Хорошие девочки плачут молча

Ханна думала, что ей снился сон. Скорей, кошмар. Чрезвычайно подробный и реалистичный кошмар. Она крепко зажмурилась на какое-то время. Но реальность не изменилась — все тот же Пол Лейхот, стоящий на самом краю обрыва Ла-Пуш. Он ждал Ханну и не торопил ее. Та продолжала удерживать его футболку, не давая упасть до тех пор, пока сама не столкнет. Пол говорил, что упадет на острые скалы. Может, они даже не дадут ему сказать последние слова, когда пронзят тело. Скалы манили своей жестокой красотой, но в них не было ничего красивого. Это было лишь возможное окончание, одно единственное мгновение, которое Ханна могла выбрать. Она внезапно поняла, что потеряет тогда не только Пола, но и сама себя. Если не добьется от него других слов. Пол выдержал минуту молчания. Потом еще одну. Ханна громко дышала, потупив взгляд. Границы ее реальности размывались, а время в них казалось уже лишним. В голове крутился громкий гул бесчисленных вопросов, уточнений. Больше правды, нужно больше правды. Ханна осмелилась заговорить, когда поняла, что внутренний голос в ее сознании очень был похож на голос Лейхота. — Интересное кино, Пол, — в завывающем шуме ветра для обычного обывателя слова Ханны могли потеряться. Но острый слух Пола слышал каждое. — То есть, ты хочешь сказать, что был одним из тех ублюдков, которые забили моего брата до смерти, а потом скинули тело с обрыва? Именно тебя отмазали, Лейхот? Пол передернул плечами. Он держал свою ухмылку, которая Ханне казалась неуместной. Но она не думала, что квилет над ней издевается. Может, это была его защитная реакция — смеяться над жестокой жизнью, даже если она была жизнью Ханны. Та закусила щеки, вмиг ощущая, как прокусила кожу. Теплая струйка крови начала затекать в горло, но Ханна давилась не ей, а несказанными словами. Кончики ушей ее слегка покраснели. Они не были готовы услышать подробности. Но сердце девушки билось слишком медленно. Оно бы не ускорилось, пока бы не прояснилась полная картина. — А теперь давай ты откроешь рот, горячий индеец. Или ты будешь просто кивать и пожимать плечами на все мои вопросы? Голос Ханны не стал прежним. Она звучала не как дерзкая девчонка или послушная проститутка. В ее тоне было что-то неизвестное, опасное, что пробиралось в душу Лейхота, вынуждая его молчать. Он тихо хмыкнул, потупив взгляд. Пол дал Ханне достаточно информации. С ней она уже могла оборвать его жизнь, ведь нашла виноватого. Но Колдрой упорно медлила. Может, она все еще думала, что спит. Или хотела спасти Лейхота, не смотря ни на что. В любом случае, ее рука сжимала футболку настолько крепко, что Пол удивился, как она еще не вырвала кусок ткани. Даже костяшки ее пальцев посинели от недостатка крови. Лейхот мысленно чертыхнулся, когда взглянул на них. Он опять делал Ханне больно одним своим существованием. — Отпусти меня, Ханна. — Нет. Слишком мало информации, Пол, — Ханна взглянула на него, и в ее глазах проскользнула искорка надежды, но быстро угасла, уступив место безмолвным слезам. — Я знаю, что отмазали двоих. А ты говоришь только о себе. К тому же, я хочу узнать, почему Крэйг попал под удар. Что он сделал? Чем он заслужил это, Лейхот? Говори со мной. Хочешь, медли или запинайся. Но говори. Слишком легко будет просто скинуть тебя с обрыва, скотина. Ханна не отступала. И этот раз был единственным, который на Пола нагнал стыд, а не злость. Он избегал с девушкой взгляда, словно боялся увидеть в ее глазах собственное отражение. Время тянулось, как смятая бумага в кармане, зубчатые края которой грозили порезать кожу. Каждый шорох дыхания