Хорошие девочки плачут молча

Ханна не узнавала Эмбри. Внешне он выглядел все так же — красивый и притягательный, но в нем что-то изменилось. Большие глаза парня наполняли неизвестные ей эмоции, опасные. Ханна ощущала эту опасность всякий раз, когда Эмбри смотрел на нее. Она пыталась отвести взгляд, но парень не давал — он ухватывал пальцами ее подбородок, перекрывая пути к спасению хотя бы от его пристального внимания. — Эмбри… — прошептала Ханна, но дрожь в голосе унять не получилось. На лице Эмбри возникла мимолетная улыбка — такая же непривычная, и парень сильней ухватился руками за ее талию. Это было больно. Ханна закусила щеки, чувствуя, как маленькая струйка крови внутри рта начала затекать в горло. Она прокашлялась. Эмбри никак не отреагировал. Однако, вопреки грустным предположениям Ханны, прошло меньше минуты, как парень ослабил хватку. Его крепкие руки стали прежними, и теперь они оглаживали талию бледнолицей нежно и аккуратно. Ханна в конец растерялась, не понимая, что с Эмбри, и чего он хотел. Такое чувство, что кто-то брал над ним контроль, будто желая научить бледнолицую уму разуму. Выместить на ней свой гнев даже крепкими и больными прикосновениями. Но Эмбри приходил в чувство. Видимо, это то, о чем ей говорили квилеты. Зверь под ребрами. Он открывал клетку, хотел поздороваться с гулящей нареченной, но Эмбри загонял его назад. Или загоняла Ханна, когда ее лицо кривилось, а глаза заполнялись слезами. И в этом слезном потоке блуждали ее чистые и искренние эмоции. Все, как на подбор — тоскливые и пропитанные страхом. Эмбри сделал вдох и выдох. Он заговорил первым. Ханна дрогнула от его низкого и глухого голоса. — Скажи, Ханна. В ночном клубе ты пришла к клиенту, а меня просто с ним перепутала? — Ханна кивнула. Шея хрустнула, как и холодные кости. — Это был Лейхот, так? Эмбри понизил голос. Он звучал угрожающе, но Ханне, напротив, стало чуть спокойней. Она была уверена, что парня охватила злость, но не на нее, а на Пола, который вмешивался в судьбу волка и нареченной, и не давал им столкнуться. — Почему сразу мне не сказала, кем работаешь? Еще когда я тебя караулил у пекарни? — Ханна промолчала. Тогда Эмбри повторил свой вопрос, с нажимом на том, что он именно караулил. Видимо, квилет больше не скрывал никакие секреты от Ханны. Он ей открыто парировал и, может, думал, что его секреты пройдутся и по ее сердцу ржавыми ножницами. Славный парень в чем-то был не славным — он был человеком, которому тоже было больно. — Испугалась меня, девочка? Тогда зачем пришла на первое свидание? Заставили? На каждый из вопросов Ханна удрученно кивнула. Колени Эмбри, на которые он ее усадил и не давал сдвинуться, начали подрагивать, словно под кожей проходила вибрация. Ханна была уверена, что и клетка со зверем под ребрами шаталась, а дверца скрипела и противно завывала. Но зверь не выходил. Эмбри держал его. Удивительно, как он цеплялся за свою человечность. Интересно, как Эмбри смог собрать себя по кускам? По атомам и молекулам? Это тоже — больно? — Когда вечер закончился… После больницы… Ты хотела сесть в такси, пока я тебе не напомнил, что у тебя нет денег. Остались в сумке, о которой я забыл, — комок тревоги катался по горлу Ханны. Она нервно забегала глазами по комнате, игнорируя мрачное лицо Эмбри. Было ясно, к чему он клонил. Ханна не знала, как ей сойти с этой твердой прямой, в конце которой могла быть ее могила. Ничего не придумав, девушка прикрыла глаза и слушала, как Эмбри договаривал. Но она бы не смогла от него спрятаться. Квилет нашел бы ее даже на том свете. — Ты помнила, что у тебя нет денег, девочка? Ответь. Немедленно. — Не помнила, Эмбри… Правда. Ты вообще выкинул из моей головы все мысли. — Окей. Тогда сейчас я пущу туда нужные. Чем ты собиралась оплачивать дорогу, если бы уехала без денег? Отвечай. — Ничем. На меня бы подали заявление, и кинули в черный список. И все… Я не понимаю, к чему ты кло… Что?! Ханна выкрикнула имя парня. Ее охватило такой злостью, что она опять пустила кулаки в дело. И Эмбри не остановил их, чувствуя бесполезные удары на крепкой груди. Ханна тут же пришла в себя. Она ударила со всей силы, но не почувствовала боли. Девушка проморгалась, осматривая кожу, но та даже не покраснела. Непонимающим взглядом она взглянула на Эмбри, на какое-то время забыв о своем гневе. Парень тихо хмыкнул, отводя взгляд. Одна его рука тоже была сжата в кулак — он посмотрел на него так, словно обдумывал свои вопросы и намекал Ханне побыстрей ответить. — Ты во сне, Ханна. Я же тебе говорил. Когда надо — тут нет боли. Поэтому я очень люблю сны. — Я очень за тебя рада, паре… Ай! Эмбри, но мне больно! Пу… пусти меня! Отпусти! Ты делаешь мне больно! — Расслабься. — Эмбр… Эмбри! Больно! — Расслабься, девочка. — ЭМБРИ! — РАССЛАБЬСЯ, БЛЯТЬ! И перестань КРИЧАТЬ! Слезы полились из глаз Ханны. Грубые требования Эмбри пронеслись мимо ушей, не желая останавливаться в поплывшим разуме. Эмбри продолжал требовать Ханну расслабиться, успокоиться и перестать кричать. Ханна тряслась, скулила, но никак не могла выполнить его просьбу. Эмбри продолжал впиваться зубами в жилку на ее шее. Его руки снова сжимали талию бледнолицей с такой силой, что Ханна не понимала, как он еще не сломал ей ребра. Ей было больно, страшно, а в тот момент когда Колл опрокинул ее на кровать и придавил крепким телом, выдох застрял в груди бледнолицей. Но на какое-то время она прекратила плакать, потому что ей уже было нечем дышать. — Расслабься, девочка. Казалось, что эти слова должны были успокоить. Но Эмбри говорил их с такой интонацией, будто требовал выпустить пулю себе в висок. Он не прекратил кусать шею бледнолицей, а когда она перешла на рваный шепот и мольбы ее отпустить, квилет тихо хмыкнул. И похоже, издевательски, раз опять не внял просьбе. В мыслях Ханны проплыли его слова, что, когда надо — во сне нет боли. Видимо, именно поэтому Эмбри просил ее расслабиться. Ханна зажмурилась, когда он огладил пальцами ее веснушки, сильно надавливая на кожу. Она попыталась расслабиться, как он хотел, но страх не давал. Он окутывал дрожащее тело, какое Эмбри лапал без всякого уважения и ласки. А когда к Ханне пришла мысль, что даже Бейри Сертори вел себя менее агрессивно, то каким-то чудом она смогла вздохнуть и зарыдала громче. Эмбри оторвался от нее. На секунду. Сквозь сопли Ханна вновь вскрикнула, когда подле ее лица приземлились сжатые кулаки, а лицо Эмбри оказалось перед ней так близко, что она ощущала запах его кожи и жар от крепкого тела. Эмбри зарычал, проговаривая почти каждое слово по слогам и с нажимом: — Ра-сс-ла-бь-ся, девочка. Еще раз сказать? Прекрати скулить. Будет дальше больно, если ты не расслабишься. Давай. Ну. — Что ты хочешь сделать, Эм… Эмбри? — Что нужно. Так надо. Расслабься. Ханна мысленно читала молитву о словах заблудшего. Эмбри вернулся к своему новому хобби — причинять девушке боль и доводить ее до истерики. Он тихо постанывал, теряя голос в громких рыданиях. Его тело скользнуло по дрожащей бледнолицей ниже, ближе к груди. Ханна уловила, как он тихо мыкнул и поднял ее футболку. Девушка расширила глаза, прикладывая все силы к тому, чтобы перестать плакать, а начать громко дышать. Ведь Карлайл говорил, что его гимнастика поможет успокоиться даже в самых тяжелых случаях. Как в таком, например — в котором Эмбри вообще не дышал. Он продолжал требовать ее расслабиться. Голос его затих только тогда, когда он прижался к оголенной груди. Ханна снова взвизгнула. Очередная боль, хотя, чему удивляться? Вряд ли бы Эмбри пришел в себя, раз она до сих пор не расслабилась. Парень продолжал тихо хмыкать, когда отрывался от ее сосков, но возвращался к ним вновь. Больные укусы, словно он трескал орешки. Снова просьба расслабиться. И напоминание, что так нужно и так надо. Ханна понимала, что ему надо. Она понимала его злость, досаду и глубокую обиду. Но не считала себя виноватой настолько, чтобы заслужить всю эту боль. Зверь явно с ней не соглашался — он выскочил, отшвырнув человека в глубины и сам начал учить гулящую нареченную уму разуму. Эмбри подобрался к ее нижнему белью, стянул его одним движением и, снова склонившись лицом над Ханной, показательно облизнул свои пальцы. Ханна прикрыла глаза. Но, слава богу, она перестала рыдать. Видимо, это дало Эмбри силы приступить к более решительным действиям. Вдох и выдох. Рваный крик, когда пальцы квилета оказались в ее влагалище и тихий шепот, когда он начал ими двигать без аккуратности и нежности. Перед потухшими глазами бледнолицей плыл потолок спальни двух отморозков. Даже там она увидела глубокие борозды — видимо, зверь Джареда познакомился