Хорошие девочки плачут молча

— Чарльз Диккенс, урожденный Чарльз Джон Хафф… Хаффе… Ох, сейчас, — Зои прервалась, щелкнув пальцами и застучав ими по столу. — Чарльз Джон Хаффе… Хаффер? — Хаффем. — Да блин! Я никогда это не запомню! С тихим хмыканьем Ханна закатила глаза. Она звонко мешала ложкой сахар, догадываясь, что к лицу Зои прилип злобный румянец. Девочка не была глупой, но не отличалась хорошей памятью, а любовью к английским классикам и подавно. Но нужно было выучить хотя бы полное имя известного прозаика и романиста, чтобы сдать завтрашний экзамен в школе. С криком о помощи она выловила Ханну в резервации, не позволив ей уехать в Форкс. Помнится, Колдрой ахала и вздыхала, но не противилась. Дом Эмбри встретил ее также без своего хозяина, который был занят неизвестными для Колдрой делами. Ее это радовало. Не то чтобы Ханна не могла лишний раз смотреть на Эмбри. Была проблема в том, как он сам на нее смотрел — пристально и изучающе, будто знал Ханну лучше, чем она себя знала. Сделав вдох и выдох, девушка сделала глоток кофе, пока разгневанная квилетка в мыслях не вылила ей его за шиворот. — Ханна, можно мне выбрать другого писателя? Я не хочу писать эссе по этому Чарльзу. Хочу Стивена Кинга. — А я хочу синий кабриолет, Зои, — с ехидством поделилась Колдрой одним из своих секретов. Зои пропустила сарказм, непонимающе ответив: — Так скажи Элис. И будет тебе кабриолет. — Так, — терпение Ханны было на волоске. Одна Сертори сегодня вела себя хуже, чем все ее маленькие дьяволы. — Либо Чарльз Диккенс, либо работа в закусочной, а не университет Сиэтла. Выбирай. Зои нечего было ответить. А под серьезным взглядом Ханны, присевшей за стол, квилетка смущенно понурила голову. Ей не нравилось свое поведение, но несдержанную агрессию Зои не могла контролировать. Карлайл посадил ее на успокоительные, хотя, скорей, не ее, а волчицу. На какое-то время удалось закрыть клетку, не выпуская зверя обнажиться. Но все равно был велик шанс, что Зои обратится. Оттого Сертори, помимо лекарств, подкидывали другие спасительные круги. Сэм посоветовал ей отвлечься и подумать над будущим поступлением в университет. А Ханна хмыкала, считая, что это несусветная глупость — отвлекаться на учебу, которая коробила всех подростков. Отличники бесились с плохих оценок, двоечники — с наказаний и родительских тумаков. А та же Зои с того, что могла провалить экзамены и остаться в резервации. Конечно, резервация была прекрасным домом для волков и их нареченных. И соседи в лице хладных демонов придавали ей особое очарование. Но если смотреть на мир трезво, то можно было увидеть, что будущего не было — ни высокооплачиваемой работы, ни устойчивых домов, даже больше двух продуктовых и то — нет. Все компенсировали сестринско-братские узы. Но запахи больших городов все равно манили. Деньги, деньги, деньги — вот этим пахло. На деньгах строилось любое успешное будущее. Даже на грязных. Уж кто-кто, а Ханна об этом знала. Ей Эмбри лично рассказал. Вздохнув, Колдрой взяла учебник по литературе. Девятый класс — старшая школа, в которую Зои перешла этой осенью. Она молчала, наблюдая за сосредоточенной Ханной. Ее глаза нашли себе убежище, приметив что-то неизвестное Сертори. Когда пауза затянулась, а Ханна продолжала молчать, Зои сделала вдох и выдох. Еще одно успокоительное, одно из самых обязательных. Бесстыдно Сертори глотнула кофе Колдрой. Сладкий и вкусный напиток ненадолго отвлек. Девочка спрятала глаза в кружке, но когда подняла их, то вновь сделала вдох и выдох. Потому что заметила, что лицо Ханны стало бледным. Как будто это была ее заводская настройка. — Все хорошо, Ханна? Хочешь, поговорим? Ханна упорно затаила молчание, не позволяя никаким юным красавицам пробраться к себе в душу. Там все было слишком плохо — перевернуто и разорвано в клочья. Ничего не могло себе найти места, кроме воспоминаний о двух отморозках. Ханна сделала вдох и выдох, ненадолго оторвавшись от учебника. Она хлебнула из кружки, ни во что не ставя взволнованное лицо Зои. Все хорошо. Ханна была непробиваемой, а сердце у нее болело от крепкого кофе. — Как думаешь, я поступлю? — для Колдрой было очевидно, что вопросом Зои двигало не беспокойство за свою судьбу, а попытка отвлечь девушку. — Не знаю, Зои. Думаю, что любительницам Стивена Кинга нечего делать в университете. Зои громко фыркнула, скрестив руки на груди. В эту секунду Ханна заметила на ее запястье полумесяц. Хвала добросердечному и прекрасно лгущему Карлайлу, который уверил Сета, что на Зои напал кровосос, но яд высосали. Сет был мягким и добросердечным, а еще доверчивым и, порой, не видящим ничего дальше своего носа, если ему было удобно. Зои не отчаивалась. Она вновь начала добираться до правды, повторяя вопрос о поступлении. Ханна, вздохнув, смягчилась и сказала, что эту информацию можно было узнать только у всезнающей Элис. А Зои продолжала цепляться за будущий университет и, кажется, ей действительно было тревожно. Интересно, а Джаред подавал заявку на поступление? Или он даже не знал, что это такое? Ханна сделала вдох и выдох. Странно, что она не разглядела двух отморозков, когда они были рядом. А теперь, когда их не было, Колдрой видела их повсюду. И даже в разговор тот же Кэмерон пролезал без очереди, не здороваясь и не сообщая Ханне о своем появлении. Она вслух задала вопрос: — Интересно, а Джаред подавал заявку в университет? — Ханна, я спрашивала у Элис, но она говорит, что будущее изменчиво. А ты разбираешься в литературе, поэтому можешь предугадать, поступлю я или нет! Ну, давай серьезно. Как думаешь, я поступлю? — Интересно… — в бреду повторяла Колдрой. Ее тело тряслось. — А Джаред подавал заявку в университет? — Как думаешь, я поступлю? Ханна? Что-то не так, ты меня не слышишь? — Джаред… — Ханна? Что с тобой? Не молчи.

***

Гора Сент-Хелес стала мертвой. И теперь не из-за того, что трое волчат застряли на ней, а потому, что они исчезли. В мире духов было слишком тихо, оттого на плечи Ханны давило полное безмолвие. Никаких гулких и юных голосов в голове, никого треска снега под огромными лапами. Даже ветер молчал. Ханна бездумно бродила по снегу и дошла до озера. Корка льда с него исчезла — крышка гроба открылась. Сделав вдох и выдох, Колдрой позволила себе минутную радость. Пока не вспомнила, что ей поспособствовало. Джаред и Ким. Их больше не было. Когда Ханна прикрыла ладонями лицо, из нее вырвался тихий смех. В нем не было никакой радости. Как ни крути, а в смехе в одиночку были свои нотки отчаяния. Она вспоминала мгновения, когда два отморозка еще были живы — время, когда свет еще имел вкус, а не только кислотный привкус потери. Сделав вдох и выдох, Ханна сжала руки в кулаки. Они болели и чесались, но это так — мелочи. Ведь все ее тело было живым и целым, не то, что у других. Прошло буквально пару часов после того, как Джаред привез ее в резервацию Мака, а дальше скрылся. Формально, он даже убегал — убегал, убегал, будто его могли перехватить и остановить. Если бы Ханна обратилась к одной своей извилине, поняв, что поведение квилета было странным, может, он был бы жив. И не прыгнул бы со своей ненаглядной с обрыва Ла-Пуш, а получил вместе с ней бесполезные пинки и истерики бледнолицей. А может, она бы и не повлияла на них. В конце концов, двумя отморозками двигала не цель лишить себя жизни, а сделать жизнь других прежней. Им удалось. Проклятье исчезло, заметя за собой все следы. Все воспоминания о содеянном и, к сожалению, главных виновников оно тоже утащило. Квилеты не вспомнили волчат — они стали забытыми, утраченными воспоминаниями. Так же, как Джаред и Ким. Теперь в жизни братьев и сестер их никогда не существовало. Эдвард сказал, что мысли о ребятах держатся в головах других буквально секунду и дальше снова — провал. Кто-нибудь из живых вообще задумывался, что он тоже мог стать просто провалом? А дальше было больше. Квил, очнувшись, вызвонил Розали. А там насел Сет, заметив на Зои укус. А потом и Квил заметил — и понеслись оправдания, ложь, надуманные истории. Мол, друзья — не знаем, что с вами случилось, но вы пропустили жаркую битву с чужаками. Ваших нареченных спасли, поэтому можно было не переживать. Уже ничего не имело значения, как бы Калленам и Ханне ни хотелось. А еще было забавно, что все остановились на разных временных промежутках. Последнее, что помнила Несси, так это свой приход в дом Лейхота, когда она собиралась проверить Ханну. А Лейхот помнил, как он пытался ей помочь, когда Эмбри по неясной причине потерял контроль и выпорхнул из дома зверем. И у всех все по-разному. Сет и Зои помнили свой приход в дом Джейка и то, что волчица под ребрами юной квилетки начала кусаться. Сэм, Эмили и Квил помнили неожиданное собрание перед планом Калленов, а его причину — нет. В сознании Клэр последним отложился неожиданный поход. А Джейк помнил, как он гулял по лесу с Ренесми, но заявил ей о любви, а не говорил голосом демона «комплименты», расшатывающие землю под ногами Каллен. Вот так они помнили. А Ханна — помнила все. Как на зло. Это стало ее крестом, под которым плечи были переломаны. Одно утешало. Если волчата покинули мир духов, значит, они пошли куда-то еще. Определенно, в Рай или на землю своих предков. Это Ханну расстроило, но быстро вернуло в колею. Какой бы эгоисткой она ни была, могла пережить отсутствие последнего разговора, не дожидаясь их в Аду. Там было ее место. И Джареда, и Ким. Они ее ждали. Подробности своего первого путешествия в мир духов Колдрой не помнила. А надо было — точно, надо было. Слишком много неуместных пробелов было в ее памяти. А то, что в этот раз она все запомнила, когда очнулась, показалось ей издевательством. Как будто больной разум отказывался радовать Ханну какими-то приятными вещами, а вот все самое гадкое и болезненное никогда бы не выкинул. Хотелось забыть и волчат, и Джареда, и Ким. А еще — сдохнуть, но никто не давал. Ханна чертыхалась, чувствуя, как ее подняли за плечи, вынуждая присесть. Она сощуренными глазами пробежалась по обеспокоенному лицу Беллы. Палатка — та же самая, в которой укрывали Клэр. Тот же обогреватель, тот же спальный мешок и та же Белла. Удивительно, что ничего не поменялось, но мир — рухнул. Белла заставила Ханну сделать глоток горячего чая из термоса. Она придерживала его, вслушиваясь в хлюпанье губ так, будто это были подробности путешествия Колдрой. Сглотнув, та обтерла мокрые губы, после чего Белла молниеносно присела напротив, дожидаясь рассказа. Ханна провела ладонью по мокрым волосам, вспомнив, что с ней были излишне любезны. По крайней мере, она бы сама прыгнула в озеро с разбегу, а не осторожно туда приземлилась с помощью Эдварда. Он был рядом, в этом у Колдрой не было сомнений. Опять стоял на страже ее мыслей. — Ну, как всегда. — Раз ковыряешься в моей башке, то и сам все рассказывай, — прошипела Ханна. Ей претили свои порушенные личные границы, а всем было все равно. — Сегодня точно все равно, Ханна. Вспоминай, что ты видела в мире духов. Это важно. — Уже ничего не важно, Каллен. Они дохлые, а вы будто думаете, что вам показалось. Вдруг у Ханны возникло спонтанное желание прикусить свой язык. Это было нормально, потому что она опять дала ему свободу. Ляпнула не просто глупость, но и натолкнула к грустным воспоминаниям. Белла на секунду остолбенела, и это Ханну радовало больше, чем потухшие золотые глаза. Сделав вдох и выдох, Колдрой проглотила гордость и вслух извинилась. Эдвард, снаружи охраняющий палатку от неизвестных неприятностей, тихо хмыкнул. Он ловил в мыслях Ханны мертвую боль — Джареда и Ким. И невольно вспомнил, как видел их мертвые тела. На обрыв Ла-Пуш притащила Элис. Но, скорей всего, тут же пожалела, что последовала за своим видением. Она прикрывала ладонями лицо, вглядываясь в тела квилетов, которые были проткнуты острыми скалами. Будто никогда не имели никакой ценности. Эдвард успокоил приемную сестру, после чего появились Карлайл, Эсми и Белла. Они запели в мыслях похоронный марш, слушаясь коротышку. Она противилась гробам и похоронам. Потому что Ким всегда хотела свободы — всегда ей об этом говорила. А Джаред, будучи ее отражением, не мог в этом не поддержать. Тела двух отморозков поглотил холодный океан. Унес подальше от резервации, в неизвестную сторону, туда, где не было никаких нитей и оков. В бескрайних водах свет звезд сливался с рябью, а накатывающиеся волны шептали забытые истории. Все важные, но уже не нужные. Наверное, провал в памяти всех волков и нареченных, помимо Ханны, поддержало бы все человечество. Ведь трупы — это просто трупы и никому не было важно, достойно они умерли или нет. Придя в чувства и так мысленно поплакав, Ханна начала короткий рассказ о своем путешествии. А когда закончила, вдумываясь в произошедшее, то поняла — было что-то хорошее. Трое волчат, получивших свободу, стали светлыми пятнами. Та же Белла их поймала, слабо улыбнувшись. В палатке появились Эдвард и Карлайл. Других Калленов не было. Неизвестно, чем они были заняты, но Ханна была уверена, что все дела теперь давались им с трудом. Карлайл вспыхнул перед Ханной, присев рядом и аккуратно взяв ее руку. Доктор забывал о своем мистическом таланте и пальцами прощупывал пульс, когда Колдрой была испуганной и потерянной. На плечи притихшей Беллы легли руки Эдварда. Пара молчала, будто мысленно переговариваясь и утешая друг друга. О такой любви писали в клишированных романах, где все жили долго и счастливо. Ханне нравились отношения Эдварда и Беллы. Та прикрыла глаза и сомкнула ладони. Знакомые для Ханны слова полились с ее уст очень тихо, словно боясь нарушить призрачный покой. А молитва была за упокой. Ханна, кратко взглянув на Карлайла, доставшего из кармана шприц с успокоительным, в мыслях догнала Беллу, продолжая за ней молитву. Молитвы — тоже одно из лекарств, но самое гадкое, когда больше не на что было рассчитывать. А когда Ханна взглянула на шприц с успокоительным, она громко хмыкнула. Сам Бог был настоящим затейником. И ради забавы создал мир, в котором шприцы жили дольше людей.

