Очко Магнуса

Анкано устал торчать в поместье и он был рад предложению Булочки выйти на свежий воздух. Довакинша завернула Анкано в одеяло и вынесла его, как маленького до морского берега недалеко от Солитьюда. Вокруг пары звенели корни Нирна, освящая землю вокруг себя зеленоватым светом. Недалеко ползли хоркеры, но им не было дела до эльфа и аргонианки. Анкано был рад находиться в одиночестве вместе с любимой и наблюдать, как плавают льдины на морской глади. От её забот, он больше не ворчал на тяжёлые тучи и холод, даже немного привык к скайримской погоде. Булочка расстелила тёплый плед на холодную землю и развела костёр, чтобы её любимый не замёрз, на берегу набрала несколько устриц и положила их в котелок для варки. Анкано наблюдал за ярким столбом огня своими жёлтыми глазами и его тревога немного ушла, которая мучила его с малых лет. Ему надоело видеть булочкиных друзей, которые всё время приходят в поместье и тревожат его покой, только созерцание моря и огня в одиночестве вместе с Булочкой его немного обрадовало, но его суровый нрав давал о себе знать, и его губы остались до сих пор зажатами. Аргонианка накормила Анкано устрицами и поела сама, закусывая буханкой хлеба. Потом дала из фляги попить компот из ягод, который приготовила утром и взяла с собой, вылила его в серебряный бокал, Анкано не привык пить из горла из разных сосудов. После трапезы, Альтмер прижался к Булочке, та его нежно обняла и поцеловала в лоб. После недолгого молчания она решила задать Анкано вопрос: — Анкано ты когда-нибудь улыбался? На протяжении всего знакомства с тобой, я не видела твоей улыбки. Не подумай, что я требую от тебя улыбок. Мне просто очень грустно, что ты не испытываешь никаких радостей. — Я даже не помню, когда это было. Меня считали очень холодным мером и очень скрытным. Но причина в том, что жизнь сама по себе не имеет никакой ценности и судьба моя печальна, поэтому не могу я улыбаться. Мои мышцы рта к этому не приспособлены. Моя мама просила меня улыбнуться, у меня искривился рот в жуткой гримасе и это не было похоже на улыбку, мама немного меня испугалась. Я с рождения знал, что смертное тело — это унижение. А те кто радуется, являются наивными дураками. — Знаешь, грусть с тобой намного лучше радости без тебя. Я сердцем чувствую твои переживания. Обнимать тебя это наподобие дара богов и очень тебе благодарна. Все говорят, что ты должен благодарить меня, но на самом деле всё наоборот. Не могу поверить, что ты, являясь таморцем мог согласиться жить со мной, это многое для меня значит. Я то думала, что никто меня не спасёт, но тут появился ты. Остальные видят, что я тебя спасаю. Вот точно глупцы. Мне тяжело осознавать, что не пожертвовала собой ради тебя, а должна бы. Хочу всё преподнести к твоим ногам, но какое-то чувство долга перед всем миром всё разрушило и сделало тебя несчастным. Я локти кусаю, мне надо было отдать тебе посох Магнуса, но не смогла. Прости меня, милый, умоляю. Я буду всегда говорить о прощении, но знаю, что ты не удовлетворишься. — Я убеждён, что у людей и зверолюдей более низкий интеллект, чем у альтмеров. Я понимаю твоё сожаление, но уже поздно, моё здоровье не вернёшь, и я оказался в унизительном положении. Больше не имеет смысла обвинять тебя, потому что ты и так себя наказала за свою глупость. Наивная дурочка, которая хочет спасти весь мир, смешно. Мир это олицетворение невежества и порока. Гниющая плоть и рассадник боли. Какой смысл в его существовании? Анкано уткнулся в пышную грудь Булочки и его слёзы капали прямо в ложбинку аргонианки. Девушка поддела крючком указательного пальца подбородок Анкано и посмотрела в его глаза. — Я не смогу тебе доказать в чём этот мир хорош. Каждый воспринимает реальность по-своему. С другой стороны можно согласиться с тобой, потому что ты очень много страдаешь. Люди тебя ненавидят, но знаешь, они не могут рассмотреть в тебе огромную доброту, которая переступила закон Талмора. Именно ты приложил руку, чтобы этот мир существовал. Я не смогла победить Алдуина, убила себя раньше, не пережив твой отказ, и