Пятна зеленого цвета

      Глеб всегда с ужасом вспоминал свой подростковый возраст. Тогда он выглядел, мягко говоря, не очень, из-за чего получал много негатива со стороны одноклассников и даже учителей. Гормоны скакали. Его вес постоянно прибавлялся, что бы он ни делал, а прыщи захватывали все лицо, что ни одна раскрученная благодаря отзывам в интернете умывалка не помогала избавиться от них. Тогда выглядел он плохо, а сейчас Глеб был вполне доволен своим внешним видом. Не до конца, конечно, сотавались моменты, когда его накрывало от ненависти к себе. Однако иногда он смотрел в зеркало и думал, что за десять лет хорошо постарался.       Глеб похудел, начал следить за питанием, хоть периодически скатывался в глубины расстройства пищевого поведения и отказывался от еды совсем. Он сходил к косметологу, подобрал уход и прошел курс массажа против асимметрии. Если вес не удалось до конца стабилизировать на желаемой отметке, то с высыпаниями дела точно обстояли куда лучше.       Но сегодня Глеба снова отбросило в подростковые годы. И не потому что он внезапно поправила килограмм на двадцать. А потому что на его щеках и лбу появились прыщи.       Хотелось биться в истерике. Глеб не понимал, откуда они могли взяться за сутки да еще и в таком количестве. Может, съел что-то не то. Может, лицо почесал грязными руками и занес инфекцию. Последние три дня он безвылазно сидел в домашней студии и мало что помнил. Но теперь его внешний вид в зеркале заставил его сердце болезненно сжаться.       И даже на аллергию не было похоже. И ничего не помогло: ни спирт, ни салициловая паста, ни дорогущие мази из аптеки. К вечеру прыщей стало еще больше. Они стали распространяться на подбородок, шею, ключицы, и у Глеба началась истерика.       Сразу вспомнил и школьные годы, когда над ним издевались, и то, что его работа предполагает если не идеальное, то точно уж хорошее состояние кожи. Как он будет давать концерты? Как будет фотографироваться? Сидя на полу в слезах он тут же настрочил своему косметологу, на что получил ужасный ответ: «Я в отпуске, ближайшая запись только на следующий месяц».       Слез стало еще больше. Это была катастрофа. Подстава от его организма, который никогда не выдавал ничего подобного. Пришлось писать Сидорину и говорить, что у них не получится пересечься в Екатеринбурге на концерте Андрея и классно провести время. Глеб вообще планировал не выходить из дома ближайшие две недели, пока этот ужас на его лице не рассосется.       - Что случилось? – тут же поступил входящий звонок от Серафима. Судя по голосу, парень расстроился, надеясь увидеть в одном городе и Андрея, и Глеба, по которому скучал даже больше, ведь жили они в разных городах и виделись от случая к случаю.       - Я урод, - последовало заявление после тяжелого всхлипа.       - Обоснуй.       - У меня прыщи. Как у сопливого ребенка в ебаном пубертате. Никуда я не поеду с таким ебалом. Меня засмеют.       - Жду фото на оценку, - Серафим отключился. Глеб трясущимися руками взял телефон и сделал несколько фотографий с разных ракурсов. Выбрал более-менее удачные и прислал Симе в Телеграмме, с ужасом и дрожью во всем теле ожидая ответа. Тот прочитал сразу. Только не отвечал довольно долго, видимо, рассматривая снимки и оценивая проблему. А Глеб чуть жизни не лишился от ужаса. И вовсе подумал, что Сидорин откажется от него. Скажет, что ему такой страшный друг не нужен, а потом заблокирует.       - Брат, ответь мне честно, - снова перезвонил Серафим. – Ты болел ветрянкой в детстве?       Глеб задумался. Хороший вопрос, но ответить на него он не мог.       - Не знаю. Родители не говорили.       - Братик, у тебя, походу, ветрянка. Бегом к врачу.       - Какая, нахуй, ветрянка? – возмутился Глеб. – Мне не семь лет, чтобы ей болеть!       - Взрослые тоже болеют. И намного тяжелее по сравнению с кидсами. К врачу иди. А лучше вызови на домой. Нечего заразным шастать по улицам.       Глеб сбросил трубку. Обился на Серафима страшно. Мало того, что не поддержал, так еще и заразным назвал. Викторов дополз до шкафа с зеркальными дверями, посмотрел на себя в отражение и вздохнул. Никто не хотел его понимать. Только он знал, что это не ветрянка, а какой-то сбой в организме. Следовало собраться с силами, с духом и вылечить эти злосчастные прыщи, чтобы потом стать снова нормальным человеком.

