Красное солнце пустыни

Часть 5.7. Наруто. Январь, 18 лет после рождения Наруто.

XOLIDAYBOY — Мы не будем спать

+++

Наруто соврет, если скажет, что не хочет, чтобы Саске со всеми помирился и все было, как прежде. Все же, Наруто потратил очень много времени и сил, чтобы вернуть своего товарища по команде домой и наставить его на путь истинный. Он привык видеть в людях лучшее, привык верить в то, что всегда можно что-то исправить, лишь бы на то было желание. Наруто же видел, как люди меняются, как осознают свои ошибки и стремятся что-то с ними сделать. И Саске, он уверен, еще не поздно взяться за ум. Только вот сталкивается он сразу с двумя проблемами: во-первых, никто в деревне не спешит снова доверять Учихе, особенно это касается их друзей, и, во-вторых, сам Саске будто бы и не стремится восстанавливать отношения с окружающими. Они, как емко выразился Киба, похеренны конкретно, так что работы там непочатый край. У него и самого есть то, что он никогда до конца не простит Саске: попытку убить Сакуру. Он готов двигаться дальше, просто потому что у него нет никакого желания отравлять себе жизнь ненавистью, поэтому хочет, чтобы и его друг уже что-то сделал. Вместо этого Саске словно приятно сидеть в заточении. Наруто невольно задается вопросом, а друг ли ему Саске? Он точно его брат, они точно связаны очень крепкими узами и всегда придут друг другу на помощь, но это не именно дружба. Дружит он с Шикамару и Гаарой, потому что у них много общего, как ни странно. С Кибой и Роком, с которыми можно посмеяться и подурить. С Аичиро и Чоджи, ведь они всегда рады составить ему компанию в любом деле. С Неджи и Каем, хотя эти — два гордых орла, снисходящие до простых смертных. Он дружит с Хошиме и Шино, пусть и общается с ними реже. Просто Наруто знает, что они все его поймут, выслушают и не бросят. С Саске все сложно. С Сакурой… тоже. Она злится на него из-за Саске, потому что предпочла бы, чтобы великого мстителя Конохи в деревне не было. Наруто пытается несколько раз осторожно с ней об этом заговорить, но тот же Какаши качает головой за ее спиной, и становится ясно, что лучше девушку не трогать. Наруто даже не знает, почему так старается, почему так сильно пытается реинтегрировать в общество Саске, которому это не надо. Может, потому что он прекрасно видит, что тот сам себя наказывает. В конечном итоге он решает махнуть рукой. Ну не хочет его девушка, кто он, чтобы ее принуждать? У нее и без него хватает забот: вон, Какаши всей Конохой уговаривают принять пост Хокаге. Тсунаде-сама хочет уйти на заслуженный покой и передать кому-то дела. Наруто, конечно, вызвался ее сменить, но тут даже ему ясно, что он должен еще поучиться, прежде чем брать на себя такую ответственность. Все-таки того же Гаару муштровали куда дольше и основательнее. И он же не генин. В один из дней, когда Сакура и Какаши заняты, Наруто с собой подхватывает Ли. Выбирать с Гаем-сенсеем кольца! Это немного странно, потому что один решил жениться на самой стремной и страшной женщине в Конохе, а второму — восемнадцать лет… С другой стороны, а почему нет? Раз Неджи очнулся, то можно и предложения делать; Гай-сенсей и Ли хотят, чтобы вся их команда для такого была в сборе. Пока они обсуждают с ювелиром детали их колец, Наруто рассматривает витрину и думает о Сакуре и Какаши. Они вместе и будут вместе и дальше, так что если?.. Сакура же согласится? Поводов отказаться у нее нет, хотя девушки — странные создания. Но кому делать ей предложение и становиться ее мужем? Ему или Какаши? Эти мысли занимают его все то время, что он ходит с другом и его учителем, потом дома, вечером. И когда Сакура уходит в душ, это замечает Какаши. Ночуют в последнее время они именно у него, если проводят время вместе. Как и большинство джонинов, Какаши после нападения на Коноху остался без жилья, но решил последовать примеру Генмы и Райдо и не заселяться в отстроенное общежитие. Он присмотрел небольшой, но уютный дом с двориком, понравившийся и Наруто с Сакурой. — О чем задумался? — Гай-сенсей и Ли хотят пожениться. — Друг на друге? Наруто вылупляет глаза на Какаши, прежде чем понимает, что это тот так пошутил. Он кидает в него подушкой и морщится. — На тебе и на Гааре, — беззлобно огрызается Наруто. — Просто я подумал, ну… может и нам? Какаши очень выразительно приподнимает бровь. Наруто кривится, потому что прекрасно он понимает, о чем речь, просто придуривается. — Наруто, если это предложение руки и… — Я хочу жениться на Сакуре, — перебивает его Наруто. — Или ты хочешь? Как лучше? — Мне кажется, будет лучше, если поженитесь вы, — после небольшой паузы мягко улыбается Какаши и тянется, чтобы взъерошить волосы Наруто. — Мне не очень по душе быть в центре внимания. Это вполне ожидаемо, потому что Какаши действительно не любит такое. Ему будет тяжело в роли Хокаге, но никого лучше на должность Рокудайме не найдется. Наруто уверен, что его наставник со всем прекрасно справится, даже если тот и сомневается в себе. У него же будет вся помощь, которую только можно ожидать! Лучшим Хокаге в истории Конохи стать собирается Наруто, но Какаши тоже будет прекрасным, никто никогда не скажет обратное. Зря Какаши так плохо о себе всегда думает. — Ты станешь Хокаге. — Вот именно поэтому и не хочу. — Но ты же с нами, все равно? Даже несмотря на то, что мы поженимся? — Конечно. — Тогда купим кольцо вместе. И потом тоже, вместе. Кольцо они едва успевают выбрать и заказать, потому что именно в этот день мать Сакуры решает разродиться. Запыхавшаяся Ино ловит их обоих у ювелирной лавки и велит поскорее идти в госпиталь, потому что они срочно нужны ее Лобастой. Она даже не обращает внимания на то, где находит их, потому что взбудоражена. Совершенно счастливая Сакура гордо демонстрирует им младшего брата, с таким же пушком нежно-розовых волос на голове, как и у нее. А у их детей волосы какого цвета будут? Наруто задумывается об этом, сидя на скамейке в парке и думая о будущем. Кольцо в красивой бархатной коробочке уже у него, но они с Какаши никак не могут определиться с датой, ведь тот опять ужасно занят. Тсунаде-сама берет преемника в оборот и гоняет что его, что Шикамару, занявшего освободившееся после его отца место рядом с Хокаге, потеснив совет старейшин. — Наруто-кун? — Он поднимает голову, когда слышит голос Хинаты. Девушка останавливается в паре шагов, прижимая к себе бумажный пакет с продуктами. — О, Хината-чан, привет! Как прошла ваша миссия? Я еще не видел Кибу и Шино, — заставляет он себя улыбнуться. — Все хорошо. А… а у тебя все хорошо? — Да! То есть, ну… да. Хината, не раздумывая, садится на скамейку, ставя пакет рядом с собой. Наруто снова тяжело вздыхает и опирается локтем о колено. — Что-то случилось? — Ничего такого… просто, Саске-бака сидит в тюрьме, как будто ему там нравится сидеть! Я ему говорю, давай мы что-то сделаем, а он молчит как рыба, блин, — жалуется Наруто. Хината тоже молчит, и когда он поднимает на нее глаза, то видит, что она страдальчески морщится. — Что? — Я… не уверена, что Саске-кун… легко найдет себе место в Конохе. — Так пусть постарается! — Наруто-кун, я вообще не уверена, что это возможно, — она выдерживает его взгляд и виновато улыбается. Наруто нехотя кивает. Он и сам прекрасно понимает, потому что глаза у него есть, да и мозги тоже. Саске не считает себя частью Конохи, хоть и испытывает какую-то привязанность к жителям деревни, а те в ответ не считают его за своего. Как же все забавно изменилось: прежде неприкаянный изгоем был Наруто, в то время как Саске любили, а теперь все совсем наоборот. Это он герой Конохи, а некогда обожаемый всеми Учиха вообще не в чести. Если Наруто скажет, что признание и слава ему неприятны, то соврет. Наруто всегда хотел, чтобы его заметили и приняли, поэтому он искренне счастлив, даже если внимание окружающих порой и кажется ему немного чрезмерным и докучливым. Впрочем, его самого много, так что на всех хватает, пускай Ирука-сенсей в последнее время и насел на него с учебой. Все-таки, готовиться к экзаменам — ужасно тяжело и муторно. — Как твоя рука? — Хината выдергивает его из мыслей. — Сакура-чан что-то говорила о протезе, неужели он еще не готов? — Там как-то все сложно, я, честно говоря, не вникал. Она говорит, скоро все будет, так что я смогу даже на миссии ходить! — Это очень хорошо! Неджи-нии тоже хочет поскорее вернуться в строй, но отец еще не скоро выпустит его из деревни. Пока точно не убедится, что он полностью восстановился. Наруто кивает и краснеет скулами под тихий смех Хинаты. Пробуждение Неджи он помнит прекрасно, хотя и предпочел бы забыть. Нет, он очень рад, что его друг пришел в себя, просто… он передергивает плечами и морщится от воспоминания о соприкосновении их губ. Еще чуть ли не весь клан Хьюга это увидел, кошмар. Позор. Вычеркнуть из памяти и никогда