с каждым углом дома. Может, именно поэтому, зверь Эмбри чувствовал себя в этой спальне своим и делал все, что считал нужным. Так надо. Это нужно. Расслабься. Тот же голос, та же грубость, эта же боль. Ханна снова задышала. И, наконец, гимнастика Карлайла принесла ей легкое спасение. Когда Эмбри вернулся к ее шее, не вынимая пальцы, она слегка расслабилась. И в этот же момент изумленно распахнула глаза. Квилет остановился. Он поймал реакцию девушки и рвано выдохнул ей в губы. Он тоже задышал. Они дышали вместе, пока Эмбри приходил в себя, а Ханна пыталась осознать, что это вообще было. Он вынул свои пальцы и чуть отстранился от ее тела, отвернув голову. — Мне… мне вообще не больно, Эмбри. Как это? — голос сел, будто его никогда и не было. Даже острый слух Колла не давал ему сразу распознать прожеванные буквы в словах девушки. — Я же сказал, степлер. Когда надо — во сне нет боли. Нужно расслабиться. Ты поэтому ничего не почувствовала, когда ударила меня по груди. Потому что в тот момент ты была расслаблена больше, чем сейчас. А так — больно? Эмбри ущипнул ее за бок. Ханна вновь ничего не почувствовала. Страх отступил от нее, а разум прояснился. Когда перестало быть больно, она вернулась к своей злости и растерянности. Эмбри выпустил зверя из клетки, но загнал туда ее. — Спускаешь на мне свой гнев, славный парень? Именно это тебе нужно? Причинить мне боль и поиметь, как дешевую шлюху, которой ты меня считаешь? — Эмбри оставил Ханну без ответа. Он вообще перестал на нее смотреть, продолжая дышать. Ханна снова ударила его кулаками в грудь, но это также было не больно, а еще бесполезно. Она не сдвинула парня и на сантиметр, после чего приподнялась на локтях и потребовала его на нее посмотреть. И она добилась своего. Эмбри смотрел на нее таким же взглядом, каким смотрела на него Ханна, когда он намекал ей как именно она собиралась оплатить такси. — Я не зашел бы дальше, степлер. Что бы ты там ни думала, — голос Эмбри вернул себе былую силу. Он звучал твердо, уверенно и, кажется, изумленно. — Ты права в том, что мне нужно спустить свой гнев. Иначе я не сдержу зверя. Я должен был его хоть как-то успокоить, а ты должна была расслабиться, чтобы не чувствовать боли. Прости, Ханна, но это моя природа. Он… он выпорхнул из клетки, когда я узнал правду. Я благодарен Полу за то, что он единственный понимал, как может быть опасна его свобода. Ханна… Девочка… Я могу бороться с ним, но иногда не справляюсь. Тогда и сегодня у меня крутились в голове его мысли… Ты права в том, что он хотел большего. Но я справился. Прости меня. Пожалуйста, посмотри в мои глаза. Ханна послушалась. Но не потому, что того требовал ее больной разум, а потому что Эмбри… снова стал самим собой. Она взглянула в его глаза и прикусила губу. Все те же эмоции — знакомые, пропитанные любовью и нежностью, а еще стыдом. Эмбри чувствовал его даже за то, что не мог контролировать. Но он успокоил зверя, забрав у того поводья разума. — Запечатление… оно никогда тебя не убьет. Но даже зверя оно до конца не контролирует. Но я держу его, Ханна. Поверь мне, я его держу даже после такой истории. Было очень больно, девочка? Прости… Ханна тихо скулила. Слезы ее оставили, истерика отступила. Эмбри ласково оглаживал ее талию, и они поскуливали в унисон. Квилет кусал губы, прикрывал глаза, смиренно ожидая ответа. Ханна перестала прятаться. Правда Эмбри ее не испугала и не расстроила. Только разозлила — опять эта гребаная мистика, которая издевалась и над ней, и над Эмбри. Когда тот опустил поцелуй на ее щеку, но слишком осторожный и нежный, словно он приложился не губами, а острым ножом, Ханна окончательно пришла в чувство. И, кажется, что это были именно ее чувства. — Я не сахарная, парень. Я тебе еще в своей квартире говорила, чтобы ты не смел надевать на меня защитный костюм. — Очень больно, Ханна? — в бреду повторял Эмбри. Шея, которая ныне была усыпана укусами, теперь пестрела краткими и нежными поцелуями. — Больше всего мне больно ни с твоих действий, Эмбри… Я привыкла к боли, но к физической. Твои слова… грязные намеки, чтобы я позволила бы таксисту отодрать себя во все дыры, если у меня не было денег… Эмбри, — Ханна дернулась. Так резко, что Эмбри прекратил поцелуи и взглянул на нее с виной в почерневших глазах. Ханна дернула бровью и уголком губ, склонив голову. — Ты реально так думал, да? Думал, что, если я продажная шлюха, то у меня нет ни капли самоуважения? Дело твое, парень… Думай, что хочешь. Можешь продолжать и воспользоваться своим преимуществом. Сам сказал, что я тебе ничего не сделаю, потому что достаю только до плеча. Помнишь… твои слова в закусочной? Будешь ублюдком, Эмбри? Или ты считаешь ублюдком именно Лейхота, а не себя?! А? ЭМБРИ! ОТВЕТЬ! Пол НИКОГДА не причинял мне боль! И он ВСЕГДА спрашивал разрешение, прежде чем начинать активно меня лапать! Хочешь расскажу о нашей первой ебле, Эмбри? Хочешь? Эмбри задышал. Он не мог остановить Ханну. Кажется, что ее бы даже поезд не остановил. Застопорился бы, столкнувшись об тело девчонки, которое стало каменным и непробиваемым. Гордость Ханны не позволяла опускать себя ниже плинтуса. Когда Эмбри отодвинулся, присев на краешек кровати и приложив ладони к лицу, девушка придвинулась к нему ближе. Она удерживала опору на локтях и ударила парня ногой в живот. Прям как в ее квартире, когда они смотрели второго «Шрека». Эмбри хотел показать ей сказку. — Пол меня чувствует, Эмбри. Он говорил, что всегда зацикливается на моем дыхании, слушает удары сердца. Когда он впервые меня заказал, то опрокинул прям в своей машине. Он остановился, когда понял, что мне страшно. Отвез меня в свою квартиру… И стал ждать. Ждать, даже когда я начала его в наглую соблазнять. А он все ждал, Эмбри. Давился слюной, рвано дышал, не мог нормально пить пиво. Громко дышал, как ты. И… пальцем меня не тронул, пока я сама его не захотела. Хотя он заплатил за мое тело, и мог сразу закончить. Что ты на это скажешь, Эмбри? Почему его зверь был в клетке, когда я, сука, шатала ее каждым своих словом, движением и жестом? Может, Пол настолько ублюдок, что даже не думал об этом звере, оставаясь человеком? — Я так же себя контролировал, Ханна. Даже на пляже, хотя ты мне уже все позволяла. То, что произошло сегодня… Больше этого не повторится. Извини. Я правда с трудом его удерживал, но сейчас, кажется… ему лучше. Ты вспомнила закусочную, Ханна. Тогда еще вспомни, что я там тебе говорил. Я бешеный зверь. И всегда им буду, даже на том свете. А то, что ты говоришь о Лейхоте, объяснимо. Он не запечатлен. Между вами нет нити, а если бы была, то подумай сама, Ханна… Как бы он себя вел, если бы был на моем месте. Ты видела ринг. Ты знаешь, на что он способен. — Пытаешься опустить Пола в моих глазах? Прикрываешься тем, что ему все равно на чужие жизни, а значит, он бы и со мной стал зверем? Хочешь сказать… что Пол бы на твоем месте не остановился, а потом бы вообще меня убил? Так, Эмбри? — парень промолчал. Он передернул плечами, что Ханна восприняла как согласие на ее вопросы. Она вспыхнула. — Я знаю о вашем волчьем эфире, Эмбри. Но Джаред мне говорил, что Пол всегда держит мысли под контролем. И никто из вас не знает, о чем он думает в глубине души. Ты оперируешь тем, что Пол агрессивный и несдержанный и считаешь, что и я бы попала бы под удар? Если бы это был так, Эмбри… Он бы не провоцировал тебя, прекрасно зная, что ты можешь его убить. Пол… боже, блять… Не трогай меня! На теле бледнолицей выпустились шипы, едва Эмбри вскинул к ней руку. Ханна громко дышала, чувствуя, как ее кожу покалывало, а разум метался, как бешеный зверь в клетке. Может, она была похоже в этот момент на волка, когда так вышла из себя. Ханна вскочила на ноги, одернула футболку и быстро натянула нижнее белье, склонившись над понурым квилетом. Но, на его удивление, голос девушки стал тише. Она смаковала каждое свое последующее слово, а ее пальцы зарылись в мягкие волосы квилета. — Я уверена, что ты считаешь свое мнение о Поле истинным, но одну правду об этом парне ты упускаешь. Специально мне ее не говоришь, будто думаешь, славный парень, что я сама бы этого не поняла. Пол… Пол, он… он готов был за меня умереть. После того, как он спустил тебя с цепи. Лея мне сказала эту правду. Я рада, что она не переносит вранье. В мыслях Пола проскользнули такие слова… Что ты должен бить его, а дальше будь что будет. Пол, боже… Он кричал тебе, что ему все равно, если ты убьешь его. Потому что тогда я… я буду в порядке. Почему ты мне это не говоришь, Эмбри? Почему ты мне не говоришь хорошее, а только плохое? Это вообще твои слова, или не твои? Как говорила