***

      Время шло, высыпания стали распространяться по всему телу. Не то чтобы Глеба это не смущало, просто он не хотел обращаться к врачу. Услышать страшный диагноз казалось ему даже хуже, чем сидеть в неизвестности. А вдруг это что похуже? Вдруг проявления вируса иммунодефицита или рака? Глеб не был готов услышать ни одно, ни второе, поэтому весь день сидел дома, работал и мазался лекарствами против воспалений из аптеки, надеясь, что завтра это все пройдет.       Не прошло. И даже новая проблема появилась – Сидорин Серафим Владимирович, который приехал в Москву, чтобы дать концерт. Заодно решил утром заехать и проверить, чем занимается Глеб и был ли он у врача.       - Не надо меня опекать! – возмущался парень, но Симу домой все равно пустил. Родной же был. Да и Глеб, конечно, рад был, что его не бросили один на один с недугом, правда не показывал этого. Характер вредный не позволял. – Ты мне не мать!       - Мать, - Серафим с серьезным видом посмотрел на Глеба. – И отец, и брат, и любовник. Кто хочешь, ведь я в любом случае вызову врача, тебя нужно осмотреть.       Глеб начал злиться. Сейчас ему как никогда хотелось одиночества, но не пустых ненужных советов. Нужно было сходить в любой ближайший магазин косметики и купить тональный крем и консилер, чтобы замазать все, что появилось на лице. Если ему повезло с тем, что концертов не было в ближайшее время, то рабочие встречи перенести он никак не мог. Он не представлял, что скажет генеральный директор, когда увидит его в таком виде. Может, вообще испугается, что это чума или сибирская язва. Глеб не знал, как проявляются эти болезни, но про себя думал, что это запросто могут быть и они. Он слишком невезучий.       Во время его мозгового штурма Серафим позвонил в «Скорую», сказал про распространяющиеся высыпания по всему телу, и те, поставив их последними в очередь, приехали через час. Глеб в это время уже был весь в крапинку, но все еще отрицал, что у него есть проблемы и что, если их не решить, случится что-то ужасное.       Врачи сказали, что нужно ехать в инфекционную больницу. Болезней с кожными проявлениями было слишком много, поэтому правильно определить их мог только грамотный специалист. У Глеба чуть истерика не случилась, когда он узнал, куда его повезут. Руки потянулись подписать отказ от госпитализации, но Серафим со всей силы шлепнул по ним и сказал, что они поедут, куда скажут.       Глеб чувствовал себя как заключенный, которого везут в «бобике» за решетку. Только они с Серафимом ехали в комфортабельной машине «Скорой помощи» вместе с фельдшером. И все время он думал о том, как сбежать и почему весь этот ужас происходит с ним.       Какими только диагнозами его не запугали. И про корь говорили, и про краснуху, и про мононуклеоз, про который Глеб вообще никогда не слышал и не хотел слышать. Пока ехали, медик рассказывал, что из-за людей, которые не делают прививки, коллективный иммунитет просел и многие забытые болезни стали появляться довольно активно. И всю дорогу до больницы Глеб думал, как не упасть в обморок. Больше всего он боялся услышать, что это действительно чума и теперь над ним будут ставить жуткие эксперименты.       Но благо ни одна из страшных болячек не подтвердилась. Это действительно оказалась ветряная оспа, в народе называемая ветрянкой. Судя по анализу крови, антител у Глеба не было от слова «совсем». Значит в детстве не болел, и Серафим с издевкой поздравлял друга с дебютом. Жалко было его, но он радовался, что Глебу позволили лечиться дома, а не в стационаре. Они миновали страшные изолированные боксы, куда его собирались положить в случае подтверждения чего-то другого. Там лежали несчастные больные люди в одиночку, а медсестры заходили к ним в противочумных костюмах и полной защите. И Глеб бегом бежал от этого места, пока никто из врачей не передумал и не упек его туда.       - Нужно сходить за зеленкой, - сказал Серафим, пока они ехали в такси. Глеб старательно натягивал на лицо капюшон толстовки, чтобы водитель сильно не пугался его вида. – Буду мазать тебя, как маленького.       - Никакой зеленки. Она не отмоется еще неделю.       - Зато все быстро подсохнет. Все твои мази целебные – хуйня полная. Всю Россию зеленкой лечили. И ты исключением не будешь.       Глеб скрестил руки на груди, отвернулся, обиделся, но быстро сдался.       - А есть какая-то таблетка? Ну, чтобы все быстро прошло.       - Нет, братик, никакой таблетки нет. Только зеленка и парацетамол, если хуево будет. Неделька, и будешь как новенький.       Викторов рот открыл, чтобы высказать все, что он думает об этом, но не стал разводить ругань при постороннем человеке. Как же Глебу было плохо. Как же Глебу было себя жалко. Он не знал, куда деться от разрывающего чувства тоски по тому времени, когда не было ничего подобного. Например, по прошлой неделе. На прошлой неделе он слушал любимый трек Андрея и думать не мог, что сам заболеет ветрянкой. Может, сглазил себя? Может, пропустил текст песни через себя настолько, что сработала психосоматика? В любом случае, Глеб и подумать не мог, что такое когда-нибудь случится с ним. Особенно во взрослом возрасте.       Сима расплатился с таксистом. Парни встали возле подъезда и посмотрели друг на друга. Серафим оценивал состояние Глеба и то, выдержит ли он поход в аптеку с ним, но решил перестраховаться. Он отправил друга домой, сказал полностью раздеваться и ждать его, а сам пошел за самым ценным на данный момент лекарством.       Конечно, Глеб не выполнил приказ. Он лег прямо в уличной одежде на кровать, уткнулся носом в подушку и тяжело вздохнул. Ему было тяжело морально и физически. Все его тело чесалось, а кожа болела. Он непроизвольно терся то плечом, то бедром о покрывало, почесываясь и немного облегчая зуд, который вскоре возвращался с новой силой. Он чувствовал себя ребенком во всех проявлениях, начиная от детской болезни, заканчивая ужасным желанием протестовать и капризничать.       Серафим пришел из аптеки довольно быстро. Не стал брать ничего лишнего, только самое необходимо, ведь остальное можно было заказать доставкой.       Он помыл руки и удивился, когда Глеб его встретил при полном параде, а не раздетый до трусов, чтобы как можно скорее начать обработку кожи.       - Почему ты еще в одежде?       - Я не буду мазаться зеленкой! – последняя попытка вразумить Сидорина, пока его тело не покрылось зелеными пятнами.       - Глеб, это лечение такое. Я же не по приколу тебя намазать хочу. Зеленка подсушивает высыпания и показывает, где новые, а где старые. Новые перестанут появляться – значит ты выздоровел.       - Я не хочу…       - Через «не хочу». Надо значит надо.       - Пожалуйста. Давай хотя бы то, что может отмыться.       - А тебе куда отмываться? Ты на недельном карантине, брат.       Глеб еще поругался постоял, но в итоге смирился. Снял верх, снял штаны и замер, поставив руки на пояс. Серафим хмыкнул.       - Трусы тоже долой.       - Пошел на хуй.       - Не говори мне, что твою жопу не обсыпало тоже.       