не вспоминать. — Мне как руку приделают, я с вами потренируюсь, — обещает Наруто с улыбкой и вдруг кусает внутреннюю сторону щеки. — Слушай, Хината-чан, а… смотри, я тут, в общем… Сакуре понравится? Он протягивает ей бархатную коробочку. Хината с любопытством открывает ее и рассматривает кольцо, камни в котором красиво блестят на солнце. Они с Какаши не нашли подходящее, поэтому им изготовили его на заказ. С учетом того, что Сакура медик и в бою использует кулаки, камни плотно сидят в ободке из белого золота. Розовый кварц в форме капли, как сказал ювелир, символизирует любовь, а хризолит вроде как приносит удачу. Наруто это сочетание показалось и красивым, и символичным, да и Какаши тоже, но теперь он вдруг сомневается. Девчонки же такие девчонки! Наруто знает, что Хината и Сакура очень разные и лучше было бы спросить у Ино, но у него нет уверенности в том, что лучшая подруга его девушки нечаянно ей не проболтается. Ино не дура, вообще ни разу, просто может перевозбудиться от восторга. — Очень красивое кольцо, Наруто-кун! — восхищенно произносит Хината. Она приближает коробочку к лицу, чтобы рассмотреть едва заметный узор на ободке. — Это хризолит и кварц, да? — Они самые, — кивает Наруто. — Я хочу сделать предложение Сакуре-чан, но у меня есть проблема. — Какая? — участливо спрашивает Хината. — Как мне сделать это красиво, если я даже коробочку не могу открыть одной рукой нормально? — он очень печально вздыхает. Они с Какаши решили, что предложение будет делать Наруто, но с одной рукой получается неловкой и странно. Девушка смотрит на его руку, потом на коробочку. Она захлопывает ее и пытается открыть одной рукой, хмурясь оттого, какой тугой механизм. Несколько мгновений Хината изучает коробочку задумчивым взглядом, а потом ее лицо озаряет улыбка. — Придумала! — Она отрывает кусочек от бумажного пакета, складывает его несколько раз и вставляет под крышечку коробочки. — Смотри, остается щель. Ты как раз можешь поддеть большим пальцем, вторая рука не нужна. — Хината-чан, ты гений! — начинает было верещать Наруто, но девушка машет на него рукой, чтобы он не кричал. — Ты же сюрприз хочешь ей устроить, не привлекай внимания. И чтобы все было красиво, попроси помочь Ино-чан. Она подберет тебе букет или поможет украсить место. Где ты будешь делать Сакуре-чан предложение? — Я… еще не решил. — Сходи к Ино-чан, Наруто-кун. — А она не проболтается? — Сходи к Ино-чан, — Хината смотрит на него с осуждением, видимо, находя саму мысль о том, что ее подруга может проболтаться кощунственной. Она вздыхает и на прощание улыбается, поднимаясь и подхватывая свой пакет. Наруто ей вслед не смотрит, вместо этого подрывается в академию к Ируке-сенсею. Любимый учитель Конохи не сразу понимает что Наруто от него хочет, а потом удивленно округляет глаза. Про отношения своих учеников — в том числе и с их наставником — он знает, просто брак для него неожиданность. С другой стороны, чего еще ждать от Наруто, когда тот для себя все уже решил? Ирука-сенсей крепко обнимает его и соглашается помочь привести в порядок квартиру. К счастью, она оказывается не так захламлена, как бывало раньше. Все-таки и Сакура, и Какаши за Наруто присматривают, но прибраться стоит. С одной рукой это делать неудобно, клонов тоже не призвать все по той же причине, так что Ирука-сенсей помогает ему вытереть везде пыль и разложить все по местам. Он еще и два раза заставляет Наруто перемыть пол, чтобы тот был блестящим и чистым. Не хватало еще опозориться перед невестой. Ирука-сенсей такого точно не допустит, он чувствует за Наруто большую ответственность. Не каждый родитель так заботится о своем ребенке, как это делает он. Наруто ему за это всегда будет благодарен, это ведь один из первых людей, принявших его таким, какой он есть. — Невесткой, — вдруг говорит Наруто, перебивая ворчание Ируки-сенсея. — Вашей. — А моей-то почему, Наруто? — удивляется учитель, убирая вымытую посуду в шкафчик над раковиной. — Потому что вы будете моим отцом на свадьбе, ну, если вам не тяжело, Ирука-сенсей. — Я? — А кто еще? Объятия, в которые Ирука-сенсея заключает его — самые теплые и крепкие, какие Наруто когда-либо получал. Он видит слезы в глазах мужчины, но никак это не комментирует, просто радуясь тому, что у него в жизни так или иначе есть семья. Кому-то она покажется странной или неправильной, но самое главное, что она вот, есть. Ино приходит уже под вечер, критически осматривает квартиру Наруто и обещает, что украсит ее завтра днем. Свое обещание она выполняет, притаскивая, конечно, в том числе охапки цветов. Красные хризантемы, говорит Ино, означают любовь, желтый утесник — терпеливое ожидание, увенчавшееся успехом, пурпурная сирень — первую любовь, а о восхищении скажут белые каллы. Наруто поначалу кажется, что все будет слишком пестрым, но нет, выглядит действительно очень красиво. — Только я тебя умоляю, Наруто, купи поесть не рамен, — морща свой хорошенький носик, просит перед уходом Ино. — Это ужасно неромантично, еще и запах перебьет цветочный аромат… хотя, знаешь, наверное, про еду надо говорить с Какаши-сенсеем. — Он тоже будет. Мы же вместе. — Ну, тогда ты хоть Лобастую мне не отравишь. Ино перекидывает длинный светлый хвост через плечо, едва не ударяя им Наруто по лицу. Он закатывает глаза, но ничего не говорит и просто ждет вечера. Первым приходит Какаши с едой и внимательно осматривает квартиру. Чтобы это был именно сюрприз, они решили устроить все не у Какаши дома, — или это уже считается их дом? — и позвали Сакуру сюда. Какаши обходит комнату и довольно улыбается, рассматривая цветочное буйство. Даже ему кажется, что Ино постаралась на славу. Наруто успокаивается, видя, что Какаши доволен. Ему очень важно, чтобы он не чувствовал себя лишним или исключенным, потому что если даже Сакура возьмет его фамилию и станет Узумаки, между ними это ничего не изменит. Когда слышится скрип входной двери, Какаши гасит свет, оставляя только зажженные свечи, и замирает в углу, а Наруто делает глубокий вдох и поворачивается лицом к Сакуре. Она с удивлением рассматривает помещение, кончено же замечает в углу Какаши, но взгляд ее тут же фокусируется на Наруто. Он немного нервно улыбается, но становится на одно колено и вытягивает руку с кольцом. Коробочка, к счастью, легко открывается. — Я… — начинает Наруто, напрочь забывая все, что собирался сказать. — Мы… Сакура-чан, выходи за меня. Несколько ужасно долгих мгновений Сакура просто смотрит на него, а потом начинает счастливо смеяться, прижимая пальцы к губам. Она соглашается, обнимает его за шею уже когда на ее пальце красуется кольцо и неряшливо целует вначале его, а потом и подошедшего Какаши. На кровать Наруто они падают втроем. Она узковата, но если постараться, то уместиться на ней можно, хотя они потом просто сбросят все на пол и там устроятся, чтобы было удобнее. Сакура извивается, зажатая между двух крепких мужских тел. Наруто целует ее шею и гладит бедра, пока она насаживается на него. Какаши занимается ее грудью: покусывает соски до тех пор, пока Наруто не тянет Сакуру к своему члену. Кровать покачивается, но он удерживается на коленях и толкается Сакуре в рот. Она не пытается взять его как можно глубже, потому что слишком отвлекается на член внутри себя и ловкие руки Какаши на своем теле. Но уже от ее гортанных стонов его прошибает дрожью. Наруто жмурится и часто дышит, вплетается пальцами в розовые волосы и больше не выдерживает. Сакура улыбается, хитро глядя на него влажными глазами, а потом вскрикивает, потому что и ее накрывает оргазм. Член у Наруто от такой картины предсказуемо встает сразу же, и он торопится вернуть себе Сакуру, пока она еще слишком чувствительная, и внутри у нее все пульсирует. Сакура поддается, стонет, полулежа на Какаши, и подставляет губы для поцелуев. Кончает второй раз в том же положении, с Наруто, нависающим над ней сверху. — Я согласна выйти замуж, — говорит Сакура чуть погодя, лениво перебирая пальцами одной руки волосы Наруто, устроившего голову у нее на груди, а второй сжимая руку Какаши, лежащего рядом. — Но через год, а лучше два. — Почему так долго, Сакура-чан? — капризно тянет Наруто. Ему-то хотелось уже сейчас, раз уж они все решили и Сакура согласилась, а тут, видите ли, еще и подождать придется, еще и так долго! Зачем, для чего? Наруто хочет поднять голову и посмотреть ей в глаза, но Сакура удерживает его, продолжая поглаживать и почесывать. Это так приятно, что он почти урчит от удовольствия. — Потому что Какаши скоро станет Хокаге. Как все немного уляжется, так и поженимся. Куда нам торопиться? — Весной, — вдруг предлагает Какаши. — В начале апреля, когда зацветет сакура. Наруто представляет себе, как красиво будет смотреться Сакура под розовыми лепестками, падающими с деревьев, и думает, что это замечательная идея.

