Хорошие девочки плачут молча

Пока одна сторона оладушка пропекалась, Ханна сделала затяжку. Приобрела себе новомодную электронную сигарету, чтобы сердце поменьше болело, а то уже едва справлялось со своей функцией. Выдохнув дым, Ханна перекатила сладость вишни во рту. Делала все, чтобы она ей понравилась. Но отдавало химозой — как дешевой карамелькой. Сморщившись, Ханна убрала электронку. Какая-то дичь. Она яростно сосала ее уже пять минут, а удовольствия — ноль. Для этого Бог придумал мужиков. По крайней мере, Ханна попыталась вести относительно здоровый образ жизни, пусть и запивала свое желание крепким кофе. Она забила на напиток без кофеина. Оладушки пропекались. Ханна складывала их на большую тарелку, посвистывая под нос разные мелодии. Все она когда-то слышала по радио, по телевизору, в кино и в сериалах. В общем, везде, где не проскальзывал реальный мир. Она неспеша обтерла руки полотенцем, любуясь золотистыми корочками сегодняшнего завтрака. Сняв сковороду с плиты, Ханна убрала ее в раковину, заранее замочив жироудалителем. После чего присела за стол, взяв в руки телефон. Приятная и всепоглощающая пустота наступала вслед за исчезновением страхов. Колдрой нашла контакт Зои, отправляя ей сообщение: «Не забудь прочитать хотя бы короткий рассказ у Чарльза Диккенса. Эссе нормальное, только могут задать вопросы о том, что ты вообще у него читала.»

«Простите, кому вы пишите?»

Сделав вдох и выдох, Ханна глотнула крепкого кофе. Он был горячий, приятно согревая горло и холодные кости. Быстро напечатав Зои ответ, Ханна получила следующее сообщение:

«А, Ханна. Прости, я не узнала номер. Хорошо, спасибо, что предупредила! Что-нибудь прочту! А что?»

Быстро набросав юной Сертори список из трех коротеньких и до одури глубоких рассказов, Ханна убрала телефон. Почти швырнула его в стену, но сдержалась, только пальцами застучала по столу, стремясь избавиться от нахлынувшего напряжения. Сегодня у нее был важный день. Наступили выходные. В эту субботу Ханна должна была встретиться с Полом, чтобы разузнать у него подробности прошедшей недели. Колдрой было мало эмоциональных сообщений, в которых Лейхот открыто пытался призвать ее к совести, чтобы она разрешила ему не позориться добрыми делами. Ханна машинально фыркнула, подумав, что он и ее книгу не прочел, а сегодня окатит искренними возмущениями. Мол, я же всю жизнь гавкал — так с чего мне должно нравится облизывание посторонних? Именно так Пол это представлял. Забавно, что его узость мысли была настолько детальна, что почти всеобъемлюща. Третий по счету оладушек исчез между губ Колдрой, когда на кухню пришел Эмбри. Тот выглядел заспанным, помятым и излишне усталым. Ханна кратко взглянула на него, после чего укрыла глаза в кружке. Как-то не прельщало ей видеть Колла в таком состоянии. Он пахал как проклятый на своей новой и одобряемой обществом работе, отчего дома почти не бывал. Но Ханна его не покидала. Она активно начала вести домашний очаг и готовить разные вкусности. Одаряла мужчину близостью своего тела и бесконечными поцелуями. Делала все, отчего Колл был в полной растерянности, но и в диком довольстве — от того не противился. Он присел рядом с Ханной, чавкающей следующим оладушком. Эмбри пальцем слизнул налипшие к губам крошки. — Вкусненько. — Ну? — мыкнула Ханна. Что бы Колл ни говорил, очевидно, что он ни во что не ставил вкусный завтрак, раз отвлек от него Ханну. Кусок оладушка едва успел проскочить через ее горло, как она попалась под горячие губы. Отстранившись, Эмбри с легким смехом коснулся ее щеки. Подчеркнул, что тонкая граница между нежностью и страстью размыта. Ханна закончила есть, допила кофе и встала со стола, потянувшись. Кухня Эмбри стала излишне домашней, семейной. Что-то очень неладное творилось с жизнью Колдрой, а главное — не обвинишь в этом ни Бога, ни его отсутствие. Убрав грязную посуду, Ханна развернулась к Эмбри с сияющим лицом. Он поморгал, не учуяв подвоха. — Налить тебе чай или кофе? — Я сам налью, степлер, — ответил Эмбри. — Отдыхай. С чувством полного удовлетворения Ханна вернулась за стол, спрятавшись в своем телефоне. Эмбри не был против, что она залезла в себя ненадолго. Застегнулась на все молнии, растворившись в бессмысленной новостной ленте «Инстаграмма». Пока Ханна пыталась уловить что-то интересное, Эмбри быстро налил себе чай, положив гору оладьев и залив их кленовым сиропом. Он тоже завис в телефоне, но, в отличии от Ханны, постоянно хмурился и отрывался от еды. Она нутром почуяла неладное, подняв глаза. И рта не успела открыть, как Колл перехватил ее внимание, замерев с вилкой у губ. Ханна легко поймала на горячем, словно читала его мысли. Эмбри устало вздохнул. Он начал есть активней, чтобы забитый рот случайно не проговорился под пристальным вниманием. Эмбри не мог ответить Ханне на вопросы в ее глазах. Он вел собрание клуба гробового молчания. — Что-то случилось? — Да забей, Ханна. Если не отстанешь, то испортишь себе будущий сюрприз. — Ты готовишь мне сюрприз? — без эмоций спросила Колдрой. — Ну да, — нахмурившись, ответил Эмбри. — Тебя это удивляет? — Нет. Расскажи, что за сюрприз. — Ладно. — пожав плечами, быстро согласился Колл. На перемены в настроении Ханны у него была аллергия. — Я хотел на следующей неделе скататься с тобой до Орегона. Поездили бы по заповедникам. Там красивые зверюшки и природа — улет. Но боюсь, что не получится. Начальство наседает, все свалились с простудой и работать некому. Ханна улыбнулась. Удивительно, что для людей, всю жизнь проживших на природе, в других штатах она казалась другой. Те же леса и красивые зверюшки для Эмбри в Орегоне как-то отличались. Словно у оленей в штате Вашингтон было по пять лап, вместо четырех. Покачивая головой, Ханна оставила мужчину без ответа. Он вернулся к еде, закатив глаза. Ханна раздумывала над возможной поездкой. В принципе, она была не против. Деньги на нее Эмбри заработал, не пачкая руки в крови, а только в мазуте и чем-то подобном. Она бы съездила, если бы начальник дал ему выходных. Так приятно было иногда представить, что все хорошо. Колдрой начала мыть посуду, когда Эмбри повторил про поездку. Он пытался вывести девушку на чистую воду, понять, нужна она ей или нет. Ханна просто кивала, соглашаясь, что зверюшки — это здорово, леса — еще лучше и вообще, весь их мир прекрасен, как бы ни грызла рабочая рутина и навалившиеся воспоминания. А еще у Ханны возникла прекрасная идея, как можно было сделать возможную поездку еще лучше. — Давай возьмем с собой Зои, — протирая губкой тарелку от кленового сиропа, Ханна в пол оборота взглянула на Эмбри, улыбнувшись. Он дернул бровью в непонимании. Ханна фыркнула. Индеец выглядел так, будто забыл о родственных связях с девочкой и даже не желал наладить с ней более близкие отношения. Недавно они обсуждали Сертори. Верней, Ханна пыталась разговорить Эмбри, а тот нагло пользовался своим магнетизмом, лаская ее на смятых простынях. А на кухне кровати не было, только твердая тумба. Если Колл решит и в этот раз свинтить с важной темы, Ханна вылетит отсюда раньше, чем он встанет со стула. — Почему ты не хочешь побольше времени проводить с Зои? Стая в курсе о вашем родстве. Ей ты можешь не говорить, но она все равно останется твоей сестренкой. Пусть поедет с нами. Вот ей зверюшки понравятся в разы больше, чем мне. Или ты боишься нарушить покой ее хрупкой психики? В конце своей речи Ханна стала звучать вызывающе. Нагло и безнаказанно, повернувшись на Эмбри с ухмылкой. Тот сглотнул ком в горле, но дрогнул уголками губ. Ему нравилась скромность в Колдрой, но когда она от нее намеренно избавлялась, его живот скручивался в десятки приятных узлов. Вмиг ему захотелось встать со стула и намертво прилипнуть, распустив руки. Ханна чуть склонила голову, грозно вскинув на Эмбри грязной вилкой раньше, чем он шевельнулся. — Давай ты не будешь менять тему. Возьмем с собой Зои — это не обсуждается. Иначе я никуда не поеду. — Если вообще поедем, степлер, — принимая поражение, Эмбри вскинул ладони. — А ты сама начала эту тему. Грязная девчонка — ты меня провоцируешь. — Я всего лишь сказала, что мы пошатнем ее менталочку, если снимем один номер. Наверное, нам нужно будет найти двухэтажный отель, чтобы отселить Зои как можно дальше. А то я очень громкая. Можно было отвязаться от приступа любви, но незачем. Ханна довольно замурлыкала, прикрыв глаза. Эмбри сделал глубокий вдох над макушкой светлых волос, проводя ладонями по телу бледнолицей. Сполоснув вилку, она спросила: — А чем я пахну? — Мной, — слово вышло хриплым рыком. — Ну, а так ты пахнешь чем-то шоколадным, степлер. — Чем-то шоколадным? Может, шоколадом? — Может, — Эмбри развернул ее к себе лицом. — Как невкусные булки из той пекарни. — Вкусные! — фыркнув, поспорила Ханна. Она резко вставила ладонь между их губами, спросив. — А тебе ко скольки сегодня? — Выйду минут через десять-пятнадцать, — договорив, Эмбри слегка отстранился. — Пойду собираться. Какие у тебя планы на день? — Не знаю. А ты надолго на работе? — Ну, как обычно, — вздохнув, ответил Эмбри. — Пока солнце не сядет. Он примерил на себя маску тоскливости. Ханна примерила такую же. Эмбри явно не устраивала новая работа, пусть она и помогала успокоить зародившихся демонов — почувствовать себя обычным человеком. У индейца не было образования, чтобы сидеть в офисе и пить горький кофе. Не было бесконечного запаса терпения, которое помогло бы ему работать с людьми. Раньше Ханна думала, что Эмбри в принципе не любил работать. В этом случае его можно было понять. Всегда приятно полежать лишний раз на диване, особенно если учитывать, что вся твоя жизнь никогда не будет нормальной. Но подумав о мечтах — детских, Ханна спросила: — А кем ты мечтал стать в детстве, Эмбри? — Доктором, — быстро ответил Колл, будто ждал подобного вопроса. Он даже расправил плечи. — Я всегда хотел помогать людям. Но как получилось. Ох, лучше бы он не договаривал. Голос из прошлого — бессердечный сукин сын. Никогда не предупреждал, с чем на этот раз пожаловал. Сделав вдох и выдох, Ханна оставила на горячих губах краткий поцелуй, переполненный лаской и легкими нотками поддержки. Эмбри натянул на себя улыбку, угадав с размером — не треснула. Он ушел из кухни принимать душ, одеваться и, может, немного загнаться в себе. Ханна бы одобрила это хобби. Такая была теперь жизнь Колла. А если Колдрой чему-то научилась в собственной, так тому, что ничего не горит лучше ее лица и бесконечных мечтаний. С виду все выглядело прекрасно. Они ловко распределили между собой роли настоящей женщины и настоящего мужчины. Но стандартная финальная формула «они жили долго и счастливо» уже не работала. Белла вернула Ханну с небес на землю, когда аккуратно постучалась в дверь. Сделав вдох и выдох, Ханна прошла в прихожую встречать ее. Белла стояла на пороге и хлопала золотыми глазами, переполненными печалью. Она не поздоровалась, ничего не сказала и главное — никак не подбодрила. Приняв от нее ключи от одной из бесконечного числа машин богатейших Калленов, Ханна криво улыбнулась. Белла молниеносно исчезла. Когда Эмбри вернулся на кухню выпить воды, да напоследок расцеловать любую Колдрой, он машинально сморщился, почуяв трупную вонь. Но взгляд его был теплым. — Белла приходила? — Ханна кивнула на вопрос. — Что-то хотела? — Да так, — расплывчато ответила девушка. — Ко мне приходила. Немного поболтали, и она ушла. От потока вопросов Ханна удачно отвлекла Эмбри. Она сделала затяжку модной электронки, но привычно закашлялась. Колл моментально высказал свое важное мнение. — От них вреда еще больше, степлер. Лучше кури обычные сигареты. — У меня с них начало побаливать сердце, — правда вышла из Ханны раньше, прежде чем она посоветовалась с единственной своей извилиной. Ожидаемо, Эмбри нахмурился и сказал: — Тогда вообще бросай курить. Или переходи на зубочистки. — О, нет. Лучше брошу. Для меня это не составит труда — я бросала тысячу раз! Как великий Марк Твен, — не получив от Эмбри ни вопроса, ни ответа, а только растерянный взгляд, Ханна не отказала себе в удовольствии поиздеваться. — Такой писатель был, Эмбри. Очень известный. Может, ты все-таки не умеешь читать? Эмбри сощурился. И принял вызов, не собираясь уступать наглой Колдрой. Только в голове у него не было никаких обидных острот — они не соответствовали природе славного парня. Не придумав ничего лучше, Эмбри подошел и прикусил мочку уха Ханны. Та театрально взвизгнула, застегнув невидимую молнию на губах. Глаза ее забегали по Эмбри, примечая привычные синие джинсы, черную футболку и кроссовки, простенькие. Ради приличия и спокойствия простых смертных, Колл перед выходом из дома надевал рубашку. Может, какая-нибудь дама в толстом пальто, как ей было положено в середине октября, удивилась бы легкому виду квилета. Но всяко лучше, чем быть вообще без верхней одежды. Ханна поправила ворот клетчатой рубашки, слегка встрепала мягкие волосы и звонко чмокнула Эмбри в нос. Ему было хорошо. Как бы ни накатывала усталость от тяжелой работы, туман от неясного будущего и бешенство от бесконечных загонов бледнолицей. Когда она была рядом, здоровая и улыбчивая, мир был прекрасен. И в нем всегда было место веселью. Как тогда, когда живот Колдой громко забурчал на всю кухню. Она не была голодной — все-таки, минимум семь пышных и крупных оладушков не могли остаться без внимания. Просто хронический гастрит, курево и маленькая слабость к газировкам и шипучкам, порой, заставляли желудок возмущаться. В другой жизни Ханна бы залилась красным, чувствуя стыд. Но не сейчас. Она хихикнула, прикрыв рот ладонью. Ожидала привычной от Эмбри заботы и требований, что нужно еще поесть. Но он промолчал. И глаза его зависли, рассматривая большую и фиолетовую футболку Колдрой. Та поняла, о чем он думает. Несси появилась в мыслях, громко поздоровавшись. — Тоже хочешь стать отцом? Сейчас? — Ну, точно не сейчас, — ответил Эмбри. Он убрал прядь распущенных волос девушки ей за ухо, оставив на нем последующий шепот. — Когда поженимся, начнем жить вместе и наладим нашу жизнь, то тогда… Почему нет? А ты хочешь ребенка? — А если не хочу? — уточнила Колдрой. Эмбри понурил плечи, натянув улыбку — не радостную. — Не хоти. Я же не могу тебя заставить, степлер, — начал Эмбри, притянув Ханну к себе на грудь. Кажется, он забыл о времени. — Но мы еще оба молоды, а ты тем более. Я тебя на семь лет старше. Кто знает, вдруг в будущем ты начнешь мыслить немного по-другому. — Тоже верно, — не спорила Колдрой. — Хочу, чтобы у ребенка был твой цвет кожи и твой цвет волос, но глаза — мои. И хочу девочку. Брук. — Брук? Брук Колл? О, боже, — посмеиваясь, отвечал Эмбри. — Тебе ее не жалко? Это хуже, чем Ханна Колл. — Пусть тоже страдает, — ухмыльнувшись, говорила девушка. — А если мальчик, то Тит. — Ладно, степлер. Уговорила. Без детей. — Ха-ха-ха! Ханне нужно было чувствовать почву по ногами. И на почве из фантазий и примитивных надежд она держалась в разы увереннее, чем в существующей реальности. В ней Эмбри опять целовал, обнимал и отпустил с печальным лицом. Не прельщало ему уходить зарабатывать нужные для жизни бумажки, оставляя Ханну. Но та слегка его успокоила, вынуждая закатить глаза и отмахнуться рукой, когда насела с требованием: — Скажи мне что-нибудь готовить тебе на обед, Эмбри. Хватит есть эту хуйню! — под данную категорию попали готовые супы в консервных банках, три из которых Эмбри складировал в черный рюкзак. — Нет. И так часто готовишь, убираешь, а еще работаешь. Перебьешься, степлер. — П-ф-ф! Ханна отвлеклась. Она дала последний шанс электронной сигарете, но и в этот раз вкус не стал лучше. Колдрой поперхнулась, сделав слишком сильную затяжку. А потом еще одну — специально, когда призадумалась, может ли Эмбри скрипеть зубами еще громче. Но на время он отступил, когда полез в один из шкафов за припасенными энергетиками. Ханна чертыхнулась, оставив электронку. Не ее — видимо, она не ребенок двадцать первого века. Похлопав по карманам черных брюк, девушка не нашла зажигалку. Пришлось пролезть в маленький отсек рюкзака Эмбри. Но она нашла не зажигалку, а маленькую бархатную коробочку. Колл громко рявкнул, несдержанно. Кажется, ему не понравилось нарушение личных границ, но в первую очередь то, что он не смог утаить свой подарок от Ханны. Мимо ее ушей пролетали все возмущения, а потом усталые вдохи. Серые глаза завороженно рассматривали красный бархат, а дальше золотое колечко, сверкающее маленьким бриллиантом. Ханна улыбнулась во все тридцать два зуба, но глаза ее были печальными. — Хотел сделать мне предложение? — Эмбри тактично промолчал. Хоть кто-то в этом доме должен был иметь чувство такта. — Неожиданно, но приятно. А когда хотел? — Когда-нибудь, — фыркнув, ответил Колл. — Сразу хотел зарыть кольцо в лесу, но передумал. Зря. — Не зря. Ахнув, Эмбри удивился настолько, что не поймал коробочку. Она упала ему под ноги, и Ханна быстро встала на иголки, громко фыркнув. Она вытянула тонкую руку и пошевелила безымянным пальцем для наглядности. Эмбри сделал вдох и выдох. Для успокоения — обязательно. Он никак не ожидал, что именно сейчас Ханна будет готова. — Ну? Он медленно поднял коробочку, после чего открыл ее, взяв кольцо. Немигающие глаза не сводились с непринужденной Ханны, продолжающей удерживать руку на весу. Она действительно готова была сказать ему «Да». Ничего ее не останавливало. И именно это — пугало. — Ты уверена? — Конечно. Я же с тобой, Эмбри. Делай мне предложение, — ответа она не получила. Тогда Ханна быстро все взяла в свои руки. Она подскочила к замершему Коллу и, выхватив коробочку, сама надела на свой палец кольцо. Эмбри ожил — моментально. Весь мир был против того, чтобы будущие невесты себя так вели. Ханна посмеялась, когда он стянул с ее пальца кольцо, вернул его в коробочку и хлопнул крышкой. Эмбри прокашлялся, выжидая момент. Открыв вещь по новой, Колл собрался встать на одно колено, но озорно прищурился, рассматривая нетерпеливую Ханну. — Будем делать все по стандарту? Или могу постоять? — Ну, вообще по твоему стандарту, Эмбри, раз ты индеец, то у меня должно быть не кольцо, а плетеный браслетик. Несси мне показывала свой. Но меня устроит и кольцо, я не гордая. Хотя… а где браслет? А? Я бы носила их вместе! — Браслет я… я… — Эмбри смешно отводил взгляд. — Прости, степлер, я браслеты не умею плести. Пытался научиться, но выходит хуйня. Ханна засмеялась. К лицу Эмбри прилип унизительный румянец, но он фыркнул и закатил глаза, явно не одобряя смех Колдрой. Но та резко прервалась, будто ее кто-то выключил. И заставил посмотреть на Эмбри трезво, вновь вытянув руку. Тот не сводил глаз с Ханны, когда нащупал кольцо и дрожащей рукой надел его на ее палец. Она тут же вывернула руку, с улыбкой рассматривая украшение. После чего подошла к большой лампе, вскинув бриллиант под свет. Чтобы сверкал с напоминанием — сегодня все было хорошо. — Да, славный парень. Это «Да». Я соглас… Ах! Бесстыжий индеец не дал ей договорить. Но можно было оправдать порыв броситься на Ханну, расцеловывая каждый сантиметр ее лица. Она немедленно ответила и начала бороться за лидерство в их близости, начиная новые поцелуи. Тонкие руки обвили крепкую шею. Колечко продолжало сверкать, согревая дополнительным теплом и пуская щекотку по телу. Главное, что сегодня Эмбри был счастлив. Большего от него не требовалось. И можно было подогреть градус внутренних эмоций в парне и, в перерыве между очередным поцелуем, с придыханием шепнуть ему: — Люблю тебя. Всего два простых слова — в каждом словаре такие найдешь, оттого просто удивительно, какое влияние они имели на людей и нелюдей. Ханна обиженно фыркнула, но понимала, почему Эмбри прервался, глядя на нее так, будто она только что научилась летать. Ведь он взлетел — расправил крылья или выпустил зверя под ребрами погулять, чтобы он довольно зафыркал, запрыгал и завилял хвостом. Потому что нареченная призналась в любви. Никогда раньше Ханна этого не делала. Сделав вдох и выдох, она повторила свое признание. И испортила ему рабочий день. Колл вообще о нем забыл, беря девушку на руки и утягивая в еще один поцелуй. Ханна тихо смеялась, чувствуя горячие губы на шее и слыша сердце Эмбри, сделавшее тройное сальто с переворотом. Ханна и сама горела. Как всегда. Но воодушевилась идеей сделать момент чуть менее неловким — все-таки, не каждый раз она признавалась в любви, чтобы обрадовать. Поймав поплывшими глазами банку с консервированным супом, не нашедшим себе место в рюкзаке, Ханна охрипло спросила: — А ты больше не голодный? — Очень голодный. Ну, справедливости ради, как бы Эмбри ни распирало желание — ради приличия он мог посмеяться с шутки. Такой себе, но шутки. Ханна не противилась. У нее в запасе еще было свободное время до встречи с Лейхотом. Но все испортилось моментально, когда низ живота бледнолицей охватило неприятным спазмом, а вскоре намокло нижнее белье. Эмбри прервался, уловив нюхом запах крови. Он продолжал держать Ханну на руках и видеть, как она краснела со злости. Женский организм часто напоминал о своей природе в самый неподходящей момент. Сделав вдох и выдох, Эмбри постарался придать голосу твердости, но легкие обжигало. — Месячные? — Ханна кивнула с таким видом, будто пыталась в мужчине найти виноватого, а не в регулярном цикле. — Эх. Жалко. Ну, ладно, девочка, отды… — Что «ладно», Колл? Ты собрался меня кинуть? Перебьешься. — Не понимаю. У тебя меся… — А ты что, боишься крови? — нахальная Колдрой ближе прижалась к горячему телу Эмбри, шепча ему в губы. — Не боюсь. — Тогда зайдешь сзади, Эмбри. Эмбри расширил глаза, но тут же ухмыльнулся. Он ответил не менее вызывающим тоном: — Хорошо, грязная девчонка. Я за любые входы. Хихикнув, Ханна тут же взвизгнула, когда Эмбри слегка ее подкинул, кладя одну ладонь на мягкое бедро. Наверное, у них была бы прекрасная семейная жизнь. Но как есть. В любом случае, удивительно, но в полном принятии неизбежного Ханна ощущала спокойствие. Или она уже выгорела.

