Серебряная дева

Коли читатель думает, что деревня эта была велика и оживлена, то не ошибётся, но есть одна загвоздка. Ближе к лесу, а где-то и за церквушкой, были избы с одинокими стариками или старухами. Кстати, Циля сюда не относилась, что важно, приехала она откуда-то. А вот жила в одной косой избе баба, у неё была одна коза, но добрая такая была эта старушка, что в помощи ей никто не отказывал. Детишки часто помогали ей, да и другим старикам тоже, деревня всё-таки была незлая. Так и Хаю это стороною не прошло, она часто бегала туда-сюда, помогала всем. — Ты что опять к бабке ходила? -  сказал Леви, оглядев Хаю, подходившую к избе. — Ну да, а что? —Каша стынет, Козлишка, - смеясь, сказал Леви. — Да ну хожу я в гости к бабке с козами, помогать, да еду доносить, ну и что ж?! Тебя-де тоже заставляли! Они частенько перебранки устраивали, а Леви постоянно звал Хаю "Козлишкой". Так же стыдилась запаха козы и Рут, когда пришла брать мерки с балерины, её звали Настурцией. Утончённая, сияющая дева и грубая деревенская, от рук которой пахнет выменем... — Здравствуйте. Меня зовут Рут, я возьму с вас мерки для костюма... — Да что ты, Рут. Зови меня просто Настурцией, пожалуйста. Я ведь тоже крепостная, чего такие изящества. Они сидели в пропахшей дешёвой парфюмерией и табаком барина гримёрке, заваленной хламом и старым тряпьём. — Хорошо, только, позволь вопрос... "Настурция" - это разве не цветок? Ну, жёлтенькой такой. — Да, цветок. Но меня так назвали не из-за цвета волос. — Ох? А почему ж? — Я желтухой болела, как родилась, хи-хи, еле пережила. Представь, поэтому назвали жёлтым цветочком. Странная причина для смеха, для разговора, но контакт случился и беседа завязалась, будто бутон красного цветка. Рут сначала была удивлена тому, как внешне Настурция и Грей схожи, но потом, понимая её натуру всё больше, наблюдая за мимикой, за говором, за взглядом, начала отмечать, что её глаза значительно темнее и свежее, а лицо белее и не тронуто солнцем. —...Так может и мне в балерины! - ляпнула внезапно Рут. Настурция криво улыбнулась и покачала головой. — Не надо, милая. Живи себе в деревне. — Ась? Тебя что, обижают? — Ну... - Настурция задержала дыхание и потом продолжила намного тише, - мне нельзя носить дитя, хотя барин часто заходит ко мне. И его друзья... Рут, пожалуйста, не ходи в город, останься в деревне со своим Греем. Дитятей нарожаете, избу состроите. Рут смущённо сжала своё колечко на груди, как будто это поглаживание могло загладить её вину. — Прости, я знать не знавала, Настурция. Я очень постараюсь сшить что-то такое, чтобы тебя кто-то увидел, да забрал, спас. Ты же веришь в это? Может, сбежишь от аспида этого, гореть ему в... Ах Настурция, уж злость меня берёт, не говорю ещё всякого, глупостей наделаю. Давай мерки продолжим снимать. Рут ни на шутку распылилась. Руки тряслись, хотелось ей сейчас же вырваться из этой тесной комнатушки и побить, утопить, задавить, хоть что-то сделать с этим ужасным чело... Нет, она не посмела назвать его как здравомыслящие, сострадательное существо, именуемое "человеком", в мыслях она дала ему очень неприличное прозвище. Всё же, время медленно текло. Шила Рут дни и ночи напролёт, а всё потому что Хая решительно пошла работать вместо неё. Как бы ни хитрила, как бы ни обманывала, не получилось у старшей младшую оставить дома. Конечно, помимо шитья было много других дел, да ещё и гостю этому угождать надо было. Завтрак, обед, ужин, молочка свежего поднести, лучину ночью потушить, чтоб не мешала. Что же, продвигалась наша мастерица быстро, все руки исколола, до мозолей истёрла, а работала, ей ведь и тканей, и ниток дали дорогих, так что хотя бы с прялкой не сидеть. Говорили ли Жан и Рут? Да девка за своим занятьем едва замечала его, а как уходила, забывала об нём, но нестрашно было чужого одного в доме оставлять, всё равно денег у них не было, как думала Рут, ценные одни лишь иконы, но даже самый последний вор их из дому не вынесет. Так в обыденности проходили дни, уже минула и неделя, а Рут почти заканчивала. Жан уехал, пробыв дня четыре, видимо, расслабляясь и отдыхая, к какой-то деревенской пристал, да муж её как пришёл на порог, как закатил истерику... Тут уж Рут еле выгородила гостя, пусть