Темные воды чужой жизни

Alexandra: Если ты захочешь уйти жить в пещеру и никогда больше не видеть людей, я пойду с тобой. Но только если это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО твоё желание Anna_S: Моё. Чье ж еще? Alexandra: Не верю. Ты не можешь вечно прятаться дома от всех! Anna_S: Вообще-то могу. Alexandra: Ну и на сколько тебя хватит общаться с Алисой сутками? Anna_S: Возможно, одна из нас убьет другую однажды. Не самый плохой итог:) Да и отец последнее время какой-то на удивление нормальный. Хотя это пугает. Саша ухмыльнулась, радуясь, что в переписке эта её ухмылка не видна. Alexandra: Пугает? Что именно? Anna_S: Купил Алисе и малявкам путевку в Италию. Сам остается, говорит «нам надо проводить вместе больше времени». Да и вообще по вечерам пытается разговаривать, но ни я, ни он не знаем, о чем. Так что это все ужасно неловко. Не знаю почему вдруг такие перемены. Саша-то прекрасно знала почему. Стаса было даже немного жаль. Она представила, как тот нелепо начинает разговор о погоде или спрашивает у Ани что-то про школу и подруг. И как Аня, бедняга, не понимает, что происходит. Дерзкая и даже нахальная мысль промелькнула в голове: «Вот уж повезло с зятем». Саша несколько раз моргнула — думать о том, что они в самом деле имеют с Аней какое-то будущее, что-то обычное, семейное, счастливое — было страшно. Но упрямый мозг не сдавался: «Если уж так, Ане с зятем тоже не прям подфартило» Про своего отца Саша не слышала несколько недель. До вчерашнего дня. Сперва она где-то в глубине души, наверное, все же надеялась, что он хоть ненадолго отрезвеет и попытается найти её. Просто узнать, жива ли дочь вообще. О каком-то раскаянии она даже не мечтала. Но нет, он её не искал. Зато Сашу нашли через опеку, но только чтобы сообщить, что её отец теперь в СИЗО после разбойного нападения на какой-то маленький магазин недалеко от их поселка. Саша так и не поняла, что чувствует. Стыд? Разочарование? Злость? Нет, ничего этого не было. Было просто бесконечно жаль, что всё так. Могло быть иначе, но не случилось. Alexandra: Кстати об отцах… Мне нужно завтра съездить в мой дом Alexandra: В смысле мой бывший дом. Ну батин дом короче. Alexandra: Забрать кое какие вещи, если там вообще что-то осталось. Ты сможешь поехать со мной? *** Саша остановилась у распахнутой калитки. Дом и раньше выглядел ужасно, но он всё-таки был жилым. Теперь же на нём лежала незримая печать покинутости. Дорожка к крыльцу активно зарастала травой, во дворе валялись мешки с мусором — некоторые порванные, скорее всего, бродячими котами. Пока Саша жила здесь, она хотя бы иногда пыталась наводить подобие порядка: убирала мусор, дергала сорняки, сгребала осенью листья и спиливала сухие ветки старых яблонь. Последнее время тут явно никто ничего не делал. Она не испытывала к этому месту никакого тепла. Даже крох ностальгии. Её мечтой всегда было уехать, как только предоставится возможность. Аня мягко взяла её за руку. — Идем, — сказала она. — Я с тобой. Саша слабо улыбнулась и кивнула. Это был первый раз, когда она согласилась на то, чтобы Аня вошла в этот дом и увидела все своими глазами. Раньше Саша сгорала от стыда от одной мысли, что покажет ей всю убогость своего существования. Теперь было всё равно. Наоборот, она была даже рада, что Аня сейчас рядом и сжимает ее руку в своей ладошке. Дверь отсырела от весенних дождей, поэтому открылась с большим трудом. Котел давно не работал — и весь дом пропах сыростью. На кухонном столе лежал кусок хлеба — уже зеленый от плесени. Летали мухи. Аня смотрела куда-то вдаль, в сторону