***

Зои любезно оставила Ханну в покое. Та не увидела девочку, когда выплыла в реальность, на губах ощущая холодную воду из озера Сент-Хелес. Может, перед своим неожиданным исчезновением Сертори пыталась достучаться до Ханны. Или она сразу ее оставила. И та, и другая мысль приносила Колдрой удовлетворение. Сделав вдох и выдох, она глотнула кофе. И громкий голос девочки рассек тишину: — Ханна, если ты очнулась, то я ушла в туалет. Благо, на этом полезная информация от Сертори закончилась. Ханна потешалась, не понимая, почему ее должны были просвещать во все тонкости и секреты. В тишине она продолжала дышать, пока тело вновь не затряслось. Кружка попрощалась с рукой и встретилась с полом. Немигающим взглядом Ханна рассматривала мутную жидкость, не дошедшую до ее желудка. Она сглотнула ком в горле. Черт возьми. Если кто-то мысленно рыдает над разбитой кружкой, а не выбрасывает осколки и моет пол — значит, нужно прятаться лучше. Спалить чертов осиный рой под сердцем. Отвлечься на что-нибудь. На стандартную мелодию на айфоне. Зои кто-то позвонил и сделал это очень вовремя. Ханна вгляделась в имя абонента. Мать стаи добивалась к себе внимания. Ханна сама приняла звонок, сразу заговорив по делу: — Привет. Зои в туалете, она перезвонит. — Кто это? — Ханна. — Кто это? Ханна могла простить себе потерянность, но другим точно нет. Они даже ее бесили, пусть Колдрой и понимала, что квилеты не могут повлиять на собственные воспоминания. Сделав вдох и выдох, Ханна повторно звонко представилась. Эмили молчала какое-то время, будто ее кто-то отвлекал от ответа. Пальцы Колдрой застучали по столу чечетку, воодушевившись почти лопнувшим терпением. — А, Ханна, — Янг звучала растерянной. Будто никогда не слышала это имя. — Прости. Я какая-то растерянная. Думаю, что это давление. И голова у меня немного заболела. Как ты? Как работа, как Эмбри? Как самочувствие, родители и бабушка? Как… — Эмили, Зои в туалете, и она перезвонит. Извини, но у меня нет особого желания разговаривать. — Хорошо, Ханна. Пиши или звони в любое время. Пока! — Пока! В первые минуты возобновившейся тишины Ханна радовалась. А потом невольно начала углубляться в собственное сознание и вскоре мечтала, чтобы кто-то еще позвонил. Посадил ее мысли на поводок, не давая думать ни о чем, кроме пустого и лишнего трепа. Сделав вдох и выдох, Ханна проводила глазами кухню. Новенький гарнитур и техника прекрасно гармонировали с ее бледным лицом, добавляя помещению хоть каких-то красок. Посмотрев на выход в коридор, Ханна решила не отчаиваться. Не все было потеряно, пока рядом была дверь, которой можно было хлопнуть. Только она успела лишь встать со стула, не выместив злость на несчастном дереве. Возле него встал Эмбри с самым беспечным видом, а на деле — с напускной маской, которая претила Колдрой и всегда бесила. На лице квилета было написано — все окей и все в порядке. Эти же слова были бы на его надгробии и как можно скорей, если бы Эмбри не прекратил прятаться и пресекать душевные разговоры. Удивительно просто он стал мастером уклоняться от правды, накаляя фальшивым спокойствием воздух вокруг. Ханна сделала вдох и выдох, прикрыв глаза. Эмбри себе не изменял, не позволяя прятаться в темноте. Он взял Ханну за руку, ведя к свету — поближе к своему горячему телу, чтобы можно было ласково обхватить руками талию и оставить поцелуй на виске. Ханна дышала в его грудь, скрытую под привычной черной футболкой. Она чувствовала, как мужские руки сместились на поясницу, а потом на позвонки. В объятьях было приятно — как всегда. Будто Эмбри ее не насиловал и не вырыл грубостями могилу. Ханна до крови прикусила губу, вновь припомнив, что она страдала не только одной извилиной, но и полностью больным разумом. После того, что Колл сделал, она должна была ощущать хоть какой-то страх в его присутствии. Но тот вылетал, не простившись. Все было, как всегда. Те же мурашки, тот же тугой узел в животе и бабочки — много, много бабочек. Это было ненормально, но хорошо. Если бы Ханна теряла лицо рядом с Эмбри, тот бы не вспомнил, конечно, проклятье. Но загнался бы от устрашающей правды, если бы Колдрой его просветила. А оно ей было надо? Нет. Ханна дернула головой, которую Эмбри аккуратно склонил, обнажив шею. Она встретила его губы ладонью, после чего заглянула в лицо. И тут же зависла, неприятно и неуместно, вновь подметив когтистый след от лапы Лейхота. Он прошелся ей от подбородка до шеи Эмбри, оставляя четыре борозды. А под левым глазом у квилета был синяк, но уже блеклый. И, в любом случае, страшный. Нервный комок катался по горлу Ханны, и Эмбри сделал вдох и выдох, вслушиваясь еще в удары сердца. Она тихо ойкнула, когда он прижал ее к себе максимально близко и повторил знакомые слова: — Девочка, успокойся. Я живой, все хорошо. — Ты помнишь почему он на тебя набросился? — Ханна пыталась прикрыться надеждой, но звучала безнадежно. — Может вспомнишь, Эмбри? — Не помню. Вышел из себя, как всегда. Но остановился, когда чуть не прокусил мне шею и… Так. Все, Ханна. Забыли. Даже нервная улыбка на лице девушки казалась неуместной. Но она позволила ненадолго отдать поводья разуму, когда тот подумал, что возникшая ситуация была достаточно смешной. Проклятье спало буквально за секунду до того, как Эмбри бы отправился к праотцам. Вот куда пропал Лейхот, позволив Кэмерону отвести Ханну на каток. Она бы могла попрекнуть себя за привычную тупость, раз не прикинула, что свирепый Пол отправлялся не на прогулку, а на казнь. Но тогда мысли заполняла Несси и только Несси. Сосредоточившись на вдохе и выдохе, Ханна отбилась от атаки Эмбри. Он опять ее спросил, что происходит и как он может помочь. Колдрой была не собой. У нее на лице бывали потухшие глаза и прокушенные до крови губы, но она никогда не выпадала так часто из реальности. А еще больше подозрений нагоняла на Эмбри тем, что избегала близости. Ханне было за это стыдно. Ведь Колл был мужчиной, которому нужно было спускать пар. Мало того, он был запечатленным зверем, а тот терзал человека, когда не получал свое. Ханна дала бы Эмбри. Вот так просто, потому что она больная и не любящая себя дурочка. Она останавливала глубокие поцелуи и ласки потому, что все еще пестрела синяками. Большинство из них сошли, но последние остались на самых пикантных местах — на заднице и груди. А еще на плечах и на левом запястье. Помогала дорогая тоналка и плотный спонжик. Только жаль, что косметика была маскировкой, а не ластиком. В последнюю очередь Колдрой желала, чтобы Эмбри вместо стона выдал скулеж или рычание. А тот просто не понимал, в чем было дело и почему на любимом теле бледнолицей выпускались шипы каждый раз, как руки начинали загуливать. Как и в этот раз, когда Эмбри просто ласково поцеловал плечо, а Ханна извернулась с фырканьем. Он отпустил ее, позволив отойти на шаг назад и скрестить руки на груди. В такой позе Колдрой всегда выглядела недовольной, а не растерянной. Оттого Эмбри не мог остановиться от надоевших расспросов. — Ханна, поговори со мной. Я не принуждаю тебя к сексу, а хочу понять, что с тобой происходит. Ты была у Карлайла? Он тебе увеличил дозу таблеток? — Да, Эмбри. Увеличил. Теперь я на девяносто девять процентов состою из таблеток, — шутка Колдрой должна была произноситься саркастичным тоном, а не дрожащим голосом. — Извини. Просто… мне пока не хочется. Понимаешь? Извини. — Тебе не за что извиняться, Ханна. Я пытаюсь добраться не до твоего тела, а в твою душу. Эмбри был в своей тарелке. Он всегда игнорировал все предупреждения об опасности, если хотел помочь. Ханна верила его словам, но была не согласна, что Эмбри совсем не думал о своем желании. Только не сомневалась, что ему было за это стыдно. Славный парень чувствовал вину даже за свою мужскую природу. Он вынудил Ханну широко улыбнуться и подойти, оставив короткий чмок на губах. Ох, нужно было стоять на месте. Почему ей никто не сказал, что махать красной тряпкой — опасно? Эмбри не дал разорвать с собой дистанцию. На глубокий поцелуй Ханна ответила, давясь тихими стонами. Дальше квилет не заходил. Но инстинкты брали над ним контроль, вынуждая пролезть ладонью под зеленый кардиган Колдрой. Пока она была спокойна. Даже если бы мужская ладонь легла на ее грудь, то синяк бы не заметила. Реклама говорила правду. Косметика «Mac» — лучшая из лучших. Но все равно было страшно, что острый взгляд квилета приметит маскировку. Оттого Ханна забрыкалась, намекая ему отступить. Эмбри потребовалось ровно пять секунд, чтобы прийти в чувства. Но он отскочил даже смешно, а потом громко дышал — абсолютно нелепо. Ханна мысленно давилась смехом, а в живую обняла себя руками и отскочила к тумбе. Так она опять извинялась. — Умница, — услышав Эмбри, Ханна слегка дернулась. Какой-то неестественный голос, пусть и оправданно радостный. — Не буду вам мешать. — Я уже ухожу, Эмбри, — на голос Зои Ханна обернулась, дернув бровью. Девочка отправила ей улыбку, положив учебник в белый рюкзачок. — У меня появились важные дела. — Какие важные дела? — уточнила Колдрой, сощурившись. Наглая Зои сталкивала их лбами. — Пока не придумала. Пока, пока! Зои пошатнула дом и чувствовала себя довольной. Когда она вылетела, оставляя на кухне облачко цветочных духов, Ханне подумалось, что она в нем задохнется. А под пронзительным взглядом Эмбри свалится на пол, нагнав на себя еще больше неприятностей. Развернувшись назад к тумбе, Ханна сделала вдох и выдох. Эмбри любезно позволил ей остаться одной на целых десять секунд, после чего подошел, обнимая со спины. Ханна продолжила дышать. Подобную сцену подкинул ей больной разум, и Колдой не знала, была ли она страшным воспоминанием или надуманной картиной. В любом случае, все было плохо, потому что Ханна вновь не ощущала никакой паники. Черт возьми, а должна была. Должна. — Поделись со мной, девочка, — под тихий голос Эмбри Ханна уплыла от своих мысленных «комплиментов» бестолковой голове. — Что с тобой происходит? Думай, думай, думай. Зажглась лампочка. Она даже вынудила Колдрой обернуться и встать под теплые глаза Колла с грозным прищуром. Он отразил его. Они думали об одном и том же. — А ты поделишься со мной, Эмбри? Что с тобой происходит? Под вдох и выдох парня Ханна чувствовала себя уверенно. Она ясно показала ему, что не стоило ковыряться в чужих демонах, когда хватало собственных. Но опять забыла о словах Эмбри, которыми он ей сыпал в общем сне. Конечно, Ханна и так знала, что она всегда была на первом месте, на троне и с невидимой короной, пусть и поехавшей набекрень. Эмбри усадил ее на стул, а сам присел перед ним на корточки. И заговорил, как на зло. Колдрой предугадывала каждое слово. — Ханна, мне важно, чтобы… — Чтобы я была в порядке, — передразнивающий голос Колдрой вынудил Эмбри прикусить губу в недовольстве. А она пошла дальше, издеваясь. — Чтобы я была жива, здорова и ела. Так вот, Эмбри — я жива, здорова и ем. А ты постоянно занят какими-то делами. Поздно приходишь домой, все время исчезаешь и ни о чем мне не говоришь. А еще я тебе не даю, поэтому думаю, что ты завел себе любовницу! Ханна не говорила всерьез. Это было ясно как день. Но Эмбри видел только тучи, нависшие над Колдрой. Он слегка вышел из себя. Сарказм Ханны не улавливал, пока она была не в порядке. Колдрой взвизгнула от молниеносной реакции Эмбри на свои слова. Он присел на стул, усаживая девушку на свои колени и цепляя пальцами подбородок. Чтобы не отворачивалась и ясно видела, какие эмоции скользили в почерневших глазах. — «Завел любовницу», — парировал Колл таким же передразниванием. И теперь Ханна его не замечала. — Если я когда-нибудь заведу себе любовницу, девочка, то ей будет твоя фотография. Меня не интересуют другие женщины. Только ты. Понимаешь? — Я пошутила, Эмбри, — закатывая глаза, сообщила Колдрой. Индеец забывал о своем чувстве юмора, когда ему было выгодно. — Ты перевел тему, кстати. Поделись, что у тебя происходит. Это вообще ненормально. Как бы, у нас отношения, там, любовь и все дела. А я ничего о тебе не знаю. Ты постоянно мне лжешь. — И ты мне лжешь, степлер. Эмбри говорил правду. Кажется, что теперь их отношения были основаны только на лжи. Но на ней держались и другие «прекрасные» вещи, такие как религия или система здравоохранения в штатах. А Ханна держалась на коленях Эмбри, под его пронзительным взглядом. Она быстро начала ему парировать, не собираясь сдаваться и отступать. А он мог подождать. В конце концов, сам говорил — Ханна была в приоритете. Нареченная отдала волку приказ. — Ты немедленно должен рассказать мне обо всем, что с тобой происходит. Я приказываю, Эмбри. Колл расширил глаза, но тут же прикрыл их. Слишком гневный вид бледнолицей выбивал из колеи. Зверь под ребрами царапнул сердце, повторяя слова Ханны. У Эмбри не было выбора — ему пришлось послушаться. Но он мог беситься и выразить недовольство к попытке спасти его. Ханна громко фыркнула после поцелуя в шею. Наверное, Эмбри жалел, что рядом у него не было ремня. Колдрой не знала, внял ли он требованию или нет. Но если бы не открылся и не принял ее помощь, то Ханна подождала бы, пока он окончательно угробит свою жизнь. Чтобы потом с выражением выдать «я же говорила!» — Расскажу, степлер. Как скажешь. Но позже, через неделю или две. А теперь… — ахнув от резкого движения, Ханна увидела, как губы Эмбри застыли в миллиметре от ее собственных. — Твоя очередь. — Моя очередь будет, когда ты выговоришься, Колл, — ядовитый шепот Колдрой обжигал разгоряченного Эмбри не меньше, чем возбужденные стоны. — Поговорим с тобой по душам, а потом я, может, расска… Ах! Ханна сама была виновата, не избавившись от красной тряпки, а махнув ей в очередной раз. Эмбри соблазнился, впиваясь губами в желанную жилку. На нежные и краткие укусы разум Ханны не понимал, как ему реагировать. Тогда тело само ответило, когда табуном прошлись мурашки, а сосок встал, когда Эмбри ласково провел по нему ладонью. Любимая привычка Колдрой ходить без бюстгалтера помогала женскому здоровью, а волка дразнила недоступностью желанного тела. Ханна терялась от щемящего удовольствия, чувствуя, как Эмбри расстегнул половину пуговиц на кардигане. Тогда она тут же дернулась, отчего он замер и нахмурился. Брови выдали неестественную морщинку на молодом лице, на которой Ханна зациклилась немигающим взглядом. И ждала, пока взорвется мина. — Ты боишься, девочка, — когда он начал говорить, щеки Ханны заранее вспыхнули клубничным румянцем — то ли от будущей лжи, то ли от нынешней правды. — Боишься, когда я касаюсь твоего тела. Почему? Вопрос был прекрасным. Настолько, что Ханна не знала, чего он достоин — животной паники или еще большей растерянности. И гадкое сердце застучало громче, на что Эмбри перестал хмуриться, а завис со стеклянным взглядом, сделав вдох и выдох. Ханна подозревала, чего именно накрутил себе славный парень. В принципе, его можно было понять — все таки, адекватные девушки реагировали именно так на ласку после изнасилования. Но Ханна не была адекватной и вообще — не была бы Ханной, если бы соответствовала каким-либо ожиданиям. Сделав вдох и выдох, она смело открыла рот, но ее слова перебились громким кашлем. Эмбри медленно повернул голову на источник сигнала. Приметив его сжатый кулак, Колдрой смогла хохотнуть. Она не узнала обладателя этого кашля, но ей понравилось, что он отвлек парня. Пока Ханна быстро застегивала кардиган, уже стоя на полу, Эмбри передернул плечами и ушел в прихожую. После чего она услышала поразительно громкий голос Джаспера. Тот всегда говорил едва слышно, словно стеснялся или ни во что не ставил свидетелей разговоров, в которых участвовал. Но сегодня он намеренно говорил так, чтобы Ханна его услышала. И она дрогнула, когда речь зашла о ней. — Прошу прощения, Эмбри. Но я ненадолго. Принес кое-какие бумаги, а еще хотел извиниться перед Ханной. Вот это поворот. Не просто неожиданный, а смертельный для миролюбивого вампира. Эмбри, определенно, нагнал на себя самые страшные картины, от которых Джаспер собирался извиниться. Ханна прилетела в гостиную так быстро, что могла посоперничать с вампирской скоростью. Увиденное ей не понравилось. Не внушало радости, как Эмбри, продолжающий держать сжатые кулаки, так и Джаспер, который выглядел неуместно спокойным. А когда он скрестил руки за спиной, Ханна успела приметить изменения в хладном демоне. В принципе, все было не так страшно. Он теперь был в ее глазах не просто инвалидом, потерявшим левое запястье, а ветераном — воином, борющимся за Эмбри Колла до последнего. Карлайл поставил приемному сыну дорогой и крепкий протез. Но Джаспер носил на нем черную перчатку, будто стеснялся или, напротив, имел чувство вкуса. В любом случае, о чем бы он не думал, в одном Ханна была уверена — Джаспер ни о чем не жалел. И сегодня он глядел на Эмбри с нотками довольства в золотых глазах, как бы квилет не парировал ему злобным прищуром. — За что извиниться? — но голос его был прежним. Славный парень всегда так говорил. Но когда обернулся на затихшую Ханну, то она поняла — все было плохо. Эмбри начал опираться на поведение Колдрой и в том же Джаспере мог найти козла отпущения. Забавно, но и без проклятья можно было объяснить поведение парня. Люди все время не замечали бревна в своем глазу. Джаспер выдержал на какое-то время молчание, после чего поймал взглядом Ханну и заговорил тягучим и бархатным баритоном: — Последний раз, когда Ханна была в нашем доме, Несси не смогла отвезти ее домой. Ей стало немного плохо, отчего я предложил свою помощь. Но Ханна не захотела ехать на машине. Планировала полетать, как она называет наше перемещение. Ну а я… немного ускорился и поздно заметил, как она слетела с моей спины. Упала и заработала синяков. Я не успел извиниться, потому что немного растерялся. Просто никогда в жизни не видел настолько злобных девушек. Аккуратно доставил ее до дома, а она хлопнула перед мной дверью и, в общем-то, все. Но я извиняюсь, Ханна. Как-то задумался о чем-то, не помню о чем, оттого и не заметил твоей потери. Закончив говорить, Джаспер учтиво поклонился. Он перевел взгляд на Эмбри, но Ханна не знала, что было написано на его лице. Она стояла за спиной квилета, видя, как тот принял от Джаспера неизвестные, но точно важные бумажки. А после медовый блондин кивнул, дернув уголками губ. Кажется, что он по эмоциональному фону квилета понял, что тот не держал на него зла. Перед тем, как исчезнуть, Джаспер кратко улыбнулся Ханне. А она засияла — зажглась, как самая яркая лампочка в доме. Джаспер Каллен был великолепен. Он опять спас Эмбри и ее и, кажется, именно в этом нашел свое призвание. Только зря он ушел. Так Ханна подумала, когда Эмбри резко развернулся к ней и пригвоздил взглядом к месту, кинув бумажки на пол. На мрачном лице квилета прекрасно сочетались беспокойство и злость в почерневших глазах. Он запрокинул голову, сделав вдох и выдох, а потом заговорил с Ханной, как с непоседливым ребенком: — Серьезно? Ты не могла мне об этом рассказать, степлер? В этом дело, так? — увидев уверенный кивок, Эмбри закатил глаза. — Ханна, ты думаешь, что я буду на тебя орать? Или… или бить? Господи. Я даже этого слова не могу нормально произнести, а осуществить — тем более! Девочка, прости, но какая же ты у меня глупая. — Иди наху… Опять Ханна сдула призрачное спокойствие с Эмбри. Она всегда прекрасно с этим справлялась. Квилет подскочил к ней, обгоняя поднятый за собой ветер. Ханна нежилась, но тряслась в его объятьях, а после поцелуя в затылок куснула губу. Вновь выступила кровь, а та, которая протекала в венах, заледенела. Больной разум подкинул воспоминание. И Ханна никогда не думала, что оно может стать неприятным. — Ханна… Пожалуйста, поделись… — Да так, Эмбри, — вдруг Ханна тихо посмеялась. Эмбри поднял ее голову, но не увидел в расширенных глазах ничего смешного. — Эмбри, я просто… просто вспомнила, что не успела послать одну дуру нахуй. Ха-ха-ха… Я толком с ней… не поговорила. Черт… Гадина. Какая же гадина эта сука Конвеллер, а! — Кто гадина? — Никто, Эмбри. Забей. Просто — забей. Наверное, если бы Эмбри не двигало запечатление и принципы не нападать на женщин, то он бы забил Ханну за ее отговорки. Но, сделав вдох и выдох, он ласково поцеловал девушку. А та прилипла. Ну, как обычно — намертво. После чего Эмбри отстранился и вернул пальцы на ее кардиган. Расстегнув пару пуговиц, Ханна заметила его взгляд на своей груди. — Там синяк? — Да. — Где еще? Устало вздохнув, Ханна не пресекла подкоп Колла и расстегнула еще пару пуговиц, чуть стянув вещь и обнажая плечи. Эмбри смешно хмурился, разглядывая кожу. Он ничего не видел, ведь «Mac» всегда был на высоте. Ханна взяла его ладонь и, бесстыдно лизнув на ней указательный палец, провела им по одному плечу. Интуитивно она знала, где был синяк, который мог разрушить ментальное спокойствие славного парня, если бы Джаспер не кинул отмазку. Обнажив увечье, Ханна заранее прикусила губу, чтобы потом можно было не тратить время и собраться с силами. Эмбри, как ожидалось, с хмурыми глазами рассматривал синяк, после чего сделал вдох и выдох. Чувствуя на нем горячие губы, Ханна прикрыла глаза, дожидаясь более уверенных действий. Благодаря Джасперу, теперь ей можно было не отбиваться. Но Эмбри ничего не делал. Он оторвался от Ханны и вдруг взял ее на руки. Все вопросы и комментарии бледнолицей пролетали мимо его ушей со свистом, когда появилась цель. Обезопасить и защитить. Пусть даже мягкая кровать, на которую он уложил Колдрой, не помогла бы ее коже быстрей залечиться, но развалившаяся Ханна была рядом, принимала ласковые прикосновения и не разражалась остротами. Этого хватало. Тут все было хорошо.