Глеб смутился и тут же покраснел. Конечно, обсыпало, сидеть было больно. Пока они находились в кабинете у инфекциониста, он ерзал и мечтал поскорее встать с твердого стула.       Пока парень мешкался, Серафим подошел к нему вплотную, схватился за резинку трусов и потянул ее вниз, оставив Глеба без ничего. Викторова чуть инфаркт не схватил, но Сима проигнорировал его округлившиеся от ужаса глаза, повернул к себе спиной, поставил себе стул, чтобы его поясница не отвалилась к концу всей работы, открыл флакончик с бриллиантовой зеленью и приготовил целую упаковку ватных палочек.       - Как меня все заебало, - начал ныть Глеб через пять минут. Хотелось содрать кожу. Но для начала было бы неплохо надеть трусы обратно.       - Только начали. Терпи, - произнес хмурившийся Сима с очень серьезным лицом прижигая каждый прыщик зеленкой. Их было много, и процесс был небыстрым. Только с лопатками закончили, а впереди было все оставшееся тело. И Серафим прекрасно понимал, что, к сожалению, постепенно будут появляться новые высыпания.       Палочки уходили одна за другой, и бутылек пустел знатно, благо Серафим подготовился и купил их несколько. Знал же, что обрабатывать придется каждый день. Сам болел в детстве и помнил, как затекали мышцы, пока мама мазала его.       - Сима, а ты заразишься?       - Нет, я болел. Удивительно, почему не болел ты.       - Хер знает. Сестра не болела, а я особо ни с кем не общался, не контактировал. Заразу собирать было негде.       - Интересно, где ты ее сейчас собрал.       Глеб задумался. Стал анализировать, где и с кем общался в последнее время, но в голову ничего не шло. Он чувствовал себя катастрофически плохо. Хотелось поскорее лечь в кровать от навалившейся усталости, и Сима, сжалившись над ним, разрешил закончить процедуру в лежачем положении.       Все было в зеленке: руки Серафима, постельное белье, одежда Глеба. Зато на сегодня они закончили.       - Спасибо, Сима, - сказал Глеб, с опаской проходя мимо зеркала. Смотреть на себя он боялся. Не хотел расстроиться. – Не переживай, я справлюсь. Буду мазать все, как полагается.       - Знаю я тебя. Ничего ты делать не будешь. Останусь и сам буду тебя мазать.       Глеб закатил глаза. Слить Сидорина не получилось, а так хотелось. Он же знал, что сейчас над ним будет надзор и полный контроль, а ему это было не нужно. Он хотел свободы и, плевав на предписанный врачом недельный карантин, планировал ездить на студию и не лишать себя обычных удовольствий его привычной нормальной жизни.       - Мне не нужна помощь, - с нажимом добавил Глеб уже прямо, вдруг Серафим не понял. Но тот прекрасно все понял: Викторов не хотел лечиться. Поиграли немного в «больницу», и хватит на этом.       - Я тебя от пневмонии вылечил, и от ветрянки вылечу.       - Ну, Сима, - застонал Глеб. – Не хочу всего этого.       - Мало ли что ты не хочешь. Взрослые плохо переносят ветрянку. Так что если тебе будет хуево – я буду рядом.       - Нет, - отрезал Глеб. – Серафим, я взрослый мужик. Ты думаешь, я сам не смогу прыщи намазать и таблетку водой запить? Не еби мозги.       - Как скажешь, - внезапно выдал Сима и похлопал Глеба по плечу. – У меня все равно сегодня концерт, а после него мы едем поздравлять моего гитариста с днем рождения. Так что сегодня ты точно сам по себе. А дальше видно будет. Таблетки у тебя есть? Ничего докупать не нужно?       - Все есть.       Мальчики попрощались на хорошей ноте. Сима дал парочку указаний, что Глебу стоит делать, а что не стоит и ушел со спокойной душой. Но он даже не догадывался, что Викторов и половину из этого выполнять не собирался.       