Antiromantic

Они сидели в кабине вертолёта, не разговаривая друг с другом. Чонгука настолько переполнял гнев, что даже одно присутствие Серендипити рядом приводило его в бешенство. Мало того, что они чуть не завалили миссию, так ещё и еле удрали. Весь план пошёл коту под хвост с щедрого пинка лакированным ботинком Серендипити. Какой чёрт вселился в Чимина в тот момент, он не знал. Да, он всегда был весьма эксцентричным и спонтанным, но никогда не был безрассудным. Чонгук видел его глаза, но не видел в них Чимина. Словно белая пелена застлала его взор. Серендипити мог действовать рискованно, даже опасно, что, конечно, тоже напрягало, но ещё ни разу он не подвергал жизнь Чонгука опасности. Ни разу — до этого момента. — Агент Харли! Вы меня слышите? — голос Хоупа, зовущий его уже в третий раз, вырвал Чонгука из глубоких размышлений. — Да, слышу, — ответил Чон, похрустывая костяшками пальцев, дабы хоть как-то снять напряжение и гиперрефлекс ударить Чимина. Раз за разом Чонгук проверял швы на перчатках по обеим сторонам. — Вы знатно наследили. Хоть вы и не были скомпрометированы, но всё же за вами придётся подчищать. — Какие наши дальнейшие действия? — Чонгук испытывал смешанные чувства. Гнев был вполне очевиден в такой ситуации, стыд из-за фактического провала миссии тоже весьма объясним, но вот чувство разочарования было для него инородным. А всё потому, что он позволил себе довериться Чимину и ослабить бдительность. Никогда прежде он не подпускал к себе никого так близко, не нарушал свои же правила. Поэтому никогда и не разочаровывался в ком-то, да и в себе тоже. Во рту стоял вкус горечи. — Для обеспечения безопасности вы будете направлены в одну из служебок, чтобы мы смогли убедиться, что за вами нет хвоста. А чего он ждал? Хренова туча уголовников, криминальных авторитетов и бог ещё знает кого присутствовала на том аукционе, который они весьма некультурно сорвали. Им очень повезёт, если в суматохе никто не понял, откуда была стрельба и кто затеял незапланированную эвакуацию брендовых костюмов в солёные воды океана. Кто-то должен заплатить за внезапные спа-процедуры. — Понятно. Как надолго? — Чонгук не очень любил эту обязательную процедуру длинной в 24 часа, когда нужно скрываться в служебке. Целые сутки без сна в богом забытом месте, без возможности принять душ или же прилечь. По сути, такая возможность была, служебная представляла собой обычную квартиру со всем необходимым, но было одно жирное «но». Чтобы Чонгук смог остаться в ней на ночь и дотронуться до чего-либо, квартиру нужно было сжечь дотла и построить заново. Провести там сутки ещё куда не шло, но вряд сейчас они отделаются лишь одним днём. От осознания этого Чонгук разозлился на Серендипити ещё больше. — Мы сообщим о том, как будет продвигаться чистка, — Хоуп был немногословен. Он кратко описал дальнейший план действий и маршрут до служебки. Они уже получили первую медицинскую помощь при эвакуации с пляжа. Помимо лёгкого сотрясения от удара и катастрофической усталости не было ничего серьёзного. Дальнейший план состоял в том, чтобы их было невозможно отследить. Их высадят на богом забытой трассе посреди штата Кентукки, а дальше — своим ходом на подручном транспорте до служебки. И всё бы ничего, но один взгляд на невозмутимого Серендипити — и Чонгук едва ли мог побороть в себе желание сломать ему нос и пару рёбер. — Вот чёрт, я так устал, а теперь ещё и тащиться на своих двоих придётся, — Чимин ворчал, поёживаясь от ночного прохладного воздуха. — Мне бы щас массаж в четыре руки и расслабляющую ванну, — Чон не обращал внимания, усердно стараясь держать себя в руках. — И жрать охота, сейчас бы стейк заточить или бургер с двойной котлетой, м-м-м, — Чимин сглотнул накопившуюся слюну. — Эй, Харли, потрёшь мне спинку, как доберёмся? — Чимин ухватился за плечо напарника, чтобы тот на него посмотрел. Чон не выдержал, резко перехватывая руку. Он рывком пригвоздил говорливого спутника к огромному валуну посреди пустоши. — Ещё одно слово — и тебе понадобится не ванная, а скорая. — Воу-воу, полегче, булочка моя, чего ты взъелся то? — Из-за тебя мы налажали. Нам пришлось выпрыгнуть с корабля под обстрелом. Я чуть не выплюнул к херам лёгкие, пока плыл, а теперь, возможно, добрая часть криминального мира жаждет порвать нам очко за твою выходку. Так что лучше заткнись и не попадайся мне на глаза! — Чон ещё раз хорошенько его встряхнул, пихнув спиной в камень. С громким выдохом он развернулся и побрёл дальше по дороге. — Серьезно? Оставишь меня здесь одного? — раздался голос Чимина вслед удаляющемуся в безмолвии Чонгуку. — Такси поймаешь, — Чонгук не намеревался ехать с Серендипити несколько часов в одной машине — для своей же и его безопасности. — Похоже, что у меня есть деньги? — Чимин жестом показал на свою одежду, которую ему выдали на замену. Да что там, все личные вещи были конфискованы еще до начала миссии, согласно уставу агентства. Даже телефона нет. — Значит, угонишь