Изменение личности

Джастин был вне себя от ярости. Она обещала ему. Блядь! Пообещала, что Брайан не проснётся среди ночи. Однако, несмотря на заверения доктора Маккарти о действии седативного препарата, Брайан проснулся. Или, по крайней мере, пришёл в себя ровно настолько, чтобы демоны снова принялись его терзать. Глядя на своего партнёра, всё ещё находящегося без сознания после второй дозы седативного, введённого прошлой ночью, его поразило, насколько по-мальчишески невинным казалось лицо Брайана во сне — лицо, отражающее покой. Но это была просто очередная ложь. Этот прекрасный, измученный мужчина не мог получить ни минуты грёбаного покоя. Даже во сне. Прошлая ночь была тому доказательством. Джастин почувствовал, что его мысли снова блуждают по недавно обнаруженной территории внутри собственной психики, по месту, где его ярость горела убийственным жаром, которого он никогда раньше не ощущал. Они, блядь, называли себя Королями. Да, он мог бы легко убить Джека Кинни. Не тратя ни единой секунды на раздумья или сожаления. Господи… Он вспомнил все те разы, когда Крейг или его мать сидели с ним по ночам, успокаивая его страхи и прогоняя монстров, которые, как он был убеждён, прятались под его кроватью, в шкафу или за окном. Бесформенные, бесплотные монстры активного воображения испуганного ребёнка. А каждый день… каждый грёбаный момент своего детства… Брайан просто пытался выжить в окружении очень реального, очень воплощённого монстра, который дал ему жизнь. Боже… На хуй, Бога. Джастин бы не ушёл из больницы, если бы знал, что Брайан может проснуться, особенно после вчерашнего травматичного сеанса и разговора с доктором Маккарти в зале ожидания. Её заверение было единственной причиной, по которой он согласился встретиться с Эмметтом в лофте, а не настаивал на встрече в больнице. И теперь… Бля-ядь, Майкл! Если хоть одно грёбаное слово… хоть одно упоминание о Брайане появится в прессе… Он вздохнул и выровнял стопку журналов, которые принёс из лофта для Брайана. Взял свой альбом для рисования и уголь, поджал одну ногу под себя и устроился ждать пробуждение любовника. Пальцы его зависли над пустой страницей, горя желанием сделать первый штрих… нарисовать хоть что-то, чтобы вернуть нормальность в свою жизнь… но каждый образ, который приходил ему в голову, был сломленным Брайаном, раненым и страдающим от неизвестных мучений… Издав громкий всхлип, Джастин поднёс руки к лицу, из-за чего альбом и уголь шлёпнулись на пол. Подтянул обе ноги, крепко обхватил их руками и уткнулся лицом в колени. Я не могу развалиться здесь. Только, блядь, не здесь. — Эй! — раздался голос так тихо, что Джастину почти показалось, что он его вообразил. — Эй. Ты что, плачешь? — С этим прошёптанным вопросом Джастин почувствовал, как кто-то ткнул его пальцем в плечо. Вытер глаза рукавом, он глянул на своего обеспокоенного партнёра. Нет, не партнёра. На Альтера. — Я в норме, — произнёс Джастин сквозь ком в горле. Альтер тихо, почти предупреждающе зарычал. — Не буди его. И не вздумай ссать на ковёр. — Не обращая больше внимания на Джастина, Альтер перевернулся набок и свернулся калачиком под тонким хлопковым одеялом. И снова быстро заснул. Джастин же остался сидеть, глядя на свернувшуюся калачиком фигуру на койке с немного отвисшей от удивления челюстью. Из всех столкновений с различными частями личности Брайана за последние несколько дней — Боже! Неужели прошло всего несколько дней? — это казалось самой безобидной, но почему-то более пугающей.