***

После шепота Ренесми, Ханна тут же ахнула, спрятав лицо в ладонях. Несси чуть отодвинулась, сев поудобней в позу лотоса. Кровать в родительском доме Колдрой была большой и мягкой, а еще она не позволила девушкам провалиться сквозь пол от шока. Ханна прилипла глазами к Несси, которая была красной и испуганной, одновременно. После услышанного от подруги, Колдрой не знала, что ей сказать. Было приятно, что она была, несомненно, первой, кого просветили в ее секрет. Но у Ханны никогда не было близких подруг — тем не прельщала нахальная сучка, но Несси она нравилась. Она доверяла Ханне и ждала поддержки. И та, взяв себя в руки, собралась как-то подбодрить. Но провалилась и только повторила слова Каллен. — Ты беременна? Несси тихо мыкнула, опустив голову. Будто на ее плечи давило не только это открытие, но и взгляд Ханны, который она не могла понять. То ли она смотрела на нее с осуждением, то ли с возмущением, то ли с восторгом. Или продолжала быть бестолковой, не контролируя оттенки своих эмоций. Ханна, сделав вдох и выдох, замолчала и раскинула руки. Несси аккуратно прижалась к ней, кладя голову на плечо. Волосы Каллен привычно пахли дорогой селективной парфюмерией, а еще нотками их сестринской близости. И та была в разы дороже «Guggi». — Ты еще никому не говорила, и Джейку тоже? — Несси молчала, выдав знак согласия. — Ох… Ну, неожиданно, конечно. Уверена, ты в полном ахуе и все такое. Блин, дети… Так странно. Не понимаю, как большие дети могут заводить маленьких. Как так получилось? — Как так получилось? Тебе рассказать, правда — не знаешь? — Ханна в мыслях начала танцевать. Какой бы удрученной ни выглядела Несси, дерзости шли из нее напролом всякому неясному будущему. — Я вообще не ожидала, Ханна. Помнишь, рассказывала, что в нашей семье долгое время те же Эмили и… и та же Эмили не могли… Не могла… Блин. Подожди, что-то я… Несси отстранилась, приложив пальцы к переносице. Ханна замерла, вооружившись надеждой, что к Несси вернется воспоминание хотя бы о Ким. Было ясно, что она пыталась обойти блок в сознании. Но Духи Квилетов были сильней. Ханна сделала вдох и выдох, проглотив сопли и слезы, когда подруга начала говорить дальше. — В общем, Эмили долго не могла забеременеть. Никто не знал, в чем дело. А тут я буду с ребеночком. В первую очередь, мне очень неловко… Они так долго пытались с Сэмом, а я пролезла без очереди. Блин… А, да. Я же еще молодая, ну, по своим меркам. Очень молодая, а еще мы не женаты с Джейком. И меня только в школу устроили. Не хочу быть на выпускном с животиком и еще думаю, что рожу раньше выпускного. Конечно, я знала, что могу забеременеть. Дедушка проверил меня еще в детстве. Но блин… Я быстро выросла, значит и мой ребеночек быстро вырастит. Может, я вообще рожу через месяц. А через месяц у меня экзамен по физике…. Ханна, очень смешно! Смейся, смейся! Несси всполошилась. Она ловила искренность в смехе Ханны, но была недовольна отсутствием оценки возникшей ситуации. А Ханна продолжала смеяться, потешаясь, и получая удовольствие от чистой и светлой Ренесми. Определенно, она была той девушкой, которая бы завалила «Инстаграмм» фотографиями своего малыша, а к каждой бы оставляла подпись, что он был ее ангелочком. Это поведение удивительно гармонировало бы с непослушностью Каллен, которая могла затеять драку на ровном месте. Она была соткана из противоречий, но другой не могла родиться. Получив подушкой по лицу, Ханна немного утихла. И вернулась к мыслям о двух потерянных отморозках, но до тех пор, пока серьезное лицо подруги не встало перед ней новой неприятностью. Сделав вдох и выдох, Ханна поставила Джареда с Ким в угол, привычно сузив мир до размера одной Ренесми. — Ну, как я могу не смеяться? Ты такая дурочка, боже. Всегда хотела детей? — Да, но не сейчас. Но сделать уже ничего не смогу. Эх… Только отец меня убьет. Или… или нет. Он убьет Джейка! Черт! Ханна, не смей никому пока рассказывать. Я сама придумаю, как мне поделиться новостью в первую очередь с родителями. Мама-то поймет, а отец пойдет заказывать памятник на могилу Джейка. Но все закончится хорошо. Ну, то есть, не его смертью… ХАННА! ПРЕКРАТИ РЖАТЬ! Ренесми ненадолго вернула к жизни. Ханна веселилась, покорно принимая удары подушкой, толком не вслушиваясь в гневные вопли Несси. Наверное, она даже вспоминала, что в последнее время Колдрой была слишком грустной. И удары подушкой точно пытались дополнительно ее развеселить. Когда Несси прекратила, громко фыркнув и пройдя к туалетному столику, Ханна привстала на локтях, сделав вдох и выдох. Несси тут же обернулась на нее, не успев взять в руки расческу. Ханна съежилась. Каллен всегда умела слышать даже невысказанное. Колдрой постаралась придать голосу максимально больше наглости. Она доложила им, чтобы та же Несси оставила в покое до тех пор, пока Ханна сама не поделится, что с ней случилось. Глаза Каллен стали хищными, но она не поймала ими Кодрой в капкан. Та справилась. Ей долго удавалось обманывать саму себя, поэтому обдурить других было пустяковой задачей. Пока Несси расчесывала волосы, а Ханна переваривала услышанное, Хелен Колдрой постучалась в дверь. Ханна сразу узнала мать. В первую очередь она любила ее за то, что та никогда сильно на наседала и исчезала, когда было нужно. — Войди, мам. — Ханна, — она появилась в комнате, держа в руках неизвестную посылку. Коробка была небольшой, обернутой в черной полиэтилен. — Принес почтальон. Нет имени отправителя, но написано, что посылка для «Кантри». Это тебе? Кантри. Несси быстро спасла ситуацию. Она заслонила собой Ханну, которая буквально схватилась за сердце и чуть не повалилась с кровати. В тот момент, пока Хелен моргала, Ренесми воспользовалась своей молниеносной скоростью, не вызвав к Ханне подозрений. Она забрала посылку с самой широкой улыбкой, и бледнолицая, немного придя в себя, подыграла: — Мам, да. Это для меня, спасибо. — Ужин через полчаса. Ренесми, ты больше предпочитаешь кушать жареную курицу или запеченную рыбу? — Мы кушаем все! — когда Хелен дернула бровью, Несси одернулась, нервно улыбнувшись. — Ну, то есть я. А вообще я и Ханна! — Ладно. Отдыхайте. Несси всегда призывала Ханну к жизни. Любым словом, поступком или жестом. Ханна не могла не улыбнуться, замечая, как Несси ненадолго проигнорировала странное поведение подруги. Она машинально заявила Хелен о том, что теперь не было только «ее». Видя, как подруга с любовью гладила свой живот, Ханна отвернулась. Ее внимание прилипло к посылке, отставленной Ренесми на подоконнике. И девушка ожила, заметив, как Ханна разрывала черный полиэтилен, обнажая простой картон. Попытку Несси выяснить, что происходит, Колдрой прервала раньше, чем та двинула ногой. С нахмуренным лицом девушка глядела на вскинутую ладонь, но и с легким ехидством — будто Ханна действительно думала, что ей это поможет. — Не лезь, пожалуйста. Это мои дела. Если захочу, то расскажу. — Тогда просто пообещай мне, что ничего серьезного. Потому что ты распаковываешь эту посылку с таким видом, будто она вот-вот рванет! Несси говорила правду. У Колдрой не было никаких аргументов, чтобы с ней поспорить. Она просто кивнула. Посылку ей прислала погибшая Ким, но с неизвестными намерениями. А когда Ханна убедилась, что Несси перестала уделять ей внимание, зависнув с расческой возле зеркала, Коллдрой распахнула коробку, вглядываясь в содержимое. Ну и ну. Интересно, а розовый плюшевый мишка кому принадлежал? Ханна поставила на Джареда. Это было бы в его духе — скрывать свои «бабские» слабости. Под мишкой лежал потрепанным временем альбом. И Ханна не открыла бы его, не в ближайшее время, даже если бы от этого зависели чьи-то жизни. Своя ее не волновала — как всегда. Лейхот был проницательным сукиным сыном. А когда Колдрой подняла дрожащими руками альбом и увидела под ним две айди-карточки, она резко закрыла глаза. Не понравилось ей увиденное — как-то проезжалось по сердцу. Но оно задрожало. Вдохновилось вновь вспыхнувшим весельем, пока оно не переросло в тихую истерику. Несси сжимала кулаки, но стояла на месте. Звуки ей не нравились, бледное лицо Ханны — тоже. Но она не вмешивалась, как Колдрой просила. А хотелось тряхнуть бледнолицую за плечи и выяснить, что происходит. Ханна смеялась так, что на глазах выступили слезы. Она смахнула их и швырнула карточки в коробку, со злостью, после чего скинула ее на пол и пнула в угол. Несси хлопала изумрудными глазами, тихо раздражаясь и безумно волнуясь. А Ханна хмыкала, «добрым» словом поминая двух отморозков. И их судьба одобряла ее реакцию. Жаль, что при жизнях они не поделились с продажной шлюшкой, что родились в один день. В День всех влюбленных. Умора! Вдруг в ушах бледнолицей засвистело. И тело обдуло холодом. С трудом его контролируя, Ханна легла на широкий подоконник, свесив одну ногу. Воспоминания нашли выход и Колдрой, перед тем как провалиться в одно из них, подумала — теперь Ренесми точно от нее не отстанет.

