Серость

      Тэхён мог бы быть счастлив, при всём понимании этого слова, если бы не договор с Субином, по которому он обязан нарисовать ещё десятки картин и не имеет права публиковать своё творчество где-либо ещё. — Мы можем расстаться друзьями, — Субин улыбается, стоя посреди квартиры Тэхёна, держа руки в карманах брюк. На нём приталенная рубашка с голубым отливом и бабочка, крепко застёгнутая на шее. — Просто выплати мне сумму, указанную в договоре, или продолжай рисовать, — Чхве окидывает квартиру художника фирменным оценочным взглядом, усмехается. — Ничего сложного. Да, ничего. Только Тэхён уже устал. Чертовски устал от всего происходящего. Ему хочется избавиться от Субина, но сказать проще, чем сделать. Он прицепился, как назойливая муха, не выпускает Тэхёна из поля зрения ни на секунду, постоянно следит, чтобы художник не подпортил его репутацию. — Субин, — Тэхён тушит сигарету в пепельнице и выдыхает дым в его сторону, — я не буду ничего тебе рисовать. Субин вскидывает брови и шумно выдыхает. — Тогда плати. — Я похож на человека, у которого есть сотни тысяч долларов? Это ты сыпешь деньгами направо и налево, — язвит Тэхён, хотя не в его положении так себя вести. — Не дури мне голову. Либо плати, либо рисуй, — Субин хочет закончить затянутый разговор, и Тэхёну было бы в радость, но без точного ответа он не уйдёт, не в этой жизни. А как хорошо всё начиналось… Не общение с Субином — здесь всегда были нюансы, а утро, где Чонгук перед тем, как бежать на занятия в Академии, зашёл к Тэхёну, тихо поцеловал в уголок губ и скрылся за дверью. — Я тебя понял, — Тэхён поднимается с кресла, но замечает взгляд Субина в сторону прикрытого белой тканью полотна. — Это что? — ему не нужно приглашение посмотреть или одобрение Кима. Он быстро стягивает ткань с картины и ахает от изумления. На сером фоне алые ликорисы в забинтованных руках, тонкие пальцы едва удерживают цветы. Субин не скрывает своего восхищения. — Я куплю её, — и это не вопрос. — Не продаётся, — отчеканивает Тэхён. — Я куплю, — повторяет Субин, доставая из сумки кошелёк. — Я сказал, эта картина не продаётся, — Тэхён сжимает кулак, готовый защищать единственное полотно, которое рисовал несколько дней без перерыва. — Нарисуешь похожее? — настойчиво ищет решение Субин. Он не готов уходить с пустыми руками. — А эту продай мне. Он думает, что всё так просто? — Обязательно, — сквозь зубы шипит Тэхён. — Нет, я сказал — нет! — Ладно, что-то ты сегодня больно ершистый. Нарисуй для меня картину, а я приеду за ней послезавтра, — Субин направляется к выходу, но косится на Тэхёна, поправляя манжеты на рубашке. — Послезавтра, Тэхён-и, не опоздай, у меня новая выставка! Хочу поразить людей. Субин всегда был таким: покупал работы Тэхёна, не видя самого главного — души. Просто красивая картинка, которая понравится зевакам, вальяжно расхаживающим на выставке. Которые, скорее всего, выдвинут свои теории о вдохновении и смыслах, а Субин их подтвердит, ведь шут всегда играет для публики. Тэхён с громким хлопком закрывает за «гостем» дверь и опускается на пол.

