Лекарство/The cure

      – Подожди, в этой коробке одежда для новорожденного и для детей от 3-х месяцев, – сказала Энид, заглядывая в шкаф. – Ты можешь посмотреть всё и взять то что тебе понравится. Не буду врать, но в чёрной цветовой гамме мало чего есть, за исключением одежды, которую ты сама дарила близнецам... – добавила Энид, и Уэнсдей слегка улыбнулась. – Есть несколько хороших вещей в спокойных тонах, которые должны тебе понравиться.       – Это ребёнок и Тайлера тоже, – сказала Уэнсдей. – Я буду прикладывать максимум усилий, чтобы такого точно не было, – сказала она, поморщившись при виде красно-жёлтого набора с солнцем и радугой.       – Это точно, – кивнула Энид. – Я признаю, что для тебя это немного экстремально. Но посмотри на этот, он восхитителен, и я уверена, Тайлеру понравится.       Серая пижама с надписью "Прятки" на груди вызвала ещё одну улыбку у Уэнсдей, которая оценила комплект, отложив его в сторону.       – Спасибо, – сказала она, и Энид улыбнулась в ответ и достала из шкафа ещё одну коробку.       – О, не стоит меня благодарить, – воскликнула Энид. – Вся эта одежда и так там пылится, поэтому её вполне можно использовать, когда ребёнок родится.       – Я имею в виду, спасибо от Тайлера, Энид, – пояснила Уэнсдей. – Мы не разговаривали об этом с того раза......Я не должна была так уходить...       – И мне не стоило тогда так говорить, – объяснила Энид. – Я не уверена, могу ли я доверять Тайлеру, – призналась она. – Но если ты доверяешь ему настолько, что готова была рискнуть всем ради него, чтобы вытащить его из Уиллоухилл и оставить от него ребёнка, я понимаю, мне нужно попробовать довериться тебе, прежде чем я смогу его простить.       – Я понимаю, – кивнула Уэнсдей. – Я действительно не понимала, какую травму ты пережила той ночью, пока друг не открыл мне на это глаза. Всё внимание было сосредоточено на мне из-за того, что я противостояла Крекстоуну, была мишенью Лорел Гейтс, и Тайлер предал меня, но я никогда не смогла бы справится в одиночку. Без тебя, Бьянки, Юджина, Донована и Ксавье ничего из этого не было бы возможно.       – Ты пережила самое тяжёлое испытание, Уэнсдей, – тихо ответила Энид. – Не приуменьшай то, через что тебе пришлось пройти. Крекстоун буквально ударил ножом тебя в сердце. Ты умирала, и тебя спасла магия....       – И ты тоже, Энид, – настаивала Уэнсдей. – Если бы не ты, Тайлер убил бы меня в лесу.       – Хайд убил бы тебя, – исправила её Энид, но Уэнсдей покачала головой.       – Это всё одно и то же, и ты это знаешь, – выдохнула Уэнсдей. – Тайлер признался мне, что если бы он убил меня той ночью, то сразу после этого покончил бы с собой…       – О, Уэнсдей.... – сказала Энид со слезами на глазах. – Ваша история такая эпичная и трагичная.....       – Это отчасти правда.... – пробормотала Уэнсдей. – Эта беременность делает меня слишком мягкой и жалкой, – поморщилась Уэнсдей.       Энид подавила смешок и открыла последнюю коробку.       – Здесь игрушки для малышей, – сказала Энид, доставая волчок и включая его. Когда игрушка завертелась, замигали огоньки и заиграла детская музыка.       – Ни за что! Без шансов! – объявила Уэнсдей, так что дрожь побежала по её спине.       – Ему нужны будут игрушки, чтобы приобщаться к миру, – надулась Энид.       – Приобщить его к миру? – приподняла бровь Уэнсдей. – Эта штука рассказывает о милой коровке, Энид! У меня в детстве не было такой ерунды, и кажется я выросла нормально без неё.       – Спорно, – закашлялась Энид и Уэнсдей послала ей убийственный взгляд.       – Почему ты всё это хранишь? – наконец спросила Уэнсдей, подняв бровь.       – Я надеюсь, что Аякс передумает и согласится на пятого ребёнка..... – застенчиво призналась Энид, теребя в руках плюшевого медведя. – Я бы хотела ещё одного ребёнка, последнего, чтобы успеть насладиться этим, а также заботой о нём. С близнецами трудно, ты всегда куда то спешишь, заботишься об обоих сразу: кормишь их, переодеваешь, купаешь, укладываешь спать, утешаешь...Когда родилась вторая пара близнецов, первые были еще очень маленькими. У меня действительно не было времени насладиться ими.       – Ты правда думаешь, что он может передумать? – спросила Уэнсдей. – Есть вероятность, что опять будут близнецы.       – Я знаю, – прошептала Энид. – Но когда наши дети станут старше, может быть он скажет "да".... И возможно, на этот раз будет только один ребёнок...       – Если их будет двое, я возьму одного, – заявила Уэнсдей. – Я больше не буду проходить через это снова... – добавила она, приложив руку к ноющей спине. Энид посмотрела на подругу пустым взглядом, когда Уэнсдей достала из коробки бутылочку с присоской. – Что это такое, чёрт возьми?       – Электрический молокоотсос, – устало ответила Энид. Она расположила присоску на уровне груди, чтобы Уэнсдей смогла лучше понять назначение устройства. – Молоко поступает прямо в бутылочку, после всё, что нужно сделать, это снять присоску и надеть соску.       Глаза Уэнсдей расширились и она побледнела от отвращения.       – Давай сделаем перерыв, – пробормотала она. – У вас есть диетическая кола?       – Конечно, – улыбнулась Энид.

***

      Уэнсдей ушла от Энид с коробкой, полной детской одежды и игрушек, которые она согласилась взять при условии, что они не будут яркими, громкими и не будут сопровождаться глупой, отупляющей музыкой. Она уже почти доехала до особняка Аддамсов, когда решила свернуть в жилой район Джерико, довольно популярный район с небольшими домиками, выстроившимися вдоль тихой, спокойной улицы, усаженной деревьями. Уэнсдей припарковалась на соседней улице и пошла к дому Галпиных. Пикап шерифа был припаркован на подъездной дорожке, и она позвонила в дверь, убедившись, что она одна в этом районе. Донован открыл дверь и вздохнул, покачав головой.       – Нет, Уэнсдей, ты не должна быть здесь, не сейчас, не сегодня, через три дня начнётся суд над Тайлером, – отрезал шериф, и Уэнсдей разочарованно вздохнула.       – Пожалуйста... – умоляла она его. – Всего пять минут, меня никто не видел, я припарковалась на другой улице.       Он вздохнул и огляделся, прежде чем отойти в сторону, чтобы впустить её, покачав головой.       – Я скорей всего пожалею об этом, – пробормотал он.       – Конечно, нет, – вздохнула Уэнсдей. – Я не увижу Тайлера до суда, а я должна быть с ним...…а ещё мне нужно воспользоваться вашей уборной, – с гримасой добавила она. – Я не знала, что во время беременности мочевой пузырь становится меньше....       Донован усмехнулся, закатив глаза.       – Воспользуйся тем, что на втором этаже, у того что внизу сломан слив.       – Спасибо, что облегчили мне задачу, – проворчала Уэнсдей, поднимаясь по лестнице. Освободив мочевой пузырь, она прошла мимо комнаты Тайлера и на мгновение остановилась. Она вошла в маленькую, почти не изменившуюся комнату и села на кровать, впитывая ауру Тайлера, которая всё ещё ощущалась в его подростковой спальне. Её взгляд упал на плюшевую собачку на комоде, она потянулась, чтобы взять её, и повертела в руках.       Она присоединилась к Доновану в гостиной и согласилась сесть за круглый стол, вежливо отказавшись от напитка, который через некоторое время снова бы напряг её мочевой пузырь. Она положила плюшевую собачку на стол и Донован приподнял вопросительно бровь.       – Я нашла это в спальне Тайлера, – объяснила Уэнсдей. – Могу ли я взять её себе?       – Если хочешь, – улыбнулся Донован. – Не думаю, что Тайлер будет против, он уже давно перестал с этим играть, – усмехнулся он. – Для ребёнка? – спросил он, и Уэнсдей молча кивнула.       – Я буду давать показания в суде, – наконец объявила Уэнсдей. – Джеймс и Ава считают, что это хорошая идея...…Что вы думаете об этом?       – Что тебе сейчас это не нужно и в этом нет смысла, это ничего не даст, так как ты будешь повторять то, что будет говорить Тайлер, – честно сказал он, и Уэнсдей кивнула.       – Скорей всего вы правы, но Ксавье отказался давать показания, – добавила Уэнсдей.       – Я в курсе, – вздохнул Донован. – Ава сказала мне. Разве это не было очевидно?       – Это было предсказуемо, – сказала Уэнсдей. – Думаете он на стороне своего отца или просто решил не помогать Тайлеру, чтобы наказать нас?       Донован поднял вопросительно бровь.       – Откуда я могу знать? У тебя больше шансов ответить на этот вопрос, чем у меня. Думаешь это так?       – Я не думаю, я знаю.... – выдохнула Уэнсдей. – На самом деле это было скорее утверждение, чем вопрос...       – Послушай, дорогая, – вздохнул Донован. – Я знаю, что перспектива судебного процесса пугает, но я уверен в себе, и ты должна быть уверена в себе. Мы должны быть за Тайлера.       – Вы будете там? – спросила она.       – Конечно, – заверил он её.       – Вы будете там в качестве шерифа? С пистолетом? Думаете, они пропустят вас через охрану с оружием?       – К чему эти вопросы, Уэнсдей? – нетерпеливо спросил он, не понимая, к чему она клонит.       – Я думаю, что кто-то захочет застрелить Тайлера во время суда, или меня, или нас обоих.... – пожала плечами Уэнсдей.       – У тебя было видение.... – понял он, и Уэнсдей молча кивнула, её глаза наполнились слезами.       – Я окружной шериф, Уэнсдей, – сказал он с определённой торжественностью. – Конечно, я буду там со своим пистолетом. И я буду держать ухо востро, тебе не о чем беспокоиться, хорошо?       Уэнсдей кивнула, вытирая слёзы, которые успели выбежать из глаз.

***

      Возвращаясь в дом своих родителей, Уэнсдей задалась вопросом, как её жизнь могла так радикально измениться за такое короткое время. Несколько месяцев назад она собиралась выйти замуж и жить простой бездетной жизнью, о которой она мечтала, без каких либо ограничений, свободно любить, писать, путешествовать, делать то, что она хочет и когда хочет.       Но в глубине души она понимала, что Тайлер изменил её жизнь еще 8 лет назад, пошатнув её устои в любви и жизни, которую она хотела вести. Встретив Тайлера снова, она осознала, что собиралась выйти замуж за человека, к которому в лучшем случае у неё была привязанность. И это было не то, чего она хотела. Он не был тем, кого она хотела.       Её предупреждала мать, которая была влюблена в саму любовь. Когда мы встречаем любовь, настоящую любовь, она переворачивает всё и может сделать с нами такое, о чём мы даже не подозревали. Мортиша была права, и злясь на эту правду, Уэнсдей смогла осознать, что действовала безрассудно из-за любви, даже если это означало поставить себя вне закона. Тайлера обвинили в убийстве, потому что в ту ночь она думала только о себе, он полностью ей доверял, она похитила его и увезла за тысячи миль, не задумываясь о последствиях.       Теперь она платила высокую цену. Мало того, что она усугубила и без того тяжёлое положение Тайлера, но также собиралась родить ребёнка, которого она не планировала, особенно в разгар всего этого хаоса.       