Ханны напоминал парню о том, что она была здесь, перед ним, не оставляя шансов на бегство. Пол никогда не тормозил. На остановках проблемы и трудности в жизни догоняют — тогда от них уже тяжелей спастись. Ханна должна была стать палачом. Но она начала зачитывать тихую молитву. Пол едва слышно ахнул, узнавая слова. Молитва о словах заблудшего. Ее читали людям, которые были потеряны и не могли найти путь к свету. С подрагивающих губ Ханны слетали тихие слова спасения, которые били по телу Лейхота сильней, чем бейсбольные биты. И они могли проткнуть его каменное тело раньше, чем бы он упал на скалы. Неизвестно кому Ханна просила помощи. Пол надеялся, что она просит ее себе, чтобы набраться решимости и сделать то, что нужно было сделать. — Ханна, — шепнул Пол, но девушка тут же придвинулась ближе, вскинув к нему голову. Он замешкался и с трудом продолжил, устало вздохнув. — Тебе не нужно искать других виноватых. Полиция вынесла просто предположение, что я был не один. Дело в том, что… слишком сильные побои. Много силы… — Нет! — Оттого подумали, что было минимум двое. Я в силе превосхожу толпу из десяти человек, Ханна. — Нет! — Я был один. Все. Это точка, девочка. Можешь больше не думать. Как бы Ханна, громко скулив, ни верила словам Пола, что-то ей все равно мешало до конца с ними согласится. Лейхот точно не был благородным рыцарем, но и полным монстром не считался. Колдрой думала, что он заметает следы другого виновного и выворачивает кривую только в свою сторону. И Ханна не могла понять, почему он это делал. А если второй виновный точно был, то Пол бы стал выглядеть в глазах Ханны не ублюдком, а умалишенным. Ведь своим поступком он был готов взять чужие грехи на душу. Это было не просто упрямство: он будто искренне верил, что сможет искупить свою вину, будто кровь на его руках была лишь следствием неосторожности. Ханна смотрела на парня со смесью презрения и жалости. Наверное, он хотел оставить после себя только лучшее впечатление. — Удивительно, Лейхот. Притворяешься хорошеньким? — недавние слова Джареда ловко нашли себе место в речи Ханны. Она плевалась ею, сквозь зубы. — Не знаю, что тобой двигает. Но будет честно, если ты представишь мне второго ублюдка, если он есть. Чтоб вы оба стояли на этом чертовом обрыве. — Думай, что хочешь, крошка, — Ханна дернулась, услышав свое прозвище. Пол произнес его с нажимом. Он давил на без того тяжелую ситуацию. — Я тебе все сказал. Вот объяснения, почему тебе стоило уйти раньше, чем я привез тебя на этот обрыв. — Из-за будущего Элис, да? — ехидно спросила Ханна. Но ее тон — напускной, с болью вырываемый из легких, которые сжимало холодным ветром и грубыми словами Лейхота. — Думал, что она перевернет мою судьбу, и решил взять ситуацию в свои руки? Ответь мне честно, Пол. Ты бы рассказал мне правду, если бы Элис не появилась? Или укатил бы в Лос-Анджелес? Ты борешься за мою свободу? Пол сделал вдох и выдох. И спрятался, закрыв глаза и перестав видеть перед собой бледное лицо Колдрой. На мгновение ему показалось, что оно расписано кровью Крэйга, который пару лет контролировал ее жизнь. А Пол разрешил — он лично приказал Ханне изменить себя, найти козла отпущения в ком угодно, даже в себе. На обрыве он так извинялся. Пола толком не воспитывали. И он сам решил этим заняться. Никто и никогда не мог сдвинуть этого парня с твердой точки. Крайняя жестокость по сей день было единственным, что управляло его жизнью. Но Ханне было смешно. Как можно было быть таким наивным в мире, где каждый шаг оставлял следы, а каждое решение могло обернуться фатальной ошибкой? Ханна раздумывала