Хорошие девочки плачут молча

«Прости, Ханна. Я слишком вышел из себя. Не хотел,

чтобы ты все это видела. Как ты?»

«Все окей, Эмбри, насколько это возможно. Меня не напугало твое поведение. Я переживала, что ты как-то пострадаешь.»

«А Лейхот? За него переживала? Ханна, я

сначала подумал, что он тебя лапает без спросу. Но я не буду тебя винить, девочка, если ты ответишь мне правду. Он домогался или нет?»

«Ну, вообще да. Но Эмбри, не нужно снова с ним драться или, господи боже, убивать. Я не хочу этого. А с Полом сама поговорю, чтобы он от меня отстал.»

«Не поговоришь, степлер. Бесись как хочешь,

но я тебя к нему не пущу.»

Ох. А как прекрасно начинался диалог с Коллом, пока он не свернул в косой переулок. Ханна резко подняла глаза от телефона, сделав вдох и выдох. Она не злилась на собственническое поведение Эмбри, а боялась, что он действительно ее не отпустит к Лейхоту. Ханне нужно было ему помочь. Какое-то время она думала, что ответить. Благо, Эмбри не звонил, держа связь только в сообщениях. Невесть чем он был занят, но все дела ему точно давались болезненно. Как минимум, из-за прокушенной шеи. Подумав о ней, Ханна начала печатать ответ. Ренесми стала героиней нового сообщения. «Эмбри, я буду с Ренесми. Она выбьет из Лейхота всю дурь раньше, чем он шевельнет рукой. Мне нужно с ним поговорить. Уверена, что у меня получится. Только поговорю не сейчас, а позже, через неделю или две. Как ты себя чувствуешь? Шея очень болит? И как остальные? Не обижайся, славный парень, но вы жестко обосрались, когда испортили Сету День Рождения.»

«Что ты собираешься ему говорить, Ханна? Так и скажешь, чтобы он

отъебался от тебя? Так я могу сказать тоже самое.»

«Эмбри! Отвечай на остальные мои вопросы! Не делай вид, что их не было!»

«Ничего мы не испортили. Когда Несс отвезла тебя домой, потом она пришла ко мне. Я опять получил жестких пиздюлей, степлер. Лежу с переломанными руками. Обе сломала, но хоть кости вставила, уже приятно. Только недавно ушла. Больше часа слушал от нее нотации и нравоучения. Взяла на себя ответственность за разгромленную кухню. Главное, что Сет поверил и особо не расстроился. Несси сказала ему, что разозлилась, не знаю чему, отчего и разъебала все помещение. Ну а от остальных нам тоже прилетит. Тут уже проблема в том, что мы не сдержались. Бесит, короче, наше поведение.»

«И мое тоже, да? Волки узнают, что произошло, когда вы выйдете в волчий эфир… Черт побери, Эмбри. Вот это меня тоже волнует.»

«Не узнают, степлер. Я опять взял отпуск от дежурств, а Лейхот вообще теперь обращается только один. Не переживай, малышка. А даже если бы все узнали, то никто бы тебя ни в чем не винил.»

Слова Эмбри были приятными. Но Ханна напряглась. Подробности о состоянии Колла ее волновали, а еще вспыхнуло любопытство, получил ли дополнительно и Лейхот. Но когда Ханна допечатала сообщение с этим вопросом, она тут же стерла его. Все люди так делали, не желая высказывать, что у них на сердце. И на сердце Колдрой было беспокойство за ублюдка. Каким бы неправильным это ни казалось.

«Уснула, девочка?»

«Нет. В душ ходила, а сейчас пойду спать. Отдыхай, Эмбри.»

«Хочешь приеду? В тихую, чтобы родители не заметили? И кулаки твои останавливать не буду.»

«Придержи свою благотворительность. Я даже не знаю, как скоро у тебя переломы срастутся.»

«Быстрей, чем я тебя вновь поцелую.»

«Спи!»

«Поцелую!»

