Когда взойдёт кровавая луна

Он дрожит в моих руках. Пряча лицо в объятиях, — этот взрослый, сильный и несгибаемый человек дрожит. Я знаю, как ощущается его дрожь, — не единожды ловила мелкие колебания его тела. Там, в большом кабинете с камином, огромным шкафом и птицей, важно перебирающей свои чёрные, как тёмная ночь, перья. Прижатая к стене — практически распластанная, я была той, кто ощущал его дрожь. Принимала в себя его дрожь. Дрожала вместе с ним. Здесь, на этой же кровати, потерянная среди сбитых, пропитанных его семенем, потом и моими слезами простыней. Когда кричала глазами ужасные вещи, а с губ не сорвалось ни малейшего звука. Перед тем, как он ушёл, перелопатив во мне всё, что я так бережно пыталась восстановить. Безрезультатно, конечно же, пыталась… Я ловила его дрожь. Он так же прячет от меня свои глаза, чтобы не показать слабость — не позволить различить страх на донышке чёрных зрачков, а может быть, беспомощность, что, разливаясь, делает серые радужки куда мутнее, нежели я привыкла видеть. «… Ты ничего не получишь от меня. Никакой выгоды...» Пустота этих звуков всё ещё хранится в моей памяти. Мой разум всё ещё способен воспроизводить этот безжизненный голос. И широкую спину, закрывающую собой зимнюю, слепящую взгляд белизну, что так нагло заглядывает в окна, вызывая резь в глазах, я тоже помню. «... Это то, чего ты боишься?.. Что я могу потребовать что-то? Мне ничего не нужно от тебя…» Ложь. Я лгала себе. Потому что начинала осознавать: слова мои не более чем просто дань его выдержке. Ничтожное утверждение, высказанное в момент уязвимости. Потому что я хотела — уже тогда я так сильно, так безудержно и так неистово хотела… Его. Прикасаться к острым скулам, гладить подушечками пальцев прикрытые веки и перебирать светлые волосы, улыбаясь глупо. Так хотела… Невзирая на разные убеждения, мировоззрение, вопиющее неравенство и невозможность… Я хотела. Почувствовать его прикосновения на лице, губы на моих губах и голос, произносящий моё имя. С нежностью. Пусть даже и со скрытой болью, но только не с презрением. «... Прекрасно. Потому что мне нечего тебе дать…» А он не лгал. Себе не лгал. Потому что боролся с самим собой — пытался убежать от боли, от внутренних противоречий. От меня. Отсечь эти трудные, тяжёлые, чрезвычайно опасные чувства — затеряться днём и забыться в ночи. И я не могу винить его за попытку спасти себя. Не могу. Потому что Драко куда более тяжело дались эти чувства. Сложнее. Мучительней. Он не лгал себе. Но мне – да. Он столько всего дал мне. Оглядываясь назад, я так и не могу сказать, в какой момент моя любовь к нему стала настолько очевидной для меня же. Любовь к Драко Малфою словно потоки воздуха… Она украдкой подбиралась ко мне со спины. Иногда тёплым вихрем, а иногда и колючей стужей. Но всегда незаметно. Следовала незримым течением, прикасаясь изредка — несмело — до моей спины. А когда я оборачивалась, чувствуя присутствие, — пряталась, пугаясь своей хрупкости. Но не исчезала. Не растворялась. И с каждым моим шагом становилась только смелее, прикасалась чаще, нашёптывая тихие мысли, что становились громче с каждым днём. Пока однажды не набралась сил, чтобы поглотить меня полностью. Любовь с первого взгляда? Какая чушь… Она наступает медленно. Оставляя сердце ожесточённым, когда наблюдаешь за тем, как убийцу твоей матери пытают Круциатусом на твоих глазах. Подпитывает желание жить холодным прикосновением взгляда, когда тебя выворачивают наизнанку в зале суда на глазах у десятков свидетелей. Тянет серебристой ниткой, ползущей по руке, привязывающей тебя, агонизирующую, к реальности, чтобы не позволить затеряться в океане боли. Впрыскивает злость, способную вогнать нож в тело того, кто однажды станет твоим всем, но сейчас в нём сосредоточена вся несправедливость мира и бесконечная вереница трагических утрат. Опустошает разум, когда ты ожидаешь наказания за свои действия, но так и не дождёшься, изводя себя кровавыми образами. Да, любовь опустошает разум. Лишь, для того чтобы выпотрошить позже. Заставить не прятаться от серого взгляда, а вглядываться в самые глубины. Видеть суть, а не её имитацию. Видеть сущность человека в заживающих ранах на руках после химических ожогов, перебирать магловские справочники по медицине и слушать историю. О нём. Любовь вынуждает растерянно наблюдать за его приближением и быть потерянной в своём отражении. В мутном зеркале. Трогая свои губы. Там, где он посмел к тебе прикоснуться. Низко, так унизительно-сладко упиваться обещанием в сером взгляде стереть в порошок тех, кто посмел причинить вред… … истекать кровью изнутри, когда он сам стал тем, кто нанёс увечья. Заливать его неподвижное тело горячими слезами в холодном лесу. И молиться всем богам — мира маглов и мира магов. Чтобы жил. Смотрел. Говорил. Отказаться ради свободы, что так близко, ради неволи, что заключена в цепкости взгляда, светлых волосах и ядовитых словах. Не суметь отказаться от него… Не потому что не получается, а потому что невозможно уже. Потому что глаза видят его каждую ночь в скоплении звёзд, а сердце бьётся в ожидании. В надежде. И мысли вертятся вокруг него. Его одного. Разве можно отказаться? Невозможно. Вот такая моя любовь. Драко шевелится в моих объятиях, и я слышу, как он делает глубокий вдох, прежде чем повернуть голову и прижаться щекой к моему животу. Большим пальцем поглаживаю его правое ухо, продолжая левой рукой перебирать волосы. Ему нужно время, чтобы вернуть самообладание, а я же готова стоять вот так целую вечность. Возле него. Возле них обоих. Чувствую, как мужские ладони гладят мои ягодицы, и лёгкая улыбка ощутимо расползается на лице, но, когда Драко резко прижимает руки к моей заднице, коротко выдыхаю, подаваясь вплотную к нему. — Я надеялся успеть вернуться до того, как начнутся роды. Или хотя бы увидеть вас сразу после того, как Айлан родился. — Он решил, что не хочет ждать ещё полтора месяца. — Было сложно? — Ну, это совершенно новый опыт для меня. Честно говоря, я мало что помню. Природа побеспокоилась о том, чтобы трудности процесса деторождения не оставались в женской памяти надолго. — Или же ты мне просто не хочешь признаваться. Айлан издаёт звук, поразительно похожий на мяуканье котёнка, и Драко немедленно меняет положение тела, разворачиваясь к ребёнку. Он гладит пальцем ладошку сына, и тот, ощутив прикосновение, тут же захватывает указательный палец отца в кулачок. Драко тихонько хмыкает и другой рукой, едва прикасаясь, ведёт по животу младенца. — Так тебе уже полтора месяца, значит, — Драко произносит это с такой серьёзностью, будто мальчик понимает его слова и вот-вот вступит в диалог. Но Айлан просто набирает воздуха на полную грудь и звонко аукает, барабаня ногами по постели. — Да, — кивает головой Драко, совершенно растворившись в моменте. — Ты очень громкий, я уже понял, — щекочет пятку малыша, и тот, дёргая ножкой, поднимает её в воздух, чтобы избежать щекотки. — Любишь внимание, не так ли? — гладит щёчку сына, вглядываясь в светлые глаза. — В этом мы с тобой похожи. Мне остаётся только смотреть на разворачивающуюся картину, и прошлое в секундном вихре пролетает перед глазами. Маленькая я в одном из магазинов Косой Аллеи и он — с прилизанными, практически белыми волосами и сверкающими, едва ли не прозрачными глазами. Отличные манеры и дурные речи. Детская неприязнь во взгляде и свойственное исключительно взрослым высокомерие в поведении. И моя ответная реакция на действия противного, зазнавшегося мальчика — реакция бурная и такая явственная. Мы пронесли эти ощущения через годы. Десятилетия. Чтобы в итоге прийти к этой точке. А ведь уже тогда было всё предопределено. Уже тогда Айлану было суждено прийти в этот мир. Уже тогда. Разум пытается осознать хитросплетения судьбы, и мысли путаются, не способные в полной мере уложить на каркас прошлого происходящее в нынешнем. Я просто ухожу в себя, наблюдая за взаимодействием двух самых родных мне людей. Но когда Айлан тянет палец отца себе в рот, не могу удержаться от смешка. — Мне нужно покормить его и уложить спать, — Драко поворачивается на звук моего голоса, и его взгляд темнеет, путешествуя по моему телу. — У Айлана есть своя комната, — внезапно занервничав, пускаюсь в объяснения. — Но обычно ночью он спит со мной здесь, — сажусь на кровать и, чтобы скрыть смутное волнение, тянусь рукой к Айлану. — Так проще для нас обоих. — Так ты кормишь его… — он не договаривает, показательно хмыкая и вздёргивая бровь. — Да, Малфой, — фыркаю, закатывая глаза. — Грудью. Обхватываю ножки сына и тяну на себя маленькое тельце, наблюдая как Айлан, которому уже знакомо подобное, закидывает руки за голову, позволяя мне прокатить его по кровати. — Я хочу посмотреть, — произносит уверенный голос, и я, не сумев побороть удивление, перевожу на Малфоя озадаченный взгляд. Этот хитрец наверняка получает удовольствие от моего ошарашенного вида, потому что его губы растягиваются в дерзкую усмешку, а в глазах пляшут черти. — Я заведомо проиграл битву за право обладать твоей грудью, — тянет скучающе, умудряясь подмигнуть мне. — Хочу отдать должное своему конкуренту, — и не дожидаясь последующих реакций, приподнимается с постели, оглядываясь вокруг. — Ты будешь укладывать его здесь? — Нет, — продолжаю смотреть на него. — В детской, — Драко переводит на меня взгляд, и я почему-то добавляю: — Там кресло. Но, видимо, его не заботит моя растерянность, потому что он просто кивает, поднимаясь на ноги. Отмерев, завожу ладонь под затылок Айлана и беру сына на руки. Прижимаю к себе маленькое тельце, целуя гладкий лобик, и кожей чувствую прожигающий мужской взгляд, направленный на меня. — Я так схватил его на эмоциях, —произносит Драко, не отрывая от меня глаз. Я не вижу его взгляд. Я его чувствую. – Но теперь, видя, какой он крохотный, не думаю, что смогу снова взять его, не опасаясь навредить. — Глупости, — отвечаю с долей легкомыслия, щёлкая по носику сына пальцем, — он довольно крепкий мальчик и любит, когда его носят на руках. Я направляюсь к комнате Айлана, остро ощущая присутствие Драко. Слышу его шаги, чувствую его взгляд. И когда я, захватив мягкий плед, сажусь на кресло, — нахожу в себе мужество встретить направленную на меня туманную серость на полпути. Он стоит, подпирая стену и сложив руки на груди. Высокий, но не высокомерный, — с напрочь содранной маской, что всего лишь лепнина из безжалостной пустоты да безразличия. Скорлупа всего. Он облачён в сплошную ночь, вшитую в его одежду, но не лишён света, бликующего яркими огоньками на дне глаз, и запутанных лучей солнца в уложенной волосок к волоску причёске. В его глазах столько всего намешано. Столько написано. Столько раскрыто. Я забываю, как дышать. Просто не могу полноценно втянуть в себя воздух. Потому что не руки его ласкают моё лицо, не губы целуют мой рот — глаза. Короткими касаниями очерчивают подбородок, мягкими мазками ложатся на скулы и замирают на губах моих приоткрытых. Я совершенно не думаю о том, что