Изменение личности

Губы Джастина изогнулись в слегка причудливой улыбке, когда он заметил кувшин с соком гуавы и миску зелёных яблок. По крайней мере, первый день Брайана в лофте обещал быть вкусным. Дженнифер согласилась заполнить шкафы и холодильник сразу после того, как Джастин позвонил ей утром, сказав что хочет, чтобы Брайан нашёл дома всё, что ему может понадобиться или захотеться. Но Джастин догадывался, что в данный момент Брайан хотел и нуждался не в еде. Сам факт того, что он снова здесь, в своём доме, был для него важнее всего. Его глаза следили за партнёром, который, проходя мимо, касался каждого предмета, — нежно поглаживал каждую картину, проводил пальцами по книгам на полках, прижимал ладони к запотевшим от конденсата к панорамным окнам. Одни эти действия тронули Джастина до глубины души. Брайан провёл большую часть своей взрослой жизни в этом лофте. Это было его пристанище в полном смысле слова. Доказательство его успеха, сексуальности, их любви и отношений. Это было его убежище и символ статуса, его утешение и приз. — Я думал, что больше никогда не увижу ничего, кроме тех бледных, уродливых стен, не говоря уже о том, чтобы снова оказаться здесь. Всё кажется… другим. Как будто я отсутствовал годами, а теперь просто заглянул мимоходом, — его руки нежно коснулись выключенного светильника над кроватью, а голос окрасила меланхолия. — Всё наладится, Брайан… За последние несколько недель тебе пришлось пройти через такую жесть. — Поднимаясь по ступеням к своему прекрасному мужчине, Джастин добавил: — И я, кажется, знаю, как вновь сделать это место домом. — Он наблюдал, как в глазах Брайана зажглась искра, а его губы слегка приоткрылись, обнажая лишь тёмно-розовый кончик языка. Джастин остановился, не касаясь его, просто восхищаясь — его красотой, силой, чувственностью, ощущая, как учащается пульс и как за глазами любовника разгораются благодарность и желание. За последние недели они, конечно, обнимались, иногда делясь редкими чувственными поцелуями. Но ни один из них не стремился превратить эти прикосновения во что-то сексуальное. Обоих окружало слишком много боли и страданий, всё было слишком шатко. Эти недели были посвящены выживанию. Весь мир Брайана перевернулся, вся его система убеждений была поставлена под сомнение, а больница обнажила до костей. И постоянно напоминала им об этом. Но теперь… они были дома. Оба почему-то ожидали, что этот момент будет наполнен спешкой, страстной лихорадкой, со рвущийся одеждой и жадными руками. Но то, что они испытали, было куда большим. Джастин, не спеша, расстёгивал каждую пуговицу на рубашке своего любовника, одна за другой, лаская плечи Брайана, пока ткань не соскользнула на пол. Пальцы медленно скользили по гладкой коже твёрдой груди, вдоль напряжённого пресса, ощущая тёмную дорожку, ведущую вниз. Заново узнавая. Заново открывая. Джастин услышал резкий вдох, почувствовал, как по телу Брайана пробежала лёгкая дрожь. Голубые глаза оставались сосредоточены на ореховых, когда руки Брайана запутались в волосах Джастина и, притянув его голову ближе, соединили их губы в поцелуе. — Боже, как же я скучал по тебе. — Эти слова прозвучали единым вздохом, разделённым между ними. Нет, всё было не так лихорадочно и стремительно, как они ожидали. Это было медленно и чувственно, почтительно и волнительно. Это было словно ритуал. Перерождение. И когда они достигли кульминации, их тела дрожали от невероятной силы момента, а слёзы смешались с потом на лицах. Оба знали, что такого раньше никогда не случалось и, возможно, никогда больше не повторится. Позже, когда они лежали, крепко обнявшись, Джастин, закрыв глаза, прижался ухом к груди Брайана и, растянув губы в умиротворённой улыбке, просто слушал ритмичный стук сердца любовника. Этот звук — этот удивительный ритм — прочно заземлял его куда надёжнее любого закона физики.