Ким… Что тобой сейчас ведет? Запечатление или истинные чувства? Ты можешь на короткое время вообще забыть об этой нити, чтобы я поговорила с тобой? Произошло неожиданное. Эмбри на все слова Ханны растянул губы в широкой улыбке, будто она рассказывала ему самый смешной анекдот на свете. Девушка захлопала глазами. Она впала в ярость, считая такую реакцию вообще неуместной. Удары в грудь — быстрые, резкие, вообще безболезненные. Бесполезные, а еще охватывающие Ханну еще большей яростью, когда Эмбри начал с них смеяться. Она отскочила, оставляя кулаки сжатыми. Парень поднял руки, давясь смехом, а потом кашлем. Когда Эмбри пришел в себя, он оставил на лице улыбку, но глаза его потухли. — Степлер… Это сон. Ты что, забыла? Или тебе вообще никто ничего о наших снах не рассказывал? — Ханна опасливо склонилась над квилетом, но покачала головой. Эмбри явно издевался — он наслаждался ее растерянностью. — Ну, давай тогда тебе краткую историю. Во сне мы можем быть, кем захотим. Это свободное пространство, которое нас ничем не ограничивает. Больше всего сны любят Джаред и Ким. Знаешь почему? Потому что тут можно забыть о нити. Сделать вид, что ее вообще нет. Ты что, не чувствуешь, что сейчас между нами нет никакой связи, потому что я вытянул из нас эту блядскую нить? Дотронься до меня, Ханна. И не ощутишь никакого притяжения. Ханна глотала воздух открытым ртом. Она прикрыла глаза, вдумываясь в слова Эмбри. Он закатил свои и, осторожно взяв ее за руку, приложил ладонь к груди. В прошлые их встречи, когда Ханна касалась тела Эмбри, мимолетно она чувствовала неясное притяжение. Как магнит — говорила Ким, магнит, который тобой управляет и не дает двинуться в сторону. Пусто. В груди Колдрой было пусто, будто Эмбри был левым прохожим с улицы. Он снова задышал и, аккуратно вернув безвольную Ханну назад на кровать, приложился губами к ее жилке. Тогда Ханна поняла, что он говорил правду. До этого она чувствовала страх и не могла нормально думать. А что-то вспомнить тем более. В прошлые разы, когда губы индейца касались будущей метки, перед глазами девушки сверкали ясные пятна, плыли звезды океана Ла-Пуш. Даже на первом поединке Пола Эмбри встал перед глазами Ханны, едва он коснулся жилки. Сегодня ничего не было. Сон действительно давал свободу. — Это… получается, что у тебя во сне нету нити? А ее вообще нет или… или ты сам ее выкинул? А, да… ты же мне сказал. Боже, Эмбри… Значит, это только твои слова? Ты тут такой же, как Пол? Без навязанных чувств? — Угу, степлер. Приятно снова быть собой. Теперь я понимаю Пола. Я вообще забыл, каково быть свободным, когда на тебя запечатлелся. — Это здорово, но… Стоп. Подожди. А зверь? Зверя же ты чувствуешь! — Чувствую. Я же сказал, что буду зверем даже на том свете. Я не знаю, как тебе объяснить, Ханна… Нету нити. Нет и все. Злость, которую я не сдержал, она вызвана не магнитом, а эмоциями, которые я все время держал в себе. Я могу говорить своими словами, делать то, что сам хочу. И четко разделять свое и не свое. И ты тоже можешь, Ханна. Попробуй. Нити нет. Это твой выбор и только твой. Ханна впала в ступор. Но Эмбри не изменился в лице. Его глаза сосредоточенно осматривали ее. Парень не торопил Ханну с ответом, дав ей время обдумать все, что он сказал. Но девушка в принципе забыла, как ей думать. Она даже на миг расстроилась, что в этой спальне не было их хозяев, которые бы начали потешаться над тупой сестрой. Эмбри видел перед собой привычное лицо девушки — бледное и шокированное. Видимо, на него тоже не влияло запечатление. Он сказал правду. Эмбри никто не вел, и он сам отвечал за свои слова. Говорил от своего сердца, и хотел, чтобы Ханна услышала свое. Придя к такой же мысли, девушка снова спряталась, ощущая себя неловко и неправильно. Она огладила рукой свой затылок, вспомнив, как когда-то видела на нем невидимую корону, которую не заслуженно опрокинули два горячих индейца. То же было и сейчас. — Эмбри, получается, что ты сам в меня влюбился по уши. Так? — он не ответил. Тихо мыкнул, пожав плечами. Видимо, тоже не понимал почему Ханна. Она задала этот вопрос, но квилет и так не подал голос. — Твои глаза, Эмбри… Такие же, какие были. Никак не поменялись. А ты думал, почему так произошло? — Что произошло, степлер? Любовь? Почему я влюбился бы в тебя, даже если бы не запечатлелся? Не знаю. Я мало знаю о любви. У меня за всю жизнь была только одна постоянная девчонка и то, в девятом классе. И она сама меня бросила. Я люблю диснеевские сказки, девочка. Я все оттуда узнал. Не могу объяснить свои чувства, но все так, как ты сказала. Если бы на тебе запечатлелся Пол, то в настоящем на его месте был бы я. И тоже бы не отступил. Как-то так. Но меня это очень радует, степлер, — Эмбри просиял. Он зажегся светом от своего открытия. — Запечатление меня никак не изменило. Просто толкнуло в твою сторону. Мои чувства искренние. Они именно мои. Нить управляет только зверем — гневит его, когда я узнал о твоем прошлом. Успокаивает, когда я слышу твой голос. Возбуждает, когда я трогаю твое тело. Но в остальном я человек. Как Пол. Мы в одной лодке, Ханна. Ты можешь выбрать и не думать, что ты выбираешь именно магнит. — Ким сказала, что нити невозможно противиться… — А Пол сказал другое. И прав он, а не Конвеллер. Нить оборвется, если ты отдашь свое сердце другому. У Ким просто не было других вариантов. А у тебя есть. Выберешь Пола — отдашь ему свою душу, и все. Перестанешь ко мне тянуться. — Господи… боже… — Ханна прикрыла ладонями лицо. Эмбри ласково погладил девушку по волосам. Он выглядел опечаленным, словно уже подписал себе приговор. — Но у тебя же нить останется, Эмбри. Оборванный кончик… — Угу. И что? — непонимающе спросил квилет. Ханна вскинула на него такой же взгляд, отчего Эмбри нахмурился. — К чему ты клонишь, степлер? Ты что, реально беспокоишься, что я, не знаю… могу умереть от боли? В принципе, ты права. Ну и что? Ты же будешь счастлива. А если позволишь мне остаться рядом и быть другом, братом или защитником… — А почему ты сразу не захотел просто со мной дружить, Эмбри? Ты же даже не думал об этом, — Ханна все еще ничего не понимала. Но Эмбри знал ответ на ее вопрос и, вновь улыбнувшись, встал на ноги. Он жестом попросил Ханну подняться. Он взял в руку ее дрожащую ладонь и вывел из комнаты. Ханна изумленно осматривалась, вспоминая, что это сон и дома никого нет. Он был темным, без света. Но Эмбри освещал ей дорогу так, что девушка не споткнулась бы ни об косые углы, ни об сломанный диван, даже если бы шла вслепую. Эмбри остановил ее в прихожей, возле зеркала в полный рост. Он встал за спиной Ханны, ласково обняв ее за талию и положил голову на плечо. Когда Ханна слышала ответ на свой вопрос, она видела в отражении, как ее лицо медленно краснело, а ясный взгляд пьянел. — Почему я не захотел с тобой дружить, девочка? Ну… посмотри на себя. Помнишь, что ты мне сказала в парке? «Уверена, что тебя сюда привел не интерес по типу любит ли она футбол также, как я. Взрослому мальчику нужно объяснять вещи своими именами?» Эмбри прикусил красную мочку уха Ханна. А она прикусила губу, ощущая внизу живота узел, который затягивался с каждой секундой все крепче. Голос индейца стал бесстыдным, вызывающим. А его слова пробирались под ее одежду, намекая, что после такой речи она была не нужна. Ханна слушала рваный и грязный шепот Эмбри, не замечая, как ее рука теребила край футболки. — Взрослой девочке нужно объяснять вещи своими именами? Ты у меня красавица. Худенькая, маленькая, идеальная. Длинные, ровные и соблазнительные ножки, которые сейчас голые и в мурашках. Я бы обвел каждую из них губами, степлер… А потом бы пошел ими выше. Ты знаешь куда, девочка… Мне нравятся твои волосы. Они, конечно, вечно растрепанные, но, боже — это так очаровательно. И в своих длинных юбках и свободных кофтах ты такая домашняя, сладкая и вкусная. Я постоянно представлял, как в своем или в твоем доме такую домашнюю девочку зажму на кухонной тумбе. Как же я кайфовал, когда ты мне позволяла приближаться, а сама обвивала вот этими ножками… Руки Эмбри прошлись по мягким бедрам Ханны. Он хрипло рыкнул, прикрыв глаза и прикусив губу. Ханна видела отражение парня и повторила за ним. — Мое тело, которое горело, когда я просто на тебя смотрел. В твои глаза… Даже, блять… даже твое вечно бледное или красное лицо меня очаровывало. Я вообще не думал о твоей работе после одной отмазки Несси, потому что не мог представить, что ты можешь этим заниматься. Да, ты была грязной девчонкой, Ханна. Тихие девочки самые грязные. Вот только… не помню, чтобы со мной ты всегда была тихой. Когда бы я ни зажимал