тачку и поедешь сам, — Чонгук ни при каких условиях не собирался ехать с ним в одной машине. Они уже вышли к трассе, которая вела к заправке. — А вдруг дождь пойдёт? Я не могу вести машину сам в такую погоду, — Чимин следовал за Чонгуком, словно ребенок за матерью на парковке гипермаркета. — С хера ли?! — Чон возмутился в ответ на чушь, которую нёс напарник, не удостаивая его своим вниманием. Они шли вдоль дороги в какой-то глуши, где их высадили. На кристально чистом небе не было и намёка на дождь. — Я плохо вижу в непогоду, попаду в аварию и разобьюсь насмерть. Тебе оно надо, грех на душу брать? — Серендипити поразительно быстро генерировал тот бред, который нёс, но Чон всё ещё упорно шёл вперед по трассе не оборачиваясь. — Чет не замечал плохого зрения, — согласно координатам, они должны были свернуть где-то здесь и дальше идти по пересечённой местности, чтобы добраться до оставленного автомобиля. — Ну, я в линзах. А ещё у меня куриная слепота. Доктор запретил мне ездить ночью, — как бы Чонгук не ускорял шаг, Чимин не отставал от него. — Значит, пойдёшь пешком! — благо на трассе никого не было, как и в радиусе нескольких метров, иначе крик Чонгука мог привлечь внимание. С каждой сказанной Чимином фразой раздражение становилось всё больше. — В дождь? Серьёзно? Я простыну и умру. Опять-таки, минус в карму, — Серендипити не видел ничего такого в их милой прогулке под луной, скорее даже, наоборот, она была для него весьма романтичной. — От простуды не умирают! — У меня слабое здоровье. Чуть ноги промочил и все, температура 40. Жмур, — все слова, которые вылетали изо рта Чимина, были пронизаны поразительной уверенностью. — Дождя даже нет! — после каждой бессмысленно-возмутительной фразы Серендипити Чонгук корил себя за то, что вообще вступил в этот диалог. Он должен был просто идти и молчать. — Сейчас начнётся. У меня двоюродная бабка по линии отца знахарка в пятом поколении. Мне передался её дар, я нутром чувствую приближение дождя, — пройдя около километра за занимательной беседой, они наконец-то пришли к искомому автомобилю. — Ты идиот? — наконец Чонгук повернулся и, впервые за долгое время, посмотрел на Серендипити. — Возможно. Тогда подвезёшь? — вероятнее всего, абсурд, который нёс Чимин, достиг апогея, а может, терпение Чонгука лопнуло окончательно после слов про бабушку-знахарку, но всё же он поддался гениально спланированной или великолепно сымпровизированной атаке Чимина. — Завались и садись, — Чонгук сел за руль авто, молясь о том, чтобы после всех их приключений Серендипити вырубится и дальнейший путь прошел в тишине, иначе он действительно что-нибудь ему сломает. — А тут уютненько, — непринужденно сказал Чимин, оглядывая старый непримечательный пикап. — Я сказал, завались, — процедил Чонгук сквозь зубы, сильнее сжимая руль. Достав ключи от машины из-под водительского сидения, они тронулись с места, пока Чон не тронулся умом. — Ладно, ладно, — Серендипити рукой показал, как закрывает замочек на губах и выкидывает ключик окно. — Ты серьезно? — не прошло и пары минут, как ноздри Чонгука раздулись от злобы. — Да что?! Я же молчал! — Ты на меня смотришь, — прорычал Чон, делая паузу после каждого слова. А Серендипити не просто смотрел, он нагло пялился на Чонгука. — Потому что ты красивый, — Чимин действительно не врал, Чонгуку очень шла свободная одежда походного стиля. Она придавала ему ещё больше мужественности. — Нахер иди, — Чонгук наставил дуло пистолета на Чимина. — Ладно-ладно, не буду на тебя смотреть, — прямая угроза сработала не совсем так, как рассчитывал Чон. Чимин начал рыскать по машине в поисках, куда бы посмотреть, открывая бардачок, козырек от солнца и окно, создавая шум по максимуму. — Смотри прямо, — агент Харли старался сосредоточится на дороге и не обращать внимания на провокацию, но всё же боковым зрением улавливал каждое движение. — Не могу, мне страшно. — Тебе? — Ночь, дождь, дорога скользкая — вдруг в аварию попадём. Ещё и куриная слепота, всё расплывается. Страшно, — конечно, Чонгук не верил, что такому как Чимин может быть страшно в темноте, но и вступать в очередную полемику он не хотел. — Не смотри на меня, сказал же! — На тебя не могу смотреть, на дорогу тоже. Так куда мне смотреть?! — в голосе напарника прозвучала нотка возмущения. — Сиди молча, с закрытыми глазами и закрытым ртом! — Конечно, как скажешь, — не прошло и пары минут, как Чон вновь почувствовал на себе пристальный взгляд Чимина. — Я же просил не пялиться. — Разве? Не заметил, — как ни в чём не бывало ответил Чимин, откидываясь на сидении. — Ты идиот? — этот вопрос уже звучал несколько раз, но каждый раз Чимин давал разные ответы. — Возможно, в нашем мире ничего нельзя знать наверняка. — Серендипити, блять! — Чонгук резко нажал на тормоза. Нервы сдали. Как можно быть столь раздражающим, назойливым и наглым человеком без зазрения совести?! — О! Супермаркет, хорошая мысль, — Чонгук притормозил в аккурат рядом с гипермаркетом, сам того не подозревая. — Щас вернусь. — Твою мать, за что мне это! — Чонгук уронил голову на руки, сложенные на руле, пытаясь принять реальность. — Тебе сникерс взять? — голова Чимина проснулась в открытое окно. — Серендипити! — Чон молниеносно выхватил пистолет, приставляя его ко лбу напарника. — Лучше Баунти! Ты прав, — Чимин удалился с парковки по направлению к супермаркету.