он и был бестолковым и виновным, но коли барин узнает об драке с богатеем, всем будет плохо. Донести эту простую истину оказалось трудно... Что ж, было презабавно на это смотреть, но после этого Рут, обессилев, едва не упала на пол. Уже вечерело, девка решила прогуляться, снова до домика Цили. Теперь её никто не мог напугать, так ведь? И, может, там будет Грей? Рут уже давно не виделась со своими друзьями. Хотя, сложно их назвать друзьями, это почти смешно. С Шейной читателю точно всё ясно: она не читает Рут подругою, а вот с Греем всё несколько неоднозначнее... Девка зашла в старую избушку, позвала: — А-ай, кто-нибудь тут? Тишина. Рут расстроенно пошла по избе, сжевала старый гриб, да выплюнула, глянула травы, чем-то вкусным намазала пальцы, пролистала книжечки про какую-то магию, к удивлению нашла деревянные дощечки, кажется, из Эфоджуи и тяжёлую толстую книгу, стоявшую на полке. — О, Рут, ты тоже тут? Девка обернулась и увидела Грея, улыбающегося во все зубы. Сердце дрогнуло. — Как я рад тебя видеть! Сколько уж времени прошло, всё дома сидишь, гостей выпроваживаешь. — Ну тебя, я уже давно жду встречи. Оставаться с Греем наедине становилось всё невыносимее. Тем более, вспоминая, что случилося на это Солнцестояние... Сердце замирало. Вроде бы, всё было, как всегда. После хоровода, молодёжь по парам разбредалась "цветок папоротника искать". Конечно, все понимали, что ни какого папоротника, а тем более его цвета ни у кого, кроме детей, и в мыслях не было. Рут сняла тогда свой венок, да шла уж по узенькой тропинке домой, которой ходила она одна: чтоб не видеть эти проклятые парочки. Грей ей нарвал так полюбившихся Рут полевых цветов, собирал цветок к цветку, все, как один, прекрасный. А вот теперь куда-то запропастился. Нет, конечно, Рут из года в год отказывала ему в ночных гуляниях, хотя и знала, что Грей ни за что не сделает ей больно и, кажется, до этого году и не думал о чём-то срамном. Это всё Бейла настаивала на осторожности. Сама-то она так с Ниссимом и нажила Леви, в четырнадцать лет. Ох и тяжко ей было! Бейла очень старалась уберечь от такой участи Рут, вот и запугала её, чтоб в любом мужике она видела опасность и даже Грею не доверяла полностью... Несмотря на это, мысль о том, что он будет гулять с какой-то другой девкой, которая окажется сговорчивее и менее целомудреннее Рут, заставляла чувствовать навязчивое негодование. Но, вот сзади послышались шаги, которые девка тут же опознала. Грей, широко улыбаясь, нёс в руках папоротник. Он пощекотал им Рут, а та звонко рассмеялась. — Ну, хватит, гулёна, - смеялась девка, отбирая у него букетик.  — Я? Гулёна? Ты что! Я навсегда верен только тебе, - захохотал Грей, взлохматив её волосы. От этих беззаботных прикосновений, обыкновенных, не носивших в себе странного смысла, от этого открытого взгляда, на душе успокаивалась буря. Стоило увидеть лицо Грея и тут же все сомнения, все страхи исчезали. Ну как он может обидеть? Рут не могла поверить. — Эй, я ж голову гребешком укладывала сегодня! Ох... Юноша сдержанно улыбнулся и запустил в её волосы пальцы. Рут вздрогнула, чувствуя, как внутри всё замирает. Грей просто спокойно смотрел на её волосы, "рачёсывая" их, приглаживая, но, увидев смущённый взгляд подруги, и сам перестал глядеть прямо на её приятные янтарные, отливающие жёлтым глаза. — Ну, всё, довольно, - смутившись, взяла его за руку Рут, останавливая. Грей правда остановился, но всё так же глядел с неподдельным интересом в её глаза. Он, кажется, был удивлён, что девушка посмотрела на него по-другому. С новым вдохом девка сказала: — Не похоже на тебя. Молчишь. Не тараторишь. Грей опустился к её лицу, едва не касаясь носа. От юноши совсем немного пахло бражкой, которой в эту ночь попробовать успели все. Может, даже Хая, как бы ни защищала её Рут. Рут не отстранилась. Она лишь выжидающе закрыла глаза, быть может, потому что устала бегать, а может, потому что только сейчас могла на это решиться, и только тогда Грей осторожно накрыл её губы своими. Это трепетное касание надолго осталось в памяти девушки, заставляя каждый раз её щёки рдеть... Но, может, всё то привнесла брага. И, быть может, то было простой ошибкою. Заскрипел порог, прервывая неловкое молчание и