гостиной, где кучей лежали какие-то матрасы с пятнами. Если она и испытывала ужас или отвращение, Саше этого Аня никак не показала. Они поднялись на второй этаж, где была Сашина комната. А теперь — то, что от неё осталось. Саша невольно сжала Анину руку сильнее. Её старенького компьютера, ожидаемо, на месте не оказалось. Естественно отец или его дружки продали его или обменяли на ящик водки. Шкаф стоял распахнутый — все хорошие вещи, которые Саша доставала с таким трудом, тоже были вынесены. Ее матрас лежал рядом с кроватью — видимо, кто-то надеялся отыскать еще какие-то ценности или заначку с деньгами. — Мне очень жаль, Саш, — сказала Аня. Она все так же крепко держала Сашу за руку. И это было важнее всего. Удивительно, думала Саша, как среди всех людей именно эта хрупкая девочка смогла стать такой важной, такой незаменимой опорой для неё. — Ничего по-настоящему ценного они не забрали, — ухмыльнулась Саша. Она подошла к полкам у стены, где стояли, покрывшись пылью, её фигурки из киндеров с Гарри Поттером. Саша открыла рюкзак и скинула фигурки в маленький отдел. Ее книжки тоже были на месте. Затем Саша присела на корточки и открыла нижний ящик комода, вынув оттуда несколько альбомов с фотографиями. К счастью, их тоже нельзя было обменять на водку. Пока она справлялась с молнией на рюкзаке, из одного альбома выпало несколько фотографий. Аня бережно подняла их. На самом верхнем снимке была маленькая Саша с папой и мамой. Она держала варежкой комок снега. Фотография была сделана на старую мыльницу — совсем не удачная на первый взгляд. Чуть размытая, с заваленным горизонтом. Но на ней виднелась стена этого дома (покрашенная и ухоженная), снеговик, которого они лепили с родителями, а сбоку — две ножки от мангала. Еще на заднем плане были чьи-то толстые ноги в сапогах. Саша прикусила губу. У них ведь были друзья. Они приходили жарить шашлыки. Всё было так хорошо. Казалось, по крайней мере… Глаза невольно налились слезами. Хотя заходя в этот дом, Саша была уверена, что давно ничего не чувствует. Аня отдала ей снимок и приобняла сзади, сцепив руки на животе. — Эта девочка со снежком в руке еще не знает, какая вырастет сильная и смелая, — прошептала Аня куда-то Саше в шею. Она откинула волосы на одну сторону и коснулась губами кожи где-то возле уха, отчего Саша почувствовала, как по всему телу разбегаются мурашки. — Зато она еще пока очень беззаботная, — с трудом выговорила Саша. — Знаешь, они же мне тогда ничего не говорили про маму, про болезнь. Наверное, оберегали так мое детство. Но это… Это неправильно. Саша шмыгнула носом и спрятала фотографию в рюкзак, после чего без сил села прямо на пыльный пол. Аня, к её удивлению, сделала то же самое. Кажется, её совсем не смущала грязь вокруг. Странная она, Нюта… Иногда. Саша молчала и Аня робко сказала. — В больницах часто говорят об этом… — О чем? — О том, нужно ли говорить близким, когда дела совсем плохи. Некоторые считают, что не нужно. Незачем омрачать дни, которых и так мало осталось. — Нет, нет, так не должно быть, — Саша замотала головой. — Я ведь знаешь, что делала, когда мама была в больнице последний раз? Играла у соседа в Плейстейшн. Думала мама просто простудилась или у неё живот болит. И что папа там о ней позаботится, значит не о чем волноваться. А потом она просто больше не вернулась. Никогда. Вот этого не исправить уже. Аня взяла Сашину руку и мягко провела своими пальцами по её ладони. — Ты же была совсем маленькой. Как бы ты справилась с такой информацией? — Не знаю, — Саша пожала плечами. Сейчас было почему-то проще смотреть в пол, а не