Тени в общаге

Почти неделя в душном, дешевом плацкарте, с нерусскими соседями на соседних полках. Затекшая поясница, ноги, задница, потому что верхние полки дешевле. Несколько прочитанных книг за поездку, разгаданные сканворды, да даже подружиться с половиной вагона успели. Вон там едет добродушная бабушка с внуками, там молодая пара, работящие мужики, несколько милых студенток, несколько солдат, смешной алкоголик и парочка «иностранцев». Однако поезд наконец доезжает до Москвы, Слава закидывает свои баулы куда только может — на спину, на руки, на огромный чемодан, снова на спину, дополнительно ко всему ряд одежды он вообще надел на себя — и плевать, что сейчас август и температура около 30 градусов. Ваня выглядит не лучше, он также тянет на себе обилие вещей, потому что переезжать из Хабары в общагу в Москве довольно тяжело и дорого. Родители, конечно, подкинули деньги новоиспеченным, молодым студентам, но они, все-таки, бедное быдло с дальнего востока, а не зажиточные буржуйские семьи. Тем более, на деньги придется в Москве еще жить. Как минимум до момента нахождения работы. Да уж, первый курс, учеба, еще и работа с попыткой выжить в столице, год предстоит тяжелейший. Машнов и Светло с трудом вытаскивают свои баулы на Ярославский вокзал. Ваня открывает старый телефон, карты и пытается сориентироваться. Они уставшие, морально, потому что физически они отлежались, кажется, на месяц, поэтому почти не разговаривают друг с другом. Наговорились, да и молчание в хорошей компании не бывает тяжелым. Хабаровские бедолаги бредут к выходу с вокзала, надеясь только поскорее добраться до места жительства и скинуть с себя все вещи. — Ближайшая станция метро Комсомольская. — Бурчит Светло, с трудом погружая все вещи на проверку, упорно игнорируя агрессивно торопящую его сзади бабку. У Вани вообще есть удивительная способность — быть невероятно спокойным, при этом периодически отпуская язвы, в подобных стрессовых социальных ситуациях. Слава абсолютно флегматично следует за ним, закидывая уже свои сумки на ленту. Они медленно проползают через рамки, снова загружаются вещами и выходят под палящее солнце столицы. Ванек плюхается на ближайшую лавку, освобождая руки и с трудом доставая из какого-то кармана пачку сигарет, Машнов следует его примеру. Они оба закуривают свою дешевую, кислую, вонючую Оптику. Солнце палит, Слава натягивает на себя солнцезащитные очки, мрачно выдыхая. Ваня опять выползает из вещей, потягиваясь и разминаясь. Он достает из сумки бутылку воды, набранную в поезде из кулера, отпивает и передает товарищу. Машнов благодарно кивает и тоже промачивает горло, после возвращая бутыль на место. Сигареты докурены, хабарики отправлены в мусорки, сумки снова в руках, а парочка новоиспеченных студентов доходят до метро, слегка восхищенно озираются по сторонам и спускаются в подземку. Внутри парни даже слегка теряются, их расталкивают местные, недовольные легкой медлительностью прибывших. Славик подваливает к автомату, получает две тройки и тут же их пополняет. — Даа, вот и склонилась наша голова. — Выдыхает Славик, вручая другу тройку. — Пойдем, а то у меня либо мышцы появятся, либо вещи пропадут. — Бухтит Ванечка, перехватывая сумки в руках. Они вдвоем спускаются в метрополитен, запрыгивая в уже не забитые вагоны. Сейчас около одиннадцати утра, до общаги ехать минут сорок. Студентики плюхаются на сидячие места и катятся по кольцевой ветке до Белорусской. Метро пахнет сыростью, но запах кажется очень приятным, хоть и не особо знакомым. Они трясутся до