об этом, когда к ней пришла решимость столкнуть Лейхота с обрыва. Потом, в дальнейшем, когда она бы совсем пришла в себя, то начала бы искать второго виновного. У нее был один помощник, который точно бы не отказался от подруги. Ренесми. Она поддерживала ее, несмотря ни на что. Сама когда-то сказала, что больше не будет терпеть вранье, какую бы добрую цель оно ни преследовало. И вот, в сложный период своей жизни, когда обман стал привычной маской Колдрой, Несси была единственным огнем, который согревал ее душу. Каждый разговор с ней напоминал о чистоте намерений и искренности. Они вместо исследовали мрак, в который жизнь порой заталкивала, рука об руку, как две бушующие реки, сливаясь в одно целое. Ханна сделала вдох и выдох. Пол не исчезал с ее глаз — он позволял ей сделать выбор самой. Рука девушки теребила футболку, и та была единственной, что ее держало на месте. В поплывшем сознании Пол также вспыхнул, как и наяву. Раньше он утверждал, что правда — это не легкий путь, и что слова могут ранить сильнее, чем стальное лезвие. И острые скалы. Лейхот ни раз призывал Ханну смотреть в лицо действительности, не прятаться за иллюзиями, даже если те бывают сладки. Сегодня был четверг. Это день, в который они оба стояли по разные стороны баррикад, как бы близко ни были. — Если я столкну тебя, Пол, то ты подохнешь. И истечешь кровью, как свинья. Зачем тебе это надо? Ты думаешь, что мне с твоей смерти станет легче? — Уверен. Это самое главное. — Что тобой ведет, Лейхот? Ты не запечатлен на мне, — Ханна начала давить. Напряжение, охватившее парочку, теперь накрыло Пола с ног до головы. — Но говорил, что чувствуешь ту же самую любовь, привязанность и ласку так же, как с нитью. Именно из-за этого ты так легко умрешь? Но Пол… Если это правда, то ты мне также заявлял, что не будешь мне подчиняться. И что твоя непокорность не причинит мне вреда. Ты всегда боролся и за свою свободу, а сейчас сел на цепь. Самому не противно? Ханна ловко управляла эмоциями Пола. Но не могла вызвать нужную, которая бы убедила его прийти в чувства и осознать, что слова девушки были истинными, а Пол им противоречил. Воспоминания Ханны были честны и светлы, как полуденное солнце, сегодня скрытое за серыми облаками. Но она могла оперировать только словами Лейхота, а мысли его не читала. Он нередко думал, что все равно ей подчиняется, как бы ему ни хотелось обратного. Это действительно было похоже на запечатление, но в самой издевательской его форме. Когда Ханна ничего не была ему должна. Оттого Пола всегда гнал страх, что она может выбрать Эмбри, приняв свою судьбу. — Ты мне ответишь, Лейхот? — Нечего отвечать, девочка. Ты права, но я сам не знаю, что мной ведет. Может, ты мое наказание. — Наказание? — в бреду переспросила Ханна. А потом вдумалась в это утверждение, и поняла, что оно имело больше смысла, чем казалось на первый взгляд. — Может, Лейхот. Раз ты не запечатлен на мне, но будешь страдать, если я тебя не столкну или просто оставлю. Карма. Наверное, тут постарались ваши Духи. У них отличное чувство юмора. Обратись к ним, если захочешь, пусть они как-то еще над тобой подшутят. — Ты хотела мести, Ханна. Марси рассказала о тебе достаточно. Ты можешь меня столкнуть, как ни в чем не бывало, а потом вернуться в мой дом и съесть кебаб. И ты не будешь испытывать никакой вины, дерзкая девчонка. «Накупалась? Где у тебя полотенце? Я тебя сейчас заверну в него, как вкусный и сочный кебаб.» Прошлое в наглую вмешалось в настоящее. Разум Ханны вырвал слова из воспоминания, где Пол хотел укутать ее в полотенце после горячей ванны. Тогда индеец