***

Мир духов. Но уже не привычный. Там еще были потерянные волчата, крутившиеся возле нее. Привстав на локтях, Ханна почувствовала, как тонет в холодном снегу, а волчонок Татума бодается мокрым носом об ее бок — ласкает, утешает, пытается подбодрить. «Не вини себя так сильно, сестренка. В конце концов, ты же не знала, что так на них влияешь.» «Правильно. Главное, что ты не специально испортила им жизнь, Ханна.» «Блять! А ты можешь иногда просто помолчать, Коллин?! Тупица!» «А что, мне врать?! Как бы, Ханна и так в курсе, что натворила дел. Если я скажу, что ничего не было, то что — ей станет лучше?!» — Ох… Ну, я нашла нить Пола, когда он был на ринге. Остановила его. Возможно, ему станет лучше… Наверное. В любом случае, я спасла ту же Клэр. Кто знает, может Квил бы не просто избил ее, а пошел бы дальше… А так, хоть что-то хорошее. Ведь так? «Так! Коллин прав, что ты не специально подгадила остальным. Вот с Квилом молодец, правильно поступила. Все закончилось хорошо! Так?» — Так.

***

Спальня Ханны встретила ее безболезненной пощечиной. Несси дала ее, грозно шипя в самые губы Колдрой, чтобы она пришла в чувства и незамедлительно поделилась ими. Ханна тихо фыркнула, отвернувшись. Опять она вырубилась без причины. И до сих пор не могла ничего вспомнить. — Ханна! Немедленно рассказывай, что с тобой происходит! — Нет. И можешь мне не угрожать, потому что ванны в доме тоже нет. Ха-ха-ха! Каллен резко дернулась, запрокинув голову. Ее вид подстрекал Ханну к тому, что она искренне переживает. И ее переживания держат агрессию в узде. Когда Ренесми появилась в жизни Колдрой, то обнулила все, что было «до». И шла дальше — дальше, дальше, через все преграды, чтобы выйти на прямую, к душевному спокойствию бледнолицей. Расчетливый ум Ренесми быстро разложил бы все беды, как уравнение, на составные. А когда получил бы ответ, то убедил бы им Ханну, что все ее проблемы решены заранее. Бледнолицая, сделав вдох и выдох, просто отмахнулась одной рукой, а в другой полезла в карман. В ней появилась пачка сигарет с зажигалкой. Пока Ханна открывала окно и закуривала, Несси пыталась внушить ей страх своим всполошенным видом. Может, он бы заставил Колдрой обнажить душу и дать Несси излечить ее. Но Ханна, хмыкнув, только выдохнула дым в сторону Каллен. И та вспыхнула по новой, резко забирая сигарету. Но, сощурившись, подвисла. В этих коротких секундах она смотрела на Ханну странным взглядом. В изумрудных глазах та не могла увидеть объяснение ступору. Выдвинуть какие-то предположения Ханна не успела. Несси дернулась, взглянув на сигарету в своей руке, после чего бесстыдно сделала затяжку. Но когда выдохнула дым, то проводила его расширенными глазами, вскрикнув: — Черт! Мне нельзя курить! Ханна, почему ты не сказала? — Я… Блять, Каллен! — вся глубина души Ханны, и даже глубже, была возмущена Ренесми, которая с испугу выбросила сигарету в окно. — Я буду плохой матерью! Она отскочила, приземлившись на кровать. Когда Ханна остыла, то одобрила данный поступок. Несси всегда поддерживала и нередко отвлекала. И здорово, что Каллен любила ее, а значит была рядом не только в приятные моменты, но и при любом дерьме.