делаю, — это происходит неосознанно. Неконтролируемо. Под его пристальным взглядом я облизываю губы, закусывая нижнюю, и тягучее тепло внизу живота разливается во мне в тот самый миг, как Драко прищуривает глаза. Так и не отрываясь от моего рта. Требовательный писк холодной волной смывает зарождающееся возбуждение, и я, вздрогнув, возвращаю всё своё внимание к маленькому мальчику, требующему к себе полного внимания. Да, он действительно похож на своего отца. Привычными движениями расстёгиваю верх платья, быстро вытаскивая пуговицу за пуговицей из петель, обнажая грудь. Айлан, уже привычный к подобному ритуалу, шарит руками по ткани, хаотично двигая головой из стороны в сторону. Сжимаю губы, качая головой: он всегда ведёт себя так, будто его не кормили на протяжении суток. Вкладываю сосок в требовательный рот и коротко выдыхаю. Сын, раскрыв пальцы, давит ладошкой на грудь, в то время как цепкие пальчики другой руки крепко зажимают прядь моих волос. Комнату наполняет громкое причмокивание. Но, когда эти звуки сменяются на уже знакомые мне посапывания, я не могу сдержать улыбки. Мой мальчик так старается, что светлые пряди намокают от усилий насытиться, и я отодвигаю край мягкого пледа, чтобы ему не было так жарко. Кресло покачивается, не издавая лишнего шума, и, когда Айлан практически проваливается в сон, я вспоминаю, что мы с ним не одни. Вскидываю взгляд, готовая встретиться с Драко глазами, но он не смотрит на меня. Он смотрит на Айлана у моей груди. И если раньше глаза его горели, то сейчас в них плещется смутная тоска и подобие какого-то сожаления, что ли… Я не уверена, потому что ещё не научилась в полной мере считывать скрытые эмоции человека, в которого влюблена. — Он вообще не признаёт соску, — произношу негромко, привлекая внимание Драко. — Практически постоянно висит у меня на груди, — это звучит куда более легко, нежели является на самом деле. — Я сначала пыталась приучить его, но потом сдалась. Я пытаюсь развеять этот плотный смог в его глазах, что на деле является отображением тяжёлых мыслей, и уже готова услышать очередную фразочку на тему моей груди, но Драко всего лишь прикрывает глаза, борясь со своими демонами в одиночку. Ладонь, поглаживающая бок ребёнка, дёргается, и я ловлю себя на мысли, что отныне мой удел разрываться из-за этих двоих. Быть на стороне каждого, но при этом не принадлежать любому из них по отдельности. Моя душа разделяется поровну между ними: каждому по части. Аккуратно вытаскиваю грудь изо рта Айлана, сжимая губы, чтобы не рассмеяться от забавного вида ребёнка, сопящего с открытым ртом. Медленно поднимаюсь и, едва чувствуя под ногами пол, осторожно укладываю его в кроватку. Одёргиваю ворот платья и оборачиваюсь к Драко, продолжающему наблюдать за каждым моим движением. Сглатываю вязкую слюну и делаю несколько шагов к нему. Кажется, он даже не моргает — просто смотрит. — Ты чего? — спрашиваю негромко, пытаясь преодолеть глупую застенчивость. Я видела этого человека полностью обнажённым, занималась с ним сексом и родила ему ребёнка в конце концов — но всё равно сейчас смущение от его взгляда заставляет щёки гореть, а ноги предательски дрожать. Его глаза очерчивают линии моего лица, оглаживают волосы и опускаются ниже — до пальцев ног, выглядывающих из-под подола платья. — Драко, — немного громче, с нажимом. — Ты такая красивая, – кадык на его горле дёргается, и я, отвлечённая этим действием, не сразу нахожусь с ответом. — Настолько, что я не в силах оторвать от тебя взгляда. Ну что я могу ответить на это? Ничего. Улыбнуться только и взять его за руку, уводя за собой в коридор. Но стоит только прикрыть дверь в комнату со спящим малышом, как воздух выбивает из груди резким рывком и вскрик неожиданности заглушается обрушившимися на меня губами. Драко вталкивает свой язык — нагло и требующе, буквально вылизывая мой рот изнутри. Уничтожая расстояние уверенными линиями. Хаотичными. Рваными. Стирает грань между длинными месяцами его нетерпения и моего ожидания. Год без него. Месяцы. День за днём. День за днём. Без него. Стирает. Большой палец одной руки давит на правую скулу, в то время как другая рука тянет подбородок вниз, вынуждая шире открыть рот, хотя куда уже больше? Тело Малфоя ощущается твёрдым. Крепким. Горячим. И я жмусь к нему сильнее, чувствуя животом, как растёт его возбуждение. Тщетно пытаясь выиграть для себя глоток воздуха, опускаю руку между нашими телами и накрываю ладонью его пах. Сжимаю пальцы вокруг плоти, с немым восторгом потирая контуры возбуждённого члена. Не нужно было так на меня смотреть, Драко, — сам виноват. Низкий стон отзывается вибрацией где-то в моём горле, и Малфой рвано подаётся бёдрами навстречу моей руке. Как же я скучала по тебе. Как же я… — За последние года два я занимался сексом всего лишь несколько раз, — выдыхает слова, касаясь влажными губами горячей кожи на моём лице. — Думаю, я бы мог сосчитать эти жалкие разы на пальцах. Кончиком языка ведёт по правой скуле, потираясь всем телом о моё. Мне кажется, я слышу треск статических разрядов, что искрят по ниткам нервов, и те, не выдерживая напряжения, рвутся оголённые, а я в центре поражения — вот-вот ударит. Вот-вот… — Когда я в последний раз занималась сексом, то забеременела, — прихватываю кожу на его шее, выталкивая из себя слова в перерывах между мелкими укусами. — А перед этим у меня не было секса лет так до двадцати семи — ты действительно хочешь вызвать во мне жалость? Его тихий смех бурлит под моими губами журчащим ручейком, и я ловлю эти колебания языком — слизываю вместе с солоноватым привкусом кожи. Упиваюсь им. Моё сердце так громко бьётся. Так стучит. Так неистово и так оглушающе пронзительно. Невыносимо. Дыхание учащается, и я нервно перебираю пальцами ворот своего платья, лишённая возможности спрятать руки за спину и привычно щёлкнуть суставами. Потому что помню — Драко не любит, когда я пытаюсь удержать контроль над собой подобным образом. — Хочу тебя… Хочу тебя… Кто из нас произнёс эту фразу? Кому принадлежат эти слова, кто первым облачил в звуки то, что вертится, бурлящее, внутри? Не знаю. Я знаю то, что хочу потрогать его, оставить ожоги своих поцелуев на его теле и видеть его хочу. Хочу. — Как долго Айлан будет спать? — хриплым голосом, с сорванными гласными. А руки так пошло и так разнузданно сминают мои ягодицы. Так неприлично, так восхитительно неподобающе. — Около часа, — сдираю с него пиджак, оставляя тот валяться на полу, и толкаю Драко в свою спальню, дёргая на ходу пуговицы. — Может, чуточку больше, если не проголодается. Я наступаю ему на ноги, путаясь в шагах, но не могу оторваться от поцелуев на его горле. Он такой высокий и кажется таким недостижимым. Но это кажется только. Потому что Драко подхватывает мои бёдра, заставляя обнять его ногами, и я использую возможность ласкать не поцелованные ранее местечки по линии челюсти. На крыльях носа. Скулах. Веках. Его руки так надёжно удерживают вес моего тела, в то время как я сама так ненадёжно удерживаю над собой контроль. Он садится на кровать, накрывая ладонями мои ноги и ведя ими до самых бёдер. Поверх ткани, что собирается под его пальцами. Не прикрывая глаз, чиркаю кончиком носа по его носу, приближаясь ближе. Лицом к лицу. Вдыхая запах его тела и его присутствия. Рядом. Со мной. Его губы скользят по моей коже, и Драко делает контакт теснее, вжимая меня в себя. Он дышит глубоко, но грудная клетка не заходится от частоты вдохов. Он владеет собой. В отличие от меня. Я хотела бы не закрывать глаза, чтобы видеть каждое его движение. Я бы хотела вглядываться в его лицо, чтобы уловить малейшее изменение. Я бы хотела… Но его губы мягко накрывают мой рот, и я… рассыпаюсь. Растворяюсь в этих влажных касаниях языка — неожиданно осторожных, почти невинных. На грани робости и какого-то немыслимого поклонения в каждом прикосновении. Обхватываю рукой его шею и привстаю немного, втягивая в себя мгновения. — Я… — нервно сжимаю губы, но только на долю секунды, не более. — Моё тело изменилось с тех пор, когда ты видел меня в последний раз. Ещё не пришло в норму, и моя грудь… она… Он закрывает мне рот. Ладонью. Ловит бегающий взгляд и ничего не говорит до тех пор, пока я не вынуждена сдаться и посмотреть в его внимательные глаза. — Я не трогал тебя практически год, Грейнджер. Не видел, — его ладонь огибает талию и уверенно ложится на поясницу. — Не чувствовал, — ведёт носом по раковине уха, выдыхая жаркий воздух. — Не ощущал твоего запаха. Не говори мне, что из-за пустой мнительности я должен держать руки при себе, — он слегка отстраняется, чтобы иметь возможность снова взглянуть на меня. — Вряд ли я в силах прислушаться. И не теряя времени на подтверждение своих слов, Драко опускает руки, задирая тонкую ткань домашнего платья до тех пор, пока костяшки его пальцев не прикасаются к голой коже. Он проникает под резинку нижнего белья и буквально впаивает ладони в мои ягодицы. Не отдавая отчёт в своих действиях, начинаю медленно раскачиваться на его коленях, упираясь рукой в плечо Драко. Его глаза становятся темнее, а моё дыхание прерывистей. Я чувствую тугую твёрдость внутренней частью бедра и разгорающуюся похоть, пожирающую остатки разума во мне. Я могу позволить себе это — не думать. Не контролировать себя. Отпустить тело и душу. Потому что я с ним. Потому что он рядом со мной. Легко подчиниться тому, от кого чувствуешь защиту. Драко так внимательно изучает черты моего лица, что в какой-то миг мне становится неловко за свою несдержанность, но он, почувствовав неладное или же прочитав это в моих глазах, втискивает одну руку между наших тел и, не отрываясь от созерцания моих реакций, накрывает ладонью лобок. Я знаю, что он чувствует влажную ткань моего нижнего белья, знаю, что бесстыдно трусь о его ладонь, и знаю, что ему это нравится. Твердеющий член тому подтверждение. Вцепившись уже обеими руками за его плечи, вскидываю голову, прикрыв глаза, и наращиваю темп. Пытаюсь свести бёдра, чтобы сделать контакт с его ладонью теснее, но Драко не позволяет мне получить желаемое, разводя пальцы и вгоняя их в нижнюю часть моего тела, бесстыдный. И просто смотрит. — Ты… – нахожу взглядом серые глаза, очерчиваю алые пятна, раскинувшиеся на острых скулах, и мне становится чуточку легче. Оттого, что Драко не так уж и сдержан, как пытается показать. — Как ты хочешь? — мягко прикусывает мой подбородок, вышёптывая вопрос. Запускаю ладонь в его волосы и, потянув пряди, вынуждаю поднять голову. — Так, как ты умеешь. Мне бы хотелось произнести эти слова с хищной улыбкой на лице уверенной в себе женщины, но на деле мои губы дрожат от переизбытка чувств, а в груди глухо стучит от ощущения близости человека, который так редко оказывается в моих объятиях. Я бы хотела сильно — так, чтобы задыхаться под его телом. Чтобы влажные от поцелуев губы не ловили прохладу воздуха, но ощущали вкус его кожи. Изгибаться под прикосновениями обезумевшей кошкой, требующей ласки, и хотеть ещё. И ещё. Потому что никогда не