на Аню. — Но я даже не помню тех последних месяцев. Я же в школу еще не ходила. Целыми днями где-то гуляла на улице с детьми, играла, каталась на санках. Вечером быстро ужинала, смотрела мультики и шла спать. А маму в те дни даже не помню. Как она выглядела, во что была одета, о чем говорила. Она просто была, и казалось, что всегда будет. А так нельзя. Если бы я знала, я бы старалась побольше запомнить. Что-то сказать важное, может. Попрощаться… — Ты считаешь, что это важно иметь такие последние воспоминания и попрощаться, если есть возможность? — Очень. Саша всё еще не поднимала глаз на Аню. Потому что теперь не совсем понимала, говорят они о прошлом или уже о настоящем. Что там происходило сейчас в прекрасной Аниной голове? Делала ли она какие-то выводы для себя? Думать об этом не хотелось. Раскисать тоже. Она не могла себе этого позволить. Только не теперь. — Но знаешь, — Саша, наконец, подняла голову и бодро вытерла нос рукавом. — Это же совсем не значит, что не нужно жить. Даже если кое кто собрался в могилу через некоторое время, совсем не о обязательно сейчас прогуливать школу и прятаться от всех дома! — Саша! — Аня чуть стукнула её по плечу. — Речь же не обо мне, боже. — Ну так тем более. Раз не о тебе, то будь добра в понедельник иди на занятия, как все приличные люди. Аня склонила голову и чуть улыбнулась. — Слезай с одра и пиздуй на вечеринку? Саша поднялась с пола и протянула Ане руки, чтобы помочь встать. — Слезай с одра и пиздуй на вечеринку. *** — Вечеринки нынче не те… — вздохнула Аня. Они с Сашей смотрели на здание школы из окна машины. Уже пять минут они стояли на парковке и не выходили. Глейх не вмешивался и терпеливо молчал. Аня тянула резину, придумывая все новые отговорки. — У меня стрелки хоть ровные? — повернулась она к Саше. — С твоими стрелками все в порядке. Синяков под глазами тоже почти не видно! — Почти?! Значит всё-таки немного видно, да? — Аня, ты выглядишь, как богиня! — Ага, Морана. Богиня смерти и всяческого упадка… — Аня! — Я не пойду… Саша слышала эту фразу уже восьмой раз за утро. — Да что может произойти-то, ну?! — Ну, — Аня скрестила руки на груди. — Все будут смотреть… И задавать вопросы… — Людям глаза на то и даны, чтобы смотреть. И языки, чтобы ими болтать. И что теперь? Ты не обязана соответствовать чужим ожиданиям и стесняться того, какая ты есть. — Кто бы говорил! — Аня глянула на неё с прищуром. — Сама-то хороша. — То было давно и неправда, — ответила Саша голосом, полным достоинства. — Теперь я уже в своем познании преисполнилась, как Идущий к реке, и мне пофигу. Про меня все всё знают и, представляешь, никто не умер! Поразительно, да? Аня смотрела перед собой и была похожа на комок нервов. Саша заметила, как она сжала руки в замок, сильно, аж побелели костяшки. «Господи» Раздражение сразу же улетучилось. В конце концов, два дня назад у калитки Сашиного дома, Аня не ёрничала и не нравоучала, а вязала Сашу за руку и сказала, что будет рядом. А она, Саша, теперь разглагольствовала по чем зря. Просто всё это удивляло: Аня бывала такой бесстрашной и невозмутимой, когда речь шла о какой-нибудь очередной дренажной трубке в её легком, а теперь вот так до одури боялась — и чего? Косых взглядов? Бестактных вопросов? — Давай только дойдем до класса, и ты хотя бы с Ками и Алиной поговоришь? — сказала Саша спокойно. — А потом, если захочешь, уйдем и поселимся в пещере на необитаемом острове. Ладно? Аня кивнула, и Саша крепко прижала её к себе. — Ты моя храбрая девочка, — шепнула она на ухо. — Я все время буду рядом. Обещаю. Солнце уже было почти майским