Серость

      Тэхён счастлив. Накрыв полотном последнюю картину для Субина, он выдыхает, с облегчением откладывая кисти в сторону. Уже всё равно. Чхве должен приехать за ней сегодня вечером. Тэхён, конечно, послушает его новые предложения, но не собирается заострять на них внимание. Всё, что для него важно — свобода. Договор заканчивается через неделю, и Ким сможет пуститься в свободное плавание. Уже не его проблема, как Субин будет получать себе новые произведения искусства, не его проблема, как он будет оправдываться перед критиками за отсутствие новых работ, и не его проблема, если вдруг кто-то заметит в их картинах схожесть. Тэхён сможет доказать своё мастерство, а вот Субин — под большим вопросом. Держал ли он кисть в руках вообще? Даже не интересно. Тэхён впервые ощущает себя так легко, словно смог бы парить, если бы захотел. Сердце бьётся ровно. Художник идёт на кухню, где его ждёт остывший кофе, приготовленный Чонгуком перед уходом на репетицию. «Не забудь позавтракать!» — крикнул Чонгук, прикрывая за собой дверь. А Тэхён, конечно же, забыл. Время летит так быстро, когда увлечён своим делом. Держа кружку в одной руке, а другой набирая номер Субина, который скоро будет удалён из записной книжки, Тэхён улыбается. — Можешь приходить и забирать, — усмехается он, облизывая губы от капель. — Ты подумал над моим предложением? Кто ещё отвалит столько денег? — Субин всё это время ждал положительного ответа, которого, конечно же, не получит. — Мой ответ окончательный. Или выслать словарь, чтобы ты посмотрел определение слова «нет»? — язвит Ким, хмурясь. Что он выкинет на этот раз? Как долго продлится ненужный разговор, от которого положение дел не изменится от слова совсем? Пиявка, от которой нужно немедленно избавляться, и кто знает, может, если бы Чонгук тогда не появился в жизни Тэхёна, он бы и дальше продавал своё творчество душу. Но всё сошлось как нельзя лучше. Субин обещал заехать сегодня вечером, у него для Тэхёна новый договор, пункты, которые тому якобы должны понравиться. Но для Тэхёна его слова шум, совершенно несущественны. Просто пусть он исчезнет. Забирает картину и проваливает на все четыре стороны. С этими мыслями Тэ скидывает звонок, не дав собеседнику договорить, и быстрым шагом выходит на балкон, ёжась от осенней прохлады. Скоро зима. Ещё пара недель — и первые хлопья снега, кружа, упадут на макушку Чонгука, растаяв в тёмных прядях его волос. Красиво. Вот бы нарисовать Чонгука таким — беззаботным, радостно собирающим снеговика во дворе дома, кидающего снежки в сторону Тэхёна, а потом прыгающего на него же, чтобы повалить в снег. Тэхён совсем не против такой истории. Как и не против покрывать тело парня поцелуями каждый вечер, шептать на ухо о любви и вздрагивать от каждого прикосновения. Чонгук совсем освоился — уже не бежит под колёса машины, различает оттенки цветов, чему научился не без помощи Кима, сам выбирает краски для работ Тэхёна, если тот об этом просит. Чонгук поселился в голове и сердце, и Тэхён не особо против.