***

Неприметная квартира в типичной многоэтажке, которых пруд пруди в каждом городе. Служебные квартиры Bi Group терялись среди обычного городского пейзажа. Забавно, что до работы в агентстве представления Чонгука о штаб-квартирах были совсем иными. Заброшенный дом на отшибе или какое-то отдельно стоящее здание на горе — всё это последствия горе-фильмов про шпионов. Проверив квартиру на наличие других людей, агент Харли опустил пистолет, немного расслабившись. Квартира ничем не отличалась от тех, в которых он пережидал время после миссий до этого. Серые обои навевали тоску, ванную комнату хорошо бы залить моющими средствами на недельку-другую, к потускневшим простыням Чонгук бы и на пушечный выстрел не подошёл. — Чудненько, — по всему телу пробежали неприятные мурашки. Всё здесь было ему отвратительно. Чонгука начинало потряхивать, он пытался понять, как он сможет провести в четырёх стенах несколько часов, не то что суток? — Дорогой, я дома! — звонкий, радостный голос раздался в прихожей. — Ты ёбу дал, что ли? — Чонгук приставил дуло ко лбу улыбающегося Серендипити, чьи руки были заняты пакетами, иначе он бы выставил пушку в ответ. — Булочка моя, мы расстались на целый час, ты разве не успел по мне соскучиться? — расстроился Чимин, наигранно, конечно. — Ты на кой хрен орёшь! Мы же в служебке, — Чонгук втолкнул напарника внутрь и выглянул в коридор, чтобы проверить, не слышал ли их кто. — Ты явно вырос в доме с белым заборчиком и мангалом на заднем дворе, — усмехнулся Чимин, осуждающе качая головой. — Всем, кто живёт в подобных залупах, где на этаже больше двух десятков квартир, глубоко насрать на то, что происходит вокруг. Расслабься, зефирка, — Чимин хотел пройти в комнату, но наставленный на него пистолет не сдвинулся с места. — Я думал, что ты остыл, пока я ходил по магазинам. — Почему так долго? — с подозрением спросил Чонгук. Пакетов было не так много, но Серендипити отсутствовал дольше положенного. — Не мог определится с цветом, — несмотря на дуло пистолета, на лице Серендипити не дрогнул и мускул. — С цветом? — переспросил Харли недоумевая. — Да, думал, нежно-розовый или небесно-голубой, — губы Чимина чуть вытянулись, а брови поползли вниз к переносице. — С одной стороны, небесно-голубой подходит цвету твоего лица, а вот розовый — состояние твоего внутреннего мира. — У тебя, походу, сотрясение мозга, чушь несёшь, — Чонгук наконец опустил пистолет и ушёл в соседнюю комнату. Присев на стул в попытке хоть как-то собраться, Чон задумался, как он оказался в такой ситуации, да ещё и с Серендипити в качестве балласта. — Лови, душнила! — Чимин кинул увесистую коробку прям в напарника. — Что это? — взгляд заскользил по этикетке на коробке. — «Розовая мечта, постельное бельё из чистого хлопка для маленьких принцесс». Ты издеваешься? — В супермаркете был ограниченный выбор, скажи спасибо, что без пони, — Чимин водрузил на стол пакеты, из который вывалились продукты. — В крайнем пакете моющие средства для ванны и пара упаковок перчаток, можешь начинать пидорить ванную, у тебя займёт это пару часов. Там ещё одноразовые щётки, мыла и прочее. Что нашёл. Все продукты в термо-упаковках и экологически чистые, — Чонгук в ступоре смотрел на Чимина. — Пойду принесу из машины обеззараживатель для воздуха и бутылки с водой. — Ты поэтому так долго был в магазине? — Харли не мог поверить, что Серендипити, которому было всегда максимально плевать на происходящее вокруг, затарился продуктами и вещами первой необходимости для Чонгука. — Долго выбирал, что взять, виски или джин, в итоге купил джин! — Чимин достал стеклянную бутылку с алкоголем и потряс ей в воздухе. Отмыв несколько раз ванную, Чонгук всё же смог принять душ. К тому времени, как он вышел, Чимин уже настроил всё оборудование на столе. На нескольких мониторах он вывел видео с камер наблюдения в коридоре, со всех входов и выходов, чёрных лестниц и крыши. У окна, наглухо закрытого жалюзи, на треноге стояла винтовка. Кровать уже была застелена розовым постельным бельём, заправлена и разглажена. — Спать не собираешься? — чисто из вежливости спросил Чон, хотя он знал, что одновременно они не могут спать. Кто-то должен быть на вахте. — У меня другие планы на сегодняшний вечер, — Чимин поднял в воздух бутылку джина, которую уже успел опустошить на четверть. — Тогда я первый, разбуди меня потом, — Серендипити не ответил, лишь продолжил смотреть в мониторы. Чон думал, что после долгого дня он вырубится при первом же касании головы с подушкой. Так он ещё никогда не ошибался. Мысли мелкой поступью