***

Перед тем, как начать тонуть в бесчисленных демонах Лейхота, Ханна позволила себе помечтать о таком же богатстве, каким владели Каллены. Белла подогнала ей ключи от новенького «Mersedes». Седан был таким роскошным, что даже салон, обитый телячьей кожей, будто шептал отчаливать всяким деревенщинам. Двигатель тихо заурчал, когда Ханна остановилась в километре от дома Пола. Она поелозила по мягкому сиденью, собираясь с силами. Прогуляться пешком до пункта назначения показалось ей хорошей идеей, чтобы слегка охладить голову. Сделав вдох и выдох, Ханна потянулась на заднее сиденье за простым белым пакетом. Ожидаемо, она увидела там другую одежду. Простую, но чертовски дорогую — в этом у нее не было сомнений. Ханна спешно переоделась в черные приталенные джинсы и уютный свободный кардиган — синий, под цвет ее глаз. Подумав о таком, она моментально побледнела. Слишком много проблем было с ее глазами. Но в другом образе она могла легко избавиться от одной, потому что уже, определенно, пропахла удушающей трупной вонью. Она не знала чья это одежда, но в сообщении Белла уверовала, что она вынудит ноздри Лейхота завернуться к черепу. Кольцо Колдрой сняла. Не хотелось быть смертницей. Ханна захватила с собой сумку. Выйдя из машины, она встала под холодный ветер. Куртку ей не подогнали, но до убогого жилища Пола идти было недолго. Ханна воодушевилась идеей растянуть путь на подольше, но перешла на быстрый бег, когда взглянула на время. Эмбри слишком ее задержал, а весь день был расписан поминутно. Чертыхнувшись, Колдрой приостановилась, чтобы отправить сообщение Карлайлу. «Простите, Док. Немного задержимся — может, на час или дольше. Я чуть потерялась.»

«Хорошо, моя дорогая. Держи связь.»