* * *

— Когда он придёт? — Чонгук ломает чизкейк и запихивает в рот большой кусок. — Хочу набить ему морду. Только без этого, пожалуйста. — Чонгук, будь разумнее. Он не достоин твоих эмоций, — успокаивает его Тэхён, сидя в домашнем свитере и свободных штанах. Чон ещё не успел переодеться после репетиции, на нём майка с открытым вырезом и легинсы, подчёркивающие стройные бёдра. Тэхён закусывает нижнюю губу, отворачиваясь в сторону. Сердце бьётся очень быстро — кажется, он не выдерживает такого Чонгука рядом с собой. Не может не думать об этом. Уже прошло полтора месяца, если точнее, два. Тэхёна колотит, когда во сне он чувствует руки Чонгука на своём животе или, не дай бог, ниже, и надеется, что это просто случайность. — Хорошо, хорошо, — Чонгук поднимает руки, делая вид, что сдаётся, а сам в мыслях явно уже разрезал Субина на миллионы кусочков и отправил посылкой в Африку, лишь бы никогда больше его не видеть в жизни Тэхёна. Чонгук не жестокий, но такие люди доводят до крайностей. — Сегодня делали растяжку, все ноги гудят, — бубнит Чонгук, растирая бёдра. Не делай этого, пожалуйста. Тэхён не может отвести взгляда от того, как Чон ведёт руками по телу, сжимая мышцы. — Могу сделать тебе массаж, когда Субин уйдёт. Расслабишься, — предлагает Тэхён и тут же об этом жалеет. Но как сдержаться? А если Чонгук затеет игру? Столько мыслей, и ни одной приличной. — Я не против. Но улыбку Чонгука омрачает стук в дверь. Тэхён просит его не показываться. Пусть гость заберёт картину и проваливает на все четыре стороны. Тэхён нервничает, но виду не подаёт. Ему и самому давно хочется высказать всё Субину в лицо, но он разумнее и не ведётся на провокации. На Субине коричневое пальто и берет, другие часы — наверное, последняя выставка прошла удачно, но плевать, на всё плевать. Тэхён проводит его в комнату, и сняв полотно с картины, видит немое восхищение и, кажется, досаду. Обидно прощаться с таким художником? Не важно, это не должно влиять на чувства Кима. Всё, что он испытывает к Чхве — отвращение. Бабочки в колючей проволоке, за которой восходит солнце. Прекрасно. Эта картина —синоним освобождения Тэхёна. Проволока — это Субин, а алые лучи — Чонгук, которые так и манят к себе, но к ним не подобраться из-за преграды. Скоро её не будет. — Ты подумал над моим предложением? — пакуя картину в картон, Субин ещё надеется. — Чем быстрее ты уйдёшь, тем лучше, — отчеканивает Тэхён. Он не хочет долгих диалогов, только бы быстрее вернуться к Чонгуку. Который всё-таки не послушался и стоит в проходе, доедая торт, нанизанный на вилку. — О, это же ты! — Субин улыбается, держа свёрток в одной руке, а другую тянет для рукопожатия. Чонгук скользит по нему взглядом, мычит, топает ногой и усмехается, делая вид, что протягивает руку в ответ, но после без зазрения совести показывает средний палец. — Выход знаешь где, — показывая в сторону двери, бубнит Чонгук с набитым ртом. — Как грубо, — кажется, эго Субина задето. А Тэхён про себя рад, что Гук всё-таки вышел к ним. Такого человека давно нужно поставить на место, спустить с пьедестала, на который он сам себя посадил. — Тебе два раза нужно повторять? — Чонгук закатывает глаза. Тэхён почти восхищённо охает. Его парень и так может! Удивительно. — Ты ещё приползёшь ко мне, Ким Тэхён, — выкрикивает Субин, вылетев в коридор, где, долго не задерживаясь, хлопает дверью. Странно, как она не слетела с петель. — И ты ещё не разрешил ему вмазать?! — возмущается Чонгук, облизывая пальцы от крема. — Он так и напрашивался. — У нас есть дела поважнее. Прими горячий душ, он поможет мышцам расслабиться, а я буду ждать тебя в комнате, — подойдя ближе, почти хрипит ему на ухо Ким, скользя носом по раковине, тянет аромат духов, стискивает талию Чона в объятиях. Его так не хочется отпускать… Но Чон понимающе кивает и удаляется в душ, оставляя Тэхёна наедине со своими мыслями… и не только. Массаж… Какая приятная отговорка. Киму нужно настроиться. Он садится на кровать, достаёт из комода персиковое масло и ставит на тумбу, а сам ждёт. Когда Чонгук вернётся? Время растягивается в вечность в такие моменты.