тебя, ни трогал и ни целовал, ты открывала рот только затем, чтобы ляпнуть мне гадостей. Дерзкая и наглая девчонка становилась тихой и нежной, когда чувствовала мою близость. Это очаровательно. И в нашу первую встречу ты была такой. Подошла ко мне, сверкая рыжим париком и обнаженными ножками. В твоих глазах сверкали звезды, Ханна. Но когда я подошел к тебе, то помнишь? Ты потерялась. Также, как всякий раз, когда я был особенно близко. И в парке… тоже самое. Только успела меня обматерить, а потом покраснела до кончиков ушей, когда я тебя коснулся. Я ощущаю твои естественные запахи, и слышу твое сердце. И сейчас ты тоже пахнешь, девочка. Ярким окситоцином. Ну… образованная бледнолицая, расскажешь мне, что это за гормон? — А… эм… Я… — Ханна открыла глаза. Она взглянула на Эмбри, и тут уже утонула в его почерневших омутах. — Эмбри, я… я забыла, как думать. — Ура, — с напускным довольством проговорил Эмбри. Голос его все еще хрипел. — Мы еще с тобой в чем-то сблизились, степлер. Ты знаешь, что это за гормон. Женский гормон возбуждения. Я могу сказать что-нибудь нежное, но… я не всегда нежный. Я скажу прямо, малышка, что ты течешь, когда я рядом. Могу еще добавить подробностей к своему ответу. Хочешь? Еще чуть-чуть, и Ханна была уверена, что ее сердце остановится. Эмбри тихо хмыкнул, услышав это. Он опустил руку на него, а потом прошелся дальше, ласково сжав ладонью один холмик. Пальцы индейца теребили сосок, и Ханна тихо простонала, выгнувшись. Эмбри наслаждался своим рассказом. В принципе, слова ему не особо были нужны. Поцеловав шею девушки, он обжег горячим дыханием кожу. — Мне будет очень сложно, Ханна, быть тебе просто другом. Это будет френдзона, такая типичная, из подростковых комедий, где девушка не воспринимает пацана всерьез, а тот задыхается по ночам без ее близости. Но я смогу, Ханна… Если ты не оставишь мне выбора. Решай сама. У тебя и так была незавидная жизнь, пусть даже я ничего о ней не знаю. Но я уверен в этом. И не собираюсь делать ее еще хуже. Избавься от нити, если хочешь свободы. Только скажи мне прямо, чтобы я прекратил делать это… — Эмбри просунул ладонь Ханне под футболку. — И я прекращу. Будем дружить, грязная девчонка. Только свои отношения с Полом оставишь в секрете, окей? Ну? — Блять… Да я не могу вообще думать, Эмбри, в такой момент… — Ладно, степлер. Извини, увлекся. Как обычно. Эмбри быстро убрал руки. Он отошел на шаг назад и скрестил их на груди. Индеец тихо свистел себе под нос, наблюдая за Ханной, которая едва не упала на пол. Она рвано и прерывисто дышала, приложив ладони к груди. Чтобы сейчас девушка Эмбри не ответила, он мог сделать вздох и почувствовать сладкий запах. Окситоцин слился с любимым телом Колла, окутал его с головы до кончиков пальцев на ногах. Может, это будет последний раз, когда Эмбри его почует. Он не отступится от своих слов, позволив Ханне решать самой. — Могу принести тебе словарь, чтобы ты нашла нужные слова. Ким подарила его Джареду на прошлый День Рождения, а это их дом, — Эмбри заговорил, когда пауза между ними затянулась. Но Ханна выглядела так, будто не слышала вопрос. Но она обдумывала все слова Эмбри, а потом его предыдущие речи. И впала в шок, когда вспомнила о нити, которой во сне нет. — Эмбри, у меня тоже нет нити. Но я чувствую все тоже самое, что и с ней. Значит, ты меня обманул? — Нет, степлер. Значит, ты бы тоже в меня влюбилась и все. Может, у нас все-таки судьба? Ставлю на то, что нас свела любовь к «Доктору Кто» и ненависть к «Звездному Пути». Эмбри наигранно посмеялся. Но Ханна не подхватила смех и никак не изменилась. Она продолжала очаровывать индейца своим красным лицом, растрепанными волосами и подрагивающим телом. Эмбри не торопил ее. Он отошел к тумбе и, облокотившись на локти, смиренно ждал ответа. Прикрыв глаза, спрятавшись от потерянной нареченной, Эмбри тихо засвистел себе под нос заглавную тему из «Доктора Кто». Услышав знакомые мотивы, Ханна прикрыла глаза и повторила за ним. Они свистели в разнобой, не соблюдая ровный ритм. Но у каждого была улыбка. Напускная или нет — это было неясно. Ханна не знала, что ей ответить. Если Эмбри был прав, и в этом сне действительно нет нити, отчего все их чувства — искренние, а не навязанные, было одно но. Те же самые чувства были и с Полом. Ханна подала голос, но не думала, что Эмбри устроит ее ответ. — Дай мне время, парень. Пожалуйста… Мне уже все сказали, что я никуда от вас не денусь. Я потом пойму. Не могу сейчас. Вы мне оба запали в душу, да так, что моей души, блять, почти и не осталось. Эмбри нахмурился, но не перебивал Ханну. Она крутилась на месте, высказывая нелестные слова за свою жизнь. Ей было очень неловко и стыдно, что она вообще появилась в семье. — Когда вы вернетесь, заканчивая подготовку к олимпийским забегам… Ну, как предположил Джаред… Я не дам никому из вас с собой сблизиться. А когда поцелую тебя или Пола… Это будет мой ответ. — Хорошо, — Эмбри ответил ровным голосом. — Стесняешься мнения остальных? Или сама этого хочешь? — Сама. — Окей. Тогда начнем, когда ты проснешься. Потому что эта ночь только наша, степлер. Если боишься обидеть Пола, то он ни о чем не узнает. Унесу твои секреты в могилу. Эмбри закончил говорить. Всем видом он показывал, что больше нечего добавить и то, что он внял словам Ханны и сделает так, как она хочет. Девушка застыла, наблюдая за парнем. Он продолжал улыбаться, но взгляд его был печальным. Эмбри похлопал руками по карманам, а после, тихо ругнувшись, скинул руку в воздух. Ханна с открытым ртом наблюдала, как индеец что-то тихо прошептал, махнув рукой, а через секунду в ней оказалась пачка крепкого «Malboro». Эмбри не спешил объясняться. Он снова стал бесстыжим, когда не сводил взгляд с девушки, доставая одну сигарету. Когда он всунул ее между пухлых губ, то услышал от Ханны ругательство и громко рассмеялся. — Объясни! — она быстро перешла на привычный тон. Ханна выглядела так, словно в ее девятнадцать в Рождество впервые появился Санта-Клаус, когда ее с рождения убеждали, что его не существует. — Ну, степлер. Сколько раз еще повторять? Это сон. Тебе никогда не снились осознанные сны? Ты можешь их контролировать, девочка. Воспользуйся этим и закажи себе какие-нибудь штаны, пожалуйста. А то ты опять меня нагло соблазняешь. Эмбри курил, продолжая впиваться глазами в растерянную девушку. Она громко задышала и вдруг крепко зажмурилась. Повторила это действие несколько раз, пока Колл опять не хохотнул, осознав, что она пытается проснуться. Но его захлестнула легкая обида, ведь этим Ханна будто показывала, что не желает проводить с ним эту ночь. Эмбри ничего не сказал, протянув Ханне сигарету. Она скрестила руки на груди и громко фыркнула. О, это было очаровательно — это была дерзкая девчонка, которую Эмбри постоянно видел, пока не начинал ее трогать. — У меня больное сердечко, как сказала кровососущая мать семьи Калленов, — нараспев протянула Ханна, покачивая головой. — Фу, как грубо. Ее зовут Эсми. Но она действительно кровосос, просто мы уже так близки, что лично я об этом забываю. Будешь курить, степлер? Если твое больное сердечко откажет, ты можешь просто пожелать себе новое. Ханна искренне улыбнулась. Она взяла сигарету, которую Эмбри щедро подкурил. Когда Ханна жмурилась, он пожелал себе зажигалку. Наверное, если бы парень рассказал девушке, что она пропустила еще одно чудо, то та бы опять разозлилась. Они выдыхали в спертый воздух дома двух отморозков дым, пока Ханна не закашлялась. Стены на нее давили, а дышать было тяжело. Немного подумав, Ханна показательно прокашлялась и громко выкрикнула в воздух: — Хочу, чтобы на место этого дома появился дворец! Чтобы было, чем дышать! Эмбри наслаждался представлением. Он медленно курил, растягивая удовольствие. Все было прекрасно — и приятный вкус табака, и сам сон, и Ханна в нем, которая крутилась по дому и визжала, пытаясь достучаться до непонятного кого. Она нагло требовала превратить шаткий дом в дворец, а потом одарить его золотом, а кухню превратить в огромный магазин сладостей, где будут все косые полки только с клубничными «Oreo». Эмбри подумал, что за такую наглость он бы отправил девчонке печенье, коробку в двадцать килограмм, но чтобы та упала ей на голову. Эта голова, привычно растрепанная, появилась перед задорными глазами парня. А рука обладательницы выхватила его сигарету, докуривая. Ханна сердито топнула ногой, не понимая, почему ее игнорировал не только Бог, но и все остальные, включая бесстыжего квилета. — Так… Окей. Я ТРЕБУЮ подать мне огромный шоколадный торт, чтобы я запустила его в морду этого нахала! — Ханна намекнула, кого она