Часть 5.7. Дейдара. Январь, 18 лет после рождения Наруто.

BANDURA — Зависимость

+++

Скандал, который происходит у Дейдары с Рирой, можно назвать знатным. Они ведь с ней очень похожи: оба предпочитают клоунаду серьезному поведению и заставляют окружающих, расслабившись, забыть о том, что они представляют из себя на самом деле. Рира — Анбу из Корня, а он один из опаснейших нукенинов. Два сапога пара, наверное, поэтому их ссора выходит такой громкой и некрасивой. Рира хочет избавиться от ребенка. От ребенка, о котором Дейдаре не удосужилась сообщить и даже не собиралась. Сама, все сама, будто бы он ко всему этому вообще никакого отношения не имеет. Действительно, он-то каким боком тут? Он же всего лишь отец этого ребенка, да! Дейдару выбешивает то, что Рира принимает решение в том числе и за него, что считает себя вправе это делать. С этим он в корне не согласен, о чем ей и говорит, даже не прибегая к своим глупым ужимкам. Слово за слово, и начинаются попытки задеть друг друга посильнее. Рира взвинчена куда больше, чем могло показаться со стороны, а Дейдара — мстительная и злая тварь, о чем многие забывают. И если девушка тычет его носом в то, что у него ни цели в жизни нет, ни какого-то желания двигаться вперед, то он вспоминает уже ее прегрешения. Она обижена на весь мир из-за одного мудака, она не хочет никому верить. Легче же делать вид, что все хорошо, прыгать с темы на тему, лишь бы никто не узнал, что у нее в душе и в голове и что она живой человек: ей тоже может быть больно, ей может что-то не нравиться, она может в чем-то быть не так хороша, как ей кажется. Дейдара только с виду дурак дураком; был бы на самом деле таким, то давным-давно пропал бы. А он тут, жив и здоров, даже скоро станет отцом. Наверное. Может быть. Не факт. Свое решение Рира менять не хочет и от него сбегает с помощью инка. Не то чтобы Дейдара ожидал от нее хоть сколько-то продуктивного диалога. Да и не стоило ему упоминать ее мужа, которого они встретили на войне. Не стоило зло бросать, что почему-то один раз непонятно кому она уже родила и сбагрила ребенка, и еще удивиться тому, что в этот раз ей что-то мешает, видите ли. То ли совесть, то ли сознательность, если они у нее вообще есть где-то глубоко внутри. Зря он так, очень зря, просто Дейдара тоже злится, прекрасно понимая, что Рира его воспринимает как какую-то забавную зверушку и постельную грелку. Эдакая живая игрушка для взрослых аж с четырьмя ртами, которые можно легко пристроить к делу! Еще бы молчал, а не трещал без умолку, вообще бы цены ему не было, но, увы. Говорить Дейдара умеет и любит, поэтому заткнуть его очень и очень сложно. По итогу этого всего с Рирой он не разговаривает и ночует в летнем домике, в котором жил Суйгетсу. Просто потому что тут тихо и никого нет, а Дейдаре как никогда необходимо побыть наедине с самим собой. Он хочет собраться с мыслями, чтобы понимать, как вести себя дальше и что ему делать. В такой ситуации Дейдара, все-таки, впервые. Он лежит ночью на скрипучей кушетке и просто смотрит на темный потолок. Заводить семью и детей Дейдара никогда не планировал, предпочитая жить одним днем и не загадывать ничего на будущее. Да и зачем? Ему никакая стабильность не нужна была, он даже не знал что это такое до тех самых пор, пока не попал в Суну. Странно вышло, конечно, что он прижился здесь и неожиданно перестал чувствовать себя лишним. В Ива ведь почему-то так и было, пусть он и был талантливейшим учеником старика Ооноки. Между прочим то, как Тсучикаге отмахнулся от него после войны, было даже обидно. Нет, это очень хорошо, что обошлось без преследования и требований вернуть блудного Дейдару обратно в Ива, чтобы его судить и четвертовать, но неприятно. Разве у старика Ооноки был кто-то талантливей? Та же Куротсучи ему уступает, а она, по мнению Дейдары, еще толковая была. Но в Бакуха Бутай был он, а не она, да и Бакутона у нее нет. Это безродному Дейдаре повезло родиться с кеккай-генкаем. И все равно от него отказались, хотя это, честно говоря, особо его и не задело. Дейдара скорее позволил себе за это зацепиться просто потому что мог, а так — плевать он хотел на мнение тех, о ком не думал долгие годы. Он и сейчас-то об этом задумывается больше из-за Риры, чем из-за чего-то или кого-то еще. Рира. При мысли о ней у Дейдары сводит зубы. Он стонет и надавливает пальцами на веки, жмурясь до мелких белых точек. Все очень сложно, потому что ведь и Рира-то никакая, мать ее, не девочка. Даже не девушка, а… сколько ей там лет? Да где-то также, как Чие-баа, это стараниями Орочимару у нее гладкая кожа, и она может скакать резвой козочкой туда-сюда, а не жаловаться после двух шагов на ноющие колени. Ей не двадцать с небольшим. У нее был муж. У них была дочь. У нее трое внуков, и старший — старше самого Дейдары. Ничего так внучок, да, лучше некуда. Понятное дело, что настоящим дедушкой троице Ритсуми он не станет. Ему это и самому не нужно, потому что это пиздец как странно. Его коробит от одной только мысли об этом, потому что ему всего двадцать лет. Ладно, с ребенком и «папой» он смириться сможет, но с ролью дедушки уже нет. Увольте, даже у его безумия есть лимиты. Ограничители Дейдара с себя снимать отказывается. В таких вопросах так точно, иначе он точно кукушечкой тронется. Крыша просто улетит, даже не пообещав вернуться. Сасори бы повесить на дверь табличку «сумасшедшим вход бесплатно» уже, что ли. Правда ведь, у него самые интересные кадры собираются: и смех, и грех, даже по мнению Дейдары. Сейчас жителей этой импровизированной исправительной колонии стало поменьше. Суйгетсу забрал вещи и свалил со своей подружкой, пообещав их навещать. Широгику мотается по заданиям, как и Сай, которого начали все чаще отправлять на миссии как шиноби Суны. Накику занята проектами своей лавки. За огородом вынужденно следит Дейдара, а помогает ему Акеми. Ее тоже теперь нагружают, но над своими кладками она трясется так, как весь совет Суны не трясся над наследием Йондайме Казекаге, которого даже вернуть хотели, отодвинув в сторону его младшего сына. Для Дейдары тоже, кстати, находятся дела, что даже приятно. Быть бесполезным и протирать дырку в штанах ему совсем не по душе. У Дейдары энергия кипучая и льется через край, ей нужно находить выход, и миссии — лучший способ выпустить пар. Только вот никакая миссия не успокоит его сейчас, когда он думает и думает о Рире, которая ждет его ребенка. Которая хочет избавиться от его ребенка в Конохе. Дейдара знает, что заставить ее что-либо сделать не может, потому что, как она емко сказала, «ее тело — ее дело». Но он все еще отец и она должна была его оповестить. И, наверное, еще она не должна его избегать, но это именно то, чем Рира занимается. Дейдара замечает это, но молчит и сам встреч не ищет. Пока даже непонятно, о чем им разговаривать. Он скрипит зубами и старается хоть как-то отвлечься, но получается откровенно скверно, потому что все сводится к Рире и к ситуации, в которую они попали. Оба, вместе, пусть у нее на этот счет свое мнение. Когда в Суне появляется Суйгетсу, Дейдара сначала даже радуется. На его красноволосую селедку он смотрит равнодушным взглядом, а вот зубастую ухмылку с довольной рожи мечника буквально мечтает стереть. — И че почем? Проблемы в личной жизни, блондиночка? — Суйгетсу выглядит так довольно, словно в лотерею выиграл. Дейдару это бесит со страшной силой. — А у тебя она есть, что