* * *

На Чонгуке ничего нет, кроме боксеров. Капли воды после душа всё ещё стекают по его торсу, и Тэхён конкретно залипает. Воздуха не хватает, чтобы нормально дышать, хотя все окна открыты. Чонгуку нравится такая реакция — это видно по улыбке. Он подходит к кровати и падает на неё, а затем неприлично стонет. — Ноги гудят, — жалуется он, раскидывая руки в стороны. — Сейчас будет легче, — Тэхён улыбается. Вылив немного масла, разогревает его в ладонях, а затем медленно растирает по каменным бёдрам. — Тебе стоит расслабиться. И Тэхёну тоже. Сердце будто замирает снова. Масло хорошо греет. Скользя вверх, Тэхён замечает капли воды на боксерах и вскидывает брови. Чонгук подкачался на занятиях, этого нельзя не заметить. Закусив губу, он мысленно даёт себе пощёчину. Хрупкий, фарфоровый, новый синоним эстетики. Новый стон, и Тэхён возносится в небеса, прикрывает глаза, наклоняясь ниже, носом ведёт по позвоночнику, вдыхая сладкий аромат бальзама. Это не входит в массаж, но уже не остановиться. — Я подготовился, — шепчет Чонгук. Так вот откуда капли на боксерах. — Гуки, — умоляет Тэхён, пусть хотя бы он остановится, но тот, кажется, не собирается. — Ты тоже хочешь, я знаю, — Чонгук окончательно потерял всякий стыд, Тэхён проиграл. Стягивая трусы вниз по ногам, Ким откидывает их в сторону и застывает. Нависает сверху, проводя пальцами меж ягодиц, но резко отстраняется, чтобы снять и отложить в сторону свитер. Тэхён достаёт из тумбы смазку, вытирает о простыни испачканные в масле пальцы. Возвращаясь к ждущему Чонгуку, он выливает прозрачную жидкость сверху и останавливает палец на сжатом сфинктере. — Помоги мне, — просит Тэхён. — Расслабься. Чонгук слушается, доверяется, и Ким не может его подвести. Хотя мысленно Чон уже погиб, когда краем глаза увидел обнажённого Тэхёна, ходящего кругами. Он падает носом в подушку и скулит. Тэхён красивый под теплым светом настольной лампы. Входя первым пальцем, Ким двигается аккуратно, добавляет смазки, охает от очередного стона и Чонгука, сжимающего под собой простыни. — Больно? — взволнованно спрашивает он. — Нет, немного, всё хорошо, продолжай. Это то, что он должен был услышать. Никакого удовольствия в одни ворота. Тэхён всегда будет думать о Чонгуке. Когда внутрь помещаются три пальца, Ким ускоряет движения рукой, бросает взгляд на собственный стоящий член и окольцовывает его, сжимая головку, вытаскивает руку из-под Чонгука и так же быстро переворачивает того на спину, заглядывая в помутневшие глаза. — Смотри на меня, — хрипит Тэхён, раздвигая ноги Чонгука, который закрывает глаза рукой, и улыбается. Вылив остатки лубриканта на головку, Тэ размазывает его по члену, наклоняется ближе к уху Чона и кусает мочку, громко выдыхая. Чонгук под ним теряется, хватается за спину, выгибается навстречу, хотя Ким ещё ничего не сделал. У них, наверное, температура под сорок от повисшего напряжения. Тэхён входит медленно, и Чонгук туго обхватывает его, не давая пошевелиться. Он отстраняется и делает новую попытку. Зрительный контакт не прерывается, Ким накрывает чонгуковы губы своими, сглатывая тягучую слюну, и делает ещё один толчок, и они стонут в унисон. Чонгук не знает, как реагировать, из-за смущения давит в себе громкие стоны, но Тэхён одним взглядом умоляет не делать этого, и его срывает. Первый крик, и Ким уже собирается заканчивать, но тот цепляется ногами, молчаливо