нужной остановки, от скуки разглядывая попутчиков. Белорусская встречает высоким потолком, кучей снующих людей, и несколькими полицейскими, бдящими за народом. Баулы тянутся наверх по лестнице, а Ваня со Славой оказываются в ужасно длинном переходе. С трудом и упорством протаскивая вещи, они познают зеленую ветку, уже отмечая, что она на порядок хуже кольцевой, что логично. Старые зеленые вагоны трещат, гудят и заставляют уши заложиться. Но вот, две остановки и мужской голос констатирует — «станция метро Сокол», после бубня что-то еще. Товарищи по поступлению наконец оказываются на поверхности и, удрученно переглядываясь, снова следуют по карте в сторону общаги. Начиная мимо местной, удивительно похожей на Хабаровские, тцшку, по дворам, через разбитую дорогу, вот отделение финансового, с разрушенной рядом возвышенностью, на которой трубы, зеленая трава и куча мусора. И продолжая около разваливающегося здания, неопознанного применения, потом по повороту и вот, черный забор, вывеска об охране и открытая калитка, приглашающая к старому зданию общежития. Новое место жительства оказалось удивительно похожим на малую родину, вот она, ваша хвалёная Москва. Тяжелая дверь и они наконец внутри, под строгим взглядом вахтёрши. — Вы кем будете? — Строго спрашивает взрослая женщина, довольно громким и звучным голосом. Выглядит она немолодо, но довольно хорошо. — Слава Машнов и Ваня Светло. Первокурсники. — Поясняет Слава, руками разграничивая кто есть кто. Он начинает медленно сгибаться под грузом ответственности за весь тот хлам, что он взял с собой. Взгляд женщины тут же добреет и становится более заботливым. — Молодняк прибыл, какая прелесть. Вещички тут покладите, а то сломаетесь. — Уже тише и ласковее говорит женщина. Так называемый молодняк скидывает с себя баулы и следует в коморку за вахтершей. — Меня зовут Роза Павловна. Вот, держите, тут надо расписаться, найдите свои фамилии. — Роза Павловна протягивает две бумажки и ручку, начиная что-то искать в шкафчике. Слава находит свою фамилию раньше, оставляя подпись, а за ним управляется и Ванечка. Внутренне, они очень надеются, что их поселят вместе — но шансов мало, так что, видимо, придется торговаться с другими жителями. — Ой мальчонки, а вы откуда-то будете? — Участливо интересуется вахтёрша, продолжая заниматься поиском. — Из Хабаровска. — Отзывается Ванёк, неловко укладывая подписанные бумаги на стол. — Далеко же вас занесло. — Выдыхает женщина. — Но это и хорошо. В столицу надо, тут будущее, перспективы! — Воодушевляюще бурчит она, погружаясь в несчастный шкафчик, кажется, уже на половину. Потом находит, и протягивает парням ключ. — Повезло вам, вместе жить будете. Еще и ключ для вас имеется. Это знаете ли, роскошь. Там уже два мальчика живут, на год вас старше. Мальчики хорошие, особенно Мирошка. — В привычной манере взрослых щебечет Роза Павловна, строго оценивая росписи за технику безопасности и согласие на обработку персональных данных. Зачем понадобилось второе — ни Ваня, ни Слава не знают, но их это особо и не волнует. Ну хотят их пофоткать и выложить на хреновый сайт университета — пускай. — Спасибо. — Практически автоматически благодарит Машнов, после недели в поезде, стоит сказать спасибо, что он сразу после этого не попросил закрыть тамбур. — Да я то чего? — Посмеивается женщина, по-матерински взмахивая рукой. — Правила соблюдайте, университет посещайте и будет вам счастье. Выходить и заходить после двенадцати ночи запрещено, пить и курить на территории тоже, тостеры, обогреватели, чайники — нельзя, пожарная безопасность. — Поднимает палец к потолку женщина. — Иногда буду заходить проверять, так что не расслабляйтесь. С соседями подружитесь. — Говорит о самом, конечно же, по ее мнению, важном вахтёрша, собираясь уже выдворять первашей. — А если подработка допоздна будет? — Подаёт голос Светло, беспокоясь о будущей работе. Роза Павловна сначала хочет категорично ответить, однако задумчиво замолкает с открытым ртом, а после снова взмахивает рукой. — Так и быть, вы у нас издалека, денюжка нужна, понимаю. Не шумите только. — Спасибо. — Хором отвечают парни, Ванек забирает ключ, и они снова взваливают на себя вещи. Путь на шестой, по совместительству самый последний, этаж оказывается похлеще всякого спорта. До комнаты они доползают уже полумертвые. Так что, когда дверь отворяется они с облегченным выдохом шлепают грузы на пол, чувствуя себя грузчиками в вечер воскресенья, работая семь на ноль. В комнате никого нет, хотя вещи лежат — видимо соседи ненадолго отлучились. Слава вытягивается, слегка прогибаясь, демонстрируя во всей красе свой рост. — Ебать, фонарный столб прямо в общежитии. — Слышится позади, вот и изначальные жильцы вернулись. Внутрь, мимо Славика, проскакивает не слишком высокий, лысый… еврей? По крайней мере нос очень на то походит. Машнов отходит от прохода, протягивая руку для рукопожатия и пропуская еще одного нового товарища. — Слава, можно просто Гнойный. — Зубасто улыбается парень, пробегаясь глазами по второму. Он оказывается тоже не слишком коротким, с крашенными в черный волосами, растянутыми тоннелями и тут же бросающимися в глаза татухами, на которые, Светло тут же безбожно уставился. — Окси, можно просто Мирон. — Протягивается в ответ еврейская рука, на ней тоже оказывается несколько татуировок. Относительно крепкое рукопожатие и уже Светло делает шаг вперед. — Ваня. — Не выёбываясь, говорит он, тоже пожимая руку. Только что названный Мирон удивленно вскидывает брови и поворачивает голову на своего друга, хрипловато смеясь. Светло вопросительно хмурится на чужие смешки, но ему сразу же все поясняют. — И я Ваня. — Говорит татуированный, хищно улыбаясь и жмя руку Гнойному. — Можно Охра. — Кусаче добавляет старший из Иванов, после переходя и к Ване. — С заселением в наши ебеня вас. Вы откуда будете? — С Хабары. — Бурчит Ванек, снова мельком проезжаясь по татуированным пальцам. Наличие тёзки не удивляет, но наличие двух Вань в одной комнате, безусловно, забавно. Даже как-то обидно, у всех есть погоняло, а у Светло из забавного, только его фамилия. Мирон присвистывает. — Далече, ну, поздравляю с жительством в столице. — Улыбается Фёдоров, плюхаясь на одну из кроватей. — А вы откуда? — Интересуется в ответ Славче, затаскивая свои баулы и выбирая себе кровать из двух оставшихся. Комнатушка небольшая, но вполне комфортная для проживания четырех человек — четыре стола, четыре кровати, два шкафа, четыре тумбы и некоторое количество полок над кроватями. — В целом, оба с Москвы. — Пожимает плечами Охра, отпуская руку Светло и странно провожая ее взглядом. — А че вы тогда в общаге? Вас как сюда заселили вообще? — Ванек-младший занимает оставшуюся кровать и открывая чемодан. — Свободные места были, да и мы скорее из Подмосковья, что формально считается за иногородних. — Поясняет Мирон, лениво разваливаясь на кровати. — А чего в отчих домах не остались? — Снова интересуется Ванек, вываливая первую партию вещей на кровать. Соседи странно переглядываются. — Вдвоем веселее, а квартиру снимать в Москве пиздецки дорого. Ну