Уэнсдей вздохнула и припарковалась перед особняком, нежно поглаживая живот, прежде чем выйти из машины, поморщившись, когда сокращение на мгновение прервало её дыхание. Она сделала глубокий вдох, и когда её живот немного отпустило, перестав сокращаться с каждым шагом, она достала коробку из багажника и вошла в особняк.       Увидев её с коробкой в руках, Ларч хмыкнул и бросил на неё укоризненный взгляд. Он схватил коробку и ворча направился к лестнице.       – О, дорогая, ты как раз вовремя, – улыбнулась Мортиша. – У твоего отца есть для тебя сюрприз, я думаю, он всё ещё в твоей комнате.       Уэнсдей вопросительно подняла бровь и обреченно посмотрела вверх на широкую лестницу, по которой начала подниматься, держась за перила, а мать следовала за ней по пятам.       – Я могу приготовить тебе отвар, чтобы успокоить твои спазмы, если ты не против, дорогая, – добавила Мортиша.       – С удовольствием, мама, я готова испробовать всё, что угодно, лишь бы расслабить свою матку, которая увеличилась вчетверо, – пробормотала Уэнсдей, вздохнув с облегчением, когда добралась до второго этажа.       Она вошла в свою комнату, когда Ларч вышел, и обнаружила там своего отца, пытающегося скрыть сюрприз за своей спиной.       – Моя грозовая тучка, у меня для тебя сюрприз, – проговорил Гомес. – Закрой глаза....Уэнсдей со вздохом подчинилась и отец отвёл её в центр комнаты, нежно держа за руку. – Теперь можешь открыть глаза, – наконец-то сказал он.       Уэнсдей медленно открыла глаза и улыбнулась при виде детской колыбели рядом с её кроватью.       – Ты помнишь её, не так ли? – спросил Гомес с гордостью и улыбкой удовлетворения.       – Да, конечно, – выдохнула Уэнсдей, когда Мортиша провела рукой по реликвии, которую Ларч спустил с чердака. – Спасибо, отец.       Гомес крепко обнял Уэнсдей, и она не противостояла отцовскому жесту.       – Эта колыбель навивает так много воспоминаний, – выдохнула Мортиша. – У нас должен был быть еще третий ребёнок, amor, – сказала она с оттенком сожаления, когда Гомес кивнул.       – Тебе следовало остановиться после того, как родилась я, – невозмутимо заявила Уэнсдей. – Учитывая, что произошло после этого, хорошо, что ты не сделала этого снова после рождения Пагсли.       – О, дорогая, мы знаем, что ты любишь своего брата, не нужно притворяться, что это не так, – мягко сказала Мортиша.       – На колыбели есть небольшая отметина сбоку, моя маленькая гадючка... – Предупредил Гомес. – Это след от ногтей Пагсли, когда один из ножей выпал, ему пришлось уворачиваться, маленькому ангелочку было всего 5 месяцев...       – Насчёт этого музыкального мобиля... – Уэнсдей поморщилась и провела пальцами по маленьким ножам, висящим над колыбелью. – Боюсь Тайлер это не одобрит....       – Правда? – ответил Гомес хмурясь.       – Наверное, для него это слишком, – подтвердила Уэнсдей.       – Мы найдём что-нибудь ещё, дорогая, – улыбнулась Мортиша, когда Гомес начал дуться. – Давай дадим нашей дочери отдохнуть, любовь моя.....Я приготовлю тебе отвар от твоих спазмов, дорогая, он будет готов через полчаса, – добавила Мортиша и Уэнсдей кивнула.       Уэнсдей вздохнула, когда её родители ушли, открыв коробку, которую Ларч поставил на её кровать, и вытащила маленькую собачку, которую она забрала из комнаты Тайлера. Она положила её в колыбельку и провела рукой по своему животу.       – Тебе нравится? – спросила она в тишине спальни, гладя свой живот. – Я знаю, что нравится, – улыбнулась она, когда почувствовала пинок.