заползли в голову. Чуть успокоив свой разум после череды приключений на задницу, у Чонгука наконец появилось время, чтобы обдумать произошедшее. Он никак не мог сложить образ Чимина до конца, несколько деталей пазла отсутствовали, а другие и вовсе не подходили. Как человек может поступать столь безбашенно, беспечно бросаясь на рожон, ни минуты не задумываясь о своей или же его безопасности. Но, в то же время, тратить немалое количество времени и усилий, чтобы обеспечить мало-мальски комфортное существование для Чонгука и его триггеров в стенах временного жилья. Что-то здесь было не так, и Чон никак не мог выкинуть завирусившиеся мысли из головы. Терзаясь догадками и теориями, Харли так и не смог уснуть. В конце концов, Чонгук сел на кровать, впялившись в Чимина, которого освещал тусклый лунный свет. — Не хочешь рассказать, какого хрена произошло на аукционе? — Чонгук знал, что не получит ответа, но промолчать и оставить, как есть, был не в силах. — Вечеринка оказалась не в моём вкусе, — Серендипити сделал глоток из бутылки и продолжил таращится в экран монитора. Он не собирался отчитываться перед напарником. — Мы оба могли сдохнуть там, ты понимаешь? — Чонгуку и так было сложно свыкнуться с тем, что для этого парня следование плану — пустой звук, а тут ещё и полное пренебрежение безопасностью. — Да, чёт такое приходило мне в голову, когда в нас стреляли, — в комнате царила темнота, разглядеть все эмоции на лице Серендипити было проблематично. — Тебя вообще ничего не заботит? — Чонгук похрустывал пальцами от злости. Почему они вообще говорили о настолько очевидных вещах? — Заботит, — возникла пауза, — думаю, я прогадал, надо было брать виски. — Идиота кусок, — Чонгук запустил в него подушкой, которая тут же прилетела ему в лицо. Рука дрогнула и джин расплескался на пол. — Мы оба могли погибнуть! — Да, блять! — Чимин швырнул подушку обратно в напарника. — Ты должен был предполагать такой исход, учитывая специфику нашей работы. Что ты ноешь, как принцесса? — Я готов умереть на задании, но не по вине самовлюблённого засранца, который вертел всё на хую! — слова становились громче, накал эмоций только возрастал с каждой минутой. — Не повезло тебе, конечно, с напарником, — устало закинув ноги на стол, Серендипити поудобнее устроился на стуле и продолжил глушить алкоголь, оставляя без внимания нарастающий гнев своего вынужденного соседа. Чонгук прикрыл глаза, понимая, что он ничего не добьётся своей злостью. — Откуда у тебя шрам? — уже спокойным голосом спросил Чон, немного поостыв. — Слушай, я чет походу пропустил момент, когда мы с тобой подружками стали и начали обсуждать всё подряд, — а вот голос Серендипити, наоборот, стал напряжённым и раздражённым. — Тебе не кажется, что я имею право знать? — разговор в темноте полупустой комнаты приобретал слишком интимный характер. Когда вокруг не было никого, никого и ничего, кроме них самих, настоящие эмоции и не сказанные раньше слова лезли наружу, не спрашивая разрешения. — Мне кажется, что Джастин Бибер переоценен, а Дамболдор тот ещё мудила, но кого колышит моё мнение?! — Чимин весьма тонко намекнул на то, что ему всё равно на хотелки Чонгука и лучше тому не лезть, куда не просили. — Ты подвергаешь опасности и мою жизнь тоже! Я должен знать, что с тобой не так! — выкрикнул Чон слишком громко, слишком эмоционально и слишком честно. — Завались! — непривычно грубо ответил Чимин, наставив пистолет на Чонгука. «Что с тобой не так», — фраза, которая запустила внутри защитный механизм, который, как думал Серендипити, уже давно вышел из строя. — Или, клянусь, я выстрелю. И милые розовые простыни, которые я выбирал, окропятся твоей кровью, — и снова тишина. Порой сложно говорить, но молчать, съедаемым мыслями, ещё невыносимее. — Ошибка бога, — спустя время произнёс Чимин. Чонгуку даже показалось, что ему послышалось. — Таких, как я, называют ошибкой бога. Я родился с пороком сердца. Оно не подходило моему телу, просто не поспевало за мной. Всё детство я провёл в больнице в ожидании нового. Жизнь проходила в больнице, вокруг только доктора и родственники, которые смотрят на тебя глазами полными слёз и молятся о том, чтобы умер чужой ребёнок, чтобы жил я, — Чонгук внимательно слушал, боясь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть. — Мне пересадили другое сердце, чтобы я мог жить, но вот незадача — пересаженное сердце не растёт вместе с тобой, — от циничного рассказа Чимина стыла кровь в жилах. Голос Серендипити не дрожал, ему не было грустно или же тяжело вспоминать, нет. Каждое слово пропитано злостью и ненавистью. — Знаешь, каково это, жить в ожидании, когда кто-то умрёт?! — Чимин… — произнеся имя напарника, Чонгук понял, что впервые в жизни не знает, что сказать… — Хотя, по правде сказать, в больнице было порой весело. У каждого такого ребенка была карточка с желаниями, которые помогали исполнить знаменитости и прочие псевдо благородные личности. Кто-то хотел на концерт, кто-то