ли? — Вообще-то есть, только не усложнена отцовством. Суйгетсу бессовестно ржет и ловко уворачивается, когда Дейдара пытается заехать ему кулаком по роже. Он скучал по нему? Это было помутнение, эта водяная хрень может убираться туда, откуда вытекла, да! — Ты позубоскалить приперся, мудак? — Какой ты злой! — Слушай… — Я пришел помочь, потому что я всегда всем помогаю. — Кому, блять, всем? — Тебе, например. Твоей счастливой семейной жизни! Дейдара скрещивает руки на груди и смотрит на Суйгетсу со скепсисом в глазах. Это чем и как он собирается помочь, интересно? Тем более, у Дейдары и семейной жизни ни с кем нет. Не с Рирой же она у него, правда? Это злит и бесит, потому что у того же Сая с Накику она есть, да еще и с данной. — Ладно тебе, — примирительно говорит Суйгетсу. — Тебе пока мужаться надо. Там старейшина Гакари ж сюда примчалась! — По душу внучки, что ли? — Какой там! Она про беременность Риры узнала! Чие-сан уже в деревне, кажется, получает от всего этого удовольствие, а моя селедочка осмотрела Крылаточку. Раз осмотрела, то значит все. Дейдара поджимает губы и отводит взгляд. — И что, когда будет операция, ммм? — А ее не будет, — беспечно заявляет Суйгетсу. — Карин запретила из-за ее кеккай-генкая, ну… и я подсобил. Рира-то не знает, что ей надо, так что… Дейдаре кажется, что он вот-вот готов обнять мечника. Почему-то он радуется, хотя сам еще не решил что хочет получить от всей этой ситуации. Он хочет стать отцом? Он хочет быть с Рирой? Хотя, последнее точно хочет, иначе бы не бегал за ней столько времени и не пытался бы добиться ее расположения. Как Сай вообще справился с этим и крошку мало того, что зацепил, так еще и ее мужем стал? Хочет ли Дейдара вообще становиться мужем Риры? Просить совета у Суйгетсу ему не позволяет гордость, а вот попытаться поговорить с данной — позволяет. Сасори он находит у дворца Казекаге и сам не понимает, как в итоге оказывается в ресторанчике, причем, не только с ним. Компания собирается поистине колоритная. Помимо держащейся за сердце — больше для виду, как кажется Дейдаре — старейшины Гакари и Чие-сан, тут еще и Хокаге со своей темноволосой ученицей. Тсунаде-сама выглядит веселой, хотя, чего ей не веселиться? Рира ведь не ее проблема, а проблема Суны, раз уж она тут торчит. Очень удобно, это как старик Ооноки его самого спихнул на голову Гааре, умыв руки. Для какого херу коноховцы таким составом приперлись в Суну Дейдара знать не знает, но хочет уже свалить, только ему не дают. Чие-сан тоже ужасно весело, она противно хихикает и всем подливает, особенно Дейдаре. Он послушно пьет и, наконец, смелеет достаточно, чтобы начать задавать вопросы. Ему кажется, все заняты собственными сплетнями, поэтому на них со Скорпионом не обращают внимания. Наивный, совсем забыл, как любит знать все та же Чие-сан! — Что мне делать со Звездочкой? — обращается Дейдара к Сасори, но тот на него даже не смотрит. — С кем? — переспрашивает старейшина Конохи, опуская пустую рюмку на стол. — С подружайкой нашей помолодевшей, будущей молодой матерью, — подсказывает скрипучим голосом Чие-сан. — Давай, калоша старая, не тупи. Старейшина Гакари моргает и смотрит на Дейдару так, словно видит впервые. Она же знает, что это он отец ребенка? Или нет? Дейдара был уверен, что знает, но теперь он ни в чем не уверен. Чие-сан разливает очередные порции алкоголя и явно наслаждается происходящим, а вот Сасори молчит и пытается слиться с интерьером. — Женщину надо завоевывать! — неожиданно громко заявляет Тсунаде-сама. — Вот добивался бы меня этот придурок, а не… но он писал эту галимую порнуху! — Тсунаде-шишо! — стонет Шизуне, когда ее наставница и начальница начинает, пошатываясь, подниматься на ноги. А, верно, у нее же какие-то проблемы с алкоголем. И с карточными играми. Или просто со всеми азартными? И у нее с Жабьим саннином были сложные отношения, как он слышал… от кого-то. Дейдара уже не так уж и хорошо соображает, чтобы вспомнить, кто и что ему говорил. Вообще, сплетников кругом очень много, и зачастую это совсем даже не девочки. Тот же Канкуро обожает кому-то перемывать косточки; в Конохе вон эти двое, на воротах, главные сплетники. И Суйгетсу, точно, еще он! Только как ему удается быть в курсе всего Дейдара ни капельки не понимает, да. — Может, если бы ты не отвергала его, то он бы не писал эти книжки, — старейшина Гакари цокает языком. — Бедный мальчик, он это… слово забыла, как же его… — Сублимировал, Мэйко-сан, — подсказывает Шизуне и кидает на Сасори тоскливый взгляд. Точно, она же с ним на одной волне усталости, и с Усе еще, с которым они и пьют, если собираются вместе. Еще с Баки и его… а кто ему наставница малышки-то? — Так, слушай сюда, я тебе расскажу, как прожить счастливую семейную жизнь! — скалится Чие-сан. — Ты пей, пей и слушай! — Да что ты ему подскажешь, ты сколько лет вдова уже? — А ты, калоша конохская? — Вот знаешь что?!.. Дейдару начинает вести, и он не помнит толком что происходит дальше. Он пытается запомнить советы: завоевывать, кажется окружать вниманием, а еще ему вдруг говорят, как правильно пеленать ребенка. Под конец вечера, когда неожиданно трезвая и сильная Чие-сан — куда делся Сасори вообще непонятно, просто в какой-то момент малодушно испарился — тащит его домой, у Дейдары в голове настоящая каша. Он заваливается в дом Гокьедай и с удивлением обнаруживает там Риру. Она кажется ему даже более удивленной, но принимает его из рук Чие-сан. У Дейдары перед глазами звезды. Они кружатся и кружатся, вертятся вокруг него хороводом, из-за чего у него чувство пространства пропадает напрочь. Пить он вроде как умеет, но, видимо, не так уж и хорошо, как ему казалось. Или дело в том, что пили не коктейли, которые обычно заказывают его ровесники, когда где-то собираются, а именно сакэ? В его компании — странно, что она у него вообще есть — только Канкуро пьет что-то крепкое. Дейдаре вот нравится, чтобы покислее и поярче, еще и с хренотенью на кромке стакана, чтобы было красиво. Он, все-таки, человек искусства. Он же и с данной о нем говорит, и с Облачком! Еще с Саем и Канкуро, но эти два козла обычно слишком унылые для таких разговоров. Нет у них того полета фантазии, который есть у самого Дейдары. Хотя, о чем это он? Конечно же нет, он же уникален. И ребенок у них с Рирой будет уникальным! Дейдара ни на секунду не сомневается в том, что он будет самым талантливым, самым умным и самым красивым на свете, потому что у него такие родители, вторых которых на свете не найдется. — Звездочка, у нас будет небосвод, да! — У нас будет заблеванная комната, если ты сейчас не ляжешь. — Назовем его Хоши? Будет звездой пленительного счастья! — Я тебя очень прошу, ляг, пока ты в самом деле… Да что ж ты ногой дергаешь-то? Она укладывает его в кровать, но Дейдара засыпает не сразу. У него в голове миллион планов и уйма мыслей, которыми он невнятно делится с Рирой, пока не вырубается. Он понятия не имеет, слушает ли она его, говорит ли он внятно, но не останавливается до тех самых пор, пока очередное слово не перетекает в продолжительный и звучный храп, за который его так и норовят на совместных миссиях убить что Канкуро, что Накику. Неженки, он же как-то спит, когда они ебутся в своих палатках! Хорошо, что хоть не друг с другом, парочка бы из них вышла та еще. Дейдаре, впрочем, все равно, он в эйфории и пьян как никогда. Один раз напиться можно. Он, все же, молодой отец. Молодой и счастливый!