будет достаточно. Так что я хочу сильно. Я бы хотела грубо — так, чтобы спина неприятно ныла от резких движений, но то, что он бы вытворял с моим телом, напрочь забивало боль другими ощущениями — родственными с болью, но ею не являющимися. Вгонять ногти в его плечи, царапать спину в моменты, когда он особенно сильно толкается в моё тело, заставляя пениться кровь в моих жилах. Выбивая из меня последние капли воздуха, что на выдохе лишь жалобная мешанина из хриплых звуков. Так что я хочу грубо. Я бы хотела пошло — так, чтобы пот наших тел смешивался между собой, а мокрые, хлюпающие щелчки в момент их соединения оглушали непристойностью эту комнату и впитывались в стены этого дома. Чтобы воздух наполнился тягучим, густым запахом секса, а развратные, неприлично-вульгарные слова, произнесённые опухшими от непрерывных терзаний губами застревали в этом плотном сгустке — протяни руку да потрогай кончиками пальцев дребезжащие края. Нагнуться, приняв удобную для него позу. Изогнуться, подстраиваясь под его тело. Вцепиться в изголовье кровати и зубами закусить скомканную под телом простыню. И принимать в себя каждый толчок его члена. Встречать на полпути его проникновение, на миг склеивая кожу наших тел, и тут же с вырванным стоном отлепиться от него. Чтобы повторить. Ещё. И ещё. Так что я хочу пошло. Чувствовать его как себя. Доводить до оргазма и самой захлебнуться от него же, чувствуя содрогания внутри себя, и самой дрожать вместе с ним так, будто у нас с Драко одно тело на двоих. Так что да, я хочу так, как он умеет. Хватаю воздух коротко, ощутив, как ноготь проходится по клитору, и немедленно прикусываю нижнюю губу, чтобы не позволить себе умолять о большем. — Нет, — хриплый голос пробивает путь сквозь покрытый туманом разум, и я непонимающе хмурюсь, натыкаясь на подёрнутый дымом взгляд. — Ты недавно родила, — его скулы на мгновение очерчиваются острее оттого, что Драко стискивает челюсть, и я смаргиваю флёр возбуждения, наконец вникая в его слова. — Я не могу, — сглатывает натужно, но во взгляде уже горит непоколебимая решимость. — Не так скоро. — Что? — я даже забываю, что сижу на его коленях с задранным платьем и гуляющими по коже мурашками: то ли от прохлады, то ли от неутолённого желания. — Ты сам спросил, как именно я хочу. Ты о чём… — Полтора месяца прошло, — перебивает мои возмущения, осуждающе полоснув этим своим поучительным голосом. — Я не уверен, что мы можем. Клянусь, мне хочется закричать от этого деловитого, всезнающего тона. Но его пальцы всё ещё поглаживают меня между ног, а в глазах, несмотря на упрямство, всё ещё сверкает желаемая мною похоть, так что… — Откуда такая осведомлённость? — утихомиривая внутреннее возмущение, спрашиваю я, наклоняя голову чуточку в сторону, полностью копируя манеру Драко. — Я читал, — сухо аргументирует этот невыносимый человек, отодвигая при этом краешек моего белья и вталкивая палец между половых губ. Мне остаётся лишь бороться за самоконтроль и пытаться держать глаза открытыми, — что женщине нужно время, для восстановления, — от этого заявления я щурюсь гневно, и Драко прекрасно видит мою разгорающуюся злость. — Салазар, — он вытаскивает палец из моих трусиков, и я резко втягиваю носом воздух. — Грейнджер, ты вытолкала из себя целого человека — мне вообще стоит держаться с застёгнутой ширинкой подальше от тебя. — Ты читал… — слова доходят до размягчённого мозга и теряются где-то в горле. Сталкиваются непроизнесённые, формируя ком, и в груди щемит от услышанного. Он взял и потратил своё время на поиски информации о женском здоровье после родов — безусловно, изучил написанное, пробегаясь по строчкам этими своими умопомрачительными глазами, фиксируя факты, копируя прочитанное и складывая информацию в аккуратные стопочки у себя в голове. — В таком случае, мистер Малфой, вам стоило изучить материал в полном объёме, так как прошло достаточно времени, чтобы возобновить интимные отношения, — морщусь от сказанных мною же слов. — Не то чтобы у меня была такая возможность — возобновлять что-либо в этом плане, но… — Я кончу, как только увижу твою обнажённую грудь, — мрачно произносит он, и я не знаю, хочу ли рассмеяться от этого заявления либо же немедленно содрать с себя платье. Ну, для того чтобы проверить… — Или же сбежишь, — решаю не проверять выдержку Драко и выбираю поддразнить его своими опасениями. — Разглядев растяжки на бёдрах и обвисший живот. Светлая бровь вздёргивается в насмешке, а в глазах пляшет недоумение. В отличие от меня, он не собирается проявлять деликатность. Стоит ли мне удивляться? — Ты иногда бываешь глупой, тебе говорил кто-то об этом? Да, определённо удивляться не стоит. Айлан может проснуться в любую минуту, и Драко следовало бы поторопиться, но он, конечно же, не в курсе, каково это — использовать каждую свободную секунду с умом, когда на тебе постоянно висит ребёнок, поэтому я просто опираюсь коленями о кровать, приподнимаясь, и вслепую дёргаю замочек на ширинке. Драко сидит, и это действие даётся мне с трудом, — но я полна решимости добраться до своей цели. И, когда мои пальцы отодвигают край его трусов, мы давимся воздухом. Одновременно. Прижимаюсь лбом к его лбу, крепко зажмурив глаза. Кончики пальцев окутывает тепло его кожи, и влажная головка члена утыкается в мою ладонь, оставляя мокрый, скользящий след его смазки. — Тогда не смей отказывать мне, — обхватываю плоть, легонько сжимая в кулак, и делаю поступательное движение. Одно лишь. — Я не прикасалась к тебе практически год, — в точности повторяю сказанные в мою сторону слова Драко. — Не трогала, — разжимаю руку, разворачивая ладонь так, чтобы пальцами обхватить его снизу. — Не чувствовала, — дыхание Драко ускоряется, а с губ срывается сдержанный стон. — Ты не можешь — не имеешь права отказывать мне. Его рука взлетает вверх, хватает мои волосы и тянет вниз. Я чувствую боль от натяжения и вскидываю голову лишь для того, чтобы его горячий, влажный рот обрушился на незащищённое горло. Он вырисовывает круги языком, наверняка оставляя следы, и в этом действии ни намёка на былую осторожность, никакой нерешительности нет в прикусывающих мою кожу зубах, и сдержанности в усиливающейся хватке в волосах тоже нет. Кончиком языка он выдавливает из меня нуждающийся полувсхлип, и я вытаскиваю руку из его штанов, обхватив затылок. Чтобы прижать терзающий горло рот ещё теснее. — Как будто у меня хватит силы воли отказать тебе, — рокочет где-то внизу, и я не могу ничего ответить, потому что его ладонь обхватывает правую грудь, сжимая. Отклоняюсь назад, освобождаясь от его хватки. Путаясь пальцами в петлях, лихорадочно расстёгиваю ряд пуговиц на платье и сдёргиваю ткань с плеч, обнажаясь. Одежда собирается гармошкой на талии, и я как-то не подумала, что практически ткну свою наготу в лицо Малфоя. В буквальном смысле. Большие ладони обхватывают лопатки, удерживая на весу моё тело, а сам Драко прекращает любые действия. Он просто смотрит, и в глазах его так неприкрыто горит немой восторг, что я даже и не думаю о том, чтобы прервать это разглядывание. Расширенные зрачки пробегают по моему телу несдержанными штрихами, размазанными линиями. Мазками широкими. И, когда моя ладонь скользит по его предплечью, Драко давит ладонями на мою спину и вплотную прислоняет лицо между грудей. Ведёт из стороны в сторону, шаря носом по коже, а ладонями бродит по позвонкам. — Ммм… — тянет лениво, и я чувствую его улыбку. — Твоя грудь действительно изменилась. Закатываю глаза, ощущая, как его член едва касается внутренней части моего бедра, и пытаюсь переместить ногу так, чтобы чувствовать его сильнее. — Она такая из-за молока, — царапаю ногтями затылок Драко, снова начиная ёрзать на его коленях. — Когда я перестану кормить, от всего этого останутся одни воспоминания, — привычно тяну пряди волос, отрывая его лицо от себя, чтобы посмотреть в глаза. — И тогда, Драко, я не смогу разгуливать без бюстгальтера так же свободно, как сейчас. — Очередная глупость, — легкомысленно отмахивается он, но тут же сменяет тон голоса на более серьёзный. — Надеюсь, ты не разгуливаешь без лифчика в присутствии других людей? — Кого, к примеру? — спрашиваю, разыгрывая святую невинность, прекрасно помня его реакцию на один прекрасный свитер, взятый в долг мною. — Невилла? — Не смешно совсем. — А мне очень даже. Смешок, срывающийся из моего горла, грозит перерасти в полноценный смех, но внезапная смена положения тела заставляет проглотить зарождающееся в груди веселье. Я оказываюсь лежащей на кровати, и потолок кружится надо мной от резкой смены позиции, а этот ворчащий себе под нос тихие ругательства мужчина уже уверенными движениями стягивает с моей талии скомканное платье. Я так и пялюсь в потолок, чувствуя, как по обнажённой коже гуляет сквозняк, но, когда Драко цепляет пальцами резинку нижнего белья и медленно стаскивает трусики с наверняка видимыми следами моего возбуждения вниз, — закрываю глаза. Несмотря на своё состояние, на невыносимое желание почувствовать его в себе, ощутить прикосновения рук на обнажённой коже, я не могу не думать о белых полосках, вертикальными линиями исполосовавших мои бёдра. Не могу не представлять, как выглядит мой некогда плоский живот, утративший былую упругость, и уж точно не могу игнорировать то, что в положении лёжа моё и без того неидеальное тело выглядит не так уж привлекательно, боже. Совершенно не думая, пытаюсь скрыть ладонями свои изъяны, но как возможно прикрыть себя полностью? Отсутствие его прикосновений никогда ещё не чувствовалось так остро. Присутствие его рядом ещё никогда не вызывало такой уязвимости на грани страха. Но я так и не могу разлепить глаза, чтобы найти Драко взглядом. И лишь когда пылающую кожу лица обдувает прохладное дыхание, осмеливаюсь поднять веки. Светлые брови нахмурены, рот сжат в тонкую линию, но не идеальную: слишком уж налились его губы от притока крови, вызванной моими губами. Не отрывая от меня глаз, Драко обхватывает пальцами лежащую на животе руку и медленно отводит мою кисть в сторону. — Не закрывайся от меня, Грейнджер, — подтягивает своё тело выше, практически покрывая меня собой. — И я имею в виду не только тело, — гладит большим пальцем мои брови, всё так же хмурясь. — Не прячь глаза от меня. В попытке стереть с себя ненужную сейчас стыдливость хватаюсь за его руку и направляю себе между ног. Обхватываю ладонь Драко бёдрами так, как мне того и хотелось. Держась за его запястье, фиксирую руку и медленно трусь о тонкие пальцы, размазывая собственные выделения по его коже. — Нравится кататься на моей руке? — подцепляет носом кончик моего, и самодовольная ухмылка разглаживает угрюмость черт, вызванную моей минутной скованностью. — Мне нравится кататься на тебе, — парирую, принимая его ухмылку на свой счёт. — Вот как? — хмыкает довольно и, опираясь на локоть, приподнимается надо мной, нависая. Опускает глаза и неспешным шествием прогуливается вдоль моего обнажённого тела, и да, наивно было бы предполагать, что Драко просто