имела ввиду, когда ткнула в него пальцем, чуть ли не в глаз. Эмбри залился громким смехом. — Эмбри! Ты, вместо того, чтобы ржать, лучше бы помог мне и объяснил, как ты это делаешь! — Не знаю, степлер. Как-то. Это же сон, попробуй. — Ну, так это мой сон, а я ничего не могу в своем сне! — Твой? — наигранно ахнул Эмбри. Но заранее отошел от Ханны, ясно видя будущее и ее кулак в свою сторону. — Это не твой сон, степлер, а мой. — Чт… что… ЧТО?! Ты же сказал мне еще в спальне, что это мой сон! — Ханна была великолепна. Эмбри упивался ее всполошенным видом, как она — виноградной фантой. — Ой, да? Твой? Ну, прости. Это был социальный эксперимент, степлер. Поздравляю, ты в «Ютубе». — Эмбри! — Передай привет близким, помаши ручкой в камеру! Ха-ха-ха! Настроение Эмбри изменилось. Он рассчитывал, что Ханна будет смешно беситься еще долгое время. Но она остановилась уже через минуту возле угла, куда загнала бесстыжего индейца. Эмбри нахмурился, не понимая причину смены ее эмоций. Краснота с лица Ханны ушла, она побледнела и прикусила губу. Свои пальцы девушка приложила к переносице и нахмурилась, словно пыталась что-то вспомнить, что было важней дворцов и клубничных «Oreo». А потом Ханна вновь ощутила легкую злость, вспоминая, что бесстыжий индеец постоянно отключал ей мозг. А они не обсудили очень важную тему. — Эмбри, я проститутка. В данный момент, конечно, я не работаю… Потому что меня семейка уродов загнала в стойло. Может, я не буду работать дальше, если мне помогут, как обещали. Но… если нет, то я вернусь к работе. Можешь меня убить, Эмбри, но я это сделаю. Ты вообще собираешься обсуждать со мной то, что ты узнал? Или упреков и язвительных шуток тебе хватило? — Шутки не понравились? Жаль. Но, справедливости ради, я особо об этом не думал, — Эмбри сделал громкий вдох и выдох. Зверь зарычал, гневаясь с напоминания Ханны. А та еще говорила, что именно он вечно портит их свидания. — Что ты хочешь услышать, степлер? Что сначала я чувствовал к тебе дикое отвращение, потом взбесился, дальше слегка успокоился и снова взбесился, когда оказался в твоем сне? Если своими словами, Ханна, то я никогда не понимал проституток. А когда узнал, что ты одна из них, вышел из себя. Само собой. Можешь обижаться, но я останусь при своем мнении. Я считаю, что ты себя не любишь, не ценишь, не уважаешь. Ты продолжала за бабки раздвигать ноги, даже когда встречалась со мной и с Лейхотом. Он не нежный — ему было похуй, но себя я не могу изменить, Ханна. Я был в ахуе, короче. Просто. Убит, блять. Пол еще любезно поделился воспоминаниями о ваших встречах. Сто тридцать два мужика… Пиздец. И тебе это самой не нравилось. Ханна… блять, давай закроем эту тему. — Нет! — Ханна вскрикнула. Эмбри прикрыл ладонями лицо, и девушка бесполезно пыталась их убрать. Она шмыгнула носом и отошла. Ржавые ножницы прошлись и по ее сердцу. А еще Ханну поражало, что из речи Эмбри вылетело отвращение, уступив место глубокому сожалению. Она могла поклясться, что он сам с трудом сдерживал слезы. — Блять. Девочка… Хорошо. Я не злюсь на тебя. И в глубине души никогда не злился. Просто зверь — собственник. Грубо говоря, ты моя сучка и моя пара, а я узнал, что эта пара трахалась с левыми мужиками. И их было очень много. Красивых, страшных. Не знаю, жирных или тощих. И… и… И, Ханна… Множество ублюдков. Сколько их было, девочка? Если совсем недавно ты на одного наткнулась. Пол поделился. Я видел этот номер. Я видел тебя. И только в этот момент я понял, что был полным бараном, блять! Ты была полностью права, Ханна. Я не просто нищий, но еще и тупой индеец. Блять! Эмбри вышел из себя. Ханна застыла в углу, от которого он отскочил, едва не подпрыгнув в воздух. Индеец громко дышал, прикладывая кулаки к голове. Он держал глаза закрытыми, но его веки дрожали, словно парень прокручивал еще раз в сознании тот отельный номер. Эмбри уже сбился со счета, как часто это делал. Ханна ничего не понимала. Но одно ей было ясно — Эмбри говорил, что она себя не любит, а сейчас — он был ее отражением. — Джейк сразу предполагал, что ты была проституткой. Я зацепился за эту мысль, но вообще о ней забыл, когда Несси кинула одну, одну, блять, отмазку! А потом на нашем свидании я снова подумал, что ты могла продаваться, а богатые родители были прикрытием. Но опять же… забыл. Вообще перестал думать, блять, об этом, когда я должен был. Я бы успел, Ханна. Ты не оказалась бы в этом отеле. Ты можешь злиться, но я бы силой притащил тебя в резервацию и, если надо было, ебнул бы твою Сутенершу, чтобы она не пыталась тебя найти. Я еще думал почему ты не знаешь, что такое любовь. У тебя вообще не было любви, Ханна. Эта ебаная работа сделала из тебя кусок мяса, и заставила саму себя ненавидеть. Я ДОЛЖЕН был это предотвратить раньше, чем ты оказалась в этом ЕБАНОМ НОМЕРЕ! Сука… Девочка, сколько было ублюдков? Много? Но ты продолжала заниматься проституцией? Потому что сама себя ненавидишь из-за брата? Ханна… если бы я, блять, выключил свою бесконтрольную ревность… Я бы смог думать головой, понять, что твои левые мужики — это не просто левые мужики. И потолки в квартире прокурены, и одеколонов мужских дохуя, каждая щель в твоей хате ими пропитана… Это сразу выглядело ненормальным. Но я тупой, Ханна. Я тупой собственник, который все время думал, что ты причиняешь мне боль своим блядским поведением. Хотя я сам это делал неосознанно, когда не мог тебе помочь. Ты пострадала из-за меня. Тебе было больно, ты плакала, мучилась… А я знал о твоих синяках и ссадинах… И первое, что спросил, это не прячется ли кто-то в твоем шкафу… Пол был полностью прав. Я ебаная тряпка, которая не просто тебе не помогла, а даже не заметила катастрофу, которую было ясно видно. Извини… девочка… В громкой речи Эмбри затерялся грохот от падения Ханны. Он опять отключил ей мозг и тот забыл, как работали ноги. Девушка попятилась в угол, прикрыв глаза и тихо заскулив. Эмбри ясно рыл себе могилу за то, что не смог предотвратить. Ханна не знала, что ему сказать. Она прикрыла ладонями лицо, чувствуя по телу мурашки, а в животе и груди жар. Прям как от его близости, которой он с ней делился. Видимо, в настоящем, если Ханна выберет его, Эмбри продолжит вспоминать эту историю. Может быть, ему тоже понадобится Карлайл, чтобы справится с самобичеванием. Когда наступила тишина, Ханна приоткрыла глаза и подняла голову. Но Эмбри продолжал прятаться и громко дышать. Он прокусил губу до крови, будто хотел причинить себе боль, чтобы забрать хотя бы часть боли своей нареченной. Он был разбит вдребезги. Удивительно, как хорошо он скрывал свое нынешнее состояние, пока Ханна опять не прошлась по его сердцу ржавыми ножницами. — Слушай, Эмбри… Ну, я могу тебя поздравить. Мы с тобой стали еще больше похожи. Ты тоже бестолковый, как и я. Давай я тебе расскажу свою историю, чтобы ты понял, что ты не виноват. — Нет! — Эм… Эмбри… но… — Ханна пищала, когда он резко встрепенулся. Эмбри поднимал ее на ноги. Его взгляд задержался на мягких бедрах, но глаза не почернели. В них застыла едкая боль. Это открытие Ханну не радовало. Значит, она была права — теперь отельный номер перед его глазами будет появляться раньше, чем в груди вспыхивать жар от желанной близости. Эмили рассказала Ханне свою историю, когда Сэм потерял контроль. Ханна прикрыла глаза, вспоминая ее слова. «Сэм никогда не сможет прийти в себя. Мне очень жаль, но никак помочь. Я ясно вижу в его глазах то прошлое, когда он неосознанно причинил мне боль. И только потом его взгляд меняется, когда он меня целует. Но это преследует. Он говорит, что это с ним до конца жизни, какой бы хорошей она ни была.» Удивительно, но ублюдок Кэмерон был очень проницательным. Ведь Ханна даже не заметила, что с Эмбри было что-то не так. Она ощутила стыд, что-то же ей подсказывало, что она должна была увидеть душу Колла, перештопанную нитями не запечатления, а незавидной судьбой его нареченной. Услышав, как Эмбри тихо простонал, Ханна криво улыбнулась. Он склонился и положил голову на ее плечо, обнимая за талию. Опять он перед ней извинялся. Тяжелым дыханием, потухшим взглядом и дрожащим телом. Ханна сделала вдох и выдох, найдя нужные слова. Она должна была хоть что-то сказать. — Не знаю, почему ты не хочешь сейчас слышать мою историю, Эмбри, хотя она тебе нужна… При встрече? Поговорим при встрече? — Эмбри не ответил, тихо мыкнув. Ханна почувствовала легкое облегчение. — Хорошо… Тогда попрошу тебя не убиваться так сильно, потому что я с тобой не согласна. Ты слишком славный парень, Эмбри, если даже в этом винишь себя. У меня на лбу не написано, а мое будущее ты не видишь. И сам сказал, что