увидеть любимого супергероя. Мне, можно сказать, повезло, два моих предсмертных желания были исполнены, — маленькую комнату наполнила звенящая, неловкая тишина. — Я дождался сердца, но у него есть свой срок. Так что да, отвечая на твой вопрос, у меня нет сердца, — Чимин сделал несколько глотков подряд и запрокинул голову назад. Чонгука ещё никогда не одолевало такое чувство стыда и горечи. Он спросил на эмоциях, не думая о том, что мог причинить кому-то боль. Они ещё долго молчали, думая каждый о чем-то своём. — Люди с пересаженным сердцем обычно не живут больше десятка лет. — Спасибо за информацию, а то я не знал. — В каком возрасте тебе пересадили сердце? — Чимин молчал, смотря в пустоту. — В каком, Чимин? — настойчивее спросил Чон. Он хотел понимать, сколько времени у него ещё осталось. — Мне было 12. — Двенадцать?! Не может быть, такого просто не могло быть. Ведь если он говорит правду, то он… — Молодец, считать умеешь, — посмеялся Серендипити, по выражению лица Чонгука понимая, что тот быстренько всё прикинул в голове. — А что дальше? — Чонгук задал очевидный вопрос. — Дальше? — Чимин глубоко задумался. — Думаю сгонять за ещё одной, если ты вонять не будешь. — Я не про это. Что ты собираешься делать? — Ничего. Меня всё устраивает. — Но… — Чонгук недоумевал. Он пару раз мысленно повторил ответ Чимина, как бы пытаясь понять его смысл, но смысла не было. — Твоё сердце может остановиться в любой момент. — Будоражит, правда? — Чимин улыбнулся, но улыбка эта вызывала ужас. — Моя жизнь похожа на прогулку по тонкому льду. Ты знаешь, что он не выдержит и треснет, но не знаешь когда. Ты продолжаешь идти слыша, как лёд ломается под тобой. — Но это же абсурд! — Чонгук вскочил с кровати, не в силах совладать с эмоциями. — Так же нельзя! — Ты прав, надо было сразу две брать, как я так просчитался, — Серендипити посмотрел на бутылку в руках. Он всегда так делал, прятался за шутками и прочей пустой болтовней. Так было проще, он выработал свою систему за долгие годы, бесчисленные взгляды и неосторожные вопросы людей. — Ты можешь хоть иногда быть серьёзным! — кровь бурлила от злости и беспомощности, Чон выбил бутылку из рук грубым ударом. Брызги джина попали на стены и пол. — Твоя жизнь не шутка! — Харли схватил напарника за грудки, насильно поднимая со стула. — Да что ты?! — рассмеялся в лицо Чимин, даже не пытаясь сопротивляться. — Прекрати! — кричал Чонгук, который не знал, как реагировать на непрекращающийся смех. — Нужно ведь что-то делать. — Что например? — Чимин оттолкнул напарника. — Давай! Скажи мне, ты же у нас дохера правильный! Скажи! Ну же! Скажи, что мне, мать твою, делать! — Серендипити более не мог сдерживать себя и скрывать истинные чувства, которые, как он думал, давно похоронил глубоко в себе. — Предлагаешь мне окопаться в больничке и молиться, чтобы какой-нибудь пьяный мудак удачно попал в аварию и его сердце досталось мне?! — Чонгук стоял, ошарашенно глядя на Чимина, в глазах которого читалось нечто доселе незнакомое. Страх? Гнев? Нет, он не мог разобрать эту эмоцию. Лишь Чимин знал, что это была боль. Жгучая, разрывающая нутро боль, которая ранее покоилась на дне души, что не достать. — Да! Да, чёрт возьми. Выбирая жить или подохнуть, надо выбирать жить! — Чонгук не мог понять почему Чимину всё равно. — Ради чего?! Чтобы посмотреть картины в Лувре или покричать с Мачу Пикчу? Оставь эту хрень романтикам. Мне нечего терять. — Я тебе не позволю! — Схватив за руку напарника, Чон пристально смотрел ему в глаза, пытаясь вновь и вновь найти ответ на единственный вопрос — «почему?» Почему Чимин так говорит? Разве он не видит, что он делает с ним? — Кто? Ты? Неужели ты запал на такую распиздоту, как я? — слова Серендипити, произнесённые с издёвкой, аукнулись ему самому. За иронией он пытался скрыть нарастающую панику и невозможность принятия заданного им вопроса. Был ли он готов услышать на него ответ? Ведь если Чонгук произнесет ответ вслух, всё станет реальным. Больше не скрыться за шуточками и пошлыми намёками. Не спрятаться за маской безразличия и внешнего пофигизма. — Ты можешь просто завалиться и не нести бред? — злость, которой Чонгук не мог найти объяснения, поглощала его с головой. — Закрыть мне рот может либо пуля в лоб, либо чей-то член. — Кажется, пушку я забыл в других штанах, — бляшка ремня звякнула в тот же миг, как последнее слово слетело с его губ. Серендипити не нужно повторять дважды. Он без промедления опустился на колени, попутно расстегивая Чонгуку штаны. Пару ловких движений рукой и твёрдый член оказался у него во рту. — Чёрт, — как бы этот наглый засранец не трепал его нервы, как бы не выделывался, но он определенно точно знал, как доставить удовольствие Чонгуку. Серендипити любил чувствовать тяжесть чужой плоти на языке, он знал, как крышесносно он делает минет. Чувство превосходства и контроля над другим человеком опьяняли, но вот с Харли так не получалось. Не получалось крутить им и