«Спи! Поцелуешь, поцелуешь!» Ханна убрала телефон. Верней, отшвырнула на пол. Что-то треснуло — то ли экран, то ли нервы. Пригладив волосы, будто так она могла избавиться от невыносимого напряжения, Ханна проследовала в ванную. Родители и гадкая бабка уже провалились в сон, отчего не наседали на неспящую девушку, насквозь пропахшую гарью и едким дымом. Под душ Колдрой встала с искренним наслаждением. Вода была холодной и успокаивала бурлящую кровь, но разум почувствовал свое превосходство. В тишине на бледнолицую вновь начали накатывать бесконечные мысли о двух отморозках, а потом их выкинул Лейхот, сев на невидимый трон. Но Ханна ни о чем не жалела. Ей только не нравилось, что она забыла большое и чистое полотенце в комнате, отчего пришлось обернуться в маленькое. В наглую выглядывали мягкие бедра. Ханна распутала пальцами мокрые волосы и вышла из ванной. Дверь в ее спальне с детства была выкрашена в ярко-розовый цвет — любимый цвет Ханны. За ней было ее скромное убежище, где никогда не было никаких проблем. До поры, до времени. Ханна резко прикрыла ладонями рот, останавливая выкрик. Не хотелось никого разбудить, пусть даже она ощутила явную панику. Судя по виду мужчины, он был обескуражен почти оголенным видом Колдрой, но вдруг хмыкнул и отвернулся. Ханна прилипла к двери. Смешно, но больше всего ее расстраивало отсутствие большого полотенца, а не то, что Лейхот безнаказанно проник в дом. А потом, когда Колдрой сделала вдох и выдох, она еще смекнула, что весь сегодняшний день был каким-то абсурдным. А удача Ханны пошла в свою хозяйку — тоже была полной дурой. — Я подожду, пока ты оденешься. — Большое спасибо, — прошипела Колдрой. Она собралась с силами. Вряд ли бы Лейхот исчез из ее спальни в ближайшее время. Нужно было одеться, а то лицо, которое Ханна пыталась держать, было слишком красным. И точно не внушало ей дополнительной уверенности. Колдрой переоделась в серые пижамные штаны и белую футболку моментально. Так ускорилась, стремясь укрыть свою наготу, что забыла о нижнем белье. Пол учтиво напомнил, когда повернулся с ее разрешения, но завис взглядом на торчащих сосках. А дальше он выбил пол под ногами Колдрой, когда продолжил стоять на месте, возле широкого подоконника. Квилет не предпринимал попыток приблизиться, словно пришел не к своей мечте, а встал в кабинете директора. Ханна мысленно скулила, присев на краешек кровати. Она ждала объяснений, извинений и, к сожалению, очередных порывов Лейхота зажать ее у стены. А тот стоял, непробиваемый и непреклонный. И, кажется, даже ружье бы не заставило его бежать. Ханна быстро сложила дважды два. В школе у нее была твердая и заслуженная двойка по математике, но в этот раз подумалось, что расчеты были верны. — Ты хочешь передо мной извиниться? — Хочу. И извиняюсь, девочка. — Я тебя извиняю, Лейхот. А ты не мог мне написать или позвонить? Как ты вообще сюда по… Видя закатанные глаза и привычную ухмылку, требующую кирпича, Ханна проводила взглядом палец Пола. Тот кивал на открытое окно. Ханна скрипнула зубами. У нее было столько готовых острот, что просто глаза разбегались. Но Лейхот выглядел излишне удрученным, каким-то неестественным. Он кратко перелавливал глаза бледнолицей, и тут же отводил свои. Мужчине хватило смелости присесть рядом с ней на кровать, но руки он держал при себе и ноги, кажется, тоже. Те точно были готовы выпрыгнуть в окно. Он замолчал. И слова действительно были лишними, когда говорил взгляд. Ханна моргнула, думая, что ей померещилось. Но нет. Бледнолицей пришлось смириться с действительностью и отвернуть голову, прикусив губу от такой же неловкости. Что-то Лейхот слишком широко обнажил душу. Наверное, это к дождю. — Ханна, я повел себя некрасиво, не спорю. Просто… блять. Не прошу тебя простить конкретно то, что я распустил руки. Мне очень сложно себя контролировать, когда ты рядом. К тому же, ты вообще не сопротивлялась. — Значит, я тебя провоцировала? — упрек Колдрой перебил душевные откровения. Пол переловил острый взгляд, сглотнув ком в горле. — Ну, извини, что не даю выговориться. Но помнишь наш поход, Лейхот? Ты знаешь, что меня все равно к тебе тянет. Хуй знает почему, но тянет. И ты этим пользуешься. А зашел бы дальше, если бы… — Вот давай ты не будешь думать в эту сторону, окей? — Ханне пришлось притихнуть. И схватиться за сердце от громкого вопля. Она машинально подумала о родственниках, после чего испугалась еще больше. Как-то не прельщало увидеть в этой комнате ту же престарелую бабку, которая могла попасть под удар. Потому что Лейхот не ударил бы Ханну — это было ясно, как день. Но пар ему нужно было спускать или бы поезд застопорился. Колдрой отважно подняла на него глаза, но внешне Пол никак не изменился. Привычно обнаженный по пояс, а еще обнаженный душевно, но с почерневшими глазами. Проведя взгляд до сжатых кулаков квилета, Ханна сделала вдох и выдох. Судя по возобновившемуся молчанию, ржавые ножницы, ковырнувшие сердце Лейхота, по итогу встали у того поперек горла. Но ему пришлось заговорить, когда острый слух поймал нежелательный звук от бледнолицей. Было бы лучше, если бы Ханна в ответ на него орала, а не удрученно скулила. — Прости, Ханна. Блять, снова — прости. Я с трудом держу себя в руках. В последнее время меня так разрывает от ярости, что я… я… — Ты, ты? — неясно, откуда в Колдрой было столько смелости. Но смущенное лицо Пола нагоняло веселье. — Я, я… Я попросил у Карлайла рецепт на успокоительные. Вот. Тоже теперь пью таблеточки, чтобы хоть иногда не быть агрессивным ебланом. И не пугать тебя. Хочешь, сдам кровь, а потом покажу тебя справку, что реально их пью? Ханна обдумывала информацию. Она ей понравилась и вынудила широко улыбнуться. А Пол фыркнул, исчезнув от ее посветлевшего взгляда. Он прилег на кровать, запрокинув руки за голову. Ханна повернулась к нему с желанием одарить своим врожденным остроумием, но моментально притихла. Взгляд мазнул по коже квилета, останавливаясь на ребрах. Там Колдрой увидела несколько полумесяцев. А потом бесстыдно начала изучать квилета, замечая укусы Ренесми еще на обеих руках и на одном плече. А прокушенная шея до сих пор была покрасневшей. На ней кожа вокруг укуса натянулась и слегка опухла. Пол явно не смущался пристальному вниманию. Он даже ухмыльнулся, будто думая, что Колдрой соблазнится его болезненным видом. — Перехватила тебя в лесу? — Угу. Не убежал. Слишком быстрое Лох-Несское чудовище, — недовольно ответил Пол. Кажется, настырная Каллен слегка пошатнула ему самооценку или вообще разорвала ее в клочья. — Вот тебе еще одно извинение, девочка. А вообще… я пришел не только тут попиздеть, какой я злой и нехороший, а еще поговорить на важную тему. Ханна… Лейхот точно издевался. Он принял положение сидя, аккуратно кладя руки на плечи Ханны. И вновь закрыл рот, будто не произнес ее имя с вожделением. Может, им двигала мужская природа, а, может, неизменный принцип отдавать каждую клеточку своего горячего тела бледнолицей. Ханне стало любопытно, что еще привело к ней Лейхота. Ссаные тряпки она решила не брать, смиренно дожидаясь от него других слов. Пол осмыслил свое поведение и теперь касался Колдрой аккуратно и кратко. Он гладил мокрые волосы, плечи, а когда падал глазами на торчащие соски, то уморительно хмыкал и отводил взгляд. Ханна начала покачивать головой, а Пол остановил ее, оставляя ладони на щеках девушки. Он сделал вдох и выдох ей в губы. Когда Лейхот открывал рот, многие думали, что тот начнет рычать. Это называлось репутацией. Но Пол заговорил тихо и от сердца — в этом у Ханны не было сомнений. Она заворожилась его охриплым голосом и горячим дыханием, скользящим по ее лицу. — Ты мне сегодня не напиздела, бывшая продажная девка? Реально будешь со мной, если я полечу голову? — быстро прикинув, что лучше — кивнуть или стать пунцовой до кончиков ушей, Ханна остановилась на первом варианте. — Окей. Я тебе верю. Но не верю сам себе, когда думаю, что ты когда-нибудь простишь меня за Крэйга. С этим нужно будет что-то делать, Ханна. Но я не знаю что… Просто как думаю, что в будущем ты можешь просыпаться от кошмаров о брате, а потом видеть мое лицо… Не знаю. Это неправильно. Что я могу сделать, если с обрыва ты меня не столкнула? Может, мне извиняться каждый день? Хотелось извернуться и исчезнуть подальше от Пола. Ханна ощутила такое спонтанное желание, а потом раздражение, что Лейхот взглядом пригвоздил ее к месту. Его ладони будто намертво прилипли к ее щекам, а сама девушка не могла пошевелиться. Не хватало сил. Будто Ханна иссохла — речь Пола все из нее высосала. Но было приятно, правда — приятно. То, что он не забыл о своем грехе. Нес крест и между строк говорил, что не собирался лишний раз тревожить Ханну, если в будущем она просыпалась бы под его горячим боком и чувствовала бы его горячий член в своем хрупком теле. Вряд ли Пол был клишированным ублюдком. Скорей, сложным. Большинству девчонок такие нравились. А Ханне сегодня не просто нравился Лейхот. Она была в восторге от его суждений, а в частности из-за того, что он не уловил ни крупицы ее вранья. Может, она была отвратительным человеком, раз в мыслях танцевала с этой правды. Но Ханну гнали исключительно добрые намерения. И надежда, что после помощи Пол вообще о ней забудет. А она его нет. Но можно было перетерпеть — это будет ее крест. И если когда-нибудь Ханна будет впадать в безнадежное отчаяние, то просто начнет дуться на весь мир. Он жестокий и несправедливый сукин сын. — Пол, мне очень приятно это слышать. Я тебя уже не так сильно ненавижу, — это была правда. Хоть какая-то от Колдрой. — Потому что, как говорила, виновата не меньше. Но не знаю, что мы будем с этим делать, Пол. Наверное, время залечит. А твою агрессивную башку мы начнем лечить на следующей неделе. Когда пойдем к Карлайлу. А пока пей успокоительные и… и у меня есть еще одна идея. Одна из. Неизвестно, о чем думал Лейхот. Ханна надеялась, что хоть о чем-либо, кроме нее. Он так пристально смотрел на ее подрагивающие губы, словно желание не просто его распирало, а уже ломало холодные кости. Ханна натянула на себя нервную улыбочку, на что Пол очнулся и громко хмыкнул. Видимо, губы растянулись дежурно. Она поднялась с кровати и прошла к большему книжному шкафу. Идея как еще можно было помочь Полу, до откровенной беседы с психиатром, возникла у нее спонтанно. А все годные мысли прилетают на трезвую голову, даже если взгляд был пьяным от близости ублюдка. Опять гормоны — сукины дети сучьего мира. — Ну, я, конечно, читать умею…. — начал Пол. Ханна стояла перед ним, держа в руках книгу. — Но вообще не читаю. Как-то не мое. Мне больше нравится активный отдых. Поездки на байке или драки. — А еще тебе нравится рисовать, Лейхот, и ты любишь иногда поесть роллы, а не вдохнуть пролитой крови. А теперь ты будешь читать. Возьми, — взгляд Пола мазнул по названию книги. «Унесенные ветром». Определенно, что-то сопливое и бабское, что было написано для Лейхота на другом языке. Он хмыкнул, но взял книгу. Покрутил в руке, с напускным удивлением вглядываясь в название и в имя автора. Ханна довольно улыбалась, скрестив руки на груди. Она продолжала стоять перед сидящим на кровати Полом, из-за чего книга очень скоро потеряла для него какое-то значение. Конечно, его изначально не было. Но теперь не было сил даже притворятся. Опять бледнолицая дразнилась своей недоступностью. Руки Пола зажили своей жизнью. А Ханна их убила, когда почувствовала одну на своей талии. Сощуренные серые глаза ясно намекнули Лейхоту, что ему уже не помогут никакие извинения, если он не будет держать себя в узде. Пол сделал вдох и выдох и стал держать руки при себе. А так хотелось прогуляться — по талии, по мягким бедрам и тонким ногам. Все ему было знакомо. — За неделю ты должен прочитать эту книгу. Она, конечно, тебя не перевоспитает, но поможет иначе посмотреть на мир. А еще всю неделю ты будешь писать мне, как проснешься. Будешь рассказывать, чем вчера занимался. А ты будешь заниматься другими делами. Например… Так, подготовься. Даю тебе минуту. Ханна умолкла. Пол натянул на себе ухмылку, но моментально нахмурился. Потому что вид Ханны стал излишне уверенным. Он уже видел его на обрыве Ла-Пуш, когда она сообщила о его новой и тяжелой ноше. С таким лицом, с каким Колдрой бесстыдно присаживалась на его колени, будто не ходила по тонкой веревочке, она между слов сообщала Лейхоту, что отныне он сидел на цепи. Пол куснул губу, не сводя взгляд с липучки. И та прилипла к нему озорным прищуром, мазнула кончиком языка по губам и заговорила: — Всю неделю будешь делать добрые дела, Пол. Какое прекрасное совпадение, что завтра понедельник. В эти семь день ты испечешь кексы для всех старушек из резервации. Потом высадишь возле дома какие-нибудь цветы. Сходишь на анонимное собрание общества людей, переживших насилие. Безвозмездно выйдешь на смену в закусочной, где работает Лея, побудешь официантом. И прочтешь мою книгу, после чего скажешь, что из нее понял. Вот такой тебе распорядок. Ханна дала Лейхоту время переварить услышанное. Но не могла избавиться от широкой улыбки. Растерянное лицо Пола нагнало на нее подозрение, что он никогда не делал ничего хорошего. Мужчина закусил щеки, поджав губы в бескровную линию. Его глаза начали игнорировать бесстыжое лицо Колдрой. Наверное, он собирался с мыслями, которые растерялись и большей частью выскользнули из головы. А открыть рот ему мешал страх потерять достоинство. Весь вид квилета подстрекал Ханну к тому, что он не просто видел в насилии сладкий и ни с чем не сравнимый кайф, а вообще не видел в других вещах ничего. Колдрой была уверена, что Полу нередко пытались помочь. Но тот не упустил ни одной возможности упустить возможность. — Ну? — Ну, ну, — он передразнил ее, как минимум, минут через пять. Потому что ноги Ханны уже затекли. — Я нихуя не умею готовить, девочка. А еще никогда не работал официантом и, боюсь, что ебну кого-нибудь из посетителей, если на меня наорут из-за жженого кофе. И цветы… серьезно? Блять, Ханна. А может мне потом еще исповедаться в церкви? — Нет, Пол. Пожалей Бога, он тебя не вывезет, — покачивая головой, ответила Ханна. Лейхот недобро рыкнул, будто защищаясь. Тогда она расхохоталась, но тут же прикрыла рот ладонями. Забытые родственники до сих пор спали, и их стало жаль — пропускали уморительную сцену, где из Пола пытались сделать смутное подобие хорошего человека. Интересно, а были ли «хорошие» люди? Или везде была причинно-следственная связь? Хотел того Лейхот или нет, но он продолжал подогревать кровь Ханны, охватывая ее тело приятной щекоткой. Ей было очень весело — лицо Пола никак не изменилось, продолжая делиться секретами из души обладателя. Дикий шок и вопиющее возмущение не покидали квилета, а Ханна не могла успокоиться, с каждой секундой смеясь все громче и громче. Под громкий вдох и выдох она поперхнулась воздухом, а через секунду Пол вообще выбил его из легких. Но он не засосал Ханну, хотя должен был. Ведь кексы для старушек из резервации еще не испек, оттого был ублюдком, но не соответствовал своим инстинктам. Ханну он начал щекотать, а когда та чуть не слетела с его колен, давясь искренним смехом, Лейхот с громким рыком опрокинул бесстыжую девчонку на кровать. Проворные пальцы скользили по ребрам и талии, выбивая из горла громкие смешки, а вскоре рваные хихиканья. Каждое его прикосновение было игривым и настойчивым, оставляя за собой шлейф смеха Колдрой. Он рассекал тишину и наполнял комнату живительной энергией. Пол остановился, когда бледнолицая поперхнулась и закашляла в кулак. Освободившись, Ханна машинально прикрыла глаза. Потому что Пол прервал свою щекотку, но все равно — не отстранялся, держа между их телами опору на ладонях. Какое-то дурное предчувствие закаталось нервным комком по горлу Колдрой. Ей нужно было открыть глаза и оценить масштабы катастрофы. Все-таки, даже если бы Лейхот внял ее требованиям, он бы начал только завтра. А так сразу, как бесстыдно пролез в ее дом, дал понять, что близость Ханны его драконила. Наверное, и все волосы вставали дыбом, едва она издавала какие-то звуки, и пахла сладким гормоном. Сделав вдох и выдох, Ханна резко распахнула глаза, готовясь к наглым прикосновениям или горячим губам. Но Пол просто нависал над ней, словно всегда так делал и никогда не лез под одежду. Только его оголенная грудь тяжело вздымалась, а глаза налились знакомым для Ханны возбуждением. И когда она, не сдержавшись, провела взгляд до его черных шорт, то тут же пожалела. Естественно, ожидаемая картина — все-таки, перед ней был мужик с титаническим здоровьем. Было бы странно, если бы он никак не отреагировал на женское тело под собой, тем более, что оно было не просто набором мяса и костей, а его мечтой. Для Лейхота она могла сбыться. Он склонился над Ханной и обжег ее губы горячим шепотом: — Буду лепить кексики, девочка. Сажать цветочки, денек подавать какому-нибудь утырку кофе. Посещу анонимное собрание людей, переживших насилие, да. Надеюсь, никого там из знакомых не встречу. И книжечку твою прочту, от корки до корки. А потом сходим за ручку к Карлайлу, и… — в мыслях Ханна взвизгнула. А в реальности громко ахнула, когда Пол молниеносно присел, возвращая ее на свои колени и придерживая руками за талию. — Потом мы будем просыпаться с тобой в одной кровати и заживем счастливенькой жизнью. Так? Ты мне не просто пообещай. Поклянись, крошка. — Не смей называть меня крошкой! НИКОГДА! Лейхот остолбенел. Он был бы в меньшем удивлении, если бы Ханна начала стягивать с себя одежду, а не разразилась таким воплем. Но она замерла, не разрывая между ними близость. Ее твердый взгляд проходился у Лейхота под кожей. Не получив ответа, Ханна буквально прошипела свои слова. Слова, что «крошка» — это не она. Не из уст Лейхота и не из уст кого-либо другого. — Ладно, Ханна. Тогда, может, будешь лапочкой? — НЕТ! И ПРО ЭТОГО ЗАБУ… Полу пришлось закрыть ей рот ладонью. Колдрой потерялась со своей злости, не обращая ни на что внимание. Ей было нужно только обещание от Лейхота, что он никогда в жизни не назовет ее ни «крошкой», ни «лапочкой». Квилет не мог объяснить поведение бледнолицей, из-за чего открыто раздражался и тихо рычал, с намеком успокоиться. И Ханна успокоилась только тогда, когда он дал твердое обещание придумать другие прозвища, если захочет. Все правильно. Никаких «лапочек» и «крошек», а еще «Кантри». Ни-ког-да. Ханна потеряла счет времени. Она всегда забывала цифры, когда тонула в разрывающей агрессией, перетекающей в удручающую тоску. Удивительно, что в собственной комнате не было пятого угла, а в одном из них притих Лейхот. Подняв на него глаза, она увидела, что тот завис в телефоне, активно тыкая по экрану пальцем. Он нутром почуял внимание бледнолицей, кратко взглянув на нее. Ханна громко фыркнула, но не топнула ногой — было бы как-то по-детски. Так же, как обижаться на отморозков за их собственную смерть. А во многом был виноват Пол. И в остальном тоже. — Печатаю сообщение Марси, девочка. Или тебе похуй? — Что печатаешь? — Сообщение, — передразнивание Лейхота швырнуло в Ханну невидимую петарду. Он вздохнул, ощущая гневный взгляд бледнолицей. — Отменяю завтрашний поединок. А рассказывать и позорится, чем на самом деле буду заниматься, надо? — Это твое дело. — Удивительно. Осталось что-то «мое». В голос Лейхота проскочил упрек. Ханна им поперхнулась, но быстро прожевала и вернула парню плевком. Только в мыслях. А в реальности подскочила к Лейхоту и грозно ткнула пальцем ему в грудь. Пол проводил взгляд от него до сощуренных серых глаз, после чего пресек ожидаемый поток нотаций. Ханна сказала бы, что вообще не причем и вообще его оставила. А еще вообще никогда не любила и вообще — завались, Лейхот. Он вспыхнул, сам все додумав. Но внешне держался спокойно, только тихую дрожь не мог контролировать. Зверь под ребрами стал непослушным, не одобряя вид бледнолицей. Она выглядела так, будто действительно была непричем. — Закроем эту тему, Ханна. Но ты как бы сама в курсе, что раздаешь мне команды, а я тебя слушаюсь. Как псина. — Не слушайся. Тебя никто не заставляет. Не хочешь помощи, тогда уебывай и ни на что не рассчитывай. — Интересно, как мне все это поможет, Колдрой? — в голос Лейхота проскользнули знакомые рыки. — А еще, раз ты перестала беситься с тех прозвищ, хуй знает почему, то я тебе напомню. Поклянись, что я собираюсь заниматься этой хуйней не просто так. Ну? Ханна сделала вдох и выдох. Пол встал напротив нее непробиваемой стеной. Ей не понадобилось много времени, чтобы выдать ему желанную клятву. Только бледнолицая скрестила руки за спиной. Будто думала, что Лейхот был конченным ебланом. И никогда не выходил из себя, раз Ханна так себя повела. Пол не просто почуял подвох. Вся Колдрой им завоняла от макушки до кончиков пальцев на ногах. Голос она не контролировала, отчего громко взвизгнула, когда Пол ухватился за ее руки, держа их крепко и без шанса спрятать вновь. Но вдруг он сделал вдох и выдох, прикрыв глаза и ослабив хватку. Тишину рассек вопрос: — Не больно? — Нет, — убедительно соврала Ханна, да так, что сама в это чуть не поверила. Пол мог бы прислушаться к рваным ударам сердца бледнолицей. То ему вопило в оба уха, что хозяйке было больно, а еще страшно. Раньше Лейхот не пугал Ханну своей агрессией. До тех пор, пока ее не стало в разы больше. Он вновь сделал вдох и выдох и, не отпуская ее руки, повторил: — Поклянись. — Клянусь. И чего Пол так на нее уставился? Будто никогда не видел лгунью. И это вранье было одним из самых страшных для Ханны. Она боялась не только Божьей кары, а того, что Лейхот ни во что не ставил Бога. Он мог причинить в разы больше неприятностей. В этом у Ханны не было сомнений. В затянувшейся паузе Пол продолжал удерживать женские руки, будто мозг забыл команду, как ему их отпустить. И опять Ханна издевалась. Могла извернуться, забурчать или завопить во все горло — да даже заплакать, чтобы Пол отпустил ее и отошел. А она стояла, неподвижно и не сводя серых глаз с Лейхота. Колдрой не знала, о чем он думал, но ее мысли были простыми. Определенно, если бы не Крэйг — она была бы с Полом. Это старейшая история в мире. Вам лет семнадцать, и вы планируете блестящее будущее. А потом один из вас рычит волчьей пастью, а другой сосет богатым пенсионерам за бабки. Может, они действительно были бы идеальной парой, как минимум, сходясь на абсурдности своих изначальных мечт и надежд. Даже вдох и выдох сделали в унисон, как на зло. Судьба подыгрывала, постоянно сталкивая их лбами. А Ханна хотела вытолкнуть Пола из окна своей спальни, но ее сил хватило только на тихий шепот: — Уходи. Завтра жду от тебя сообщения. — Поцелую и уйду, — твердо ответил он. Нужно было искать компромисс. Но Лейхот, определенно, вообще не знал такого слова. Словарь в руки тоже никогда не брал. А Ханна оказалась в его руках, податливая и нежная, любимая и родная — дерзкая девчонка. Можно было отблагодарить Пола за удивительную галантность. Он не сразу прижался к ее губам, а сначала положил ладони на щеки. Глаза Ханны были полны лживых обещаний, но Пол не видел ничего, кроме ее глаз. Ханна ждала поцелуя. Лейхот ни во что не ставил ее желания, когда задыхался от нынешней жизни. Но он сдержался, отскочив к стене. Грохот ударил по ушам Колдрой. Но она не успела шевельнуться, как Пол громко ругнулся и буквально выпрыгнул в открытое окно. Одно утешало. Когда Лейхот начнет завтра печь кексы и, определенно, разнесет всю кухню — с его сообщения Ханна будет искренне смеяться. Пока в мыслях не зарыдает белугой. Но она должна была помочь. Должна, должна, должна.