***

      Уэнсдей прибыла к зданию суда, с откровенным страхом на лице, и была удивлена увидев толпу незнакомых людей, собравшихся на ступеньках, ведущих внутрь внушительного здания. Журналисты освещали мероприятие, и несколько фургонов различных телевизионных станций были припаркованы в чётком, если не в военном порядке. Она нахмурилась и опустила голову, направляясь к зданию суда Берлингтона. Джеймс поприветствовал её, когда она проходила через металлодетектор, и она вздохнула с облегчением, когда он быстрым шагом проводил её в зал суда. Упомянутый зал, как ни странно, был почти пуст, и Джеймс объяснил, что количество мест было ограничено из-за неожиданного ажиотажа вокруг этого судебного процесса.       – Я не понимаю, – сказала Уэнсдей, садясь на переднюю скамью. – Почему такой интерес к суду над Тайлером?       – Ваша история попала во все заголовки газет после, того как вы сбежали, – объяснил Джеймс. – Поиски несколько недель держали общественность в напряжении. Затем, после Рождества, СМИ перестали освещать эту историю, так как одна новость следовала за другой. Расследование застопорилось, и интерес постепенно угас. Но теперь мы собираемся отдать Хайда под суд за убийство. Люди помнят, что произошло 8 лет назад, но они были разочарованы тем, что их держали в неведении из-за того что Тайлер был несовершеннолетним. Теперь шоу будет открыто для всех.       Уэнсдей сжала губы изо всех сил пытаясь сглотнуть.       – Уэнсдей, СМИ могут быть полезны, – продолжил Джеймс. – Именно поэтому Ава хочет, чтобы ты давала показания, пролив свет на вашу историю, её развитие и на то, что происходит сейчас.       – Я понимаю, – выдохнула Уэнсдей. – Чтобы смягчить решение присяжных, учитывая моё положение, а значит и общественное мнение...       – Это может помочь Тайлеру, ничего не следует упускать из виду, – кивнул Джеймс.       Уэнсдей наблюдала, как зрители занимают свои места на скамьях, и вскоре настала очередь Тайлера присоединиться к ним в зале суда, Уэнсдей была удивлена, увидев, что на нём не было наручников. На нём был серый костюм с более тёмным галстуком, волосы были подстрижены. Тайлер украдкой взглянул на неё, и ей показалось, что она уловила робкую улыбку, вызванную её вниманием. Но этот контакт был слишком быстрым, и она вспомнила слова Джеймса: " Никаких зрительных контактов, а значит никаких улыбок, никакой поддержки. Тайлеру нужно сосредоточится на своих показаниях, это его момент."       Уэнсдей окинула взглядом собравшихся, как будто она попала на развлекательное шоу, и с облегчением увидела Донована, сидящего в дальней части зала, который слегка кивнул ей со сдержанной улыбкой. Затем её внимание вернулось к судье Лауне, которая вошла в почтительном молчании, когда все встали.       – Слушание объявляю открытым, прошу всех садиться.       Голос был сильным и ясным, вызывающим уважение, и Уэнсдей поняла, что он идеально подходил женщине, которой принадлежит. Высокая и явно стройная, несмотря на традиционную для её профессии черную мантию, которую она носила с элегантностью и торжественностью, судья Лауне была светлокожей женщиной средних лет с тёмными волосами, уложенными в безупречную короткую прическу, ниже ушей.       Вскоре она чётко, в алфавитном порядке, объявила состав присяжных, и двенадцать мужчин и женщин, вероятно, сколько изгоев, столько и норми, отобранных накануне на открытом заседании, на котором Уэнсдей не присутствовала, заняли свои места на скамьях, отведённых для них, слева в зале суда. Уэнсдей испытала некоторое облегчение, увидев, что присяжные, казалось, были также напряжены, как и сам подсудимый, поскольку в конце всего процесса они собирались вынести вердикт о виновности Тайлера.       – Миссис Ротлоу, какова позиция вашего клиента? – спросила судья.       – Не виновен в обвинениях, связанных с убийством Бьянки Барклай, Ваша честь, – ответила Ава, вставая на ноги при упоминании её имени.       Уэнсдей опустила голову, пока судья зачитывала обвинения, и её сердце забилось быстрее, когда она осознала реальные ставки судебного процесса, который продлится несколько дней из-за его сложности и личности главного действующего лица.       Первый акт судебного процесса, как и ожидалось, начался с признания Тайлером правонарушений, и после краткого изложения фактов Тайлера вызвали для дачи показаний. С помощью отрепетированных вопросов Авы, Тайлер рассказал о ходе событий и о том вечере, каким он его запомнил, прежде чем прокурор поднялся, поправляя пиджак. Обвинение представлял Виктор Лакал, тенор коллегии адвокатов. Это был старый Нью-Йоркский юрист, которому было за шестьдесят и который специализировался на уголовных преследованиях. Он также был известен своей яростной оппозицией к изгоям и к расширению их прав.       – Мистер Галпин, вы быстро признали, что были преступником, почему?       – Я хочу взять на себя ответственность за свои действия, – ответил Тайлер, пожимая плечами. – Но только за те, что я совершил.       – Было бы проще обвинить мисс Аддамс, – продолжил Лакал, закопав руки в карманы брюк. – В конце концов, она была подстрекателем этого организованного побега. Без неё вы бы даже не прошли через дверь вашей палаты.       – На скамье подсудимых нахожусь я, – резко ответил Тайлер. – Возможно, у меня и была помощь, но я покинул Уиллоухилл по собственной воле. Я мог бы отказаться, но я согласился, зная, что нарушаю уголовную ответственность и обязательство пройти психиатрическое лечение.       Виктор Лакал сверкнул улыбкой, выдающей гнев и ненависть, которую он испытывал к Хайду, но продолжил свои вопросы с некоторой небрежностью, что раздражало Уэнсдей.       – Какие отношения были у вас с мисс Аддамс? – спросил Лакал, как будто вёл светский разговор.       – Мы были друзьями в прошлом, – ответил Тайлер, не моргнув.       – Как долго?       – События 2022 года несколько испортили наши отношения, – ответил Тайлер, и Уэнсдей на несколько секунд затаила дыхание, очевидно, изо всех сил стараясь не выглядеть встревоженной и обеспокоенной.       – Как бы вы могли описать вашу дружбу до тех событий?       Уэнсдей видела, что Ава кипит от злости, и близка к тому, чтобы вмешаться и указать суду на то, что эти вопросы не имеют отношения к данному процессу. Но Уэнсдей знала, что она хочет использовать отношения, которые у них сложились, и у Тайлера, были довольно правильно подобранные ответы.       – Мы познакомились друг с другом в Джерико, – ответил Тайлер. – Это мой родной город, я ходил там в среднюю школу и работал в местной кофейне, "Флюгер". Уэнсдей была ученицей академии Невермор. Она иногда заходила в кафе, именно там мы и встречались. Мы начали общаться чаще и чаще, а затем начали проводить время вместе, как два подростка, которыми мы были. Мы поддерживали и помогали друг другу. Я думаю, мы понимали друг друга.       – А затем вы попытались убить её, после очередного убийства, которое было одним из многих, – продолжил Лакал. – У вас странное понимание дружбы.       – Протестую, Ваша честь, – сказала Ава. – Суд не должен брать во внимание комментарии обвинения, и Тайлера уже судили за события 2022 года, нет смысла привлекать их сюда.       – Поддерживаю, – объявил судья Лауне. – К чему вы клоните, мистер Лакал?       – Я просто пытаюсь понять, Ваша честь, как молодую женщину можно было обманом заставить совершить столько преступлений, чтобы помочь Хайду избежать наказания, который пытался убить её 8 лет назад, в то время, когда она была жертвой, – ответил Лакал.       Уэнсдей закипала внутри, она хотела встать и кричать об открытиях, которые она сделала в Уиллоухилл, но Джеймс накрыл её руку своей, и она на мгновение закрыла глаза.       – Итак, вы были друзьями, – продолжил Лакал, возвращаясь к Тайлеру. – Но эта дружба была разрушена событиями 2022 года, как вы только что пояснили. Вы признаёте факт, касаемо побега из больницы, несмотря на те преступления, из-за которых вы содержались в данном учреждении, и обязательства придерживаться прописанной вам психиатрической помощи. Разве не так?       – Это так, – подтвердил Тайлер, выглядя немного менее уверенным в себе.       – Вы не упомянули о том, что покинули страну, хотя вам это очевидно было запрещено делать, и бежали в Италию. Почему?       – Я также признаю этот факт, – слабо заявил Тайлер. – Я находился в Италии, когда мне было запрещено там находиться.       – Возможно, вы не упомянули этот факт, по причине того, что были не в состоянии согласится с этим отъездом, не так ли? – улыбнулся Лакал. – На предварительном слушании, вы говорили, что в вас стреляли в Нью-Йорке и вы были тяжело ранены в плечо. Возможно, мисс Аддамс вывезла вас в Италию без вашего согласия, пока вы были без сознания.       – Я уже ответил на ваш вопрос, – Тайлер сглотнул. – Я признаю, что бежал в Италию, когда мне было запрещено.       – У меня больше нет вопросов, Ваша честь,– закончил Лакал, присаживаясь.       – Спасибо, мистер Лакал. Миссис Ротлоу, хотели бы вы задать вопросы вашему клиенту, чтобы внести пояснения в то, что только что было сказано?       – Нет, Ваша честь, – ответила Ава, поднимаясь на ноги. – Некоторые моменты будут прояснены во второй части судебного процесса. Сегодня важно помнить, что мой клиент признаёт факты, которые являются предметом обсуждения данного процесса. Приговор может быть вынесен только в зависимости от того, что будет сказано завтра и в ближайшие дни.