не успел достать его из шкафа. А сегодня планировал умереть, как будто так и надо. Скоротечность судьбы была такой же нелепой, как и твердое убеждение Лейхота, что Ханне будет лучше без него. Стоя на краю обрыва, Пол чувствовал, как ветер рвано касался его лица, напоминая о теплоте тех моментов, когда все казалось возможным. Он вспомнил смех Ханны, ее волосы, в которых играли солнечные лучи, пробивающиеся через окно любимой закусочной. Сердце замерло. Все теперь казалось наваждением, пародией на реальность. Пол закрыл глаза, принимая вдох, но в его сознании резко вспыхнули образы незавершенных мечтаний — совместная жизнь, путешествия и те тихие вечера, когда они оба сидели на рыбном рынке Пайк-Плейс. Пол не успел сводить туда Ханну. Это его расстроило, но привело в чувство. Он нередко сам решал за девчонку. И этот раз не был исключением, раз она все еще не могла решить сама. Ханна взвизгнула, принимая грубый удар Лейхота. Она получила по плечу, моментально отскочив. Но не думала его трогать, а прощупывать синяк тем более. В последнюю секунду она остановила Пола от фатальной ошибки, крепко вцепившись в его тело ногтями. Он тут же дернулся от того, что бестолковая Колдрой была слишком близко и могла свалится вместе с ним. — Что ты тогда хочешь, Ханна?! — зарычал Пол, отодвинув ее. Но она вновь подорвалась и ему пришлось отойти подальше от края. — Я тебя не понимаю! Ты хотела мести, вот тебе месть. В чем дело?! Один, блять, виноватый в смерти твоего брата! Стоит перед ТОБОЙ! Ханна тряслась, а после машинально подпрыгнула, слыша, как Пол прокричал последнее слово. Он вскинул ладони, а дальше сжал их в кулаки и громко ударил себя в грудь. И дальше замахал руками в воздухе, словно пытаясь отогнать от продажной девки все сомнения. Она успешно ковыряла глубокие раны, говорила правду, но все еще избегала главной цели. — Ты не успокоишься, пока не отомстишь, Колдрой! Отомсти, блять! Все! И жизнь станет прекрасна. Таблеточки, успокоительные и разные мелочи жизни, Ханна. Все будет в кайф, блять! — Ханна хмурилась. Но Пол вдруг вызвал в ней другие эмоции, которые пошатнули землю под ногами Колдрой. Она резко прикрыла руками уши, отстраняясь от речи Пола. Но слышала каждое его слово. Он не собирался останавливаться — шел напролом и вообще не понимал Ханну Колдрой, как бы того ни хотел. Но она себя понимала. И действительно хотела столкнуть Лейхота с обрыва, чтобы сделать жизнь лучше. До тех пор, пока не вспомнила, что именно она будет жить эту жизнь. Пол признал свою вину. Он сдался правде, переварил ее и почти не подавился. Взгляд его распахнутых глаз стал для Ханны открытой книгой, страницы которой были исписаны эмоциями, страданиями и надеждами. Она знала, что каждая строчка — это шаг к искуплению, и в этом знании таилась горечь раскаяния. История была до смешного простой. Однажды Пол Лейхот, зная, что прошлое не изменить, решил повернуться к будущему. Сквозь тьму своих ошибок прозвучал тихий и нежный голосок продажной девки. «Но я виновата не меньше, Пол.» Это было не просто откровение, а мольба о прощении, о понятийной глубине ее души. И, кажется, в тот день, когда Ханна в этом призналась, она ощутила, как вес прошлого немного ослабляет хватку, как холод, который сковывал душу, начинал слегка отступать. И когда-то Ханна Колдрой, которая изначально была просто Ру, с ее ранимой, но гадкой душой, пришла в жизнь Пола, чтобы раскрыть ему красоту истинного существования. В ее близости он нашел не только успокоение, но и свет, который раньше освещал даже самые темные уголки его сознания. В будущем, если тот свет или