Глеб решил порадовать себя пивом. Он вообще решил игнорировать недуг и делать вид, будто ничего не произошло, будто он обычный человек, просто с разукрашенным лицом и телом. Но эта проблема решалась просто: он не смотрелся в зеркало. Было сложно, но Глеб решил, что лучше так, чем проводить свои дни в истерике. Уж что-что, а его внешний вид беспокоил его всегда очень сильно.       Даже температуру мерить не стал, потому что не видел в этом никакого смысла. Он открыл последнюю стоявшую в холодильнике банку, сел на диван в гостиной и попытался расслабиться, но было сложно отвлечься от ужасного жжения и зуда по всему телу. Неприятные ощущения сводили его с ума. Пиво смогло немного притупить их, однако Глеб решил, что лучшее спасение от болезни – работа.       Работать дома не хотелось, поэтому Глеб допил пиво и поехал в Избу. Пришлось вызвать такси, предварительно натянув капюшон, чтобы водитель не увидел его лицо. Надел маску и солнцезащитные очки. Возможно, выглядел он довольно глупо, зато не ловил на себе косые взгляды, пока шел по улице и ехал до нужного адреса.       Никто не знал о болезни Глеба. Серафим надеялся на его сознательность, однако Глеб решил не рассказывать Слэму о ветрянке. Он сказал, что у него внезапный приступ акне из-за гормонального сбоя, но поверить в это было трудно. Сережа не был глупым и догадывался, что обычные высыпания не прижигали зеленкой по всему лицу.       Но Глебу повезло, Слэм болел этой дрянью в детстве, Кирилл тоже. поэтому никто не стал выгонять парня. Вот только Глеб злился и не понимал, почему все перенесли ветрянку, будучи мелкими, когда еще было забавно прокрываться зелеными пятнами, представлять себя леопардом и лежать дома целыми днями, есть вкусняшки и играть в игры. А он расплачивался сейчас.       Все с сочувствием и пониманием отнеслись к Глебу. Правда никто не задумался о том, что музыканту предписан постельный режим. Не зря же Серафим предупреждал, что ему может стать плохо. Не зря же он говорил, что во взрослом возрасте болеют тяжелее. Уже через час от начала работы над новым треком, Глеб почувствовал себя резко хуже. Сказалось и пиво, и бесконечная езда из одной части Москвы в другую. Даже сидя в рабочем кресле у него закружилась голова, а встать на ноги он и вовсе боялся.       - Езжай домой, - Слэм с сочувствием похлопал Глеба по плечу. – Тебе нужно выспаться.       - И воды больше пей, - Кирилл кивнул. – Пусть вся дрянь быстрее выходит.       До дома Глеб доехал с трудом. Резкий приступ усталости чуть не свалил его с ног и все, что он смог сделать – доползти до кровати и плюхнуться на нее. Голова раскалывалась, все тело болело. Особенно поясницу тянуло так, будто он ее сорвал от чего становилось еще обиднее, ведь никакие тяжести он не таскал.       И лучшим решением было лечь спать. Так он мог отвлечься от ужасных ощущений. Но даже переодеться было сложно. Глеб с трудом стянул с себя штаны и кофту и с таким же трудом надел домашнюю одежду. И все было испачкано в зеленке. Все было в пятнах, благо хоть на черной одежде это было не так заметно. Но сейчас Глеба это мало волновало. Он просто хотел поскорее забраться в постель и отрубиться.       Пролежав несколько часов, Глеб очнулся ближе к полуночи. Он давно не чувствовал себя настолько отвратительно, зуд сводил его с ума. Даже во сне он непроизвольно чесался, раздирая высыпания так, что некоторые кровили. Он лежал в кровати в пустой квартире совершенно один, смотрел в потолок и жалел, что настоял на уходе Симы. Сейчас он даже до кухни дойти не мог, а пить хотелось со страшной силой.       