Сделав вдох и выдох, Ханна продолжила движение. Но у крыльца дома она вновь остановилась, вспомнив о цветах, которые квилет должен был высадить. Ямы были, брошенная лопата — тоже, и нечто похожее на рассаду присутствовало. Хмыкнув, Ханна пошла к входной двери. Неизвестно, что высадил Пол, но это точно была не крапива. Дом Лейхота встретил ее без замков и пока без хозяина. Ханна прошла в гостиную, остановившись у дивана. Усталую тушу она опустила на твердую обивку, сделав вдох и выдох. Пол появился запоздало, будто был занят чем-то важным, хотя в доме была Ханна Колдрой — самая липучая девчонка на свете. Она кинула на него взгляд, улыбнувшись. Но расхохоталась, заметив перекошенное лицо. Ожидаемо, Пол сделал вдох, воспользовавшись дурной привычкой всех живых. Он отвел глаза к потолку, скрестив руки на груди и сказав сквозь зубы: — Выйди и зайди нормально. — Настолько воняю? — ответа не последовало. — Ну, извини. А кем именно воняю? — А ты не знаешь? Украла эти шмотки? Мне кажется, что ты воняешь всеми кровососами одновременно. Но я четко чую запах Свон и коротышки. Можешь переодеться, девочка? — В твою футболку? Слишком холодно для «платьев», Лейхот, — покачивая головой, ответила Ханна. Она поднялась на ноги, потянувшись всем телом. — Прости, что не розами пахну. Но как есть. Я тут пришла, как мы договорились. Рассказывай, как прошла твоя неделя, как тебе моя книжечка. А потом мы с тобой сделаем одно упражнение перед тем, как пойдем к Карлайлу. — Какое упражнение? — Как моя книжечка, Пол? Ханна умолкла. Внезапно исчезнувшую уверенность может означать внезапно взбесившийся Лейхот. Тот пулей вылетел из гостиной, а вернулся со своей серой футболкой. Ханна надевала такую, когда была в его доме. Вид Пола подстрекал к тому, что он не просто требует, а вообще, не собирается никак с ней взаимодействовать, пока она так воняет. Просто у Лейхота в нынешней жизни были огромные проблемы с самоконтролем. Как бы стая теперь ни была близка с природными врагами — их запах проходился под шерстью свирепого зверя, отчего она вставала дыбом. Сделав вдох и выдох, Ханна приняла вещь, театрально поклонившись в благодарности. Она ушла на кухню. Пол не пошел за ней и не оставил вслед ехидных комментариев. Порадовал, как мог. В серой футболке мужчины Колдрой привычно тонула. Джинсы он оставил без внимания, хотя их Ханна не сняла. В гостиной Пол ждал ее на диване, держа в руках злосчастную книгу. Определенно, «Унесенные ветром» не показали ему жизнь с другой стороны, а разозлили еще больше. Но Ханна могла понадеяться, что он хотя бы смог отвлечься на эту историю. Нужно было смотреть на препятствия как на ступеньки к победе. — Все равно уже провоняла, девочка, — оскалившись, заявил Лейхот. Ханна хмыкнула, лишь поудобней устроившись в одном из кресел. Она махнула рукой, приглашая его открыть рот по другому поводу. Пол закатил глаза, вскинув книгой в воздух с такой ненавистью, будто был Гитлером и держал ненавистный флаг Польши. Ханна искренне веселилась тому, что книгу Пол точно прочитал. — Короче. Твои «Унесенные ветром» — книжонка для женщин, но скажу честно. Что-то мне понравилось. Главная девушка, как там ее… Скарлет, точно. Она интересная. Мне нравится, что она не всегда белая и пушистая, а часто дерзкая сучка. Прям как ты. Ведет хозяйство, решает мужские проблемы. Это достойно уважения, хотя я не понимаю, как она, будучи такой клевой и красивой, судя по описанию, не могла найти себе достойного мужика. Одни козлы ей попадались, уроды и твари. Скажу честно — момент с изнасилованием перелистнул. В киношках тоже эти сцены проматываю, а то коробит с них. В общем, нормальная девушка. Ну, а что касается любви всей ее жизни. Этот Ретт Датлер или Рой Батлер, хуй знает, не запомнил — весьма достойный мужик. Но чаще всего какой-то козел. Типо брутальный мачо, а по фактам наседает на эту Скарлет, учит ее жизни и все такое. Неправильно себя вел большую часть книги, но в конце поменялся. Стал лучше. Сделал много говна, но хорошо закончил. Ты именно поэтому дала мне эту книгу? Главные герои — нормальные, но остальных я не запомнил. Какой-то там или какая-то Эшли был или была. Неинтересные, короче. Вот. Вот мое краткое мнение, Ханна. Устраивает? Всю речь Пола Ханна закусывала щеки. В какой-то момент вообще прокусила кожу, выпустив кровь, но остановив громкий смех. Квилет постоянно прерывался, прикладывал пальцы к переносице и хмурился, пытаясь четко высказать свое мнение. Но когда он закончил, кинув серьезный взгляд на Колдрой, как ученик, ожидающий заслуженной оценки, она не выдержала. Полу явно не понравилась бурная реакция, сопровождаемая смехом. И чистые эмоции Колдрой проскальзывали в слезный поток, не найдя себе места внутри. Цокнув, Пол вскочил с дивана, оставив на нем книгу. Ханна тут же утихла, ахнув. Лейхот выглядел злобным, но продолжал внушать ей смех. Придя в себя, Ханна запрокинула голову под тусклый свет ламп и тихо ответила: — Пол, отличная рецензия. Но не могу тебе ничего на нее ответить, потому что я не читала эту книгу. Какое-то время Пол молчал. Может, его рот не мог открыться, потому что всего квилета раздирало от шока с вопиющей наглости бывшей продажной девки. Она прикрыла рот ладонями, не сводя глаз с мужчины. Он, сделав вдох и выдох, отвернул голову и заговорил приторным голосом. — Не читала? — Пол не видел Ханну, но был уверен, что она кивнула, издеваясь. — Окей. А я нахуя это читал? — Так тебе же даже понравилось, Пол. В чем проблема? Пол громко ругнулся. Ханна продолжила заливаться смехом. В какой-то момент она чуть не слетела с кресла, если бы Лейхот не подскочил, вынуждая ее встать на ноги. — Ну, По-о-ол, — смехом давилась Колдрой. А когда Пол начал мстить, пустив щекотку по ее телу, в ее горле начало першить. — Да хо-о-орош,. Хор-о-о-ош! — Зачем я это читал, блять? Я каждый день, перед сном, открывал эту хуйню, чтобы выяснить сколько ебаных куриц и коз купит эта Скарлет, чтобы что? А? — Пол пытался звучать злобно, чтобы нахальная Колдрой почувствовала хотя бы стыд со своей шалости. Но она не могла прекратить смеяться. Может, к ней пришла истерика — в нынешней жизни она была бы уместна. Но Колдрой точно бы успокоилась быстрей, если бы Лейхот не пошел дальше. Он начал вспоминать другие моменты из книги, поминать добрым словом всех бывших мужиков Скарлет, а еще вновь напомнил, что каждый день читал по часу перед сном. Ханна была очень довольна, но не от того, что Пол прочел ненужную книгу, а от другого. Что он смог забыться на всю неделю, выкинув мысли о том же ринге. Ханна начала сыпать другими вопросами, когда отбилась от щекотки настырного Лейхота, отскочив в угол гостиной. Она громко дышала, пытаясь успокоить подрагивающее тело и разум. — А кексы точно пек? — Пол ей кивнул. — А что за цветы высадил? Дай угадаю, вообще не смотрел на название? — он вновь кивнул. — А на смену в закусочной вышел? Все живы? Ха-ха-ха! Из Ханны вышел уже не громкий смех, а рваные хихиканья. Силы предательски покидали, но не отреагировать на последние два кивка от Лейхота, где он взглядом подогревал воздух в доме, она не могла. Запрокинув голову, Ханна пригладила волосы, дергая уголками губ. Пока Полу не прельщали добрые дела — сжатые кулаки выдавали истинную реакцию, когда Ханна заикнулась о той же закусочной. Но поезд сдвинулся, едва ублюдок сжег первый кексик. У Колдрой на уме были и другие занятия, какими Лейхот мог занять время. Не собиралась она сдаваться, ведь добро всегда побеждало — в телевизоре врать не будут. К наигранно свирепому Полу Ханна подступила тихой поступью, аккуратно кладя ладони на его широкие плечи. Пол сглотнул, но держался — не трогал, не лапал, не целовал. Какое-то время Ханна думала над словами, потому что также ощутила ком в горле. Может, ей стоило на Пола дыхнуть и заразить своим оптимизмом? Хотя, Бог знает, чем бы она его заразила. Раком Ханны Колдрой он уже болел. — Пол, поставь чайник. Хочу выпить чаю, а потом приступим к моему упражнению, — начала Ханна, смотря сквозь Лейхота. Тот машинально обернулся, но не понял, что завладело вниманием бледнолицей. Само собой, в своем альбоме с рисунками, брошенным на широкий подоконник разбитого окна, он не видел ничего примечательного. А просьбу Ханны не собирался исполнять, пока бы не получил награду. Она пискнула, видя на себе тот самый взгляд. Идей на спасение не было, да и ноги не слушались, не стремясь отойти. Пол, ласково погладив волосы девушки, шепнул ей в губы: — Я заслужил благодарность. — Большое и человеческое тебе спасибо… Пол! — Ханна вскрикнула, резко дернув головой. Губы Лейхота мазнули по ее скуле. — Мы договорились, блять! Сначала твоя больная башка — потом все остальное! — В твоем контракте, Колдрой, не было пунктика, что ты эту книжку не читала, — прорычал Лейхот. — Поэтому я его аннулирую. — Нет! Я не хочу! Умела Ханна манипулировать Полом, как хочет. Ему пришлось замереть и отскочить. Махнув сжатым кулаком в воздухе, Пол исчез на кухне, ничего не ответив. Ханна, сделав вдох и выдох, быстро воспользовалась свободой. Она подскочила к подоконнику и взяла альбом с рисунками. Хотелось открыть его, на секунду, чтобы увидеть знакомые и погибшие лица. Но у нее было мало времени. Пол в любой момент мог выскользнуть в гостиную, когда бы придумал подходящие остроты. Ханна попыталась запихнуть альбом в свою сумку, но сжала зубы, сама себя оскорбив по всей материнской линии. У нее была идея взять сумку побольше, но она вылетела раньше, чем напряглась единственная извилина. Альбом не влезал. Ханна боролась с законами физики, но, ожидаемо, ничего у нее не получалось. И девушка вообще подпрыгнула на месте, схватившись за сердце. Пол оставил громкий и саркастичный комментарий: — Воруешь? Улыбка Ханны могла сойти за оправдание. Но Лейхот сдул ее, когда Ханна к нему обернулась. Мужчина не выглядел злым, скорей — растерянным, громко откусив наливное яблоко. Он опирался плечом на дверной косяк и, дернув бровью, повторил свой вопрос. — Ворую. Мне так нравятся твои рисунки, что теперь они мои. — Ну, без проблем. А в тихую зачем пиздить? Так бы сказала, и я бы отдал, — договорив, Пол пожал плечами. Очевидно, что он не видел смысла в собственном таланте. Это Ханне не понравилось. Она достала несчастный альбом, где два краешка обложки уже помялись от небрежного отношения. Колдрой собиралась ткнуть Пола лицом в его безусловный талант, но замерла, едва распахнула альбом. На первом рисунке на нее смотрел Джаред. Куснув губу, Ханна медленно повернула его улыбающееся и еще живое лицо к Полу. Тот поморгал и молчал какое-то время. А дальше нахмурился, подкинув огрызок от яблока в воздух. — Не заметил, что оставил пустой лист, Ханна. А что? — А это тоже пустой лист? — Ханна быстро нашла один из портретов Ким. Подмигивающая и привлекательная квилетка, вместе со своим ненаглядным, явно была достойна чего-то большего, но также стала просто пустым листом. Ханне хотелось расплакаться, но она сдержалась. Слезы всегда были бесполезны, а того же Лейхота взбесили бы еще больше. В такие моменты он всегда чувствовал себя беспомощным. Сделав вдох и выдох, Ханна спокойно вернулась к своей сумке. До конца альбом не влез, выглядывая помятыми краешками. Пол провожал взглядом каждое движение Колдрой. Та встала ровно, взглянув на него в ответ. Притупилась боль — прояснился разум. И по-другому не бывало. — Чайник вскипел? — Угу. Какой чай будешь? Зеленый или черный? — Зеленый. С тремя ложками сахара, спасибо. Наверное, Ханна стала бледной и какой-то неживой. Потому что Пол одарил ее излишне внимательным взглядом. Он будто поднял невидимое ружье. Колдрой съежилась. У нее на пули была аллергия — в душе появлялось в разы больше дыр. Благо, Пол исчез делать чай, позволив Ханне побыть одной. Но она давно не была одна, а к руинам личных границ относилась уже с легкой иронией. Там всегда вспыхивал кто-то из семейки уродов неожиданно и негаданно. Но сегодня — как нельзя вовремя. Ханна отправила сообщение Белле, а та была на страже — как ей было положено, и ответила буквально через пару секунд. «Альбом у меня.»

«Лечу.»