земля его предков существовали, он мог держаться за них. Пол Лейхот мог стать лучше. Нет правильного или неправильного. Есть только последствия. И Пол за свои мог ответить. А Ханна нет. Но она до них додумалась. Вид Пола рассказывал его и ее историю. Пол зачитал ее до дыр, пока стоял на краю обрыва Ла-Пуш. А Ханна себе не изменяла — она была бестолковой и не видела ничего дальше своего носа. Любезные голоса некоторых из семейки уродов ткнули ее в жестокую действительность, которая была в первую очередь именно ее, а не Пола. «Ханна не уверена, что именно Клайд и Кенни убили Крэйга, и не видит именно их виноватыми. Только себя. Но себя она убить не может — думаю, что это для нее слишком просто.» Пол слегка пришел в себя. Его охватило испугом к девчонке, которая схватилась за голову и заскулила себе под нос, словно кто-то невидимый бил ее по заднице, веля прийти в чувство. Когда-то Ханна была связана с Полом нечто большим, чем просто словами. А сейчас все свистело сквозь пальцы. Вилось в сознании Колдрой, которое пыталось до нее достучаться. Воспоминания не давали ей передышку. Слова, слова. Их говорили разными голосами, с разными интонациями, но все они били Колдрой и велели взглянуть трезвым взглядом не только на мир, но и в свою душу. «Нашла козла отпущения в старой бабушке, которая тебя очень любит? В смерти Крэйга даже твой кривой торшер виноват больше, чем она.» Несси, Несси. Несси редко была права, но точно не сегодня. Она выполняла свои привычные обязанности, когда появилась в просветленном разуме Колдрой — окончательно привела ее в чувство. Пол признал свою ошибку. Очередь была за Ханной. Они стали двумя сторонами одной медали, и только одна из них была кривой и вообще считала, что она не медаль, а белая и пушистая крольчиха. «Да, да, Ханна. Мо-о-о-нстр. А ты белая и пушистая крольчиха, которую пытаются сожрать. Лицемерка.» Вдох и выдох. Вдох Ханны и выдох Пола. Она резко вскинула палец в сторону парня, который захотел к ней осторожно приблизиться. Девчонка выглядела так, будто из последних сил удерживала паническую атаку за бронебойной дверью. Но, если бы недуг здесь появился, то он бы только развел призрачные руки и напомнил Ханне, что она продолжала искать виноватого в ком угодно, но только не в себе. Девушка кусала щеки, раздирала кожу и причиняла себе боль — это было ее хобби. Пол рвано дышал, видя, как она внимательно всматривается в свой телефон и что-то быстро печатает. Но когда Ханна резко подняла глаза, Пол увернулся от ее острого взгляда. Ему хватало ее молчания. Ханна криво улыбнулась. Улыбка неосознанно вышла дежурной. Но, может, была и прощальной. Когда Ханна заговорила, Пол моргнул и увидел, как она отошла ближе к корягам. Девушка подзывала индейца рукой и трясла своим телефоном в воздухе. Ноги Пола будто обрели собственное сознание, потому что разум упорно отказывался приближаться к Колдрой, но все равно Пол к ней шел. А Ханна вдруг вскинула ладонь, не давая ему близко подойти. Секунда — и она кинула ему свой телефон. Волчья реакция затупилась, и Пол не успел его поймать. И дальше не спешил забирать его в руки, на что услышал громкое фырканье Ханны и понял, что все равно должен это сделать. Девчонкой вели какие-то призрачные цели, которые не давали ей переступить невидимые порожки и столкнуть Пола с обрыва. Когда он взял телефон и взглянул на экран, то увидел, что контуры вкладки расплывались, как на волнах, которые когда-то подхватили бездыханное тело Крэйга, но вернули его ближе к пляжу. Так решили духи племени Квилетов. Они наказывали и Пола, и Эмбри. — Читай, что я тебе там