воспоминания, показалась Шейна. Она нахмурилась, стоило ей увидеть Рут, отрешённо, кажется, вспомнив день погибели Дова, сказала: — Грей, ты браслетик у нас потерял, - и протянула фенечку. — Ох, спасибо! Это же вы вдвоём мне её сплели, девочки. Помните? На наше тринадцатое Солнцестояние. Шейна хмыкнула. Рут оперелась рукой о стеллаж и начала: — Помнишь, Шейна, нас этому Циля учила, - Рут оттолкнулась от стеллажа, чтобы подойти к девке ближе, да он развалился под весом фолианта, при чём, пока не упал: верхние полки были целы. — Ай-ай... Шейна взлохматила свои белокурые волосы и хмуро наступала на подругу. Она со злостью прошипела, будто выжидая всё это время момента: — Какая ты неаккуратная! Ломаешь тут всё... А это дом нашего детства. — Я всё починю, - сказала Рут, применительно касаясь плеча подруги. - Слышишь? Недолго ведь это сделать. Грей, кажется, хотел что-то сказать, но Шейна, как белены объеслась, толкнула Рут к стеллажу. Больно ударившись спиной, Рут осела, слава Богу, не на поломанные доски, а на фолиант. На голову, если бы не вовремя подоспевший Грей, упала бы тяжёлая полка: от удара Рут сгнившая мебель просто рассыпалась. Юноша откинул в сторону толстые книги и сгнившее дерево. — Эй, ты что делаешь?! - удивлённо, даже не возмущённо спросила Рут. — Шейна, это уже слишком! Рут попыталась встать. Грей держал её одной рукой, Рут пыталась оттолкнуться от бревна в стене избушки, да оно, мягкое, промялось под рукой. Точно, в этом углу была плесень, а брёвна уже сгнили насквозь. Что-то противно заскрипело и раздался жуткий грохот. — А-а! Грей! Стена рядом покосилась, юноша толкнул девушку к Шейне, а сам, убегая, всё же попал под упавший кусок крыши. Его ногу ударило целое бревно. Показалось, что не ударило, а проломило. Грей вскрикнул от страха, а потом... От страшной боли, пронзившей резко, мучительно долго и всё сильнее, он кричал по-немому, его дыхание перехватило. Лучше бы вообще не было ноги, лишь бы не так больно, не так страшно. Потёмки, шуршание хвои, суета, как часто бывает, смазались, как краска на картине, в противное пятно. Рут "очнулась", только когда почувствовала крупную дрожь по телу. Было противно душно в избе, везде суетились люди, что-то делали с ногой Грея, Тихон, сам едва врач, скрепил ногу с доской с помощью каких-то тряпок. Грей обессиленно лежал на лавке на коленях у Шейны, дети в доме плакали, самые маленькие кричали. Шейна нежно поглаживала его золотые волосы. А вот Рут всё не могла проснуться от кошмара, находясь в ступоре. — Батюшка, как он? - решилась она спросить. — Ух, да не знаю я... - Тихон почесал бороду, - Ды-к я думаю, мальчик наш кость сломал, так не знаю, наверное, ровно держать её нужно. А, так ещё лихорадить будет, слышите? Проследите уж за ним, угу? - обращаясь к дяде и тётке Грея, наказал священник. — Ну и напугал ты нас, Грей, - шепнула Рут, потянувшись к его лбу. — Не трогай его, - шикнула Шейна, стукнув подругу по руке, - И так из-за тебя под бревном оказался. — Да что ты несёшь за ересь, Шейна?! - уже возмущённо, чувствуя бурлящую кровь, шепнула Рут. - Я из-за тебя чуть не померла, Грей! У тебя совесть-то есть?! — А нечего было... Грей прервал Шейну тем, что из последних сил накрыл её руку своей. Кажется, хотел сказать "Не ругайтесь", а Шейна тут же растаяла и поцеловала его в лоб. Грей поморщился, но тут же откинул голову, тяжело вздыхая. Рут решила согласиться. Бедный, бедный Грей опять страдает из-за неё, как же разорвать этот порочный круг страданий? Рут пыталась найти ответ, но так и не могла ухватиться за него, поймать за хвост, не получалось даже приблизиться. Так и прошло время, затуманенное какой-то странной головной болью и головокружением. Сон был неспокоен, а к утру прерван стуком в дверь. Кажется, то было совсем под утро, потому что Бейла и Хая были дома, а мать отворила тяжёлую дверь незнакомцу. Послышался еле уловимый, но знакомый голос. Короткая словесная перепалка, потом уже дошёл запах дешёвого одеколона. Рут поднялась с лавки и увидела на пороге слугу Хагая, зашедшего в дом. У него были намазанные скипидаром, да блетящие пуще сала сапоги, парадная рубаха с жилеткою, скромный картуз. — Ну что, - слуга шмыгнул носом, улыбаясь, - собирайся, девчинка, тебе продали.