* * *

— Вы хотите сказать, что его выписали? Каз, раздражённо глянув на часы, несколько минут назад ворвался в зал ожидания на этаже психиатрического отделения в поисках Джастина. Тот говорил ему, что обычно каждый день в это время, пока Брайан проходит свою ежедневную частную терапию, находится здесь. Однако, не обнаружив его там, он обратился к регистратуре, чтобы выяснить его местоположение. Разумеется, персонал хорошо знал молодого партнёра Кинни, который за последние две недели стал таким же привычным на этаже, как и сам пациент. Но сегодня явно не тот день, чтобы играть в догонялки. Особенно теперь, когда на горизонте маячил Симпсон. Уставшая медсестра снова взглянула на экран компьютера, прежде чем ответить настойчивому мужчине. — Да, сэр. Как я уже сказала его дяде ранее, мистер Кинни был выписан по распоряжению врача около трёх часов назад. Забавно, что мистер Кинни становится таким популярным пациентом в день своей выписки. — Медсестра захихикала над своей неуместной шуткой. Каз резко повернул голову к медсестре. — Его дяде? — Ну, да. Очень красивый, элегантный мужчина. И, похоже, он был так же недоволен этой информацией, как и вы, сэр. — Уёбок! — Спина медсестры заметно напряглась от воспринятого оскорбления, и она уже собиралась сделать замечание. Однако Каз не заметил её реакции. Он уже метнулся к лифту, попутно листая список контактов на мобильнике. К тому времени, как лифт достиг первого этажа, он успел сделать уже третий звонок. — Хорват слушает. — Карл, у нас назревают проблемы. Кинни выписали, и, по-видимому, его «дядя» недавно был проинформирован об этом факте. — «Чёрт, чёрт, чёрт! Я должен был приехать в больницу ещё вчера и предупредить Джастина! Блядство!» — Боже. Я больше, чем уверен, что они поехали прямо в лофт. Звякну на мобильник Джастина. — Детектив развернул машину и направился в сторону Тремонт и Фуллера. — Я уже звонил на его мобильник и на домашний Кинни. Телефоны выключены. Надеюсь, детектив, это значит, что они просто решили уединиться. — Блядь. Я уже еду туда. Буду примерно через минут десять. — Я тоже уже в пути. Завершив звонок, оба мужчины прекрасно осознавали, с каким серьёзным провалом они могли столкнуться.

* * *

Он ждал. Стоя на некотором расстоянии от входной двери старого здания, он просто ждал, смутно удивляясь, зачем кому-то понадобилось ставить дверь с системой безопасности при входе в такую очевидную развалюху. Использовать домофон, чтобы объявить о своём приходе, было не вариантом по понятным причинам. «Значит, — подумал он, — придётся просто выжидать». Эта мысль едва успела промелькнуть у него в голове, как он увидел женщину у двери, роняющую пакеты на землю, при попытке ввести код безопасности. — Позвольте помочь, — протянул он. — Похоже, у вас возникли проблемы. Разрешите. — Уставшая женщина улыбнулась и кивнула в знак благодарности, пока Конни Симпсон собирал рассыпавшиеся пакеты и следовал за ней в подъезд. — Спасибо, — рассмеялась благодарная женщина. — Я уже была готова закричать от злости. — Всегда пожалуйста, мэм. Хорошо, что я оказался поблизости. — Она и не подозревала, насколько рад на самом деле был её добрый самаритянин.