расписала в заметках, горячий индеец. Сначала Пол вообще не понял, о чем говорила Ханна. Он перестал замечать телефон в своей руке, а еще слышать другие звуки окружающего мира. Все потеряло значение, помимо продажной девки, которая застыла мертвой статуей, а потом потрясла рукой, когда Пол взглянул на нее. Ханна захотела сыграть в его игру. Полу она давно осточертела, но в квартире Колдрой он был вынужден к ней вернуться, чтобы добиться от Ханны хоть какой-то информации о прошлой жизни. Ханна совершила опасный, неуправляемый поступок. Сняла свою маску и обнажила лицо. — Читай! Пол сделал вдох и выдох. И удивился, как расписанный текст полетел достаточно легко, словно ничего не стоил, не имел под собой скрытый смысл, который давил не меньше, чем застывшая Ханна с неестественной улыбкой. — Слава богу, дождь уже закончился. Я боялась, что упаду на ровном месте и столкну тебя с обрыва раньше, чем те… Пол невольно зарычал. Но зверь под ребрами изумился не меньше поступку Ханны, чем человек. Но она выглядела непринужденной. Подкидывала в руках маленькие камешки и точно знала, когда ей в следующей раз остановить Лейхота. Тот тихо хмыкнул, потирая висок. У Ханны был хороший удар. На коже выступила кровь и вышел блеклый синяк. — Буква «Т», горячий индеец, — речь Ханны лилась медленно и осторожно. Она смаковала каждое слово. — «Т», Пол. Ты — тварь, которой было плевать на жизнь левого белого. Читай дальше. Внутренний мир Пола уже дышал на ладан. Он, прикусив губу, мазнул кровь на виске и замолчал на какое-то время. Ханна громко и показательно засвистела в воздух. Камешки в ее руках — пули, которые пробивали Пола так, чтобы не убить, пока он не закончит. Так он думал, когда продолжил читать расписанный Ханной текст. — Я ненавижу этот обрыв. Если бы я была не на таблетках, то словила бы тут паническую атаку, Лейхот. Я… Еще удар. Быстрый, точный и ожидаемый. Пол начал хмыкать, покачивая головой. Следующий камешек Ханны попал ему в краешек глаза, и тот покраснел, залившись кровью. Метнув взгляд на бледнолицую, он увидел, что та помрачнела. Улыбка исчезла с ее лица, будто ощущая себя лишней в следующих словах. — «Я». Буква «Я». Я не меньшая тварь, Лейхот, чем ты. Я не открыла Крэйгу дверь и сама его отправила на смерть. Конечно, я знаю это. И чувствую себя виноватой не меньше. Но я бы не стояла над обрывом, как ты. Я тоже трус, горячий индеец. Дальше. Читай дальше. Ханна выглядела злой. Это было нормальным. Все люди злились, когда их ловили с поличным. Пол выпал из колеи. Но Ханна вернула назад, вновь посадила на цепь и велела слушаться. Тогда, когда пустила еще один камень, попав в грудь. Как напоминание, что игра продолжается до того момента, пока Пол не дочитает, а Колдрой не выговорится. Ублюдки любят ублюдков. Подлинный факт. — Ненавижу эту игру, Ханна. Я всегда получал в ней кулаком по морде. — Не призывай меня к жалости, ублюдок. Продолжай. Пол показательно откашлялся и начал читать текст с выражением. — Когда я вспомнила об острых скалах, то на какое-то время решила, что точно столкну тебя на них. Может, это было бы жестоко… Ханна прерывала вовремя. Пол был в этом уверен. Перед последним словом он специально замялся, выждав секунду и ясно видя будущее, в котором Ханна снова кинула камень. Этот был самым точным и болезненным — мишень в солнечном сплетении. Пол закашлялся и слегка согнулся. Он не мог знать, что конкретно причиняло ему боль. Каменное тело, которое перед обрывом стало мягче, словно тоже признавало свою сущность. Или взгляд Ханны, который продолжал убивать его без ножа. — «Ж», Пол. Буква «Ж». Жестокость контролирует твою жизнь, а ты думаешь, что можешь стать лучше. Я тоже так думала, Пол. Видимо, в этом мы похожи. В «Лолите» Набокова есть прекрасная фраза. «Жестокие дети умеют влюбляться, но не умеют любить». Думаю, что у нас обоих не было выбора, за какую бы свободу ты всегда ни топил. Продолжай зачитывать, Пол. — А дальше в моей бестолковой голове пронеслись воспоминания о прошедших днях. Громче всех орала Несси. Ну, она всегда была бесстыжей — родилась ей. А еще она живет, несмотря ни на что. Может, она никогда не ощущает чувство вины, потому что всегда признает свою вин… Пол резко зажмурился. Он заговорил о вине, что автоматически могло навлечь на него самый сильный удар. Но Ханна поспорила — она продолжала не слушаться. Она зажила своей жизнью, а в ней не поддавалась ничьим ожиданиям. Пол изумленно выдохнул. Его взгляд провожал камешек, который лениво упал ему под ноги. Ханна передернула плечами, когда парень посмотрел на нее с вопросом. — Вина, Пол… Какое же страшное слово, блять, — Ханна сделала вдох и выдох. Она еще могла дышать, а большего и не требовалось. — Я всегда ее ощущала, но, как и говорила, никогда бы не пришла на этот обрыв. Но стоило. Труп брата всплыл в океане, потому что я так захотела. Неосознанно, когда бросила его на произвол судьбы. Вот такая наглая сука, Лейхот. Как ты. Ну и ну. Но ты лучше меня, горячий индеец. Потому что смог признать свою вину, чтобы тобой ни двигало. Пол… я поддержу. — Ханна… — Я признаю, что виновата в смерти Крэйга больше всех. Больше тебя и, тем более, моей гадкой бабки. Спасибо, что стал козлом отпущения. Но ты, вроде как, раскаялся. И ты не умрешь, ублюдок, это будет слишком просто. Потому что тогда я останусь в стороне, а я… Я не хочу одна нести эту ответственность. Разделишь ее со мной, Пол. Так ты искупишь свой грех, и облегчишь мой. Читай дальше. Пол сделал вдох и выдох. Зверь внутри скулил, царапал ребра и умолял выпустить его на свободу. Он должен был пропасть в глухом лесу и перестать слышать Ханну. Она давала ему шанс — так это выглядело. А на деле было ловушкой, пресекающей его свободу. Пол станет пленником ее демонов, потому что так ей будет лучше. Парень зажмурился, пытаясь выяснить, посадила ли его продажная девка на цепь и в этот раз. Посадила. Как обычно. Нить была не нужна. — Дальше нет текста, девочка, — известил Пол. Но, может, текст и был, а он просто перестал что-либо видеть. Перед глазами застыла бесстыжая Колдрой, которая не давала ему никакого выбора. — Хочешь тогда добавлю от себя? — Ну. — Прощение. Буква «П». Простишь меня, дерзкая девчонка? — Буква «Н», Пол. Нахуй иди. Я смогу простить себя. Наконец-то. За это спасибо. — Окей, Ханна, — Пол ощерился. Удивительно, что слова Ханны были страшными, а смешили его не меньше, чем хороший анекдот. — Тогда еще не забудь про букву «С». Сука, Колдрой. Какая же ты сука. — Когда мне понадобится твое мнение, то я стукну железкой по прутьям твоей клетки. Но окей, Пол. Без букв. Математика. Один-один. Один-один. Математика. А еще — дважды два. Равно четырем, как равны Пол и Ханна в новом витке отношений. Пол оставил улыбку, а лицо потеряло былые краски. Но Ханна не собиралась от него отказываться. Только когда она подходила ближе и опускала ладони на его грудь, Пол был уверен, что получит не поцелуй любви, а клеймо, которое отныне будет держать его в узде. Поближе к продажной девке, которой он был должен. Привыкнуть можно было ко всему, если другого выбора не было. Ханна слабо улыбнулась и, привстав на цыпочки, шепнула в губы Лейхоту: — Поцелуй меня, горячий индеец. На удачу… Пол