Глобальная чистка

      После плотного завтрака Эвинд безапелляционно объявил мне о своём решении сопровождать мою особу в купальню для преподавателей. А дабы я не опасалась за свою честь, в сопровождающие он намеревался взять мою лучшую подругу: Серую Даму, словом, женщину-призрака, когда-то бывшую баронессой Еленой де Когтевран, а ныне проживающую в башне Когтевран и являющуюся её хранительницей. Кстати, а где же призрак её любезной матушки, основательницы факультеты Когтевран, Кандиды де Когтевран? Почему-то ни разу на протяжении всех восьми книг серии, десяти фильмов и массы фанфиков по Поттериане я не встречала самой Кандиды де Когтевран ни живой, ни мёртвой, лишь её туманные упоминания. Так, ладно, это я сейчас ни о том думаю, мне нужно думать о том, что этот развратник...       — Ты — северный варвар! Я буду жаловаться!.. — завопила я, когда вышеупомянутый северный варвар, а ныне представитель северной нежити, перекинул меня через своё плечо, предварительно обмотав, как смирительной рубашкой, им же подаренным плащом-накидкой, и вышел со мной из комнаты, попутно позвав в темноту:       — Любезнейшая баронесса де Когтевран, не могли бы вы…       Елена, конечно, могла. Меня, как ни странно, она выделяла из всего сонма преподавателей. И почему-то только со мной заговаривала. Единственным, кто ещё говорил со мной среди призраков, был Кровавый барон, при жизни страстно любивший юную Елену де Когтевран и убивший её и себя из-за выдуманной то ли ревности, то ли отказа Елены стать его женой. Похоже, мы с Эвиндом были единственными, с кем эти гордые представители аристократии соглашались общаться. Почему — не понятно: я родом из двадцать первого века и притом из страны, где дворянство отсутствует как класс уже почти век, а во времена Эвинда дворянство и вовсе только зарождалось, и в его стране различие между представителями высшей знати и простолюдинами были ещё ничтожно малы. Недаром народные норвежские, шведские и датские сказки даже семнадцатого-восемнадцатого столетия упоминали королей, выходящих к народу едва ли не в домашнем заштопанном халате, или тех же самых королей, которые преспокойно шли в хлев или на пастбище кормить скотину. Если не знать старинных легенд и манускриптов, как я, то такое панибратство с представителями знати могло показаться странным. Но оба, и Серая дама, и Кровавый барон, являясь потомственными кельтскими аристократами, должны были бы общаться лишь с Мал-Дуинном, в чьи прямые обязанности как друида входило общение с кельтскими богами и духами умерших, но нет — Мал-Дуинна эти двое гордецов вообще в грош ни ставили. Интересно, при жизни они тоже презирали друидов как высший жреческий класс? Может, на самом деле именно друиды их обоих и прикончили, а никакая ни любовная страсть или ревность? Ну, этого мне уж точно не суждено узнать. Спрашивать на прямую у Елены или тем более у Барона как-то не хотелось, мой инстинкт самосохранения ещё не окончательно меня покинул. Дружба дружбой, но…       — Убью! — сквозь стиснутые зубы прошипела я, при этом страстно обнимая Эвинда за шею.       — Я тоже тебя люблю, — страстно проговорил-простонал он, а потом прошипел в самое ухо: — Не дёргайся, я же для тебя стараюсь. Видел я, как ты теряешь сознание от усталости. Не хочу, чтобы ты потонула по моей вине.       — О, влюблённые! — прошелестел насмешливый голос, и потянуло холодным воздухом от дыхания призрака.       — Вы знаете, Елена, что мы с Эвиндом…       — Да, особенно теперь, когда вы так страстно обнимаете друг друга, и ты, госпожа Лия, без одежды. У тебя под этим красивым плащом ничего нет, так ведь?       Нет, когда-нибудь я выпытаю у суровой библиотекарши, мисс Агаты Филч, законорождённой дочери Аргуса Филча, прежнего смотрителя замка, и прежнего библиотекаря, мадемуазель Бинсьятти, заклинание по принудительному развеиванию призраков без согласия последних и применю его к…       — Миртл… несносная девчонка! Что ты тут делаешь? И вообще, Эвинд, дорогой, не мог бы ты поставить меня на твёрдую землю, из коей я…       — С удовольствием, дорогая, правда, с большим удовольствием я нёс бы тебя на руках, но ежели ты желаешь… попробуешь сбежать, моя любовь, найду, и…       Последнюю фразу он произнёс еле слышимым шёпотом, так что слышать могла его только я. Чего он добивался этим спектаклем, я пока не понимала. Парочка призрачных дам, одна из которых на вид двенадцатилетняя девочка, а вторая — молодая женщина со строгим и скорбным лицом, взирала на нас с одинаковой гримасой любопытства и осуждения.       — Но что же скажет профессор Дуинн? — возопила Миртл. — Он же… Вы же изменяете ему на глазах у всей…       — Вся академия спит крепким сном праведников. Если, конечно, одна несносная девчонка своими воплями не перебудит её и не пригласит полюбоваться развратом. А теперь серьёзно. Я оповестил всё призрачное сообщество о том, что произошло несколько минут назад. На профессора Лию Кон было совершено дерзкое нападение. С этой минуты неотступно и незримо за ней должны следовать лучшие воины и вожди всех племён, кланов и прочих общностей. Потому что, как вам известно, Лия Кон — единственный в этой магической реальности эмпат. Остальные живущие эмпаты не являются людьми, а принадлежат к расе демонов. Не думаю, что кого-либо из живущих да и мёртвых устроит личное общение с дементорами. Лия — человек, обладающий при этом нераскрывшимся, но сильнейшим магическим резервом, данными и способностями. Какими именно, нам пока не известно. Вернее, кое-что мы с Лией уже знаем, но остальным об этом знать необязательно. Ты, Миртл, была в своё время назначена ректором академии на должность связной, ибо никто лучше тебя не может справиться с этой ответственной миссией. Ты, уж извини, не знатного происхождения и ещё при жизни, как я понял, любила собирать сплетни. Теперь после смерти твоя наблюдательность стала неоценима. А благодаря способности проходить сквозь любые стены и двери, ты доставляешь последние новости быстрее любого эльфа-домовика. Итак, ты, Миртл, обязана следить за окрестностями замка и докладывать лично мне. Я, как личный бессменный телохранитель госпожи Лии, буду решать…       — Ты — мой телохранитель! Да ты!..       Он запечатал мои возмущённые вопли таким страстным поцелуем, что обе наши призрачные собеседницы завистливо вздохнули.       — Меня при жизни-то никто так не целовал, а уж после смерти… — задумчиво обронила Елена, обращаясь к пустоте перед собой.       — Угу, — возмущённо откликнулась Миртл, — а меня в последний раз ещё при жизни чмокнул какой-то слюнявый прыщавый подросток.       — Но как же, госпожа Лия…       — Если вам, сплетницы, так нужно знать, между мной и Мал-Дуинном отныне исключительно деловые и дружеские отношения. Неужели никто из вас до сих пор не пронюхал об обряде, который без моего ведома провёл Мал-Дуинн, тем самым привязав меня к себе. И уже несколько месяцев я — Миртл, ты уже не ребёнок, поэтому тебе можно слышать взрослые разговоры — несколько месяцев я безумно хотела профессора Дуинна, не любила, а именно хотела. Думаю, все поняли разницу. Да, когда-то, только создав его образ в своём сознании, я действительно почти влюбилась в него, когда мы впервые встретились здесь, в этой магической реальности, тоже, но после проведённого им обряда моя влюблённость начала меня тяготить. Я мечтала о том дне, когда как-нибудь или кто-нибудь поможет снять этот обряд соединения душ.       Все в один голос ахнули: под всеми я имела в виду призраков.       — Да, как вижу, вам обеим этот обряд знаком. Это древнейший обряд самой древней кельтской магии. Им пользовались ещё за пять-семь веков до нашей эры, если не раньше. Или не позже, как правильно-то. Хм, одним словом, этот обряд — свадебный обряд, он может применяться как вступающими в брак, так и близкими друзьями или родственниками для того, чтобы, магически скрепив свои души воедино, они были либо верны друг другу всю жизнь, если это любимые, если это родственники или друзья, чтобы они были верны клятве дружбы и не могли бы предать. Обряд этот можно проводить лишь с согласия обеих или большего количества сторон, которые его проводят, никак иначе. Без согласия хотя бы одного из участвующих в обряде обряд считается неполноценным и подлежит расторжению. Или как там у магов-профессионалов это называется.       — Ты — законоговоритель? — потрясённо выдохнул Эвинд.       — Ц нас на алтинге…       — Значит, ты родом из Исландии? — в свою очередь удивилась я. — А говорил про Норвегию. Сам того не замечая, ты назвал старинное собрание всех родов ни тингом, как было принято в Норвегии, а алтингом, а так говорили только на острове Исландия. Значит, теперь мы знаем, откуда ты родом. Когда-нибудь обязательно, Эвинд, я, вернее, скорее, ты отвезёшь меня на свою родину. Я всегда мечтала походить по чёрному лавовому исландскому песку, постоять у знаменитого подземного вулкана, и вообще — в Исландии такая богатая культура.       — За этим лучше обратись к Ксенофилиусу Лавгуду, если он ещё жив, — рассмеялась Елена. — Помню, когда-то в школьные годы он бредил скандинавским регионом в целом и культурой до эпохи викингов в частности. Если его мечты осуществились, то он собрал потрясающую коллекцию минералов и ископаемых старинных предметов и книг, какие-то он находил сам, но не сдавал государству, а либо просто воровал, либо официально выкупал из музеев, у частных коллекционеров. Здесь, на родине, Ксено никогда не понимали, считали чудаком каких поискать. А ведь и он, и его жена, и дочь, Полумна, все они — весьма одарённые учёные-мифологи. Полумна ведь следующим летом планирует отправиться в научную экспедицию по скандинавским странам. Если вы оба хотите, думаю…       Как раз в этот момент Эвинд прошептал пароль и толкнул резную тяжёлую дверь купальни. И я как-то резко перестала слушать Елену.       Когда мозолистые грубые ладони нежно прикоснулись к моему телу, сбрасывая прикрывающий меня плащ, я задохнулась, нет, не от стыда, отчего-то другого… нет, это не было вожделением, экстазом, вернее, да, это был экстаз, но вызванный не страстными ласками, а всего лишь одним нежным прикосновением. Может, это и есть любовь? Мал-Дуинн тоже был всегда со мной бережен и нежен, но с ним было по-другому. Я осознавала, что Мал-Дуинн — мой… любовник, возлюбленный, что мне с ним хорошо, а к Эвинду я испытывала чувства чем-то схожие, но различные в том, что Эвинд мог стать для меня не только желанным возлюбленным, умелым любовником, но и близким другом и опытным наставником.       Кто запер дверь, я не помню, помню, как простонала его имя, а потом были горячая вода в бассейне, ароматная пена и масла и, главное, наши сплетённые воедино тела.