никто этот мир не спас. И ещё кто-то смеет говорить о тебе плохо? И мне достались все эти лавры спасителя, на самом деле они должны принадлежат тебе. — Я иначе воспринимаю доброту. Это самопожертвование. Быть добрым это служить другим, давать что-то. Жить ради других. Это так унизительно. Брать всё себе — в этом есть весомый смысл. Я добрый? Мне кажется такое утверждение странно звучит. — Любовь — это тоже доброта, не так ли? Одно лишь твоё согласие и ты осчастливил многих, только они этого не знают. Ты не представляешь, как я счастлива. — Это стечение обстоятельств, у меня были совсем другие намерения. — Я знаю, что ты меня любишь. Ведь любишь? Анкано не отвечал и смущённо сжал губы, чтобы не проронить лишнего слова. Его тонкие пальцы от волнения полезли в траву и ощупали гладкий чёрный камушек с белыми полосками. Он показался эльфу интересным. — Я не могу говорить об этом, не пытай меня. Ты понимаешь позор для мера? Эта грязь, грех и лютый кошмар. Понимаю, тебе как женщине важны эти слова и всё ждёшь подходящего момента. Но не будет никаких слов. Я тебе кое-что дам, протяни руку. Булочка поднесла свою зелёную ладонь, альтмер положил тот самый камушек, который случайно подобрал. — Какой красивый камушек… Это подарок? Мне? Подарок?! — Да… Я опять переступаю свой принцип, поклялся себе, что никогда не буду дарить женщинам подарки. Может это тебя удовлетворит. Теперь не будешь меня пытать? — Спасибо тебе, моя прелесть. Обещаю, я буду хранить его, это самое ценное сокровище. Глаза у Булочки дрожали, капли слезинок перетекали чешую. Она не ожидала, что Анкано решит подарить ей подарок, она понимала, что тот камушек он нашёл случайно и другие женщины посчитали это оскорблением. Но они не знают, её положения и Анкано. Аргонианка страстно целовала золотистые пальцы эльфа и его осунувшееся лицо, показывая свою огромную благодарность. Она поняла, что Анкано не мог сказать «я тебя люблю», талморское воспитание это не позволяло и этим подарком он решил выразить свои чувства к ней. Она завернула камушек в платок и положила в сумочку. Лучи заката ласкали лица влюблённых, белые облака окрасились в розовый цвет, светлячки кружили над ядовитым колокольчиком, их свет отражался на лепестках, морские волны на берегу тихо шумели. Лёгкий ветерок раздувал пепельные волосы Анкано, аргонианка надела на него тёплую меховую шапку, чтобы не замёрзли его длинные уши. Булочка смотрела на Анкано любящими глазами, поцеловала в его остывший нос, эльф за долгие годы наконец-то расслабился, в этот момент на его лице не было спесивости и раздражения, а спокойный уставший вид. — Первый раз в жизни у меня лёгкость в груди. Присутствие других меня очень напрягает. Одну тебя могу терпеть, а остальные меня раздражают, я хочу снова, чтобы ты куда-нибудь меня водила. — Обещаю я буду водить тебя в безлюдные места и мы будем сидеть вдвоём и никто нас не будет беспокоить. Я много путешествовала и заметила несколько заброшенных хижин, мы можем там проводить время. Ещё есть множество мест, где я разогнала бандитов. — Я за свою жизнь мало путешествовал, сидел в основном дома. Не хотелось ноги передвигать, но теперь меня носят на руках и двигаться нет необходимости. Я всю жизнь мечтал, чтобы меня кто-то носил. Мне не хотелось вырастать, когда я был маленьким, моя мама всегда меня носила, любил проситься на ручки. — Мне кажется ты до сих пор ведёшь себя как маленький, только не обижайся, мне наоборот это нравится. Скоро темнеет, пора собираться домой. Булочка собрала вещи и обратно потащила Анкано на себе, караван каджитов заметили нечто странное и перешептывались между собой. Они первый раз видят, как женщина носит мужчину на руках. Один из каджитов начал возмущаться, когда пара зашла в город. — Эти альтмеры совсем обезумели, возомнили из себя королей их теперь носят. Я бы немножко этому эльфу жопу поджарил, чтобы спустился из небес на землю. — Ты наверное ему завидуешь и недовольный сидишь. Его сильно любят и поэтому на руках носят. А по-моему милая парочка. — возразила каджитка. — Тьфу на тебя.