***

«Рассказываю. Проснулся полчаса назад. Ни умылся, ни посрал, ни пожрал. Пошел на кухню и все еще нахожусь здесь. Скоро разъебу каждый сантиметр своего дома. Загуглил рецепт овсяных кексов. Но забыл, что у меня нет овсянки. Взял рис из пакетиков. А он переварился и вообще то, что его не нужно было варить, я поздно понял. Потом выбил окно. Теперь гуглю другой рецепт, но скоро пойду в магазин, за готовыми кексами, если ты мне не скажешь приготовить что-то другое. Наши старушки не обидятся, если я их угощу замороженным кебабом. Потому что они вообще ебнутся в обморок, когда я только к ним подойду.»

«Рецепт вкусных кексов — завалить свой ебальник и еще раз погуглить. В интернете есть все, Лейхот. Кебабом я тебя ударю, если узнаю, что кексы ты не испек. А я узнаю. Старайся лучше.»

«Прости, больше не могу говорить.

Кажется, что убью еблана Эммета.

Он приближается к моему дому и в его смерти ты будешь виновата.»

«Не смей просить у него помощи. Пеки кексы сам. Вперед, Пол.» — Как прошел день? — Рэйчел появилась перед Ханной, держа в руках стопку важных бумажек. А на лице — широкую улыбку, будто она находила в своей работе только плюсы. Ханна несдержанно хмыкнула. Она думала о кексах, которыми Лейхот мог отравить бедных старушек. Но он волновал ее больше, а еще было искренне любопытно, закончится ли его готовка чем-то хорошим или нет. Убрав телефон, Ханна встала под внимательный взгляд Рэйчел, ответив: — Как обычно, Рэйчел. Никто меня не слушается. Теперь моя самооценка на нуле. — Будь с ними по строже, — вздохнув, ответила Рэйчел. — Ты очень мягкая. Ханна не могла не фыркнуть. Если бы она обнажила Рэйчел душу, то та бы удивилась отсутствию мягкости, уколовшись об шипы. Они стояли на школьной парковке. Ханна ждала Эмбри на его дорогой тачке, а Рэйчел, кажется, ждала от нее какого-то разговора. Но заговорила сама. Рэйчел намекнула Ханне в ласковой форме поделиться с маленькими воспитанниками своей мудростью. А Ханна сказала, что у нее это не займет много времени. Дальше старшая Блэк отступила, зависнув в своем телефоне, ловко удерживая множество бумаг и не убирая с лица улыбку. Такое чувство, что она проигнорировала середину октября и растворилась в начале весны. Именно в эту пору люди влюблялись. Во взгляде Рэйчел Ханна ясно видела сердечки. Они не были с ней близки, но в рабочих перерывах могли поговорить на сторонние темы и о своем, женском. До тех пор, пока Ханна не вспоминала Пола. Она тут же становилась грустной. Ведь Рэйчел не стала его судьбой, а так хотелось. Чтобы у Колдрой потом появилась своя судьба. — Влюбилась, Блэк? С кем-то встречаешься? — Да не дай Бог, Ханна! — воскликнула Рэйчел. Она оторвалась от телефона. — Я развелась совсем недавно. Куда мне новые отношения? Переписываюсь со своим сыном. Опеку над сыном Рэйчел потеряла. Наверное, на душе от этого ей было погано. И Ханне тоже. Если бы блядские духи Квилетов свели Пола и Рэйчел, тот бы стал отличным отцом. Определенно. Ведь у Лейхота такого не было. Нужно было на ком-то отыграться. Но как есть. Девушки еще поговорили на сторонние темы. Машина Эмбри на парковке не появлялась. Ханна была уверена, что запрыгнет в нее с самым злобным видом, потому что, когда взглянула на время, приметила опоздание славного парня почти на полчаса. Он по сей день был занят какими-то важными и неизвестными для Колдрой делами, но собирался вскоре открыться ей. Как сам сказал перед Днем Рождения Сета. Ханна ждала с нетерпением. Но ее терпения становилось все меньше и меньше. Она отвлеклась, но тут же об этом пожалела. Лучше бы Ханна дальше слушала неугомонную Рэйчел, которая начала обсуждать с ней все на свете. Ее брат был таким же болтливым. А Ким Конвеллер — никогда. И ее мать, наверное, тоже. У Ханны не было сомнений, что женщина, которая прошла мимо них, но приостановилась, ответив на звонок, была матерью Ким. Она была в возрасте, но с лицом дочери. Один в один. Даже кошачьи глаза щурила также, как Ким. Ханна не верила в такие совпадения. Но не могла никак заговорить с женщиной, хотя хотелось. И желание оказалось сильней мысли, что Колдрой выглядела странной. — Вы — Конвеллер? — А? — женщина поймала вопрос, а после нашла глазами его обладательницу. Ханна выглядела так, будто от ответа квилетки зависела ее жизнь. Та нахмурила брови, держа телефон возле уха. — Да. Я вас знаю, девушка? Подожди, Аманда… Неизвестная Аманда на том конце провода не была знакома Ханне. И слава богу — наверное, если бы она узнала, что это мать Джареда, то точно свалилась бы в обморок от судьбоносной встречи. — Простите, а как вас зовут? И нет, мы не знакомы. — Венди. Венди Конвеллер. Вам что-то нужно? — Да, хочу спросить… У вас есть дочь? — Нет. Все, теперь я могу спокойно переговорить? Ханна хмыкнула. Не удержалась от заманчивого действия. Вот в кого Ким была прирожденной сукой. Определенно, Венди Конвеллер в мыслях послала бледнолицую на три буквы. Недоуменное лицо Рэйчел Ханна не заметила. Она перекатывала во рту ответ Венди, чувствуя, как ее душа дышала на ладан. Как грустно и смешно, что даже родители забыли своих детей. Но Ханна надеялась, что на том свете матери поставят их в угол. Колдой бы поставила. Но сегодня сделала вдох и выдох, уловив слухом громкий голос Эмбри. Он приехал. Но не спас. Все-таки она разрыдалась.

***

«Вчера раздал всем кексы. Уверен, что кто-то отравился. Потому что сам я их не пробывал. Сейчас вернулся из «Икеи», купил семена, землю, лопату, но жаль, что не могу ей кого-нибудь ебнуть. Рою ямы, рою и ругаюсь матом. Если ты еще придумаешь мне какой-то хуйни, то получишь по заднице, Ханна. Потому что после этой хуйни ты будешь моей.»

«Какие семена купил, Пол? Что будешь выращивать? Розы, незабудки, хризантемы?»

«Буду расти в твоих глазах, Колдрой. И, не дай бог, ты расскажешь

кому-нибудь о том, чем я занимаюсь. А еще, если цветы каким-то чудом вырастут, при первом обращении я их раздавлю своими лапами. Тебе на зло.»

«Говоришь о зле, а делаешь добро. Юморист! И не богохульствуй — пожалей Всевышнего.»

«Все еще до меня не доперло, что в сгоревших кексах

и цветах хорошего. Дичь.»

«В смысле — в сгоревших? Ты раздал старушкам сгоревшие кексы, а они приняли?»

«Конечно. Потому что я неземной красавчик,

а веду себя, как еблан. Пиздец.»