***

Ханна делала затяжку за затяжкой. В какой-то момент она спустила контроль с пепла и тот начал падать на синие джинсы. А Ханна продолжала курить, держа уже дотлевающий окурок, как трубку мира или ниточку — ниточку, которая хоть чуть-чуть ее успокаивала. Стоило сказать спасибо, что вся семейка уродов, собравшаяся в доме Адли, обделила ее вниманием. Определенно, тот же Квил бесился, что не мог подойти к Колдрой и не начать внушать ей радости в жизни. Пусть он занимается своим делом. Надувает яркие шарики, а не берет в руки лопату, которой закапывал бы ямы в душе бледнолицей. Шарики, праздничный торт, подарки. День Рождения Сета Клируотера. Ханне хотелось завопить во все горло, но слов бы не было. Они бы застряли, как застряли тела квилетов на острых скалах, пока их не сняли Каллены и не пустили по холодному океану. Когда Ханна докурила сигарету, она тихо заскулила и прикрыла ладонями лицо. Рука тут же полезла за второй, чтобы блядское сердце болело именно от курева. Нужно было перекинуть ответственность на пагубную привычку. Вдруг бы — помогло? А нет. Опять Ханне мешали рыть себе могилу. За спиной вспыхнул славный парень, опуская на плечи Колдрой руки. Та тихо хмыкнула, ощущая жар даже через синий свитер. Эмбри бы не сломал ей плечи — они уже были переломаны. И больше всего вымораживало вранье. А еще то, что все ее откровения никто бы не запомнил. На пороге встало бы проклятье, показав Колдрой средний палец и оставив емкий посыл на три буквы. Когда Ханна сделала вдох и выдох и открыла глаза, то заметила Эмбри перед собой. Он присел на корточки, не оставляя попыток как-то помочь, как-то утешить, как-то защитить. Ханна разозлилась. Эмбри не делал главного — не мог оставить ее в покое. Но его поцелуи не злили. Даже слегка успокаивали. Это как получить не горячие губы, а лотерейный билетик. А когда поцелуи прекращались, то этот билетик Ханна стирала и видела, что была в пролете. Услышав грустное хмыканье, Эмбри сделал вдох и выдох и на секунду вернулся к губам бледнолицей. Мысленно она закатывала глаза, в душе танцевала чечетку на холодных костях, а в реальности ей ничего не оставалось, как ответить на поцелуй. Зацепиться хотя бы за него, ощутив легкое спокойствие. Когда Ханна оторвалась от Эмбри, то услышала голос Клэр, бесстыдно пролезший в разговор. А потом заметила девочку возле себя с таким видом, будто Ханна отказалась смотреть новый сезон «Winx» — Бледная! Опять очень бледная, Ханна! Ты меня никогда не слушаешься! — Все, проказа. Отставить командование, пока не вырастешь и не станешь генералом, — Эмбри продолжал успокаивать. Ханна хихикнула, подумав, что все генералы в душе были маленькими Клэр. Брыкающуюся на плече малышку Эмбри утащил в дом, оставив Ханне слабую улыбку и просьбу вернуться. Она шмыгнула носом, но соплями не захлебнулась. И, пригладив неаккуратный хвост, вернулась в дом. Никто не кричал «Алилуйя» или «Слава богу!» Это очень радовало. Только Квил, оторвавшись губами от шарика, нажал на красную кнопку обеспокоенным взглядом. Ханна шикнула, приложив палец к губам. Мол, Атеара — не надо. Молчать тебе идет больше, по крайней мере, сегодня. Квил устало вздохнул. Жаль, что Ханна не давала себе помочь. И яркий шарик, к которому парень вернулся, уже тоже внушал какое-то беспокойство. Рак Ханны Колдрой передавался воздушно-капельным путем. К Дню Рождения готовились все, за исключением именинника и умницы Зои. Квил упорно надувал шарики, будто появился на свет с этой миссией — он был очень довольным, когда Ханна исчезла с его глаз, укрывшись в гостиной. Клэр крутилась рядом со своим волком, комментируя его действие. Эмили готовила праздничный торт, велев Сэму нарезать персики и размораживать облепиху. Неизвестно, чем был занят Эмбри, но Ханна точно знала, что ничем хорошим. Опять полетами в своих мыслях, крутившихся только вокруг нее. Джейк и Несси выпорхнули из дома, отправившись в магазин. Так странно, что вся стая была на месте, кроме Леи, а лишних двух стульев не было. И Эмили, определенно, в каждое не сладкое блюдо добавила нелюбимый Конвеллер чеснок. Но она и при ее жизни это делала. Кто знает, можно, мать стаи в глубине души была гаденькой? Ханна нервно хихикнула, подумав о таком. Ну нет, слишком невозможно. Как заботливые отморозки. Ох. Опять они застыли в мыслях Колдрой. Даже с того света умудрялись портить ей настроение. И Эмбри поддакивал, подсев на диван. Ханна сделала вдох и выдох. Нет, она не питала к славному парню никакого негатива, с радостью принимала все его поцелуи, и сама тянулась к горячим губам. Но Эмбри слишком активно пытался выяснить, что происходит. Он никак не мог оставить Ханну в покое, от чего ее тихое бешенство расползалось по коже неприятной чесоткой. С фальшиво радостным лицом Ханна взглянула на Эмбри, а тот не подавился, как она хотела. Вернулся к излюбленному занятию и попер напролом. — Тебе нужно поделиться, если не со мной, то с кем-нибудь еще. С Несси или с Квилом. — Или с Джаредом и Ким. — С Несси или с Квилом, Ханна. Ты слушаешь? Слушала. Конечно, она слушала. Уши были на месте, как бы ни хотелось от них избавиться. Эмбри продолжил говорить что-то другое, а Ханна слышала «Я помогу, девочка, нравится тебе это или нет, смирись». Она одернула горло свитера, вздохнув. И смирилась. — Эмбри, я потеряла двух близких людей, — голос ее звучал тихо, а в мыслях проносился злобный вопль, что острый слух волков все равно его слышит. Эмбри будто прочел мысли Ханны, отчего взял ее за руку и поднял с дивана. Но она замерла, не позволяя себя отвести на улицу или в глубокую чащу леса, где единственными свидетелями стали бы лесные звери. — Не надо, Эмбри. Поговорим тут. Чтобы остальные от меня тоже отстали. Эмбри передернул плечами и понурил голову. Как будто бы извинялся и за себя, и за остальных. Ханна хмыкнула — она обожала этим заниматься, когда Колл становился печальным, но до сих пор не контролировал свою заботу. Они вернулись на диван. Ханна придвинула к себе одно колено, после чувствуя на нем мужскую ладонь. Она аккуратно массировала кожу. А когда Ханна подняла глаза на Эмбри, то увидела, как одна его рука, запрокинутая на спинку, подрагивала. — В общем… У меня были два друга. Ну, как, скорей больше недруга. Большую часть времени. А потом мы подружились и сблизились. Пацан и девчонка — такие дурные и тупорылые, что я прям не могу. Они погибли недавно. И мне очень грустно, Эмбри. Только не думала, что будет так грустно. — Давно не общались? Просто ты никогда о них не рассказывала. Ну, конечно, Ханна не рассказывала. Ведь Джаред и Ким всегда мелькали перед глазами — с ними даже не здоровались, потому что виделись так часто, что возникало ощущение, что никогда и не прощались. Эмбри, сам того не ведая, продолжил топить Колдрой. А когда та всплыла и вздохнула полной грудью, то заговорила очень быстро, не позволяя Коллу вставить никаких комментариев. — Мне очень грустно, Эмбри. Конечно, время лечит и все такое. Нужно пережить и, может, забыть… Хоть немного. Это были классные ребята. Тупые, как я говорила, но очень честные. Мы были похожи — ну, имели прямо одинаковый сучий характер. Но больше всего меня расстраивает, что… они стали никому не нужны. Не знаю, как объяснить. Другие вообще не думают об их смерти, будто эти два отморозка никогда ничего не стоили. — Почему не думают? Прости, что перебиваю, — в знак дополнительных извинений Эмбри поднял ладони, а Ханна, фыркнув, убрала ненужный кулак. — Ты хочешь сказать, что они умерли, а их близкие, как бы… Забыли? Это странно. — Нет, не странно. Это нормально. Таков уж ебанутый мир, Эмбри. Короче, вот. Я поделилась. Вот от этого я хожу бледная, грустная и бешу вас своими недоговорками. Теперь вы от меня отстанете? Эмбри промолчал. И перестал пожирать взглядом Колдрой — вел себя великолепно. Она слабо улыбнулась, передернув плечами. Не сказать, что ей стало лучше. И что Эмбри, возобновивший разговор, одарит ее спокойствием, а не потушит вспыхнувший костер внутри. Ханна тихо дышала, но вслушивалась в слова парня. Здравый смысл ей подсказывал, что те были годными. — Знаешь, я не могу объяснить поведение их близких. Но, если бы я был одним из них, то был уверен — в глубине души они всегда были бы для меня важны. Просто в жизни бывают обстоятельства, когда перестаешь думать не только о других, но и о себе. Или обстоятельства, на которые мы не можем повлиять. В любом случае, как всегда говорит Сет — любовь спасет мир. А еще я думаю, что на том свете мы встретимся с теми, кого искренне любили при жизни. И там можно будет обняться и извиниться. Дослушав Эмбри, Ханна сделала вдох и выдох. Он стал абсолютно бесстыжим, пусть и не понимал, как ударит такими словами по Колдрой. Но ласково и нежно, не вогнав ее в злость, а напротив — в слезы. Эмбри точно ими давился, пусть и не выдал ни капли дрожи в ладонях, скользящих по бледным щекам. Ханна тихо шмыгала носом, позволяя себя привести в порядок. Но где был порядок? И был ли он вообще? После поцелуя в щеку, Ханне стало чуть лучше. Можно было побыть полной сукой и перестать постоянно размышлять о Джареде и Ким. Тем более, когда в гостиную тихой поступью пришел Квил, сообщив Эмбри, что он должен был начать жарить мясо на гриле. Ханна не удержалась от хихиканья. Между строк Атеара точно извинялся, что нарушил смутную идиллию. Может, он был излишне голодным или, напротив, внял словам Ханны, когда она просила оставить ее в покое? Эмбри послушался брата и, оставив поцелуй на виске бледнолицей, вышел из гостиной. Наглый индеец не отвечал за последствия. Тут Ханна завороженно прокручивала его слова, находя их очень годными, а Эмбри и не подозревал, как хорошо ее успокоил. Когда девушка подняла глаза, то увидела перед собой бумажное полотенце. Можно было его принять — в конце концов, изобретением простых смертных Квил тоже пытался как-то утешить. На него нельзя было злиться. Это было против природы Колдрой. — Спасибочки, родной. — Пожалуйста, родная. Не плакай. По крайней мере, сегодня будешь веселиться. Квил всегда был на высоте. Дав Ханне бумажное полотенце, он оставил ее одну со своими демонами. Колдрой сделала вдох и выдох, шмыгая носом. Она долго терла кожу, от чего крылья слегка потрескались. Мокрое полотенце она сжала в комочек, положив его в джинсы. После чего стала ждать, когда в гостиной появится кто-нибудь еще. Но никто не приходил. Ханну это радовало. Она сидела в тишине, думала в тишине и, кажется, «тишина» — теперь ее любимое слово. Судя по звукам с кухни, которые Ханна поймала, бездумно лазая в телефоне, праздничный торт был готов. Эмили звонко говорила, что сливочный крем на коржах лег ровной гладью, а облепиха и нарезанные персики слегка запеклись, став хрустящими. Колдрой покачивала головой, не понимая откуда у женщины столько восторга к обычной еде. Вот ей в последнее время кусок в горло не лез, а все равно — сегодня придется съесть тот же торт, чтобы опять не насели с маниакальной заботой. А потом стало подозрительно тихо. Ханна чуть напряглась, кинув взгляд на проход на кухню. Было похоже, что все исчезли из дома, будто их никогда тут и не было. От этой мысли Ханна ощутила дискомфорт и легкое покалывание на коже. Жизнь в резервации была мистически страшной, оттого любые нюансы казались катастрофическими. Сделав вдох и выдох, Ханна осмелилась проследовать на кухню, но ее пригвоздил к месту громкий голос Леи. Та появилась в доме и, кажется, остальными была недовольна. — Что вы на меня так пялитесь?! Очень было интересно, какая кошка пробежала между квилетами и Клируотер. А еще интересней, почему на нее все пялились. Конечно, для Ханны Лея была красивой девушкой. А еще той, на чью красоту никто не обращал внимание, будто не было чего-то выдающегося, а было. Ханна тихой поступью появилась на кухне, но невольно поддержала авантюру и впала в ступор, вслед за остальными. Лея уперлась в нее взглядом. Видимо, до остолбенения бледнолицей она рассчитывала на поддержку, а Ханна все испортила. Ну, она не могла себя контролировать. Все из ее бестолковой головы вылетело, кроме мысли, что сегодня Лея была потрясающе красива. И то, как она замерла возле входа, скрестив руки и агрессивно топая ногой, намекая о проблемах для остальных, придавало ей свое очарование. Природа Клируотер шла наперед ее элегантному внешнего виду и красивому неброскому макияжу. Серые глаза Колдрой прошлись по бархатной ткани приталенного черного платья, доходящего до середины икры. На левой ноге был не вульгарный, но соблазнительный надрез. А черные волосы квилетки были уложены в аккуратные кудри. Их блеск уморительно оттенял ее свирепое лицо, а стук каблучков донесся одновременно с изумленным вдохом Ханны. Лея тут же хищно оскалилась и повторила: — Что на меня так пялитесь?! А?! — Красотка! — Ханна сказала комплимент. Но была уверена, что Лея сочтет его провокацией. Так оно и произошло. Клируотер громко фыркнула, дернув головой. Как будто не собиралась держать в ней никаких комплиментов в свою сторону. Такое чувство, что квилетка всегда считала себя восхитительным и красивым пустым местом. Ханна моментально нахмурилась. Каждая клеточка в ее теле была против подобной реакции девушки, чьей красотой восхищались все присутствующие. Заговорил Квил, когда пришел в себя и поморгал, как следует — видимо, сестру он счел прекрасным видением, но очнулся, заметив привычное злобное лицо. — Извини, Лея. Просто Ханна права — ты сегодня нереальная красотка! Вау! Идешь на фотосессию? — Да, — после краткого ответа Леи смена эмоций на ее лице произошла с поразительной скоростью. Оно перестало вытягиваться в недовольстве. Щеки залились румянцем, от которого очнулся и Эмбри, тихо хмыкнув. Ханна, переловив его внимание, почувствовала легкое облегчение. Конечно, она не ревновала Колла — потому что его, как такового не было. Весь мир мужчины принадлежал ей и только ей. А Лея вогнала его в растерянность своей неожиданной красотой и даже не предупредила. Эмбри отвесил ей емкий комплимент, что сегодня она действительно была очень красива. Но пока рот говорил, глаза зациклились на Ханне. А в мыслях Эмбри, определенно, оставлял ей послания с извинениями. Ханна поймала одну из таких бутылок и разбила ее, с намеком, что не собиралась ревновать. Интересно, а Сэм ревновал? Ну, сам к себе. Что когда-то стал запечатленным дурнем, упустив такую женщину. Эмили тоже была красива, но ее красота, в первую очередь, исходила от сердца и пахла домашним уютом. А Лея была огненной и роковой, женщиной, о которых мечтали пубертатные девственники и самые грязные парни на районе. Аккуратно взглянув на Сэма, чтобы от шока не упасть в обморок, если в его глазах было желание, Ханна думала об их потерянных отношениях. И, в принципе, она верно назвала их «потерянными». Сэм завис, вместе с остальными, держа в огромной руке кухонный нож. В его взгляде сквозила какая-то братская гордость и ни капли похоти. Лея продолжала стоять возле входной двери, будто приклеенная неожиданным и неуместным для нее вниманием. Ханна ощутила подобную неловкость, пусть квилеты и отвели глаза, но все равно — изредка возвращали их на Лею, не сдерживая улыбки. А потом появилась Клэр, которая закрутилась возле Клируотер маленьким ураганом. Оттого, наверное, Лея слегка пошатывалась на своих длинных каблуках. Она молчаливо принимала все комплименты девочки, а потом Квил забрал ее, дав Лее вздохнуть полной грудью. Ханна тихо подошла к Эмбри, держа руки за спиной. Она была наготове, уверенная, что руки вытянет, если Колла опять поведут исключительно добрые намерения. Он слегка дернул уголками губ, после чего взял Ханну за руку и повел к черному выходу из дома. В пол оборота она развернулась, услышав голос Эмили. Он был странным и незнакомым для Колдрой. Та и подумать не могла, что голоса могут улыбаться лучше всяких губ. Эмили передала Лее какой-то конверт, после чего крепко обняла ее. Клируотер не сморщилась и не закатила глаза — это было невероятным достижением после всего, через что они прошли. А дальше в доме на секунду вспыхнула Розали, сообщая, что им пора уезжать. Лея исчезла с ней из дома. Последнее, что слышала Ханна, так это громкие аплодисменты и подбадривания, что все будет отлично. Когда Эмбри вытащил Ханну на улицу, он приостановился на короткое время. Квилет догадывался какие мысли крутятся в голове нареченной и почему серые глаза завороженно смотрят сквозь него. Эмбри пришлось вернуться к своему любимому распорядку — все по полочкам. Приобнять, поцеловать и улыбнуться. Одна из рутин, которая Ханне никогда не надоест. Если рот мужчины не будет выдавать нравоучений или утешений. — Когда Сет и Лея были на поединке Лейхота, к ней там подошел чувак из модельного агентства. Скаут или как там они называются. Поплыл, увидев сестру и захотел сделать ее топовой моделью. А Лея согласилась. У нее фотосессия сегодня. — Она очень красивая, — ответила Ханна. Уголки губ дрогнули, одобряя слова. А глаза вдруг сощурились, когда появилась прекрасная основа для шутки. — А ты так завис вместе с остальными, потому что тоже — поплыл? — Ну да, это очевидно, степлер. Конечно, она всегда была красивой, но никто не видел ее в платьях, а еще накрашенной и с прической. Мы вообще такого не ожидали. А ты что, ревнуешь? Эмбри задал прекрасный вопрос. С него Ханна должна была отстоять свое превосходство, слегка помечтав, чтобы щеки не вспыхнули. Озорной прищур Колла сопровождала вскинутая бровь. Его бесстыжий вид подстрекал Ханну к какой-нибудь дерзости, но все встали поперек горла. Кажется, что они также замерли на широкой и красивой улыбке индейца, охватившей пухлые губы. Вздохнув, Ханна подняла руки. Она намекнула, что ответить нечего. Оставалось только надеяться, что Эмбри поймет — Ханна не ревновала, а просто не могла выдать что-то остроумное. И вообще ей всегда не везло. Таким девчонкам, как Колдрой, черный кот переходил дорогу, а потом разбивал зеркало пустым ведром. И Эмбри тоже потерялся. Это было нормально — ведь Ханна проявила вопиющую наглость, когда прикоснулась к нему. Она точно предугадывала реакцию, где Эмбри крепко обнимет ее и поцелует, а все равно действовала. Только громкий голос Квила из дома отлепил их друг от друга: — Я знаю, что вы стоите на месте. И не чую запах жареного мяса. Эмбри, работать! Скоро придет Сет! Ханна разразилась тихим хихиканьем. Лицо Эмбри было смешным, когда он отошел и скорчил гримасу. Квил точно знал ее наизусть, а еще был в курсе всех повадок Эмбри на любой его комментарий, раз не умолк, добавив: — Не надо кривляться, любовь моя! Мы ждем мяса! Ханна продолжила потешаться. Эмбри, закатив глаза, увел ее к мангалу. На старенькой деревянной тумбе, скрытой под навесом, девушка заметила большие кастрюли. Замаринованное мясо даже сырым выглядело вкусным. Запах специй и соусов раздразнил нюх Колдрой, отчего она невольно облизнулась. Эмбри быстро разжег мангал, чувствуя внимательный взгляд Ханны со спины. Он обернулся на нее, с ехидством сказав: — Степлер, мне кажется, что ты такая голодная, что даже на меня набросишься. В любой другой день Ханна свела бы речь квилета в вульгарную шутку. Он говорил правду, а еще забыл добавить, что тоже был голодным. Видимо, подумал о том же самом, раз оторвался от мангала и взглянул на Колдрой так, что в мыслях она стянула с себя одежду. О синяках индеец прознал, о потерянных Джареде и Ким — тоже, но не так, как Ханне хотелось. В принципе, теперь у нее не было никаких незакрытых гештальтов. И больной разум одобрил бы любую ласку и глубокие поцелуи. Но все равно она молчала, понурив голову и не встречаясь с парнем взглядом. Ханна услышала от него вдох и выдох. По ним она бы узнала Эмбри в многотысячной толпе. — Жарь мясо, Эмбри. Солнце еще высоко. Квилет ничего не ответил. Ханна, сделав вдох и выдох, запрокинула голову под небо. Уже смеркалось. Эмбри лопаткой переворачивал сочный говяжий стейк. С самым беспечным видом, будто готовка была единственным, в чем он мог найти отдушину. Но Ханна продолжала внушать беспокойство — так, что даже вкусные ароматы голодного Эмбри не волновали и на чуть-чуть. Он искоса взглянул на притихшую бледнолицую. Та потерялась в своем телефоне. Ох. И почему женский пол считался слабым, если отнимал столько сил?

