Автобус №63

      Мне очень редко снятся сны.       Даже в те ночи, когда они удосуживаются меня посетить, происходит это совершенно не по-человечески. Картинка перед моими глазами скачет и прыгает, и перемещается от одного мутного полотна извивающихся красок к другому, без передышек, как если бы какой-то недоброжелатель эти самые глаза достал из моего черепа и водил ими перед сотней ярких, чрезмерно ярких мониторов, останавливая движения своих рук исключительно на тот отрезок времени, которого бы мне хватило для того, чтобы вот-вот начать фокусировку и увидеть что же них изображено.       Вот и сейчас метафорические кости выпали как кому-то, наверное, нужно, и на экранах моих век началось проецирование переменчивых изображений. Зелёный, тёмно-синий, серый, чёрный, коричневый. Только и остаётся, что выуживать отдельные цвета и оттенки, раз уж увидеть чего-то иного возможным не представляется. Голубой, белый, чёрный, красный, жёлтый. Быть может, и нет никаких из отмечаемых мной цветов в этих снах на самом деле, и я просто-напросто пытаюсь найти хотя бы крупицу чего-то конкретного в них. Чего-то, на что можно было бы опереться, отдышаться минутку, а затем дальше позволить этим непоседливым ручкам играться с моими глазными яблоками как заблагорассудится. Осмелюсь предположить, что в мире бодрствующих они точно так же ни на секунду не останавливаются, но наворачивают круги за кругами, зигзаги за зигзагами. Ещё одна капелька в море причин того, почему я никогда не высыпаюсь. А может, и наоборот. Чёрт их разберёт, причины и следствия.       В аккомпанемент такому визуальному хаосу мог бы идти хаос аудиальный. Что-то навроде белого шума, но не ограниченного только одним цветом. Пускай тоже прыгает с оттенка на оттенок, а я буду развлекать себя ещё и игрой на слух. Увы и ах, все мои сны, что я помню, всегда происходили в гробовой тишине. Каково же было моё удивление, когда сквозь стену пёстрого варева стал доноситься какой-то шум. Нет, звук! Как два пузыря, один поменьше и один побольше, они отчего-то возникли в глубинах буйных красок и стали всплывать, разорвавшись при контакте с поверхностью. Сон, наверное, не понимает, что люди воспринимают разные ощущения разными органами чувств, поэтому можно со всей смелостью сказать, что этот звук я восприняла лицом.

      «.а. п…»

      Нельзя не поразиться скорости, с которой простенький шум успел дослужиться до звука, а оттуда — до целых звуков, узнаваемых, воспринимаемых! Даже с разнообразием не напортачили, выдали штуку гласного и штуку согласного. А ежели время в вузе меня чему-то и научило, так это тому, что звуки в изоляции и в окружении других звуков могут очень серьёзно отличаться по, собственно, звучанию. И эта пара совершенно явно не явилась ко мне с пустыми руками. Нет, это определённо части чего-то большего!       Чем-то большим, тем временем, начало становиться и изображение. Воспользовавшись кратковременным отвлечением моего внимания, картинка перед глазами решила сбавить обороты преобразований. По всей видимости, больше мне не придётся довольствоваться одними только цветами. Как если бы с моих глаз виток за витком снимали наложенный бинт, я стала с каждым мгновением всё лучше и чётче определять находящееся передо мной. Мешали этому лишь остаточные «помехи» (оставили немного бинта на память, не иначе), да отсутствие яркого источника света — за него у нас были лишь полная луна и звёзды.       ~ … ~       ~ Что же это такое? ~       Приоткрытые ворота в невысокой кирпичной стене; изваяния девочки и мальчика по бокам ворот; надпись «Пионерлагерь Совёнок» да и сама некрупная птица, сверкающая на меня взглядом, сидя на буквах; и, наконец, предупреждающий о детях дорожный знак с табличкой снизу, изображающей автобус и цифру «63».       Пузыри звуков возникли вновь. Как если бы чья-то невидимая рука манила меня к себе через эти ворота; голос одновременно явный и таинственный, совершенно неземного качества и пошиба, но идеально воспринимаемый мной на этот раз, без единого помутнения; голос мужской, даже юношеский, находящийся несколько вне сферы возраста.

