож — раз за разом, только ты не умираешь, а просто больно. Тере вот это пережила — она сильная. С Альберто они встретились в фирме, в которую ее не взяли, опять же, по известной причине. Ему стало интересно, почему женщина запустила туфлей в охранника. Он сказал мужчине, который уже готов был вызвать полицию, что все хорошо и отвел женщину-вулкан в сторону. «Давайте вы мне все объясните, и я помогу, чем смогу», — сказал он низким голосом, и Мака открыла рот. Она тогда уже перекрасилась в брюнетку и пыталась строить новую жизнь, но все равно не представляла, насколько привлекательна, даже с растрепанными волосами и без одной туфли. Альберто некоторое время назад расстался с девушкой, поэтому тотчас случился match. Макарена если не влюбилась, то была очарована. В голове ни на секунду не промелькнуло предположение, что этот мачо может стать отцом для ее сына. Но он стал. Через два месяца они сыграли свадьбу. Родителей мужа Мака посвящать в свое прошлое не стала — они до сих пор думали, что она обычный бухгалтер. Не могла же она сказать: «Извините, но в прошлом я безжалостно убила несколько человек, четверых закопала там, где уже и не помню. Приятно познакомиться». Мужчина, ароматно пахнущий гелем для душа, залез под одеяло. — Ты мокрый! — Мака засмеялась. — Почему ты мокрый? Ты что, не вытирался? — Спешил к тебе… — Он прижался к теплой жене. — Ты сейчас всю подушку забрызгаешь! — Да пофиг. — Расскажи про своих переводчиц. Заведи меня. — Макарена положила ладонь ему на влажную грудь. — Ну, была там одна. Интересная. — И вы танцевали? — Нет, выпили по шоту текилы. Посмеялись. — Очень интересно… — Мака гладила его грудь. — И что тебе в ней понравилось? — Ну, она такая позитивная. Даже странно видеть ее в компании собранных китайцев. Так отжигала, ты бы видела! — Брюнетка или блондинка? — Блондинка. — А вот это опасно… Я сама была блондинкой. Знаю, какие они… — Она запрокинула голову. — М-м-м, горячие. — Она ко мне не подкатывала. Мы просто разговаривали. — О чем? — Да о тех же китайцах. — А еще? — Ну, о любви. — Альберто вытянул губы. — О любви? — Макарена открыла рот от неожиданности. — По-дружески. Ничего такого. — По-дружески? О любви? На тебя не похоже… — Жена взяла его телефон с тумбы. — Ты с ней фоткался? Покажи мне ее. — Нет, я с ней не фоткался, — выдохнул муж с недовольством, — но, может, она в кадр где-то попала. Мы фоткались с китайцами. — Альберто разблокировал айфон по фейс-айди и протянул жене. — Там много фоток. — Ты знаешь, что я их не различаю? — Жена стала листать снимки. — Да вы там все пьяные. — Она прикрыла рот ладонью. — О, вот она. — Муж ткнул в женское лицо на фотографии толпы. — Блондинка. Мака увеличила фото и всмотрелась в лицо. Сердце пропустило удар. — Что с тобой? — Да так… — Макарена прочистила горло. — Как, ты говоришь, ее зовут? — Я не говорил. Кажется, Сельма. — Мужчина задумался, почесав подбородок. — Нет, Сальма. Точно, Сальма. У нее есть восточные корни, она что-то такое говорила. — А фамилия? — Не спрашивал. Это так важно? — Альберто поднялся на локтях. — Ты ее знаешь? — Нет, Сальму я не знаю, — протянула Макарена, не веря своим глазам. Ей захотелось себя ущипнуть. А потом, конечно, убить. — Тогда что случилось? — Минутку… — Макарена не знала, что ему ответить. — Дай мне ее рассмотреть. — Хорошо. — Мужчина опустился на подушку. Он не понимал, что происходит, но что-то точно произошло. Маки была сама не своя. А та самая Маки рассматривала «переводчицу». Блондинку с восточными глазами. Волнистые локоны на плечах. Черная юбка-карандаш, такого же цвета корсет, голые плечи. Бриллиантовое колье на шее. Счастливая белозубая улыбка. — О чем вы говорили? — спросила Мака после паузы. — О любви? — Не только. Так, о всякой ерунде, — отмахнулся мужчина, начиная зевать. — Она тебя о чем-то спрашивала? — Спросила, есть ли у меня сын. А что? — И ты ответил, что да? — А что мне делать? Врать? У нас есть сын… Маки, что случилось? — У меня в горле пересохло. Пойду воды попью. — Она вернула ему телефон. — Ты скоро? — Не жди меня. — Мака накинула поверх белья рубашку. — Ты не ревнуешь? — Альберто взял ее за руку. — Мы только разговаривали. И я к ней не подкатывал. — Я знаю. И я не ревную, дорогой. Не переживай. Все хорошо. — Точно? — Да. — Я тебя жду. Спать не буду. — Муж поцеловал ее руку и отпустил. Мака вернулась на кухню, налила себе полный бокал вина и выпила его залпом. Ее трясло. Это была не какая-то там Сельма — это была Зулема. Это точно была она. Она была жива, блять. Она снова жива. — Я жива. Я снова жива. Покрасилась в блонд, сделала пластику, чтобы выглядеть моложе лет на десять, но все равно это, черт возьми, она. Еще и китайский выучила! Не на том ли, блять, свете? Еще и от рака чудесным образом исцелилась. И был ли это рак, раз она всегда всех обманывала? Это какой-то двойной успех: победить не только смерть, но и болезнь. Почему этой засранке так везет? Она что, заколдованная? Или сама — ведьма? Не просто так ведьм раньше сжигали… Мака налила еще вина и сделала большой глоток. Бокал в руке дрожал, а на глазах наворачивались слезы. Слезы отчаянья. Невозможно, чтобы все закончилось вот так. Чтобы закончилась мирная жизнь, к которой она так долго шла. У Зулемы явно был план, раз она познакомилась с ее мужем. Она хочет добраться до ее семьи. До нее. Она снова хочет все разрушить. Но как это возможно? Сарай видела, как ее гроб заколотили в стене. Кастильо видел. «Зато я не видела», — пожалела Мака и закусила до боли губу. Надо было забыть о правилах ислама и сжечь ее самой — вот тогда она бы точно не восстала из мертвых. «Кто знает, Блондиночка. Кто знает…» — шептала Зулема на задворках ее сознания. Макарена встряхнула головой, прогоняя навязчивую галлюцинацию. Она зажмурилась и увидела те самые глаза. Правый подмигнул ей, и Мака вздрогнула, пролив на себя вино.