***

Первый час застолья прошел отлично. В нем у Ханны получалось спокойно дышать и даже изредка улыбаться. Она воодушевилась солнечным волком, который с восторгом принял все подарки, а потом обрадовался любимому торту от Эмили. Стол, на удивление Колдрой, разместили на улице. На пляже Ла-Пуш, под большим шатром. Ханна, поедая один из стейков, бросала косые взгляды на деревянные палки, на которых держался шатер. Они были обвешены беспроводными гирляндами. Когда пошел второй час застолья, все стало немного хуже. Или «много», раз Ханна вообще не поняла, когда они встали из-за стола, переместившись на пляж. Она сидела на мягком пледе, а возле нее звонко чирикала сверкающая Ренесми. Говорила о чем-то ненужном — определенно, но важном конкретно для нее. Наверное, пробуждала Ханну к жизни. Ей пришлось кивать, слушая голос подруги. А потом глаза нашли себе убежище и, кажется, слегка вернули Колдрой в чувства. Она наблюдала уморительную сцену, в котором все волки, помимо Сета, растворившегося в своей Зои, встали поодаль от них, подальше к воде и стянули с себя футболки. Невольно Ханна поправила черную куртку, накинутую на плечи. Горячие индейцы ни во что не ставили начало октября. Ханна почувствовала легкий тычок в бок. Взглянув на Несси, она вопросительно дернула бровью. А та вдруг хихикнула, прикрыв рот ладонью. — У тебя такое смешное лицо. Ты что, думаешь, что они будут танцевать стриптиз? — Займись ее поведением, Джейк, — Квил бесстыдно пролез в разговор. Несси закатила глаза, одновременно с возмущенным рявканьем Блэка. — А что? У нее ноль воспитания! — Квил! Ханна парировала Ренесми, так же закатывая глаза. Ей было интересно, что вынудило мужчин избавиться от своих футболок. Носильщиком сделали Эмбри, который подошел с вещами и оставил их на пледе. Но Ханна была уверена, что Колл сам вызвался на такую работу. В народе таким желаниям двигало проклятье, именованное запечатление. Оно вынуждало лишний раз подойти к нареченной и оставить краткий поцелуй на ее губах. Ханна прикрыла глаза, довольная. А потом распахнула их, надеясь, что наглое улюлюканье Каллен прекратится. Так и случилось. Пошла большая наглость — громкий и искренний смех. — Какие вы сладкие, Ханна. Но ты такая дурочка, впрочем, как всегда. — Будем драться, малышка, — Эмбри вовремя перенял на себя все внимание. Вдумавшись в его слова, Ханна распахнула глаза еще шире. — Увидишь. Эмбри вернулся к парням. Джейк и Квил потягивались горячими телами, пока Сэм разминал кулаки. Ханна нахмурилась и взглянула на Несси. Она рассчитывала на объяснения, но Каллен только передернула плечами, будто издеваясь. Попытки добиться правды раньше времени также прервала, покачав пальцем перед лицом бледнолицей и повторяя за Эмбри, что она сама все увидит. Ханна вскинула ладони, сдавшись. Она поежилась под холодным ветром, после чего застегнула куртку. А Несси сидела в одной белой футболке и черных джинсах, не чувствуя холода. Ханне тоже хотелось его не чувствовать. А еще она думала, что и сердце Каллен всегда было горячим. Она была хорошей подругой, потому что обязательно делилась им с Колдрой. На пляже появился Эммет. Определенно, он получил приглашение на День Рождения Сета, но специально пропустил застолье, потому что вместо животной крови был алкоголь и разные соки. Эммет обменялся рукопожатием с Сетом, потом отогнал от себя лишнюю скромность и встрепал кулаком его мягкие волосы. Буквально через секунду возле них вспыхнула Элис. Она держала огромную коробку, обернутую в блестящую красную бумагу. Коротышка точно уступала ей в весе, но вооружилась своей нечеловеческой силой. Сет также ее имел, отчего принял подарок и, улыбнувшись во весь рот, сказал: — Спасибо! А остальные? Заняты? Ханна уловила обиду в голосе солнечного волка. Тихо хмыкнув, она неосознанно опустила голову, не довольная увиденной картиной. Скорей всего, остальные Каллены не были заняты. Они просто не могли собрать себя по частям и веселиться, как ни в чем не бывало. Ханна тоже не могла, но ей не оставили никакого выбора. Одно радовало — после ее откровения никто не пытался ее разговорить или, боже упаси, утешить. Только Ренесми не умолкала. Но она всегда была бесстыжей. Ханна не слышала, что Сету ответили. Она видела Калленов только со спины, после чего Эммет отошел к квилетам, переговаривающимся на левые темы. Элис обернулась на девушек. Ханна в мыслях хихикнула. Коротышка пыталась натянуть на себя улыбку, а та была на размер меньше. От Беллы Колдрой узнала, что Элис пришло виденье, в котором застыли мертвые тела Джареда и Ким. Наверное, это было самое страшное: видеть то, что ты уже не мог предотвратить. Но Джаред и Ким моментально вылетели из головы Ханны, когда Несси вдруг подскочила, крикнув: — Пол! Она перекрыла ей кровоток. Но все равно, щеки бледнолицей покраснели, а мочки ушей затряслись, не веря в услышанное. Немигающим взглядом Ханна взглянула на Несси, которая выглядела счастливой и не чувствовала никакой вины, что вогнала Колдрой в ступор. Она всматривалась вдаль, но Ханна ничего не видела. У нее не было острого взгляда и нюха, но было страшное предчувствие, что от присутствие Лейхота она словит паническую атаку. Не потому, что она боялась Пола, а потому, что боялась сама себя. Как-то было неправильно с ног до головы завонять окситоцином, когда бы Лейхот просто бы на нее посмотрел. Так бы и было — в этом у Ханны не было сомнений. И в том, что Эмбри, который смотрел на нее, вообще не моргая, одарит Колдрой большими неприятностями. Но все остальные выглядели непринужденными, будто из их сознания вылетело не только проклятье и его последствия, но и тупой любовный треугольник. Ханна сделала вдох и выдох, отвернувшись от улыбающейся Несси. Бледнолицая почувствовала легкий ветерок, который покалывал ей кожу и намекал, что Каллен ринулась к Лейхоту. На пляже они появились вдвоем. И тогда Ханна почувствовала легкое веселье. Ей понравилось возмущенное лицо Пола, к спине которого прилипла Несси. Пол не смотрел на Колдрой. Он прошел мимо, поравнявшись с Сетом, Зои и Элис. Чуть позже к ним подскочил Джейк и сделал то, от чего Ханна могла потерять сознание. Он протянул Лейхоту руку и тот, громко хмыкнув, пожал ее. Несси спрыгнула со спины Лейхота и обняла его. Происходящее дальше поплыло перед глазами Колдрой. Это было слишком — слишком странно и неестественно. Пол протянул Сету конверт с деньгами на подарок, а тот побухтел, для приличия и проявления совести, но принял его. Зои обняла Лейхота, потом подошел Квил и вскинул к нему кулак. Пол отбил его, а потом начал отбивать атаки заботливой Элис, но проиграл. Ему пришлось с ней обняться и привычно сморщить лицо от трупной вони. Ханна сделала вдох и выдох. В глубине души ей нравилось, что Лейхот наладил отношения с семьей, пусть они Ханне ничего и не сказали. Это можно было перетерпеть. А вот то, что она никак не подготовилась к его появлению — нет. Колдрой стало интересно был ли в курсе Эмбри. Она смело подняла на него глаза. Парень застыл, сунув руки в карманы шорт. Эммет хлопнул ему по плечу. Жест вышел утешающим. Вампир театрально прокашлялся и вмешался в тихие переговоры Пола и Сэма громким комментарием: — Пес, в этот раз я тебя отпизжу. Ханна дернулась. Для нее слова были неприятными, но Лейхоту точно импонировали. Колдрой не видела его лица, но могла поклясться, что на нем застыл хищный оскал. Остальные любезно оставили ублюдка в покое. Квил и Джейк вернулись к Эмбри и Эммету. Двое друзей детства поддержали третьего слабыми улыбками — может, они извинялись, но точно не собирались прогонять Лейхота. Эмбри вздохнул, вскинув ладони. Ханна отвела от них глаза, пытаясь поймать ими Ренесми. А та была близко — как всегда. Колдрой и не заметила, как подруга вернулась на плед с самым беспечным видом. Она ничего не говорила, и это радовало. Потому что Ханна вообще забыла, как ей говорить. Сэма, Эмили, Сета и Зои бледнолицая не увидела. Наверное, они вернулись к шатру. Гулкий голос Эммета начал скользить мимо ушей Ханны. Она не понимала ни слова тогда, когда поймала проницательный взгляд Пола. Он стоял непробиваемым и по уши уверенным в себе. А настоящим его видела только Ханна. В этом у нее не было сомнений. А еще плана эвакуации от пристального внимания. А даже если бы он был, то Колдрой все равно бы сгорела, пока прочла бы его до конца. Сделав вдох и выдох, она привычно спряталась, прикрыв ладонями лицо. Несси положила руку ей на плечо, но все еще ничего не говорила. Ну и ситуация. Если бы Колдрой на этом пляже занялась бы сексом с Эмбри у всех на глазах, она бы чувствовала в разы меньше неловкости. Она не видела Лейхота, но знала, что он видел ее. И его взгляд проходил у нее под кожей. Но Пол пожирал ее меньше двух секунд. Для мужчины этот момент казался коротким мигом и только для Ханны мучительной вечностью. Она услышала громкие и довольные вопли, после чего поняла, что Пол принял щедрое предложение Эммета, но точно бы не позволил себя отпиздить. Вот о каких драках шла речь. А когда Ханна вспомнила, что в человеческом обличии волки не могли парировать вампирам в силе, через минуту она услышала громкое и звериное фырканье, после чего подняла глаза. Несси открыла свои, потому что никакая сестринско-братская близость не выдержала бы наготу кого-то, кроме Джейкоба. О таких поединках Ренесми рассказывала Ханне. Мол, они были особой отдушиной. Ханна толком не наблюдала за битвой зверя Лейхота и каменного Эммета. В свое время ей хватило ринга, а еще гнало чертово чувство стыда, что она вообще не должна была здесь быть. Но Несси точно так не думала, раз в наглую вопила во все горло, поддерживая своего дядюшку. Ханна сделала вдох и выдох, в унисон с ее воплями. Другие также кричали, но ставили на волка. И в солянке из разных голосов одного точно не хватало. Эмбри, ожидаемо для Ханны, молчал. Но ей стало интересно, почему квилет не подходил и не пытался подбодрить. Не придумав ему оправданий, Ханна предположила, что Эмбри не хотел нагнать на нее еще большое смущение или драконить Лейхота. Невесть что там происходило, вблизи полосы холодного океана. Ханна не только не следила за битвами, но и не заметила появление Джаспера. Только голос Лейхота, обратившегося в человека, услышала. Он звучал дерзко и вызывающе — как всегда. — Прости, кровосос, но инвалидов не бью. Но, видимо, бил. Ханне пришлось поднять голову и заметить, что Джасперу удалось утянуть Пола в битву. Каллен точно не считал себя инвалидом, а еще не терпел ехидных комментариев. Забавно, что у нелюдей адреналин бился в тисках, а Ханна мысленно билась в истерике. Несси поддержала, как могла, приобняв Колдрой со спины. А потом зашептала ей в ухо едва слышно, чтобы утаить от других сестринскую близость. — Убегай в дом, а я тебя прикрою. Скажу, что ты пошла подремать. — Спасибо. И спасибо, что не предупредила, что он придет. — Ох, Ханна… Мы не рассчитывали, что он придет, поэтому ничего не говорили. Не сердись. И пойми, что Пол — наш брат. У вас сложная история, но ему сейчас очень плохо. Ты это знаешь. — Знаю. Все, я убегаю тихо, тихо, как мышка… Когда Ханна договорила, Несси позволила ей встать. Она отправила улыбку, в знак еще одной поддержки, но Колдрой она была до лампочки. Она хотела, чтобы Лейхота сегодня здесь не было. Но ей позволили спокойно уйти в дом. Благо, Элис уже испарилась. Вот от нее бы Колдрой точно не смогла бы отвязаться.