умоляя продолжать. Ким перехватывает руку Чонгука, сцепляет её со своей в замок, двигается всё так же плавно, но не знает, насколько его хватит — от одного только взгляда тёмных глаз уже хочется раствориться. Чон кладёт вторую руку на свой член, мажет пальцами по головке, сжимает и неумело двигается в такт, заставляя Кима стиснуть зубы. — Расслабь руку, — шепчет Тэхён, — не так крепко. Чонгук слушается, скользит вниз, собирает смазку пальцами и размазывает вниз по выступающим венам. Ким закатывает глаза от удовольствия, когда его сжимают крепче, но снова смотрит Чона, чтобы убедиться, что всё в порядке. Между ними взрываются сверхновые, в глазах и в голове одновременно, дыхание неровное, хриплое. Они наслаждаются друг другом словно в последний раз, но оба знают, что это не так. Тэхён словно чувствует, как опаляется его кожа. Губы сохнут от рваного частого дыхания. Чонгук под ним словно забыл все свои страхи — больше не закрывает лицо, позволяет смотреть на заплаканные глаза и нахмуренные брови, меняет эмоции так быстро, что Тэхён не успевает за ними уследить. Они не говорят, общаются только глазами. Тэхён ведёт руками по груди Чонгука, когда приподнимается, касается сосков. Вниз, перехватывает член, кладя свою руку поверх чонгуковой, чуть касается пальцами, размазывая смазку, и нервно сглатывает. Тело Чонгука чувствительное — он стонет от малейшего прикосновения, закатывает глаза, а его стоны становятся сиплыми. Безумие. С Тэхёном происходит именно оно, когда он видит Чонгука таким. Как бы хотелось не останавливаться, растянуть эту ночь, превратить её в вечность. Мягкие толчки сменяются резкими, Тэхён запрокидывает голову, не переставая чувствовать руку Чонгука на своей. Они двигаются в такт, и Ким забывает собственное имя, теряется. Он продолжает толкаться, как одержимый, а в мыслях прокручивает его имя. Чонгук зажмуривает глаза, когда Тэхён делает в нём последний толчок перед тем, как медленно выйти, и падает рядом, кладёт руку на задыхающегося парня, который что-то неразборчиво мямлит. Чонгук на секунду потерял дар речи. Такие эмоции он испытывает впервые. Настоящий фонтан, словно ещё немного — и он захлебнётся. Ну и плевать, с Тэхёном он готов пойти дальше, лишь бы тот никогда не отпускал его руку. Любил, искренне и неподдельно, дарил свои чувства каждую секунду, а Чонгук будет отвечать взаимностью. Ему больше не страшно рядом с этим человеком, он доверился полностью и ещё ни разу не пожалел. Мышцы ног совсем не болят. Сначала массаж, теперь это… Чонгук устало прикрывает глаза, выдыхает имя Тэхёна с нехарактерным хрипом, с любовью, с помутневшим от происходящего рассудком. Страшно, что глаза закроешь — и всё прекратиться. Но Тэхён не даёт о себе забывать, кратко касается чонгуковых ладоней, скользких от пота. — Скажи, что тебе было не больно, — умоляет Тэхён. — Только поначалу, — Чонгук находит в себе силы повернуться на бок, двигается ближе, мягко целует родное плечо. Что между ними, давно понятно — бесконечные чувства, которые проживут ещё миллионы лет. Чонгук моментально засыпает. Сил совсем не осталось. Сначала массаж, а потом продолжение… Тэхён улыбается, вытирая остатки семени с его живота влажной салфеткой, укрывает сверху пледом, поправляет волосы, откидывая их со вспотевшего лба, робко целует в зажившие губы. Если бы Тэхёна попросили нарисовать любовь… Это был бы портрет Чонгука.