Ханна сверкала. Но печально вздохнула, когда Лейхот замолчал. Хотелось прочитать еще юморных сообщений, чтобы потом выяснить, насколько сильно ублюдка коробили добрые дела. Конечно, в чем-то он был прав — цветы не имели к ним никакого отношения, но прекрасно отвлекали от насилия. Ханна делала фруктовую нарезку. Нож скользил по свежим персикам, а под нос она насвистывала знакомую песню. «Sweet Home Alabama» Удивительно, но любимая композиция двух отморозков не нагоняла на Колдрой тоску. Напротив, она вспоминала ребят, которые напевали ее, когда вели Ханну в поход. Это было приятное воспоминание — яркое и живое. От него больное сердце Колдрой билось звонко, а не с трудом. Когда-нибудь она должна была начать заботиться о своем здоровье. И о мужском здоровье Эмбри — определенно. Когда Ханна со спины ощутила на теле нежные прикосновения, гуляющие от талии до позвонков, она засвистела громче. Чтобы растворится вниманием в Джареде и Ким, а не в собственной проблеме. Ханна придумала ее, как и все прочие. Когда Эмбри прознал о синяках, а потом о ее душевном неспокойствии, Колдрой быстро накрутила себе других бигуди. Теперь она боялась, что никакое проклятье не остановит Колла от страшных воспоминаний, когда он начнет в ней двигаться. Все равно был шанс пошатнуть психику славного парня. А если шанса не было, то Ханну это все равно не волновало. В конце концов, она беспокоилась за Эмбри. А тот не давал ей нормально нарезать персики. Ласково проходился ладонями по телу, скользя горячими губами по шее. Ханна отважно боролась с желанием довольно замурлыкать, стремилась сосредоточиться на блядских персиках, а все равно — славный парень был слишком хорош, чтобы никак на него не реагировать. А самым потрясающим было то, что он не усиливал напор своих ласк. Они даже казались детскими, подростковыми. Как-будто Колдрой была его первой любовью. — Когда я нарежу персики, то потом достану киви. Сейчас как раз сезон. Фрукты всегда были полезны. А Ханна была бесполезна. Никак не могла пресечь ласку Эмбри, которую он не мог прекратить. Его губы оторвались от шеи, спустившись на плечи, скрытые под серой толстовкой. Вещь была не нужной — так думала Ханна, и Эмбри поддерживал, когда одернув ворот и оголил одно плечо. Бледная кожа вспыхнула мурашками, одобряя губы, расцеловавшие ее. — Потом я быстро разморожу клубнику. Можно воспользоваться микроволновкой. Хватит пяти минут. Если клубника изначально была свежей, то в размороженном виде она будет такой же сладкой. Сердце Ханны металось по организму, но никак не могло найти кратчайший путь в пятки. Эмбри прижал ее ближе, укрывая пальцы в распущенных волосах. Колдрой могла дышать — это полезно и жизненно необходимо для здоровья. А еще ей было необходимо взять себя в руки или хотя бы отложить нож. Тот отыгрался на бедных персиках, не в силах справиться с дрожащей рукой. Разрезал фрукт на слишком маленькие кусочки. Бесстыжий индеец не останавливался. Он слышал сердце Ханны, чувствовал ее мурашки и вдыхал сладкий гормон, как самый дорогой сердцу парфюм. — Короче, такая себе фруктовая нарезка получается. Персиков не будет. Как насчет яблок? Эмбри издал звук. Но даже громкое хмыканье показалось Ханне возбуждающим намеком развернуться к нему лицом. Можно было это сделать. Если бы перестал гнать страх, что все равно он мог все вспомнить в самый интимный момент. Эмбри подозревал, что нареченную преследуют какие-то загоны. И ничего не мог с ними поделать. Вся его ласка останавливалась на прикосновениях и глубоких поцелуях. От одного Ханна не отвертелась, когда он повернул ее и даже для приличия не дал шанса спастись. Горячие губы обжигали Колдрой рваным дыханием, растрясывая душу. Мысли Ханны стремительно уносились в неизвестность. Неясно, сколько времени Эмбри целовал ее, не давая передышек. Он отстранился, нагнав на Ханну нервную улыбку. — Извини. Если Ханна продолжила бы раздавать извинения, ей пришлось бы закупать их оптом. Эмбри, сделав вдох и выдох, вновь притянул девушку к себе, играясь с кончиками ее волос и пожирая почерневшими глазами. Ну, естественно — желание. От подобных внутри не оставалось больше никаких эмоций. — Хочу тебя, степлер. А Ханна хотела быстрей придумать какую-нибудь отмазку. Но все мысли улетели в стратосферу, а от вызывающего и охриплого голоса мужчины ноги бледнолицей затряслись. Эмбри не оставил это без внимания. Он был бы не собой, если бы не примечал каждое движение Ханны. Она тихо ахнула, в два счета оказавшись на кухонной тумбе. Неизвестно, где теперь была доска с нарезанными персиками. Оставалось надеяться, что не на полу. Эмбри, притянувшись к ней еще ближе, повторил свои слова в самые губы. А еще он, определенно, хотел с недоумением уточнить, почему Ханна продолжала держать оборону, если ей стало лучше и если ее тело говорило все за нее. — Так что насчет яблок? У меня, правда, на них аллергия, но вам сойдет. А я съем все персики и клубнику. — Девочка… — улыбку с лица Колдрой Эмбри сдул одним взглядом. — Я тебя хочу. И ты меня хочешь. В чем проблема? — Нужно еще достать киви. Но его порежешь ты, потому что я вообще ничего не люблю резать. Только персики и яблоки. Для них делаю исключения. Наверное, с таким взглядом, с каким Эмбри смотрел на Ханну, влюбленные парни нажимали на красную кнопку. Она была под сердцем их вторых половинок, передавая поводья чувствам. Колдрой заворожилась — это была ее привычная реакция на красивого индейца, который всегда смотрел на нее, как на незаслуженное сокровище. Но она раздражала Колла отсутствием откровений. Бледнолицая не расписывала план, которому следовала, не объясняя ему главного — почему она ему следовала. Сделав вдох и выдох, Эмбри грустно хмыкнул и положил голову ей на плечо. — Ну, ладно, степлер. Буду думать, что когда-нибудь объяснишь мне, в чем дело, — никак не проходила у Эмбри болезненная склонность к надежде. Пагубная привычка. — Все хорошо, Эмбри. Просто… пока не хочется. Понимаешь? — Ну да. Понимаю, что слышу чушь, Ханна, — за ответом Колла последовало неожиданное действие, от которого Ханна чуть не свалилась с тумбы. Он просунул ей руку под пояс черных спортивных брюк, пробираясь через нижнее белье. Ханне хотелось засмеяться, но Эмбри остановил ее. Удивительно, как глаза мужчины стали более черными. В земной палитре вообще было название такого оттенка? Чувствуя, как мужская рука скользнула по набухшим складкам, Ханна прикусила губу и сомкнула веки. — Мокрая. Бесстыжий индеец воспользовался своим секретным оружием — рваным и грязным шепотом, мазнувшим по дрожащим губам бледнолицей. Она медленно ловила каждую буковку в его сообщении. Мир вокруг потерял всю четкость, смыл границы между реальностью и наваждением. Ханна уже давилась жаром квилета, его притягивающим магнетизмом, а от руки, которая ее нежно ласкала, полностью. Тихие стоны скользили с ее губ. Эмбри перелавливал их губами, наслаждаясь звуками и любимым телом. Ханну хотелось любить во всех смыслах и всех плоскостях. И это желание было настолько велико, что Колл мог забыть о собственном, когда девушка задыхалась от его ласк, с трудом держась на тумбе. Все испортили сестринско-братские узы. Трое самых близких появились в доме. Ханна услышала как громко и, определенно — специально, хлопнула входная дверь. Эмбри молниеносно убрал руку, а когда взглянул на Колдрой, то слегка успокоился. Очаровательная бледнолицая залилась пунцовым румянцем, а после краткого поцелуя громко фыркнула. Под ее острым взглядом на кухне появился непринужденный Джейк, держащий в руках коробки с пиццами. Он улыбался во весь рот, не чувствуя никакой вины за прерванную идиллию. А Квил подкинул масла в огонь, вынуждая Эмбри недовольно рыкнуть, когда появился следом с ехидным комментарием: — Не доиграли в шахматы? Или доиграли? Кто победил? — Квил! — Вот не надо тут беситься, — заговорив, Джейк поймал взбешенного Эмбри в захват и встрепал кулаком его волосы. — Мы договорились встретиться в восемь. И уже восемь. — Восемь, восемь, — поддерживала Несси, появившись вспышкой перед глазами Ханны. Когда она перестала хвататься за сердце от неожиданности, то громко ругнулась на телефон Ренесми, который мелькал перед ее глазами со временем. Будто бездушная электроника поддерживала наглую компанию. Квил с самым невозмутимым лицом на свете поставил на стол три больших пакета. Они звенели, соблазняя мужчин и Ханну вкусным пивом. Джейк, оставив Эмбри в покое, получил от него кулаком по плечу, после чего нагло расхохотался. Он закинул ему руку на плечо, с силой уводя из кухни. — Пойдем курить, брат. Это успокаивает. — А Ханну успокоит? — на комментарий Атеары Колдрой встала на иголки раньше, чем он вскинул ладони, защищаясь. — А что? Курево не полезно, но иногда необходимо. Совместный дружеский вечер все еще не казался Ханне плохой идеей, но теперь ей хотелось приступить к нотациям раньше, чем к пиву и вкусной пицце. Несси и Квил подогревали спертый воздух на кухне, звонко споря насчет фильма, который будут сегодня смотреть. Несси рекомендовала, скорей — требовала, сопливую мелодраму, а Квил стоял на классическом ужастике. А когда добавил, что от него лицо Ханны перестанет быть пунцовым и станет привычно бледным, та оторвалась от несчастных и недорезанных персиков, кивнув на парня острым ножом. — Я воткну в тебя нож, если ты не замолчишь. — Не надо, Ханна! Ты его сломаешь! Ренесми мелодично смеялась. Она всегда чувствовала свое превосходство, и никогда агрессивная Ханна не выбивала ее из колеи. Но Каллен взглянула на злобную бледнолицую с неожиданным сочувствием. Все еще на улице уловили пикантные звуки из дома. И Несси взглядом извинялась, что лишила Колдрой великолепного оргазма. Та вновь залилась красным и, громко фыркнув, развернулась назад к доске. Персики уже раздражали и прочие фрукты тоже. Квил, вздохнув, переловил перемену в настроении сестры. Он тоже решил извиниться, но действием. Ханна не противилась, позволив парню самому закончить работу. А он, как на зло, показал и свое превосходство. Квил держал нож так, будто он был продолжением его руки. Домашний Атеара изначально нагонял на Ханну неловкость, а сейчас заставил почувствовать себя как-то никчемно. — А я так быстро не умею резать, Квил, — говорила Ханна. Она наблюдала за Несси, которая доставала тарелки и бумажные салфетки. — Ну и ничего страшного, Ханна. Несс вообще готовить не умеет. — Умею! Я умею жарить яичницу! — И вместо соли там скорлупа. — Квил! Жар в Колдрой утих. Его украла Ренесми. Она начала наседать на Квила с угрозами, что покусает его, если тот не прекратит в наглую разбалтывать ее секреты. Ханна хмыкала, покачивая головой. Укусы Несси были болезненными, но быстро сходили. У Эмбри он прошел меньше, чем за пару дней. И кости заросли моментально. Квил расправился с персиками, после чего нарезал киви и яблоки. Несси аккуратно выкладывала фрукты на тарелки, пока размораживалась клубника. Ханна не знала, чем ей заняться и просто сидела на стуле, наблюдая за ребятами. В какой-то момент Несси начала огрызаться и даже сжала кулаки, когда Квил сказал ей, что мелодрамы уже не в моде и нужно было посмотреть что-нибудь поинтересней. Каллен стояла на своем, требуя включить «Титаник». — В конце Джек утонет, а Роуз умрет в глубокой старости. Все смотрели «Титаник», Несс! Я за «Пункт Назначения!» — О, это крутой фильм, — Ханна дрогнула. Голос Эмбри просочился в разговор, а сам он поднял девушку со стула и приобнял со спины. Тело квилета слегка охладилось. А с Джейком на улице он долго пропадал, потому что, видимо, выкурил всю пачку. Или пытался убить Блэка. Но тот выглядел довольным, когда чмокнул Несси, но отважно поддержал братьев, предлагая остановиться на фильме ужасов. — Найдите компромисс, блин, — фыркнула Ханна. — Можем посмотреть боевик. Например, «Форсаж». — «Форсаж»! — возмутился Колл. Он еще в квартире Колдрой дал понять, что фильмы, где на машинах улетают в космос — как минимум, глупые. — Лучше «Титаник». — Лучше закрыть ебальник, Эмбри. — Но «Титаник» еще лучше. — Квил! Джейк за руку вытащил недовольную Несси в гостиную. Но приостановился, встрепав волосы Колдрой. Та оставила ему добрых комментариев напоследок. Но пришлось дрогнуть — машинально, когда Эмбри поцеловал плечо бледнолицей и, тихо вздохнув, также вышел в гостиную. Произошла смена караула. Несси отбилась от Джейка и вернулась на кухню. Она доставала из микроволновки размороженную клубнику с таким лицом, будто это было именно ее предназначение. Квил укрылся от компании в своем телефоне. Ханна заметила, что глаза парни были расширенными, а сам он куснул тонкую губу. Несси тоже приметила странный вид Атеары, но вооружилась врожденной наглостью, отчего заглянула в его телефон через плечо. Но отпрянула через секунду, громко присвистнув. Квил заранее закатил глаза, догадываясь, какие комментарии оставит Каллен. — Вот это у нее размерчик, Квил! Там, минимум, третий или даже больше! — Тебе присылают нюдсы? — дернув бровью, включилась Ханна. Квил замахал руками, пресекая девчонок, но те не умолкали. — Конечно присылают. Уверена, в первую очередь он именно для этого зарегистрировался в «Тиндере». — Найди себе постоянную девушку, Квил. Ты охуенный парень. — Вот именно. Я тоже все время это говорю, — поддержала Несси, бодро закивав. Квил был отличным парнем. Пол его за это ненавидел. Атеара вышел из кухни, оставив в сердце Ханны легкие нотки сестринской любви. Она перевела глаза на Ренесми, которая расплавлялась с хвостиками клубники. Чистые ягоды она кидала в глубокую тарелку. Половина из них пропадали между ее губ, сверкающих розовым блеском. К Ханне пришла мысль выяснить, почему парни в гостиной подозрительно затихли. Но она мазнула взглядом по Ренесми и остановилась. Настырная и непослушная Каллен цвела, как бутон майской розочки, когда вспоминала о своем ребенке. Она жевала свежую ягоду, ласково оглаживая свой живот. Ханна не смогла сдержаться от удовольствия — закатила глаза, оставив ехидный комментарий: — А тебе нельзя пиво, кстати. — Ну, потому что я ночую сегодня дома, а отец опять всем недоволен! Ханна не ожидала, что Несси в ответ закричит, а сама всполошится. Даже лицо ее слегка побледнело, но вернуло себе все краски, едва Ханна попалась в сощуренные глаза. Она тут же тихо ойкнула, прикрыв рот ладонью. Вечно от него были одни проблемы. Из головы Колдрой вообще вылетело, что Ренесми держалась за свой секрет, и в ближайшее время не планировала его никому раскрывать. Получив ягодой по лбу, удивительно метко и весьма болезненно, Ханна с фырканьем подошла к чайнику. — Будешь чай? — Ханна, такая ты бестолковая. — Будешь болтать или будешь чаю? — Буду болтать, что в тебе души не чаю. Ханна продолжила фыркать. Она всегда этим занималась, когда Ренесми над ней подтрунивала. Та разобралась с клубникой, после чего дала одну ягоду Колдрой. Держа закипевший чайник, Ханна ртом поймала ее. От Несси тоже пахло клубникой. Она тряхнула каштановыми кудрями и присела за стол, добравшись до горячей пиццы. Наверное, если бы Ханна ей сказала, что ужинать они собирались вместе, то тогда бы Ренесми тоже зафыркала. Она жевала «пеперони» с искренним наслаждением на лице, а потом улыбнулась Ханне, поставившей перед ней кружку с горячим чаем. Ханна промолчала. Как утомительно было симулировать счастье. Конечно, она была не против совместной посиделки. Но сполна не могла насладиться той же Ренесми, которая не донесла кусок колбасы до своего рта, запачкав бежевую футболку. С гостиной подал голос Эмбри, приглашая девчонок попрощаться с кухней. Джейк вернулся, забирая тарелки с нарезанными фруктами и миску с клубникой. Взгляд Ханны прочил квилету блестящее будущее в официантах, учитывая, как ловко у Блэка получалось все удерживать. Когда Джейк ушел, Ренесми