не можешь себя изменить. Ты родился горячим ревнивцем, но… Но не переделывай себя, Эмбри. Я думаю, что без нити не влюбилась бы в другого парня. В тебе есть свое очарование. А теперь скажи мне, когда вы оба вернетесь? Вы реально готовитесь к олимпийским играм? — У нас очень важное дело, степлер, — Эмбри звучал едва слышно. Ханна дрожала от его близости. — Мы вернемся, когда будет нужно. Но я уже сегодня расскажу тебе важные подробности, девочка. Ты слышишь? — Что слышу? Эмбри намекал ей на какие-то сторонние звуки, но она не слышала ничего, кроме стука сердца и тихого дыхания. Ханна нахмурилась, когда он отстранился. Квилет не встречался с ней взглядом, повернув голову к маленькому окну. Ханна прищурилась, но ничего там не увидела. Пока не сосредоточилась, прислушиваясь к неизвестным звукам. И тут же подпрыгнула на месте. Волчий вой. Тот самый, который ее разбудил. Синхронный. Минимум трех волков. — Слышу, Эмбри, — хлопая глазами, доложила Ханна. Она кивнула рукой на окно, куда Эмбри просил ее посмотреть. — Но я там ничего не вижу. — Извини, забыл. У тебя не острый глаз. Пойдем, прогуляемся. Ханна обрадовалась. Потому что она увидела, как на лице Эмбри возникла слабая улыбка. Понимая, что он хочет повести ее к чему-то хорошему, Ханна покорно подала руку. Квилет провел ее до входа, но, вдруг, Ханна приостановилась. Эмбри развернулся к ней с вопросом в глазах, но не успел ничего сказать. Она бросилась ему на шею, обвивая ее руками и нежно поцеловала в щеку. Потом в другую, а дальше в нос, но этот поцелуй вышел слишком невинным и детским. Эмбри хлопал глазами, ожидая объяснений. Но ему тоже стало легче. Серые глаза нареченной сверкали легким озорством. — Скажи мне сразу, если там что-то страшное. Я заранее успокоюсь, чтобы не упасть в обморок и все пропустить. — Там все классно, степлер. По крайней мере, пока мы не зайдем дальше. А, еще… Подожди. Когда он заказал для нее простые черные брюки, одевая их, девушка подумала, что в своих снах он был просто Богом. Вопросов у нее было много. Но Эмбри не желал на них отвечать, пока не вывел бы девушку на улицу. Но перед этим он попросил ее закрыть глаза. Ханна послушалась, после чего руки квилета ласково взяли ее за плечи и вывели на крыльцо. Там девушка ясно ощутила чье-то присутствие. А еще она слышала громкое дыхание и фырканье. — Открывай, Ханна. Знакомься. Распахнув глаза в ту же секунду, как Эмбри ей разрешил, Ханна примерно понимала, что она увидит. И оказалась права. Перед ней кривым строем встали три волчонка, которых она видела на трассе между резервацией и Порт-Анджелесом. Ханна стояла с открытым ртом, не зная, что ей сказать. Но ее охватили те же эмоции, что и в прошлый раз — восторг и радость. Волчата были с белой шерстью и с яркими синими глазами. Один из них двинул лапой в сторону девушки, на что та машинально попятилась назад. Ей на плечи упали руки Эмбри, а сам он не выглядел испуганным, в отличии от Ханны. Напротив, ее испуг парня слегка обидел. — Ну, ты что? Я же сказал, что все классно. Не бойся. Волчонок, который хотел подойти к Ханне, слегка склонил морду. Его глаза были очень разумными — он понимал человеческую речь и, кажется, также чувствовал досаду, что Ханна его пугалась. Ей стало неловко. Ведь она уже знала о волках, и эти трое щеночков явно были такими же оборотнями. Она натянула на себя улыбку и помахала каждому рукой. Все одновременно подпрыгнули и начали перебираться с лапы на лапу. Волчата высунули языки, переглядываясь друг с другом, словно обсуждали нареченную Эмбри. На него Ханна посмотрела с легким изумлением, но тот выглядел таким довольным, словно только что выиграл миллион долларов. Он кивнул на веселящихся волчат, сообщая: — Ты их пустила. Не побоялась и теперь должна слышать их мысли. — Я ничего не слышу, Эмбри. Почем… «А, ой! Черт! Прости, сестра, мы просто слишком обрадовались и вообще растерялись! Привет!» «Салют! Как жизнь? У тебя такие светлые волосы, и ты сама! Необычно! А ты крашеная?» «Привет, Ханна! Рад познакомиться! И да, ты крашеная или нет? Я думаю, что нет!» — А… а… — Ханна впала в рассеянность, слушая в голове громкий гул волчат. Их голоса звучали слишком детскими, как будто еще не ломались. Эмбри за ее спиной начал тихо посмеиваться. Он потешался, что Ханна думала, что знает уже обо всей мистике, а волчата ее озадачили. — Эмбри, я в шоке… А как я их слышу? И кто это? Они очень дружелюбные. — Естественно. Дружелюбные, а еще мелкие и глупенькие щеночки. «Эй! Тоже мне, старикан! Мне уже семнадцать!» — О, — Ханна тихо посмеялась. — Ну, вообще, не маленький. Мне девятнадцать. «Ура! Хоть один нормальный человек! А то все вымахали и попрекают нас своим возрастом! Мне вот шестнадцать, но я ничуть не глупей, чем эти амбалы!» «Да-да! Я помню, как ты свои наушники утопил, думая, что им ничего не будет. Ты вообще тупица по жизни!» — Эмбри, — Ханна стала смеяться громче. Она чувствовала себя героиней комедии, рассказывающей историю трех лучших друзей. — Кто это? — Знакомься, степлер. Это Брейди, Коллин и Татум. Юные и зеленые, еще неопытные волчата. Ханна продолжала улыбаться. Но быстро вспомнила, что Лея и Сет в прошлый раз забыли о волчатах, словно они и не появлялись. Когда девушка вздохнула воздуха, ей даже показалось, что она снова ощущает запах холодного океана и хвойного леса, которыми пахла блеклая дымка. Единственное, что осталось после них, когда они исчезли. Ханна поделилась с этим с Эмбри, после чего он и трое волчат померкли в ту же секунду. «Мы помним тебя, Ханна… Но нас никто не помнит. И мы не можем оставаться надолго. Исчезаем. Постоянно исчезаем…» Ханна ощутила досаду. Один из волчат почувствовал это и, подойдя к девушке, громко лизнул ей щеку. После чего довольно зафыркал, явно наслаждаясь растерянной реакцией. Эмбри в лице не изменился — кажется, ему уже ничего не могло поднять настроение. Растирая слюну зверя на своем лице, Ханна спросила: — А как мне вас различать? Вы же все разные. «В смысле разные? Во мне метр семьдесят, и я — самый симпатичный! А Брейди очень тощий, по сравнению с остальными, а Татум родился с тупым взглядом. Ханна, мы очень разные!» «Тупой взгляд у Татума, да! Она имеет ввиду волков! Мы все одинаковые, баран!» «А… Ладно. Сам баран! Ханна, мы не знаем, почему мы такие белые и что с нашими глазами. Со стороны, в отражении озера на Сент-Хелес мы видим себя такими, какими были прежде. У нас немного разный цвет шерсти. Ты нас легко будешь отличать, когда братья придумают, как нас спасти.» — Объясни, Эмбри. Крышей не поеду, обещаю. — Мы точно не знаем, что случилось. Но это связано с проклятьем. Тебе рассказали о нем? — Ханна удрученно кивнула. Эмбри грустно хмыкнул. — Ребята исчезли из нашей жизни. Мы вообще о них забыли. Но каждый из нас видит их во сне… «Да, да. Мы приходим, но в следующий раз они так же удивляются, как в первый! Мы думаем, что о нас забывают даже во сне!» «Пол тебе уже сказал это, дурень! И это еще у меня тупой взгляд!» — Тихо! Закрыли рты! — Эмбри грозно рыкнул. И Ханна захихикала, прикрыв рот ладонью. Волчата смутились и понурили морды. Они считали себя взрослыми, но их давили авторитетом другие волки. Эмбри продолжил говорить. — Это правда. Брейди, Коллин и Татум во снах приходят к нам. Но когда мы просыпаемся, мы забываем о них точно также, как наяву. Какое-то время держим воспоминания о наших братьев, а потом нет. Это произошло и с Леей, и с Сетом. Проклятье вышвыривает мысль даже об их существовании. Но, когда мы с Полом обратились после драки, то изменились. Мы остановились на Сент-Хелес, где… Где Пол нашел деревяшку, в тот момент, когда я разбил его морду об лед. Она была под ним. После чего мы увидели их. Они были как призраки — проходили сквозь нас. В реальном мире ребята постоянно на Сент-Хелес, но ночью они могут оттуда уйти. Последний раз они поймали след Клируотеров. Но они не могут долго присутствовать и снова исчезают на горе. «Эмбри, а… а можно я вмешаюсь?» — Ну, давай, мой взрослый парень. «Эй! Мне уже семна…» «Да договаривай, блин! Пока нам опять рты не закрыли!» «На Сент-Хелес постоянно пропадает семья Калленов! Они помнят о нас, пытаются найти! Но не видят. Только чуют наш запах. Эдвард пытается поймать мысли, но, как бы мы не орали, ничего не слышит. А Джаспер эмоции хочет перехватить, но нет. Но зато они очень смешно злятся. Последний раз Джаспер треснул лед на склоне, да так, что началась лавина. Мы тогда громко смеялись… И порадовались хоть чему-то.» — Все? «Да, Эмбри! Спасибо!» — Мы перестали с Полом их забывать, когда он нашел ту деревяшку. С виду самая обычная, но с неизвестными узорами и