***

Наверное, если кто-то чувствовал себя спокойным больше одного дня, значит — от него что-то скрывали. Ханна спряталась в доме Адли, развалившись на диване в гостиной. К ней никто не приходил, оставив в покое. Определенно, Ренесми стояла на страже и шипела, пресекая любой подкоп к бледнолицей. Но Лейхота не смог бы остановить даже Бог. Ханна увидела его на кухне, когда пошла за стаканом воды. И зачем она была ей нужна? Если теперь даже с пятью литрами было невозможно проглотить ком в горле? А Пол выглядел непринужденным. Словно между ними не было обрушенных мостов, а еще событий в походе, цель которого Лейхот не запомнил, как и главных виновников. И будто Ханна не была в его доме, позволяя себя лапать и целовать. Колдрой в мыслях запищала, прилипнув к дверному косяку. Пол обернулся, будто не понимая, что она терялась под его вниманием. Может, он мстил? Потому что тоже терялся? Забавно, что Лейхот никогда не был одинок, но был один. Было в этом даже что-то гордое, но грустное. Пол смотрел на Ханну. Смотрел так, будто хотел разглядеть все секреты за бронебойной дверью. А Ханна предпочла бы, чтобы сейчас он смотрел в бездну или в темноту. Неизвестно, что бы они ему подсказали, но вот она — точно ничего. Колдрой понурила голову, теребя рукав черного свитера. Жаль, что вещь не могла ей шепнуть нужные слова. Пол заговорил, когда налил себе воды из фильтра. — Ты в порядке, девочка? Подобные вопросы подсказывали заводские настройки. Ханна сама их сменила, когда появилась в его жизни. Конечно, от своих чувств Пол никуда не мог убежать. Ни в большой Сиэтл, ни на ринг, ни в собственным дом. Даже запах тела продажной девки витал у него под носом всякий раз, как он начинал о ней думать. И Пол думал о Ханне так часто, что сам удивлялся, как ему хватало времени на остальное. А вскоре выяснил, что остальное — это тоже она. Ханна затаила молчание, не двигаясь с места. Ей хотелось выпить воды, потому что в горле пересохло, и легкие прожигал насквозь внимательный взгляд Лейхота. Пришлось вооружиться скудными остаткам смелости и взглянуть на него, что-нибудь ответив. Но желание вмиг испарилось, когда Пол мазнул по ней очередным взглядом — его взглядом. Слезы подступили к глазам бледнолицей очень не вовремя. Она не могла их объяснить — просто стало погано. А если не можешь найти повод поплакаться — это тоже повод. Сделав вдох и выдох, Ханна тихо подала голос: — Все хорошо, Пол. — Ага. Попизди. Голос был для Колдрой знаком. В этом ничего не поменялось, как бы Лейхот ни был разбит вдребезги. Он не выходил из дома, даже когда залпом осушил три стакана воды. Возникало ощущение, что Пол пытался прервать какие-то комментарии или откровения. Вопросы, грубости или подбадривания. Но Ханна думала, что он хотел расспросить ее, почему она не дала ему шанса. Ведь последним, что помнил Пол — это их времяпрепровождения в его доме. Сделав вдох и выдох, на какое-то время Ханна сочла годной идею что-нибудь ему соврать. Можно было оперировать тем, что Колдрой хотела выбрать его, но потом передумала, потому что бестолковая. Но эта ложь также бы проехалась по сердцу Лейхота. Ханна смогла на него взглянуть, когда дрожащие ноги привели ее к фильтру с водой. Глаза мужчины не изменились, но, определенно, когда-то намокли. Есть особая категория слез. Такие обязательно нужно выплакать, в любое время суток, выплакать, чтобы внутри все перегорело. Но Лейхот не просто не плакал — в нем как будто иссохли все жидкости. — Можешь… перестать на меня смотреть? — Не знаю, девочка. Наверное, не могу, — в голос Пола проскальзывали тихие рыки. Кажется, что он с трудом контролировал зверя. Ханна несдержанно фыркнула. Вода смочила ей горло, но невидимая удавка все еще натягивала. Лейхот ей управлял, не оставляя бледнолицую в покое. Можно подумать, ему нечем было заняться, кроме как страдать по Ханне. А в прочем, действительно нечем. Колдрой сделала вдох и выдох. Ее тело слегка пошатнуло, будто так не выдерживая пристального внимания. Она уперлась ладонями на кухонную тумбу, чувствуя боль. Она показалась ей неожиданной, отчего Ханна не заплакала, а просто удивилась. По сценарию в подобных ситуациях должен был подойти Пол, которого никогда ничего не останавливало. И он сделал это, но одарил не лаской, а неожиданной грубостью. Ханна взвизгнула. Мужские руки схватились за ее талию, разворачивая к мрачному мужскому лицу. Ханна тихо дышала — дышала, дышала, ясно видя во взгляде Пола отражение дула ружья, которое целилось ей в голову. — Объяснишь? — Что объя… — Пол задал вопрос, но, видимо, не жаждал получить ответ. Потому что сам все понял, когда прошелся носом по щекам бледнолицей и недобро оскалился. Острый нюх его не обманывал. А Ханна проявила проницательность, понимая, на что он намекал. Пол притянул ее к себе ближе. Ему была нужна правда, любой ценой. — Не спишь с ним уже как минимум неделю, девочка. Объясни. — А ты свечу поддержать хотел? — острота была подходящей. А то, каким голосом Ханна ее выдала — нет. Она только подогрела кровь Лейхота. — Ты же выбрала его, Ханна. У вас любовь, сопли и все такое. Насколько мне известно по богатому жизненному опыту, со своим парнем нужно трахаться. А с запечатленным дурнем — тем более. А ты ему не даешь. Я нихуя не понимаю. И меня это бесит, Ханна. Объяснись. Ханне нужно было что-то ответить. Соврать и не подавиться, а еще не провалиться сквозь старый паркет. Но он не могла открыть рот, не могла начать думать, а еще контролировать собственное тело. Ханна хотела вернуться к вышедшим из моды чувствам, но в тренде были гормоны. Своей близостью Пол окутал ими тело бледнолицей, а когда почувствовал сладкий и любимый запах, то нервно облизнул губу и запрокинул голову. Кажется, что он собирался с силами, раз дальше прошелся горячим шепотом по уху Ханны, оглаживая ее талию. — Может, подумаешь еще, девочка? Просто от тряпки ты так не течешь, — Лейхот не собирался следить за словами. Он и за собой не следил. Разум Ханны упорно медлил, не пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Пол зажимал ее у кухонной тумбы и пошел дальше, когда посадил на нее. Тонкие ноги также были против хозяйки, раз рефлекторно обвили мужское тело. Пол громко хмыкнул, вжимаясь в девушку ближе. Ханна сделала вдох и выдох. Черт возьми, она не только хорошо училась на своих ошибках, но и постоянно повторяла их с блеском. Но на что-то у нее еще хватало сил — или, может, совести, когда рука резко вскинулась, прерывая встречу горячих губ со своей шеей. — Отпусти меня. — Ответишь на мой вопрос и отпущу, — буквально рычал Пол. Колдрой дразнила его своей недоступностью, а еще тем, что тщательно не обдумала свой выбор. В этом он был уверен. — Пол, это как бы личное. Я не обязана тебя просвещать в нашу личную жизнь, понимаешь? У нас все хорошо. А ты сам мне говорил, что отношения строятся не только на сексе. Так, есть одна проблемка, но мы ее решим. Отпуст… — Хуевое объяснение, Ханна. Ответь мне правду. — Я тебе говорю пра… — Правду! Ханна оставила Пола наедине с его бешенством. Тогда он уже не попросил, а потребовал от нее правды. Тогда девушка на зло затаила молчание. И никакой горячий индеец не смог бы сдвинуть ее с твердой точки. Только бледнолицей стало страшно, когда мужские руки загуляли в интимных местах. Определенно, Лейхоту было не просто плохо без нее — он ощущал дикую агрессию, что Ханна держала оборону, хотя ее тело говорило, что он ей не безразличен. Колдрой тихо дышала, не зная, как ей спастись. Но Пола от наглого прикосновения к груди осадили удары сердца девушки. Они были не в меньшем шоке с подобного поведения. Пол отпустил Ханну. Она с трудом нашла опору на дрожащих ногах. Он молчал и явно не был собой доволен. То, что начиналось гневом, чаще всего заканчивалось стыдом. Ханна и собой не была довольна. Конечно, намеренно она не обещала Лейхоту золотых гор, но все равно чувствовала вину. Он жил, потому что она жила. И бесился до чертиков, потому что ничего не обещала, как бы себя ни вела. Пол изначально не был подарком. И, не смотря на то, что Ханна пыталась держаться за своего брата, которого квилет убил, он не могла избавиться от гадкого чувства сострадания. Ей искренне хотелось столкнуть себя с трона, на котором она сидела в сознании Лейхота. Может быть — получилось бы? Как-нибудь? Если найти какого-нибудь Лейхота, которому плохо и трудно, чтобы забыть, как Ханне Колдрой еще хуже и трудней — это эгоизм или благородство? — Пол, может… поговорим по душам? Как ты себя чувствуешь? — потрясающие вопросы слетали с уст Колдрой. На них Пол наигранно ковырнул пальцем в ухе, тут же придя в себя. — Не знаю, что тебе ответить, девочка. Поэтому лучше промолчу. Отдыхай. — Пол! Наверное, если бы Лейхот не остановился с ее вскрика, Ханна бы упала ему в ноги и ухватилась за одну. Она нутром чувствовала, что могла помочь. Как-нибудь успокоить зверя под ребрами, если не своей близостью, так какими-нибудь словами. И душевный разговор был хорошей идеей. Только из той категории идей, которые для Лейхота не имели никакой ценности. Когда он застегнулся на все молнии внутри себя, то отодвинул Ханну и грозно ответил: — Не надо пробираться ко мне в душу, Ханна. Я просто хочу, чтобы ты была со мной. Или отстань. Ну, нет. Пускай непробиваемый Лейхот подавится своим щедрым предложением. Ханне нельзя было отступать, потому что ниже ступенек не было. Она вспыхнула перед глазами квилета. Руки держали сжатые кулаки, а еще проходились по самолюбию Пола. Для того продажная девка вела себя отвратительно. Опять оказалась слишком близко, при этом была с Эмбри, а самое страшное — пыталась узнать его демонов. Будто не знала, что ни к чему хорошему это не приведет. Лейхоту хотелось поделиться с ней подробностями последнего поединка, где он чуть не отправил противника на тот свет. Слишком много в нем было злости, а Ханна была слишком робкой, какой бы сучий характер ни имела. Сделав вдох и выдох, Пол запрокинул голову, игнорируя непреклонную Колдрой. Он быстро смекнул, что не будет вываливать на нее веселые истории из своей жизни. Но для Лейхота она была привычной — зоной комфорта. И ему было одиноко, но удобно. Только бледнолицей не хватало под теплым боком. — Я могу тебе помочь, Пол. Давай мы вместе сходим к Карлайлу, а я буду рядом, чтобы тебе было легче. Или просто можешь мне открыться, поделиться чем-нибудь, или… Визг прервал годные идеи. Пол моментально вспыхнул, раздражаясь с них. Ханна вновь оказалась в крепком захвате и в этот раз не могла шевельнуться. Пол пожирал ее почерневшими глазами с такой внимательностью, будто пытался уловить каждую крупицу сухой кожицы или ждал других слов. Ханна нахмурилась. Что Пол хотел от нее услышать? Извинений, что она говорила, а он не давал? Девушка его бесила. Она тянула ему руку помощи, будто изначально не толкнула в болото. — У меня все чудненько, девочка. Заботься о ком-нибудь другом, о каком-нибудь Колле, потому что ты с ним. Пусть у вас и нездоровые отношения, что бы ты там мне ни пиздела. Пол думал, что ему нравилось жить, как он жил. А Ханна слышала крик о помощи. Она резко забрыкалась в его руках, а серые глаза начали намекать квилету, что кухня дома Адли вот-вот сотрясется гневным воплем. Отпустив бледнолицую, Пол сделал вдох и выдох. Вновь она вывела его из себя, не оставляя в покое. Пришлось найти козла отпущения в несчастной входной двери. Мужчина вышел из себя и хлопнул ей. И нужно было хлопнуть еще, еще и еще, чтобы уйти под аплодисменты. Лейхот собрался это сделать, но остановился. Буквально окаменел, подумав, что слух его обманывал. Но Ханна говорила. Только не придумала ничего лучше и не могла сделать голос уверенней. — Пол, если ты займешься своим ментальным здоровьем, то я брошу Эмбри. И буду с тобой. Ханна поддержала семейку уродов. Ее ложь преследовали исключительно добрые намерения. Стеклянные глазами Пол рассматривал девушку, которая даже не покраснела — настолько она хотела ему помочь. Обман от любимого человека всегда был самым гадким, потому что его не было видно. Даже если все казалось совершенно очевидным. Ни на секунду Пол не призадумался, что Ханна так пыталась пробиться за его бронебойную дверь. Она искренне надеялась, что сможет помочь Лейхоту настолько, что он перестанет по ней страдать. Противную Розали Колдрой мысленно загнала в угол. А та только завопила громче, в оба уха, что надежды — пустой треп. Но что еще Ханне оставалось? Она тихо пискнула, вновь не выдерживая пристального внимания. Когда люди лгут, все равно, потом они пытаются сжаться. Учащается пульс, поднимается давление. И сердце приостанавливается, словно не желает заглушить ударами рваное дыхание квилета, скользившее по лицу бледнолицей. Опять он был рядом, а теперь точно был уверен, что тут было его место. — Обещаешь? — Обещаю. Научишься контролировать свою агрессию — будем вместе. Конечно, Пола было легко обмануть. Ведь он был слишком предан Ханне. И, услышав ее слова, в мыслях довольно заскулил. И зверь под ребрами заскулил, вынуждая парня опустить поцелуй на щеку. Сжатые кулаки, упирающиеся в его вибрирующую грудь, не останавливали. И, кажется, заявление, что Ханна будет рядом только после того, как Лейхот приведет себя в порядок — тоже. Вот это было нехорошо. Пол снова слишком сильно потерялся от продажной девки. Удивительно, как с ее появлением поменялась его судьба. Другие проститутки не удосужились такой чести, и никогда бы Лейхот не уделил им большего внимания. А эта продажная девка посадила его на цепь. Как будто всегда была обычной девушкой, в которой он души не чаял. И вот не надо. Лейхот ходил к проституткам не из цинизма, определенно — нет. Он платил им, потому что боялся любить. Проститутки занимались сексом, не чувствуя ничего, кроме физического наслаждения. И Лейхоту они приносили наслаждение, а не душевную боль. Конечно, он на них подсел. Пока не заболел раком Ханны Колдрой. А та тряслась, не в силах остановить горячие поцелуи на шее. Но лучше бы Пол продолжил. Лучше бы он вообще пошел еще дальше и взял ее прямо на кухонной тумбе. Ханна тогда отважно принимала бы все последствия, когда тот же Эмбри узнал бы об их связи. Она была готова абсолютно на все, лишь бы мир перевернулся и квилет не появился на этой кухне с громким криком: — СУКА! ОТПУСТИ ЕЕ! До этого Ханна видела, как Эмбри участвовал только в шутливой драке — с Квилом или с Джейкобом. Невольно у нее отложилось в сознании, что Колл никогда не дрался с животной агрессией и так, будто был готов убить. Он набросился на Пола, отшвырнув его за шиворот от Ханны. Та запищала, обняв себя руками. Ее любезно обделили вниманием взбешенный Эмбри, и Пол, который подхватил его настрой. Но сначала он нарочито медленно поднимался на ноги, пока Эмбри завис напротив, насквозь пропахнув удушающей яростью. Кулаки Лейхота также зачесались, но прежде он размял шею и наперед набросился на славного парня. Ханне хотелось закрыть глаза, провалиться куда-нибудь или вообще — сдохнуть, чтобы ничего не видеть. И какими словами она могла выразить весь ужас происходящего? «На помощь»? Драка была страшной. Мужчины отдувались друг на друге так, будто вскоре их бы не остановила никакая дрожащая бледнолицая. Эмбри проехался кулаком по лицу Лейхоту, рассекая скулу и цепляя висок. Пол выстоял. Его взгляд напоминал накаленный металл, а следующий момент стал кульминацией ненависти, пошатнувший дом Адли. Пол ответил ударом в грудь Эмбри, вызывая у того большую ненависть и болезненный вскрик. Все отразилось в ярком блеске его глаз, под стать не менее крепкому удару в солнечное сплетение. Ханна резко отвернулась, мысленно зарыдав. Она закрыла глаза, укрываясь под звуки хриплых вздохов и разбитых костей. Какой-то хоровод безумия закружился вокруг нее, и опять она была виновата. Бледнолицая испугалась не на шутку, когда раздался громкий грохот. Она смело обернулась, на секунду, но уже хоть что-то. Конечно, увиденное ей не понравилось. И даже стало жаль несчастный кухонный стол, на который приземлился Эмбри и сломал его пополам. Неизвестно, чем бы это закончилось. Ханна была уверена, что в Лейхоте было больше сил хотя бы потому, что им всегда вела агрессия, а славный парень обращался к ней временами, а не жил и задыхался. Порыв Ханны прийти на помощь и что-нибудь сделать, хотя бы вслух зарыдать, прервала Ренесми. Она молниеносно вспыхнула на кухне, но испугала Колдрой еще больше. Никогда в жизни она не видела Несси настолько злой. И эта злость помогала ей решительно подскочить в первую очередь к Лейхоту. Ренесми кинулась на него, вмешиваясь в драку. Пол чертыхнулся. Он вообще не заметил появление Каллен, но сполна ощутил жгучую боль, когда она воспользовалась своим главным оружием, до костей прокусив шею квилета. Тот не удержал равновесие, свалившись на пол. Эмбри вскочил на ноги. Никакая ярость от него не отступила, а Несси, казалось, он вообще не замечал. Та громко зашипела и, подлетев к Эмбри, также его укусила в шею. Колл поддержал Лейхота хоть в чем-то, упав вслед за ним на пол. Ханна делала вдох и выдох. Вдох и выдох, когда разъяренная Ренесми схватила Пола за шиворот, без всякой осторожности вышвырнув из дома. Он скатился по ступенькам, тихо завывая от боли. Так сильно жгло, что даже на Эмбри Лейхот не отреагировал. Ренесми избавилась и от него, а он приземлился в сантиметре от Пола. Они скулили в унисон. Ренесми вернулась в дом, пригладив блестящие кудри. Она вела себя так, будто одарила квилетов легкими нотациями, а не разобралась с ними, как со шкодливыми щенками. Руки Каллен упали на плечи Ханны, подбадривая. Бледное лицо не внушало Несси никакого доверия, а отсутствие объяснений причины драки тем более. Несси оставила для Ханны самую ослепительную улыбку. Пускай она лучше зациклиться на ней, а не на ее дальнейших действиях. Подумав, что Несси выпорхнула из дома, чтобы вообще убить двух дурней, Ханна дернулась и выскочила на улицу. Но мужчины продолжали валяться на земле, не в силах нормально подняться, а Несси обхаживала их кругами, не сводя злобных изумрудных глаз. — Встаньте! На приказ злобной Каллен отреагировал Эмбри. Потому что поймал потухшими глазами Ханну. Она держалась за сердце. Прикусив губу, Колл кое-как поднялся. После чего встал Лейхот. Кажется, что он не собирался давать слабину. Несси подлетела к Эмбри, хватая его за руку и сжимая до посинения кожи. — А теперь возьми Пола за руку, Эмбри! — Чт… — Возьми Пола за руку, Эмбри! Пол, будь добр, дай руку! Под сделал вдох и выдох. Никогда бы он не послушался наглую Каллен, но вид Ханны вынуждал его успокоить хоть как-нибудь. В мыслях они точно продолжали рычать, когда взяли друг друга за руку, после чего Ренесми встала напротив неожиданной парочки. — Взялись за руки, — она вскинула пальцем на опушку леса. — И теперь пошли нахуй! Ханна осознала, что произошло, уже в доме. Несси громко материлась и, наверное, даже мать с отцом ее бы не остановили, если бы были на разгромленной кухне. Стол был поломан, ящики в прихожей перевернуты, а входная дверь выбита с петель. Ренесми обхаживала помещение с самым свирепым видом на свете, после чего вылетела из дома, оставляя Ханну в легком веселье. А потом то переросло в истерику. Она прикрыла ладонями лицо. До чертиков нелепая ситуация. Но Колдрой заранее, еще когда Пол только появился, знала — все закончится плохо. Ну а потом все должно было стать хорошо. Пол поверил ей, а значит, Ханна могла начинать действовать. Оставалось надеяться, что до этого Лейхот не умрет. Потому что никогда в жизни Ханна не видела славного парня настолько злым. И единственное, что его сейчас останавливало, так это прокушенная шея. Невесть чем были заняты квилеты, когда Ренесми прогнала их. Главное, что они оставили Ханну в покое. Та вообще уже не знала, осталось ли что-то ее.