и заливало школьное крыльцо. Теплый ветер гонял запахи молодых листьев и цветущих деревьев. Саша чуть щурилась и чувствовала внутри напряжение. Она шла рядом с Аней, как телохранитель, готовый в любой момент зарядить кому-нибудь в лоб — только посмейте сказать какую-нибудь гадость. Аня держалась молодцом по её мнению. Она теперь походила на ту Аню, которую Саша знала… Когда еще не знала её по-настоящему. Серьезная, сосредоточенная, с прямой спиной и взглядом полным достоинства и даже какого-то превосходства. Как же Сашу когда-то это раздражало! Но теперь она знала, сколько уязвимости всегда было скрыто за этой маской. Впрочем, на них не сильно пялились. По крайней мере у крыльца. Детям младше десятой параллели вообще кажется было все равно, а вот старшеклассникам нет. Саша заметила, как две девочки из «Б» класса, заметив их с Аней, тут же кинулись что-то судорожно друг другу шептать, бросая на них странные взгляды. Саша надеялась, что Аня этого не заметила. Хотя едва ли. Просто не подала виду. Они снимали ветровки в гардеробе. Саша пыталась шутить и беззаботно болтать, но выходило не очень. Особенно, когда стало все сложнее игнорировать настойчивый и любопытный взгляд какого-то здоровенного пацана — тоже из параллельного. Пацан пялился беспардонно и жевал яблоко. Даже когда Саша начала смотреть на него в упор, он нисколько не смутился. Только, чавкая, наклонился к своему тощему другу и сказал, опять же, даже не пытаясь понизить голос. — Фига, а я ставил на то, что она не вычухается… «Совсем охуели с такими ставками» Саша еле сдерживала гнев. Аня копалась в кармане своей ветровки, ища телефон (или делала вид, что ищет). Пользуясь моментом, Саша подошла ближе к этому жующему придурку. — Еще раз посмотришь на неё, и это станет последним разом, когда у тебя были глаза, — сказала она довольно тихо, но четко, и сделала пальцы козой, как бы намекая, как именно этот говнюк лишится глаз. Парень перестал жевать и отдал огрызок своему безропотному другу. «Ну и жалкое зрелище» — И что ты мне сделаешь? Ты хоть знаешь, кто мой отец? Саша ухмыльнулась. Тоже мне, напугал ежа голой задницей. Она и не с такими ОТЦАМИ дела имела. — А ты знаешь, кто мой? — ухмыльнулась Саша. — Все уже знают. Алкаш подзаборный твой отец. — Ага, но тем не менее я здесь стою и обещаю тебе выколоть зенки. Есть, наверное, причины, почему я не боюсь, м? Причин не было. Но Саше нравился этот блеф. Аня подошла и тронула её за плече. — Забей на него, он придурок. Идем. — «Он плидулок», — передразнил парень, а затем, глядя на Аню, театрально изобразил, будто у него пошла носом кровь и он теряет сознание. — Уйми свою подругу, припадочная. Че она на людей бросается ни за что ни про что? Саша сжала кулаки, но Аня её остановила. — Не надо, правда. Оно того не стоит. Худой сутулый друг с огрызком в руке хотел было что-то сказать, но его опередил возникший вдруг из неоткуда Петя. — О, я б на вашем месте помолчал и не связывался с ними, — сказал он парням с легкой улыбкой. — Я лично наблюдал, как Трусова устроила побег из закрытого учреждения и потом вышла сухой из воды. А там начальство, говорят, премий лишили. Не знаю, как ей это удается, но, ребят, вы б полегче. Она вон рыжая, может с самим чертом дела имеет. — Да мы вообще их не трогали! — Ну вот и славно, вот и разошлись. Увидимся на уроке, — Петя повернулся к своим придурковатым одноклассникам спиной, как бы уводя Сашу с Аней из холла. — Нашли с кем разговаривать, блин, — добавил он уже лично Саше. — Что ты вызверилась на этого полоумного? — Ничего, — буркнула Саша. — Что за ставки вы