* * *

Оба Новотны уставились на Синтию. Они приехали в «Киннетик», надеясь получить хоть какую-то информацию о Брайане, но их встретил охранник с каменным выражением лица, который отказался их впустить. Они уже несколько дней не слышали ни слова о Брайане, за исключением пресс-конференции, которую Синтия провела у этого здания. — Но ты сказала, что разговаривала с Брайаном перед пресс-конференцией. Ты видела его. Господь знает, что Джастин был с ним каждую минуту. А как же мы? Мы тоже хотим его увидеть, убедиться своими глазами, что он в порядке. Бога ради, он же наша семья! — Миссис Новотны, я не имею никакого отношения к лечению Брайана или к тому, кто имеет доступ к нему, а кто нет. Это остаётся на усмотрение Брайана, Джастина и медицинской команды. — Синтия находилась в полном защитном режиме Её вызвали ко входу в здание, когда охрана не смогла убедить Майкла и его мать покинуть помещение. Они чересчур громко выражали своё недовольство отказом. Боже! Что они будут делать, когда узнают, что Брайана выписали сегодня утром? Мысленно напомнив себе обсудить с Джастином вопрос безопасности в лофте, она снова обратилась к паре перед собой. — Миссис Новотны. Майкл. Мне жаль, что вы чувствуете себя исключёнными из процесса выздоровления Брайана, но вы же должны понимать, что оно не касается вас… Верно? А только Брайана, его здоровья и его права на частную жизнь. — Последнее слово она произнесла с особым акцентом, заметив лёгкую гримасу, промелькнувшую на лице Майкла. — Что значит «не касается нас»? Ещё как касается! Брайан — наша семья. Он мой лучший друг уже больше двадцати лет! — Джастин не слушает нас. Даже не разговаривает с нами! Я не знаю, что с ним случилось, но он полностью отстранился от нас! — вмешалась Дебби. — Ты можешь поговорить с ним, заставить его понять. А если бы в больнице находился кто-то из твоей семьи, мисс Мур? — Брайан и есть моя семья, миссис Новотны. Мой босс и друг в одном флаконе. И я желаю ему только самого лучшего. Именно этого хотят любящие семьи. Конец дискуссии. — Синтия пристально посмотрела на двух разъярённых людей перед собой. — А теперь, если позволите, у меня есть дела, связанные с бизнесом Брайана. А вам же нужно покинуть территорию «Киннетик». Мне бы не хотелось вызывать полицию для того, чтобы выставить вас силой. Не сказав больше ни слова, Синтия развернулась и вошла внутрь, оставив Дебби и Майкла слегка ошеломлёнными. — Возможно, она права, Майкл. Может, нам стоит просто оставить всё как есть и дождаться, когда Брайан сам выйдет на связь, когда будет готов. — Дебби снова прокрутила в голове слова Синтии: «именно этого хотят любящие семьи». — Чёрта с два, — выпалил он и, развернувшись, ушёл.