и ехать далеко. — Хрипловато отвечает Евстигнеев. — А нам уже вас нахвалили, особенно Мирошку. — Выделяет интонацией вахтёрши имя Славик. Мирон будто неприязненно морщится, что не укрывается от глаз Машнова, но ничего не говорит. — Ага, она меня любит. — Пожимает плечами Фёдоров, утыкаясь в телефон. Разговор сходит на нет, Охра тоже растягивается на кровати, что-то усиленно печатая. А Хабаровский дуэт методично раскладывает вещи. На это уходит, на удивление, не так много времени. Всего лишь около часа или что-то вроде, для количества привезенных вещей — даже очень быстро. Они обессиленно падают на кровати, но над Светло тут же нависает Евстигнеев. — А чего разлеглись? Подъем, я вам по общаге экскурс сделаю. Она у нас кстати смешанная — тут и девчонки живут. — Своим хриплым голосом мурчит Ваня. Светло это почему-то заряжает энергией и он, стараясь не смотреть в чужое лицо, встает с кровати. Машнов таким энтузиазмом не горит и, уткнувшись в подушку, бухтит. — Без меня. Мне потом Светло все покажет, я сейчас если и поднимусь, то только на тот свет. — Мирон еле слышно прыскает, а Охра закатывает глаза, улыбаясь и проходя дальше, зовя Ваню-младшего за собой. Тот следует за ним. Первым делом обзор начинается с туалетов, с которых первокурсник прихеривает. — Пиздец. — Ёмко комментирует он. — Ну а ты чего хотел? — Срать в компании, это как пить в одиночестве, ну это что? — Слегка возмущается Ваня, мысленно уже с этим смиряясь. Охра низко хохочет с чужого сравнения и ведет новоприбывшего дальше. — Светло это фамилия? — Неожиданно интересуется старший и Ваньку почему-то становится слегка неловко. — Ну да. — И че, ни одного погоняла на этот счет? — Только каламбуры про светлое ивановское пиво. — Фыркает Светло, когда чужой комментарий удивительно точно попадает в собственные недавние думы. Охра снова смеется, поправляя чёлку, за чем Ванька почему-то наблюдает. — Трое язв и один интеллектуал в комнате. Тяжело нам будет, чувствую. — Усмехается Евстигнеев. — А кому сейчас легко? — Немного бесцветно отвечает младший. Кухня предстает более приятной, чем туалет, пускай и слегка грязноватой. На ней оказывается какой-то парень, который сердечно, кажется на португальском, здоровается с Охрой. — Знакомься, это Порчи, его настоящие имя и фамилию произнести могут только преподаватели и то не все. Порчи, это наш с Окси новый сосед — Ванечка. — Светло чуть током не бьет, когда хриплый голос называет его так. Почему он Ванечка? С какого вообще перепуга он вообще так на это реагирует? В конце концов, он быдло дальневосточное или няша столичная? Порчи протягивает руку. — Muito prazer. — И улыбается в 32 зуба. Ванечка улыбается в ответ. Они быстро оглядывают кухню, Охра показывает лучшее место для ловли тараканов на ужин, и они выходят. — А сейчас, я покажу тебе лучших людей общаги. — Угу. — Невесело отзывается Светло, что не укрывается от взгляда Охры. — Ты чего приуныл? — А с хера я Ванечка? — А чеб и нет? — Непробиваемый аргумент, что тут скажешь. Вот Ванек-младший и замолкает, в целом успокаиваясь и забивая. Но Евстигнеев толкует его молчание по-другому. — Да бля, подходит тебе просто. Ну ты не Ваня, ты Ванечка. — Лучше от этого уточнения не становится. — Лучше бы не уточнял. — Что и комментирует Ванечка, сбивая весёлый настрой Охры. Тот пожимает плечами и неожиданно заворачивает к комнате. — К лучшим людям потом как-нибудь, половины щас все равно в общаге нет. — Бросает Охра, тянясь к ручке. Сказал херь какую-то, а теперь самому неловко и хочется свинтить. За дверью