Серебряная дева

Поля расстилались впереди. Трава мягко шуршала, напевая никому неизвестную песенку. Ещё было темно, но деревня уже просыпалась. Только начинался юношеский смех. Всю деревню на сенокос будил стук копыт, хохот, кукареканье петухов, мычание коров и прочие деревенские повседневные будильники. Широкие пшеничные поля ковром расстилались до самого горизонта, прерываемые редкими берёзками, склонившихся к землице, или домиками и сторожками. Утренний туман будто снегом лежал на злаках, не в силах уйти, тяжкой ношей пригнувшись к росе, прощаясь с ней, будто возлюбленный, оставляя последние добрые слова. Ржание лошадей разбило эту картину. Разлеталась роса на траве, разрывались копытами клубы тумана. Птицы были прерванны звонким смехом. Нежное утро резко переменилось на рассветающий день. Сон уходил. — Когда ты научилась такой рыси?! — Когда ты успел разучиться? Расписной платок девушки с вышитыми её же руками цветами, сорвало от ветра, да затерялся он где-то в ярких одуванчиках. Девушка засмеялась, чувствуя свист ветра в ушах, она с детской неразумностию растрепала косу русых волос. Парень на лошади рядом мотнул головой и убрал с лица тем самым ярко-золотые волосы. — Я первая! Гнедая лошадь заржала, да остановилась. Юноша остановился рядом с девушкой, да сняв картуз, подставил волосы под нежный ветерок. Он утёр испарину и засмеялся, щуря зелёные глаза. — Ей Богу, никакой мужик в селе не управится с твоей натурой, - сказал широкоплечий юноша, с хитрой улыбкой оглядывая её распущенные, падающие на плечи волосы, - Кто же возьмёт тебя в жёны кроме меня, Рут? Ха-ха! — А разве я говорила, что хочу замуж за тебя, Грей? - улыбаясь, сказала Рут, умело заплетая косу, пытаясь не смущаться положения дел, - Намедни свататься приходили, я завидная невеста, да и приданое у меня имеется. — Ты даже на улицах да гуляниях не бываешь, что грешишь-то враньём? И с юнцом тебя не увидишь, разве как со мною. Но не ровня я тебе, гордая, - смешливо читал нотации Грей. — А вот выскочу за богатея, да будешь локти кусать, муженёк. — А давай, коль не выскочишь, за меня выходи. Именины-то у тебя близёхонько. — Все знают, что так и будет. Но я согласная. Чем чёрт не шутит. Грей поднял с земли её яркий платок. Он рассмотрел его и отдал Рут. На его руке было несколько браслетиков, вышитых ею, а рубашка украшенная орнаментом из мыслей её. — Ну, Рут, мастерица ты первая на деревне. Что же разбрасываешься своими поделками-то? Девушка пожала плечами, сверкнув золотистыми глазами. Она лихо завязала платочек. Кожа рук её была не нежна, груба, но не настолько, как у бывалых работниц. Лицо обгоревшее немного, да всё равно ей было. На груди, поверх красного платьица, было у неё серебряное колечко на цепочке, с какой-то искуссной гравировкою, узорчиками, линиями. Послышалось шуршание травы и вмиг на поляне показалась Шейна: девица с золотистыми, едва ли не белыми волосами и голубыми глазами. Тоже красавица. Девушка прищурилась и сказала: — Что же вы делали так рано в поле? Всю деревню разбудили, аспиды. — Лошадей гуляли, туман прогоняли. Правда, Каурка? Хих! - Рут погладила лошадь по гриве. — Всё расскажу отцу Тихону, грешили небось. Ох, Господь Бог да Богиня всё видят. Грей закатил глаза и надвинул на лоб картуз. Он погладил лошадь и уставши начал: — Косить сегодня весь день, так отчего бы нам и не повеселиться до начала дня? Придумывать ты любишь, Шейна, да и на улицах ты первая в танец лезешь, - посмеиваясь, сказал Грей, направляя лошадку обратно к деревне. Он взял травинку в рот, даже не оборачиваясь на пристыжённую девчонку. — На что ж ты намекаешь, Грей?! Неужель обвинить меня в распутстве хочешь? — Ах, ребятушки, хватит Бога гневить пустословными ссорами. Поедемте в деревню, дел ещё много сегодни. Шейна буравила взглядом то Рут, то Грея, а когда они втроём явились в деревню, поставив руки в боки, стояла на крылечке избы во дворике своём Бейла: вдовица претолстая, да ворчливая больно. У неё были рыжие волосы, в предрассветном