расправилась с двумя кусками пиццы, а Ханна взялась за нож. Он должен был полететь в раковину, а не напомнить ей о врожденной неуклюжести. Поздно было думать, что не стоило хвататься за лезвие, а не за ручку. Порезав указательный палец, Ханна на рефлексе всосала его, слизывая кровь. Но та не останавливалась, Будто была в сговоре с заботливым Эмбри, предлагая ему навострить нюх и помочь решить проблему. Ханна обмакнула палец под водой. Кровь продолжала литься. Несси за спиной поделилась информацией, что она остановится сразу, если кожу хорошо прихватить губами. Колдрой хмыкала, не слушаясь и пытаясь найти помощи в водопроводной воде. Ренесми забухтела громче. Ханне было проще пойти пилить опилки, чем отвязаться от нее. Потому что опилки никто не пилит — они уже напилены, а Несси никого не слушает, когда уже открыла рот. К Колдрой пришла идея. Она редко чего-либо стеснялась, а весь ее новый мир способствовал к жутким для простых смертных вещам. — Десерт? Несси похлопала изумрудными глазами для приличия, но хищно облизнулась. Кровь Ханны пахла очень сладко. Каллен привстала со стула, кинув взгляд на проход в гостиную. Она смешно прикусила губу, выглядя ребенком, который собирался совершить шалость, но боялся получить за это. Видимо, острых слух Ренесми не уловил у Эмбри никаких подозрений, отчего она вспыхнула перед Ханной. Та закатывала глаза, когда Несси прижалась губами к ране. Она чмокала ими несколько секунд, после чего лизнула нижнюю губу и протерла обе рукой. Ханна одарила подругу озорным прищуром, разглядывая легкий румянец и сверкающие глаза. Ренесми наигранно поклонилась в благодарности, но, не сдержавшись, тихо хихикнула. Она исчезла из кухни, забирая пакеты с пивом. За коробками с пиццей пришел Эмбри — определенно, никто его не просил этого делать. Но тут была нареченная, на которую он уже не меньше десяти минут не смотрел с обожанием. Непорядок. Ханна не заметила Эмбри, пока рассматривала свой палец. Несси остановила кровь. Такая теперь была личная жизнь Ханны Колдрой. Уже не слишком личная и не слишком ее. Мужские руки она почувствовала на себе запоздало, когда немного осмыслила свой поступок, но быстро отогнала мысли о его ненормальности. Быть нормальным в семейке уродов — значит вообще в ней не быть. Эмбри поцеловал плечо бледнолицей, после чего та слегка обернулась на него, но ничего не сказала, никак не улыбнулась и вообще — потерялась. Как всегда. Встретившись глазами, они обожглись и в мыслях разошлись по разным углам. Ханна ушла в спальню. Аптечки в доме Эмбри не было, отчего он определенно почувствовал себя виноватым. Попытки разразиться извинениями Ханна пресекла вскинутой ладонью, сообщив, что у нее в сумке всегда были пластыри. Нужно быть готовым к любым мелким неприятностям. А к большим — нет, чтобы было интересней. Когда Ханна пришла в гостиную, ребята закончили приготавливаться к просмотру фильма. Колдрой спросила, что они выбрали, когда присаживалась на большой и мягкий диван. Несси лежала на полу, облокотив локти на мягкую подушку. Она в пол оборота взглянула на Ханну, выглядя очень довольной. — «Титаник». — Да, мы все обсудили, как взрослые люди. Чтобы не ругаться, — начал Квил. — Я хотел «Пункт Назначения». Эмбри меня поддержал, а Джейк выбрал какую-то часть «Гарри Поттера». Ну, а Несс хочет «Титаник», поэтому мы смотрим его. — Да, она назвала это «компромиссом» Джейк покачал головой, когда Несси победно показала язык. Ханна улыбалась во все тридцать два зуба — здоровых и не очень. Эмбри не вмешивался в разговор, лазая по кинотеке в поисках любимого фильма Каллен. Но он не мог не отреагировать на громкий смех Ханны. Это было бы на него не похоже — пропустить момент, когда нареченная светилась ярче, чем все лампы в гостиной. Включив фильм, Колл приземлился рядом с Ханной на диван. Они были в опасном положении. Рядом на кресле вальяжно расположился Квил, точно готовый разражаться остротами всякий раз, когда лица кого-нибудь из них уморительно краснели. Как у Ханны, когда Эмбри аккуратно уложил ее, чтобы бестолковая голова была на мужских коленях, а мужские пальцы спокойно перебирали блеклые волосы. Ханна не возражала, но была наготове отбить любую атаку. На улыбку Несси она ответила средним пальцем, намекающим, чтобы Каллен смотрела кино, а не начинала довольно улюлюкать. Оскароносный фильм явно был достоин большего внимания. Но та же Ренесми, которая любила историю Джека и Роуз, поддерживала громкие переговоры. Первые двадцать минут они крутились вокруг фильма. Ханна спелась с Квилом, комментируя каждое действие героев. — Все понимаю, что это двадцатый век. Но если бы эта Роуз реально хотела свободы, то она бы не стала отдавать жизнь за левого мужика, а, напротив, прыгнула бы в шлюпку и скрылась восвояси! — Какие шлюпки, Ханна? Ты хочешь сказать, что этот корабль утонет? Эмбри! Пусть она замолчит. Я ненавижу спойлеры! — Квил! Джейк был занят двумя делами. В одном он утопал пальцами в блестящих кудрях Ренесми, когда она прилегла ему на грудь. Пол был твердым и неудобным, но нареченная компенсировала любые недостатки. А второе его дело было очень важным — оно сопровождало третье, когда он проглотил кусок пиццы за два больших укуса и сказал: — Если бы Джек выжил, то Роуз именно с ним нашла бы свободу, Ханна. Потому что Джек сделал бы все возможное, чтобы она была счастлива. Когда люди любят друг друга — они свободны, свободны от окружающего мира. — Ого! Очень красиво сказано, Джейк! — одобрила Несси. Ханна сбилась со счету сколько раз за сегодня она закатывала глаза. Благо, под ними не было идеальной палочки, растворившейся во внимании друг друга. Седьмое чувство подсказывало Колдрой, что Эмбри перестал гладить ее волосы не просто так. Он либо был согласен с мыслями близких, либо ждал, что Ханна что-нибудь ответит, оспорит, огрызнется. Но она затаила молчание, потому что не поняла мысль Блэка. Даже любящие люди — не свободны, потому что отдают все своей половинке. — Не понимаю этих чопорных англичан. Почему на ужине ни разу не было пиццы? — спросил Квил, фыркнув. Ханна приступила к еде, но укус любимой для Атеары пиццы прервал ее ответ: — Потому что они выебистые аристократы, Квил. У них там устрицы, фуа-гра и всякие деликатесы, — Эмбри напрягся. Остолбенел, видя, как Ханна перевела на него острый взгляд. — А я вот не аристократка. И сожру даже недельные макароны, если потребуется. Колл тихо сделал вдох и выдох. Счастье, что остальные не вмешивались в его напряженные гляделки с Колдрой. Та прямым текстом, в сотый раз за все их отношения, заявила тупому индейцу, что ей не нужны деньги. Ханна с радостью будет есть недельные макароны, ездить на едва живом байке и жить в доме с разбитыми окнами, если Эмбри прекратит пачкать свои руки в крови. Ему были приятны ее суждения. Но гаденькие мысли из головы не вылетали. Свистом они проносились в ушах, постоянно напоминая Коллу, что Ханна будет в разы счастливей в обеспеченной жизни. Чтобы она ни говорила — когда закончатся продукты, а заказов в мастерской не будет, Колдрой не пойдет на охоту и не займется собирательством. А насядет на Эмбри, отчего он будет чувствовать себя никчемным мужем. Квил провел парочку взглядом. Они не сводили глаз с друг друга, будто сцена столкновения с айсбергом на экране была совсем неинтересной. Тихо хмыкнув, Атеара отвел глаза к фильму. Было невежливо подслушивать других, когда они сами с собой разговаривали. — Паника приходит тогда, когда человек, разруливающий панику говорит: «я хуй знает, что делать», — шутка Квила возымела эффект. Даже Ханна с Эмбри ожили, громко прыснув. Квил ловко обезвреживал все мины в отношениях Ханны и Эмбри. Но последний явно не сказал ему спасибо за следующую шутку, потому что поперхнулся с нее пиццей и закашлял. — Не вдупляю почему непотопляемый корабль не готов к потоплению. — Мне эта часть фильма не очень нравится, — под громкий кашель Эмбри и удары кулаков Ханны, гуляющих по его спине, Ренесми разразилась недовольством. — Любовь Джека и Роуз была самой интересной. Особенно, когда он рисовал ее, а потом они занимались любовью. Это так романтично! — Квил, будь добр, предупреждай, а? Когда откроешь рот, — прокашлявшись, Эмбри метнул злобный взгляд на парня, а тот ухмыльнулся, точно не собираясь слушаться. — Эмбри, тебе не нравится мое чувство юмора? Но ты же знаешь, что я всегда шутил за нас двоих. — У меня отличное чувство юмора. — Тебе так мама говорила? — Ты только что назвал мою маму лгуньей, Квил? — Никто меня не слушает, — рявкнула Несси. Ханна давилась смехом, а Джейк ей парировал, также гогоча. — Я тут о любви рассказываю! Ханне нравились громкие перепалки и шутливые драки между этой компанией. В ней были особенно близкие друг другу люди. Каждая сцена была уморительной. И когда Квил с Эмбри начали огрызаться друг на друга, и когда Джейк хохотал так, что смех становился хриплым. — Мы смотрим фильм! Корабль тонет, а вы не проявляете ни капли сочувствия к бедным людям! Тогда я перемотаю на свою любимую сцену, где Джек и Роуз были в машине. — Не вздумай, Несс, — ответил Квил. Эмбри замолчал, моргнув. Ханна поймала на себе тот самый взгляд. — Ханна лопнет от смущения, а оно нам надо? — Квил! Закрой свой рот! Дом Колла сотрясался громкими возмущениями Ханны, тихим хихиканьем Квила и рявканьем Ренесми. Один Джейк оставался непринужденным, когда легкие начало покалывать от несдержанного веселья. Эмбри не участвовал. Он вернулся на диван, делая жадные глотки пива. Видимо, пытался проглотить свое желание, но Колдрой, будто на зло, вновь подогрела кровь. Она перекинулась через подлокотник, цепляя Эмбри коленями. Ханна желала поближе добраться до наглого Атеары, словно новую бутылку пива думала вставить тому поперек горла. Эмбри, сделав вдох и выдох, тихо рыкнул. Пришел черед Ханны дышать, когда он вернул ее в прежнее положение. Она села, тут же притихнув. Было много вопросов, но все ответы были в почерневших глазах Эмбри. Ком в горле Колдрой не могла проглотить пивом. Но благо, что остальные не замечали неловкость в отношениях парочки, помимо всезнающего Квила — у него всегда были ответы на все вопросы. Ренесми вновь легла на пол, под горячий бок Джейка, когда остальные вернули глаза к экрану. Кино закончилось под фальшивые рыдания Квила. Он накликал на себя беду, но убежал от нее легко и просто, вылетев на улицу за секунду до того, как Несси на него накинулась. Блэк продолжал веселиться. Он чувствовал себя великолепно, ни во что не ставя отношения Колла и Колдрой, которые начали висеть на тонкой веревочке. Пока Эмбри искал пульт, потерянный неизвестным образом, Блэк поднялся на ноги. Он потянулся крепким телом, громко зевнув. Ханна расправилась с последним куском пиццы — его оставили специально для нее, а если нет — это точно не проблемы Колдрой. Но она чуть не поперхнулась, а дальше вовсе расширила глаза в изумлении. Ответила такому же взгляду Джейка. Он недоуменно спросил: — А... а ты? — Джейк? — Ханна не знала, что ее смущало больше. Странная потерянность Блэка или Эмбри, который встал рядом с ним слегка озлобленным. — Ты в порядке? — А, — взгляд Блэка стал прежним. А потом он нахмурился. — Эм… Прости, Ханна. Я просто стал каким-то растерянным. Не знаю, в чем дело. Пойду подышу и спасу Квила от смерти. — Подожди, я с тобо… А, да. Ханна попыталась проигнорировать мрачного Эмбри и кинуться за скоростным Джейком, а Колл намекнул, что его это не устраивает. Но Ханна фыркнула — могла себе позволить, как бы ни смущалась под внимательным взглядом квилета. Даже, чересчур внимательным. Эмбри часто пожирал ее глазами, будто пытался оставить следы своего присутствия под кожей бледнолицей. Но Ханна чувствовала себя на допросе, где в ней пытались не просто увидеть что-то странное, незнакомое, а вывести на чистую воду. Опустив губы к затылку девушки, Эмбри сделал вдох и выдох, сказав: — Не знаю, что с ним. Не переживай. Но в последнее время все остальные тоже какие-то… растерянные. Часто витают в своих мыслях, а потом смотрят так, будто вообще забыли последнюю минуту. — Серьезно? — ахнула Ханна. Никаких хороших мыслей в голове не было. — Хочешь сказать, что у них какие-то провалы в памяти? — Я такого не говорил. Просто… не знаю. Странные они, короче. Не бери на свой счет, девочка. Ханна и не брала на свой счет. Только подумала о Джареде и Ким, отчего слабо улыбнулась. Это было для нее непривычно. Воспоминания о ребятах сопровождала улыбка Колдрой только тогда, когда в сознании проносились их звонкие и красивые голоса. Но сейчас бледнолицей подумалось, что квилеты пытаются бороться. Их сердца, отданные двум отморозкам при их жизни, были против черной завесы, укрывающей теплые воспоминания. Быть может, все закончится хорошо — не как в сказке, но и не как в кошмаре. Когда Джареда и Ким вспомнят, Ханна откроет бутылку шампанского. Она стала такой довольной, вооружившись узнанной информацией и легкой надеждой, что улыбнулась шире. Эмбри стал завороженным, но не был против бледнолицей, которая поцеловала его. Вдох и выдох — обязательно, чтобы не пойти напролом, а только ответить на нежный поцелуй и оторваться. Пока пара нежилась в объятьях друг друга, в дом вернулась Ренесми. Судя по отсутствую Квила, Джейк не зря опасался за брата. А когда Ханна заметила и отсутствие Блэка, то с напускным испугом спросила: — Забила обоих? Ты «Титаник» любишь больше Джейка? — В резервации дом сгорел! Представляете? — Эмбри нахмурился. Но не от новости удивленной Несси, а от сердца Ханны. То будто пыталось прорваться через грудину. — Сет прислал сообщение. Они гуляли с Зои, зашли в гости к Полу, а недалеко от его дома был заброшенный. И он сгорел. Кошмар. Уверена, что подожгли! — Естественно, подожгли. Вопрос — кто, — появившийся Квил нагнал на Ханну легкую панику. Слишком он был недовольным — непривычным. — Еще вандалов в резервации не хватало. Тот дом пустовал столько, сколько я себя помню. Кому он мешал? — Все, помолчите. Лично нам нет дела до этого дома. Сгорел и сгорел, — твердо ответил Эмбри. Он взглянул на Ханну. Она кивнула. Индеец не умел читать ее мысли, но, как ни странно, всегда знал, о чем она думает. И оперируя растерянностью бледнолицей, Эмбри моментально свернул эту тему. Квил и Несси недоуменно переглянулись. Когда сердце Ханны встало на цыпочки, она захотела уйти в спальню. Прилечь, отдохнуть, да помечтать — этого ей никто не запрещал. Но остановила Ренесми, которая поинтересовалась у Эмбри о наличии каких-то настольных игр. Кивнув на высокий шкаф, который все не мог найти себе места в спальне, Несси заметила наверху большую коробку. Там была «монополия» — прекрасная вещь, чтобы продолжить коротать время в компании близких. Чертыхнувшись, Ханна подняла руки, не споря с настырной Каллен и вернулась на диван. И еще раздражало, что Несси будто не догадывалась, что Колдрой было ни до «монополии». Она со своей жизнью не могла разобраться, а с фигуркой своего персонажа — тем более. Парни занялись делом, учтиво проявив галантность и избавив девушек от работы. Пока они выносили пустые коробки и бутылки, Ханна добралась до последней выжившей, смочив горло. Она слегка опьянела, чувствуя легкую щекотку по телу. В сознании продолжали крутиться погибшие Джаред и Ким. Они пахли надеждой. Ханна держалась за нее. Никогда не нужно было уступать отчаянию. Эта тварь не держала обещаний. Звонкий голос Несси, переговаривавшейся с Беллой, скользил мимо Колдрой. Наверное, Каллен бы обиделась, что пока стала пустым местом. Когда она закончила говорить, парни вернулись с улицы. Несси довольно улыбнулась, предвкушая приятную игру в «монополию. Пока она заваривала себе чай, а квилеты переговаривались о мужских игрушках, которыми зарабатывали, Ханне пришло сообщение. Его обладатель ее не удивил.