такие тупорылые делали? — Ставки? Какие ставки? — На то, отброшу я коньки или нет, — Аня казалась спокойной. Но вряд ли была на самом деле. — А, это… — Вообще не весело, — сказала Саша, все еще очень злая. — Ты, надеюсь, не ставил? Петя улыбнулся. — Вообще-то ставил. Но. — он поднял палец вверх, подмигнув Ане. — Я ставил на то, что все будет хорошо. Я знал, что ты выберешься. — Ты охуел? — У Саши уже не осталось приличных слов. — Все нормально, зато я выиграл деньжат и отправил их Лизе. Она тебе, кстати, привет передавала. — О, вы до сих пор общаетесь? — Саша от радости даже немного забыла, что очень злится. Она хотела распросить про Лизу подробнее, но им не дали поговорить. Возле столовой к их троице подошли Алёна и Гоша с кофейными стаканчиками в руках. — Аня! Привет, — Алёна сделала круглые глаза. — Ты как? В порядке? — Я в порядке, — Анины щеки были уже красными от такого количества непрошеного внимания. Гоша очень серьезно добавил. —Мы все так переживали. Но все же хорошо, да? Ты в порядке? — ОНА В ПОРЯДКЕ! — не выдержала Саша, потому что повторяющийся вопрос бесил. Но не успели они отделаться от Гоши с Аленой, с другого конца коридора к ним уже летел семимильными шагами Мориси. — Анико! Анико пришла! — заорал он чуть ли не на всю школу. Саша стукнула себя ладонью по лбу. Мориси её будто и не заметил. Он схватил Аню под руки и закружил. Та смогла только сдавленно взвизгнуть. Мориси растерянно поставил её на ноги. — Что такое? — Ничего, все ок, — Аня дотронулась до блузки справа у ребер, добавив. — Просто еще шов не зажил от… неважно от чего. — Ааа, прости, прости, — стал повторять Мориси, положив ей руки на плечи. — Сейчас не больно? Ты в порядке? — Я в порядке. — ОНА В ПОРЯДКЕ! — снова почти крикнула Саша. Но уже не так грозно, как в первый раз. Потому что радость Мориси была вполне искренней, и Аня это тоже чувствовала. Она все еще была красной от смущения, но всё-таки, наконец, улыбалась. На крики Мориси прилетели Дима Козловский и Марк. Кондратюк дал Саше пять в знак приветствия. Дима же бросился обнимать Аню. Мориси вовремя оттащил его за плечи. — Ты не раздави её! — сказал он со знанием дела. — У неё там шов неважно от чего. — О, — Дима испугался. — Ты в… — ОНА В ПОРЯДКЕ! Они попрощались с Петей и направились, наконец, в класс. Марк рассказывал Саше последние утренние новости: оказывается, Камила панически боится пчел — они только что убедились в этом, когда одна залетела в кабинет через открытое окно. Саша наблюдала краем глаза за Аней, которая шла между Димой и Мориси. Они что-то рассказывали ей про уроки — и это успокаивало. Значит, ребятам хватило такта не задавать личных вопросов вот так с порога. В классе тоже обрадовались. Могло ли быть иначе? Камилка, какая-то слишком нервная и взъерошенная (видимо, после инцидента с пчелой), тут же побежала к Ане. А вот Заги, сидя за партой, театрально отвернулась, скрестив руки на груди — дулась. Но это было уже личное дело Ани и её подруг, Саша в это лезть не собиралась. Семененко вел себя, как дурак. Он шел рядом с Аней, точно страхуя. Будто боялся, что с ней снова что-то случится. Прямо сейчас и прямо здесь. Когда Аня подошла к своей парте (Алина все еще демонстративно смотрела в другую сторону), Женя по-джентельменски, но как-то неловко и нелепо, отодвинул стул. Мориси прыснул в кулак, видя это. Аня же посмотрела на Семененко очень странно. — У меня хватит сил отодвинуть стул, Женя, — сказала она смущенно. — Да, конечно, — замялся Женька. — Я просто… Он не договорил и покраснел. Саша и Марк уселись на учительский стол, пока не было