использовать в своих целях. Каждый их раз вместе выходил из-под контроля. Они как два полярно разных провода, которые нельзя было совмещать. Размер достоинства Харли был больше среднего, что, конечно, радовало развратную душонку Чимина, но, в тоже время, из-за его нетерпимости к лишним прикосновениям Серендипити не мог обхватить член руками и помочь себе. Для большинства людей, которые находятся на коленях перед партнёром, доминирующая позиция остаётся у того, кому отсасывают. Чимин же, даже оставаясь на коленях, владел ситуацией и был ведущим. Это не его имели, а он имел своего партнёра. Будучи отдающей стороной, он всё равно оставался альфой со всеми своими партнерами, пока не встретил Чонгука, который ни на мгновение не отдавал лидерскую позицию. Сказать по правде, Чимина вполне устраивало такое положение дел. Находиться в крепких руках без возможности что-либо делать, только лишь безмолвно принимать в себя член, задыхаясь от удовольствия, вполне в его вкусе. — Ммм… — пальцы Чонгука крепко стискивали волосы на затылке Серендипити, чуть задирая голову наверх. Член свободно скользил вперёд и назад, касаясь языка и пухлых губ. Мокрые, чмокающие звуки вперемешку с довольным мычанием наполнили комнату. Чимин благодарил всех чертей из преисподней за то, что его колени касались пола, ведь сейчас ноги его позорно дрожали от удовольствия. Если бы не джинсы на крепких бёдрах Чонгука, за которые он ухватился, Серендипити едва ли удержал равновесие. Одна мысль о том, что этот ворчливый, порядочный чистоплюй засаживает ему по самые гланды в столь развратной и безжалостной манере, заставляло сердце Чимина трепетать от удовольствия. Ему он готов был отдаться в прямом и переносном смысле. — Повернись, — Чонгук поднял напарника и тут же впечатал лицом в стену, диктуя свои правила игры. В любой другой ситуации Чимин бы противился, но не с ним. Сейчас он готов был беспрекословно подчиниться. Ему хотелось забыться в безумстве удовольствия, лишь бы мысли о прошлом не лезли в голову вновь. — Эй, можно по-нежнее, — возмутился приличия ради Серендипити, которому заломили руки за спину. Лёгкие мурашки пробежались по спине и пояснице, когда ремень с его собственных штанов оказался застёгнутым выше локтя, лишая его возможности двигаться. — Тебя забыл спросить, — взаимные колкости уже стали своего рода флиртом, который лишь распалял желание обоих. Сдёрнув штаны и бельё Серендипити почти до самых лодыжек, Чонгук коснулся живота, заставляя напарника прогнуться в спине. — Я смотрю, кто-то позорно течёт от отсутствия нежности в моих действиях, — Харли нарочно сделал всего несколько грубых движений рукой вдоль члена Чимина, чтобы тот почувствовал волну удовольствия, достаточную, чтобы застонать и прогнуться больше, но не достаточную для того, чтобы кончить. — Как низко, — простонал Чимин, жалобно толкаясь тазом в пустоту, где ещё мгновение назад была рука Чонгука. — У тебя научился. Не двигайся, — Харли отошёл назад, оставляя напарника в весьма непристойной позе. Чимин стоял в полутьме, прижатый лбом к стене, с оттопыренной голой задницей и эрекцией, которая ещё немного и коснётся стены, оставляя неприличный след. Чонгук безрезультатно пошарил в прикроватной тумбочке в поисках лубриканта. — Конечно. Не торопись, у меня куча времени. Мои яйца ведь не могут лопнуть от напряжения, — Чимин неподвижно стоял у стены, слегка подрагивая от желания. — В сумке, мать твою, он в сумке, — выпалил в нетерпении он, — радость моя ванильная, поторопись, пожалуйста, иначе я кончу не от члена в заднице, а от влажных мечтаний, как подросток в пубертате, — оставив комментарий без ответа, Чонгук нащупал в боковом кармане сумки небольшой бутылёк с прозрачной жидкостью. Обильно смочив пальцы в смазке, приставил их к заднице напарника, не торопясь входить. — Да блять, ты издеваешься, что ли? — Чимину уже было невтерпёж, он прекрасно понимал, что Харли измывается над ним. Чонгук неспешно массировал точку между мошонкой и задним проходом под томные вздохи спереди. — Вставь мне уже наконец! — Ты же просил быть нежнее, — хищно улыбнулся Чон, продолжая слишком невинно ласкать интимные места Чимина. — Я просто выполняю твою же просьбу. — На кой хрен ты всё буквально-то понял? — как только прекрасные губы Чимина разомкнулись ради очередной брани, Чонгук резко подтолкнул пальцы внутрь. — Нг-ха! — Какого чёрта пальцы так легко вошли? — слишком податливые стенки пропустили пальцы Чонгука даже без сопротивления, как если бы задница Серендипити бы уже заранее подготовлена. — В душе было так одиноко и грустно, — хоть Чонгук и не видел лица Серендипити, он точно знал, что тот улыбается. — Ты озабоченный! — Сказал тот, чья эрекция упирается мне в задницу. — Завались, — Чонгук нащупал простату подушечками пальцев, чуть сильнее надавливая на нее. — Блять, да, ещё… — застонал в удовольствии Чимин, подаваясь на встречу пальцам. — Знаешь, — Чонгук упёрся рукой в стену рядом с Чимином, почти что