Часть 5.7. Канкуро. Январь, 18 лет после рождения Наруто.

Coldplay — Adventure of a Lifetime

+++

Шрам Акеми теперь покрывает чёрная татуировка, которую нарисовал и набил ей Сай. Рубец никуда не делся, конечно, и Канкуро даже не может сказать, что стал красивее или уродливее — потому что он ему не нравился совсем не из-за эстетических причин. Умом он понимает, что ничего не мог сделать, ведь Акеми даже не в его дивизионе была, но всё равно ему неприятно осознавать, что о войне у неё осталось вот такое напоминание. У неё, у пигалицы, — хотя у той ещё с атаки Пейна, как он успел уже разузнать, — у Ичи, которого пырнул ножом клон Зецу, притворившийся Яхико. А у Канкуро — нет, хотя и своих шрамов у него хватает, но не с войны. Это кажется ему чудовищной несправедливостью, всё-таки, Акеми — девушка, и он уверен, что она не хотела бы получить такой след и в таком месте. Иначе не сделала бы татуировку. Но он её ни о чём не спрашивает, признаёт, что ящерица, чья голова покоится на ключицах, тело лежит на плече, а хвост спускается по спине Акеми — очень удачно и красиво сделана. Канкуро сидит в мастерской, — Акеми опять чем-то занята с пигалицей, — пытаясь доработать новую марионетку, но не может сосредоточиться и, в итоге, плюёт на дела, возвращаясь в апартаменты. Здесь всё больше всяких безделушек Акеми, в углу стоят коробки с вещами Ичи, которые тот соизволил перевести от себя, но не успел разобрать до отбытия в Коноху. У него вроде как очередной сеанс с Ино, которая ещё и решила использовать его для своих целей. Более, чем благих: вместе с лучшей подругой и Каем они объединились, подавая запрос на финансирование нового госпиталя, который может предоставить психологическую помощь жертвам войны. Раньше ни о чём подобном и речи быть не могло, слишком уж все были заняты битвами и попытками получить могущество, а теперь союз пяти великих стран внезапно стал неплохой почвой для того, чтобы вырастить из следующего поколения не таких отчаянных и покинутых детей, до которых никому нет дела. Да и многим взрослым требовалась помощь, если быть честными: Канкуро и сам знает, что ему не помешал бы сеанс с Яманакой хоть раз: навсегда отпустить призрак отца, который вроде как даже раскаялся после смерти. Об этом ему, по крайней мере, сообщил Гаара, который столкнулся с Расой непосредственно на поле боя. И Темари там была, но её куда больше интересовал её лось, который был ранен. А Сасори-сенсей и вовсе с дедом столкнулся, с чего Чиё-баа-сама до сих пор хохочет, выспрашивая как выглядел её «старый хрен» и о чём поведал внуку. О чём бы ни поведал — Сасори-сенсей умалчивает. Стенку уже сломали, как они с Акеми и планировали, осталось привести всё в надлежащий вид, а потом Сай обещал помочь с обоями. Сам он тоже занят какими-то проектами расширения; насколько успел понять Канкуро — ждёт, когда Ямато явится в Суну вместе с Суйгетсу и Карин. Вроде как ученик Орочимару захватил Ямато для их с Акацки планов ещё во время войны, а потом мужчину снарядили быть наблюдателем в лаборатории змеиного саннина. Это было одним из условиев договора с Конохой. Спустя пару десятков минут Канкуро слышит робкий стук в дверь и сходу определяет, что это секретарь Усё. Гаара вызывает брата по вопросам, касающихся альянса. Присутствуют Баки-сенсей, — обнимающий училку Акеми, которая тоже тут как тут, — Накику с весьма кислой рожей, Темари, а все остальные Канкуро не знакомы, кроме Омои, который был как раз в его дивизионе. Знакомый из Облака ухмыляется и приветственно машет, при этом разглядывая его сестру так, словно видит в первый раз. У Темари, к слову, в последнее время выросло количество поклонников в Суне, даже какой-то дальний родственник даймё пытается за ней приударить. Все те проекты, который даймё планировал с их двинутым отцом, понятное дело, похерились, но это не значит, что жиртрест оставил попытки улучшить демографию Суны не совсем нормальными способами. Сасори-сенсей как раз собирается к нему с визитом, чтобы снова обговорить неудобную для всех тему. Выходя после брифинга, Канкуро вздрагивает, натыкаясь взглядом в конце коридора на знакомое лицо. Тут же хаотично ищет другое, успокаиваясь, когда не видит ни малейшего признака белого хера. Ясно теперь, что пигалица такая недовольная. Каким образом сюда с Облаком допёрла Саори — тот ещё вопрос. Она же вроде как ирьёнин, а не дипломат. Хотя, в этой дыре, наверное, шиноби по пальцам пересчитать можно, так что они и жнецы, и жрецы и на дуде игрецы. И страхолюды, которыми в других странах мамашки пугают своих детей. — Ты же амулеты из храма привезла? — припоминает Канкуро, щипая пигалицу в бок. — Неосвящённые, судя по всему, — закатывает глаза Накику. — Попрошу у Чиё-баа приготовить праздничный торт для этой конкретной гостьи. Отравленный. Кстати, это идея. Почтенная сестра и откачать может, и укачать. Другое дело, что Канкуро не уверен кто в этом противостоянии выйдет победителем. — Где Акеми? — спрашивает Канкуро, не находя своей девушки ни в кабинете, ни рядом. — Тренируется с Саем и Дейдарой, а нас сейчас впрягут этой делегации показывать Суну, как пить дать. Но на деле всё ещё хуже — их впрягают сопроводить делегацию по тем отмеченным на карте местам, где, предположительно, будет проходить железная дорога. А ешё — в дворец даймё, который этот проект должен подтвердить. Канкуро радуется, что бабушка Акеми уже отчалила обратно в Коноху — вместе с Ичи и Тамкеном, при которых не переставала ворчать, что остальные её с ума сведут — что Рира, что её внучка, что собственная. На Канкуро она зыркала так же недобро, как и раньше, и в какой-то момент он не удержался и ехидно ляпнул, что вот Кагуе-сан он понравился куда больше скучного Ритсуми. Ичи не обиделся — только глаза закатил и покорно выслушал очередную волну комплиментов от Мэйко-сан, а потом проводить подругу явилась Рира и старейшине стало не до Ичи и уж тем более не до Канкуро. Выходят с делегацией на утро следующего дня. Гаара с советом и секретарём Усё самостоятельно заняли гостей в предыдущий день, за что Канкуро бесконечно благодарен младшему брату. Ещё бы кого-то другого послал с ними гулять по стране, вообще бы чудесно было, но вот он тут. Ладно хоть Акеми тоже тут, как и пигалица, и её вездесущий утёнок, сменивший протектор. Сай и Накику что-то оживлённо обсуждают, не обращая внимания на топчущихся рядом гостей — кажется, пигалица решила открыть свой магазин, вспомнив, что у Сая есть бесхозная драгоценность, давно ждущая своего часа, чтобы стать начальным капиталом. Ну, вот и пригодятся его схемы пристроек или чего там, если не для детской, то для лавки. Нет, всё-таки, интересно, что думает об этом всём Сасори-сенсей. Надо будет спросить у пигалицы. — Зябко что-то, — говорит вдруг Омои, неуютно поводя плечами и перегоняя во рту зубочистку как сенбон. — Я думал у вас тут всегда жарко. — Это из-за кикиморы, — тут же скалится Канкуро, который и сам чувствует, как внезапно похолодало. Он ищет глазами Акеми и находит её рядом с каким-то непонятным высоким и мощным темнокожим хером, который предлагает его девушке плащ. Откуда уже этот вылез, такой весь большой, чуть ли не с Райкаге росточком? — Зачем вы её вообще сюда притащили? — Кого? — удивляется Омои и вздрагивает, когда его взгляд цепляется за Саори. Словно бы только что вообще её заметил. — Эту нечистую силу, да, — хмыкает Канкуро, со злым весельем наблюдая за тем, как Сай жмётся к своей жене и пытается, кажется, слинять с ней от наложенных на них Гаарой обязанностей. — Вот ведь упорная, всё ещё надеется его изнасиловать. — Или сожрать, — возражает Омои. — Взгляд у неё какой-то… давайте уже скорее выдвигаться, а? Мы вроде же в Щимо проходом лишь… Он что-то ещё бормочет себе под нос, но Канкуро не слушает: направляется к Акеми, с которой явно решил пофлиртовать этот… чёрный хер! Оттаскивает он её, впрочем, аккуратно и даже выдавливает что-то наподобие вежливой улыбки. Нихера не вежливой, конечно, и шиноби Кумо это прекрасно считывает, сужая глаза. Вот и прекрасно, если понял, что ему тут не светит. — Акеми, сначала белый йети, теперь обгорелое бревно, ты серьёзно? — А что я? — она хлопает глазами и внезапно дует губы. — Вообще, вы все такие умные! Нам сказали заниматься гостями, а вы всё норовите слиться. Кто-то же должен проявить учтивость. На взгляд Канкуро должна Темари, но её отправили в Коноху, к Лосю. Конечно, любимой сестрёнке Гаара даёт самые лучшие задачки. Паломничество затягивается, хотя исследуют они в