«Здравствуй, моя дорогая. Не планируй ничего на выходные. В субботу мы проведем с тобой терапию, а в воскресенье сделаем пару упражнений. Для твоего дополнительного спокойствия. Я еще выпишу тебе рецепт на новые успокоительные. Ренесми сказала, что ты не в порядке. Пропьешь другие лекарства. Отдыхай.»

Божий Ангел.

«Ренесми сказала» — подумала Колдрой, скрипнув зубами. Вранье. Она пожаловалась самым громким голосом, чтобы ее дедушка решил проблему. Определенно. Иначе Ханна бы не узнала подругу, если бы та реально просто «сказала». Проводив ее выход из кухни с максимально злобным лицом, Ханна сочла нужным проявить свою независимость. Она набрала Карлайла, чтобы попросить его не выписывать ей новый рецепт. У Ханны все было в порядке. Только Ренесми разозлила ее еще больше, когда поставила кружку на журнальный столик и подошла к шкафу. Каллен выглядела хрупкой, а тянулась к большой коробке так, будто осилит любой вес. Ханна вспыхнула беспокойством, и то затмило как здравый смысл, так и информацию, что подруга не была обычным человеком, сколько бы человечности в ней ни было. В сознании бледнолицей завопила мысль, что Несси была в положении и тяжести ей нельзя было поднимать. — Помоги ей, Джейк! Коробка тяжелая, а она беременна! Определенно, коробка была в не меньшем шоке. Забота Ханны была к ее заслугам, а тупость — за какие грехи? Несси не сводила с нее глаз, застыв с поднятыми руками. Джейкоб поддержал — только он сидел, но диван теперь казался не мягким, а каким-то каменным. Ханна прикусила язык — тут же и могла бы вообще его откусить, если бы в доме кто-нибудь заговорил. Ренесми ожила первой и, медленно повернув голову к бледнолицей, вынудила ее тихо запищать. Эмбри мог спасти, если бы пришел в себя от такого неожиданного открытия. Более комичной ситуации сложно было представить. Но Карлайл, до которого Ханна дозвонилась, тихо вымолвил из телефона: — Ренесми беременна? — Она БЕРЕМЕННА? Для полного счастья не хватало Элис. Динамики телефона Колдрой завибрировали от ее громкого и радостного вопля. Ханна собралась искать защиту у Эмбри, но прежде чем успела к нему повернуться, заметила вспыхнувшую Несси. Из ее кудрей выбились волоски — Колдрой это точно не показалось. Как и злобные изумрудные глаза и громкое шипение. Эмбри отважно поднялся с дивана, стремясь укрыть бестолковую бледнолицую. Но та вскочила, чуть не споткнувшись на ровном месте, после чего дала деру. Каллен, сделав вдох и выдох, закричала: — Беги, Ханна! БЕГИ, БЕСТОЛКОВАЯ ХАННА! Неизвестно в какую часть дома убежала Ханна, но от проблемы ей было не избавиться. Вряд ли бы она умерла от рук разгневанной Ренесми, но, как минимум, тумаков бы точно заработала. Эмбри приостановил Квил. Тот натянул лицо и, хрустнув кусочком яблока, сказал обеспокоенному брату: — Не убьет ее, брат. Точно не убьет, — хихиканье Атеары нашло себе место в абсурдности ситуации. Видимо, Карлайл положил трубку, раз молчал. У него появилось много работы. Как минимум, нужно было успокоить Эдварда раньше, чем бы об этой новости узнала вся остальная семейка. Элис не собиралась держать язык за зубами. Она всегда спускала его с поводка, когда считала нужным. Квил не давал Эмбри защитить бестолковую Колдрой. Когда та пронеслась мимо, выскочив на улицу с молниеносной скоростью, Несси вылетела следом. Эмбри чуть успокоился. Каллен запугивала Ханну, но точно держалась из последних сил, чтобы ее не убить. Проще было доверить секрет кому-нибудь другому. Ханна разболтала его в самой неподходящей обстановке. Квил намекнул на это, кивнув на окаменевшего Джейка. Тот стеклянным взглядом смотрел сквозь братьев, а те передернули плечами, переглянувшись. Что можно было сказать? «Поздравляю»? Квил взял на себя возможный удар от Блэка, когда приземлился почти на его колени, хлопнув по спине. — Папаша! Ну и ну! — Прорвешься, брат, — подал голос Эмбри. Он нашел себе занятие, на короткое время исчезнув на кухне. А когда примкнулся назад к братьям, то был уверен, что Джейк так и не моргнул. Раздав всем по спрятанному пиву, Эмбри звякнул колечком, театрально прокашлялся и громко сказал: — За отцовство! — Чинь-чинь! — после неизменного тоста трех братьев Джейк ожил. — Чинь… чинь… Черт. Ох… Я — отец…

***

Лейхот повел себя отвратительно. Ханна спустила бы это с рук, но точно не тогда, когда он дал ей обещание заниматься добрыми делами. А по итогу, после сообщения о цветах, пропал с радара. С вопиющей яростью Колдрой следовала к его дому, а поравнявшись с крыльцом, вспыхнула еще больше. Пол говорил, что занимался садоводством. Наврал — не было ни ям, ни клумб. Вся та же земля перед убогим жилищем, на которой даже крапива отказывалась расти. Громко сделав вдох и выдох, Ханна подошла к двери. Она подумала, как ей лучше поступить — начать стучать по ней кулаками, чтобы Лейхот заранее подыскивал себе пятый угол или постучать, аккуратно. Чтобы в конец его ошарашить гневом. Долго она не думала и сразу затарабанила по двери. Он не открывал. Но точно был в доме. Старый додж был на месте, а совесть бледнолицей вылетела, не простившись. Наобещал Лейхот ей с три короба, а по итогу кинул. Ханна чертыхалась, не оставляя несчастную дверь в покое. Кожа на ее кулаках натянулась, а терпение лопнуло окончательно. Она обрушила самый сильный удар на дверь, но тут же взвизгнула от боли. Только вернулась к своим попыткам достучаться до хозяина. Ханна пугалась опасности только тогда, когда считала нужным. Пол появился также не вовремя, как последний сезон «Доктора Кто», В момент, когда Ханна отчаялась его дожидаться. Дверь резко распахнулась. Колдрой грохнулась под ноги Полу. Тот никак не ругался безрассудству девчонки, хотя это было его хобби. В тишине Ханна поднялась, встав под взгляд мужчины. Но что-то было не то. Это что-то пустило по ее коже тонну мурашек. Лейхот выглядел очень злым. Очень злым. Ханна вооружилась смелостью, но не открыла рот. Пол не дал. Он вообще выбил бледнолицую из равновесия в буквально смысле. Она снова упала, машинально потирая красную щеку. Он дал ей пощечину. Но от нее было не так больно. Самая боль была дальше. Пол резко поднял девушку за подмышки, ничего не говоря. Она оказалась в гостиной, куда Лейхот ее швырнул. Вновь падение, но так — мелочи. Ханна была на грани слез, куда там — истерики, но появление мужчины сочла спасительной соломинкой. Ведь он больше не пытался ее ударить и застыл возле дверного проема. — Пол, извини, если я тебя слегка взбесила, — главное заявить, что это было «слегка», а не «окончательно». — Но мы договорились, вроде как… А ты не пишешь мне, и… — Естественно, не пишу. Ведь я не полный еблан, чертова сука, — жаль, что Пол не рычал, а говорил весьма спокойно. Ханну спокойствие пугало еще больше. — Так, посидел на досуге и понял, что нихуя у меня нет шансов. Хочешь воспитать из меня хорошего человека, подлечить башку, чтобы я отстал? Хорошо. Отстану. Попрощаемся с тобой сегодня. Удивительно, что Пол говорил откровенно, но истинные чувства скрывал. Ни один мускул на его лице не дрожал. Ханна одна отдувалась. Тут же пожалела, что поднялась с пола. У Колдрой была ярая неприязнь к бронебойным дверям. Невесть что за ними скрывалось. Когда она шла в его дом, то думала, что поймает в ловушку. А по итогу загнала в угол, сделав Лейхота еще опасней. Он поравнялся с ней тихой поступью, скрестив руки за спиной. Почерневшие глаза мазнули по красной щеке бледнолицей. Пол с поразительной лаской огладил пару веснушек, после чего пришел в себя. Вернулся к тому, как теперь ненавидел Колдрой за ее вранье и за одно существование. — Я отчалю из резервации, чтобы больше тебя не видеть. А ты меня напоследок порадуешь, продажная девка. — Пора… Нет! Не надо, умоля… Ханна могла визжать. И истерить, и захлебываться слезами — в этом она была лучшей. Пол закинул ее на плечо, а дальше шлепнул ягодицу с такой силой, что хрустнули все кости, отвечая на злость квилета. Ханна громко дышала, давилась слезами и мыслями, как она будет жить дальше. Все поплыло перед серыми глазами — объял туман, душу окутало тьмой и единственное, что она видела последним — так это Лейхота, опрокинувшего ее на кровать. Тело квилета всегда было идеальным, как с обложки модного журнала. Только не одна модель на нем не скалилась по-звериному. Только в боевиках ублюдки погибали от пуль хороших людей. А в реальности они чертовски жизнестойкие. И липучие бледнолицые когда-нибудь должны были их окончательно выбесить. — Не надо… Не надо!