Вампирская скорость действительно была похожа на полеты. Особенно когда Ханна путешествовала с той же Ренесми, крепко держась на ее спине — они парили в воздухе, перебираясь по макушкам могучих деревьев. Белла вспыхнула в доме Лейхота. Она забрала сумку с альбомом и тут же исчезла. Пол моментально выскочил из кухни, дернув носом и вытянув лицо в непонимании. — Свон? Что хотела и куда исчезла? — Какая Свон? Белла? — Колдрой прикинулась полной дурой. Пол вновь дернул бровью, ощущая подвох. — Не знаю, я ее не видела. Опять телепорты? — Ну, очевидно. Но она тут была. Ладно, забей, Ханна. Свон всегда была дурной на всю голову. Ханна кивала, одобряя каждое слово. Пусть он считает добросердечную Беллу дурной и по сей день, чем узнает истинную причину, почему она тут появилась. Видимо, Лейхот совсем растерялся, раз не заметил пропажу сумки Ханны. Но ее он всегда замечал — хотел этого или нет. Пол сообщил о готовности горячего чая, а еще добавил, что его нервы были на пределе от ожидания неизвестного упражнения. Уже на кухне Ханна пила чай, покачивая головой и ничего не отвечая. Пол поставил перед ней тарелку со сливочными пирожными Эсми. Сегодня можно было хрустнуть тестом, растянуть губы в довольстве и, сделав глоток вкусного чая, ответить на повторный вопрос Пола об упражнении недовольным прищуром. Тогда он сдался и замолчал. Только пальцами стучал по столу, поторапливая Ханну. Пол терпеть не мог сюрпризов, ожиданий и неопределенностей в жизни. Как-то это все не сочеталось со свободой, за которую он всегда топил. Ханна, проглотив четыре печенья, допила чай и заговорила: — В общем, мое упражнение — это научить тебя самоконтролю. Я думаю, что справлюсь лучше Карлайла, Пол. — Интересно, — честно ответил Пол, чуть склонив голову. — Продолжай. Но Ханна притихла. И Лейхот поймал на себе взгляд, который не мог объяснить. Кажется, что в серых глазах застыли все известные человечеству эмоции — и грусть, и радость, и злость. Все и сразу охватило Колдрой, после чего она встала и подошла к нему ближе. Нависнув над замершим квилетом, Ханна начала гладить его по волосам, перейдя на тихий шепот: — Ты сможешь лучше себя контролировать, Пол, если научишься держать себя в руках, когда я рядом. Понимаешь… — Ханна будто не осознавала серьезность ситуации. Она присела на мужские колени и не дрогнула, когда рука Пола машинально легла ей на талию. — Насколько мы знаем, тебя ко мне тянет так сильно, что тебе даже дышать тяжело. Поэтому… если ты сможешь бороться, контролировать свои эмоции и не поддаваться соблазну, то с остальным будет гораздо проще. Потому что самое страшное будет позади. Ну, не то чтобы я — страшная… — Еще чего, — какой бы уверенной ни была Колдрой, все равно она ахнула, когда Пол склонился к ее губам. — Ты самая красивая женщина какую я только видел. Говоришь правду, Ханна, но вообще не понимаешь, насколько сильно я к тебе тянусь. Не чувствуешь? — Чувствую, — она выдала легкое смятение, прикусив губу. Кочка на брюках не могла не появиться, когда Ханна была рядом. — Но ты держишься. Держишься — молодец. И дальше сможешь, я уверена и не сомневаюсь, честно. Когда мы начнем… — Что мы начнем? — в годный вопрос проскользнули знакомые рыки. — Ты будешь танцевать передо мной стриптиз или что? Да ты издеваешься, блять. Перестань меня мучить. — Лейхот! — он дрогнул. Ханна слишком громко и неожиданно вскрикнула. — Я тебе повторяю — я в тебе не сомневаюсь! Держи себя в руках, а потом сам увидишь, как в дальнейшем тебе будет проще! И со мной, и с остальным! Я — твоя главная проблема. Решишь ее и жизнь наладиться, особенно после разговора с Карлайлом. Отвечаю. Так и будет. И никак иначе! Может, Ханна и ошибалась. Но она всегда смотрела в прошлое со стыдом, в будущее со страхом, а в настоящее — никогда. Пол таил молчание, обдумывая слова Колдрой. Она не собиралась слезать с его коленей, как бы ни ощущала удушающее и крепкое желание, проходившееся болью по мужскую здоровью. Прежде чем ответить, Пол посмотрел в лицо Колдрой. В коллекции его тяжелых взглядов имелись совершенно чудовищные экземпляры. — Что бы ты ни придумала, девочка, я тебе не могу ничего обещать. — Я тебе обещаю, Пол. Ты сдержишься. А потом жизнь попрет и даже высаженные цветы заиграют другими красками. — Да, да. А еще я устроюсь в закусочную на совсем. Буду улыбаться каждому придурку, — отвечал Пол, кивая. Но Ханна вдруг нахмурилась. Пол не зря заговорил о работе. Он подстрекнул ее к еще одной годной идее. — Пол, если тебе так нравится ринг, то можешь остаться на нем. Просто не участвуй в поединках, а будь судьей. Что скажешь? Пол расширил глаза. В чем-то Ханна была права. Он действительно себя контролировал, как бы близко она не была. Но только потому, что с каждым ее словом Лейхот терялся все больше и больше, уже буквально чувствуя, как его мозги превращаются в труху, отказываясь все это обдумывать. Если они не приступят к неизвестному упражнению в ближайшее время, Колдрой его доведет. — Судья? Серьезно? Я нихуя не понимаю. Ты мне говоришь, чтобы я стал добреньким и хорошим, но при этом… — Да кто тебе говорит быть добреньким, Лейхот? — огрызнулась Ханна. Он храбро щелкнула его по носу. — Ты слишком узко мыслишь, Пол. Я не собираюсь тебя перевоспитывать. Цветочки и кексики — это просто добрые дела, которые время от времени тебе нужно делать. Будь самим собой, как всегда. Просто ты слишком агрессивный, а тот же ринг, где одно насилие, может, и приносит тебе удовольствие. Но только портит, портит еще больше. Ты можешь растерять всю человечность, Пол. Именно поэтому ты так бесишься. Не только потому, что я тебя кидаю, а потому что у тебя в жизни нет ничего, кроме блядского насилия. Понимаешь? Если станешь судьей и не будешь сам драться, то сам заметишь, как твои руки станут чище! А любить такие бои — это нормально. Просто… сосредоточься не только на них. Ты прекрасно рисуешь. Может, отдашь свои рисунки в какое-нибудь медийное агентство? Знаешь, во многих те же иллюстрации для книг рисуют от руки. Почему нет? А? Пол? Что скажешь? — У меня сейчас крыша поедет, блять, — изумленно ответил Пол. Его захватил шок, что даже воспоминание о гимнастике Карлайла вылетело из сознания так, будто и самого вампира никогда не существовало. А Ханна улыбалась — улыбалась, прекрасно видя, что Пол начал раздумывать над ее словами, хотел того или нет. Ему понадобилось время, чтобы перестать морщить лицо в недовольстве, а расслабить все мышцы и, сомкнув веки, тихо задышать. Ханна не торопила, но смотрела на Пола внимательно, готовясь перехватить любой комментарий. Она ожидала чего-то саркастичного или, быть может, неодобрительного. Перед ее глазами проносилась вся их история. А ведь все начиналось так чудесно омерзительно. Пол сразу показался ей ублюдком, который был не воспитан и не следил за словами. Она никогда не обманывалась в первом впечатлении. Но мужчина показал ей иное — еще тогда, когда прервал ласку на задних сиденьях старого Доджа, дожидаясь, пока Ханна сама этого захочет. Он стал первым ее клиентом, который был лучшим из худших. И вот, чем закончилась эта история. Наверное, Крэйг и не был причиной их разлуки. С ними просто случилась жизнь. Одно удручало. Несмотря на то, что Ханна залилась яркими речами о жизни Пола, он заговорил о ней. Тихо и осторожно, словно боялся испугать, обидеть или разозлить. От и до он чувствовал Ханну. — А о себе когда-нибудь подумаешь? Ты мать-героиня. Так хочешь мне помочь, что я уверен — и с обрыва сама прыгнешь, если надо будет. — Надеюсь, что до этого не дойдет. И в прыжке я не вижу смысла. Мне просто надо, чтобы ты ощутил жизнь по-другому, Пол. — Почему? Я убил твоего брата, Ханна. А теперь встал на его место? Ты точно также боролась за него, а сейчас — за меня? — Да. Борюсь за тебя и за Эмбри. Искренне хочу, чтобы вам стало лучше. Чтобы все было, как раньше, когда меня еще не было. Пол видел скрытый смысл в словах Ханны. Как бы ни хотел, но думал над ним. Она звучала суицидально — будто собиралась проститься с ними двумя, но перед этим оставить после себя лучшее впечатление. Подумав о таком, Лейхот разозлился. Ханна нервно улыбалась, будто он не зажал ее слишком сильно и не склонил голову, никак не давая отвернуться от почерневших глаз. — Может, на самом деле расскажешь зачем ты это делаешь? Я верю, что ты отдаешь свое больное сердечко каждому из нас, девочка. Но почему именно сейчас? Не через неделю, месяц или больше? А? — Потому что… потому что… — Лейхот повел не в ту сторону. Ханна не могла найти указателей, которые бы подсказали ей обратный путь туда, где она была уверенной. Пол воспринял смущенный вид девушки весьма болезненно, для себя. Действительно подумал, что в бестолковой голове возникли какие-то наполеоновские планы. Он не собирался давать ей шанса реализовать ни один из них. — Ты собираешься исчезнуть? Отвечай, ну! — Нет, Пол, — он чуть успокоился, увидев, как Ханна закатила глаза и нахмурилась. — Этого не будет. Никуда я не денусь. Обе… обещаю. Дай себе помочь и все! А потом будем вместе! Я же обещала! Пол сразу не ждал ответов, которые бы его устроили, но все равно разочаровался. Его до глубины души раздражала Колдрой, которая растворялась в двух горячих индейцах, чтобы им было лучше. И невесть что творилось с ней самой. Лейхот был уверен, что Эмбри каждый день занимался подкопами к бронебойной двери девчонки, а та ненадолго выскальзывала, чтобы ударить квилета по морде. И с Полом было тоже самое. Никак гордая Ханна не поддавалась. У нее опять было все в порядке. — Я пью таблетки, Пол, — она наперед знала, о чем он спросит. — У Карлайла сегодня спросишь. У меня вообще теперь двойная доза. Я опять повторяю — просто хочу вам помочь. Думаю о себе, думаю. Люблю себя — люблю… Ну. Успокойся. Сам подумай, я-то никогда одна не останусь, а тот же ты… Ну, я буду с тобой, да… Но сначала помогу. Помогу, Пол. Ханна говорила о помощи. Но Пол, даже сделав вдох и выдох, все равно не перестал слышать крик отчаяния. Колдрой не просто пыталась ему помочь, а вела себя так, будто это был ее единственный шанс. Гадкие мысли заполонили сознание квилета. Он думал обо всем и сразу и ни о чем хорошем. Но ясно понял, что он успокоит Колдой, только когда даст успокоить себя. Опять она не оставляла ему выбора. Ханна широко улыбнулась, когда Пол закатил глаза и убрал руки от ее талии. Но она не спешила вставать, а напротив — придвинулась еще ближе и прилипла, пока договаривала: — В общем, как я уже говорила, Пол — ты начнешь лучше себя контролировать, когда научишься сдержанности в моем присутствии. Упражнение простое. Ты займешься своим любимым делом и нарисуешь меня. — Да без проблем, — удивленно ответил Пол. Он действительно так себя почувствовал, потому что о таком и не думал. В его голове вились одни грязные мысли. Но это было не все. Колдрой любезно вернула его к каждой пикантной картине, когда мазнула губами по уху, специально перейдя на соблазнительный шепот: — Нарисуешь не просто мой портрет, Пол, а все тело. Не знаю, как это называется у художников, которые рисуют обнаженных женщин. — Тебе пизда, Ханна. Едва ты снимешь с себя одежду. — Ну, держись. Опять повторюсь — я в тебя верю. Лейхот страдал низкой самооценкой. Потому что он не мог трезво оценить собственные силы. Ошибался, ведь даже сейчас, когда Ханна в наглую его соблазняла, он держал руки при себе. Но, быть может, просто забыл, как ими управлять. Удивительно щедрое предложение она ему сделала — обычно от таких за окном наступал конец света. Ханна поднялась на ноги и, тряхнув распущенными волосами, вышла из кухни тихими шагами. В мыслях она извинилась за недостаточный драматизм в своем уходе. Лейхот не шевелился. Он серьезно забоялся. Не смог бы остановить Колдрой, а еще не знал — сможет ли остановить сам себя. Слишком долго у них не было близости, чтобы Пол отреагировал на обнаженное и желанное тело так, будто это надоевшая реклама чипсов с Мерил Стрип. Из гостиной Ханна подала уверенный голос: — Найди чистый лист, Пол. Альбом не отдам. — Окей, — тихо ответил он. Ханна его не услышала. Она не отличалась острым слухом и сегодня это было хорошо. Потому что, кто знает — она настолько проникла в его жизнь, что в какой-то момент могла бы начать читать его мысли. А там не было ничего приличного. Сделав вдох и выдох, Пол пошел на второй этаж. Он хотел приостановиться в гостиной и посмотреть, чем занималась притихшая Ханна. Но продолжил движение, найдя новый альбом в спальне. Еще чистый, где не было портретов ни одного из семейки уродов. С отдельным листом и карандашами он осторожными шагами проследовал в гостиную. Но приостановился на последней ступеньке, кинув вопрос в воздух: — Уже разделась? — Нет. Проходи, трусишка. Ханна вальяжно сидела на диване, когда он прошел в гостиную. Глаза индейца ловко игнорировали Колдрой, падая на запыленные углы, разбитое окно, но все равно — гадкое сердце трепетно застучало, когда Ханна тихо шепнула: — Мне лучше лечь? Да, ей было лучше лечь. Но на мягкую кровать, где простыни были бы смяты, когда бы Пол на нее набросился. Он сделал вдох и выдох, все еще не веря, что сможет сдержаться. Но он мог поддаться отчаянию. Уверенности Колдрой хватало за них двоих. Получив простое «да», Ханна поднялась на ноги. Пока Пол был в безопасной зоне, отчего относительно спокойно присел в кресло. Но едва его тело коснулось твердой обивки, как Ханна ухватилась за края серой футболки. Сначала она хотела попросить Лейхота не отводить взгляд, если бы он решил спрятаться. Но Пол никогда ничего не боялся — по крайней мере, изо всех сил себя в этом убеждал, поэтому пожирал Колдрой глазами. Она тихо хихикнула. На ее глазах, когда футболка упал на пол, обнажая маленькую грудь, лоб Пола покрылся испариной. Досталось бедному креслу, когда рука схватилась за подлокотник так сильно, что хрустнуло дерево. К Ханне пришла идея такого упражнения, связанного именно с рисованием, после просмотра «Титаника». Лейхот бы одобрил, если бы узнал. Он тоже был похож на титаник. Тонул все больше и больше, когда одежды на Ханне становилось все меньше и меньше. Джинсы обнажили бледные ноги. Последний элемент, телесное нижнее белье, Ханна стянула медленно, как будто играючи, кусая нижнюю губу и в мыслях радуясь. Конечно, по Лейхоту было видно, что он, как минимум, разрывался на маленькие кусочки от того, что не мог подойти. Но он держался, как она была уверена. Порадовал ее. Обнаженная Ханна скрестила руки за спиной, выпрямила спину