Серебряная дева

Шейна погладила лавочку. Сейчас она даже не смотрела так пристально на Грея, лишь оглядывала дом, в котором не была и нарочно не шла с самой пропажи Леви. Бейла молча отдала Грею грамоту, а сама налила чаю гостям, достала пряников, которые так любила печь Рут. Кажется, Бейла перестала говорить. Немудрено, она теряет уже не первого ребёнка, даже неродная девочка ушла, а всё из-за того, что Рут решила спасти семью, деревню. Да деревня была одной большой семьёй, не так ли? — Значит, Жан О'Фаррель. Это ни о чём не говорит, жаль... — Жан? - Хая удивилась, - у нас же гость приезжал Жан, белый такой. Грей покривился. Ну да, тот мужик... Совпадение ли? Юноша с печалью посмотрел на коник. "Интересно, ты бы защитил её, если б самого не забрали?" - пронеслось в голове. Грей нахмурился, покосился на Шейну. Перед отъездом Леви подошёл к Грею. Было жутко говорить с такой скалой, но мальчик держался. — Как мужик мужику. Рут не обижать, Шейну мою не трогай. Вернусь и если уведёшь её, я же ноги попереломаю тебе. Леви засмеялся, разворошив волосы Грея. Это была всего лишь шутка, но отбирать что-то у Леви правда нехорошо, своим упорством и с того света достанет. Теперь коник пустовал, но не пылился. Ожидал хозяина... — Грей, что с твоей ногой? - устало спросила Бейла, лишь бы отвлечься. - Рут не объяснила, но была такая грустная. — А, так это... Шейна незаметно дёрнула его за рукав и юноша быстро выдумал сказку: — Доски на мостике через речку сломались, нога провалилась и всё... — Что батюшка Тихон говорит, Шейночка? — Как Господь даст, говорит, так и буде. Но коли не тревожить, зажить должна, - выходя из мыслей, уверяла Шейна. — Не переживайте, выкорабкаюсь. До вас же дошёл. — На своих двоих? И ради чего, я даже не приготовила ничего, - выходя из мыслей, пробормотала Бейла, - Хоть молочку вам... Женщина встала и тут же села: закружилась голова. Хая подскочила и самоуверенно пошла за крынкой, стала копаться у печки, греметь чугунками. — Шейна, можешь помочь Хае? Вдруг ещё ударится, обожжётся, - попросил Грей. — Что она, крынкой обожжётся? - со скрытою за шуткой злостью спросила в пустоту Шейна. Всё же девка послушно оставила мать невеликого семейства с Греем. — Жалко, что вы не успели свадебку сыграть. Рут уж платье себе шила. Грей удивился, покраснел. Он конечно хотел не об этом поговорить, и это здорово выбило из него все другие мысли. Эта записка, платье, мысли о её руках, исколотых иглой, тихие ругательства, когда нитка запутается и оплеуха от матушки, если та услышит плохие слова. Будто стержень внутри, возникал её образ: совсем маленькой девочки, юного подростка и взрослой, входящей в цвет, девушки. Образ Рут, как особенного явления в природе, неповторимого и незабываемого, как чудесное существо внеземной природы... — Вы не представляете, как я об этом жалею... — Дошила бы она его, да вот этот докторшика работою завалил. — Ах да, - Грей вспомнил свой вопрос, - а как она вообще узнала, где доктор живёт? Бейла вздохнула и начала свой небыстрый рассказ, даже Шейна прислушалась: — Как вы знаете, в нашем доме мы всегда были рады гостям, ну, путникам. Рут всегда показывала какой-нибудь танец, а Леви заботился об вещах или лошадях. Ну, так и приехал к нам этот дохтор Менаше. Он из столицы переезжал в усадебку свою. Рут ему понравилась, ну и как собирался на усадебку эту, позвал с собой моих детишек поехать. Вот ехали они на лошадях, Рут дорогу и запомнила. Там они бабочек ловили, смотрели склянки какие-то. Ох, девочка моя, - зажмурившись, выдавила из себя Бейла. Хая, всё это время бродившая где-то на улице, зашла домой и, сев на колени на пол, обняла мать за пояс. Бейла погладила девочку по голове. — Дочура, ты где была? — В бане, мама. — Опять?! Я же тебя просила туда не ходить! Банника разозлишь ещё своими нюнями. Грей снова погрузился в воспоминания. Память о прошлом всё чаще его подводила, но вот Рут он помнил хорошо. Частенько, когда было грустно, Хая пряталась в бане. Ну или когда не хотела никого видеть, была наказана или в ссоре. Леви всегда приводил её в дом, катая на шее. Колокольный звон перебил перепалку Бейлы и Хаи. Шейна вскочила и суетливо засобиравшись, сказала: — Наверное, мне уже пора идти. — Я провожу тебя! - быстро увязываясь за ней, крикнула Хая. — Ладно, - сквозь зубы процедила Шейна. В доме остался лишь Грей и Бейла. — Ты же нарочно не ушёл с Шейной? — Да. Бейла тяжело