* * *

Брайан налил себе стакан сока гуавы, улыбаясь простоте этого обыденного действия. Его сок. Его лофт. Его дом. Боже, он, мать твою, дома! Неуверенность и смятение, которые он ощущал, когда они с Джастином переступили порог, почти исчезли. Почти. Всё ещё оставалось некое смутное ощущение странности, словно это было другое помещение, другое здание. Но Брайан знал, что дело было не в квартире, а в нём самом. Лофт и обстановка не изменились — изменился он сам. Вся его жизнь перевернулась с тех пор, как он в последний раз стоял на этом месте и наливал такой же стакан сока. Он был другим человеком и никогда не станет прежним. Он прислушался к приглушённым звукам воды, текущей в душе, и к тому, как Джастин напевает весёлую мелодию, и улыбнулся сам себе. Боже, как же он скучал по Джастину. По его телу, его прикосновениям и запаху. Брайан не помнил в своей жизни ни одного момента, когда он действительно боялся траха. Он беспокоился об этом после избиения Джастина, и после рака, но страха не было. Но за последние несколько недель его жизнь — их отношения — претерпели такие сильные изменения; было столько откровений и чёртовых изменений, что он боялся, что это повлияет и на их сексуальную жизнь. До смерти боялся. И это повлияло. Всё стало намного ярче! Осталась, конечно, потребность и всепоглощающие желание. Но появилось и нечто большее — какая-то связь, чувственная духовность этого акта — утверждение. Это была самая сильная любовь, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Любовь без примесей. За которой последовала волна чистого вожделения. Погрузившись в эти мысли и усмехаясь сам себе, он машинально открыл дверь на стук. Улыбка исчезла, когда он увидел мужчину за дверью. Брайан застыл, его рука всё ещё сжимала дверь лофта. Он пытался заставить своё тело двигаться, пытался повернуться и убежать, закричать — сделать хоть что-то… Сковал страх. Боже. Боже. Боже. Нет. Нет! Страх, этот знакомый, ненавистный друг, сдавил его, словно тиски, и все приятные мысли, которые только что витали в его голове, испарились. Он смутно осознавал, что кто-то заговорил. Это был он сам. — Ка-а-кого, хуя, ты здесь делаешь? — Так встречают короля, малыш? — Вопрос был задан без ухмылки, но твёрдо, требующий должного ответа. И тут на него обрушилась тьма, капли… тепло крови, стекающей по пальцам, тошнотворный запах обожжённой кожи и горло, разрываемое от криков… холод, короли и тьма… они обрушились на него, когда его тело начало трястись, а взгляд затуманиваться. Воспоминания о боли — во рту, на запястьях, в голове, в заднице, в паху — поставили его на колени, перекрывая доступ к кислороду. — Нет, пожалуйста, нет, — прошептал он в никуда. Они не услышат. Они никогда не слышали. Брайан попятился назад, пока его спина не упёрлась в прохладную кожу дивана, инстинктивно ища защиты, которую, по давнему опыту знал, не найдёт. — Нет, нет, нет, нет, нет. — Боже, ты всё такой же симпатичный сучонок, — вздохнул Конни, закрывая за собой дверь лофта и направляясь к съёжившему на полу мужчине. — Ты доставил мне столько проблем, малыш. Брат. Мы защитим тебя. Брайан почувствовал шёпот глубоко внутри, осторожное дёрганье, которому он так отчаянно пытался сопротивляться. — Я не… могу… — прошептал он. Мы с тобой. Конни наклонился и провёл рукой по густым тёмным волосам Брайана. И схватив в кулак, резко дёрнул голову брюнета назад, холодно заглядывая во встревоженные ореховые глаза. — Но… теперь ты собираешься всё это искупить, не так ли, малыш? — Ты не можешь его тронуть. Король повелевает королём, — благочестивый голос Мака прорвался наружу, загадочно процитировав: — «Так как вы сделали это с одним из сих братьев Моих меньших, то сделали и со Мной». — Все всё узнают, — пропел мелодичный голос Трюка, глядя в недоумевающие глаза Конни Симпсона. — «Дуйте в бараньи рога», — вскричал Иисус Навин, «Потому что исход битвы в моих руках». — Какого хуя? — Конни ухмыльнулся на эти странные слова, на песни, доносящиеся от мужчины, скорчившегося перед ним, и грубо отпустил его голову. — Что это с тобой? Ты внезапно заделался священником, малыш? — Не священником, сукин ты сын. — Прохрипел грубый, мелодичный голос. Сынок быстро вскочил на ноги и встал перед Конни. — А чёртовым ангелом-мстителем… но можешь просто называть нас Иисусом Навином. — С этими словами, лицо Сынка исказила злобная усмешка, и он прижал Конни к стене лофта, сдавливая рукой горло. Пытая сделать глоток воздуха, с широко раскрытыми глазами, Конни заметил блеск серебра в руке Сынка. — Я сжёг фото Джека как чучело. Самое ничтожное, что я мог сделать. Мне стало чуть легче… — он повертел в руках серебряную зажигалку и открыл крышку, зажигая