      «Нам пора.»

      Пора? Но куда? И кто мы-то? Разве хозяин голоса уже не там, куда он меня зовёт?       На невысказанные вопросы, как правило, не отвечают. Здесь это правило сработало как полагается. Голос повторялся, но лишь в моей голове, словно бы являлся ярчайшим событием всей моей жизни, которое невозможно отпустить в дальние закрома головы и постепенно забыть.       ~ Нам… пора? ~       Что ему от меня нужно? Куда он меня зовёт? Чтобы что? И не пора ли мне уже дать ему ответ, а не продолжать грубо игнорировать?              

>Пора.

>Я не хочу.

             

>Пора.

Я не хочу.

      Быть может, в моих вопросах не было никакой нужды. Если приятный мальчишечий голос тебя куда-то зовёт, то почему бы и не согласиться?       Реальность начала отступать к привычным лужам краски в тот же миг, как я дала ответ. Пускай это послужит мне успокоением, пускай окажется индикатором того, что из моих губ действительно смогло выйти что-то осмысленное.       

      

~ ~ ~

      

      Ветер лениво выл за окном, играясь выпавшим давеча снегом. Погода, чту синоптики называют переменной облачностью царила за окном. Убывающей луне не давали светить на всю мощность пара тучек, наседавших на неё сверху и снизу. Костлявые недлинные пальцы отбивали свой давно заученный на зубок ритм, скача по клавиатуре, каждая из клавиш которой была покрыта слоем из мёртвой кожи и иной грязи варьирующейся глубины. За каждым нажатием следовало возникновение букв в поле ответа на определённом сайте; затем следующее, небольшое окно капчи, и правая рука находит путь к соответствующей в своей неприятной запущенности компьютерной мыши — аноним отправляет ответ на чей-то пост. Сменив вкладку, делает это снова, и снова, но спотыкается на четвёртый раз, так как в том треде анониму пока не ответили. Не велика беда, аноним потерпит.       В качестве анонима для многоуважаемой публики выступаю я — Сычёва Юлия, 29 лет, не замужем, детей нет. При любой погоде, в любое время года и суток мой компьютер является предметом, с которым я взаимодействую в моей квартирке чаще всего. По ту сторону экрана меня уже очень давно ничто по-настоящему к себе не тянет, но привычка может быть страшной, страшной штукой.       В последнее время, как мне кажется, интернет и «реальность» стали слишком густо переплетены. Минули дни, когда монитор скрывал за собой целый отдельный причудливый мир, полный интересных и не очень личностей, что не стеснялись вести себя так, как они бы себя никогда не повели на глазах у другого живого человека. Тем не менее давно ставшие родными сайты всё ещё хранят в себе частички того потерянного рая. Они уравнивают своих посетителей анонимностью и безымянностью (только если ты не жопошник и вниманиеблядь, конечно), и на их просторах всё ещё находятся те, что готовы полностью игнорировать существование вселенной за пределами их комнат. В этой одинаковости рождаются крепчайшие союзы и вскипают наизлейшие конфликты — что угодно, только бы не потерять ощущение этой тоненькой нити, связывающей тебя с тысячами схожих по духу юзеров по ту сторону.       Всех этих людей объединяет также то, что они не были рождены обречёнными на такое существование. Здесь же и мой случай. Я родилась в окрестностях столицы в тяжёлое для страны время. Мои родители нашли друг друга в достаточно молодом возрасте, и несмотря на все невзгоды и лишения тех лет им удалось обеспечить своему ребёнку сытое и радостное детство в крепкой счастливой семье. В школьные годы я посещала пару-тройку кружков и иных активностей, которые не сумели ни коим образом отложиться во мне как следует. После завершения учёбы мне посчастливилось оказаться в экспериментальной волне сдающих на тот момент новейший, революционный Единый Государственный Экзамен, и по его результатам поступить в вуз на другом конце города. Родители щедро поддерживали меня, оплачивая тогда съёмное жильё, которое в настоящий момент служит мне жильём постоянным. Всё дело в том, что милейшая старушка, бывшая хозяйка квартиры, сильно привязалась ко мне, и после некоторого времени сама предложила продать мне жилплощадь за очень низкую цену.       