символами. А потом, когда ребята появились, они кратко объяснили, что происходит. Дальше деревяшка в руках Пола засветилась. Не знаю, как объяснить… Синий цвет — как цвет нашего океана, и их глаза. Пол сосредоточился, после чего сказал, что он чует неизвестный след. Тот постоянно меняется, и ведет по разным маршрутам. Но Лейхот уверен, что, когда мы поймаем по нему то, что деревяшка хочет, то снимем проклятье. В реальности они как призраки. Как Зои, когда ее накрыло. Об этом тебе рассказывали, Ханна? — Да… — Ханна прошептала. Она держалась за голову, с трудом вдумываясь в услышанное. А потом вспомнила, что Эмбри не в курсе последней информации. — Квил тоже попал под удар. Он сейчас бегает волком и, говорят, не может прийти в себя. — Клэр… — Эмбри изумленно выдохнул. Но Ханна, глядя в его расширенные глаза, быстро успокоила. — С Клэр все в порядке. У них есть какой-то план, но меня не просвещают. Видимо, берегут. — Попроси их тебя просветить, Ханна. А потом, когда мы снова увидим общий сон, расскажешь о нем. Мы не знаем, когда вернемся. След все время меняется. В данный момент мы в Северной Канаде, возле портового городка. Не помню название. Спим по очереди, но мало. Одежду нагло воруем, но не осуждай нас, окей? — Почему вы не хотите, чтобы вам помогли? Зачем это скрывать? — Пол боится. У него интуиция, что мы должны справится с этим одни. Мол, «блядская деревяшка может послать нас нахуй, если мы приведем еще друзей». Я ему верю. Ведь, в конце концов, именно он ее нашел. А у меня есть предположение, что след приведет нас либо к еще одной такой деревяшке, либо к чему-то еще. «Мама… мама пропала… А папа…» «Не надо, Брейди! Все будет хорошо! Нам сказали, что нас выручат! Старшие братья никогда не обманывали!» — Боже… — Ханна прикрыла глаза и рот, ладонью. Она ощущала дикую досаду за трех волчат, которые были ни в чем не виноваты. — Эмбри, а почему след меняется? Как это возможно? — Мы не знаем, степлер. Но об одном в курсе. Проклятье вступило в силу тогда, когда они исчезли. Но они ничего не помнят. Очнулись уже на Сент-Хелес. Не могут обратиться, не чувствуют ни голода, ни жажды, ни холода. Ни-че-го, кроме тоски и боли. Может, кто-то питается за их счет… Высасывает жизненные силы, чтобы остальное работало. Я вообще понятно объясняю? Просто я сам в ахуе, степлер. У меня нет слов. «Эмбри! Я… я не хочу умирать. Я слишком молод.» — Все будет хорошо, дорогой, — успокоила Ханна. Но она сама себе не верила. — Тебе же сказали, что ребята толком ничего не узнали. Всему свое время… Все будет хоро… Стоп. Подожди, Эмбри. Ханна дернулась, попрекнув себя недобрым словом. Она вспомнила важную информацию. — А я их помню. Никогда не забывала, в отличии от других. Но я же тоже нареченная? Почему так? — Может потому, что ты недавно появилась. Или еще нити противишься. Не знаю. А может потому, что у тебя такого же цвета глаза. Синий. Океан Ла-Пуш. Видишь, Ханна? Ханна заморгала. Волки довольно зафыркали, одобряя такую находку. Один из них подошел ближе к Ханне и немигающим взглядом на нее посмотрел. Ханна изучала его глаза, понимая, что Эмбри был прав. Это был ее цвет, которые долгие годы она старательно прятала за солнцезащитными очками. — Эмбри, ну… У меня в жизни никогда не было мистики. Ни шаманов, ни ведьм, вообще ничего. Может, это просто совпадение? — Может. А может ты действительно как-то связана с этим. Пол в этом вообще уверен. И он думает, что не деревяшка заставляет нас помнить, а ты. У тебя с нами связь. А проклятье вступило в силу буквально через день, как я на тебя запечатлелся. Но тебя никто не винит… Степлер! Я говорю, что тебя никто не винит! Опусти кулак! «Опусти кулак, степлер! Ты можешь сломать руку, мы слишком крепкие!» «Да, степ… А почему степлер? Это особый прикол? Боже, как много мы пропустили?!» — Тихо! — Эмбри просмеялся. Он осаждал волчат с такой же интонацией, как Ханна. Та бесстрашно дала ближайшему волчонку бесполезный подзатыльник. — Вам Эмбри сказал не вмешиваться. Степлеры сейчас не имеют никакого значения, но я согласна с вами, что это тупая кличка. — Само проклятье… Выглядит очень странным. Будто несерьезным. И Зои, и Сет говорили прямо, что считают его шуткой. Мы думаем, что это тоже важно, — Эмбри присел на крыльцо. Ханна приземлилась рядом, положив голову на его плечо. Волчата опустились на землю, бездумно смотря в ночное небо. — Понимаешь… За всю жизнь я посмотрел не мало сериалов и фильмов. И попытался выстроить какую-то логическую цепочку. Такое чувство, что тот, кто его накликал… Если это были не напрямую духи, а просто… Если они помогли. Понимаешь? Подожди, сейчас, соберу мысли в кучу. Ох… — Ты думаешь, что не именно Духи прокляли, а помогли в этом? Проклял кто-то другой? — Да. Я почти в этом уверен. И думаю, что тот, кто это сделал, даже не понял, что он сделал. Поэтому ребята говорили, что это шутка. Они не воспринимали проклятье всерьез. Сама идея… убить всех нареченных… — Эмбри прервался, нервно сглотнув. Понимая, о чем он думает и чего боится, Ханна ласково встрепала его волосы. Парень громко задышал. — Мы убьем нареченных, но сами останемся живы. То есть… Словно главная цель этого проклятья… чтобы перестало тянуть магнитом к нашим девочкам, раз они просто умрут. Тогда запечатление действительно перестанет быть тем, каким оно должно быть. Но боль останется. Мы от нее сойдем с ума. В нашем племени есть легенда, в которой волк потерял свою любимую. Мы бессмертны до тех пор, пока обращаемся. Говорят, что уже много тысяч лет он скитается по нашим лесам и пытается ее найти. Если это правда, то мы к нему присоединимся. Тот, кто проклял, либо этого вообще не понимал, либо понимал. В любом случае, и так и так — это очень «смешная» шутка. — В университете я изучала легенды… — начала Ханна. Дельные мысли пришли ей в голову. — В японском фольклоре есть история о проклятье. В нашем мире было очень много проклятий, Эмбри. Так вот… Там был самурай, который однажды пожелал, чтобы его любимая восстала из мертвых. А японские Боги попросили взамен чьи-то жизни, чтобы у них были силы исполнить его желание. Самурай решил убить свою мать — Боги забрали ее душу, вернув любимую. К чему это говорю, Эмбри… Мне кажется, что Брейди, Коллин и Татум как пушечное мясо. Их души забрали, заперли в клетке, чтобы проклятье смогло вступить в силу. Может, если вы найдете их тела, то все закончится. — Если у них еще есть тела. Простите, ребят… — Эмбри тихо завыл, прикрыв ладонями лицо. — Но мы думаем, что вы уже мертвы. Поэтому вы застряли на Сент-Хелес и постоянно туда возвращаетесь. Это ваша могила. — Эмбри! — громко вскрикнула Ханна. Волчата так заскулили, что ее сердце чуть не разорвалось. — Как ты можешь такое говорить?! Вы же толком ничего не знаете! «Эмбри! Не надо так говорить, пожалуйста! У… у меня вся жизнь впереди… И мама, папа… Сестренка… Нет!» «Я не хочу умирать! Вы обещали нам помочь!» — Мы поможем. Если мы правы… Мы успокоим ваши души, — Эмбри ловко перехватил кулак Ханны. Если волчат оглушила дикая боль, то ее животная ярость. В конце концов, они были еще детьми, но Колл будто этого не замечал. А может, он уже смирился. И вместе с Полом поплакался заранее, сосредоточившись сейчас на главной цели. — В общем, если заканчивать... С них все началось. А ты, девочка… — Эмбри быстро обездвижил злую Ханну, схватив ее в объятья. Он всматривался в ее глаза, на что она невольно затихла. — Твои глаза… Это тоже что-то значит. Думаю, что это подсказка. Не все наши духи злые. Много тех, кто хочет своим волкам добра. Глаза ребят могут быть такого же цвета, как твои, потому что ты единственная запомнишь все, что я тебе сказал и перескажешь им. Просветишь, потому что мы… не знаю, когда мы вернемся. Кроме этого, у нас есть еще одно важное дело, которое связано именно с тобой. — Расскажи! — Нет. Это будет сюрприз. — Эмбри! — Расскажи о деревяшке. Это очень важно, Ханна. Пускай еще раз все прошелестят наши легенды. Возможно, кому-то из духов принадлежала подобная. А если мы узнаем, кто был этот дух, то будет больше информации. И крышка гроба приоткроется. Мы сможем его снять, если сложим все кусочки паззла. — Ты сказал, что есть хорошие духи и плохие, — вспоминала Ханна. Она повисла на руках Эмбри, и тот ласково гладил ее спину. — Значит, эти деревяшки принадлежали плохим. У вас много духов, Эмбри? — Очень много, девочка. — Ну, вот. Это сузит круг поисков. Будут искать по букве, которая начинается на «З». З — злой. Ха-ха-х… Боже… Эмбри, ну, ты был слишком жесток. — Ох… «Мама… Папа…» «Я… я столько всего не успел, черт… Даже «Игру Престолов» не досмотрел, блин. Черт! Да какая «Игра