сумраке отдававшие ржавчиной, зелёные глаза, напоминающие скорее болото, чем горделивые изумруды, хотя в её молодости всякий жених не избегал такого странного сравнения. Женщина давно уже жила только с двумя дочками, а сына забрали в рекруты три года назад. Почему-то Бейла была достаточно состоятельной, хотя ни муж её, ни она сама не имели до определённого момента никакого заработка. А потом, после смерти её мужа и последнего её мальчика, появились у неё на пороге две девочки: Рут, лет пяти, и Хая, ещё грудная. А потом появилась у Бейлы и лошадь, и ещё одна корова. Бейла недовольно глянула на Грея, а потом на Рут. — С самогу утра уже нет дел? Опять в поле катались? — Рут! Рут! Рут! - с радостными криками имени сестры выбежала из избы девчонка, в одной рубахе, со всклокоченными чёрными волосами после сна и заспанными золотистыми глазами, девочка лет осьми, Хая. — Ты что же, босая, да в рубахе?! А ну кыш в избу! Кыш! - прикрикнула с любовью и шуткою Рут, слезая с лошади. — Я уже взрослая! - пискнула Хая. — Ага, пойдёшь во поле с нами. Там уже туман сходит, тёть Бейла, - сказал Грей, поправляя картуз. — Вот и пойдём всей деревенькой. Давайте, поторавпливайтесь, быстрей, быстрей! - шикнула на юношу и Шейлу с Рут женщина. Лето прошло незаметно прошло. Началась страда, пышущая работой и злой жарой. Деревенька эта, Эма, находилась в низовье одноимённой реки и использовалась путешественниками, как перевалочный пункт на пути к столице, так как находилась совсем рядом к главному граду Тефланы и входила во власть одному богатому помещику. Кстати, поговаривали, что он даже слыхивал о Рут, а слуги его покупали вышивки девицы! Да, тут не поспоришь. Особенно красиво было её красное ситцевое платье, с вышитыми тефскими символами, птичками и ромашками, которое она надела на этот сенокос. Было в нём и что-то языческое, как и во всех работах Рут. Любила она всё это бесовское изучать. До сих пор стыдно Рут было перед Бейлой, что тогда на ткань для платья так много денег потратили. Во всяком случае, всё маленькое семейство, как и люди с каждого двора, уже во всю силу косили сено, пока солнце лениво выкатывалось из-за горизонта. Хая и некоторые детишки помладше играли на жалейках, усевшись у реки. Сестрёнка Рут была болезненною, потому Бейла запрещала ей работать. Роса летела во все стороны под песни молодых девиц и юношей: Удалые молодцы, Всё рубахи ситцевы, Девицы-красавицы, Платья красныя, Бабы все красуюца, Косы сено берут, Пляшут люди все вокруг. Всё у молодых были шуточки и забавы: Шейла кокетничала с Греем и другими парнишами, играя плечиками, а Рут с улыбкой поглядывала на того, кто обещал на ней жениться. Грей воспринимал это, как забаву. Но шанса покрасоваться юный сорванец не упускал. — Руточка, какое у тебя платюшко! А платочек, новый что ли? Красиво, как всегда красиво! — Льстец, ах, льстец ты, аспид! - звонко засмеялась Рут. - А кто это рубаху тебе вышивал? — Ох, а это моя жена будущая, с которой я заведу... — Песенку? Ох, мой милой Грей, давай запоём "Ручеёк"? - внезапно влезла в разговор Шейна. Рут любила эту девочку, но вот последние года два дружба их разладилась. Знали бы вы, как одиноко потом было Рут. Много кто завидовал ей из-за талантов её, а кто-то - из-за Грея. Ну правда! Такой юноша подле неё вертится, а Рут будто не замечает, всё гордится, пытается показать, что она выше всего и всех. Нахалка. Но Рут продолжала жить, как желала, и её жизнь тихим ходом текла водою. Рядом мерцала в всполохах зари глубокая речка, тихонечко журча. Раскинула ветви берёза, под которой устроили шалаши и костерочки. Было славно в это утро. Монотонные действия с песнью и незатейливой музыкой заставляли веселиться. Крестьяне водили хоровод, плясали, а в конце дня все пошли искупаться. Первой в воду, пока ещё не закончили уборку, бросилась девчушка Хая. И не потому, что она хотела быстрее окунуться в студёную воду, но платочек её, расшитый сестричкой, унесло ветерком. Как жаль, что Хая не умела плавать.