тем временем раздается непонятная ругань, что интригует обоих Вань. Мирон и Слава, очевидно времени, как и Вани, не теряли. Потому сейчас злобно переглядываются. — Слышу от жида. — Бросает Слава, лениво, как кот, облокачиваясь на стену. — Мудак необразованный. — Гораздо злее звучит Окси. — Это называется ирония, Оксанка. — Очевидно веселится Машнов, на что у Фёдорова окончательно срывает флягу. Однако Охра на подхвате, подлетая и что-то бурча лысому на ухо, после недружелюбно блестя глазами на новоприезжих. Дружелюбная атмосфера тут же пропадает и становится напряженной, Светло предпочитает выйти, а за ним вылетает и Славик, бросая что-то очень нехорошее в комнату. — Ну и на какой хуй? — Устало интересуется Ванечка, уже привыкший к нраву Машнова. — Что? — Хуй во что. Зачем в первый же день посрался? — Вздыхает Ванек, направляясь к лестнице. Славче идет следом. — Да бля, языками зацепились. — Дёргает плечом Машнов. — То кассирша в дикси, то сосед по комнате, лёгких путей не ищешь? — Парни начинают спускаться. — Ну не бухти. Извинюсь я. — Вздыхает Слава, закатывая глаза и пихая друга в плечо. — Как поход по общаге с вторым Иваном? — Нормас. — Немногословно отзывается Светло. — А куда мы идем? — Неожиданно задается вопросом Машнов, останавливаясь посередине лестницы. — Прогуляться по округе, оценить местные пейзажи. — Курить и ебланить? — Курить и ебланить. Хабаровский дуэт выходит из общежития, оглядывает местность и направляется в сторону дворов, то и дело едко комментируя полуразрушенные дворы и их схожесть с родными дальневосточными краями. Московский сокол оказывается вполне приятным, с точки зрения напоминаний о родном доме. Рядом небольшой темный сквер, с батюшкой Лениным, старые детские площадки, несколько зданий финашки, подозрительные гастрономы и непонятные заводские части. Утомительный поезд, нервные оглядки, мерзкие поцелуи матери. До сих пор кажется, что они так и остались липкой жижей на щеках. Хочется их оттереть, счесать. Девушка проводница раздражает, постоянно заглядывает, что-то спрашивает. Наконец Москва, большая, страшная, непонятная и громкая. Хочется закрыть уши, спрятаться. В метро почему-то все смотрят, смотрят на него, будто видят следы матери на нем. Парень выскакивает из душной, мерзкой подземки на улицу, бредет до общаги, таща на себе одежду и немногочисленные пожитки. Вокруг чурки, там лежит алкаш, здесь ароматный мир и кб, как же мерзко. Как так вообще можно? Как можно так жить? Зачем так жить? Почему бы не отдать эту жизнь кому-то, кто в ней нуждается? Случайная девушка, тошнота, спрятанные подальше глаза, быстрый шаг. Мерзкая старая женщина на первом этаже, дурацкие вопросы, дурацкая комната. Бесит. Все это раздражает. Любимая видеокамера, идиотские соседи. Парень выходит подышать, улица жаркая, но лучше здесь, чем в постоянной попытке неловкого разговора. Свербящий нос. Но улица хорошая, успокаивающая. Интересный сквер, Ленин в нем. В целом окружение успокаивающее. Щеки снова чешутся, их опять хочется стесать. Две девочки, мерзкие, короткие юбки, отвратительные шлюховатые взгляды. Им нельзя доверять, нельзя. Общага еще общая, как так вообще можно? Снова тошнит, надо отвлечься, покурить. Губы жжет, глаза блестят. Звонок. Мать. Брать не хочется, но нужно. Долгий, невыносимый пятиминутный разговор. Слёзы, такие мерзкие, выводящие на эмоции даже так. Хлюпанья, мерзость. Опять какая-то шлюха проходит мимо, опять спрятанные в угол глаза. Лишь бы не видеть. Завалившийся на бочок алкаш. Мерзость, человеческая мерзость.