Престолов», твою мать! Я… я что реально мог убить свою семью? Мою двухлетнюю сестренку?!» «Я буду жить… я верю, что я буду жить… Моя семья, нет…» Волчата сломались. Как мягкие игрушки — разошлись по швам. Эмбри ковырнул нитки, а Пол порвал тела на кусочки. Ханна заплакала, закрыв руками уши. Эмбри громко дышал, прикрыв глаза. Он прятался, но уже ничего не мог сделать. Брейди, Коллин и Татум мысленно впали в истерику. А тушки волков катались по земле, скулили, ковыряли мокрым носом землю. Их глаза отражали слезы и тусклый свет, словно забытые звезды, что упали на грешную землю. Небо над ними затянулось свинцовыми облаками, и воздух наполнился резким запахом влажной земли, смешанным с горечью темного елового леса. Эмбри и Ханна слушали мучительную песню, которая перекликалась с завыванием ветра, и в этой симфонии перед глазами Колла мерцали воспоминания о былых временах, когда небо было ясным, а лес — полон жизни. Когда Брейли, Коллин и Татум не знали никаких забот, кроме нотаций от родителей, стаи и Калленов. Ханна осторожно поднялась на ноги. Но тут же дернулась, чуть не упав. Машинально Эмбри ухватил ее за талию, но продолжал сидеть. Девушка испугалась одного из волчат. Она все еще их не различала, но уже знала, что они точно были разными. И тот, который встал на лапы и тихой поступью начал к ним приближаться, был самым смелым. Он хрустнул зубами над мрачным лицом Эмбри. Но волчонок не выглядел грозным. Перед этим шла едкая боль в потухших, сощуренных глазах. «Вы… вы говорили нам, что все будет хорошо. Вы обещали, что вы поможете! Пол мне буквально клялся, что все будет отлично, что мы вернемся домой! Встретимся с нашими семьями! И о плохом он вообще не думал, это его слова, Эмбри!» — Пол… — Эмбри сделал вдох и выдох. Он опять спрятался. С его уст слетала правда. — Ты сам всегда говорил, Брейди. Пол хороший человек. Может, именно вам он соврал впервые в жизни. «Нет! Как вы мог…» Ханна взвизгнула. Самый смелый из волчат стал таким же, как его братья. В унисон они скулили, тряслись, а их мохнатые тушки начали исчезать в воздухе точно также, как на трассе между резервацией и Порт-Анджелесом. Ханна тихо ругнулась, отвернув голову. Она вздохнула, чувствуя знакомый, но еще слабый запах. Но океаном и лесом пахло все ярче, а скулеж и мысленные слезы становились все громче. До тех пор, пока все не затихло. Весь мир замолчал. И в нем не было слышно даже дыхания Эмбри и Ханны. Та развернулась, зная, что она увидит. Ничего. Волчата опять исчезли. — Я говорил, девочка. Они не могут надолго покидать гору. — Куда их тянет, Эмбри? — Ханна задала глупый вопрос. Но она, как маленькая девочка, которая любила сказки и сама их писала, на секунду понадеялась услышать что-то хорошее. Эмбри своими словами дал ей леща. А в сознании девушки пронеслись недавние слова Розали, которая говорила ей устоявшуюся истину. Мир был жестоким и несправедливым. — Тянет к их могилам, Ханна. Я не смог сказать всей правды, иначе было бы еще хуже, — Эмбри вскинул взгляд на Ханну. И та его не узнала. — Они уже мертвы. Мы нашли в озере их тела. И тела их семей. — Ты… ты же говорил, что… — Я вообще не хотел заводить разговор при них. Но… но мне хотелось побыть славным и успокоить хоть как-нибудь. Нет, девочка. Уже поздно. Мы не успели. След ведет ко второй деревяшке, либо к чему-то еще. — Они сказали, что Каллены пропадают на Сент-Хелес… Они не осматривали озеро? Только вы догадались нырнуть? — Вампиры не дураки, если ты на это намекаешь. Просто они не чувствуют связь, которую чувствуем мы. Она нам подсказывала, что мы можем там что-то найти. И нашли, к сожалению. — Они все еще в озере? Их нужно похоронить… — Похороним, Ханна. Об этом тоже ты скажешь. — Хотел показаться хорошеньким, Эмбри… А по итогу все равно проболтался, что вы уже считаете их мертвыми. — Не люблю вранье, Ханна. Даже если оно во благо. Но если ты думаешь, что я и Пол бессердечные, то ты ошибаешься. Прислушайся. — А… — Прислушайся, девочка. Ханна выполнила просьбу. Эмбри опять просил ее услышать то, что она пропускала мимо ушей. Может, это выходило неосознанно. А когда Ханна прислушалась и продолжила плакать, она подумала, что ее больной мозг хоть как-то пытается ее оберегать. Если он вновь игнорирует синхронный волчий вой. Как вой Квила, но тот, по крайней мере, был живым. — Мы слышим это каждый день. Первый раз на Сент-Хелес… И теперь он нас преследует в эфире. И во снах. Нам негде укрыться, Ханна. А еще страшно, что мы уже к нему привыкли. Может… чем громче они плачут… тем быстрее в нас умирает человек... Эмбри услышал, как Ханна начала молиться. А когда взглянул на нее, то увидел, что она сидела на коленях, сомкнув ладони. Ее глаза были прикрыты, а веки подрагивали. И сама девушка дрожала всякий раз, как слышала вой. Эмбри не был религиозным — он верил только в магию своего племени. И удивлялся, что Ханна верила во все. Но ей ничего не помогало. Эмбри посмотрел на ее лицо, на мягкие черты, полные безмятежности, несмотря на борьбу внутри. Ханна была такой уязвимой, когда ее голос дрожал от эмоций, а ее стремление к спасению так контрастировало с его собственным холодным скептицизмом. Эмбри вспомнил легенды, которые передавались в их племени — о том, как магия могла исполнить желание и изменить судьбу. Он вздохнул. Мысли блуждали в бездонной пропасти, на дне озера Сент-Хелес. Ханна не отреагировала, когда он положил ей руки на плечи. Она не отрывалась от своей молитвы, потому что больше ничем не могла помочь. До тех пор, пока не проснется. — Ты удивительная, девочка. Никогда не позволяла себе помочь, а другим отдаешь душу. Это врожденное? — Не знаю, Эмбри. Честно, не знаю. Но надеюсь, что это именно я. Ханна снова вернулась к молитве. Но не успела попросить Бога, чтобы он подарил трем волчат покой. Она вообще забыла молитву, когда вдруг вспыхнула одной мыслью. Эмбри удивился, как девушка резко поднялась на ноги и взглянула на него таким взглядом, будто нашла ответ на главную загадку во всей истории человечества. — Если проклятье звучит как шутка… То, может, и над вами шутят, Эмбри? Вдруг след ведет вас ни к чему-то, а от чего-то? — Не понимаю. — Духи могут издеваться. Смеяться, потешаться, зная, что вы ищите вообще не там, где нужно. Я объясню… — Ханна попросила Эмбри дать ей свою руку. А когда она притронулась к ней, то начала ласково гладить пальцами костяшки. Видимо, это помогло ей отвлечься, либо собраться с мыслями. — След может быть вообще в другой стороне. Возможно, вторая деревяшка, либо что-то еще находится прямо в резервации. А вы уходите от нее все дальше, и дальше. С каждым днем. Это как отражение в зеркальном лабиринте. Когда человек видит в нем кого-нибудь, все выглядит так, будто этот кто-то рядом. Но на самом деле он далеко. И тут также. Деревяшка может быть буквально под нашим носом. Но… но след к ней постоянно меняется… Не знаю. Ох… Эмбри, может, ее кто-то перемещает? Поэтому вы сбиваетесь? И уходите все дальше? Эмбри промолчал, обдумывая сказанное. В одном Ханна была права — все это действительно выглядело как одна большая шутка, если деревяшка могла быть в резервации. А след к ней обрывался, и возникал новый, в тот момент, когда кто-то ее перемещал. Эмбри сделал вдох и выдох и, ничего не ответив, просто кивнул Ханне. Ей стало лучше. Она подумала, что хоть в чем-то смогла помочь. Когда-то она не помогла Крэйгу. Может, теперь настало ее кармическое испытание? — Я спрошу о деревяшке, Эмбри. И, если на самом деле она в резервации, то вы сможете вернуться домой. — Не сразу, степлер. Я тебе сказал, что у нас есть еще одно дело, — Эмбри позволил себе слабо улыбнуться, когда услышал привычный звук. Громкое фырканье дерзкой девчонки. — Могу немного рассказать о нем, но сильно спойлерить не буду. — Я знаю, что оно связано со мной. Собираетесь поговорить с моими родственниками, узнать больше о моей жизни? Я сама все расскажу. — Вот тебе один спойлер — это действительно связано с твоей жизнью. А твою историю я потом послушаю, пока не узнаю другую. Страшно, степлер? — Страшно… мне уже ничего не страшно. Меня вообще скоро подсадят на таблетки. Буду ходить и улыбаться, даже если на меня наставят дуло пистолета, Эмбри. Бам! Ханна жестом пустила себе пулю в висок. Но Эмбри не оценил шутку. Он громко зарычал и потряс ее за плечи. Ханна продолжала ненормально улыбаться. — Подавись такими шутками, Ханна. Это не смешно! — Нет, Эмбри… Это все очень смешно. Все, что происходит. Помню, когда мы последний раз встречались с Полом, он кратко рассказал мне об истории вашего племени. И знаешь что, Эмбри? — Ммм? — У ваших духов отличное чувство юмора.