так оставит мои страхи без внимания. — Каждый раз, — вздёргивает резко взгляд, и я теряюсь от плотной темноты в его глазах, — когда я держал тебя в руках, твоё тело было другим, — мягко освобождает руку, до сих пор служившую мне опорой во всех смыслах этого слова, и ведёт горячей, мокрой от выделений ладонью по моему боку. — Ты менялась, и я замечал это, потому что так редко мог быть с тобой, — пальцы едва ощутимо сжимают сосок на груди, но я настолько поглощена его словами, что едва ли это чувствую. — Но и впервые, когда ты считала, что слишком худая, и сейчас, когда ты стесняешься себя после того, как родила мне ребёнка, моё мнение не поменялось, — его голос негромок, глаза серьёзные и взгляд непоколебим. — Ты красивая, Грейнджер, — обхватывает ладонью грудь, слегка сжимая. — Здесь, — ведёт ниже, пробегаясь подушечками пальцев по мягкости моего живота. — Здесь, — тянет прикосновение по бедру, и когда я чувствую, как сменяется траектория его движений, то задерживаю воздух. И здесь, — он вталкивает один палец между моих ног и делает круговое движение у входа во влагалище. — Тут даже особенно, знаешь ли. Очарованная его словами, потерянная в его прикосновениях, я просто не способна воспринимать ничего, что выходит за границы его присутствия: вот он, Драко Малфой, возвышающийся надо мной, из его рта вырываются слова, а глаза такие серые. Такие тёмные. И иного нет. Кроме Драко Малфоя, возвышающегося надо мной… — Я не могу позволить тебе сегодня быть сверху, — смаргивает налёт чрезвычайной вдумчивости и слегка вводит палец внутрь меня. — Не хочу навредить, — я практически прикусываю язык, чтобы не пуститься в очередные возмущения, наблюдая за тем, как он возится со штанами. — Но клянусь, в следующий раз ты сможешь скакать на мне столько, сколько пожелаешь, я раскусил тебя, — лицо Драко освещает широкая улыбка, смягчая острые черты, а я же просто приподнимаю бровь. — Тебе нравится, чтобы я находился под тобой, — никакого осуждения, Грейнджер, — он наклоняется ниже, целомудренно чмокая меня в губы, и, не сумев справиться с одеждой, полностью лишает меня своих прикосновений. — Но эта поза слишком жёсткая для первого раза. Я хочу сказать Драко, чтобы он стянул уже свои чёртовы брюки и приступил к делу, но этот человек просто не позволяет и рта раскрыть, втискиваясь между моих ног. — Не спорь со мной, — нависает над моим телом, упираясь одной рукой в сбитую подушку, а другой полностью расстёгивая брюки и немного спуская их вниз. Наконец-то. Я чувствую, как головка члена упирается во влагалище, и ёрзаю под Драко в попытке направить член в себя. — Зануда, — скрежещу сквозь плотно стиснутые зубы, — ты просто зан… Стон поглощает слова, и чувство наполненности перекликается с дискомфортом, таящим в себе проблески боли. Ощущение сухости из-за недостаточного количества смазки заставляет приподнять бёдра чуть выше, будто разум не в состоянии понять, отчего тело не откликается на присутствие Драко так отчаянно, как мозг. — Тише, — мужской шёпот вытягивает из меня боль, развеивая ту на мелкие частицы. — Не спеши, — одна рука поглаживает правое бедро, а другая скулу. — Не спеши. Драко слегка приподнимается, и я морщусь в тот миг, когда его член выскальзывает из влагалища. Почувствовав моё состояние, Малфой опускает голову, пристально вглядываясь в то место, где ещё недавно были соединены наши тела. Его брови хмурятся, а зрачки бегают в поисках доказательств того, что он навредил мне всё же. Цепляюсь пальцами за его подбородок и тяну на себя, чтобы встретить его беспокойный взгляд. — Всё нормально, — уговариваю его, удерживая дребезжащую улыбку. — Грейнджер… Мотаю головой, обхватывая его лицо обеими руками, и привстаю, чиркая губами по его губам. — Я хочу, — коротко целую, огибая ртом скулу и склоняя светловолосую голову к своему плечу. — Дай мне, — кончиком языка обвожу вершинку уха, — себя. Он просто закрывает глаза, не справляясь с моим натиском, наверное. И даже это я использую для достижения своей цели: глажу прикрытые веки, щекоча светлые ресницы кончиками пальцев, исследую глазами едва различимые повреждения на некогда идеально ровной коже, делая для себя мысленную заметку: выяснить, по какой причине эти шрамы там появились. Как заворожённая скольжу подушечками пальцев по его губам, едва не визжа от удовлетворения оттого, что его рот приоткрывается вслед моим прикосновениям. Горячий выдох ошпаривает мои пальцы, и блеснувшее серебро в, казалось бы, потемневших радужках полощет сознание острой вспышкой его поражения. И моей победы. Драко обхватывает одной рукой мою голову и, уже так привычно вглядываясь в мои глаза, с помощью другой медленно вводит в меня член. Закрываю глаза. Но не от боли. Не от дискомфорта. От грозящей выплеснуться из меня нежности к этому человеку. А в голове лишь пустота. И ожидание. Он аккуратно двигает бёдрами, и я закусываю губу от ощущения его тела, вжимающегося в моё. Его кожи. Его пальцев, что оттягивают прикушенную губу, и его языка, мокро поглаживающего место повреждения. — Так нормально? — ведёт осторожно тазом назад, прежде чем снова погрузиться глубже. — Ммм… — не хочу сейчас говорить. Хочу только чувствовать, ощущать. Осязать. — Сейчас? — не сдаётся, не позволяет мне раствориться в ощущениях и затеряться в них. Беспокоится, что причиняет боль. Переживает, что терплю и не признаюсь. Дорогой мой… — Хорошо, — лепечу, продираясь сквозь ощущения его члена во мне. — Можешь сильнее, — сгибаю ноги в коленях и упираюсь пятками в кровать. Драко делает очередной выпад немного более смелым, и я едва слышно стону. — Да… да, вот так. Любимый мой… — Ненавижу причинять тебе боль каждый раз, когда удаётся быть с тобой, — он прижимается своей щекой к моему виску, продолжая двигаться. Медленно, но уже более ощутимо. — Так редко удаётся… Я всё же сделала это… Нехотя… Против своей воли. Без умысла, но… — Как я скучал по тебе, — осыпает лицо поцелуями. Хлёсткими, как его речи. Обжигающими, как и его прикосновения. Хаотичными, как и его жизнь. — Если бы ты только знала, как сильно я по тебе скучал. «Я брошу мир к твоим ногам», — часто слышат женщины от влюблённых в них мужчин. Но я ведь женщина. И я ведь влюблена… — Я знаю, — обхватываю ногой его ягодицы, и Драко тут же сжимает ладонью моё колено. — Знаю, — пытаюсь словить его губы своими, но он и не думает останавливать череду мелких касаний, и мои губы натыкаются на повлажневшую кожу. — Я знаю. Я бы бросила мир к твоим ногам, Драко. Но мне нечего тебе дать. Нечего, кроме своей души, тела и мыслей. Будет ли достаточно этого? — Не могу сдерживаться, чтобы не кончить раньше времени, — вскидывает голову, останавливая любые движения своего тела. Его кадык дёргается, а пальцы на моём колене вжимаются в кожу. Поднимаю ладонь и кладу её на щеку Драко. Он прижимается ко мне, прежде чем снова посмотреть в мои глаза. — Слишком долго был без тебя. Спустя время, когда ты привыкнешь к моему постоянному присутствию возле себя. Когда страсть твоя утихнет, утолённая. Когда мой голос будет следовать за тобой ежедневно, и когда эмоции улягутся в конце концов, утихомиренные серой рутиной в течение времени. Когда вспомнишь, что оставил за собой, чего лишился, — от чего отказался ради меня. Будет ли этого достаточно? — Пожалуйста, не надо. Не сдерживайся, — шепчу едва слышно, чувствуя, как в глазах набираются слёзы. — Я возьму от тебя всё, что ты сможешь дать, и этого будет достаточно, слышишь? То, что для одних мечта, — для других может быть кошмаром. Вот чего я боюсь. Превратить его жизнь в кошмар. Кошмар разочарования, сожаления и тоски. Тоски по прошлой жизни. По той, где он был кем-то. Кем-то важным. Необходимым. Вкусившим кусочек власти. Упивающимся этой властью. Я боюсь потерять его, так и не обретя полностью. Моя ступня натыкается на плотную ткань, и я смаргиваю выступившие слёзы, гневно таращась на Драко: — Сними уже эти брюки, — ворчу недовольно, пряча таким образом тревожные мысли. — Хочу видеть тебя, — брови Драко едва не прячутся под растрёпанной чёлкой, и добавляю. — Всего. Он садится надо мной на колени, стягивая с себя довольно измятую рубашку, смыкая мои ноги, что находятся между его бёдер. Болтающиеся на икрах брюки летят на пол вместе с бельём, и я наконец в полной мере могу впитать в себя образ обнажённого Драко Малфоя. Он похудел, и кости ключиц острыми линиями рассекают обтягивающую их кожу. Но размах плеч всё так же широк, а кожа, что Драко так прятал за своей рубашкой, всё так же бледна. Я сажусь, стеснённая в движениях его ногами, и кладу обе ладони на его грудь. Веду выше руками, останавливаясь у основания шеи, а потом снова спускаюсь. Делаю маленький кружочек указательным пальцем вокруг плоского соска и немедленно наклоняюсь, чтобы дотронуться до него губами. — Грейнджер, — моё имя звучит сдавленно, как будто Драко выталкивает силой из себя слоги. Качаю головой, не в силах ответить на его призыв, не имея возможности оторваться от тела… Крепкая ладонь обхватывает мою кисть и тянет вниз. С немым вопросом поднимаю глаза, но, когда мои пальцы прикасаются к возбуждённому члену, ответы мне не нужны. Обхватываю плечи Драко, и он меняет позицию, позволяя мне подтянуть ноги. Сажусь на колени, всё ещё обнимая левой рукой его плечи, а правой же… Не отрывая своих глаз от его, подношу раскрытую ладонь ко рту и, вытянув язык, широким мазком увлажняю кожу. Зрачки в серых радужках становятся шире, воруя пространство, но, когда я захватываю член в кулак, Драко просто закрывает глаза. — Не прячься от меня, — возвращаю ему его же просьбу. — Я хочу видеть тебя. Моя грудь при каждом вдохе касается его груди, и я нуждаюсь в том, чтобы тонуть в его расплавленных зрачках. — Хочу видеть тебя, — упираюсь ладонью в его живот и закидываю ноги на бёдра Драко. Так я становлюсь ещё ближе к нему. Ещё теснее. Раскрытая ладонь, мокрая от моей слюны и его смазки, задевает узкую полоску волос, ведущую к паху, и я едва сдерживаю стон от ощущения его тела. Подо мной. Он давит рукой между моих грудей, и я поддаюсь натиску, откидываясь на спину, и возвращаю ладонь к напряжённому члену. — Как и я тебя, — шепчет едва слышно. — Как и я тебя, Грейнджер. Я — полностью раскрытая перед ним — так бесстыдно выставлена напоказ. Для его глаз. Прикосновений. Мыслей. Для него. Прохладный воздух гуляет между ног, остужая влажный жар, и Драко ведёт ладонью от моей груди ниже: по рёбрам, по животу. Следуя взглядом за своей рукой. Двигаю ладонью, ускоряясь. Прислушиваясь к мокрым звукам. Быстрее. Медленнее. Быстрее. Он закрывает глаза и дёргает меня за предплечье, поднимая. Усаживая на себя. Прислонившись лбом к моему. Следуя его примеру, прикрываю веки, концентрируясь исключительно на его сорванном дыхании и на своих действиях. Чувствую, как подрагивает член под моими пальцами, как пальцы невольно сжимают его сильнее, и гортанные стоны, срывающиеся с губ Драко, звучат для меня небесной музыкой, не меньше. «... Закрой глаза, так лучше видно…» Я ощущаю свою