Так что же тогда пошло не так в моей жизни, и что послужило поворотным пунктом? Нехорошо вот так задавать кучу вопросов подряд, но мне придётся — помните моё утверждение в начале предыдущего абзаца, о том, как никто не оказывается рождённым в эту незавидную судьбу? Что же касается меня, то кажется, будто бы боженька решил сделать Юлечку единственным исключением. Несколько тяжело было бы объяснить иначе, чем проклятьем с рождения тот факт, что шажок за шажком, кирпичик за кирпичиком моя жизнь начала неясно когда и неясно почему распадаться и гнить. Ребёнком у меня были приятели во дворе, но что-то внутри никогда не позволяло мне целиком и полностью отдаваться типичному детскому времяпрепровождению. В школе я, как это часто случается, завязала самую крепкую и продолжительную дружбу с той девочкой, с которой мне довелось сесть в первый день учёбы за одну парту, и которая на месте с типичной детской непосредственностью предложила мне начать дружить. В коллективе я держалась спокойно, но со вступлением в пубертат, в классе шестом-седьмом, дети стали превращаться в подростков, и я исключением не стала. Все начали сходить с ума в своей собственной манере, или же манере той группы, к которой они в своё время прибились, а то и сами основали. Мой случай превратил меня во всё больше и больше избегающую толпу и людей в принципе серенькую мышку, над которой не грех было посмеяться время от времени. При всём вышесказанном, однако, я всё еще держалась на ногах — они уже были не бронзовыми, но ещё не глиняными.       Выскочивший волос попал мне в рот, и я принялась отплёвываться и пытаться достать его руками. В общем-то здоровые волосы подрывает редкая генетическая предрасположенность к женскому облысению, доставшаяся мне от бабушки по материнской линии; по крайней мере это миновало маму. Ух, ну и потянуло меня на ретроспективу с интроспекцией что-то. Хочется обвинить в этом наступающий Новый Год; уже очень давно мной не отмечаемый праздник, но, по всей видимости, выдуманная человеками дата действительно несёт в себе какую-то древнюю магию, что влияет на нас, хотим мы этого или нет.       Слабые руки опираются на древний стол, вызывая скрип. Схожий звук следует после того, как я встаю с не настолько древнего, но всё равно видавшего виды кресла. Стол ещё застал Советскую власть, а таких кресел у нас появилось лишь к концу девяностых годов.       Впихнув ноги в тапки, я направилась на кухню. Перед этим ругнулась себе под нос, обнаружив какую-то колючую грязь в одном из тапок и выбила её на пол. Жёлтый свет залил крохотную комнату; я взяла с подоконника пачку сигарет и зажигалку, открывая окно другой рукой. Голова быстро втянулась в плечи от порыва снежинок, а лицо чуть покривилось. В таких условиях может выйти выкурить штуки три от силы. От первой затяжки отчего-то потянуло кашлять, и я случайно сплюнула на скатерть стоящего рядом стола. Нелегко было заметить среди её иных пятен и разводов, но оказавшаяся на ней слюна слегка отдавала розовым.       Вид из окна открывался на внутренний двор. Пара детишек увлечённо носились по игровой площадке, наслаждаясь первым за зиму мокрым снегом, из которого наконец-то можно лепить снежки и забрасывать ими друг дружку. Даже с высоты моего этажа всё было видно, как на ладони. Что-что, а на зрение я точно никогда не жаловалась.       