и, лизнув верхнюю губу, спросила: — На диван? — На диван. Мужской голос был хриплым. Пока Ханна укладывалась, закинув одну руку за голову и вытягиваясь по удобней, Пол не придумал ничего лучше, как начать дышать. Кажется, что он натер мозоль на том участке мозга, который заведовал спокойствием. Скрипнув зубами, Лейхот взял в руки карандаш, склонив кончик над листом. Но когда поднял глаза на Ханну и заметил ее нахальную ухмылку, то сломал его. Определенно — случайно. Во всем был виноват карандаш. — Бери другой. Пол подумал наперед, взяв все имеющиеся карандаши в доме. У него осталось ровно пять попыток на то, чтобы держать крышу в под контролем. Какое-то время он справлялся, успев начертить набросок растрепанных волос. Ханна радовалась, что он сосредоточился на деле. Пусть и делал вид, что искусство было превыше всего. Но ей нужно было подлить масла в огонь. Невозможно было научить его самоконтролю не в полевых условиях. — Пол, а ты можешь мне нарисовать грудь побольше? Машинально Пол поднял глаза, будто до этого ни разу не видел груди бледнолицей — маленькой и весьма аккуратной, с розовыми сосками и тремя родинками на левом ореоле. Ханна не сдержалась от тихого смеха, слыша хруст второго карандаша. Но она нахмурилась, моментально, когда Пол вскочил на ноги и запрокинул голову, подальше от бледнолицых девчонок, которые коробили его своим поведением. — Ну, пусть ты не можешь меня нормально рисовать, ты делаешь главное, Пол — держишься. У тебя хороший самоконтроль. Ханна была права. Только забыла добавить, что Пол держался из последних сил. Он метнул на нее острый взгляд, вынудивший ее притихнуть. Но он вернул в руки лист, взял третий карандаш и, сделав вдох и выдох, вернулся к работе. Когда в Лейхоте просыпался художник, он выглядел на редкость серьезным. Ханна была уверена, что мужчина всегда был таким, даже когда ее не было рядом. Все шло отлично. Прошло рекордных десять минут, когда сломался третий карандаш. Потому что Колдрой совершила опрометчивый поступок, слегка разомкнув усталые ноги. Она одобряла свою любовь к тампонам. Пол не видел ничего, кроме пикантного треугольника из светлого пушка. Опять вдох и выдох, а то крыша точно бы слетела, после чего упало бы забрало, а дальше Лейхот очнулся бы лишь тогда, когда вбивал бы бледнолицую в кровать. — Еще долго? — Помолчи. — Я устала лежать. — Помолчи. — А то что? Набросишься на меня? Четвертый карандаш. И взгляд Пола, от которого на теле бледнолицей вспыхнули мурашки. Ни один сантиметр кожи не был обделен. Ханна видела, как квилет куснул губу и с рыком поднялся на ноги. Лист слетел на пол. Переведя на него взгляд, Колдрой увидела, что Лейхот почти закончил рисунок. В мыслях она ахнула от скоротечности времени, а дальше от того, как Пол забил на ее упражнение. Нельзя было давать ему такой чести — избавиться от попытки научиться держать себя в узде. Ни капли страха не было в глазах Ханны, когда он приблизился к ней, склонившись над замершим телом. Она с вызовом сказала: — Не думала, что ты такой слабак, Лейхот. — Ты, блять, даже близко не понимаешь, что я чувствую, — голос Пола был опасным, но манящим. Как всегда. — Я целых двадцать семь минут, нахуй, держался. С меня хватит. — Если прикоснешься ко мне, Пол, то проиграешь сам себе, — договорив, Ханна вскинула ладонь. Она стала красной тряпкой. Но бык был воспитанным — самой жизнью, а теперь бледнолицей девчонкой, которая продолжала в него верить. Лейхот держал руки при себе, как бы они ни зудели, желая пуститься по телу Ханны. Но она приостановила его своими словами. Кажется, что ясно намекнула, что в первую очередь — он борется сам с собой. Борется за то, чтобы осталось что-то его. Эта мысль вернула его в чувства. Ни сразу, но вернула. Ханна победно улыбнулась, видя, как он опустился в кресло. Пусть и прошелся перед этим по рисунку грязным кроссовком, но все равно его поднял и, взяв новый карандаш, вернулся к работе. Закончил он быстро. Ему придавало силы желание прекратить это безобразие, а еще вера — вера в себя. Когда он развернул готовый рисунок к Ханне, она тихо ахнула, прикрыв рот ладонью. Кто знает — если бы Пол рисовал ее с самого детства, то ее самооценка всегда была бы на высоте. Он явно приукрасил лицо, избавив ее от прыща на лбу и сделав нос поменьше. Но в остальном она была все той же. Только нос искренне смутил. Пол обрадовался ехидному комментарию, позволив себе улыбнуться. — Тебе не нравится мой шнобель, Лейхот? — У тебя не шнобель. Но мне бы не хватило места на листе, если бы я нарисовал его таким, какой он есть, — и посмеяться он смог. Кажется, что действительно справился. — Ладно, Ханна. Я шучу. Твой нос тут меньше, потому что я вообще почти не смотрел на твое лицо. Начал рисовать его первым. — Пол, ты делаешь успехи! — Пол дрогнул, услышав такой довольный визг. — Сам-то понял, что сказал? Ты не запомнил, какого размера у меня нос! Значит, я не всегда витаю в твоих мыслях! — Хуйня, Ханна. Ошибаешься. Просто в данный момент я думаю о тебе в самом грязном ключе. — Хорошо. Одеваюсь. — Реще. Ханна оделась. Только пришлось переодеть футболку, наспех натянутую наизнанку. Пол вылетел из гостиной. Что бы он ни думал — Ханне было с ним ничуть не легче. Она отдалась тихой злости, когда надела джинсы. Однажды в мире родился Пол Лейхот, а через двадцать восемь лет он ограбил Колдрой, забирая себе ее сердце. Теперь он делал вид, что только она была виновата. Пол почти успокоился, когда вернулся в гостиную, попав под пронзительный взгляд Колдрой. Он видел в ней ясное недовольство и открыто начал ему парировать. Пришлось забыть о холодном душе, который чуть привел в чувство. Вновь он встал на дыбы, грозно спросив: — И где я проебался, Колдой? Все сделал, как ты просила и сдержался тебе на радость. Какого хуя ты на меня так смотришь? — Потому что мне с тобой ничуть не легче, Лейхот! — заорала Ханна. Она подпрыгнула, топнув ногой и наклонив голову. — Не один ты такой бедняжка, который ничего не может с собой поделать! Мы в равных положениях! Ханна прервалась. Вовремя прикинула, что дальше следует держать рот закрытым. Потому что из него были готовы политься воспоминания о Крэйге. Да, они были бы уместными, потому что какой бы мистической ни была природа чувств Колдрой, которые она испытывала к Полу, все равно они были неправильными. Ханну взбесило, когда она, наконец, поняла, что Лейхот один чувствует себя бедным и несчастным, над которым бледнолицая девчонка издевается. Утонченная шутка недели: в чем разница между ублюдком Лейхотом и бестолковой Колдрой? Одна клетка мозга на двоих. Правда Ханны была неоспорима. Но Пол мог забурчать себе под нос, чувствуя досаду. Он сразу заразился чувствами, едва переспал с Ханной. Конечно, он не предохранялся, но все равно — за какие грехи ему залет в первый же раз? Ханна не двигалась. Не моргнула, не ахнула и не разразилась недовольствами, когда Пол подошел к ней, положив ладони на бледные щеки. Может, в душе он все еще был заведен и горел, как горело всегда красное лицо Колдрой. Но в чем-то он мог порадовать ее, и сам себя — пусть и не признался бы, что мог быть не ублюдком, а действительно ласковым и заботливым человеком. Добрым… добрые люди так себя вели? — Не бухти, Ханна. Ты тут должна танцевать, между прочим. Ведь я держусь. Только напомни, как связана ты и остальной мир, который я ненавижу? — Не слушал меня, да? — Слушал. Просто повтори. Может, тогда я поверю в твои слова. — Я… — Ханна встала на цыпочки, и ее сердце тоже. — Твоя главная проблема, Лейхот. Научишься почти не обращать на нее внимание и с остальным миром станет легче. Обещаю. Ханна не давала пустых обещаний. Более того, подобное упражнение ей подсказал именно Карлайл. Но он выглядел уморительно неловко, когда сказал, что Колдрой — это проблема. А она, помнится, улыбалась и пожимала плечами. Нашел долголетний вампир чем обидеть — всего-то правдой. Подумав о нем, Ханна ловко избежала последствий своего поведения, отойдя от Пола и присаживаясь на диван. Она достала телефон, подмечая время. Колдрой прикинула ожидаемое будущее, где на сеанс к психиатру они попадут с запозданием. Пока она печатала сообщение Карлайлу, что они собираются выдвигаться, Пол тихо дышал. Когда девушка ожидала подробностей касаемо места, где они встретятся, она подхватила дыхание Лейхота. Они оба были жертвами. В этом главная суть. Но в Поле была надежда. Да, гадкая и вообще — тщетная, но он не оставил Ханне никакого выбора. Никогда бы не дал себе помочь, если бы она не пообещала ему золотых гор. Но кто знает? Может, если бы у нее было больше времени, то она бы попробовала его до конца простить. И себя тоже. Перед выходом из дома, Ханна взглянула на Пола и, заметив его побледневшее лицо, решила как-то успокоить. Ублюдок явно боялся душевного разговора — это было очаровательно. Ханна запечатлела на его щеке краткий поцелуй, который бюро по делам индейцев могло взять на вооружение — для обезоруживания особо опасных квилетов. Они прошли до старого Доджа. Ханна театрально хлопнула дверью, после хихикнув с недовольного лица Лейхота. Она продолжила играть роль важного помощника в его судьбе. И спектакль закончится, когда главную актрису сожрет несправедливая жизнь. Старый Додж заполонила неловкая тишина. Пока Лейхот ехал по маршруту, выявленному Колдрой у Карлайла, она смотрела в окно. За стеклом проносилась убогая резервация, не отличающаяся обилием устойчивых и новеньких домов. А потом кривая дорога свернула к опушке леса. В запасе у Ханны было свободное время перед тем, как они выйдут из машины и исчезнут среди высоких деревьев и ароматных кустарников Жимоолости Мака. Когда их губы молчали, общались глаза. Вспыхнувшее смущение Ханны и удушающее раздражение Пола были такими ощутимыми, что буквально пропитали твердую обивку сидений. Сделав вдох и выдох, Ханна бросилась с головой в идею разговорить мужчину на сторонние темы. — Ты же в курсе об Эдварде и Джейкобе? Ну, как он убегал от разгневанного папаши до канадской границы. — В курсе. Ханна тихо хмыкнула. История, где взбешенный отец пытался убить навязанного зятя была достойна, как минимум, истерики, а Пол ответил отстраненно. Его глаза продолжали быть черными. Ханна была уверена — его смущало даже ее тихое дыхание. Она вновь была так близко, что хочешь — не хочешь, а хочешь. За очередным вдохом и выдохом от Ханны последовала еще одна попытка разоружить заведенного квилета. — Я тоже терпеть не могу эти сеансы с психиатрами, Пол. Буду орать вместе с тобой, если захочешь. Хочешь? — Не надо, Ханна. Просто хочу, чтобы ты была в порядке, — Лейхот заговорил самым саркастичным тоном. Ханна вспыхнула недовольством. Как он посмел цитировать ей ее? Но она справилась со своей задачей, раз Пол громко хмыкнул, усмехнувшись. Только быстро замолк и вообще потерял все краски на лице, когда подъехал к границе начинающегося леса. Нога вжалась в педаль. Ханна подпрыгнула на сиденье, не ожидая слишком резкую остановку. Но ей стало чуть спокойней от того, что до встречи с Карлайлом осталось немного. Она пригладила волосы и аккуратно взглянула на Лейхота, будто на зашуганного воробья, который мог испугаться внимания. Но он не смотрел на нее, отведя глаза к потолку старого Доджа. Квилет тихо дышал, явно собираясь с силами. Ханна была уверена, что он хочет развернуться или выскочить из машины, убежать зверем так, чтобы она точно не догнала. Пол в себя не верил — ни в коем случае. Вот ублюдок. — Все будет хорошо, Пол, — стараясь придать голосу как можно больше уверенности, поддержала Ханна. Но вся ее уверенность пролетела мимо ушей квилета. Она сделала вдох и выдох, но не умолкла. Продолжала высказывать поддержку и кидаться твердыми лозунгами, что все будет хорошо. Лейхота начало это изводить — вот эта лирика и сопли. Но он встал на дыбы моментально, когда Ханна тихо пискнула с интересом, о чем он сейчас думал. Пол медленно повернул к ней голову. Никаких хороших эмоций в его глазах девушка не увидела, хотя очень хотела. Пол думал о будущем сеансе, в особенности о том, что выйдет из себя, когда великолепный психиатр начнет ковырять глубокие раны. Забавно, что людям могло стать лучше только тогда, когда их ментально попустят. Полу захотелось спустить пар на Ханне. Может, это было подло. Но она всегда знала, с кем имеет дело. — О чем я думаю, девочка? Рассказать? Я думаю о сеансе, но больше о том, как сильно тебя хочу. — Не продолжай. — Почему? — с напускным удивлением спросил Пол. Справедливости ради, как бы ни изводили грязные мыслишки, они помогали отвлечься от будущего падения в бездну. Из Ханны вырвался визг, настолько тихий, будто она не хотела нарушить покой потрепанного салона или остановить поплывшего Лейхота. Когда Колдрой моргнула, ситуация лучше не стала. Мужские колени под ней не исчезли, а руки не перестали собственнически сжимать талию. — Ты сама меня спросила, девочка, о чем я думаю. Так вот — я представляю, что пошлю нахуй доктора Клыка, оставшись здесь, с тобой. Подомну тебя под себя, буду вбивать в сиденья и слушать, слушать как ты захлебываешься стонами. Может, я и держу себя в руках, Ханна, чему ты искренне радуешься. Но это не означает, что мне это нравится. У тебя какие-то хуевые и непонятные мне пунктики, Колдрой. Если ты тут поклялась, девочка, что будешь со мной, то какого хуя нам надо ждать душевненького разговора? Почему бы не начать сейчас? Если формально ты уже — моя. Ведь я выполняю все твои хотелки и пытаюсь стать лучше. Ммм? Это был увлекательный рассказ. Хотела того Ханна или нет, но она слышала каждое слово, улавливая тихие рыки и буквально чувствуя вибрацию, проходящую под горячей кожей мужчины. Она вспомнила о своем кошмаре. И, сделав вдох и выдох, радостно отметила, что ее разум надумал лишнего. Пол говорил о грязных вещах, но он не действовал, а дожидался, пока Колдрой любезно что-нибудь ответит. Только слегка пугало, но так — слегка, что он не давал ей разорвать дистанцию. Пассажирское сиденье встретило бы Колдрой красной до кончиков ушей и всполошенной, но Пол не пускал, пресекая лишнее шевеление хрупким телом. Ханна безрезультатно натягивала на себя улыбку. В глазах Лейхота танцевали тени, но Колдрой не могла понять, что именно их порождало — злость или надежда. Последняя всегда была гадкой сукой. Ханна не отчаивалась. Это было бы не в ее духе — прислушаться к голосу разума и перестать таить молчание, еще и брыкаясь. Она делала все, чтобы нагнать на Лейхота смуту и заставить призадуматься над всей