встала и, недолго порывшись в большом сундуке, на котором обыкновенно сидела Рут, достала платье. Оно совсем небольшим шлейфом уходило в пол, было украшено красными узорами, то народными, то из книжек Цили. Они окружали ворот, расходились к широким рукавам-фонарикам. Это платье не выглядело таким, как у всех. Было в нём что-то необыкновенное. Может, потому что оно было не дошито? Точнее, узоры на юбке были недоделаны, а бисер вшит только на вороте, и то частями. Грей встал со скамейки, и с трудом, но доковылял до Бейлы. Он потрогал рукав из жёсткого хлопка, провёл пальцами по его внутренней стороне. Так он мечтал сделать всегда. В заветный день, как на Солнцестояние, прикоснуться к её личику, провести по чувствительной коже запястья, вдыхая её запах, не похожий ни на один хоть раз услышанный... — Всё, сейчас совсем запачкаешь своими лапами, - шикнула на него Бейла, быстро убирая платье в сундук. - Я тебе ничего не показывала, если что. Грей кивнул. Узор тоскливых воспоминаний уже было не остановить... Он вспоминал, как Рут танцует. Представил, как бы развевалось это прекрасное платье в танце, как бы её нежные руки гладили юбку, а ножки вытанцовывали сложные обороты, прыжки и бойкие чечётки. Единственное, в чём, наверное, по-настоящему плоха была Рут, так это в пении. Вот петь у неё не выходило совсем... Поэтому девка молчала на всех праздниках, пока все пели, или только рот открывала. Даже когда напивалась, никогда не бралась за пение. — Вам чем-нибудь помочь, тётя Бейла? — Ой, Бог с тобой, воробей подстреленный. Ступай себе, да осторожнее. Грей ушёл. Он не заметил только Шейны, которая тихо сидела в сторонке под берёзой, скрытая её густой, будто осязаемой завесой тени. Она оглянулась на лес и вспомнила кое-что. Почему же Шейна так стала относиться к Рут? Сказать, как началось всё, было тяжко. Быть может, обиды копились, быть может, они просто выросли. Только Богу известно. Но в голове раз за разом всплывал один лишь случай... Однажды девочкам поручили собрать клюкву на болоте. Девочки тогда пошли вместе. Места эти были небезопасны, но в то время подруги уже были досточно взрослыми, чтобы идти в знакомые места самим. В этом году было маловато клюквы, а дни пасмурны. Небо заволокли свинцовые тучи, создав в воздухе не тепло, а духоту, удушающую и гнетущую. Как это полагается, на болоте было тихо и безжизненно, только где-то вдали квакали одинокие лягушки. Кладовая солнца. Это место называли так, потому что именно в сторону болота обычно садилось солнце. Тем более, там было много полезных трав, ягод: голубика, клюква, а ещё багульник. Будто Батюшка Солнце заходил сюдо ночью, да складывал росточки и ягоды. — Шейна, смотри, там багульник! Циля просила нарвать. Я сейчас вернусь. Он раскрывался ярко-фиолетовыми цветами, напитавшимися краскою, будто человечьей кровушкой. — Стой, куда одна-то?! Шейну очень злила Циля. А то, как верит этой язычнице Рут злило её ещё больше. Верит не весть во что. Наивна, будто ребёнок: хочет спихнуть свою судьбу то на Бога с Богиней, то на руны, то на какие-то травки. При том Рут противоречила сама себе. То она верит в Бога, то грешит колдовством. Но сейчас всё это вылилось в более страшный случай, потому что Рут залезла в трясину: чавкующую, как страшный монстр. Ногу проглотило болото, хлюпающее, засасывающее внутрь с каждым движением всё сильнее. — Ай... Шейна! Шейна, спасай! Шейна громко принялась ругаться, еле как вытаскивая свою перепугавшуюся подругу из болота. Тогда они сильно поссорились. Их отношения дальше только продолжали ухудшаться. Шейна желела об этом дне. Ей правда бы хотелось дружить с Рут, но это было невозможно. Рут раздражала её, а мелкая Хая еще боле. Её этот противный голосок... "Грей, неужто уж уходишь? Погодь, я тут..." - то, что говорила чуть дальше от Шейны девочка, не хотелось никак слушать. Они с Греем столкнулись здесь, не мудрено, ведь Хая еле ушла: всё допытывалась у Шейны, почему та не хочет топать домой, а решила сесть под берёзою. Шейна думала, всё так же сидя под берёзой, крутила в руках ромашку: "Мне правда стыдно, что так получилось. И стыдно, что я испытываю такую страшную неприязнь. Интересно, мы бы могли быть друзьями, как прежде? Что мне для этого сделать? Разлюбить Грея? Этого сделать я не в силах. Дождаться Леви? Это невозможно. Я просто хочу..." Она вздохнула. "Как бы мне полегчало, коли бы я верила хотя бы во что-то".