* * *

— Тебе очень идёт, — Тэхён проводит рукой по шёлковой рубашке, наспех застёгнутой на теле Чонгука, опускает взгляд на брюки для репетиций, облизывая пересохшие губы. — Ты чем-то расстроен? — Чонгук улавливает грустную интонацию в голосе, и ему становится не по себе, кровь стынет в жилах, а сердце срывается на бешенный ритм. Может, Тэхён разлюбил его? Этот грустный взгляд, шёпот, то, как он отворачивается и уходит от вопроса, долго молчит… — Субин приходил, — Тэхён горько усмехается и делает шаг назад, к картине, которую посвятил своему единственному Чонгуку. Он ни за какие деньги не готов с ней расстаться. — Требовал новые работы. — Откажись, Тэхён, ты можешь, — Чонгук делает шаг навстречу. Он не может видеть художника таким подавленным. Воздух словно холодеет с каждым его словом. — Я должен, — Ким грустно усмехается. Почему всё не может быть проще? Зачем он поступил так опрометчиво, согласившись сотрудничать с человеком, в голове которого только деньги, ценники, ничего от искусства? Дурак Тэхён, сам ввязался в историю, из которой просто так не выберешься. Чонгук молчит. Долго пытается подобрать нужные слова, но те всё никак не приходят на ум. — А если не нарисуешь, станешь игнорировать его звонки, — Чонгук сглатывает, — тогда?.. — Тогда он затаскает меня по судам и, помимо денег по договору, я должен буду выплатить моральный ущерб, — Тэхён проводит пальцем по полотну. Ему тепло от того, как Чонгук с понимаем относится к ситуации, не пытается перевести тему, а ищет способ помочь. Только всё бесполезно. — Сколько картин ты ещё должен нарисовать? — Чонгук подходит совсем близко, обхватывает Тэхёна руками со спины, вжимаясь грудью, ведёт пальцем по рубашке, забираясь под пуговицы. Тэ перехватывает чонгукову руку, крепко сжимая. — Десять, — грустно оседает в пространстве. — Ещё десять полноценных картин на каждый месяц этого года. — Так нарисуй их и забудь, — Чонгук мягко целует тэхёново плечо, обжигая мягкими губами каждую клетку обнажённой души. — Всё закончится. — Я ведь не робот, Чонгук, — Тэхён наконец поворачивается к нему, заглядывает в наивные глаза, светящиеся от восторга. Наверное, тренировка и само обучение в академии ему очень нравятся. — Не могу рисовать по щелчку пальца, не оставлю за картинами ничего, кроме красивых мазков. — Зачем ты делаешь это? Тэхён, я не понимаю, — Чон мотает головой. Такие разговоры никогда не даются легко. — Хотел денег. Я ведь рассказывал, помнишь? — Ким поднимает руку, оглаживая лицо Чонгука по контуру. Насмотреться в его глаза невозможно. Они, как и в первый раз, утягивают за собой. Что может быть прекрасней, когда на тебя смотрит сама любовь? Тэхён точно знает — ничего. — Я не могу смотреть, как ты убиваешься из-за этого, — Чонгук мотает головой. — Не могу, Тэхён, понимаешь? Да, понимает как никто другой. — Скоро всё закончится, — он мягко целует Чона в лоб, обнимает за талию второй рукой, позволяя опустить голову на своё плечо. Такой хрупкий, что, кажется, можно раздавить в объятиях, переломать все рёбра, если сдавить чуть крепче, но Тэхён этого не сделает. Чонгук — его антиквариат. Его самое любимое искусство. Они почти не говорят, оба уставшие, один физически, другой морально. Тэхён усаживает Чонгука к себе на колени, обнимая за плечи, щекочет ладони, наслаждаясь тихим смехом. Его не хочется отпускать, момент кажется вечностью. Бросив взгляд на белое полотно, Тэхён зажмуривается, представляя картину до мельчайших деталей. Завитки на небе, белые крылья, забрызганные кровью. Так похоже на то, что он чувствует. Тэхён продаёт свою душу, и давно признался себе в этом.

* * *

— Ты такой задумчивый, когда рисуешь, — Чонгук потягивает гранатовое пиво, облизывает губы, роняет пару капель на оголённую грудь, сидя в одних штанах. Как не отвлекаться от работы, когда совсем рядом сидит он? Неуверенный, но старательно пытающийся казаться раскованным. Его кадык дёргается при каждом глотке, капли пота, стекающие по груди, стремятся под резинку спортивных штанов. Тэхён вдыхает раскалённый воздух, потирая виски пальцами, пачкая краской кожу, но это не важно. Это их персональный уют. Чонгук, отдыхающий после занятий, и Тэхён, пытающийся дорисовать уже третью картину для Субина. «Нарисуй и забудь». Проще сказать, чем сделать. Но Тэхён старательно пытается. — Замёрзнешь, накинь что-нибудь, — отмахивается Тэхён, не хочет ни о чём думать, а ненужные мысли так и лезут в голову. Чонгук в белых штанах лежит на большой кровати, его губы припухшие от укусов, держит нарезанные дольки граната, протягивает их художнику. Красиво, но сейчас Тэхён рисует другое, никак не связанное с образами в голове. Он снова предаёт себя. В мечтах — бесконечные портреты Чонгука в различных ракурсах, эпохах, от римской истории до ангельских образов. Ему бы подошло всё. — Я закончил, — Тэхён откладывает кисть в сторону, по привычке вытирает остатки белой краски о штанину. Еле поднимается со своего стула и шагает в сторону Чонгука, усаживается напротив. На него в ответ смотрят поплывшие пьяные глаза, но в этом он видит определённую красоту, которая доступна только Чону. С полотна на них смотрит статуя, сложенная из мозаики. Лиловые и серые оттенки, в её руках копьё, а на фоне уходящее в закат солнце. Ничего более. Тэхён не любитель перегружать картины. — Красиво, — Чонгук не может оторвать взгляда, но поворачивает голову и смотрит на Тэхёна как в первый раз, влюбляясь по-новому. — Ты гений, знал? — А тебе уже хватит, — смеётся Ким, вытягивая из рук парня почти допитую бутылку, делает несколько глотков, притягивает его к себе и нежно целует. Так у него ещё ни с кем не было. Долгие поцелуи, руки на спине, в волосах, капли пота, стекающие по лицам обоих, сбитое дыхание и неровное биение сердца. Они задыхаются, теряются в друг друге. Чонгук забывает о боли в мышцах после тренировок. Тэхён — о пиявке, имя которой — Субин.