* * *

Они припарковались на почти пустой парковке для посетителей и направились к административным офисам невзрачного кирпичного здания. Даже сегодня, спустя двадцать лет после того лета, которое Брайан провёл здесь, Исправительный центр Шумана не казался особенно приветливым местом. Снаружи — сплошные острые углы и практичность. Внутри же — наверняка антисептическая и клиническая чистота. — Не сомневаюсь, что такое место может заставить лобового ребёнка задуматься о жизни с чистого листа. Ты так не думаешь, Карл? — Угу. Но, к сожалению, это место гораздо лучше, чем то, откуда большинство из них пришло. Каз был вынужден согласиться. Он знал, что это место было намного лучше, чем то, откуда, судя по всему, пришёл Брайан Кинни. Он уже сообщил Карлу о предполагаемой связи между двумя заметными арестами в истории Кинни и его недавним исчезновением. Теперь они были здесь, пытаясь получить хоть какие-то сведения касаемо прошлого этого мужчины. Они не ожидали получить реальную информацию от администрации учреждения, даже если бы они были склонны обсуждать бывших заключённых. К данному моменту доступ к записям им не был предоставлен. Эти записи наверняка были строго засекречены в каком-то заплесневелом архиве, неважные и не перенесённые ни на один носитель данных. К тому же записи о заключении несовершеннолетнего опечатаны судом. Конечно, они знали, что он был заключён здесь и когда, но им нужны были подробности о том, что именно пережил Брайан во время своего пребывания здесь. И хоть какая-то информация о том, что именно к этому привело. Двое мужчин стояли перед высокой стойкой, отделяющим зону для посетителей от секретариата, и ждали. Каз закатил глаза, глядя на стандартные мотивационные плакаты на стенах с идеализированными изображениями дельтапланеристов, альпинистов с ледорубами и перекачанных спортсменов. Плакаты чередовались с планами питания и расписаниями дежурств, учебными расписаниями и списками часов посещений. Помещение напоминало гибрид кабинета школьного психолога и агентства по трудоустройству. И было такое же холодное. Около дальней стены он заметил пожилого мужчину, чуть сгорбленного от возраста, толкающего тележку, загруженную чистящими средствами. Каз толкнул детектива в плечо и кивнул в сторону уборщика. Получив ответный кивок Карла, следователь направился к мужчине, решив довериться интуиции. — Осторожнее, сынок. Пол мокрый, и мне хотелось бы обойтись сегодня без несчастных случаев, — предупредил пожилой мужчина. — Простите, сэр. У меня не было умысла оставлять следы на вашем полу. — Каз оглядел мужчину, прикинув, что ему где-то около шестидесяти, но, несмотря на это, тот всё ещё находился в хорошей форме. — Ничего, это всего лишь заполнит время моей работы, — с лукавством сказал уборщик. — Как скажете. Вы давно работаете в Шумане? — Около двадцати пяти лет. А почему вы спрашиваете? — опираясь на швабру, глаза пожилого мужчины сузились от подозрения. «Бинго», — подумал Каз. Его интуиция оказалась верной — мужчина работал здесь во времена заключения Брайана. Государственные работы, независимо от уровня квалификации, обычно обеспечивают долгую занятость благодаря хорошему окладу и льготам. Каз знал, что с 1984г. через эти стены прошло много проблемных подростков, но Брайан… всегда был довольно запоминающейся личностью. Остаётся надеяться, что… — Меня зовут, — ответил он, доставая своё удостоверение. — Каз Кравчински. Я сыщик, занимаюсь расследованием исчезновения мужчины из Питтсбурге. Он найден, но не… не может многое рассказать о случившемся. Мы проверили все возможные версии и выяснили, что он провёл здесь шесть месяцев, когда ему было тринадцать-четырнадцать. В 1984 году. — Джордж Уитни, — представился уборщик, протягивая руку сыщику. — Давненько это, однако, было. И не уверен, смогу ли вспомнить мальчика, который был заключён здесь более двадцати лет назад. — Понимаю, мистер Уитни. Буду честен. У нас есть основания полагать существования связи с этим местом. И