силу — власть над этим самодостаточным, диким и одновременно ранимым человеком. Его хриплое дыхание пробуждает во мне самодовольство на грани слепого тщеславия, неровность вздохов побуждает действовать более развязно, смело. Вызывающе. Вязкая смазка собирается на сжатых в кольцо пальцах и тут же распределяется по всему члену, когда я веду ниже кисть. Кажется, я слышу стук его сердца. Ловлю своей кожей каждый удар, и он, неистовый, проникает внутрь меня, растворяясь в горячей крови, что несдержанным потоком разносит эти колебания по всему моему телу, вызывая ответную дрожь. Это намного больше, чем я способна уместить в себя, намного больше, чем я сама… Мне бы закричать, чтобы снять напряжение, рвущее жилы, — подцепить пальцами этот надрыв и, ухватившись за трепещущие края, содрать кусок, обнажив голую основу моей составляющей. И ощущать его, такого возбуждённого, такого крепкого и такого горячего подо мной. Подо мной… Вскидываю голову, отрываясь от лба Драко, и широко открытый рот вплотную прижимается к моему горлу, и выдохи его горячие шпарят кожу. Жарко, мне так жарко и так тесно внутри своего тела. Сорванные стоны перебивают сдержанные хриплые, и мне требуется добрые несколько секунд, чтобы понять — это я создаю эти звуки. Упиваясь удовольствием Драко, я сама становлюсь удовольствием. Не его мышцы сокращаются в диком напряжении — мои. Не его кожу покрывают капельки пота — мою. И если существует определение понятию страсть, то это она. Тёплая влага орошает мои пальцы, и каменеющие мышцы мужского тела ощущаются сталью под моими прикосновениями. Да, мой единственный. Да. Раскрываю глаза, надеясь словить следы удовольствия на красивом лице — запечатлеть в памяти охваченные огнём скулы, сохранить лихорадочный блеск, что пламенеет в серых глазах, бушуя невообразимым вихрем всевозможных оттенков. Он всё ещё изливается на мои пальцы, подрагивая, а я всё ещё двигаю рукой — медленно. Бережно. Ласково. Влажный, ненасытный рот накрывает мой, и я с готовностью размыкаю губы, всасывая в себя настойчивый язык. Забыв о перепачканной руке, обхватываю голову Малфоя, втягивая в ещё более глубокий поцелуй. Я отрываюсь от Драко не тогда, когда лёгкие горят от недостачи воздуха, не тогда, когда понимаю, что практически вытерла руку с его семенем о его же волосы, и смущение готово перекрыть все те восхитительные ощущения, которые не могу описать словами. Не это всё заставляет меня слегка отклониться от его восхитительных губ, нет. Прикосновение тонких пальцев, по-хозяйски оглаживающих мой клитор, — вот что является причиной. Приоткрываю рот, не в силах оторвать глаза от набирающего осмысленность взгляда напротив, и коротко всхлипываю от движений его пальцев. Одна его рука между моих ног, а вторая на ягодицах: широко разведённые пальцы вминаются в податливую мягкость, и это очередная демонстрация моей уязвимости перед этим мужчиной. Не доверяя себе, хватаюсь за его плечи, прижимаясь щекой к гладкому виску. Я не могу прикрыть веки, не могу сомкнуть губы, потому что мне кажется, что, если я сделаю хоть что-нибудь из этого, — меня не станет. Впиваюсь взглядом в потолок, сильнее сжимая покрытые потом плечи Драко. Мне так душно. Мне так горячо. Сердце колотится, бешено перекачивая кровь, отбиваясь глухими рывками в висках. Чувствую, как палец Драко опускается чуть ниже клитора, настойчиво кружа по обе стороны, и только сейчас понимаю, что извиваюсь в его руках, не способная усидеть ровно. Меня выжигает изнутри, и в горле горит, а внизу живота щекочет пробегающими колебаниями, и всё это ищет выхода, стремится вырваться из тела, освободиться, но не позволяет что-то. — Не могу, — я готова разрыдаться от отчаяния, кажется. — Не получается. Мне нужен… — твой член, я готова умолять. Тёплые пальцы касаются моего виска, и я поднимаю голову, встречаясь с его горящими глазами. Драко не нужно говорить, что я должна смотреть исключительно на него. Не нужны указания, облачённые в словесную форму, не нужны уговоры — всё это я читаю в его взгляде. Он зачёсывает мои растрёпанные волосы обеими руками и коротко целует в щёку, прежде чем вернуть ладони туда, где они и были несколько мгновений назад. — Можешь, — касается губами кончика моего носа. — Ты можешь, — гладит пальцами промежность. — Моя хорошая, — давит на ягодицы, прижимая к себе теснее. — Моя Грейнджер, — вышёптывает слова, которые никто и никогда не говорил мне. Кроме него. — Моя, — дразнит вершинку клитора, не прижимая. Обещая лишь. — Ты только моя, слышишь? — его голос становится громче, заполняя клеточки моего тела. Впитываясь в поры и растекаясь во мне. — Моя. — Твоя, — выдыхаю прямиком в его губы. — Только твоя. Он контролирует движения моего таза, направляя, и подушечкой пальца проходится ровно посредине клитора, отчего я вскрикиваю, вгоняя ногти в его кожу. — Твой запах сводит меня с ума, — рокочет низко. Сорванно. — Глаза твои сводят меня с ума, — его зрачки крепко удерживают зрительный контакт, и я не могу сопротивляться его взгляду. — Эти твои кудряшки беспорядочные — сводят меня с ума, — Драко начинает легонько постукивать кончиком пальца по поверхности клитора, и я без промедления подтягиваюсь выше, чтобы избежать столь интенсивного напряжения. Но его ладонь сзади пришпиливает меня обратно, не позволяя. — Знаешь, о чём я грезил, когда был вдали от тебя? — из моего рта вылетают только сорванные вдохи-выдохи, так что я не могу ответить. Но ему и не требуется мой ответ. — Я представлял, как наматываю твои волосы на кулак, вбиваясь сзади, — он говорит эти вещи, ускоряя свою речь и прикосновения ниже. Тоже ускоряя. — Я думал о том, какая ты послушная и податливая. Как легко позволяешь мне взять всё, что я пожелаю, — мои и без того распахнутые глаза расширяются, когда я чувствую, как средний палец Драко без препятствий пробирается к моему анальному отверстию и аккуратно обводит окружность. В попытке избежать этого, такого бесстыдного в своём проявление действия подаюсь вперёд, но тем самым делаю только хуже. Потому что пальцы Драко между моих ног немедленно реагируют на это движение. — Да, милая, — усмехается, отображая в изогнутых линиях губ свои мысли. — И это тоже будет моим. Однажды. И после этих развратных, распутных слов, обещающих, нет — гарантирующих исполнить каждое из них, Драко зажимает клитор между двух пальцев, и я кричу. Кричу, вонзившись зубами в его плечо, крепко зажмурившись наконец-то. Я не чувствую, как его ладони обнимают мою спину, практически расплющивая налившуюся грудь о своё тело, и вины не чувствую за то, что наверняка причиняю боль, заглушая собственное освобождение при помощи укуса. Меня трясёт, и внутренние органы тянет так, что практически болит всё тело. И кончики пальцев немеют — не ощущаю их. Только его ощущаю — Малфоя. Разжимаю зубы, утыкаясь носом в изгиб мужской шеи, осторожно втягивая в себя запах Драко. Я всё ещё дрожу и не могу открыть глаза. Ласковые поглаживания на затылке и невесомый поцелуй, затерявшийся в волосах, возвращают сознание в реальный мир, и я тихо выдыхаю. Когда он осторожно кладёт меня на постель, — я не сопротивляюсь. Моё тело чувствуется лёгким и невесомым. Лишённым очертаний. Мне не хватает сил, чтобы сказать хоть слово, и всё, на что я способна, — смотреть на него, лежащего рядом. С направленным на меня в ответ взглядом. Тянусь рукой к Драко, но даже поднять конечность — целое испытание, поэтому я просто перемещаю ладонь по кровати, утыкаясь пальцами в его предплечье. Я рисую невидимые узоры на светлой коже, оставляя следы своих прикосновений. Тоже невидимых. Чувствую его взгляд, блуждающий по моему лицу, и, вымотанная, прикрываю глаза. Всего на секундочку. Всего на мгновение. И когда снова поднимаю веки — Драко уже нет рядом. Сердце учащённо бьётся, вызывая острую боль, и я, превозмогая это колющее в груди чувство, через силу делаю глубокий вдох, разгоняя внезапно зародившийся страх. Он бы не оставил меня так. Он бы не ушёл, не попрощавшись. Быстро оценивая собственное состояние, понимаю, что лежу поверх одеяла, но свободная его часть прикрывает моё обнажённое тело. Бросаю короткий взгляд на окно, и, не подмечая особых перемен, поднимаюсь с постели. Я натягиваю на себя лежащее на полу платье, извлекаю из комода свежее бельё и направляюсь к выходу, намереваясь отыскать Малфоя. Приоткрытая дверь в детскую привлекает внимание, и я тихим шагом направляюсь туда, совершенно не удивлённая тем, что обнаружу там Драко. Он сидит в том же кресле, которое я использую для кормлений либо же для укачиваний, и держит на руках нашего сына. Опираюсь на дверной косяк, безмолвно наблюдая за тем, как Драко, медленно покачиваясь, гладит пушистые волосы Айлана. Он ничего не говорит, не шепчет малышу — просто смотрит, точно так же, как иногда смотрит на меня. Без слов. Глазами только разговаривая. Нет ни единого шанса, что Малфой не замечает моё присутствие, и, когда он поднимает на меня взгляд, в них нет ни капли удивления. Я действительно сделала это. Привязала его к себе. Айланом. — Я уснула, да? — говорю тихо, но даже так не могу скрыть хрипоту в голосе. — Буквально минут на двадцать, — Драко ведёт взглядом по моему телу и правый уголок его рта едва заметно дёргается. — Я решил проверить Айлана и увидел, что он не спит. Киваю, одновременно проводя ладонью по лицу в попытке стереть с себя сонливость и невыносимую в своей тяжести мысль. — Я встречался с Крамом, — раздаётся голос Драко, и моя ладонь, разглаживающая волосы, так и замирает на полпути, запутавшись в прядях. Моё ошеломление настолько очевидно, что Малфой хмыкает с непонятной мне интонацией, и я прищуриваю глаза, не вполне уверенная, как именно реагировать. — Когда? — осторожно задаю вопрос, решив про себя действовать по ситуации. Айлан издаёт недовольный звук, и Драко, нахмурившись, отрывает от меня свой внимательный взгляд, выискивая глазами причину недовольства ребёнка. Не обнаружив ничего подозрительного, пожимает плечами и снова возвращается ко мне. — Буквально пару часов назад, — наверное, у меня тот ещё вид, потому что Драко показательно вздёргивает бровь, наверняка ожидая от меня вороха вопросов, но я только и могу, что пялиться на него немой идиоткой. — В Индии, — продолжает, сжалившись над моей растерянностью. — На праздновании дня рождения Амалы Хатри. То, с какой интонацией Драко произносит женское имя — непринуждённо и легко — обыденно, — растворяет напрочь моё замешательство, и я медленно, очень медленно втягиваю воздух носом, надеясь, что не похожа на кошку, которую внезапно погладили против шерсти. — Амалы, — повторяю произнесённое Малфоем имя, сверля глазами мужское лицо. Сухо так, с нажимом повторяю. Хорошо, что хоть не шиплю, хотя, видит бог, внутри меня вспыхивает огонь, и лучше бы этому волшебнику не затягивать до тех пор, когда этот огонь доберётся до моих глаз. — Дочери Министра магии, — небрежно уточняет этот… невозможный человек, совершенно не скрывая собственного удовольствия от созерцания выражений на моём