ее бесконечной ложью. Колдрой держала лицо — как могла. Неизвестно сколько времени она добивалась свободы, лишь закатывая глаза и отмахиваясь рукой. Но ее глаза, правда, иногда выдавали тревогу, когда слух зацикливался на невыносимом молчании Пола, прорывающимся сквозь незримую завесу ее лжи. Конечно, Ханна изначально предугадала, что когда-нибудь ее уверенность треснет. Она сразу начала ходить по краю, едва выдала первое вранье. Пол, сделав вдох и выдох, заглянул в лицо Ханны острым взглядом. Она порезалась, прикусив губу и тут же успокоившись. Никому не нравилось, когда пытались пролезть в душу и навести там свои порядки. — Отвечай на мои вопросы, Ханна. — Пол, я же уже говорила, — начала Колдрой, пряча глаза. Бесполезно — они вмиг вернулись к лицу Пола, когда он грозно рыкнул. — Сначала подлечим тебя, успокоим, а потом… — Да, да. Вот давай ты меня успокоишь перед ебаным приемом, девочка. Ханна должна была что-то ответить, но все слова обратились в пыль, когда за Лейхотом последовало решительное действие. Колдрой ощущала вину. Может, она недостаточно противилась. Пол поцеловал ее, в наглую, зарываясь одной рукой в распущенные волосы. Ни от хорошей жизни он жаждал поцелуя, в конце-то концов. Ханна не отвечала ему, но приоткрыла рот по привычке, впуская язык без костей. Но было что-то хорошее для Ханны, раз Лейхот смог от нее оторваться, а дальше позволил вернуться на сиденье. Даже оставил ненадолго в тишине, когда пытался успокоиться. Ханна не могла подавить нервную улыбку. Она была ее защитной реакцией, когда сердце бешено колотилось, чувствуя ни сколько возмущение с поступка Лейхота, сколько страх. А еще было удивительно, что он смог сдержаться, когда она блистала перед ним в неглиже, а здесь, когда она была одета в вонючую одежду кровососов, Пол больше соблазнился. Видимо, она стала темой для отвода глаз. Своеобразной спасительной соломинкой от падения в бездну собственных демонов. Эта мысль Ханну слегка обрадовала — она может побыть разменной монетой в жизни индейца, которая должна стать чуточку лучше. Ей было не привыкать отдавать каждому по кусочку. Но поступки и чувства так хорошо согласовывались между собой, что становились одним целым. Оно вырвалось из Ханны под пронзительным взглядом Пола, кусающим нижнюю губу. Ему явно было мало. Но можно было его поблагодарить за напускную галантность и соблюдение принципа впредь не трогать даму без разрешения. Пол не мог не поймать перемену в настроении бледнолицей. Он начал давиться ее растерянностью, ощущая во рту горький привкус испуга. Но для Лейхота существовали вещи пострашней. Тихий плач Ханны, как вариант. Без завываний, без битья рук и головы об стекла старого Доджа. Так плакали только искренне страдающие. Эти звуки стучали по ребрам квилета. Он не мог довести ее до оргазма, но был способен не доводить до истерики. Честно старался вести себя чуточку лучше, не окатывая бледнолицую с ног до головы своим желанием, которое в первую очередь было только его. Ханна вылетела из машины, грохнувшись на землю. Но это были мелочи — главное, что она смогла убежать от мужских рук, которые опять к ней тянулись. Размазав слезы по лицу, она сделала вдох и выдох. Да, она была виновата. Женщины всегда были виноваты в том, что провоцировали мужчин одним своим существованием. Мир никогда не врал. Пол вышел из машины, громко хлопнув дверью. Ханна вдруг его порадовала, но точно не преследовала именно эту цель. Она кратко расписала оставшийся маршрут, указанный Карлайлом. В отправную точку к душераздирающим воспоминаниям Пола они должны были добраться в течении десяти минут, если бы шли быстрым шагом. Квилет ничего не ответил, а еще смог рекордных две минуты игнорировать Колдрой. Они уже шли по лесу. Пол выдыхал крепкий дым сигареты в холодный воздух, а Ханна ловила его нюхом и шмыгала носом. Противные слезы все никак не останавливались, будто не знали, что Пола они могут опять разозлить. Ханна цеплялась за эту истину. Но Лейхот был не согласен. Он почувствовал другое, резко вперив кроссовки в мокрую землю, когда дрожащая Ханна намеренно прошла вперед него. Противная дама, совесть, иногда просыпалась и докучала. Тыкала костлявым пальцем несколько раз в одну ошибку, раз за разом проносила позорное поведение, такое себе воспитание, а если точней — вообще его отсутствие. Хотелось переложить на кого-нибудь вину, а не на кого. Сделав вдох и выдох, Пол резко обогнал Колдрой, встав напротив. Непреклонный, но с понурыми плечами и взглядом, избегающим опухшее лицо бледнолицей. — Тебя так расстроил мой поцелуй? Ну, раньше я тоже тебя целовал без разрешения, иногда. — Иногда, — повторила Ханна ключевое слово. — К тому же, мы же договорились… Что ты будешь лучше справляться с агрессией, если справишься со мной, Пол. Ты помнишь об этом, но специально это сделал. Уморительно, как со временем перевернулась карта. И Эмбри, и Пол перестали быть собой, когда Ханна окончательно проникла в их жизни. Пол некоторое время думал над ответом. А потом прекратил, понимая, что любые извинения будут лишними и так — неискренними. И слова только бы усугубили глухую тишину между ними. Ханна, сделав вдох и выдох, вдруг дернула уголками губ и продолжила движение. Пол замер, провожая расправленную спину бледнолицей неопределенным взглядом. Кажется, что она увидела в нем то, что он сам не видел. Иногда взгляд извиняется лучше любых слов или действий. Пол шел по мокрой земле, слушая треск обломанных веточек. Но ощущал, что под ногами были раскаленные угли, отчего кожу покалывало с каждой секундой больше и больше, по мере того как они были все ближе к Карлайлу. Наигранно уверенной походкой идти можно. Дойти — трудно. Но необходимо, чтобы Ханна была с ним. Гулять по лесу Ханне не нравилось. Ничего приятного — больше десяти минут ходьбы по грязи. Под ноги бледнолицей попадались коряги и корни, в лицо лезли сучья и ветки. Паутина была незаметна до тех пор, пока не облепила лицо девушки. Она остановилась, чертыхаясь и избавляясь от нее. Пол в стороне точно затаил веселье. Ханна взглянула на ближайшее дерево, в мыслях пообещав ему, что когда-нибудь, в другой жизни вернется, приедет с кучей лесоповалочных машин и свалит все к черту. Пол не разделял бурной реакции. И не страдал неуклюжестью, отчего вдыхал запах лесных цветов, хвои и коры. С его тела исчезала усталость, а разум наслаждался великой силой жизни, которая была на поверхности его посветлевшего взгляда. Путь в одиночку по лесу — это километры тишины, безветрия. Свободы. Это грибная прель, с парением птиц, дрожи осенних листьев. Тут из мхов тянуло сыростью, и в траве горели светлячки, когда наступали сумерки. Ханна поймала взгляд Лейхота, после чего продолжила идти. Не прельщало давать ему чести одаривать себя бесконтрольной любовью. Они шли еще ровно три минуты. Ханна нашла какое-то спокойствие в холодных расчетах. Только Пол решил резко изменить маршрут. Девушка взглянула на него с недоумением, когда мужчина остановил ее, утягивая за руку в другую сторону от прямой тропинки. Карлайл дал четкое указание идти так, чтобы выйти к свету. Колдрой недобро подумалось, что всегда смелый Пол решил свинтить. Но она не задавала никаких вопросов, позволяя увести себя в неизвестную сторону. Вряд ли бы он закопал ее под каким-нибудь деревом — это было бы на него не похоже. В пол оборота взглянув на Ханну, Лейхот сказал: — Иду на вонь, девочка. Так дойдем быстрей. — Серьезно? Не хочешь потянуть время? — Нет. Ханна улыбалась, покачивая головой. Наверное, Пол не собирался теперь терять ни минуты, потому что каждая из них могла стать фатальной. Он вывел ее к берегу ручья, протекающего в окружении скал и бесконечных деревьев. Шумящий поток омывал камни, обнажая их гладкость и искристость. Пол остановил Ханну у большого булыжника, устланного мягкой мшистой плиткой. Она покорно присела, вслушиваясь в птичьи трели, раздающиеся с высоты. Карлайла еще не было. Но он выбрал подходящее место. Что бы тут ни было сказано, вода все унесет. А в зеленом лесу любое слово могло упасть на землю и прорасти спустя годы. Пол подошел поближе к берегу, ополоснув лицо холодной водой. Он оставил за собой следы на мокрой грязи. Следы того, что было и что станет. Карлайл объявился, когда Ханна подошла к Лейхоту, слегка приобняв его, в утешении. Неудивительно, что ему обнажиться душевно было сложней, чем обнажиться физически. Проводя взглядом Карлайла, который не счел нужным здороваться или как-то вмешаться в идиллию, Ханна тихо хихикнула. Вампир появился со стулом, поставив его перед камнем, возле которого они стояли. Неизменный блокнот был в его каменных руках, как и ручка — еще одни свидетели откровений. Пол, сделав вдох и выдох, опустил губы к затылку из светлых волос. После чего отошел, вновь задышав и, в конце концов, сдался. Он присел на камень рядом с Ханной. Та тут же подскочила, подвинувшись дальше, чтобы Лейхота можно было приобнять со спины и приложиться головой к лопаткам. Куснув губу, Пол опустил ладонь на замочек из ее рук. Сегодня она была его игрушкой. Всем детям нужны были игрушки — для дополнительного спокойствия, чтобы монстры, прикроватные и душевные, не пугали слишком сильно. Ханна не видела лица Пола и Карлайла. Ей нужно было только слушать разговор и в нужный момент вмешаться, успокоить. Напомнить, что все будет хорошо, и ничем таким Пол не отличается от других людей, погрязших только в насилии. Да и в любом семействе встречались дурные люди — слабые, которые не противостояли испытаниям жизни, а уживались с ними. Их ангелы-хранители рыдали, а демоны плясали от радости. И направляли. Услышав бархатный голос Карлайла, осторожный и тихий, Ханна сомкнула веки. — Как ты себя чувствуешь? — Охуенно, — быстро ответил Лейхот, глазом не моргнув. — Мы поговорим с тобой как близкие люди. Здравствуй, Пол, — Ханна чуть склонила голову, заметив, как вампир протянул квилету руку. Наверное, Пол морщился. Все-таки трупная вонь для него всегда была триггерной. Со всех сторон он был ей окружен. Пол делал вдох и выдох каждый раз, как дергал носом. В этом у Ханны не было сомнений. А в мыслях она похихикала, одобряя игру Карлайла. Она играла в такую же, только рта толком открыть не успела, как вмешался всезнающий Эдвард и сразу расставил по полочкам все ее диагнозы. — Здравствуйте, Карлайл. — Как тебе сегодняшняя погода? Жаль, что нет солнца. Но не очень холодно. Ханна тихо хмыкнула. Благо, Пол оставил это без внимания. Погода для Колдрой была холодной, но она была в своей черной куртке. Немного перебила трупную вонь, чему Лейхот обрадовался, пока не вышел из дома навстречу новой жизни, расписанной оптимистичной бледнолицей. — Погода нормальная. Мне никогда не холодно, я же волк, — Пол звучал непонимающе. Он настолько не хотел откровенничать, что даже не находил потаенный смысл в словах Карлайла. — Я люблю прогуляться по лесу, Пол. Подышать свежим воздухом. Насладиться тишиной, в которой нет никаких голосов, только шум природы и лесных обитателей. Мне здесь всегда спокойней, чем в кругу близких. Карлайл озвучивал мысли Пола. Тому это не понравилось. Ханна тихо пискнула, когда его тело шевельнулось, отчего ее руки скользнули. Но все равно он был молодцом, раз вернулся на камень. Ханна отважно вновь его обняла, но гораздо крепче. Карлайл таил молчание, ожидая от Лейхота ответа. — Вы правы, Док. Только я не понимаю, к чему вы клоните. Что плохого в том, что я люблю быть один? — Я тоже люблю быть один, Пол. Но мне от этого одиноко. Как-то это неправильно, — Ханна была уверенна, что на прекрасном лице Карлайла не дрогнул ни один мускул. — Когда я провожу время со своей семьей, то, порой, сам не понимаю, что мне хорошо. Но это меня пугает. Не понимаю, в чем дело. — Не понимаете… — ответно рычал Лейхот. — Не понимаете, да. К чему этот разговор? — Люблю поговорить, Пол. Но быстро устаю, ухожу в себя. Но, вроде как… это не связано с моей зоной комфорта. Может, в глубине души я боюсь, что услышу то, что мне не понравится? Как ты думаешь, Пол. Скажи, как близкий мне человек. Семья может меня как-то ранить? Может, будет проще, если я буду верить только себе? — Вам лучше закрыть рот, Док. — Я не закрою рот, Пол. Потому что терпеть не могу, когда мне пытаются помочь. Обо мне родители никогда не заботились, тогда какой толк от других? Все одинаковые. Ханна взвизгнула. Она утонула вниманием в безмятежном Карлайле, который бровью не повел, когда Лейхот склонился над ним, ткнув пальцем почти в глаз. Слух Колдрой, как на зло, притупился, когда охватило беспокойство за добросердечного вампира. Пол явно не говорил тому ничего хорошего, а сыпал уже угрозами, а не предостережениями. Ханна надеялась, что в опасный момент вампир воспользуется молниеносной скоростью. Но он прилип к своему стулу, а когда Пол замолчал, громко задышав, Карлайл моментально начал что-то расписывать в своем блокноте. Это был опасный маневр. Ханна буквально услышала громкий волчий вой, пробирающийся из клетки под ребрами квилета. Она рядом с ним даже дышать боялась, но голос подала, вскрикнув: — Успокойся! Пожалуйста! Пол резко обернулся на нее. Спокойствием в нем не пахло. Карлайл отдувался за всех, выглядя так, будто в какой-то момент просто начнет перерезать красные проводки на бомбе, избегая взрыва. Он был уверен в собственных силах, воодушевившись немалым врачебным опытом. Ханна вновь попросила Пола успокоится, но уже тише. Он опять посмотрел на нее и в этот раз не прорезал кожу бледнолицей острым взглядом. Лейхот вернулся на камень к своему главному успокоительному. Ханна не противилась, оказавшись у его бока, где мужская рука лежала на ее талии, а голова на плече. Пол нашел легкое спокойствие в том, что Ханна просто существовала. — Что вы там пишите, Док? Историю, какой я больной еблан? — Я тоже так думаю, Пол. Что травмированные люди — просто больные. Я за всю жизнь пил только «аспирин» и то, прекратил, когда обратился в волка. Терпеть не могу слабаков. Они сами себе ставят диагнозы, не понимая, что любую проблему можно решить, если хорошо выпустить пар. Мой отец так делал. Ему всегда становилось лучше, когда… — Заткнитесь. — Когда он меня бил. Он всегда выглядел после этого довольным. Поэтому, я подумал, что мне тоже… — Заткнись, кровосос! — Что мне тоже, — с нажимом договаривал Карлайл. Он склонился ближе к Лейхоту, сомкнув ладони и не сводя с него глаз. — Станет лучше, если кто-то попадется под горячую руку. Действительно — сработало. Люблю бить людей. Когда они