географа, чтобы наблюдать весь этот цирк с высоты. Аня глянула на Алину. — Заги, пойдем поговорим, а? Но Алина даже не потрудилась повернуться. Камила нависла над Загитовой. — Ну хватит, Алин, пойдем выйдем поговорим, правда… Алин, Алин, Алин. Заги закатила глаза. — Куда выйдем? Уже скоро звонок. — Как будто тебе не плевать на географию. — хмыкнула Камила. Алина повернулась к ней, все еще игнорируя Аню. — Ну не знаю, — сказала она лениво. — Не хочу получить замечание в самом начале недели. Хотя, если с нами будет восставшая из мертвых, то может нам и простят опоздание. — Алина! — даже Мориси, кажется был в шоке. Но Аня лишь улыбалась. Саша прекрасно знала, что шутки про восставших из мертвых её смущают намного меньше, чем повторяющееся нервное «Ты в порядке?» Тем более от Загитовой. — Обещаю, я договорюсь, — сказала Аня серьезно. — Ну не дуйся. — Не знаю, мне надо подумать, — Алина явно хотела еще немного помотать нервы. Женя всё никак не отходил от них. Он присел на корточки, глядя на Аню с какой-то щенячьей преданностью. Саша не ревновала, это все даже немного забавляло. — Нют, ты если устанешь писать, имей ввиду, я дам тебе свои конспекты. Или могу писать за тебя, — тараторил Семененко. Аня снова смотрела на него странно. — Да с чего я устану писать? Женя опять побагровел. — Если будешь вдруг плохо себя чувствовать. — ОНА В ПОРЯДКЕ! — снова повторила Саша. — Прям как Ленин. — Чего? — не понял Женька. — Живее всех живых. Даже Алина начала смеяться на этой фразе, хотя и пыталась улыбку скрыть. Только Семененко оставался серьезным. — Я просто читал, ну… Что во время диализа в вену на руке вводят две широченные иголки, и подумал, если у тебя болит рука, можешь не писать, я дам тебе свои… Аня подняла глаза к потолку, будто безмолвно спрашивая «За что мне всё это?». — Да на левой, Жень, на левой, а пишу я правой, — сказала она, наконец, устало. — Но я читал… Саша глянула на Марка сделай-что-нибудь-взглядом, и тот, соскочив с учительского стола, взял Женю за рукав. — Мы все читали, бро, — сказал он с легким сочувствием, уводя друга подальше. — Но не все считаем, что это надо обсуждать с Аней, если она сама не хочет. Аня выдохнула. — Спасибо, что озвучил это, Марк. Марк отвесил карикатурный поклон. — Всё для тебя. — Да я же хотел как лучше, помочь… Из благих побуждений, — Семененко очень нехотя двигался в сторону своей парты. Нехотя, потому что Марк его все еще слегка подталкивал в спину. — Ну значит я сейчас из благих побуждений при всех твой гастрит начну обсуждать, — улыбнулся Марк. Женя глянул на него, как на предателя, но потом скорчил рожицу. — Ну и пожалуйста, ну и обсуждайте на здоровье. — И тот случай, когда у тебя в парке срачка из-за него была тоже можно рассказать? Пока класс приходил в себя после взрыва хохота, Женя только копался в своем рюкзаке и мрачно посылал Марка ко всем чертям, повторяя «Иуда». — Да брось, Жека, — Дима Козловский раскинулся на стуле. — Доставай атлас и повторяй столицы китайских провинций, вдруг спросят сегодня. А возле Щербаковой нет смысла крутиться. Тебе там все равно ничего не светит. Женя сложил руки на груди. — Я ничего от неё и не хочу вообще-то, — сказал он обиженно. — Или что конкретно мне не светит и почему? Договаривай уж! — Да все же понимают, о чем речь. Стало вдруг тихо. Настолько тихо, что Саша услышала, что за окном уже по листьям постукивает мелкий слепой дождик. Кажется, обсудили не всё… Мориси присвистнул. — Ну как сказать понимаем… — Да все же очевидно, — хмыкнул Дима. — Пусть уже Трусова скажет. Ну или Аня, раз уж она пришла. Аня повернулась