***

— Не надо! Ханна не понимала, что происходит. Секундой ранее она кричала, так, что горло першило от боли, а теперь перед ее расширенными глазами проносилась знакомая спальня. Она была в доме Эмбри, а тот — рядом, как ему было положено. Квилет гладил спину девушки, оставлял поцелуи на каждом сантиметре ее лица, пока она дышала, дышала и пыталась осознать, что это было. Кошмар. Это был кошмар. И она получила именно тот, который заслуживала. Стало немного лучше. Не так, чтобы можно было спокойно дышать или сделать вид, что ее не постигнет подобная участь. Но достаточно, чтобы Ханна ответила на один из поцелуев Эмбри, после чего отстранилась и одарила его успокаивающей улыбкой. — Все хорошо, Эмбри. Приснился плохой сон. — Что именно? — на вопрос мужчины Ханна бы никогда не ответила. Еще чего не хватало — перекидывать на него свою животную панику. Она покачала головой, ловко извернувшись из его рук и возвращая голову на мягкую подушку. Эмбри не уходил до тех пор, пока сердце бледнолицей не успокоилось. Понимая, что теперь оно останется на законном месте, не стремясь выпрыгнуть, Эмбри тихо вышел из комнаты. Ханна притворялась спящей, а еще успокоенной. Девушкой, которая была в порядке. Это был ее любимый наряд. Ничто так не отпугивает ночные кошмары, как холодная вода и горячие объятья. Ханна получила все, смочив горло и потершись щекой об мужскую ладонь. Эмбри забрал у нее пустой стакан и под громкий вдох и выдох повторил свой вопрос о кошмаре. Он всегда любил лишний раз понадеяться. Ханна упорно не отвечала, встав с кровати и размяв холодные кости. Все хрустело, как обычно. Она тихой поступью прошла в ванную, но громко хлопнула дверью. Чтобы славный парень знал, что за ней была опасная зона до тех пор, пока девушка не провернет привычные утренние ритуалы. После холодного душа стало еще лучше. А дальше гораздо хуже, как бы иронично ни звучало. Обмотанная в полотенце, Ханна вернулась в спальню. Эмбри не ушел, сидел на кровати и одаривая ее внимательным взглядом. По крайней мере, теперь из него вылетело неугомонное желание. Вчера Ханна жалела, что осталась в его доме. Но больше жалела себя, решив, что разгневанная Ренесми ее догонит и поучит уму разуму. Колдрой смело приняла все подзатыльники, пока голова не начала болеть, а Эмбри не разразился криками. Когда Джейк увел Несси за ручку, а Квил исчез в неизвестном направлении, Ханна ощутила усталость от прошедшего дня. И проснулась тут. Встала под прицел невидимого ружья. В голову пытались пробиться исключительно добрые намерения. Но вновь она не ответила на вопрос Эмбри, отчего он вздохнул и сдался. А еще уморительно вылетел из спальни быстрей скорости звука, так Ханне казалось, когда она потянулась к своим вещам, чтобы одеться. Натянув их, девушка заколола волосы крабиком. Она вернулась в ванную, смотря на свое отражение. Зеркало не треснуло, значит, все было более-менее в порядке. Эмбри она нашла на первом этаже. Он приготовил для Ханны яичницу, а рядом с тарелкой поставил чашку кофе. Без кофеина, чтобы не тревожить больное сердечко бледнолицей. Она приступила к завтраку, оставив вежливую благодарность. Эмбри ушел в гостиную. Ханна не знала, что с ним случилось, но одобряла каждое действие. Он исчезал, когда было надо и появлялся, когда было необходимо. Ханна не чувствовала ни вкус яичницы, ни вкус горячего кофе. Но жила — этого было достаточно. Только вновь залетала в своих мыслях, вспоминая сон. Если ее действительно постигнет такая судьба, то она будет заслуженной. И Ханна всегда любила заниматься самокопанием от кровати до нервного срыва. Ей пришлось начать делать гимнастику Карлайла, когда рука затряслась и кофе перелился на стол. Эмбри не появлялся, любезно оставляя ее одну. Когда Ханна пришла в чувства, она убрала грязную посуду в раковину. И удивилась — вчера компания оставила за собой много грязных тарелок, но теперь они все были в кухонном шкафчике, чистые и блестящие. Ни то что бы Эмбри был бытовым инвалидом и не занимался уборкой. Но он делал это лишь тогда, когда Ханна просила. — Степлер, у нас сегодня важный день, — появившись на кухне, она заметила на нем привычный наряд. Джинсы, черную футболку и притворство. Фыркнув, Ханна скрестила руки на груди. Стопа затопала по глянцевой плитке, пока Эмбри продолжал говорить. — Съездим с тобой в Сиэтл. Я… отвезу тебя в одно место. — В загс? — Не угрожай, степлер. — Эмбри! — Ханна не могла не расстраивать Эмбри, но была способна изредка его радовать. Но смех индейца утих, когда она договаривала. — И куда поедем? И что-то важное? И когда с тобой поговорим по душам? — И, и, и, — Эмбри явно не осознавал всю серьезность ситуации. — На все твои «и» отвечу, что поедем в Сиэтл, что это важно и… что как раз поговорим. Как ты хочешь. Ханна, я поделюсь с тобой парой историй, которые не дают мне покоя. Но не прошу себя понять и, тем более, утешить. Просто все узнаешь. Раньше в доме Эмбри находились скрытность и неверие в себя. Он поставил их возле шкафа, забитого скелетами. А сегодня двери распахнулись, ударив Колдрой торцом, но, безусловно, обрадовав. Она не удержала довольный визг, а тело перестала контролировать. Ноги привели ее к Эмбри, руки обвили его шею и губы встретились с его губами. Кажется, что сегодня она была счастлива. Только Эмбри замер, не реагируя на близость. Это был нехороший знак. Огромная табличка «Опасность», приклеенная к его крепкой груди. Чуть нахмурившись, Ханна поцеловала его еще раз. Она услышала усталый вдох и получила ответ. Короткий, но волнительный миг, после чего квилет отстранился. Ханна, уловив его глаза, все поняла. — Боишься, что я тебя осужу? — Не боюсь. Я в ужасе. — Как-нибудь справлюсь. Главное, чтобы тебе стало лучше, Эмбри. Все правильно. Главное, чтобы ему стало лучше, а еще Полу, а также Ренесми и всем-всем из семейки уродов. В первую очередь - другие. Эмбри ушел на улицу, дожидаясь, пока Ханна ответит на звонок отца. Она звонко зачирикала, что вчера прекрасно провела время, а сегодня будет дома поздно вечером. Дилан одобрил, как минимум, принятый звонок. А остальное было неважно. Закончив говорить с отцом, Ханна собиралась позвонить Рэйчел. До начала рабочего дня оставалось полчаса. Не хотелось предупреждать директрису о безалаберности молоденькой училки после того, как прозвенит первый звонок. Рэйчел сухо приняла информацию, а еще досадно покачала головой. Ханна была в этом уверена и в том, что в ближайшее время станет безработной. Не было от нее толка. Когда Колдрой одарила всех вниманием, она глотнула воды и собиралась выйти из дома. Но вдруг хлопнула себя ладонью по лбу. После кошмара уже отошла, отчего мысли о Лейхоте перестали внушать дикий страх. Ханна полезла в сообщения. По сценарию своей новой жизни Пол должен был поделиться подробностями прошлого дня. Он сделал это.

«Доброе утро. Хотя, какое доброе. Я все еще в бешенстве. Ходил на собрание людей, переживших насилие. Все время думал, что они встанут в круг и возьмутся за ручки. Прости, девочка, но по-другому не могу думать. Все понимаю — один сказал, что его отпиздили в темном переулке, другой — что всю жизнь получал пиздюлей от отца. Ну, как бы, не знаю. Взрослые мужики ноют и размазывают сопли как им тяжело жить. Выросли нюнями. Только девок могу понять. Две рассказали свои истории, только я взбесился с них окончательно и исчез минут за десять до окончания. Не понимаю, какой тварью нужно быть, чтобы ударить девку. Как-то так, такие новости. А еще меня тоже пытались разговорить, но оставили в покое. Хоть они и нюни, но не тупые. Некоторые говорили, что пытались простить своих обидчиков. Я ржал в голосину. Простить, ага. Да им надо было идти на тварей с бензопилой. А все вели себя так, будто и на колени встанут — если простят. Не понял короче, Ханна.»

«Прекрасно, Пол. Конечно, ты нихуя не осознал, что насилие — это страшно. Но спасибо, что никого там не убил.»

«Еще раз заговоришь об убийстве — я вернусь на обрыв и ебнусь с него. Потому что точно опять вспомнила своего брата. Прекрати, Ханна.»

«Извини, что я не могу его забыть, чтобы тебе стало лучше!»

«А я не прошу его забывать. Просто не напоминай мне о нем. В первую очередь, так будет лучше для тебя. Все, хорошего тебе дня. Я попиздовал на смену в закусочной. Видела бы ты лицо Леи. Кажется, что она не собирается строить модельную карьеру, пока я туда не устроюсь минимум на месяц.»

«Помолюсь за здоровье бедных посетителей…»

«Не поможет.»

Ханна сделала вдох и выдох, убрав телефон. Кошмар перестал ей казаться слишком реальным. Пол заявил, что против насилия над женщинами. Значит, бледнолицей девчонке, которой отдал свое несуществующее сердце, тоже ничего не сделает. Лишь жаль, что он не понял важности подобного собрания. Между строк назвал всех не просто нюнями, а неудачниками. Ханна вышла из дома, раздумывая над этим. Лейхоту нужно было в первую очередь жалеть пострадавших, а не думать о людях, причинивших боль. Зверей было достаточно. И, если бы в мире было больше именно людей, те же дверные замки вышли бы из моды. Эмбри ждал в машине. Ханна проскользнула в нее, приземлившись рядом с водительским сиденьем. Дверь тихо хлопнула, глаза Колла на секунду прикрылись, после чего он завел двигатель. Дом мужчины, построенный на крови и на костях, остался позади. Долгое время они ехали в тишине. Когда запахло большим Сиэтлом, Ханна не выдержала, перестав прятаться в своем телефоне. Она хотела заговорить, хотя бы на левые и ненужные темы, просто чтобы отвлечь Эмбри. Тот выглядел удрученным и каким-то неживым. Но Колдрой вдруг ощутила призрачное спокойствие. Ведь когда он ей выговорится, то вернет свое лицо. В какой момент ее жизни зажигать свечи стало интересней, чем их задувать? Любопытство распирало бледнолицую. У Эмбри было столько тайн и секретов, что они внушали даже легкое озорство. Всегда было приятно копаться в чужом грязном белье. Безусловно, разглашение секретов Колла вернуло бы его жизнь в колею. Но было и страшно — так, между «слегка» и «очень», когда он взглянул на Ханну. Его глаза молили о помощи, мольба адресована ей — и никому. Нервы бледнолицей напряглись. Но ничего не оставалось, как понадеяться, что все было не так плохо. По крайней мере, когда Эмбри остановил машину в месте, которое Ханну искренне удивило, он не рыдал и не скулил. И не бесился, что собирался утащить Колдрой в свою бездну. Та вглядывалась в лобовое стекло. Мозг забыл команду выйти на улицу. Ханна ожидала увидеть все, что угодно, но точно не железнодорожную станцию. Эмбри украл ее внимание. Развернувшись под пронзительный взгляд, Ханна машинально выпятила губы. Но получила тихое хмыканье, как будто издевательское. Хотелось поставить индейца на место. Но больше хотелось, чтобы он перестал себя топить и думать, что его секреты перевернут внутренний мир Колдрой. Там уже нечего было переворачивать. — Прежде чем мы выйдем, девочка, я хочу сказать, что люблю тебя больше всех на свете. Из нашего сна ты знаешь, что нить мне не нужна. — Так, Эмбри... Давай ты не будешь говорить так, будто собрался со мной прощаться! Я не откажусь от тебя! — Знаю, степлер. Просто когда думаю о тебе — мне гораздо лучше. Ханна притихла. Воздух в салоне стал давить на ее плечи. Эмбри слабо ухмыльнулся, наслаждаясь потерянностью бледнолицей. Ее очарование шло наперед бесконечных дерзостей. Они поцеловались, после чего губы Эмбри прилипли ко лбу Ханны на продолжительное время. Минуту, пять или больше — в любом случае так, чтобы Колл успел ей насладиться. На улице он взял Ханну за руку и пошел к станции. Они остановились на путях. Поезд пронесся мимо в тот момент, когда Колдрой заметила странность. В подобном месте таким впечатлительным девчонкам, как Ханна, было принято вскрикивать от резкого скрипа колес по рельсам — как она и вскрикнула. Но еще она зависла у небольшого монумента памяти. Рядом с рельсами, у каменного столба, держащего проводку с другим столбом параллельно рельсам, Ханна рассматривала черно-белую фотографию неизвестного мужчины. Она была окружена цветами и маленькими мягкими игрушками. Запах свежих роз Колдрой не почувствовала, но Эмбри — да. Услышав, как он шмыгнул носом, а после громко хмыкнул, покачивая головой, Ханна навострила на него все внимание. Она не ожидала приятного рассказа. Некоторые тайны лучше прочих сами себя охраняют, знаете ли. А обладателя захотят поделиться — и не поделятся. Пока не начнут ощущать на коже бесконечное покалывание, а на плечах боль. И у каждого свой пистолет за спиной. Эмбри выпрямил спину под дуло и, сделав вдох и выдох, заговорил. — Когда мы с Лейхотом сбежали из резервации, как я говорил, мы встретились с твоей мамашей. Остановились тут, когда обратились. Окраина города где-то в километре от путей. Нам нужно была одежда, как ты понимаешь. С голой задницей бы повязали и… лучше бы повязали. Тут мы встретили двух бомжей. Вонючих и облеванных. Они выглядели именно бомжами, Ханна. Но на деле оказались обычными людьми, просто ушедшими в загул. Я не говорю, что бомжи — не обычные люди, просто… Ох. Сейчас, подожди. Под вдох и выдох Эмбри Ханна нахмурилась. Ей не претила его слабость, а раздражала невидимая удавка, охватившая крепкую шею и мешающая нормально высказаться. Сегодня Колдрой была спасителем. В ней росло негодование: мир всегда был ярким и хаотичным, чем нынешняя ситуация, лежащая на поверхности его мрачного взгляда. Ханна упорно игнорировала внутреннее давление, пытаясь сосредоточиться на глазах Эмбри — на темной и глубокой бездне. Он что-то там видел. И, на счастье Ханны, продолжил говорить. — Ханна, в тот день я не думал ни о чем. Мне нужна была Марси, потому что она сказала, что в следующий раз мы поговорим с ней только через месяц. Когда мы украли их одежду, один проснулся. Джереми проснулся. Он впал в злость, попытался преградить мне дорогу, разобраться. И… я тоже впал в злость. Могу сказать, конечно, что сам себя не контролировал. Но контролировал. Все понимал. Я швырнул его под поезд, Ханна, чтобы он не мешал и дал мне уйти. — Дай угадаю, — начала Ханна, сомкнув веки. — А дальше стало тяжело спать, так? Эмбри тихо хмыкнул, оставив Ханну наедине с вопросом. Он ответил взглядом, но тут же спрятал его. Какое-то время они молчали. Шум поездов не тревожил впечатлительную бледнолицую, не знающую, что можно было ответить. Эмбри начал смотреть сквозь нее и Ханна, сделав вдох и выдох, перестала заслонять собой фотографию Джереми. Проводив взгляд индейца, она спросила: — Как ты понял, что он не бездомный и как узнал его имя? — Джаспер помог, — перед глазами Колдрой встал медовый блондин, окруженный бесчисленными бумажками на кухне Эмбри. — Я поделился с ним, потому что сам не мог узнать больше об этом человеке. Я бесконечно благодарен Джасперу, что он ни о чем не спрашивал. Вообще. Помог мне выйти на его родственников, узнать подробности из жизни. У Джереми была маленькая дочка. Месяц. Может, он был бы плохим отцом, раз ушел в запой после ее рождения. Но был бы, если бы я не убил его. Вновь молчание. Ханна не сводила взгляд с Эмбри, а тот явно не был этому доволен. Может, он вообще рассчитывал, что бледнолицая убежит от него после такого откровения. Но Ханна тихо фыркнула в недовольстве. Конечно, она не одобряла. Но он раскаивался. Этого было достаточно. У всех внутри жило чудовище, ждущего удачного момента. Зверь под ребрами Эмбри зашел в клетку, когда он стал ощущать душераздирающую вину. Глядя, как мужчина тихо дышал, качая сжатым кулаком в воздухе, Ханна прокашлялась, раздумывая над словами. Долго она не думала. — Эмбри, мне жаль, что так получилось. Но я очень-очень рада, что ты поделился. Теперь станет легче. Не хочу быть эгоисткой, но скажу, что мне самой стало легче, когда я поделилась своей историей. Как-то… сплю теперь спокойно. Этого достаточно. Просто помни об этом, но живи дальше. У тебя впереди будущее. Эмбри раздумывал над словами Ханны. Его бегающие глаза останавливались на каждом участке тела бледнолицей, будто оно могло растаять и исчезнуть. Ханна ожидала, что он найдет ее мысли годными. Уж она-то знала о чем говорит. Потому что долгое время бежала, бежала за прошлым и споткнулась о будущее. Но нужно было что-то еще сделать. Не стоять на месте, а подойти, приобнять и поцеловать. Эмбри не противился. Только тихий рык вышел после поцелуя. Наверное, машинально. Все желания были эгоистами. Люди никогда о них не забывали. — Это не все, — уверенно сказала Ханна, проводя ладонями по крепкой груди. — Есть что-то еще, Эмбри. Делись. — Я бросил работу, которая тебе так не нравится, — ахнув, Ханна растянула губы в улыбке. Как же Эмбри ее сегодня радовал. Но тут же напряг. — Бросил? Тогда, где ты пропадаешь целыми днями, Колл? А? — На другой работе, степлер. Грузчиком батрачу днями напролет. Перерабатываю по двойной ставке. Когда скоплю достаточно, Джаспер переведет деньги анонимным счетом семье Джереми. Потом еще. — И сколько ты планируешь подарить? — нахмурившись, уточнила Ханна. — Не знаю. Наверное, пока себя не оправдаю. — Я тебя оправдываю, Эмбри! — Эмбри не мог не улыбнуться, но глаза его были печальными. Ханна ткнула пальцем в мужскую грудь, — Ты — оправдан! Эмбри поцеловал ладонь Ханны. Та ощущала радость. Только Эмбри не светился, продолжая выглядеть печальным. Все грехи липнут холодными тенями к опущенным плечам. Ханна вспыхнула. Ей не нравились похороны славного парня и он, как будто, ее толком не слушал. А должен был. И вообще — утопающих не спрашивают, виноваты они или нет. Им просто протягивают руку помощи. Ханна говорила Эмбри не падать духом. А он молчал — и падал, падал. Но вдруг квилет изменился. Внешне остался прежним, но глаза сощурились, разглядывая бледнолицую по-особенному. Таким взглядом он смотрел в прошлое, припомнив один из разговоров с Марси.