лице. Что бы он там ни разглядел. О, наверняка он прекрасно видит мою внутреннюю борьбу. Я разрываюсь между тем, чтобы прижать его к стене и устроить допрос, и тем, чтобы сохранить лицо, но чёрт бы его побрал, какая тут может быть невозмутимость, если Драко читает меня как раскрытую книгу? Дочь Министра магии, чтоб тебя. — Ты ревнуешь? — Драко склоняет голову к плечу, легонько похлопывая задранную ножку Айлана. — А стоит? — тут же встаю в оборону, вытягивая позвоночник в прямую линию. Положа руку на сердце, я готова признать — иногда я испытываю острое желание повторить свой давний опыт и хорошенько съездить по самодовольному лицу этого чистокровного. Возможно, даже использовать магию, хотя нет, я вполне способна покалечить его собственными руками. Я люблю его до умопомрачения, но это совершенно никак не влияет на то, что Драко Малфой всё тот же надменный, разбалованный, напыщенный… — Не могу не признать, — прерывает мои мысли сочащийся самодовольством голос. — За этим наблюдать приятно, — растягивает слова в своей излюбленной манере, — горящие глаза, вздёрнутый подбородок, — его ухмылка взвинчивает мои нервы до предела. — Да ты настоящая фурия, Грейнджер. — Кто бы говорил, Малфой, — цежу в ответ, впрочем, тут же сменяя тон на невыносимо сладкий. — У меня там в шкафу хранятся мужские вещи, — игнорирую мгновенную вспышку в серых глазах. — Пойду переоденусь, — взмахиваю волосами, небрежно пожимая плечом. Цветущее на лице упоение стирается вместе с высокомерной ухмылкой, а в серых глазах разгорается опасный огонь. Как будто я боюсь его огней, господи. — Не стоит, — вполне серьёзно произносит Драко, и я вопросительно вскидываю брови. — Ревновать не стоит. Я всё так же продолжаю смотреть на него, ожидая ремарок о мужской одежде с чужого плеча, но Малфой просто прерывает зрительный контакт, фокусируя взгляд на притихшем Айлане. Я избавляюсь от сковавшего меня напряжения неслышным выдохом и, вернув себе ясность ума, делаю несколько шагов вглубь комнаты. — Так, подожди, — мой голос взлетает на несколько октав, и Айлан вздрагивает от неожиданности. — Что Виктор делал в Индии, и как вообще он там очутился? Да, мои приоритеты заметно меняют вектор, когда дело касается женщин в окружении Малфоя, и эта мысль не та, что дарит мне уверенность в собственном здравии. Видимо, плотно сжатые губы Драко, старательно удерживающие рвущийся смешок, отображают аналогичные мысли в его голове. — Я встретился с ним ещё раньше и дал адрес места, где будет проходить приём. Догадки о происходящем мигом отрезвляют разум, беспокойство заковывает мышцы тела, и я чувствую, как мне становится тяжело дышать. — Индия, — кивает Драко, распознав моё состояние. — После захвата власти страна вступает в альянс с… — он кривится, бросая короткий взгляд на ребёнка, — … Реддлом. Мне нужно присесть, но я продолжаю стоять застывшим столпом, выжидая момента, когда узнаю всё. — И зачем тебе понадобился Виктор? — сглатываю ком в горле и вцепляюсь пальцами в ткань платья. Кажется, я знаю ответ ещё до того, как он прозвучит. Бойся своих желаний, ведь они могут исполниться. Что такое, Гермиона? Ведь ты же желала — умоляла его остаться, выбрать тебя — бросить мир, которому он принадлежит в обмен на жизнь рядом с тобой. Теперь тебе страшно? — Потому что я намерен встретиться с Советом. Всё, что есть у меня внутри, всё то, из чего я состою — мысли мои, чувства, слёзы, смех, боль, любовь, — разом падает вниз. Срывается в какую-то невидимую пропасть, а я стою на краю и просто наблюдаю за разрушением. — Нет, — мотаю головой, не в силах даже шагу ступить. — Нет, — истерика прорывается в голосе, но мне решительно плевать. — Ты не можешь, — моргаю быстро-быстро. Наверное, поэтому меня начинает тошнить. — Ты раскроешь себя, Драко. Это опасно. Я не могу позволить случиться подобному. Он не может так рисковать собой — не может. Я не вынесу, если однажды он не появится на моём пороге, а я, томясь в ожидании, так и не узнаю, что с ним. Я не переживу этой утраты, не будет так просто — мне придётся проживать её каждый день. Впору оглянуться и проверить: не затаился ли коварный дух в этих стенах — тот, который из лампы? Тот самый, синий весельчак, исполняющий три желания, да вот только извращая их, либо же исполняя буквально с точностью, достойной бывалого бюрократа. Я как тот разбойник, пожелавший несметных богатств, а в итоге оказавшийся на морском дне, прямо в трюме затонувшего корабля, наполненного сокровищами. Вот вам и желания. Безответственная Грейнджер. Накрываю левую руку правой и большим пальцем с усилием нажимаю на верхний сустав указательного. Слух улавливает тонкий щелчок, и кровь шумит в висках, и я не вижу ничего перед собой, только мысли беспорядочно скачут в голове, и хаос вокруг, и… — Эй, — большие ладони накрывают мои, и тонкие пальцы растирают почему-то ставшую холодной кожу. — Успокойся, — я слышу голос Драко, но нечётко, будто издалека, что ли. — Мне ничего не грозит. — Нет, — прикусываю губу до боли, чтобы не дрожала, но вот трясущийся подбородок подчинить контролю не удаётся. Драко приподнимает моё лицо, поглаживая большими пальцами скулы, и вынуждает смотреть в его глаза. — Ты должна довериться мне, — его зрачки не двигаются, вглядываясь в самую суть моего страха. — Не вскармливать панику, взращивая в голове ужас, не придумывать то, чего нет, — приглаживает мои волосы, следуя глазами за своей рукой. — Это то, о чём я прошу, — снова смотрит на меня, ведя ладонью по спине. — Доверие. Накрываю рукой его пальцы, поглаживающие мою щёку, и прижимаюсь к тёплой ладони. — Ты ведь не пойдёшь туда без плана? — не могу поверить, что вот так просто сдаюсь. Не поборовшись даже. — Не так ли? Драко едва заметно качает головой, продолжая удерживать меня от истерики цепким взглядом. — Я видел твои воспоминания, и я сделал выводы. Позволяю себе прикрыть глаза. Сжаться до той точки, где соприкасаются его ладонь и моя щека. Только бы не заплакать. — Мне ненавистна мысль, — горечь выжигает гортань, и не выплюнуть эту желчь, не избавиться, — что ты поставишь себя в затруднительное положение. — Грейнджер, — уверенность на грани безрассудства. — Я никогда не ставлю себя в затруднительное положение. — И всё же… — Послушай меня, — Драко обхватывает мои плечи и слегка встряхивает меня. — Всё, что я делаю сейчас, и всё то, что мне ещё предстоит сделать, — ради него, — я вынуждена открыть глаза, чтобы проследить за указательным пальцем Драко, направленным в сторону детской кроватки. — Слышишь? Всё ради нашего сына, — ведёт ладонями по предплечьям. — Я не сделаю ничего из того, что может навредить тебе или ему, — открываю рот, чтобы возразить, но Драко отрицательно машет головой. — И мне тоже. Доверие, мисс Грейнджер. Доверие. — Почему я слышу в твоих словах: ничего не спрашивай? Несдержанная улыбка на миг освещает его лицо, но, не встречая ответного жеста с моей стороны, немедленно гаснет. — Потому что я не хочу говорить о том, чего ещё не произошло, — тихо уговаривает мою панику улечься. — Мне нужно уладить несколько дел, прежде чем я смогу предстать перед Конфедерацией. Делаю маленький шаг назад, осторожно избавляясь от его объятий. Прикрываю руками лицо, отчётливо ощущая на себе его взгляд. Я должна довериться ему. Должна довериться. Глубокий вдох, опущенные руки и прямой взгляд глаза в глаза. — Когда тебе нужно вернуться? — У меня есть примерно часов пять-шесть. Кряхтение Айлана, доносящееся из кроватки, не является для меня неожиданностью, но вот для Драко вполне. Пока я перевожу дыхание, Малфой уже склоняется над колыбелью и поднимает беспокойного ребёнка. Лицо сына покраснело, а сам он сжимает ручки в крошечные кулачки. — Что с ним такое? — растерянность Драко в иных обстоятельствах могла бы вызвать улыбку, но в этот момент я слишком сосредоточена на том, чтобы не развалиться на части, поэтому… — Прямо сейчас твой сын в процессе опорожнения кишечника. Сложно не оценить выражение лица Малфоя — это настолько великолепно, что даже мой находящийся в беспорядке разум не в силах упустить возможность запечатлеть это прелестное зрелище. Пожимаю плечами, решительно направляясь к этим двоим, и протягиваю на ходу руки, чтобы спасти растерянного Малфоя от сердечного приступа, судя по его лицу. — Думаю, — аккуратно забираю малыша, едва удерживаясь от того, чтобы подразнить Драко, — к смене подгузников ты пока не готов. Малфою не удаётся скрыть ни паники, ни растерянности, ни присущей каждому мужчине брезгливости в подобных ситуациях. И, когда я указываю подбородком в сторону двери, Драко беспрекословно пятится к выходу, но уже возле порога останавливается и вполне серьёзно произносит, глядя на сына: — Айлан, — потирает костяшкой указательного пальца висок. — Тебе повезло, что ты мой ребёнок. Не удержавшись, смеюсь во весь голос, прекрасно понимая его слова. Зная Драко, он бы в жизни не подошёл к чужому ребёнку после того, как тот проделал на его руках то, что только что сделал Айлан. Ну что за невозможный человек… В этот раз Драко уходит, когда на часах полдвенадцатого ночи, а на улице висит непроглядная темень. В этот раз, как и в прошлые, когда он приходил ко мне, я не провожу вечер в обществе небес — с россыпью ярких звёзд либо же затянутыми низкими, плотными тучами, плачущими дождевыми каплями или гонимыми неудержимыми ветрами. Малфой не позволяет проводить его до границ антиаппарационных чар, беспокоясь, что мне придётся бродить в одиночку по ночной долине. Айлан практически всё время проводит на руках отца, слушая его голос и познавая надёжность его рук. Мальчик вертится на руках сверчком и улыбается, стоит Драко или мне ласково проворковать что-либо в его сторону. В момент, когда Драко прощается со своим сыном, целуя того в лобик, — я отворачиваюсь. Так как знаю, что просто расклеюсь, наблюдая эту сцену, и банально расплачусь. А я должна быть сильной. Должна. Ради них обоих. Но уже стоя на пороге, обхватывая спину Драко и крепко прижавшись щекой к его груди, я не могу сдержать предательских слёз. Он успокаивающе гладит меня по затылку, коротко целуя в висок, прежде чем отлепить от себя и вынудить смотреть в его глаза. — Мы встретимся вновь уже очень скоро, — он вытирает сорвавшуюся с моих ресниц слезу и осуждающе хмурится. — Тебе не придётся меня ждать месяцами, так что эти глупые слёзы ни к чему, Грейнджер. — ворчит, конечно же, но сам рук от моего лица не отнимает. — Пожалуйста, будь осторожен. — Доверие, Грейнджер, — щёлкает меня по носу, ухмыляясь. — Доверие. Склоняет голову и обжигает губы своими губами: так привычно уже. Естественно так. И уходит, оставляя по себе привкус поцелуя на коже и размытый силуэт, поглощённый тьмой глубокой осени. *** Моё следующее утро начинается с рутинных дел, посвящённых уходу за ребёнком, и как только я заканчиваю кормить Айлана, — натягиваю на нас обоих верхнюю одежду и практически бегом несусь к соседнему дому. — Невилл, Ханна, — кричу, едва пересекая порог. — Мне нужно поговорить с вами. Вваливаюсь