***

      Свидетель за свидетелем давали показания: сотрудники Уиллоухилл, врачи, представляющие медицинскую информацию о состоянии Тайлера, и бортпроводники на рейсах, которыми летели Тайлер и Уэнсдей в Италию и обратно.       Уэнсдей несколько раз отвлекалась от разбирательства и вздохнула с облегчением, когда судья отложил слушание и на Берлингтон уже опустилась ночь.       Она проследовала за Джеймсом и Авой через заднюю дверь, и оказалась с Тайлером в небольшом соседнем кабинете.       – Лакал уже планирует вторую часть судебного процесса! – плюнул Джеймс. – Они хотят посадить и Уэнсдей!       – Это не имеет значения,– успокоила его Ава. – Мы расскажем о событиях в Нью-Йорке, кода придёт время. Сегодняшний день не должен был быть напряжённым, так оно и было, вот и всё. Лакал теряет очки, вспоминая события 2022 года. Если он продолжит в том же духе, то потеряет доверие к себе.       – Он прекрасно осведомлён обо всём этом, – прорычал Джеймс. – Он знает как использовать правильный баланс, упоминая тревожные моменты этого проклятого 2022 года, чтобы потопить Тайлера перед Уэнсдей.       – Нет, это идеально, пусть продолжает, – сказала Ава, качая головой. – Он этого не знает, но он служит нашим интересам. И подадим нашу историю любви на блюдечке, действия Уиллоухилл и манипуляции Торпа навсегда потопят его корабль, а его инсинуации потерпят крах, когда мы развернём наш главный аргумент.       Уэнсдей молча взяла Тайлера за руку, и они отчаянно переплели пальцы, прислушиваясь к спорам между своими адвокатами, не вступая в их словесный поединок.       В дверь постучали и Ава пошла, чтобы открыть её, увидев, что сотрудники Берлингтонской психиатрической больницы пришли забрать Тайлера, в сопровождении двух вооружённых охранников.       – У вас две минуты, – сказал Джеймс Тайлеру и Уэнсдей, покидая офис с Авой.       – Две минуты... – усмехнулся Тайлер. – Что я могу сказать или сделать за две минуты? – вздохнул он, повернувшись к Уэнсдей и нежно погладил её щеку тыльной стороной свободной руки. – У меня есть время сказать, что я люблю тебя.       – Я тоже тебя люблю, – улыбнулась Уэнсдей, укрываясь в его приветливых объятиях.       – Я был плох, верно? – спросил он, потирая её спину.       – Нет, ты отлично справился, – успокоила его Уэнсдей.       Их прервали, когда дверь снова открылась, они обменялись последним поцелуем, прежде чем Тайлер покинул суд в сопровождении охраны.       Уэнсдей, Ава и Джеймс решили закончить вечер в квартире Джеймса, где они заказали пиццу, а адвокаты репетировали предстоящее слушание, и молодая женщина в конце концов уснула на диване Джеймса, пока адвокаты обсуждали стратегию.       Джеймс взял одеяло и аккуратно укрыл им Уэнсдей, чтоб не разбудить её.       – Я оставлю её у себя на ночь, – пробормотал он Аве. – Я позвоню Мортише, чтобы её предупредить, потому что она ни за что не поедет так поздно, да ещё и в таком изнурённом состоянии.       – Это хорошая идея, – согласилась Ава и на цыпочках направилась к выходу, чтобы её шаги не отдавались эхом по всей квартире.