основном только северную часть страны Ветра. Из пяти великих она самая южная, а до Кири, конечно, никто туннелей под морем рыть не будет, туда и так корабли ходят. Кто-то из союзников предлагает сделать развязку в Водопаде, чтобы две разные линии шли в Камень и Ветер, а кто-то — закольцевать так, чтобы добираться было быстрее и удобнее, без пересадок. Помимо специалистов из Облака в делегации, оказывается, есть ещё инженер из Снега, который скрупулёзно изучает рельеф и берёт какие-то пробы, постоянно критикуя пустынные пейзажи. А что он ожидал? Они тут почти везде такие. Пять дней спустя, когда они останавливаются наконец-то в замке даймё, Канкуро уже мечтает вернуться обратно в Суну и больше никогда не слышать про железную дорогу. У него от обилия инженерных терминов голова пухнет, а ещё от излишней вежливости членов делегации. Именно поэтому разговаривать с даймё удаляется Накику, как единственный, помимо Канкуро, представитель Песка — не Сая же с его социальными навыками посылать. Хотя, Канкуро бы посмотрел на этот диалог. Канкуро, едва они скидывают рюкзаки в комнате, подхватывает хохочущую Акеми на плечо и тащит в душ, твёрдо нацелившись на то, чтобы не выходить оттуда ближайшие минут сорок. В палатках они не трахались — не считать же за полноценный секс ленивые ласки — так что он уже соскучился по физическому удовольствию. И она тоже, раз вся такая податливая, выпячивает задницу и томно стонет, когда он проводит окрепшим членом между ягодицами и по влажным половым губам. Толкается в неё резко, заставляя охнуть, наматывает мокрые потемневшие волосы на кулак и довольно ухмыляется, покусывая её тонкую шею. Хочет оставить следы, чтобы всякие чёрные херы больше к ней не лезли. Плевать, что там у них за вежливая учтивость, Канкуро-то видит, что этой горе его девушка понравилась, и он решил за ней приударить. На Акеми он уже не злится — вырос, так что не дурак, понимает, что она в ответ флиртовать не пытается, хотя, скорее всего, в этот раз поняла, что вызвала симпатию. Канкуро, каким бы мудаком ни был, провоцировать скандалы с Облаком не собирается, это ж не дебилы из ненужного никому Щимо. Но кончить он решает ей в рот, потому что вид Акеми на коленях, с готовностью подставливающей язык ему нравится, особенно то, как блестят её хитрые янтарные глаза, когда она облизывается и тут же ноет, что он мог бы и подольше продержаться. Ну да, Ичи-то тут нет, чтобы её аппетиты умерить. В кровати Канкуро помогает ей дойти до пика языком и пальцами, старательно слизывает всё, пока Акеми не отпихивает его пятками, дрожа и задыхаясь, а потом снова отправляет её в душ. Девушка предлагает ему и вещи сполоснуть, чтобы к завтрашнему дню они просохли, поэтому на ужин он спускается первым. В большом зале, который, видимо, одновременно служит и столовой и своеобразной гостиной для гостей, он находит лишь Сая, потерянно слоняющегося из одного угла в другой. При виде Канкуро он подлетает к нему, нервно потирая безымянный палец, на котором его татуировка с золотисто-изумрудной чакрой и простой ободок золотого кольца. Акеми тоже до сих пор своё кольцо носит, только вот оно так и остаётся обручальным, а не супружеским. Ичи успел ей сделать предложение; судя по решительному отказу Акеми — такое же тупое и несвоевременное, как сам Канкуро. — Я думал, ты в комнате спрячешься от кикиморы, — хмыкает Канкуро, усаживаясь на диван и широко расставляя ноги. Сай падает в кресло напротив. — Я так и сделал, — его аж передёргивает. — Она там караулит у входа… мне кажется, я её дыхание сквозь дверь слышу. — Там? Странно, что не тут. — Я сбежал через окно, — признаётся Сай и снова смотрит на свою татуировку. — Жаль, что способности через неё не передаются. У меня больше не осталось мидори, а Ящерка их меньше выводит, чем остальных. Ну да, Куро бы и сам не против был бы иногда позаимствовать у Накику или её сестёр инка. — А что, пигалица всё ещё с даймё торчит? — С этим серым хером, — неожиданно зло бросает Сай, и у Канкуро аж рот приоткрывается в удивлении. Белый, чёрный, теперь ещё и серый? Видя непонимание друга, Сай уточняет: — Из Снега. Он ей подарил свою птицу. — Какую птицу? — тупит Канкуро. Он не видел у инженера никакой птицы. Хотя, он на него и не смотрел-то особо, его больше подкаты чёрного хера к его собственной девушке волновали. — Какую-то, механическую, — продолжает пыхтеть Сай. Он такой забавный в эти моменты, что Канкуро внутренне обмирает от смеха, ещё и от нелепости ситуации. — Она играла с Окоджори, этот пристал, что у него тоже есть призыв, а ещё ручная механическая птица. Вот её и подарил. Ты знаешь, где можно найти пингвина? — Чего? — Канкуро моргает, не понимая резкого перехода. — В Суне? Пингвина? Ты совсем ку-ку? — Можно сделать погреб, под комнатой Дейдары… — начинает Сай, но тут в гостиной появляются остальные, в сопровождении советника даймё. Этот не похож ни разу на того старикашку-педофила, от которого по-тихому избавились, но тоже крайне неприятный. — Прикинь, Сай хочет пингвина, — позже, за столом, говорит Канкуро Акеми. — Пусть у Кику-анэ попросит на день рождения, — отмахивается девушка, которая к причудам своего сокомандника как-то больше привыкла. А, может, она просто такая же безумная моментами, и считает это в порядке вещей — завести в пустыне пингвина. В конце концов, у неё и подрывник давно числится в лучших друзьях, и она страшно обрадовалась, узнав о том, что он станет папой. Хотя Рира ей не особо-то и по душе. Да уж, секрет перестал быть секретом в тот момент, когда эти двое разосрались в пух и прах, а пошло всё — надо же! — даже не с его подачи, а Ичи, который вообще не любит вмешиваться в чужие дела. На этом, впрочем, нелепости не заканчиваются. Возвращаются в Суну они уже без делегации: расстались прямо там, у даймё, собрав подписанные документы и отчёты для Каге. Подаренную птицу Сай заставил вернуть дарителю, и Кику, поколебавшись — она-то никогда не отказывалась от подарков — всё же сделала, как он просил. Хоть и дулись они с мужем друг на друга всю дорогу до Суны. — А мы встретили кикимору! — сообщает Акеми, когда в апартаментах они находят уставшего Ичи. Кажется, он тоже только что с дороги. — Прекрасно, а я белого хера, — кривится Ичи, обнимая девушку и целуя в макушку. — В Конохе тоже была делегация, потом направились в Ива, уговаривать Тсучикаге. Он всё ещё больше всех недоволен нововведениями. Кстати, я не один вернулся. Акеми радостно взвизгивает, когда слышит, что в Суне Аичиро и Шино со своими девушками. И, конечно, вытаскивает всех к Гокьёдай. Точнее, на тренировочную площадку: Чиё-сама заявляет, что никакого шума у себя не хочет, у неё и так от Риры болит башка. И от её парня, которого вот просит забрать с собой. Дейдара вцепляется в Сая, что-то начиная болтать про расширение, — и этому, блять, пристройку подавайте, точно надо выловить Сасори-сенсея и вытрясти в курсе он или нет, — а Канкуро, пока Акеми радостно щебечет с Аичиро, отводит в сторону Темари. — Прикинь, Абураме собирается сделать предложение Мацури, — сестра сдавленно хихикает, хоть и выглядит уязвлённой. Её, видимо, Нара никуда звать не собирается ещё долгие годы. — А Аичиро — Юкате. — Откуда ты знаешь? — с подозрением осведомляется Канкуро. — А, они пришли к Гааре, просить руки Мацури. Ну, Шино пришёл. Причём зачитал со свитка, длиннющий такой накатал… в своём стиле. Я думала, помру там от смеха, а рожу Гаары надо было видеть! Мне кажется, он охренел так, что и не смог отказать. — А при чём тут Аичиро с Юкатой? — За компанию… — Акеми же не знает? — как и Мацури с Юкатой, явно, не выглядят они девушками, которые собираются в ближайшее время замуж: о чём-то радостно хихикают, раздавая принесённые с собой продукты, но в целом как обычно. — Нет, конечно. Они пока только у Гаары спросились. Но Усё-сан всё законспектировал, так что не отвертятся теперь. Не отвертятся, ну и, наверное, не собираются. Абураме так уж точно — слишком серьёзный. Все куда-то двигаются, и Канкуро понять не может, почему для остальных это кажется нормальным, а Акеми, которая сама же хотела, теперь воротит нос. Вот Мацури-то с Юкатой явно не откажутся. Даже если решат подождать хотя бы годик. — Вы чего там застряли? — Акеми машет им рукой и Темари, хмыкая, советует почитать опус у Усё. А Канкуро думает, что в следующий раз, возможно, стоит действительно лучше подготовиться, взять пример с Абураме и идти сразу к Исаму-сан и Мэйко-сан. А не Акеми что-то предлагать. Тогда она тоже не отвертится!