страдают, мои страдания становятся почти неощутимыми. Наверное, я жалею об этом, но меня никто не жалел. Поэтому действую так. Всегда помогает. — Пол, просто дыши… — тихо попросила Ханна, гуляя ладонью по крепкому плечу. Но она расширила глаза в непонимании, когда Карлайл спросил: — Пол, ты что-то слышал? — Чего, блять? — Пол был не менее обескуражен. Он взглянул на Ханну так, словно она реально могла стать видением. А Колдрой все поняла. Ведь она также говорила Полу, что ему станет легче, когда он научится плавать и не тонуть только в ней. Но это было почти невыполнимой задачей. Они переглянулись. Иногда два взгляда неожиданно встречались и уже не отпускали друг друга. Карлайл тактично прокашлялся, а Пол тихо сказал: — Ну, я понял, к чему вы клоните. Но как я могу… — Придется, — голос Доктора стал твердым. Лейхот впал в рассеянность. Карлайл собирался вывернуть Пола наизнанку. То было его работой — заставить взглянуть на себя со стороны. Пол испытывал болезненные ощущения. Как бы Ханна ни бухтела над ухом призывы собраться с силами и взглянуть на свое отражение, все равно он дал легкую слабину, прикрыв ладонями лицо и склонившись к земле. Карлайл не продолжал говорить, расписывая в блокноте кусочки из жизни Лейхота. История была простой. Неоднократно Карлайл встречался с пациентами, чьи отцы или матери проникли под кожу заразой. В прошлом Док проводил что-то похожее на такой сеанс. Но Пол воспринял все слишком бурно — как всегда, вылетев из особняка Калленов раньше, чем Карлайл договорил слово «отец». Но вампира обрадовало, что сегодня он не уходил. Ханна держала — держала за цепь. Лейхоту стало немного лучше, и он быстро воспользовался выгодным предложением Колдрой, крепко обняв ее. В этом не было чего-то интимного, скорей, духовное. Хрупкость Ханна была угрожающей. Пол держался, не отпуская зверя на свободу, как бы он ни хотел проехаться по добросердечному Карлайлу за его россказни. Но тот проникал в его историю, ибо его работой было не просто лечение симптомов, но и восстановление связи, искоренение предвзятости. Лечение души. Каждый случай во врачебной практике Каллена был и его личной драмой, требующей сострадания и понимания. И всегда приятно было собирать кого-то по частям. С Лейхотом предстояло не мало работы. Это вам не шутки, когда речь заходит о ликвидации последствий неудачного воспитания. Ханна подозревала, что корень проблемы Пола прорастал в детстве. И из него вытекали другие. Казалось, что незначительные, ведь что такого в том, чтобы даже в кругу близких ощущать одиночество, да все время быть наготове к любому непринятию? Правильно — все. Ханна, сделав вдох и выдох, успела неощутимо погладить Пола по плечу, как он отскочил, но не удержал равновесие и упал на землю. Вспышка — и Лейхота рядом не было. Ханна хлопала глазами, на секунду почувствовав на себя холодные руки. А потом их обладатель исчез, аккуратно примкнувшись уже не к человеку, а к зверю, получившему свободу. Ханна надеялась, что все не так плохо. Конечно, глупо было предполагать, что Пол начнет воспитывать своего зверя с первого же сеанса. Вначале Лейхот держался с блеском. Потом с матом, а сейчас вообще — никак. Карлайл не ощущал никакого испуга, раз спокойно стоял возле волчьей пасти, оскалившейся и обнажившей острые клыки. Умиротворение вампира контрастировало с яростным сопением хищника. Неподалеку, сквозь треск ветвей, раздавались звуки леса. Трели сов, шорохи оленей. Ханна слилась с природой, потому что также трещала по швам — внутри и боялась, что в любой момент зверь Лейхота может расправиться с исключительно добрыми намерениями Карлайла. Ханна громко крикнула имя Пола. Так, как всегда умела — с желанием и спокойствием, показывая, что раньше она его никогда не боялась. Глаза зверя мазнули по замершей девушке. И она увидела, как пасть закрылась, а шерсть сверкнула мокрым блеском в лучах вышедшего солнца. Волк прилег на землю, небрежно покачивая мордой. Карлайл сделал вокруг него один круг, после чего вернулся на свой стул. Он не вписывался ни в лесную атмосферу, ни в опасность всполошенного хищника. Но прекрасно гармонировал с лицом Ханны. На него тоже вылили белую краску. — Мы выяснили главное, Пол. Самую болезненную для тебя тему. Будем держаться за кончик этой веревки, а потом выйдем по ней к светлому будущему. Будет много работы. Каждую неделю будем проводить с тобой сеансы, а пока, если ты не против, могу ли я с тобой обсудить другое? Теперь нужно, чтобы ты говорил. Ханне понравились слова Карлайла. Но они внушили легкий смех, потому что вампир звучал так, будто Пол уже на все согласился. Поставил везде подписи, заранее освободил время на месяц вперед. Наверное, он пришел к той же мысли, раз тихо зафыркал, явно насмешливо. Карлайл цокнул, покачав головой. Он пересекся взглядом со зверем и махнул ему рукой. Ханна поняла намек, но быстро вспомнила, что они не взяли с собой сменную одежду. Разорванные шорты Лейхота явно не стоили дорого, как и лопнувшие кроссовки, да и вообще — вся его жизнь. Пол сам себя обесценивал. Ханна обратилась к Карлайлу, сказав: — Док, а мы одежду другую не взяли. — Ничего страшного, Ханна, — не поднимая глаз от блокнота, ответил Карлайл. — У них заначки на каждом километре. Под камнями и в кустах раскидана одежда. Пол, будь добр, обратись и возвращайся ко мне. Когда волк исчез от ручья, оставляя за собой мягкий шорох листьев под огромными лапами, Карлайл взглянул на Ханну. Та почувствовала на себе пристальное внимание, отдающее легкими нотками маниакальной заботы. Все, как всегда. Ей пришлось изобразить на лице смутное подобие счастья да принятия неизбежной судьбы. Благо, что вампир не заговаривал. Может, он боялся навлечь на себя неприятности острого слуха Лейхота или не имел слов. Все варианты Ханну устраивали. И она радовалась, что большинство Калленов молчали. Обратившийся Пол был в точно таких же черных шортах, что до этого. Определенно, волки закупали шмотки в одном сэконде, а над цветами вообще не заморачивались. Пока Ханна тихо посмеивалась с одинакового вкуса квилетов, она расслабилась и быстро оказалась в ловушке. Пол вернул ее на камень, между своих раздвинутых коленей. Голова лежала на плече Ханны, что ее слегка расстраивало. Хотелось проследить за эмоциями в глазах Лейхота, когда Карлайл продолжит сеанс. Но пока он не заговаривал, не отрываясь от своего блокнота. Ханна воспользовалась свободным временем, искоса взглянув на Пола. Тот замер. Когда Колдрой улыбалась, из него вылетало все, кроме любви к девушке. Он быстро мазнул губами по ее виску, дальше вслушиваясь в голос Карлайла: — В общем, Пол. Я хочу продолжить говорить с тобой о семье. Но не той, из детства, а о нынешней. Стая и мы. Постарайся ответить быстро и толком не думать над следующим моим вопросом. Договорились? — Лады, — закатив глаза, ответил Пол. Неприятная щекотка вновь проходилась по телу, отчего он опять задышал. — Скажи, почему ты так уверен, что одинок? — Потому что мне так проще. Никто не будет лишний раз лезть, как вы, и пытаться меня разболтать. — Ты боишься кого-то расстроить или, напротив, взбесить? — Бесить других я люблю. А о расстройстве не думаю. Я не сахарный еблан, Док. — Раздумывал ли ты на досуге, что большие проблемы с самоконтролем у тебя появились именно тогда, когда ты стал сторониться близких? Раньше их не было. Проблема не столько в Ханне, Пол, а в том, что ты игнорируешь любую помощь. Но все больше в ней нуждаешься. Как считаешь — в этом есть правда? Ханна была уверена, что Пол раздумывает над словами Карлайла. И те они ему не нравятся. Каждую буковку зверь под ребрами перехватывает пастью, прожевывает и сплевывает подальше, чтобы ни одна годная мысль не прижилась. Ханна дрогнула, почувствовав поцелуй на плече. Затем еще один. Еще, еще, еще — когда губы прижались в девятый раз, девушка сделала вдох и выдох. Она была его успокоительным, поэтому тоже должна была успокоиться. Карлайл проявлял деликатность. Не торопил, не заговаривал и отводил от них взгляд. Ханна тихо, но бесполезно для слуха вампира, поинтересовалась у Пола, видел ли он в словах Доктора столько же смысла, сколько видел он. Пол затаил молчание и, может, обиду — на самого себя, что не может открыть рот, а признаться в этой истине тем более. Количество близких Лейхота уменьшалось тогда, когда в них росла потребность. Такая арифметика жизни. Карлайл молчал, но изучал Пола. Смотрел на него, слегка склонив голову. Лейхот почувствовал некое осуждение в свою сторону и фыркнул, дернув головой. Или же в золотых глазах Карлайла все были больными, а разница лишь в том, что некоторые выпускали своих монстров наружу, а другие — нет? — Даже если это так, Карлайл, — Ханна удивилась, что Пол подал голос. А еще обратился к хладному демону по имени, ясно показывая, что начал думать трезво, игнорируя зудящие кулаки. — Я не понимаю, что с этим делать. Не хочу вас напугать, но вы можете помереть раньше, чем я приду на следующий сеанс. Ведь пойдете дальше, так? Вытащите из меня все, что не нравится вам и тебе, Ханна. — Мне не нравится только то, что тебе и самому не нравится, Пол, — подчеркнула Колдрой, устало вздохнув. — Помощь всем нужна, Пол. Ты всегда помогал кому-то из семьи, но пресекал любые попытки помочь тебе. Это неправильно. Ты это знаешь, — Карлайл расписывал полную картину. Лейхоту она не нравилась. Его носом тыкали в собственную слабость. А теперь планировали подвести к концу нынешней жизни. Но ведь… не было никакого конца, верно? Ханна бы с этим согласилась? — Если дальше мы будем встречаться в вашем доме, Док, то вам придется строить новый. Очень скоро. — Думаю, что Элис обрадуется. Она любит перемены. — А еще могу ебнуть кого-нибудь из вас со злости. — Пол, не запугивай! — рявкнула Ханна, возмущаясь. Карлайл оспорил, тут же поставив Лейхота на место: — Он не запугивает, Ханна. Он защищается. Пол смутился. Он не мог позволить липучим бледнолицым девчонкам заглянуть в свои глаза, оттого прятал их. А потом вскочил на ноги, скрестив руки на груди. Ханна притихла, как и Карлайл. Лейхот бесился, подумав, что эти двое о чем-то сговорились или, не дай Бог, в мыслях посмеивались над ним. Но даже если бы Пол не согласился на первый сеанс с великолепным психиатром, все равно когда-нибудь его бы настигла правда. Очередь всегда подходила, даже если ее не занимали. — Пей дальше успокоительные, Пол. Ровно через неделю проведем следующий сеанс. Но пока так же — в лесу, чтобы тебе было спокойней. — Ты будешь? — тут же спросил Пол, взглянув на Ханну. Та быстро кивнула. Но нет, ее не будет. Как бы ни хотелось. — Ладно… — голос Пола стал усталым. — Как скажете. Но если я увижу, что вы меня тут решили вообще перевоспитать, то ничем хорошим это не закончится. Ясно? Я не пай-мальчик, Ханна. — Да не дай Бог, — громко фыркнула Колдрой. — Пожалей всю резервацию. Тут наступит конец света, если ты станешь пай-мальчиком. — И твои блядские кексы больше печь не буду! — Карлайл с удовольствием слушал перепалку. — И в закусочную больше не выйду, поняла? — Вернешься на ринг? — увидев уверенный кивок Пола, Ханна зазвучала как-то безнадежно. — Окей. Но хотя бы разок попробуй выйти судьей. Чтобы… избежать лишней крови. — Подумаю. Очевидно, что Пол отмахнулся. Но даже этого Ханне хватало. Она в мыслях расправила крылья, не сомневаясь в том, что Лейхоту поможет терапия Карлайла. Только за вампира она беспокоилась. Все-таки, в будущем у нее не получится лично проконтролировать Пола, как бы ни хотелось. Ей было боязно, какие воспоминания из квилета Карлайл вытянет, и как они могут по нему ударить. Все воспоминания хранились в большой шкафу. И некоторые обладатели мечтали на нем повеситься. Карлайл собрался уходить. Легко и просто, словно не расковырял до крови глубокие раны Лейхота. Но тот остановил вампира, когда он встал со стула. — Подождите, Док. — Слушаю тебя, Пол. — Дайте я тоже кровь сдам, — Ханна нахмурилась, ничего не понимая. — Но надеюсь, что моим ядом красотка не отравится. — Ренесми нравится любая волчья кровь, — сообщил Карлайл, улыбнувшись. Ханна, напротив, открыла рот в изумлении. — Только у Квила, как она сказала, не очень. Он почти не ест сахар, оттого не вкусный. Сейчас, пару секунд. Прошло действительно пару секунд, как Карлайл вспыхнул перед непринужденным Лейхотом и шокированной Ханной. Он держал в руке дежурный чемоданчик. Ханна чуть отвлеклась, подумав, что у Доктора чемоданчики были раскиданы по всему лесу так же, как у квилетов одежда. Кто знает, в какой момент кому-то могла понадобиться помощь. Карлайл открыл свою мини-станцию всех необходимых лекарств, достав оттуда большой шприц в упаковке и полимерный контейнер. По виду он мог вместить в себя не меньше двух литров. Устрашающий объем для той же Колдрой, у которой кружилась голова даже от забора крови с пальца. А потом она впала в еще больший шок, когда Карлайл достал дополнительных три полимера. Пол оглянулся на Ханну, дернув бровью, а потом нахмурился. — В чем дело, девочка? — как-то бледнолицая была слишком бледной. Непорядок. — Ты не общаешься с Ренесми? Она тебе не сказа… — Конечно, не сказала. Ханна слишком впечатлительная, — тихо перебил Карлайл. Он распаковывал шприц, шелестя полиэтиленом. — Моя дорогая, будет лучше, если ты куда-нибудь уйде… — Так, все. Я в порядке. Просто извините, Док, но я в ахуе. Несси пьет вашу кровь? — посмотрев на Пола, спросила Ханна. Тот пожал плечами, но чуток сморщился. Видимо, он чувствовал схожее отвращение. — А зачем? — Она чувствует такую же слабость, как и Белла. Когда она вынашивала внученьку, ей приходилось пить человеческую кровь, для поднятия тонуса, давления, общего хорошего самочувствия. Ренесми помогает кровь волков. Она поддерживает ее силы и силы будущего малыша. — Мне страшно, что у нее родится… — Пол громко прыснул в кулак. Карлайл поддержал, но выдал тихий смех. — Плод развивается не так быстро, как я рассчитывал. Думаю, что Ренесми будет вынашивать его в районе пяти месяцев. А пока поддерживает силы. Ренесми будет очень благодарна тебе, Пол, за помощь. — Да на здоровье, — отмахнулся Лейхот. Он сидел на камне, а рядом соседствовал Карлайл, нацелившись иглой в блеклую венку на руке. — Несс давно у меня кровь высасывает, а так хоть какая-то польза будет. — Я лучше отойду, а то меня может вырвать. — Ну какая же ты нежная, девочка. — Уже рвет, — с надломом в голосе известила Ханна. Игла исчезла под кожей Лейхота. Бледнолицая бегло скрылась, бросая на ходу. — Позовете.