шепчя ему на ухо, — тебе следует попросить меня вежливо, — и высунул пальцы, оставляя за собой пустоту. — А на хуй бы тебе не сходить? — огрызнулся Чимин, не желая выполнять требования. Он попробовал повернуться, но попытка не увенчались успехом. Чонгук прижимал его к стене без возможности к освобождению. — Я то могу, а вот тебе моего хуя не видать, пока ты не попросишь вежливо, — Чонгук слишком невинно провёл кончиками пальцев меж ягодиц Чимина, подразнивая напарника. — Блять, просто вставь уже мне, мать твою, — Холодный от смазки латекс перчаток коснулся заднего прохода, столь жаждущего внимания. — Козёл злоебучий, — сквозь зубы прорычал Чимин, чтобы его не услышали. Взвесив все за и за, Серендипити решил всё же поступиться своей гордостью ради плотского удовольствия. — Сырничек мой сладенький, — начал было Чимин, но давление двух пальцев на его изнемогающий вход вдруг усилилось, — Агх, Чонгук! Чонгук! Я имел ввиду Чонгук. — Уже лучше, — Чон искренне наслаждался страданиями напарника, хотя сам был тоже на пределе. Подрагивающие оголённые ягодицы Чимина так и манили, но нужно было идти до конца и проучить говнюка. — Чонгук, — опять начал Серендипити. — Внимательно тебя слушаю, — с неподдельным интересом Чонгук склонился ближе к губам Чимина. — Хочешь мне что-то сказать? — Я бы, блять, много чего сказал, — Чонгук чувствовал, как подёрнивается тело напарника от напряжения и скопившегося возбуждения. — Знаешь, если бы у меня была матка, то она бы коллапсировала от взрыва окситоцина при виде твоего удивительно прекрасного члена, так что не мог бы ты так любезно завалиться и трах…ха! — желая почувствовать член Чонгука в заднице и растягивая себя в душе, чтобы получить хоть какую-то разрядку после долгого дня, Серендипити фантазировал именно об этом моменте. Реальность оказалась более ошеломляющей. Резкий толчок почти до упора вызывал громкий стон удовольствия и лёгкой боли от растягивающего нутро чувства. Чон никогда особо не церемонился, не затягивал с прелюдиями и медленным проникновением, но сегодня определённо не собирался жалеть Чимина. — Хнгх. — Ты этого хотел? — прошептал Чонгук, давая телу время хоть немного привыкнуть к размерам, прежде чем сорваться на привычный темп. — П-погоди, дай… — но у Харли в планах не было пункта учитывать мнение Чимина. Чонгук злился, пока он даже не отдавал себе отчёт, почему именно он злился. За последние 24 часа на него вылилось столько информации, которую надо отфильтровать и переварить, что в сумбуре мыслей сложно было отследить, что именно взбесило его. Возможно то, что Чимин так долго скрывал важную информацию, а может то, что он знал своё состояние и решил ничего не предпринимать. — Тебе же всё равно, кто и как тебя трахает, разве нет? — Чимин продолжал упорно молчать и принимать в себя член Чонгука. Он не чувствовал боли, но от непривычного распирающего чувства перехватывало дыхание. — Молчишь? Не может быть, всё это время ты не затыкался ни на секунду! — под сдавленные стоны и тяжёлое дыхание Чон продолжал вбиваться в тугой вдох, нахмуривая брови из-за сопротивления чужой плоти. С каждым толчком выходила ярость, а на душе становилось легче. Чимину ведь было всё равно. Всё равно на себя, на жизнь и всех вокруг, включая Чонгука! — А разве… есть? — с трудом выговорил Чимин сквозь равное дыхание от глубоких толчков. — Что ты там несёшь опять? — Чимин прогибался в пояснице, упираясь лбом в стену, его слова были едва слышны. Правая рука коснулась шеи и подбородка напарника, перенося вес тела, чтобы тот отклонился назад. — Повтори. — Разве мне есть что терять? — Чимин прекрасно понимал, за что его сейчас наказывают и чем вызван гнев Чонгука. За столько времени вместе он неплохо успел изучить закрытый и сложный характер Чонгука. Серендипити из-за спины посмотрел на напарника. — У меня никого нет, чтобы я боялся кого-то потерять. Разве нет? — это была провокация в чистом виде, никто из них не мог сказать вслух о своих чувствах. Они слишком заигрались в игру в «ненависть», заменяя понятия и чувства. Ведь вместо беспокойства и страха друг за друга была злость, за раздражением они маскировали смущение, а напускное безразличие и высмеивание отлично скрывало зарождающиеся чувства. — Я же сказал заткнутся! — Чонгук рывком перевернул Чимина к себе лицом, — Ты хоть иногда можешь просто помолчать? — Чонгук крепче сжал плечи Чимина, за которые удерживал его. Как он мог говорить, что ему некого терять после всего, что между ними было. Неужели эти чувства, терзающие сердце и душу, поглощают только Чонгука? Возможно, когда-нибудь они будут готовы рассказать о том, что на сердце, но не сегодня и не здесь. Сейчас же они были как два оголённых провода, если коснуться — рванёт. — Просто ничего не говори, ладно, — Чонгук сжимал пальцы так сильно, словно боясь, что Чимин выскользнет из рук. Наверняка завтра у него останутся следы от пальцев, но это будет завтра, а сейчас… Чонгук расстегнул ремень, который