Глобальная чистка

      Когда мы опомнились, то были уже очень глубоко, но, похоже, сбились с правильного курса. Эвинд теперь держал меня на вытянутых руках.       — Тебе же неудобно. Ты же не можешь нормально плыть, когда руки заняты.       Вместо ответа он застонал.       — Что с тобой?..       И я осеклась, тут же поняв причину. В отличие от меня, Эвинд был в одежде. И теперь я, нагло коснувшись его домотканых штанов, поняла масштаб трагедии.       — Тебе надо что-то с этим делать, иначе…       — Я… я, — задыхаясь, произнёс он, — не думал, что поцелуи вызовут у меня такую бурную реакцию. Я…       — Когда ты в последний раз был с женщиной?       — За три месяца до своей смерти, — просто ответил он.       — И с тех пор ни разу?.. — поразилась я. — Ты же мужчина. Как же ты…       — В первые лет двадцать я периодически самоудовлетворялся, потому что ни одна русалка, ни одна женщина народа Роан со мной не хотела, ведь я… мёртвый… Моё сердце не бьётся, кожа холодная, и…       Как похож он сейчас на того, другого, на того, о ком я старалась не вспоминать все эти месяцы.       Видимо, мои мысли отразились на моём лице или в судорожно сжавшейся руке, потому что Эвинд сказал:       — Я все эти месяцы винил себя за то, что тогда ударил его, беспомощного, одинокого. Если бы не та наша драка, возможно, вы бы с ним…       — Не надо, Эвинд. Ты сам говорил, что Инфорд сам выбрал свою судьбу. Что было, того не исправить. И…       Моё горло перехватило.       — Не надо, не надо плакать. Сейчас мы приплывём в русалочье поселенье, я найду нужные травы, тритоны с русалками помогут мне, я отловлю для них парочку Гриндилоу, и мы вернёмся наверх. Я хотел угостить тебя твоей любимой запечённой на костре рыбой. Ты же не откажешься от пикника на свежем воздухе?..       Он говорил нарочито весело и беспечно, а меня жгло не только воспоминание об Инфорде, но и… банальная женская неудовлетворённость. Ведь мы с Эвиндом, э-э-э, не завершили едва начавшуюся любовную игру. У нас не было финального… Ну, в общем, того самого, что должно происходить между двоими людьми во время секса. Да и секса-то как такового не было. Я испугалась, и Эвинд это почувствовал. Нет, я испугалась ни его, а его горячности. Да, он никогда бы ни по собственной воле, ни под пытками не причинил мне вред, но воля волей, а инстинкты изголодавшегося тела никуда не денешь. И когда сперва его жадные губы скользили вниз по моему телу, а затем и руки, при этом делая та-а-ко-о-ое… Необычно было ощущать на своём теле не тёплые мужские руки и поцелуи, а твёрдые холодные пальцы и губы, которые были бы сухими, не будь мы в воде. Но оттого, что руки и губы были холодными, ощущения лишь усиливались. И… в общем, не будь у меня раньше с Инфордом, я бы… ой, нет, об Инфорде лучше не вспоминать. И это, кажется, как-то аморально: думать о другом во время…       — А ты умеешь плавать под водой? — неожиданно спросил Эвинд.       — У меня золотая медаль по подводному плаванию вольным стилем. Правда, всего на пятьдесят метров, по размеру школьного бассейна, но в детстве я часто подолгу плавала под водой.       — Ты можешь пока плыть сама, а я…       Я хихикнула, в красках представив, чем именно сейчас он будет заниматься. Ему, мужчине, было гораздо тяжелее. Неудовлетворённый организм требовал разрядки. И причём немедленной.       — А почему мы с тобой не…       — Ты бы на завтра об этом жалела. Я и целовать тебя не должен был. Твой мужчина…       Да, вот и вся логика средневекового викинга: ты мне ни жена, ни суложь, ни рабыня, я не могу…       Дальше мы плыли молча. Как же давно я не плавала под водой. Тело радовалось знакомым с детства движениям. Комплексный стиль спортивного плавания хоть и труден в исполнении, зато как хорошо ощущать своё тело в родной для меня стихии. Иногда я по-настоящему жалела, что не пошла по стопам бабушки и деда и не стала профессионально заниматься плаванием, как они. Возможно, и в олимпиадах участвовала, параолимпийских. Меня ведь хотели включить в подготовительную сборную параолимпийцев по спортивному плаванию, или как там она правильно называется? Но из-за серьёзных проблем со здоровьем.       — Ты так хорошо плаваешь? — удивлённо спросил Эвинд через некоторое время.       Я усмехнулась.       — Ну, что, полегчало?       — Издеваешься? Кто тебя научил так плавать?       — Сперва бабушка и папа, а затем — тренер на дополнительных кружках по плаванию в школе. Меня едва не приняли в параолимпийскую сборную, вернее, не в сборную, а где подготавливают будущих параолимпийцев, не знаю, как правильно у них это называется, но я серьёзно заболела.       — Это тогда ты едва не покончила с собой? Инфорд мне говорил…       — Да, тогда, в пятнадцать лет. Но давай не будем об этом. Слишком тяжело вспоминать.       Мы замолчали и плыли молча уже до самого дна. Эвинд не отплывал далеко, чтобы на меня продолжала действовать его магия, то есть чтобы я могла дышать под водой.       А потом... потом я вдруг поняла, что больше не могу. Нет, я не замёрзла: плавание разогнало кровь, я поняла, что просто очень устала, а после… после той операции три года назад я засыпала мгновенно, словно теряя сознание.       Последнее, что помню, — как испуганно вскрикнул Эвинд, подхватывая меня на руки.