***

Джаред и Ким нередко успокаивали Ханну, какие бы гадости ни говорили. Просто она была бестолковой и раскрывалась под грубостями, чаще всего, а не под лаской и нежностью. Когда Колдрой вернулась домой, куда ее привезла озлобленная с поведения квилетов Ренесми, Ханна не придумала ничего лучше, как уткнуться в альбом, которая ей отправила Ким. А дальше у нее появилась цель. Пришлось вызвонить Беллу — одну из единственных, которая никогда не наседала с излишней заботой. А еще не задавала лишних вопросов, даже тогда, когда Ханна попросила отвезти ее к дому двух отморозков. Белла выполнила просьбу, но застыла у входа. Кажется, что ей было сложно зайти в дом. А Ханне ничего не оставалось, как сделать это. Она зависла на кухне, опечалившись. Потом в гостиной — чуть не умерев следом за ними. Все время бледнолицая держала в руках альбом, перелистывая его. Внутри не было фотографий. Четыре файла были заполнены откровениями ребят на белой бумаге. Почерк был разным — где-то неразборчивым, где-то аккуратным. А еще было много зачеркиваний. Ханна тихо дышала, стараясь не думать, что изначально они хотели написать что-то другое, но остановились. Записки были написаны и Джаредом, и Ким. А последняя каждым из них. Вновь кухня.

«Катри, доброе утро, добрый день и добрый вечер, потому что больше не увидимся. Приди в наш дом. Немедленно. И, прежде чем ты прочитаешь остальное, хочу немножко тебя подбодрить и успокоить больную голову. А ты напряги одну извилину и пойми, пожалуйста, что все к лучшему. Короче, анекдот: смерть — это защитная реакция организма от несчастливого образа жизни.»

Пропади пропадом тупая Конвеллер со своими анекдотами. Она даже с того света бесила Колдрой, и та, не выдержав, опрокинула деревянный стол. После чего пошла дальше и, когда вышла из кухни, перевернула всю мебель и разбила всю посуду. Вновь гостиная. И записка:

«Крошка! Понимаю, что это выглядит каким-то издевательством, что тебе приходится это читать. Но мы всегда любили над тобой издеваться. Не знаю, что там пишет Конвеллер, но я хочу тебе напомнить, чтобы ты перестала быть слишком доброй лапочкой. Будь наглой сучкой — тебе это так идет, что я даже толком не бесился, когда ты была собой. По моему великолепному плану я уже отвел тебя на каток. Так вот — сходи туда еще раз. Уверен, что ты грохалась и зарабатывала себе новых синяков, но фигурное катание того стоит. Найдешь себе хобби и станет чуть легче. И не рыдай, кстати. Я вижу будущее, но только твое.»

Такой же ублюдок, как его ненаглядная. И писал правду. Ханна, шмыгнув носом, растерла сопли по лицу. Она отыгрывалась на шатком доме квилетов и была уверена, что те наблюдали за ней и позволяли пинать диван, опрокидывать телевизор, а разбить стеклянную вазу — тем более. Белла на улице слышала грохот, но не вмешивалась. Ханна не зря позвонила именно ей. Спальня. Сюда Колдрой еще не заходила. И, перед тем как открыть следующую записку, приметила, что у парочки не было никаких фотографий. Ни на стенах, ни на прикроватных столиках, вообще — ничего. Это как можно было настолько не любить свое отражение? Какое название было для этой еще неизвестной человечеству болезни?

«Я отвечаю, крошка. Ты в нашем доме все переломала со злости. Но это хуйня, нам не жалко. Мы зеркало постоянно разбивали, а я там когтями проехался по всей поверхностям. А теперь, в какой бы комнате ты ни была, сделай доброе дело. Кладовка открыта. Возьми там бензин. Спали наше гнездышко. Не знаем получилось ли у нас снять проклятье. Поэтому притворимся, что все заебись и теперь ты рыдаешь только от оргазма с моим братом, а не от того, что та же Несси уехала. А еще мы думаем, что с проклятьем уйдут все воспоминания о нас. Но это мелочи, крошка. Такая хуйня, хуйня. Сожги наш дом, чтоб туда никто не переехал. Не хотим этого. А еще будет охуенно, если через много-много лет на месте поломанного дивана вырастит большое дерево. Хочу, чтобы оно было хвойным, потому что у Конвеллер аллергия на хвою.»

Ханне понадобилось время. Минута, час или мучительная вечность — кто знает, она не считала. Белла встретила ее на улице с невозмутимым лицом. Только приоткрыла рот от удивления. За Ханной следовала мокрая дорожка, и закончилась она на последней ступеньке крыльца. Сделав вдох и выдох, Колдрой обернулась. Белла заметила пятилитровую емкость бензина в руках бледнолицей, но ничего не сказала. Хмыкнув, Ханна кинула ее на землю и передернула плечами. Интересно, там кости когда-нибудь зарастут? — Придурки попросили сжечь их дом, Белла. — Ох… — Белла не знала, что ей ответить. Поэтому поступила мудро и на какое-то время вообще исчезла с глаз Колдрой. Ей оставалось открыть и перечитать последнюю записку. Она была разделена на две части. Джаред и Ким писали ее вдвоем, и Ханна была уверена, что девушка исправляла ошибки своего ненаглядного. Эта веселая мысль вынудила бледнолицую улыбнуться. И поддержать улыбку тихими, безмолвными слезами. Вдох и выдох — и, черт. Не помогло. Оставалось надеяться только на приближающийся рассвет. Подумав о нем и о том, что рассвет всегда приносил надежду, Ханна чиркнула колесиком зажигалки. У нее была дорогая, «Zippo», которая не потухла, когда Колдрой кинула ее в бензин. Огонь, огонь, огонь. Она медленно отошла от пылающего дома. Воняло гарью, обжигало едким дымом и все еще болело. До поры, до времени. Определенно.

«Короче, Кантри. Ты давай присядь куда-нибудь, а то ебнешься, пока будешь это читать. Помнишь, как я в походе говорила, что могу стать твоим Демоном? Так вот, Кантри. Извиняй. Честно, не хотела этого, просто ляпнула крутую фразочку. А теперь реально стала твоим демоном. Одним из многих, которые напрягают твою больную и тупую голову. Там одной извилине уже места не хватает, Кантри. Теперь тебе нужно почаще общаться с Карлайлом и, может, завтракать, обедать и ужинать только таблетками. Пока не станет легче. Извини, что так получилось. Но ты стала белой вороной и единственной, кто будет все помнить. Не берем в расчет кровососов. Ты — член нашей стаи. Конечно, не хотела этого и вообще охуела от изменений в своей жизни. Но Ханна… Понимаешь, у нас ни у кого не было выбора. Никогда. Вообще. С этим можно было смириться, ведь остальные смогли. А я со своим придурком нет. Это нас и сгубило. Если бы приняли сами себя, обратились бы за помощью к психологу, как вариант, то все закончилось бы иначе. Конечно, я уверена, что все равно бы пыталась избить Кэмерона, а потом от души поебаться с ним во всех углах нашего дома. Но жизнь была бы гораздо легче, если бы мы любили себя. И к чему я это говорю, Кантри… Люби себя. В первую очередь — ты, а потом всякие неженки Коллы и ебланы Лейхоты. Ты и только ты — у себя одна и единственная, больная и тупорылая продажная шлюшка. Хочу немного перекинуть на тебя ответственности. Люби нас до конца своей жизни. Вспоминай на Рождество, День Благодарения и свой День Рождения. Матери по всей семейной линии. Просто я хочу, чтобы меня ты запомнила. Уверена, что стану потерянным воспоминаниям для всех своих братьев и сестер, но не для тебя. Побуду эгоисткой — могу себе позволить, потому что все равно сдохну. Помни меня, Кантри. Ну, и моего придурка. И помни то, что мы тебя любили. Может, ненормально и тебе вообще было на это похуй. Кто знает. Надеюсь, ты будешь счастлива. Позаботься об Эмбри или о Поле, хуй знает, кто из них выйдет победителем. Я вот ни за кого не голосую. Мужики приходят и уходят, а бешеные звери — тоже мужики. Их любовь прекрасна, но одержима. Если ты хочешь этого, Кантри — люби. Люби любого. Но повторяю, бестолковая девчонка, сначала люби себя. Не совершай наших ошибок. И пей таблетки.

Удачи.»

«Крошка, не знаю, что тебе написала Ким, но она сидела с таким видом, будто разорвет бумагу и наляпает что-то новое. Но не разорвала. Хотя сто процентов заставила тебя грохнуться на землю или на пол. А если нет, то ты давай — присядь. Мы тут тебе открываем душу, крошка — это важно. И прости за это. Хочется поговорить напоследок хоть с кем-нибудь. Короче… что пиздануть-то. Сейчас, соберусь с мыслями. О, собрался. В первую очередь, Ханна, я вспомню отель и скажу тебе, что был полностью прав. Я вел себя отвратительно, но по-другому ты бы нихуя не поняла. Да и так нихуя не поняла. Тупорылая ты до мозга костей. Все годные мысли в твоей головушке придерживает одна извилина, но просто удивительно, какое у тебя доброе сердечко, не смотря на все дерьмо, что ты натворила с тем же Крэйгом. Мы с тобой похожи. У меня тоже доброе сердечко, и оно даже есть — я делал рентген перед обращением. Все на месте, крошка. Только я всю сознательную жизнь скрывал свое сердце. Не могу себя переделать и, хоть и понимаю, что это было неправильно, все равно — другим не родился. И по-другому не воспитали. Но иногда я вгоняю в полный ахуй всяких бледнолицых лапочек, когда делюсь с ними своими секретиками. Помимо фигурного катания, Ханна, я еще охуительно пою вместе с Ким. Но ты уже это знаешь. А еще играю на гитаре, обожаю мелодрамы и Лану Дель Рэй. И я никогда бы не сказал об этом вслух кому-нибудь из пацанов, если бы даже от этого зависела моя жизнь. Это неправильно, крошка. И сечешь, куда я веду? Вот ты тоже так делала, пока не обдолбалась таблетками. Если дальше каким-то чудом продолжишь скрывать все, что у тебя на душе, я харкну на тебя с облачка, если попаду именно туда. Или затащу под землю, в Ад. Но на него больше ставлю. Короче, Ханна, уясни — не смей прятаться, не вздумай держать все свои чувства и, тем более, притворяться хорошенькой. Отдавать каждому по кусочку своей души. Это того не стоит. Хуй знает, я конечно ни с кем своей душой не делился, но уверен, что это так. Потому что я умный, а ты тупорылая дура. Но любимая дура. Моя. Живи, Ханна Колдрой. Всем на зло и никому на радость. Вот так будет заебись. Если я буду в Раю, то с Ким, потому что она моя ебаная копия. И вместе мы найдем твоего Крэйга, чтобы напиздеть на тебя с три короба, какая ты классная и что все два года после его смерти занималась массажем для престарелых бабушек. Ну и хуй с этой проституцией, на самом деле. И шлюхи достойны жизни. И всякие крошки, и Кантри, и Ханны Колдрой. А если мы с Ким попадем на землю наших предков, вместе с волчатами, то будем тебя ждать. Потому что извиняй, Ханна, но ты привязанная кукла. А значит, если земля существует — ты тоже туда попадешь. И это будет твой личный Ад — вечность с нами. Не спеши умирать. Чтобы мы запаслись шутками.

Удачи.»

— Удачи….