***

Ханне понадобилось время, чтобы выйти на крыльцо к Полу с почти невозмутимым лицом. Но все равно, каждая из эмоций прорвалась, когда он взглянул на нее. Лейхот хмыкнул, делая затяжку сигареты. Бледнолицая спускала с контроля свое бесконечное сожаление, но дополняла его надеждой в серых глазах. Она смотрела на Пола, думая, что тот всегда жил в самом эпицентре пути в никуда. — Я пошла. Увидимся с тобой в ближайшее время. — Поцелуешь, девочка? — не получив ответ, Лейхот закатил глаза, резко ударив кулаком по прогнившей ступеньке. — А, да. Я же еще больную башку не излечил. Забыл. Ну, хорошего тебе вечера, Колдрой. Шуруешь к Эмбри? — Пока, Пол. Я напишу. Ханна смылась к машине Калленов. Она не оборачивалась, думая, что внимательный взгляд Лейхота дернет ее назад к нему. Душили слезы, сопли застревали в горле — вся эта лирика мешала думать трезвой головой, но какую-то пользу приносила. Присев в машину, Ханна сделала вдох и выдох. Она ненадолго уплыла от всех воспоминаний и мыслей о будущей реальности. Трудней всего было расставаться с жизнью, когда она стояла на пороге рассвета. Крыльцо дома Лейхота вымерло. И его обладатель, кажется, тоже, раз не заходил в дом. Прирос к ступеньке, выкурив четыре сигареты. Осень как будто подбадривала. Она прошлась прохладным ветром по коже Пола, чуть успокаивая горячую кровь. Небо затянуло тучами. Воздух пропитался предвкушением дождя. Лейхот обожал дождь. Он всегда смывал его забытые грешки, да грешки любимого папаши. Кори Лейхот оставил свои отпечатки на каждом сантиметре покацоного паркета. В голове Пола один папаша звучал громче, чем сто добросердечных Карлайлов. Квилет вспомнил — если отец был зол, значит, он выздоравливал. Пол тоже ощущал дикую злость, что открыл бронебойную дверь. Получается, что он тоже выздоравливал? Ему пришлось найти козла отпущения в самом себе. Но даже от стука в грудь он почти не чувствовал пульса. Было больно гулять по обломкам былого. Резалась всегда каменная кожа, пробивалась и расшатывала сердце. Когда Пол сделал вдох и выдох, он думал, что слегка успокоится. Но не помогло — трупный запах, чей обладатель следовал к ему дому, вновь раздраконил. Пол вскочил на ноги, развернулся ко входу в жилище, но проиграл. Элис вспыхнула перед ним, упираясь ладонями в грудь и звонко прочирикав: — Я ненадолго, волк! Приветик! — Приветик! — передразнил Пол, натянув самую неестественную улыбку. — Прости, Элис, но твои «ненадолго» прошли. Дай прой… Да, блять! Что тебе-то надо, а?! — Мне пришло видение, Пол, — слова Элис вынудили Пола закрыть рот, замереть и навострить уши. — Я должна его с тобой обсудить. А еще переговорить насчет того видения, которое я видела у нашего дома. Странно, что ты меня ни о чем не спрашивал! — О чем спрашивать, блять, — огрызнулся Пол. Он упорно отворачивался от пронзительного взгляда коротышки. Она в душе каждого любила навести свои порядки. — Я уже понял, что то видение крутилось вокруг Колла, а не меня. Ты отпустила Ханну со мной, потому что увидела, как в будущем она ссытся по нему кипятком. — Ну, там было такое, да, — не спорила Элис, вздохнув. Но добавила. — Но и ты там был, Пол. Нужно поговорить. — Только на улице. Иначе я задохнусь. — О, как скажешь, хам! — возмутилась Элис, обиженно фыркнув. — А ты как всегда свеж и прекрасен, как майская роза! Пол ухмыльнулся, пропустив «комплимент». Он вернулся на ступеньку. Элис молниеносно приземлилась рядом, пригладила рваное каре и, ни секунды не медля, заговорила: — В том видении все было сложно. Когда я отпустила руку Ханны, а значит, дала тебе добро ее забрать, я увидела… Сначала ее. В резервации — счастливую. Она искренне улыбалась, щебеча о том, что ее жизнь наконец наладилась. Потом я увидела Эмбри в его новом доме. В гостиной на моем новеньком диване. Ханна была рядом с ним. Они… — Спасибо, блять! Достаточно! — Волк! Закрой свой рот! Дай мне договорить! — невольно, а Лейхот притих. Элис редко впадала в злобу, отчего вгоняла его, как минимум, в рассеянность. — Сердечно тебя благодарю! В общем, были они. А потом и ты, мой агрессивный дурачок. В видении с тобой все было плохо. Очень. Я видела, как ты напал на Джейкоба, после чего крикнул, что не собираешься возвращаться в резервацию и встречаться со своей так называемой судьбой. — Рэйчел? — Очевидно. Но не факт, что это именно она. Ведь ты надел линзы, когда впервые ее увидел. Так? Это мой подарок! — договорив, Элис улыбнулась. Но глаза ее были печальными, не под стать довольному взгляду Пола. — Серьезно? А я-то думал, что мажоры-кровососы так зажрались, что подарили мне на бездник такую дешевку. Выкинула настоящий подарок? Подменила? — Да, — кивнула Элис. — Но прости за это, волк. Просто я подумала, что с линзами ты спокойно вернешься в резервацию. И ты это сделал. Но я не понимаю… Почему не хочешь посмотреть своим взглядом на Рэйчел? Вдруг она действительно та самая? — Ты знаешь ответы на все свои вопросы, — фыркнул Лейхот. Элис устало вздохнула. — Понимаю, Пол. Всегда приятно быть свободным. Но не всегда выгодно. Пол встал на дыбы. Ему не нравился еще один сеанс с недобитым психологом. Но Элис больно схватила его за руку, буквально швырнув назад на ступеньку. Пол громко ругнулся. Правда Каллен дразнила его зверя. И что в ней было такого? В каждом из людей таилось желание убежать от судьбы. Так, чтобы эта гадкая сука не нашла. Слишком долгое время на судьбу Лейхота влиял его папаша. Элементарно, не давал лишнего шагу сделать, не то, что стать хозяином собственной жизни. Но невольно Элис подвела Лейхота к другим вопросам. Она сидела молча, став открытой книгой. Пол перелистнул на другую главу, спросив: — В тот день, когда ты пыталась отговорить меня забрать Ханну, ты тоже что-то увидела? — Да, — вздохнув, ответила Элис. — Это связано с тем, что я увидела сегодня. Поэтому к тебе пришла. Пол… опять извиняюсь, что я пролезла без спроса. Но не могу контролировать свой дар. Вижу все, что надо и не надо. — Понял, — расширив глаза, ответил Пол. Он вскинул ладонь, зарычав — Не продолжай. Я понимаю, куда ты клонишь. Лейхоту нужно было успокоиться раньше, чем Элис бы продолжила. Он не питал к ней ненависти и, быть может, действительно проникся некой любовью. Не хотелось растерзать коротышку на маленькие кусочки, разрываясь в клочья от ее всезнания. Глаза квилета нервно забегали по сторонам. В мыслях встала Ханна. Когда Пол не знал где она, он видел ее повсюду. И, как на зло, имя бледнолицей скользнуло с уст Элис, как и другие нежелательные слова: — Пол, почему ты не сказал Ханне правду? — Я не обязан отчитываться, блять. — Пол, — квилет дрогнул. Элис повторила его имя с какой-то гордостью, неуместной. — Ты хороший человек. Но поделись — зачем? Я никому не скажу. Я ведь подарила тебе линзы, когда остальные всеми силами толкали тебя к Рэйчел. Мне можно доверять. Я ведь лучшая из сестер, ну! Лейхот упорно держал молчание. Но воспоминания, разбитые на тысячу кусочков, не переставали быть воспоминаниями. Они были уже тысячью кусочками — и каждый из них болел по отдельности. Сделав вдох и выдох, Лейхот достал сигарету. Его глаза встретись с мрачным небом. Капли дождя скользнули по лицу. Когда идет дождь, кажется, что вот-вот прорвутся чувства.

Вдох и выдох.

— Все, не ори, блять, — рявкнул Лейхот, стряхнув со своего плеча руку Эмбри. — Уходим. Ханна явно пошла в своего брата. Раз Крэйг кинул в спину успокоившегося Пола саркастичный комментарий. — Полечи голову, долбоеб. — Слушай, — с угрозой вымолвил Эмбри, приостановившись. Пол удивленно дернул бровью. Он вообще не ожидал от Колла защиты. — Пасть свою захлопни, чтобы все зубы на месте остались. — Да чувак, ты что? Твой дружок — неконтролируемый еблан! Наехал на меня за то, что я просто пришел на этот пляж. Пусть полечиться! — Эмбри, хорош, — вымолвил Пол. Под его ладонью, приложенной к плечу Эмбри, проходила вибрация. — Сам сказал отчаливать. Мне похуй на его комментарии, но тебе реально лучше захлопнуть пасть, белоснежка. Крэйг промолчал. Что-то адекватное в его пьяном разуме осталось. Эмбри, сделав вдох и выдох, сквозь зубы повторил старшему Колдрой оставить свое мнение при себе. Не то чтобы Эмбри питал особую любовь к Лейхоту, нет. Но он был его семьей. А за нее Колл мог легко порвать. И сам не понимал, как его зверь под ребрами выходил без разрешения. — Отчаливаем, — сказал Эмбри. Квилеты уверенно пошли куда подальше. Крэйг не унялся. — Давай, давай. Отведи его в психбольницу! — КОЛЛ! Блять, Эмбри! Спокойно! — Ну давай! — смело вскрикнул Крэйг. — Посмотрим, что ты мне сде…

Вдох и выдох.

— Почему не сказал правду, Пол? — не унималась Элис. Она с ног до головы пропахла духами «Chanel» и надеждой на ответ. — Потому что, — отмахнулся Пол. Но вяло и едва слышно. Дым выдыхался в холодный воздух, а под носом Лейхота витал запах Эмбри. — Эмбри убил брата Ханны, а не ты. Зачем взял на себя вину? Вопрос был интересным. Но Пол пожал на него плечами. Он сам не понимал, зачем это сделал. Может, в отличии от Колла, он еще ощущал братские узы со славным парнем. В том страшном вечере, который перевернул судьбу Ханны, надежный друг опознался в ненадежном деле. Эмбри забрал Колдрой, не зная правды. Его разум не прояснился, когда он взглянул на фотографию Крэйга. Либо Карлайл поработал своим гипнозом над славным парнем с особым усердием, либо Пол был другим. Интересно, что начиналось там, где заканчивался человек? — Если посудить логически… — начала Элис, бездумно блуждая взглядом по замершему Лейхоту, пальцами сломавшим фильтр сигареты. — Ханна была бы с тобой, как ты всегда хотел. Но ты не просто отпустил ее, а вообще испортил с ней отношения. Зачем ты так сделал? — Почему я обязан отвечать на твои вопросы? — Не обязан, волк. Но нельзя носить все в себе. Сказала же, я — могила. И я все равно могу узнать что-то еще из твоей жизни. Скажи «спасибо» не мне, а вашим духам. Я вижу будущее каждого волка. — Не знаю, что тебе ответить, Элис. Остановлюсь на том, что тогда тряпка грудью меня защищал. Поэтому пускай живет припеваючи. Если прознает, то залезет в петлю. Неженка и… долбоеб, блять, — закончив говорить, Пол хмыкнул и прикрыл ладонями лицо. Элис замолчала. Ей было грустно, что Пол счел незаслуженным такое отношение к себе. И, определенно, он чувствовал и за собой вину в смерти Крэйга. Мог остановить Эмбри, мог изначально держать себя в руках с саркастичным и бестолковым братом Ханны. Но ничего не сделал. Только стал козлом отпущения. О, это было очень в духе Пола Лейхота. Отдавать каждому по кусочку, но в тихую, чтобы никто не прознал. Ни в коем случае. — Если бы я тогда не потащил Ханну к обрыву, то что было бы? Элис молчала какое-то время. А после взглянула на Пола таким взглядом, что он смешно съежился. Его поймали с поличным. Вновь ткнули носом, что попытки убежать от судьбы, порой, заканчиваются плачевно. — Если бы ты не потащил Ханну на этот обрыв, то она была бы с тобой. Я видела вас вместе. В будущем. — То есть… ты пришла, хотя знала, что в этом случае Эмбри будет в пролете? — Ох, — Элис прикрыла ладонями лицо. Как тяжело было быть матерью Терезой, которая когда-то должна была начать принимать чью-то сторону. — Как же с вами сложно, волки. Очень сложно. Оставлю тебя без объяснений, Пол. Спиши опять на то, что я лучшая из сестер. Пол не ответил. Докурив сигарету, он потянулся под дождем. Капли приятно охлаждали кожу. Но он чувствовал себя так, словно его сердце вырвали из груди и сплясали на нем чечетку. Не глядя на Элис, сделав вдох и выдох, Пол спросил: — Какое будущее у Ханны? Видела? Коротышка молчала ровно минуту. Пол считал. — Неизбежное. Тон ее был не радостным. Но твердым, пресекающим любые запятые. Лейхот мог сорваться на бесчисленные вопросы, но делал то, о чем просила Колдрой. Он забыл о ней на какое-то время. В его голове крутился славный парень, добросердечный Карлайл и отец. Три урода мешали Лейхоту вздохнуть полной грудью. Он прошел ко входу в дом, кратко спросив Элис, если у нее еще важные вопросы. Она промолчала, пожав плечами. Пол скрылся в убогом жилище, чтобы хоть ненадолго уйти в себя. Чтобы его зона комфорта пока осталась такой, какая она есть. Элис не дышала. Воздух ей был не нужен, да и все нынешние реалии — тоже. Перед ее золотыми глазами скользило заплаканное лицо Ханны. Глубокая ночь, когда она пришла к Калленам просить помощи. Бледнолицая растаяла, обнажая дикий испуг. Она впадала в истерику, но, в конце концов, успокоилась. Выбора у нее не было. Элис куснула губу, но уже поняла, что ничем не сможет помочь. Кто знает. Может, когда-нибудь она будет смеяться, вспоминая эту историю. Когда пройдут шок, испуг, горечь и обида. Когда-нибудь. В следующей бессмертной жизни.