я знаю, что прошу многого, но если бы вы могли просто попытаться вспомнить, мы были бы вам признательны. Мальчика звали Брайан Кинни. Высокий для своего возраста, довольно красивый парень. Вероятно, одиночка. Был здесь с марта 84г. по сентябрь того же года. — Кинни, говорите? Чёрт. Если это тот мальчишка, о котором я думаю, то это был печальный случай. У Каза навострились уши. — Печальный случай? — Ага. Мальчишку нужно было не в колонии запирать, а везти в больницу. Ублюдки сделали ему только хуже. Каз помолчал, позволяя мужчине выговориться. Нутром чуя, что попал в яблочко с первой попытки. Вот же на хер. — Я даже сказал им об этом. Но, конечно, кто будет слушать уборщика. — Джордж печально покачал головой. — Он был такой… ну… красивый мальчик, вот как его можно описать. Но грустный. Чёрт возьми, он был сильно не в себе — половину времени даже не понимал, кто он такой. В одну минуту до усрачки напуганный, в следующую — самоуверенный, как сам дьявол. У меня была сестра с психическими отклонениями, и я сразу заприметил признаки в нём. Вот почему он остался в моей памяти на все эти годы. Он напоминал мне Сару. Я присматривал за ним, как мог. Однако он хватанул дерьма от старших мальчишек. Особенно когда был не в себе. — Джордж сделал паузу, вздыхая с сожалением о том, что пришлось пережить этому мальчику. — Что вы имеете в виду под «не в себе», мистер Уитни? — Ну, как я уже обмолвился, половину времени он даже не знал, кто он такой. Придумывал себе имена, притворялся кем-то другим. И был до чёртиков напуган! Терзаемый. Мальчишку явно что-то мучило. — До вас когда-нибудь доходила информация, почему он оказался в Шумане? — Я бы так не сказал. Нам такие вещи не сообщают. Да он и сам об этом не говорил. Только упомянул, что пытался кого-то ранить. Во что очень трудно поверить. Этот мальчик никогда не нападал первым. Каз полез в карман и, вытащив визитку, протянул её пожилому мужчине. — Мистер Уитни, вы очень нам помогли, за что я вам очень признателен. Если вспомните ещё что-нибудь — хоть что-то — позвоните мне по номеру, указанному на карточке. — Он дружески похлопал Джорджа по плечу и повернулся на выход. — О, есть, ещё кое-что, — окликнул его мужчина, когда Каз уже направился к Карлу. Каз обернулся, и уборщик продолжил: — Однажды днём, когда я убирал беспорядок, который устроили ребята в общей комнате. Это был единственный раз, когда к мальчику нагрянул посетитель за всё время его пребывания здесь. Какой-то мужчина, без понятия кто, но мальчишка был до смерти напуган им. Кажется, той ночью его поместили в медпункт. Мальчик всё время кричал: «Нет, нет, нет». — Вы помните ещё что-нибудь о том посетителе? Имя? Или его внешность? — Нет. Я не обратил на него особого внимания. Только на мальчишку. — Уборщик снова печально покачал головой. — Спасибо ещё раз. Если вспомните что-то ещё, просто позвоните. Каз отошёл, имея теперь больше вопросов, чем когда-либо, и чувствуя охватившую его печаль.

* * *

Эмметт нервно сидел на диване в гостиной у Дебби, комкая в руках газету. Его холодное выражения лица противоречило бушующей внутри ярости. Он молча слушал обрывки разговоров, происходивших вокруг него. …не могу поверить в это дерьмо! …убью этого гадёныша. Он должен был нам сказать! …это не наше дело! …не может быть правдой …он слишком сильный для этого …Гас не должен об этом узнать! …что этот мудак задумал, мать его? — Ну, не знаю, Мел. Как ты думаешь, что этот мудак может задумать? — ледяной голос Эмметта прорезал какофонию, погрузив всех в неловкую тишину. Его мягкое сердце было разбито, когда он достал утреннюю газетёнку из коробки на углу и увидел заголовок. «Кинни переживает психический срыв». Последовавшая за этим история была разрушительной. Сколько в ней было правды, никто не мог сказать наверняка. Но, конечно, Эмметт не был наивным. Он знал, что когда дело касается репутации Брайана Кинни, правда, частная жизнь и чёртова лояльность редко имеют значение. По крайней мере, для