к Диме, глядя совершенно невинно. — Не понимаю о чем ты. — Ну конечно. Дима (да впрочем не только Дима) теперь повернул голову к Саше. — Трусова? Саша лишь положила ногу на ногу и поправила волосы. Молча. Она знала, что слухи про них с Аней давно гуляют даже за пределами класса, но не собиралась их ни подтверждать, ни опровергать. — Да ладно, колись уже, фисташка, — сказал Мориси. — Насчет чего? — Саша держала лицо. Мориси вздохнул, бросив взгляд за окно на мелкий весенний дождик, и потом мелодично пропел. — «Даже радуга на небе намекает на плохое, а за ней еще и небо голубо-о-е» Саша лишь выразительно подняла одну бровь. Ей нравилось оставлять в этом месте недосказанность. Нет, она не боялась реакции класса. И уж тем более ничего не стеснялась. Как могла она стесняться того, что влюблена в самую прекрасную девушку на планете? Но что-то официально объявлять ей не хотелось. Во-первых, это дойдет до учителей. Пока в виде слухов — ничего страшного. А если виде факта — то намного хуже. Там и до директора недалеко или до попечительского совета школы. Может еще куда выше. И кто знает, какую священную войну захочется развязать какой-нибудь старой карге во имя спасения чести школы и традиционных ценностей? В иные времена Саша бы ничего не боялась. Она бы даже с радостью согласилась погореть на этом костре инквизиции ради благих целей. Но не сейчас. Сейчас у неё были задачи поважнее, и нельзя было допустить, чтобы кто-то или что-то этому помешало. Поэтому она лишь загадочно молчала. За этим молчанием никто не заметил, как Алина забыла, что нужно изображать раненую гордость, и накинулась на Мориси. — Кветилашвилли! А тебе откуда такие песни известны? — спросила она возмущенно. — Из приличной грузинской семьи человек. Родители хоть знают? Мориси расплылся в улыбке. — Заги, мои родители знают такое, от чего у тебя мозг расплавится. А песня эта - питерская классика. Стыдно не знать. — Вот уж нет, мне такое не знать не стыдно! — сказала Алина. Но класс почему-то засмеялся. — Какие вы все… Фу. Камила склонилась к Ане. — Не слушай эту бестолочь ксенофобскую. Горбатого могила… Аня улыбнулась. — Я что, по-твоему не знаю Заги? Повисло неловкое молчание, но помощь вдруг за пришла откуда не ждали. Спасаясь от дождя, в окно второй раз за утро залетела пчела. Камила с криком ужаса вскочила со своего места и ринулась в коридор. Аня обреченно взглянула на Алину. — Пошли. Все же тебе придется с нами выйти. Нельзя подругу одну в коридоре оставлять. Вдруг и там тоже окажутся пчелы? Алина поднялась, делая вид, будто нехотя. Выходя с ней из класса, Аня повернулась к ребятам. — Выгоните пока это полосатое создание отсюда, умоляю. Иначе Ками весь день просидит снаружи. Саша и Марк, не сговариваясь, взяли свои контурные карты и стали гнать пчелу обратно в сторону окна. — И все-таки, Саш, — начал было Дима. — Цыц, — Саша опасно замахнулась картой. — Еще слово — и натравлю эту пчелу на тебя! Пчела, впрочем, была не дура. Нападать по Сашиному велению она ни на кого не собиралась, как и покидать кабинет. Она взлетала все выше, но и Саша не сдавалась. Она скинула кроссовки и взобралась на парту, чтобы лучше дотягиваться. Марк помогал с земли. В окно дул приятный и свежий весенний бриз — и Саше стало вдруг весело и легко. Всё прошло почти гладко. Где-то там в коридорах Аня говорила по душам с подругами. И в целом… Их ведь принимали. Во всем. Обеих. По отдельности и вместе. Знать это было радостно. Прозвенел звонок и в класс с проектором подмышкой вошел их немолодой географ. Увидев Сашу на парте он недовольно пробурчал. — Трусова! Что