Полторы сигареты спустя мои мысли вновь принялись пытаться двигаться в какую-то непонятную сторону. Я задумалась о том, где живу. Технически находящаяся во владении моих родителей, я прописана в квартире, находящейся в паре десятков километров от отеческого дома. Как я уже успела прожевать в голове, оказалась я так далеко от малой родины ввиду учёбы. Уже шатающаяся на момент выпуска из школы, я была полна решимости начать жизнь с чистого листа в университете. Стоит ли говорить, что из этого ничего не вышло? Даже не так, именно этот период жизни окончательно закрепил во мне ту проклятую судьбу, на дорожку которой я была поставлена в момент появления на этот свет. Ещё в последних классах школы у меня появился собственный персональный компьютер — не тот, что является моим текущим супругом, но тот, кто оказался моим первым. Проблемы с человеческим взаимодействием, помноженные на практически неограниченный доступ во всемирную сеть, очень быстро и радикально переменили меня изнутри, даже если перемены эти не проявили себя внешне так быстро. Родители время от времени порицали то, как много времени я проводила за клавиатурой, но также видели, что это приносит мне много радости, а потому делали выбор не мешать. Я нисколько не виню их и не считаю, что всё было бы чудесно и радужно, если бы они вмешались, если бы не купили мне компьютер, не важно; убеждение в собственной предначертанной плачевной судьбе для таких рассуждений во мне слишком велико.       От открытого окна и резкого скачка никотина в крови затрясло руки. Кое-как прикрыв окно, я повернулась к нему спиной и открыла холодильник, достав оттуда бич-пакет. Я невзлюбила их с тех самых пор, как впервые ощутила вкус и запах этого мерзкого бульона, но ассоциация их с дешёвой пищей так и не покинула мой мозг за все эти годы. Газу в конфорках каждый раз приходится пробираться через многая лета жира и копоти, поэтому огонь у меня всегда зажигается с заметной задержкой. Пока грелась вода, я сходила ополоснуть уже тёплой водой из-под крана свои замёрзшие передние конечности и мордочку. Мельком заметив в зеркале багровые круги под перманентно прищуренными зелёными глазками, морщины на лбу и вокруг рта и ужасно впалые мертвенно-бледные щёки меня мигом одёрнуло в противоположном направлении.       Чайник засвистел. Неописуемый аромат лапши быстрого приготовления, давно уже глубоко въевшийся в эти стены, не стал терять времени и начал смешиваться с остатками табака в комнате. Никто, конечно, не заставляет меня питаться таким образом; я спокойно могла бы за даже меньшие деньги купить и приготовить себе хоть картошки, и ещё хватило бы на какие-нибудь овощи и маломальское мясо. Но боюсь, что, как и всё остальное в моей жизни, пищевые привычки уже давным-давно окаменели и не станут поддаваться никаким переменам.       Защитив диплом бакалавра, первое время я искренне надеялась и пыталась отыскать варианты заработка, где приобретённые за четыре года знания пригодились бы. Старушку-хозяйку Господь уже прибрал к тому моменту, и я существовала, как и во время учёбы, исключительно за родительский счёт. Университет, должно быть, являлся последним якорем к нормальности в моей жизни — именно после его исчезновения из неё вся та густая чернота, что копилась и росла в ней годами, стала семимильными шагами вырываться наружу и воплощаться. С каждой новой неудачей касаемо трудоустройства мои руки опускались всё ниже и ниже, а бытовые привычки деградировали сильнее и сильнее. Мысль об этом заставила почесать за ухом, собрав отросшим ногтем комок собранной в телесном сале грязи.       Я бы давно сдохла без родителей, это бесспорно. В любой другой семье дитя с проклятой меткой на душе вроде моей гораздо быстрее отбросило бы копытца, гораздо раньше проявило бы свою истинную суть на свет Божий. Лишь положительным влиянием отца с матерью я обязана тому, что успела прожить практически два десятилетия в любви и достатке. Я не виделась с ними уже около трёх лет. Мы не созваниваемся и не списываемся, только раз в месяц мне приходит оповещение от банка, что на мой счёт поступила небольшая сумма — оплата света с водой и газом да на покушать-покурить. Даже сейчас они не бросают