Глеб перевернулся на бок, взял телефон и стал читать информацию по заболеванию в интернете. Там писали, что новые высыпания всегда сопровождаются резким подъемом температуры, что собственно сейчас и происходило с ним. Его морозило, а суставы выкручивало и ломило. Он даже не знал, какие таблетки пить, потому что болело одновременно все.       Нужно было обработать новую и старую сыпь, а сил у него не было. Он лежал в кровати неподвижно и думал, что теперь делать.       Собрав всю свою волю в кулак, Глеб с трудом дошел до кухни. Он шел медленно шаркающей походкой, придерживаясь рукой за стену, чтобы не упасть из-за жуткого головокружения. Он с трудом стоял на ногах, его штормило. Даже коробку с лекарствами нашел не сразу, а потом и вовсе сел с ней на пол, не понимая, что где лежит и что ему нужно.       А в аптечке у него ничего не было, кроме пластырей, ингалятора и зеленки, купленной Сидориным. Таблетки все закончились еще давно. А ведь Серафим спрашивал у него, нужно ли что-то из лекарств. Но Глеб самонадеянно ответил, что все есть и он ни в чем не нуждается.       Идиот.       Хотелось обнять колени и заплакать, настолько беспомощным сейчас было его положение. И Глеб не отказал себе в этом. Он прислонился головой к кухонному гарнитуру и почувствовал, как покатились слезинки по щекам. Наверное, они стекали и тоже окрашивались в зеленый. Наверное, когда он поправится, то будет ненавидеть зеленый цвет всей душой. Потому что именно он будет напоминать ему о том времени, когда он был очень жалким.       В свой приватный канал Серафим выкладывал кружочки с праздника Жени, как они с парнями и командой веселятся, пьют, орут песни в караоке. А Глеб в это время сидел на полу, мучаясь от боли во всем теле, и жалел, что Симы не было рядом с ним. Он бы нашел, что сказать. Он бы подобрал такие слова, чтобы успокоить его, а потом принес нужные лекарства. И намазаться зеленкой помог, и чай заварить тоже, но Глеб решил, что справится со всем сам и что вообще перенесет болезнь даже лучше, чем любой ребенок.       «Сима, а что можно выпить от температуры?» - написал Глеб ему в личку, даже не надеясь получить ответ. Сидорин был занят праздником, и он не хотел отвлекать его своими страданиями. Но, к удивлению, Сима прочитал его сообщение почти сразу же. А потом перезвонил.       - Глеб, что случилось?! – разговаривал Серафим громко, потому что на заднем плане играла музыка.       - Ничего… - соврал Глеб, сдерживая приступ слез, чтобы не разрыдаться во весь голос.       - Какая у тебя температура?       - У меня ее нет, - снова соврал Глеб. Он даже не мерил ее, потому что не смог найти градусник. Приложил руку ко лбу – вот и все измерение. – Я просто спать собираюсь. Решил уточнить, вдруг что ночью случится.       Серафим долго молчал. Чувствовал сердцем, что что-то не так. Да и спокойствие Глеба было слишком наигранным. Даже несмотря на громкую музыку, он слышал, как голос дрожал.       - Брат, я приеду через два часа. Ложись в кровать и не вставай. Понял?       - Сима, я… - с трудом сдерживая рыдания прохрипел Глеб. – Я не дождусь…       - Понял. Скоро буду.       Серафим бросил трубку, а Глеб разрыдался окончательно. Чувствовал себя ужасно, так еще и совесть мучила. Испортил праздник Сидорину, заставил сорваться в двенадцать ночи и ехать к нему.       Глеб сидел на полу и рыдал все время, пока в дверь не позвонили. И он уже не помнил, как сумел подняться на ноги, дойти до прихожей и впустить Серафима домой. Он тут же упал в его объятия и отключился.