«Ханна — жестокая сука.»

— Мамаша рассказала про одного твоего клиента. Реально собиралась перерезать ему горло, степлер? — Не знаю, — честно ответила Колдрой. Выболтанный Марси секрет ее не разозлил. — Просто он все время пытался со мной душевно попиздеть, и я вышла из себя. Наверное, как вы, когда ваш зверь кусается. А зачем ты спрашиваешь, Эмбри? — Думал, что ты можешь об этом переживать, — пожав плечами, ответил Эмбри. Ханна разразилась смехом. Что бы Эмбри ни творил — он умрет славным парнем. Успокоившись, она покачала головой, чувствуя легкую волну теплоты по телу. Она примкнулась к Эмбри, обнимая его и дернув головой к растерянному взгляду. — Какой же ты ду-у-у-шка. Ты уже искупил все свои будущие грехи, когда только родился. — Ладно, степлер. Теперь ты от меня отстанешь? — Нет. Есть что-то еще… — Эмбри прервал Ханну, чертыхнувшись и отскочив. Колдрой видела его насквозь. — Что-то еще, Эмбри. А ну выкладывай все свои секретики. Эмбри держал оборону. Он не мог позволить всяким бледнолицым девчонкам позволить вывернуть его наизнанку. Ханна дула губы, цокала и продолжала к нему липнуть. Сделав вдох и выдох, Эмбри кинул взгляд на фотографию Джереми, после чего поцеловал Ханну в лоб и, сомкнув веки, сказал: — Пошли отсюда. Тяжело. Она не противилась. Вдох и выдох из них вышел одновременно. Они ушли с путей. Ханна хмурилась, не получая от Эмбри других разболтанных секретов. Весь путь до машины он таил молчание, как бы Колдрой ни сыпала на него вопросами. Кто знает. Может, он опять собирался с силами. Или хотел сказать что-то более страшное. Салон богатого автомобиля не настраивал Эмбри на продолжение разговора. Но ему пришлось это сделать. Ханна воспользовалась гадким оружием, наобещав золотых гор своим бесстыжим поведением. Колл кусал губы, а бледнолицая, сияя ухмылкой, сидела на его коленях, упираясь ладонями в кожаную обивку сиденья. — А ну слезь, нахалка. Я так точно не продолжу говорить. Ханна гордо подняла голову. Она чувствовала себя превосходно и была уверена, что ничего Эмбри не сделает, пока она смотрит на него с ядовитым прищуром. Но Колл позволил себе легкую слабость. Он охватил руками талию девушки, мазнув губами по ее шее. Вот это было лишним. Только Ханна оставалась верна собственному предположению, принимая горячие губы, пустившиеся в расход по коже. — Говори дальше. Быстро. — Не могу говорить, слишком занят. — Эмбри! — Ну ты правда бестолковая, девочка. Уж извини, — Ханна взвизгнула. Эмбри резко склонил ее голову, утопая пальцами в волосах. — Я как должен разговаривать, пока ты на меня сидишь и елозишь, а? Как ни в чем не бывало. — Еще как бывало, Колл. Мне мешает кочка. — Мешает? — голос Эмбри стал глухим, а язык мазнул по мочке уха бледнолицей. — Ну так помоги мне от нее избавиться. У Ханны был великолепный план. Сначала она дразнит Эмбри своей недоступностью, отчего ему придется открыть рот. А потом она свинтит до тех пор, пока не раскрутит все бигуди. Да, может подло. Но точно эффективно. — Что еще ты такого страшного скрываешь, Э-э-эмб… Как же Колл умело пользовался своим положением. Все у него было продумано — от ладоней, ласкающих набухшую грудь, до поцелуев в самые чувствительные точки. — Эмбри! Рассказывай, тогда продолжим! — собравшись с силами, выкрикнула Ханна. Эмбри замер. Но вдруг ухмыльнулся и нарочито играючи потянулся назад к губам девушки. Она резко и расстроено вскинула ладонь. Хотелось еще поцелуев — очень хотелось, но собственные загоны и отсутствие остальных секретов Колла брали свое. Тот нахмурился и, сделав вдох и выдох, заговорил: — Я тебя насквозь вижу, степлер. Ты в наглую пользуешься своей божественной красотой и тем, что я тебя хочу. Но если я остальным поделюсь, то что будет дальше? Можно без секса. Только объясни мне причину, что с тобой происходит. — Кажется, я поняла, в чем дело. Тебе не страшно поделиться чем-то другим, а стыдно. Так? Эмбри расширил глаза и понурил голову. Какой же нахалкой была Колдрой — также видела его насквозь. Ханна потерлась лбом о лоб Колла, после чего прикоснулась губами к щеке и приготовилась дальше над ним потешаться. Но Эмбри громко фыркнул, предугадывая каждую гадкую идею в голове бледнолицей. — Энтони, один из твоих, который на самом деле был Майком Ньютоном. Речь пойдет о нем, — Ханне пришлось зависнуть. — Он получил незаслуженно. Был молодым пацаном, женатым. Свой магазин держал. Как-то тоже меня тревожил, степлер. Но я не знаю, как можно было утешить его жену. Поэтому не придумал ничего лучше, и теперь делаю ремонт в ее доме. — Боже, Эмбри, — Ханна резко закусила щеки, с трудом отвечая. — Какой же ты сла-а-а-вный. Реально, ремонт? Я с тобой согласна, что этого Майка очень жаль. Но, блин… Ты слишком сильно загоняешься. Вообще. Это я всегда была чемпионом! Как ты все успеваешь? Вообще спишь? — Сплю, степлер, — когда Эмбри отвечал, Ханна ощутила знакомое чувство легкого удушья от его охриплого голоса. — Сплю и вижу, как ты мне объяснишь, почему меня кидаешь. Теперь я тебе все рассказал. А ты либо слезай, либо оставайся. И отвечай за последствия. Слова Эмбри могли испугать Ханну. Последствия были для нее ожидаемые. Но он звучал не угрожающе, а ехидно. И никогда бы ничего не сделал против ее воли, пока был собой. Ханна, сделав вдох и выдох, виновато улыбнулась. Эмбри громко хмыкнул, запрокинув голову. Когда она покинула его колени, квилет вжал ногу в педаль, возвращаясь в резервацию. Половину пути до дома Ханна вдруг начала думать, что слишком переживает. А потом вспомнила, как Эмбри рассказывал ей об остальных, которые становились потерянными. Колдрой продолжила ставить на то, что это воспоминания о двух отморозках пытаются выйти из глубины души и обойти проклятье. И, если это действительно так, то Эмбри придется перетерпеть. Он мог вспомнить содеянное. Все еще мог. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Забыл, что целую минуту обо мне не беспокоился? — Ханна смотрела на прокушенную губу Эмбри, которую тот всосал обратно. — Я просто надеюсь, что с тобой все не так плохо, как я предполагаю. Понимаю, что ты грустишь из-за потерянных друзей. Но я не идиот, Ханна и вижу, что есть что-то еще. Как будто ты боишься моей близости. Словно она причинит тебе вред. Ханна оставила Эмбри без ответа. Тот, скользнув взглядом по бледнолицей, умолк. Ханна, сделав вдох и выдох, захотела на что-то отвлечься. Она взяла свою маленькую черную сумку. Сколько себя помнит, всегда таскала карманный тетрис. Игрушка помогала отвлечься от насущих вопросов. Но сначала Колдрой заметила не ее, а очень знакомую вещь. Деревяшка — Ким прислала ее вместе с айди-карточками, альбомом и розовым мишкой. Видимо, сочла Ханну лучше ячейкой для хранения. Хмыкнув, она взяла деревяшку в руки. И отключилась. Кто знает, насколько. В любом случае, Эмбри почти успел сойти с ума, прежде чем бледнолицая очнулась. Она лежала на опрокинутых сиденьях, расширенными глазами всматриваясь в лицо Колла, нависшее над ней. У Ханны был странный взгляд, об этом Эмбри подумал. Будто она узнала все секреты мироздания, а теперь не знала, что с этим делать. Мир духов. Весь. От начала — до конца. — Эмбри… — голос Колдрой сорвался на шепот. Ей не успели ответить. Колл несдержанно ахнул, когда Ханна притянулась к нему губами. А дальше воспользовалась безвольностью Эмбри от происходящего и оседлала его бедра. Об потолок салона Ханна ударилась затылком, но не протерла его. Вообще перестала дышать, когда склонилась лицом над лицом Эмбри, сказав: — Теперь со мной все хорошо, Колл. Займемся делом. — Ты издеваешься?! — яростно вскрикнул Эмбри. Бледнолицая его довела. — В смысле хорошо? Ты отключилась намертво. И теперь говоришь мне это?! Ханна! Объясни, нахуй, что происходит! — Дурак ты, Эмбри. Я тут на тебе сижу, податливая и желанная, а ты орешь. Поверь мне на слово, а? Теперь со мной все хорошо. Эмбри мог поверить словам Ханны, если бы не видел стекло в ее глазах — разбитое. Но она действовала уверенно, пустив рваную цепочку из поцелуев по мужской шее. Эмбри горел от бешенства, не шевелясь. Он не отвечал на ласки, но и не мог убрать бестолковую девчонку. Она загнула его футболку, пуская губы от груди до низа живота. — Последний шанс объясниться, Ханна. — Все хо-ро-шо. Все хо-рош… Конечно, Эмбри ей не верил. Но Ханна сорвала ему крышу. Не противилась и даже активно боролась за лидерство в их близости, не позволяя Коллу сразу подмять ее под себя. Но она проиграла, уступив мужской силе. Заключив женские запястья над головой Колдрой, Эмбри резко прервался, выдохнув ей в губы: — Не боишься, — это был не вопрос. — Не боюсь. Больше нет. Сделав вдох и выдох, Колл понял, что тоже проиграл. Бронебойная дверь девушки не приоткроется, пока она сама не захочет. А Ханна не захочет — никогда. Все, о чем она теперь думала, так это о том, что теперь близость с Эмбри была только желанной, а не пугающей. Хорошо она его раздразнила, раз мужчина не избавил ее от одежды, а только обнажил самые пикантные места. Но он все еще ее чувствовал, оттого ждал, пока она захлебнется стонами и сама не попросит. Ахнув от глубокого толчка, Ханна, наконец, забылась. На этот момент, когда Эмбри был рядом. Был в ней, был с ней. Когда-нибудь все обратится в пыль. Станет солью, пылью, ветром. Но не сейчас. Не сейчас.