сковывал движения Чимина, чтобы тот ненароком не коснулся его. — Я думал, ты не выносишь прикосновений? — Серендипити размял затёкшие места, которые сковывал ремень. Неужели он готов был довериться Чимину, иначе что значил расстёгнутый ремень? Чон больше не сковывал руки Чимина. Чонгук прижал его к стене на этот раз спиной и уже без излишней грубости. — Просто держи их при себе, — характер прикосновений Чонгука изменился после сказанных Чимином слов. Вся злость, напряжение и непонимание куда-то испарились. Чон не мог сказать словами, но пытался дать почувствовать, что Серендипити не один, он рядом. Когда ярость отступила, осталось лишь голое вожделение. Харли поднял ногу Чимина, удерживая под коленом. Чонгук вновь толкнулся в узкое нутро, но, несмотря на количество смазки, ему едва удавалось двигаться. Они оба понимали, что дело не в том, что Чимин плохо себя растянул или лубриканта недостаточно. Просто сам Серендипити не мог расслабиться. — Ну, хватит уже, посмотри на меня, — Чонгук приподнял подбородок напарника, чтобы слиться с ним в непривычно нежном поцелуе. Оказывается, если убрать нервы и вечный накал страстей между ними, жадные поцелуи со сбитым дыханием становятся крышесносными до одури. Томно постанывая в губы, Чимин вцепился пальцами в стену, чтобы не потерять опору под ногами. Они ещё никогда не целовались так страстно, но в тоже время мягко. Незнакомое до этого тёплое, щемящее душу чувство разливалось по телу с каждым мгновением их поцелуя. — Ха, — поцелуй прервался вздохом, который невозможно было сдержать. Чимин чувствовал, как член Чонгука вошёл полностью, заполняя его до невозможного сильным удовольствием. — Так то лучше, — довольно улыбнулся Чон, продолжая поступательные движения. Стоя у стены они отдались на растерзание похоти и долгожданному желанию. Впервые они занимались любовью с поцелуями и ласками, а не трахались, словно завтра больше не наступит. — Не могу больше, — прошептал Чимин в разомкнутые влажные губы, — ноги не слушаются, — Харли уложил напарника на идеально расправленные, без единой складки розовые простыни, продолжая глубоко вгонять член. — Хочу её снять, — Чонгук потянулся к футболке Чимина, которая всё время задиралась от толчков. Серендипити каждый раз бережно натягивал её вниз. — Нет! Не надо! — Чимин остановил руку, которая тянулась к его животу. — Не снимай ее. — Почему? — Харли недоумевал, ведь он теперь знал, что именно скрывал Серендипити. Надобность в ней просто отпала. — По той же причине, по которой на твоих руках перчатки, — хоть Харли и знал о шраме, но Чимин всё равно не был готов открыть ту часть себя, которую так бережно годами от всех скрывал. — Это другое, — их диалог выглядел крайне нелепо, особенно в такой ситуации. — Если ты не готов их снять, я тоже не готов перед тобой обнажиться, — Чонгук перевёл взгляд на раздвинутые в откровенной позе ноги Чимина. Член Чонгука почти полностью скрывался в заднице напарника. Брови приподнялись в удивлённо-вопросительном выражении. Чимин сейчас серьёзно говорил что-то про обнажение? — Это другое, — поспешил добавить Серендипити, проследив за взглядом Чона. Посмотрев на свою ладонь, скрытую под перчаткой, Чонгук представил, каково ему будет, если оголить её и дотронуться до кого-то. Неконтролируемый страх парализовал разум, паника тут же захлестнула, комом подкатывая к горлу. Он не может этого сделать. Ведь не может же? — Чонгук? — Серендипити приподнялся на локтях, чтобы привлечь внимание оцепеневшего напарника. Мышцы живота напряглись, образуя соблазнительный рельеф. Каждый сантиметр кожи, выглядывающей из-под задравшейся кофты, будоражил сознание. Вдруг желание дотронуться до Чимина, почувствовать ее тепло пересилили страх. — К чёрту, — Чонгук стянул перчатку, закусив край зубами, и откинул ее на простынь. Не оставляя себе и Чимину времени на раздумья, Чон коснулся обнажённого живота. — Ах! — Харли медленно вёл подушечками пальце вверх, вдоль рёбер к груди, всё больше оголяя торс. — Чонгук, постой, — Чимин задыхался, захлёбываясь от переполняющих его ощущений. Каждый раз, когда пальцы касались кожи, Чимин чувствовал, что эмоции вот-вот выйдут из-под контроля. Не в силах больше противиться, Серендипити дал волю себе и Чонгуку, который не пропустил ни одного участка на груди и животе Чимина. — Ха, — белый шрам, проходящий через грудную клетку, кажется, совсем не интересовал Чонгука. Ещё ни разу в жизни Чимин не был столь обезоружен, обнажён и честен перед кем-либо. Им понадобилось всего несколько толчков, что достичь пика и залить спермой живот Серендипити. — Я… я знал, — бормотал Серендипити, ловя ртом воздух, — что тебе вкатит трахаться на розовых простынях. — Ты неисправим, — Чонгук устало запрокинул голову назад, чувствуя, как спадает его эрекция. Они сказали друг другу всё, что должны были, хоть и своеобразным образом. Чимину было кого терять. Но сегодня и так слишком многое произошло, сейчас им лучше было помолчать.