Часть 5.7. Карин. Январь, 18 лет после рождения Наруто.

Elley Duhé — Pieces

+++

Когда Карин последовала за Саске, то не могла себе и представить, что однажды вернётся туда, откуда начала этот путь: в схрон Орочимару-сама. В тот самый, который она покинула: южный, где ещё сохранились кое-какие исследования и почти целая лаборатория, хоть и не действующая. Многое приходится восстанавливать, многое отстраивать и начинать с нуля. Из Конохи им, внезапно, присылают мужика, который владеет мокутоном — и он явно не слишком доволен таким положением вещей. Ямато становится одновременно надзорщиком и помощником, изредка отлучаясь в Суну, кажется, то ли баб местных кадрить, то ли помогать со строительством в поместье Гокьёдай. Туда же Суйгетсу тащит и её, в подробностях рассказывая о том, что произошло за то время, что она сидела в тюрьме, а Саске был непонятно где и делал непонятно что. На Учиху мечник зол и обижен до сих пор, и Карин даже перестаёт его одёргивать каждый раз, когда он ненароком проезжается по бывшему «мстителю», который сам сейчас кукует в той же камере Конохи, где сидела она сама. Карин знает, потому что его тоже уже успела навестить. Ни к чему это не привело: с ней он и парой слов не перекинулся, скользнул равнодушным взглядом, и Карин плюнула на затею добиться от него каких-то объяснений. Сама не поняла зачем пришла — он убить её пытался, и даже не один раз. На выходе Карин стокнулась с Наруто, отрицательно покачала головой на немой вопрос и даже расстроилась, потому что он расстроился. Хороший парень, с такой светлой аурой, что невольно хочется его подбодрить. Себя Карин не считает специалистом в таком, но ей удаётся его разговорить, когда она упоминает, что из клана Узумаки. Наруто рассказал ей о своей матери, Карин — о своей и, слово за слово, они договорились, что как-нибудь увидятся ещё. Карин привыкла к одиночеству, привыкла к тому, что в ней если кого-то что-то и интересует, то это её редкие способности, но в последнее время ей кажется, что количество новых знакомцев неуклонно растёт. Друзьями они, конечно, не становятся, но она уже неплохо выучила жителей поместья Гокьёдай, членов седьмой команды Листа — не считая Саске, разумеется — и того же Ямато, который обмолвился о роли, которую сыграл против воли на войне, будучи в плену Кабуто. Карин хорошо помнит и Риру, которая их и навещает в один из последних январских дней. Девушка одна, заходит в лабораторию как к себе домой, поигрывая кунаем. — Ты на обследование? — спрашивает Карин, не считая нужным уточнять как Рира сюда попала. О её способностях Карин знает почти столько же, сколько сама Рира. Да и вряд ли Орочимару-сама стал бы той препятствовать: теперь хенка уже не так его интересует, точнее, интересует, но саннин решил с союзниками обходиться добровольным согласием на опыты. Конечно, никаких опытов на беременной Рире ставить никто не даст, даже если сама она не будет против. Очень противоречивая девушка, прямо как Карин. — Меня что, в Суне некому обследовать? — отмахивается Рира. — Пришла спросить как рыбка, не сдохла ещё? — Если ты про тосакин, жива, — усмехается Карин, отвлекаясь от опытов. — Если про тунца, тоже, он в другом схроне, вернётся сегодня, ближе к вечеру. — Соскучилась? — прищуривается песчаница. Хотя, по хорошему, отношения к Суне она особого-то и не имеет, насколько Карин успела понять. Впрочем, мужик её, который папаша ребёнка, сам из Ива, а живут оба у Скорпиона. И Суйгетсу там жил, вот уж странная привычка подбирать отщепенцев разных стран у бывшего нукенина. С другой стороны, у Орочимару-сама что, как-то иначе тут? — С чего мне скучать по рыбине? А ты от своего подрывника сбежала, да? Опять поругались? — Мы не мирились, — заявляет Рира, хотя Карин видит, что лукавит. И Рира видит, что Карин тоже лукавит. С Суйгетсу… непонятно. Он не перестал её меньше бесить, ему, кажется, очень нравится её доводить своими глупостями, но не согласиться, что он о ней по-своему печётся, нельзя. Карин краснеет, когда думает, что, может, в самом деле она ему нравится? Хотя, не далее, как вчера, он обозвал её плоскодонкой. Нормальная у неё грудь, не меньше, чем у Сакуры! И вырастет ещё больше! Лет через… а, может, и не вырастет. — Забавная у тебя рожа, — комментирует Рира, плюхаясь на крутящееся кресло возле мониторов. Там ничего секретного, графики и схемы, которые интересны только ей самой и Орочимару-сама. — Ну, так что? — Почему тебе интересно? Карин спрашивает, и внезапно понимает: Рире за советом пойти не к кому, и она пришла к ней. Обе её «подружки» — древние по меркам шиноби старушки; с семьёй она не близка, и, кажется, искренне считает, что у Суйгетсу и Карин отношения. То, что Суйгетсу и Дейдара в чём-то похожи, Карин про себя соглашается — оба дурни, каких поискать, да ещё и клоуны. И собственное сходство с Рирой она как раз чуть ранее тоже подметила. Только отношений у Карин и Хозуки нет, даже если этот идиот утверждает кому-то обратное. Всё, что у них есть — это пьяный поцелуй, которым она его наградила, когда вернулась в схрон после войны и откопала в погребе бутылку чего-то алкогольного. Ещё она вроде как пыталась залезть к нему в трусы, но этого Карин уже не помнит, а Суйгетсу мог и приврать. Ей и за то, что она помнит-то было настолько стыдно поутру, что она просто вмазала ему со всей дури, когда Суйгетсу пришёл её будить в её комнату по приказу Орочимару-сама. Потом они почти две недели не разговаривали. Точнее, Хозуки что-то пытался вякнуть в её присутствии, но оценив игнор, сам обиделся и затих, упёршись куда-то с Джуго. Лёд тронулся когда они вернулись во второй раз в Суну, и то только потому, что им пришлось разговаривать как раз с Рирой и Дейдарой. И Акеми с Широгику, потому что первая была той ещё любопытной болтушкой, а младшая Ритсуми по каким-то причинам нравилась всем, хотя и веяло от неё арктическим холодом. Суйгетсу сообщил, что маленькая белая гуппи его вытащила из тюрьмы, а потом он попал в другую, но там уже договорился со Скорпионом. Карин не считает, что за это стоит благодарить, но переубеждать мечника не собирается. Он ведь тоже ей выторговал свободу, хоть и оказалось это, в общем-то, уже не нужно. Рира послушно ждёт, поигрывая кунаем, но пауза затягивается, и она показательно кашляет, напоминая, что всё ещё тут и никуда не денется, пока не получит каких-то ответов. Привязалась, блин. Она, вроде, даже что-то говорила, но Карин прослушала, занятая собственными размышлениями. — Что? — Говорю, вы детей не хотите? — Чьих? — глупо хлопает глазами Карин. — Моего, блин, — хмыкает Рира. — Всё ищу на кого скинуть, Орочимару, что ли, предложить внука, а то он всё пытается из ничего себе ребёнка склепать зачем-то, когда вокруг столько сирот. А ещё у него должок передо мной. — Сироты у Якуши, — машинально отвечает Карин, потом поправляет очки и вспыхивает. — Я не хочу детей! Куда ей детей? Она и через десять лет их не хочет, фу, ещё с пелёнками возиться. Да и от кого ей заводить? Не от рыбины же! Нет, пожалуй, Карин и представлять себе такого развития не хочет. Или?.. — Да ты с ним не спала даже! — восклицает Рира, поудобнее устраиваясь в кресле и подпирая подбородок рукой. — Разве не интересно посмотреть, превратится ли его хуй в воду, если ты на нём попрыгаешь? И какой он там вообще? — Рира! — Карин хлопает себя по лбу. — Я в курсе какой он там! — она же, в конце концов, видела его голым и не раз и не два. — Ууууу, — отзывается девушка, сдувая с лица волнистую прядь. У неё волосы кудрявее и светлее, чем у Накику, более непослушные. Карин свои сбрила на левом виске, но в остальном оставила старую ассиметричную причёску. — В курсе, но не попрыгала. Какое упущение. Если бы Карин не знала, что Суйгетсу Риру совершенно не интересует в романтическом плане, то, наверное, даже бы приревновала. Так, стоп, почему она должна ревновать его? Карин вцепляется пальцами в красные пряди на затылке и стонет. Ей работать надо, чтобы к завтрашнему утру предоставить отчёты Орочимару-сама, а она сидит и зачем-то обсуждает член тунца с беременной девушкой, бывшей ранее подопытной в этом самом схроне. И вообще, она так-то бабушка, только с хенка и опытами и стараниями саннина омолодилась, пусть и не просила об этом, попутно потеряв память. Карин чувствует лёгкий укол совести, потому что в этом деле ему помогала, а Рира ни разу ей не напомнила об этом. Не то чтобы Шинпи о чём-то жалела, видимо, да и с его бы ей? Она не помнит какой была в шестьдесят с лишним, только вот такую, какая она сейчас есть. Интересно, какой Карин станет, когда вырастет? Где она себя хочет видеть? Явно не беременной по залёту от подрывника и бывшего нукенина. А ведь она готова была идти за Саске до конца. Хорошо, что вовремя одумалась. Ну как вовремя, после