рвано выдохнул. Болело под сердцем, и жгло под ребрами. А Ханна наслаждалась его болью. Ведь он неосознанно забирал ее боль. Пол взглянул в сощуренные серые глаза, из которых до него пыталась достучаться душа, перештопанная нитями ее незавидной судьбы. Пол ухмыльнулся и выполнил желание продажной девки. Он целовал ее жадно и мокро, а когда она попыталась оторваться и вдохнуть немного воздуха, Лейхот решил не оставаться в стороне и тоже побыть сукой. Рваный визг Колдрой от звонкого шлепка по заднице Пол заглушил более глубоким поцелуем. Дерзкий язык девчонки пытался с ним соперничать, но уже даже не мог найти места в собственном рту, куда Пол пробрался и не давал ей дышать. Поцелуй не высасывал все соки — все они были высосаны до этого, а сейчас мысли и чувства пары блуждали в бездонной пропасти. Они стояли возле нее за руку и ставили ставки, кто быстрей туда упадет. Когда Пол прекратил целовать Ханну, он тут же отошел на шаг назад и раскинул руки. Кровь с виска стекла к его подбородку, и Пол мазнул по ней пальцами. Он облизывал их с хищным взглядом и видел, что Ханна смотрела на него так же. Она скрестила руки на груди и дернула головой, ухмыляясь в ответ. Ясно видела, что Лейхот опять не дал ей никакого выбора. Он был готов к побегу. — А почему без продолжения? У меня хуй встал, как обычно. Слишком нежно, крошка, для бывшей проститутки. Может, все-таки поебемся? — Ну, так я бывшая проститутка, Пол. Это славно, — Ханна говорила словами Лейхота. Теперь она чувствовала себя превосходно. — Недавно хотел сдохнуть, а сейчас теперь мало просто поцелуя? Хватит, ублюдок. Остальное будет слишком жирно. Ханна дернулась. По ее телу прошлись мурашки, найдя себе место на каждом сантиметре кожи. Привычный взгляд Пола Лейхота — манящий и опасный. Раздевающий и соблазняющий. Его. — Все равно хочешь меня, малышка. Чтобы ты ни говорила. Но как скажешь, — Пол принял поражение, поднимая руки. Скрипя зубами и шатаясь телом. — Иди, Ханна. Эмбри Колл заждался. Тебе пора рожать красивеньких детишек. Будешь домохозяйкой с богатым жизненным опытом. Только не показывай Коллу «глубокую глотку». А то это был мой десерт. — Удачи, Пол. Спасибо. Пол сделал вдох и выдох. И Ханна сделала вдох и выдох. Их дыхание звучало в унисон. Обрыв Ла-Пуш не оставил шансов. Пол вновь ухмыльнулся Ханне и, послав ей воздушный поцелуй, через секунду метнулся в воздух. Ханна расширила глаза, наблюдая, как тело человека исчезало, словно было не нужным в нынешней реальности. Вокруг волка Лейхота витали обрывки одежды, ненужные кроссовки, а потом, когда он приземлился огромными лапами на мокрую землю, морда метнулась в сторону притихшей Колдрой. Она почувствовала уверенность. Взгляд зверя не пытался нагнать на нее опасность, не смотря на то, что Пол вышел из себя. Раньше Ханна не думала, что зверь может иметь человеческий взгляд. Кажется, ему тоже было больно. Рвано заскулив, волк согнул морду, а дальше молниеносно развернулся и помчался в сторону глухого леса. Ханна наблюдала удивительную картину, где мистическая сила и человеческие пороки сливались в единое целое. До нее дошел холодный ветер, встрепав неаккуратный хвост. Поправив его, Колдрой слегка улыбнулась и метнула острый взгляд на обрыв. Ханне стало легче. В принципе, раньше она всегда признавала свою слабость и легко могла перевалить ответственность на кого-то другого. Пол всегда жаждал, чтобы она делилась своим мнением, своими чувствами — всем, что было именно «ее». Четверг. Единственный день, в котором на обрыве Ла-Пуш могли похоронить неудачника. Но он все равно тут умер. Здесь - его могила.