за эротичнские танцы на столе? Саша скривилась. Слава богу, никто из ребят не засмеялся. Такая шутка бы зашла им классе в пятом, но сейчас на лицах друзей читалось одно слово — «кринж». — Кол в дневник за поведение, — сказал географ. Пчела, пользуясь моментом, куда-то смылась. — Да я опасное насекомое прогоняла, но ладно, кол так кол, — Саша пожала плечами. Она невольно подумала, что этот старый хрыч уж наверняка бы был одним из тех, кто с радостью бы подкинул хворосту в костер инквизиции, узнай он про Сашу и Аню. — А я бы, Трусова, на твоем месте так не радовался. Ты, как нам всем стало не так давно известно, в этой школе учишься по особой программе. Саша нахмурилась, но не стала отвечать. — И что? — заступился Марк. — Ее-то как раз сюда за знания взяли. В отличие от всех нас. — Вот-вот, — класс загудел. — А я считаю, — напирал географ, — что таким, как она, надо намного больше следить за поведением и языком. Учиться в этой школе — привилегия. Саша закатила глаза. Ей было все равно — учебный год подходил к концу. Рассорься она хоть со всеми учителями разом, никто уже отчислять никого не станет. Но главное было в другом — весь класс встал на её сторону. И оттого ей сделалось еще радостнее, чем было. Стало даже немного стыдно, что когда-то она так сомневалась в своих одноклассниках. Так что плевать она хотела на этого географа. И на все китайские провинции, столицы которых теперь, вне всякого сомнения, ей придется называть у доски. Географ потер руки и с довольным видом упал на стул. А через секунду вскрикнул, резко подскочив, и схватился руками за пятую точку. С его наглаженных брюк скатилась пчела, павшая смертью храбрых. Вскоре Аня, Алина и Ками вернулись в кабинет. — Что вы сделали с учителем? — спросила Камила. — Он сейчас прошел мимо нас, хромая и держась за задницу. Даже на спросил, почему мы не на уроке. — Это не мы, — Мориси аккуратно поднял бездыханное тело насекомого с пола. — Это всё она. Надо бы похоронить с почестями. Полезные животные — пчелы. Не зря говорят. Мориси и Дима начали на полном серьезе хоронить пчелу в цветочном горшке. Марк тоже участвовал — делал из кусочков бумаги оригами-цветки и клеил из них венок для импровизированной пчелиной могилки. — Дурдом, — комментировала все это Саша Бойкова. — Вы все больные ублюдки. Вас бы всех к психиатру. Но никто не не слушал. Слишком хорошее настроение царило сегодня в классе. К тому же не придется отвечать столицы китайских провинций. — Сама-то ты давно у психиатра была? — парировал Мориси, увлеченно копая ямку в горшке. — А иногда ведь надо проверяться для профилактики. Саша сидела у окна и с интересом наблюдала, как Аня и Ками мастерят из скрепок крестик на пчелиную могилку. Аня выглядела увлеченной и ничуть не встревоженной. Похоже, тема смерти, как таковая, совсем не пугала её. А вот Саше стало немного не по себе от всей этой атрибутики, пусть и шуточной. — Зачем это к психиатру для профилактики? — спросил Семененко. — Потому что в смутные времена живем! Кукухи летят, как дни перед экзаменами. — ответил Мориси, кладя пчелу в ямку. Марк в этот момент сел рядом с Сашей и склонился к её уху, тихо сказав, чтобы больше никто не услышал. — Кстати насчет психиатров. Когда? Саша глянула на него серьезно. — Завтра утром. Это был последний врач, которого Саше оставалось пройти, прежде чем ей дадут добро на донорство. — Я бы признал тебя сумасшедей, — вздохнул Марк. Затем быстро глянул на Аню, которая водружала самодельный крестик на могилку пчелы. — Но она заслуживает шанс. Саша позволила Марку слегка приобнять себя. — Я знаю.