её, — …«Разожги свой гнев». — Он тихо, иронично хмыкнул. — Но с тобой, сукин сын, не получится как с фото, верно? Сынок не отреагировал на звук выключившегося душа. Как и на борьбу Конни, пытавшегося освободиться. Не отреагировал он даже на голос Джастина, зовущего его. — Сынок! — Твои грёбаные короли мертвы. А теперь и ты станешь трупом, сукин сын. — Он поднёс зажжённую зажигалку ближе к щеке Конни и рассмеялся, когда тот жалобно заскулил. — Чувствуешь? Нравится? Хм? Страх, ожидание боли заставляет твой член дёргаться между ног? Тебе было приятно, брать? Правда, ублюдок? — Нет! Пожалуйста, остановись. — Джастин с радостью убил бы ублюдка собственными руками, но он не хотел, чтобы Брайан, даже через Альтера, носил этот груз на своей совести. — Блядь, остановись. Ты убьёшь его! Карл и Каз стояли у двери лофта, рука Карла уже поднялась, чтобы постучать. Услышав крик Джастина, он замер, одной рукой потянувшись к кобуре с оружием, другой к прохладной металлической двери. Помолившись про себя давно забытым богам, он потянул в сторону дверь и с облегчением выдохнул, когда она тут же поддалась. Каз быстро занял позицию у двери, держа оружие наготове, чтобы защитить Кинни и его партнёра. Но оказалось, что Кинни в данный момент меньше всего нуждался в защите. — Оставь меня, Джастин. Это между мной и королём. — Голос Сони был жутко спокоен — его взгляд не отрывался от лица человека, которого он прижал к стене. Махая пламенем перед лицом Конни, он продолжил: — Ты знаешь, почему они называли себя королями? Думали, что у них какое-то суверенное право делать всё, что им захочется. Даже свою ебучую боулинг-команду так назвали. Их было трое: Джек, старина Конни и Дрейк Томпсон. — Сынок сильнее надавил на горло Конни, наблюдая, как его глаза ещё шире раскрылись, и слушая, как тот отчаянно пытался сделать последний глоток воздуха. — Кинни, отпусти его, — спокойно потребовал Карл, чем ошеломил Джастина. Сынок не шелохнулся. — Это не Брайан! — быстро оправился Джастин. — Пожалуйста… Карл, дай мне разобраться с этим. Прошу. — Карл перевёл взгляд с двух мужчин у стены на Джастина и кивнул. — Я вмешаюсь, Джастин, если это зайдёт слишком далеко… — Само собой. Просто… позволь сначала мне. Молодой человек медленно подошёл к Сынку и мягко сжал его плечо. — Сынок. Пожалуйста, не делай этого. Полиция уже здесь. Пусть они разберутся с этим ублюдком. — Полиция? — Сынок рассмеялся, и в этом звуке не было и намёка на веселье. — Охуительную помощь мы получили от копов! Дрейк Томпсон был грёбаным копом! Джастин закрыл глаза, пытаясь справиться с тошнотой, подкатившей к горлу. Блядь, блядь, блядь! «Когда же это кончится», — спросил он сам у себя. — Сынок, ты всегда был рядом с Брайаном. Всегда стремился его защитить. Но если ты сейчас навредишь этому мешку дерьма, Брайан пострадает. Ты же это понимаешь. Сынок сжал горло хрипящего мужчины ещё сильнее. — Ты хоть понимаешь, что они сделали с ним, Джастин? Ты вообще имеешь хоть малейшее представление? Он начинает вспоминать, как они ломали ему кости, просто чтобы услышать, как он кричит. Как заставляли его делать то, о чём маленькие мальчики НЕ должны даже ДОГАДЫВАТЬСЯ! — Страдание в голосе Сынка стало более очевидным, отчего акцент стал ещё заметнее. Это была и их боль тоже. Это была ноша, которую они несли все эти годы. Они были защитниками, хранителями всех знаний, всей истории. Они были последними стенами, отделяющими Брайана от правды. Но все стены рушились. — Сынок, позволь Брайану взять вверх, — нежно прошептал Джастин, поглаживая щёку Сынка, умоляя его прикосновением. Слёзы катились по измученному лицу Сынка, по лицу Брайана. Его голос начал срываться, когда он заговорил: — Они… передавали его друг другу по кругу… как дешёвую шлюху! Они держали его там неделями… насиловали… пытали в этом блядском тёмном месте. Заставляли его кричать, потому что их это заводило, правда ведь, мать твою, кусок ты дерьма! — Голос Брайана прорвался сквозь голос Сынка, когда он поднял руки и сжал горло Конни, большими пальцами надавив на трахею, прижался своим лицом к его. — Ты. Меня. Не. Сломал! Мы, блядь, выжили! Брайан сильнее сжал руки, доводя Конни Симпсона до потери сознания. Каз и Карл бросились к нему, отцепили руки Брайана и через секунду, поймав его, когда тот рухнул назад, с единственным словом на губах: — Солнышко, — всхлипнул он. Джастин рухнул на колени на твёрдый пол лофта, и, притянув к себе любовника в объятия, принялся укачивать его: — Я с тобой, Брайан. Я с тобой. — Я всё вспомнил. Каждую проклятую минуту. Я вспомнил всё, — прошептал он в грудь Джастина. И единственное, что Джастин смог ответить было: — Мне так жаль. Мне очень-очень жаль, Брайан