мешком в кухню, и Невилл, вперившись в меня широко раскрытыми глазами, медленно ставит на стол чашку. — Что такое?! — встревоженно тараторит Ханна, надвигаясь из гостиной в мою сторону. Ну как в мою — к ребёнку на моих руках. — С Айланом что-то? — Нет, — мотаю головой, всё же поддаваясь девушке и передавая ей малыша. — С ним всё в порядке, — нахожу глазами Невилла, и он замирает, предчувствуя что-то важное. — Драко приходил. — И? — настороженно спрашивает парень, так и не предпринимая попытку вдохнуть хоть бы. Расстёгиваю пуговицы на пальто, стаскивая его с себя. Последняя петля никак не хочет выпускать гладкую кругляшку, и я остервенело дёргаю плотную верёвку. — Он встречался с Виктором, — произношу на выдохе. — Индия готовится вступить в альянс с Магической Британией… — Да мать твою! — восклицает Ханна, прекращая возиться с комбинезоном Айлана. Потому что прикрывает ему уши. — Именно, — поддерживает свою девушку Невилл и сжимает виски, закрывая глаза. — Он хочет встретиться с Советом, — услышав мои слова, Невилл резко открывает глаза, и от меня не укрывается то, как его ладонь ложится на край столешницы, а пальцы впиваются в полированное дерево. — В ближайшее время. — Подожди, подожди, — не успевая за мыслями, тараторит Невилл. — Что? — делает шаг ко мне, и в его глазах плещется море неверия. — Малфой готов предстать перед противниками Реддла? С какой целью? Хороший вопрос. Мне бы тоже хотелось побольше конкретики. — Видимо, с той целью, Невилл, — едкий комментарий Ханны настолько выразительно стервозный, что мы оба с недоумением переводим на неё глаза, — о которой ты так распинался, когда Гермиона ещё беременной ходила. — Ханна… — лепечу я её имя, понятия не имея, что сказать. — Не надо, — Аббот пресекает мои жалкие попытки замять эту тему. — Мы все хорошо помним потрясающие во всех смыслах предложения Невилла, — поднимает уже раздетого Айлана на руки, и тот с интересом вертит головой, стараясь удержать её прямо как можно дольше. — И не надо зыркать на меня, дорогой, — продолжает грызть Лонгботтома, зло прищуривая глаза. — Тебе придётся жить с памятью об этом, — она обрывает зрительный контакт и смотрит на малыша. Клянусь, я слышу облегчённый выдох Невилла. — Мой маленький мальчик, — воркует Ханна, вмиг понизив свой яд на минимальный уровень. — Видишь этого здоровяка? — она тычет пальцем в сторону своего парня, и Айлан, конечно же, следит за её движениями. — Он хотел использовать тебя в корыстных целях. Лицо Невилла приобретает оттенок алого, и он опускает взгляд в пол, словно не в силах смотреть на маленького ребёнка, и мне действительно становится жаль этого огромного мужчину, так очевидно испытывающего мучительное смущение на грани стыда. — Мерлин, — бормочет Невилл. — Прекрати так драматизировать, Ханна. Решаю прекратить это публичное унижение и поднимаю обе руки вверх, привлекая внимание этих двоих. Троих, так как мой сын внимательно следит за каждым движением мамы. — Остановитесь, вы, оба, — кривлюсь, не скрывая своего отношения ко всей этой ситуации. — Умоляю вас. Ханна фыркает, целуя Айлана в висок, и мальчик отвечает ей громким ауканьем, обслюнявив себе при этом подбородок. — Так что он собирается предъявить Совету? — оправившись от вербального нападения, спрашивает Невилл, присаживаясь на стул. — Я не знаю, — пожимаю плечами, намереваясь занять соседнее место за столом. — Но у него определённо есть план, иначе… — О, план у него есть — никаких сомнений, — уверенность в тоне Невилла немного ослабляет мою внутреннюю тревогу, и я впервые со вчерашнего вечера чувствую нечто похожее на облегчение. — Что ж, — продолжает парень, — я хочу присутствовать на этом представлении. Уверен, это будет то ещё зрелище. *** Мои мучительные ожидания очередной встречи всегда давались мне с трудом. Я жила надеждами, что он придёт ко мне. Рано или поздно. Отказывалась покидать долину до тех самых пор, пока он не скажет уходить, уничтожив связь между нами. Ждала его, чтобы сообщить об отцовстве, а потом, чтобы показать ему нашего чудесного сына… Всегда ждала. Умеющий любить умеет ждать — я сполна освоила эту нехитрую науку, и страшно ли ждать чего-то? Я не знаю… Но я точно знаю, что страшно, когда ждать нечего… Мне известна дата, когда Драко появится в Исландии, — впервые за всё время нашей разлуки я владею точной датой его визита. Благодаря Виктору. Дождливым утром, спустя месяц после того, как Малфой покинул этот дом, Патронус Виктора Крама передал сообщение своего творца: некий человек вышел на контакт с ним, передал важную информацию и запросил встречи с Советом Конфедерации. Голос Крама ещё никогда не звучал настолько официально в обращении ко мне, и, кажется, я понимаю почему. Он если и не знает всё, то о многом догадался. Я не узнала ничего нового из сообщения и уже была готова к тому, что полупрозрачная акула развеется голубоватым дымком, но… «... Встреча состоится 20 ноября в 19.00 по болгарскому времени. Ты знаешь, где это. Аппарируй с ним. На это время защитные чары будут сняты». Даже воспоминания о том дне заставляют моё сердце биться чаще, и ладони влажнеют от предвкушения скорой встречи. За день до предполагаемого прихода Драко я не могу найти себе места, как дурочка выглядывая постоянно на улицу. Умом понимаю, что не появится он раньше времени, но вот сердце не даёт спокойно сидеть в ожидании. А ещё я переживаю за то, как именно ему удастся покинуть Британию и каким образом Виктору стало известно о конкретной дате. Эти мысли не дают мне покоя. Для меня 20 ноября наступает ровно в первую минуту после двенадцати ночи. С тех пор я не сплю. Кормлю Айлана, переодеваю, купаю, но как-то на автомате, что ли… Сын чувствует мою нервозность и капризничает, постоянно находясь у меня на руках и отказываясь даже десять минут полежать на кровати либо же в переноске. Так и мучаемся с ним вместе. Минуты кажутся годами, и секундная стрелка так медленно делает круг по циферблату… Если бы не холод — я бы просидела на пороге дома, вглядываясь вдаль, но не могу позволить себе подобного. Не с Айланом на руках. В конце концов мой ребёнок, изнурённый присущими деткам в его возрасте кишечными болями, утомлённый моим нервным мельтешением из угла в угол, — засыпает, задрав обе руки вверх. Он выглядит таким беззащитным, таким беспомощным и таким маленьким, что, глядя на его подрагивающий во сне рот, я мигом забываю о своей собственной усталости. Мне хочется погладить мягкую щёчку, но я не рискую проделывать подобное после того, как с таким трудом уложила Айлана спать. Я не настолько смелая. В это время года солнце в Исландии встаёт не раньше 10 часов утра и садится около 16 вечера. К концу ноября день становится всё короче, пока не сократится до жалких пяти часов своей продолжительности. Бросаю взгляд за окно, не удивляясь спускающемуся на землю сумраку, а потом снова, уже в который раз за день, проверяю время на часах. Тихо выдохнув, укрываю ребёнка тонким пледом и неслышно покидаю детскую. Крадусь едва не на цыпочках по дому, пробираясь к выходу, — обуваюсь, набрасываю на себя пальто и открываю дверь. Да, я всё же сажусь на пороге и напряжённо всматриваюсь в темнеющую даль. Мои глаза слезятся то ли от порывов ветра, то ли от холода… А может, от усилия разглядеть хоть что-то впереди. Я думаю о сегодняшнем вечере. О недалёком прошлом и о том, что случилось много-много лет назад. Только о будущем я не думаю. Очередной порыв ветра бросает в лицо часть волос, и я, раздражённо убирая порядком отросшие пряди под воротник верхней одежды, очень сожалею, что не связала кудри резинкой. Я всё ещё вожусь со своими волосами, когда удары моего сердца начинают ощущаться слишком явно, а мурашки табуном разбегаются по коже. Но не от холода — от предчувствия. Резко вскидываю голову, впиваясь взглядом в плотные сумерки, и поднимаюсь на ноги. Сухость в горле не вызывает дискомфорта, а вот слишком сильно впившиеся в дверной косяк ногти очень даже. Делаю шаг вперёд, спускаясь ниже по одной из ступенек, и ветер, подло воспользовавшись вседозволенностью, мигом уничтожает мои жалкие попытки удержать волосы в призрачном намёке на порядок. Пряди бьют по лицу, лезут в рот и щекочут нос, но я даже не пытаюсь убрать их. Я упрямо всматриваюсь вдаль. И когда мои глаза, едва не кровоточащие от напряжения, различают силуэт, более плотный, нежели окутавшая его темень, — рвусь вперёд, срываясь на бег. Земля под моими ногами твёрдая от первого мороза и скользкая от перегнивающей травы. Воздух колет кожу острым холодом, а ветер гонится за мной, хватая кончики волос в попытке остановить мой бег и удержать меня на месте, сковав наступающей зимой, — но нет. Нет. Я не чувствую ничего, кроме нарастающего в груди жара и нетерпения на грани безумного предвкушения. Я бегу так быстро, как никогда не бегала в своей жизни, — лечу, кажется. И, когда в глазах моих мелькают точки, а в лёгких совершенно кончается воздух, — я практически падаю в крепкие руки, подхватывающие меня, наверное, на полпути. Ноги обнимают его талию, руки цепляются за шею, и я жмусь к нему крепко-крепко. Сильно-сильно. И я дышу. С усилием вталкиваю в себя жалящий воздух и с таким же трудом выдыхаю обратно. Короткие волосы щекочут кончики пальцев, и я борюсь с желанием полноценно запустить ладони в светлую шевелюру, но тогда мне придётся отпустить его шею, а я не готова ещё. Не так быстро. Ладони, поддерживающие меня под ягодицами, такие горячие, такие сильные. Дыхание, опаляющее правую часть моего лица, такое сорванное, такое раскалённое, и как же это хорошо. Как невероятно это. Мягкие прикосновения губ к коже моей шеи, рождают едва слышный всхлип, и я позволяю векам прикрыть усталые глаза. — Признавайся, — местечко за моим ухом скрадывает высоту звучания его голоса, но я, услышав слова Драко, подтягиваюсь ещё выше по его телу. — Ты начиталась тех дешёвых романчиков для дам преклонного возраста? Слегка поворачиваю голову, коротко целуя волосы Драко, прежде чем прижаться щекой к его голове. — Не осуждай меня, Малфой, — скрывая дрожь в насмешливом тоне, отвечаю ему. — Мне не хватало эмоций, и я черпала их из всех доступных источников. Драко усиливает хватку на моих ягодицах, и я немного подпрыгиваю оттого, что он перехватывает меня покрепче. Он задирает голову и, хмурясь, вглядывается в потемневшее небо. — Что ты делаешь? — чиркаю пальцами по его скуле, отмечая прохладность кожи. — Жду, когда хлынет дождь, — очень серьёзно говорит он, и я невольно повторяю его действие, вскидывая взгляд, — делая нашу встречу предельно романтичной, — услышав это, изумлённо всматриваюсь в бледное лицо, но этот человек уже давно доказал, что умеет его держать, — и я буду кружить тебя под хлёсткими каплями, а ты будешь заливаться смехом и целовать меня. Закатываю глаза и едва слышно фыркаю, но Драко прекрасно разбирает мой смешок, конечно же. — Если сейчас хлынет дождь, — сухо констатирую очевидное, показывая тем самым, что не поведусь на его провокации, — мы превратимся в