того, как он во второй раз попробовал её убить. — Ясно, — скомкано завершает разговор Рира. — Пойду, к Орычу зайду, с тобой скучно. Маякни, как будет что рассказать. — Тебя твой не потеряет? На это Рира не считает нужным отвечать. Ладно, пока он не прилетел разносить лабораторию своими глиняными игрушками, Карин, в общем-то, плевать. До конца дня она всё возвращается мыслями к нелепому диалогу, к нелепым мыслям относительно того, что же она хочет и с кем. Карин, определённо, собирается и дальше оставаться у Орочимару-сама — куда ей ещё-то идти? Да и работа ей нравится, она же не просто так от некуда деваться дослужилась до главной надзирательницы. Ей нравится, что тут тихо и спокойно, конечно, когда Суйгетсу отсутствует — он один шуму создаёт как целая миниатюрная армия. Её не смущает даже почти постоянное присутствие Джуго и Ямато, потому что она с ними практически не пересекается. Вроде бы всего этого должно быть достаточно, а ей хочется больше. Признаться в этом невероятно сложно, даже про себя — Карин, в общем-то, завидует и Икимоно, и средней Ритсуми, и даже старшей — за то, как с ними носятся их мужики. А Наруто! Он, по слухам, уже и предложение Сакуре сделать успел! Хотя, вроде, у них ещё учитель вместе с ними в довесок идёт. Команда номер семь, в которой Саске нет больше места, ха! Суйгетсу всё не возвращается, Рира торчит с саннином — непонятно, что они там так долго обсуждают, ну да и пофиг, может её Казекаге прислал? У них же теперь тоже союз. Карин знает, что ничего хорошего не будет, если она напьётся, но вытаскивает бутылку сакэ и решает сделать пару глотков: просто расслабиться. Всего три рюмочки, чтобы заснуть и не думать о всяких… рыбах. Она внезапно вспоминает, что надо покормить тосакин. Суйгетсу-то уже пару дней нет, он просил следить за своим питомцем, и Карин прекрасно знает, что парень расстроится, если обнаружит тщательно хранимую рыбку дохлой по возвращению. Он её каким-то талисманом считает, хотя, вообще-то изначально эта мелочь принадлежала мужу Накику. Кажется, три рюмки, всё же, было многовато. Карин себя пьяной не чувствует, а вот сонной и ужасно уставшей — да. Она бредёт по длинному, холодному коридору в сторону комнаты Хозуки, проклиная и его на чём свет стоит, и себя, что просто не может махнуть рукой на это глупое создание, которое только и умеет, что плавниками шевелить и жрать. Она настолько рассеянна, что открывая дверь, подходя к тумбочке и высыпая в воду корм не замечает, что рядом с кроватью застыла мужская фигура. Голая. Хотя, она же его голым уже видела, точно. И не раз и не два. Пару секунд они тупо пялятся друг на друга, и Карин вспоминает, что на ней тонкая полупрозрачная пижама, состоящая из майки на бретельках и шорт. Сама она такое и не додумалась бы купить, но Ямато притащил из Суны, заявив, что ей одна из его пассий подарила, непонятно только зачем. Для другой пассии, что ли? — Я её уже покормил, — прочищая горло, заявляет Суйгетсу, пятясь к кровати, запинаясь, чертыхаясь и падая на неё голым задом. И тут же ехидно добавляет: — Спасибо, что раньше вспомнила, селёдочка. Бедная тосакин! Карин видит, как его взгляд упорно опускается ниже её подбородка, хотя Хозуки всё пытается его поднять обратно на лицо, как дёргается его кадык и как он не знает куда свои руки деть: то ли прикрыться, то ли наоборот, пристроить так, чтобы принять позу повызывающей. Он тоже выглядит уставшим, и Карин не понимает каким образом она его могла проморгать со своими-то сенсорными навыками. Так привыкла к нему, что ли, что уже не воспринимает чем-то чужим и непривычным? Она, конечно, не пользуется ими в перманентном режиме, но она всегда чувствительна к изменениям в окружении, она и сейчас прекрасно знает где именно находятся Рира, Джуго и Орочимару-сама. — Зачем ты потащился за мной в Коноху? — хрипло спрашивает Карин. Ей почему-то нужно услышать от него внятный конкретный ответ, а не обычные тупые шутки, соскальзывающие с темы. На его стояк она упорно не смотрит, даже очки снимает на всякий случай, чтобы не отвлекаться. Кладёт их на тумбочку рядом с аквариумом. Суйгетсу молчит, и она тоже. Ждёт минуту, две, а потом разворачивается, собираясь уже слинять, злясь на себя за неуместный порыв, как слышит за спиной шуршание, а потом его непривычно-тихий голос. — Наверное, ты мне нравишься, вот и всё. Вот и всё! Что это за признание такое? — А Саске не нравится никто, — зачем-то несётся дальше Суйгетсу. — Он на тебя никогда не обращал внимания, что ты нашла в нём вообще, никак не пойму? Ещё и в тюрьму к нему потащилась, что, удалось переубедить или выдавить из него что-то помимо этого его дурацкого «хн»? А я… Карин резко разворачивается, подходит к нему, замахивается, хоть и видит, что никуда он даже не собирается от удара уклоняться. Она же и так его лупит постоянно, как только решает, что он мешается; он привык, что диалоги у них заканчиваются все одинаково: превращением его тупой башки в воду. Только сейчас он зол, она тоже зла, что опять слышит про Учиху. Да не сдался ей Саске сто лет в обед! Он ей, в общем-то, не так уж сильно и нравился, если подумать. Скорее, брутальный, холодный образ и смазливое личико. Затыкает она Суйгетсу в итоге куда более действенным способом: садится к нему на колени и втягивает в поцелуй. Ужасно неловкий: первые секунды оба особо не знают что делать с языками и зубами. Зато страстный, от которого голова кружится похлеще, чем от выпитого. Губы Суйгетсу прохладные, и, отрываясь, он что-то бормочет о том, что Карин пьяна и ей стоит пойти спать. Опять какого-то героя включил. Откуда он там, в нём, взялся вообще и почему вылазит когда не просят? — Я три рюмки выпила, и всё, не высохнешь от моих слюней, — фыркает она. — Я же чувствую, что ты сам хочешь. Потому что член у неё между ног твёрдо и бескомпромиссно на это указывает. Карин не страшно попробовать секс, она себя уже трогала и даже кое-какими игрушками развлекала, хоть и не представляла, конечно, как будет страстно изгибаться на Хозуки, пытаясь вдавить его в матрас. Кажется, парень сам немного шокирован подобным напором, и усталость куда-то девается и у неё, и у него. Спать они больше точно не хотят. Ну, пока не дойдут до финиша, по крайней мере. Карин жалеет, что сняла очки, потому что лицо мечника расплывается, видны только яркие фиолетовые пятна — его глаза и белые локоны, почти сливающиеся по цвету с подушкой. Когда она тянется к тумбочке, Суйгетсу пользуется возможностью перехватить контроль, причём делает это донельзя подло: растекается лужей и собирается уже над ней, с такой самодовольной рожей, что ей хочется его цепями к кровати примотать. В следующий раз так и стоит сделать. — Я просто не хочу кончить раньше времени, селёдка, — взгляд у него довольно ласковый; в сочетании с акульей усмешкой, на самом деле, смотрится это страшно. — Ты такой темп взяла, что, боюсь, меня не хватит на всю ночь. — Тебя на десять минут хватило бы, — шипит Карин рассерженной кошкой, — самодовольный тунец! — Хватит, если перестанешь дёргаться, — обещает Хозуки, подаваясь бёдрами вперёд, и протест умирает у неё на губах. Карин в первый раз чувствует настоящий член в себе, и ей никаких ласк не хочется, хочется только, чтобы он как-то побыстрее и посильнее толкался, а не медленно и вдумчиво. — Ну что ты рыпаешься? Это же как твои исследования — надо действовать аккуратно, выполнять задание добросовестно… ай! — У тебя рот закрывается иногда? Ты даже перепих в балаган превращаешь! — Так заткни, а не языком чеши, сама-то. Это самый нелепый первый опыт, какой она могла получить. Впрочем, Суйгетсу всё-таки наращивает темп, хоть ей и приходится в итоге под него подстроиться. Ничего, в следующий раз… С чего она вообще решила, что будет следующий раз? Ей понравилось, или что? Она этот-то вообще хотела? Хотела же, раз сама на него полезла. Засыпает Карин в его постели, потому что тащиться потной обратно по холодному коридору ей вот точно не хочется. Утром, несмотря на её опасения, стыда она как такового не чувствует. Чувствует желание повторить, но сначала ей надо сдать отчёты Орочимару-сама. В лаборатории на кресле покачивается Рира, читая какой-то из старых журналов наблюдения: то ли стащила, то ли получила в пользование от саннина. — Думаю, может мне к вам съехать? — задумчиво жуёт губу Рира, поднимая взгляд на Карин. — Кстати, могли бы и потише ругаться, вы там чем вообще занимались? — Опыты ставили, — кратко отчитывается Карин. — Кто кого объездит. Рира давится смешком и подмигивает сначала ей, а потом заглядывающему в проём двери Хозуки. — Селёдка, я за йогуртом, тебе тоже возьму, хватит питаться фастфудом, — говорит он, как ни в чём не бывало. — И тебе тоже, беременная, полезно будет. Суйгетсу, конечно, не Саске. Но это и хорошо.