меня и продолжают дозволять висеть на их шеях пиявкой. Стоит ли говорить, что меня хватило не на слишком уж большое количество попыток отыскать работу? Всё, волны подхватили не подвязанное к берегу судёнышко, с вас остаётся наслаждаться лопающейся от воздействия прямых солнечных лучей коже да обезвоживанию. Из этого океана выход только на дно, и именно там в настоящий момент и покоятся мои кости. Бульон из-под упаковки бич-пакета отправляется в мойку, омывая собой всю лежащую там посуду, не находя успокоение во смыве, что невозможен из-за глубоко засорившейся трубы.       Кряхчу в унисон с креслом, возвращаясь в него. Взгляд падает на дату и время в правом нижнем углу монитора. Новый Год уже на кончике носа, а там и юбилей не за горами. И сдаётся мне, что нечто очень нехорошее ожидает меня в тот момент, когда Земля таки завершит этот очередной несчастный оборот вокруг Солнца, когда дотянется до дня моего рождения, что круглая цифра доберётся до меня и сделает всё ещё хуже, чем оно есть. Сами такие мысли создают повод задуматься, что я будто сплю и вижу, как бы ещё саму себя наказать за то, что появилась на свет. Мёртвая петля, воронка, Уроборос, водоворот в невесомости, из которого нет выхода и который ты своими же руками усугубляешь, не видя выхода.       Внезапный приступ насморка несколько подиспортил безупречное сияние монитора передо мной; единственная поверхность в этой пыльной тесной однушке, которую можно с большой натяжкой назвать чистой. Незваная грязь быстро сметается влажной салфеткой, за ней следует сухой собрат. Теперь, когда монитор оказался возвращён к своей первозданной красоте, сделалось видно, что мне наконец-таки ответили в том злополучном треде. Пора возвращать всё на круги своя.       ~ Пора… А ведь действительно. ~       Обычно на улицу меня выводит лишь голод и жажда, будь то пища, вода или курево. Но сейчас совсем иной случай, и мне хорошо бы поторопиться. Найдя второй элемент белья, я принялась собирать самые тёплые и чистые вещи, которые могла бы надеть. Мой гардероб никогда не мог похвастаться обширностью, потому процесс занял совсем немного времени. Носки, джинсы, свитер, сапоги, пальто и нелепый, давно мне малый берет, которым я почему-то очень дорожу с юных лет по сей день. Перепроверив время на телефоне, я покинула квартиру, заперла её и направилась к лифту.       ~ Хорошо бы успеть. ~       За то время, что я провела за едой и сборами, успел пойти снег. Первый мой шаг за пределами подъезда в пыль разрушил тысячи снежинок, создавая всем знакомый хруст. Несмотря на то, что до остановки идти всего ничего, снежинок я успею угробить немало. Шла я без спешки, вяло, но не без настойчивости, привычно горбясь и тупя взгляд под ноги. Лишь дойдя до остановки на миг подняла взгляд в ночное небо, и быстро отказалась от этой затеи, чтобы не затекла шея, да и руки оказались в срочной нужде быть согретыми моим дыханием.       ~ Надо будет поискать перчатки в следующий раз. ~       В этом удалённом некрупном спальном районе Москвы и без того курсирует мало рейсов, а на этой конкретной остановке так и вообще лишь два — дневной 410-й и ночной 63-й. Кажется, что второй в настоящее время уже должен ходить. Сконцентрировав всё внимание на согревании рук, я не сразу и заметила то, как подоспел транспорт. Отдав водителю звонкую монету, я заняла место в задней части пустой кабины у окна.       ~ Все по домам сидят, отдыхают. Приходится как дуре одной куда-то ехать. ~       Куда-то…       А ведь я раньше не помню, чтобы ездила на 63-ем, даже маршрута его не знаю. Мне была «пора» куда-то идти, но я не могу чётко сообразить куда… И зачем…       Мурлычущие звуки, доносившиеся из водительского радио, действовали на меня очень снотворно. Я попыталась из последних сил что-то посмотреть в телефоне, и уже с закрывающимися глазами услышала лишь глухой звук его падения на прорезиненный пол.