ледышки. И тогда никаких поцелуев. — Жаль… — нарочито удручённо выдыхает, и я опускаю на землю ноги, вставая перед ним. Видимо, мои действия не особо его заботят, так как мужские ладони не отрываются от моей задницы. Драко просто давит руками, прижимая моё тело к себе плотнее. Я же просто прикладываю к его губам свои пальцы, и, кажется, я узнаю эти изгибы среди тысячи, даже если ослепну. — Привет, — произношу тихо, пытаясь разглядеть отблески луны в серых глазах, раз уж на небе её не видать. — И тебе, — мягкие касания его рта ласкают мои пальцы, и сердце ухает куда-то вниз, оставляя жгучий след по себе. Драко ведёт ладонью по спине, поглаживая лопатки, обнимает мой затылок и опускает своё лицо ближе. Его губы сухие и мягкие. Знакомые. Идеально подходящие мне. Он целует правую скулу, уголок моего рта и кончик носа. — Совсем холодный, — словно проверяя верность своего заключения, ещё раз губами сверяет температуру моей кожи и отстраняется. — Идём в дом. Ветер беснуется, разгоняя низкие тёмные тучи над нашими головами, мотает полы моего пальто и подол мантии Драко, но, не достигнув успеха в уничтожении, остаётся обиженно терзать верхушки деревьев. — Где Айлан? — звучит первый вопрос, стоит лишь пересечь порог дома. — Спит. — Пойду к нему, — говорит Драко, попутно стягивая с себя верхнюю одежду. — Сейчас вернусь. Он поднимается на второй этаж, а я же остаюсь стоять на месте, сверля взглядом небрежно переброшенную через спинку стула мантию. Втягиваю носом воздух, вычленяя незнакомый запах, и пальцы на моих руках непроизвольно дёргаются. Продолжая глазами разбирать на составляющие чёрную ткань, снимаю пальто и не глядя вешаю одежду на замысловато изогнутый деревянный крючок гардероба. Словно загипнотизированная, медленно подбираюсь к мантии и в какой-то момент понимаю, что тянусь к ней рукой, намереваясь… — Грейнджер? — обволакивает застывший разум низкий голос, и я, вздрогнув от неожиданности, резко опускаю руку. Он стоит на одной из нижних ступеней, и немой вопрос в его глазах ясно даёт понять, что Драко вполне себе заметил моё поведение. Резко опускаю глаза в пол, прочищаю горло и тут же поднимаю взгляд обратно, и да, — Малфой вполне ожидаемо продолжает смотреть мне в лицо. — Итак, — едва не кривлюсь от наигранной беспечности в моём тоне. — Откуда ты улизнул на этот раз? — слова вылетают изо рта раньше, чем мозг генерирует адекватные мысли, но я ничего не могу с этим поделать. — Африка? Азия? — боже, Гермиона, остановись. — Северная Корея? И как будто мало этого позорного зрелища в моём исполнении — с губ срывается короткий смешок, и я готова провалиться сквозь землю. Лицо заливает огнём, и прямой взгляд, направленный на меня, совсем не помогает. Если Драко и забавляет происходящее, то он не подаёт виду. Его лицо приобретает выражение задумчивости, а сам он и шагу вперёд не делает. — Из борделя, — оглашается ответ. Я думала, что не могу почувствовать себя более ужасно, но вот — мой рот приоткрывается, а потом снова закрывается обратно. Я бы и хотела сказать что-то, но в голове пусто, и всё, что я могу, — стоять тупым существом, огромными глазами пялясь на невозмутимого волшебника, спокойно переступившего последнюю ступень лестницы. — Я заплатил проститутке, чтобы она просидела безвылазно в номере и даже дверь не открывала, — Драко приближается ко мне, но я как-то теряю фокус. — До завтрашнего утра, — поправляет рукава свитера, как ни в чём не бывало. — Когда я вернусь, придётся стереть ей память. Мои глаза цепляются за обтянутую тканью мужскую грудь, да так и не двигаются больше. — Я пересёк границу Магического Лондона под Оборотным и аппарировал из какого-то мусорника на краю магловской части города. Сглатываю вязкую слюну, едва проталкивая тягучую жидкость в горло, и смаргиваю. Один раз. — Ты же понимаешь, — Драко подходит ещё ближе, и я даже в состоянии различить узоры на его одежде. — С каждым разом мне сложнее переместиться к вам, и я был вынужден пойти на этот шаг. Более того, эта встреча была запланирована. Его слова тормошат мой заторможенный мозг, и я начинаю дышать чаще. Беспокойство, подозрительность вперемешку с идиотской ревностью, а также страх за его безопасность разом захлёстывают сознание, и я нахожу его глаза своими. — Тебе стоит проработать умение объяснять людям что-либо, — хриплю, позволяя себе сморщить нос. Ухмылка, не несущая в себе ничего, кроме высокомерия, мигом изгибает его губы, а бровь предсказуемо приподнимается вверх. — Мне без надобности подобные умения. — Это я уже поняла, — сдавливаю пальцами переносицу, прикрывая глаза. Воздух окружающего пространства меняет градус, и тепло мужского тела плотным одеялом укутывает меня. Тонкие пальцы легко обхватывают мои и тянут вниз, заставляя открыть глаза и встретиться с глубоким взглядом. — Ты злишься? — спрашивает, а сам пальцы мои гладит. Качаю головой, выдыхая. — Разве что на запах, — тяну носом, полностью идентифицируя аромат сладкого парфюма, — осевший на твоих волосах. Драко хмурит брови, но я не хочу, чтобы он оправдывался. Не хочу быть той безжалостной в своей ревности женщиной, в упор не замечающей истинного положения вещей. Не хочу открыто и навязчиво заявлять на него права и требовать что-либо, полностью наплевав на чувства Драко по этому поводу. Ему нужно было прийти сегодня в назначенное время — и он нашёл способ сделать это. — Невилл пойдёт с нами, — пытаюсь сменить тему. — Ханна останется здесь — присмотрит за Айланом, — всё же не могу смотреть на Драко и снова прячу взгляд. — Когда он проснётся, Ханна заберёт его к себе домой, — перевожу дыхание, осознав, что в который раз за сегодняшний вечер зачастила с интонациями. — Айлан отвлечётся сменой обстановки и не так сильно заскучает по мне. Делаю шаг назад, но ладонь Драко меняет положение и обхватывает мою кисть, ощутимо сжав запястье. Он тянет меня обратно, не позволяя отдалиться от себя. — Гермиона. Звучание моего имени немедленно бьёт в грудь похлеще любого заклятия, и сердце бешено заходится в болезненном ритме. Драко называет меня по имени лишь тогда, когда случается что-то. И чаще всего нехорошее. Испуганная, вскидываю взгляд, уже сама пытаясь найти его глаза и прочесть в них то, что ещё не озвучено. На глаза наворачиваются непрошенные слёзы, и кончики пальцев немеют. Он не смотрит на меня в ответ. Отводит взгляд, бегая зрачками за моим плечом, и я хочу накричать на него — чтобы посмотрел. На меня. Его горло дёргается, словно ему тяжело сглотнуть либо же вытолкнуть слова из себя, и ладонь его… Драко больше не держит мою руку. Его челюсть стиснута едва ли не до хруста, а упрямство искажает изученные мной досконально черты лица. Господи, что ещё… — Я люблю тебя, — выдаёт этот человек, мазнув взглядом по касательной. Обводит круг по комнате и, не услышав от меня ни звука, — вынужденно возвращается ко мне. В его глазах решительная сталь. Нерушимая уверенность, но там, за этим могуществом, искрят проблески тщательно спрятанной уязвимости — ранимости на грани хрупкости. И взгляд открытый. И я могу прочесть… — Всегда помни об этом. Потому что я не смогу повторять эти слова часто — не оттого, что чувства угасли, а оттого, что не привык о них говорить. Вот что написано в его глазах. Теперь уже сдавливает горло у меня. Грудь наливается теплом, сердце замирает, и губы дрожат. Это выше меня. Сильнее. Он моя вода, а я стремлюсь к цветению. И видит бог, всё, что я хочу сейчас, — броситься Драко на шею, целовать каждый дюйм его кожи и беспрерывно, задыхаясь, твердить ему, что тоже его люблю. Так сильно и так навсегда его люблю. Но нельзя. Не сейчас. Не тогда, когда он такой безоружный напротив меня. Обнажённый эмоционально. Беззащитный, словно наш маленький сын перед внешним миром. Я обязательно скажу Драко о своей любви — он и так о ней знает. Как и я знала до произнесённых им только что слов. Мы так долго говорили о своей любви поступками, что всякие слова уже давно потеряли свою значимость. Поэтому я позволяю мягкой улыбке осесть на моём лице, а рукам взметнуться к светлым волосам и пальцам потеряться в мягких прядях. — Учитывая это, — оставляю короткий поцелуй на гладко выбритой щеке, — я имею все основания заявить, что, если ты мне изменишь, — я вскрою твою грудную клетку и сожру твоё сердце. Ну же, дорогой, возвращайся к себе — сильному. Едва уловимая тень во взгляде, подрагивающий уголок правого глаза, и вот оно — вот. Черты лица разглаживаются, теряя напряжение, упрямый изгиб верхней губы расслабляется, и этот восхитительный рот расплывается в дерзкой усмешке. — Вааау, — сверкает взглядом и тянет звуки и мышцы внизу моего живота. — Прелюдия. Вот так. Встряхиваю волосами, пряча влажный взгляд, и мягко давлю ладонью на живот Драко в попытке сдвинуть его со своего пути и пройти вглубь дома. Я хочу узнать более подробно о том, как именно ему удалось выскользнуть из Британии, и удостовериться, что ему действительно ничего не угрожает. Но, несмотря на мои жалкие потуги, сместить Малфоя предсказуемо не удаётся, и мои действия вызывают в нём лишь насмешливое фырканье. Раздосадованная, обхватываю пальцами ремень его штанов и с рывком тяну на себя, и, надо же, в этот раз Драко вполне легко поддаётся на мои манипуляции, практически сталкивая наши тела. Глухой звук открывающейся входной двери вынуждает Драко резко поднять голову, и я вижу, как его рука уже обхватывает древко волшебной палочки, торчащей из нагрудной кобуры. Не медля, кладу свою ладонь поверх его, успокаивающе сжимая. — Это Невилл с Ханной, — шепчу тихо, наблюдая, как потемневший враз взгляд теряет вспыхнувшую враждебность. Драко едва мажет взглядом по Аббот, совершенно не обеспокоенный её пристальным взглядом, и коротко кивает Невиллу в знак приветствия. Только сейчас я в полной мере осознаю, как много связывает этих двоих: на протяжении долгих лет Драко и Невилл хранили общие секреты, нарушали принятые законы Нового режима и в принципе действовали вопреки системе. Надсмотрщик и заключённый. Гриффиндорец и слизеринец. Оба чистокровные, идущие по разным дорогам жизни, чтобы в итоге сойтись на перекрёстке. Невилл, не сводя взгляда с Драко, кивает в ответ, и я уверена, что между этими двумя прямо сейчас происходит немой диалог, который понять ни мне, ни Ханне не дано. Вскоре мы покидаем мой дом, исчезая в поглощающей очертания наших фигур темноте, чтобы перейти границу Защитных чар и аппарировать в Болгарию. На протяжении этого короткого пути никто из нас троих не произносит ни слова. Ветер короткими порывами подталкивает нас передвигаться быстрее, и редкие капли ледяного дождя то и дело обжигают лицо. Острое желание остановить шаг и обернуться — всмотреться в чернила наступающей ночи — навязчивым стуком в висках требует подчиниться собственным инстинктам и прислушаться к внутреннему шёпоту. Страх липкими щупальцами обвивает каждый позвонок моей спины: я не могу отделаться от ощущения, что там, в ночи, между кривых веток деревьев, обнажённых осенью, прячутся чужие взгляды.