общественности или большинства его друзей. На хуй Майкла! На хуй их всех! — Эмметт, ты же знаешь Брайана. Неужели ты думаешь, что это правда? Он никогда в жизни не делал ничего, что не приносило бы ему выгоды… — Мелани… — Линдси попыталась успокоить жену. Она сама была в ярости из-за того, что Джастин молчал на протяжении столького времени, держа семью на расстоянии. Да и не верилось, что Брайан согласился бы на такую секретность. Однако Мелани, провоцируя явно расстроенного Эмметта, только усложнит ситуацию. — Да, Мелани. Послушай, свою жену. Или тебе больше нравится слушать лучшего друга Брайана? — Яд в словах Эмметта не остался незамеченным для всех, особенно когда его взгляд упал на Майкла. — Какого хера, Эмметт! Я не писал эту грёбаную статью! — Майкл болезненно осознавал свою роль в вышедшей сегодня статье. Но всё же это не было его виной! Он просто был расстроен и зол, и… — Эмметт! Да что с тобой такое? Майкл не имеет к этому никакого отношения… — Дебби автоматически встала на защиту сына. — Ты даже не представляешь, Деб, насколько твой сын причастен к этому. — Дебби посмотрела на него, немного ошеломлённая болью в его голосе. Эмметт снова перевёл взгляд на друга. — Так ведь, Майкл? — Иисусе! Это была ошибка, Эмметт! Маленькая грёбаная ошибка! — Майкл глянул на мужа в поисках поддержки. Бен обнял его, но Майкл почувствовал некоторую напряжённость в этом жесте. — Бен? — Майкл, я… — Блядь! Если бы этот маленький засранец был честен с нами… Мы же семья Брайана, ради всего святого! Эмметт бесшумно приблизился к Майклу, что было необычно пугающим зрелищем для всех присутствующих. Они внезапно осознали, какую силу на самом деле скрывала высокая королева. Естественное добродушие и жизнерадостность теперь исчезли. На их месте была мрачная решимость и суровая стойкость. Он не повышал голос. Отсутствовала истерика и показная драматичность. Эмметт заговорил смертельно серьёзным голосом: — У тебя нет ни малейшего понятия, Майкл, что такое настоящая семья или дружба. — Поднятием руки он остановил зарождающийся протест Майкла. — Вообще никакого. — Быстро оглядев комнату и встретившись взглядом с каждым присутствующим по очереди, продолжил: — Думаю, ни у кого из вас нет. Эмметт удивился смущёнными выражениями лиц вокруг него. — Или, может быть, и есть… Но тогда получается, что? Вы все просто коллективно решили, что Брайан не заслуживает такой привилегии? Так? Что, по каким-то причинам, к нему нельзя относиться как к другу или члену семьи? Так, что ли? — Майкл, вчера вечером ты сидел в баре, полном шестидесяти-семидесяти педиков и кричал — буквально орал, о месте нахождения Брайан, включая все грязные детали, которые тебе были известны! Это была «маленькая грёбаная ошибка»? — Он нервно рассмеялся от разочарования и злости. — Я пытался заткнуть тебе рот. Пытался заставить уйти. Ты хоть раз подумал меня послушать? Нет. НЕТ! Ты обиделся из-за чего-то, что тебя вообще не касалось! И… сюрприз! Всё это напечатано в сегодняшней газете! — Эмметт потёр глаза, внезапно устав от всей этой нелепой семейной драмы. — Из-за тебя, Майкл, — продолжил он, звуча немного сломлено. — Это всЁ из-за тебя. И, например, я, полностью с тобой покончил. Если тебе хватило наглости так поступить со своим «лучшим другом» — публично предать его из-за того, что твои чувства были задеты — то, что же ты уготовил для остальных из нас? Взяв пальто и смятую газету с дивана, он, не взглянув ни на кого в комнате, медленно зашагал к двери и вышел на знакомое крыльцо. Это место приютило его, спасло всего несколько месяцев назад после взрыва. Этот дом и те, кто внутри, были его миром, его домом с тех пор, как он переехал из Миссисипи. Здесь он стал тем человеком, которым является сейчас. За это он всегда будет благодарен — всегда будет помнить. Но когда он закрыл дверь и услышал за собой щелчок замка, то невольно разделил невыраженное чувство, которое совсем недавно на этом же месте испытал один светловолосый художник. Окончательность.