Красное солнце пустыни

Часть 5.3. Сасори. Октябрь, 17 лет после рождения Наруто.

Asper X — Патрон

+++

Сасори редко чувствует какие бы то ни было сожаления. Он привык жить, не оглядываясь назад. Да, если быть объективным, то он совершил много того, чем не стоит гордиться. Он был нукенином и убивал, даже не думая о том, что оставляет кого-то без семьи. Ему было совершенно все равно, потому что жил для себя и ради себя. Сасори покинул Суну не для того, чтобы вернуться, он не оставил там ничего, что было бы ему важно. Это потом ему на пути попалась эта троица детей. Он до сих пор не знает, что сподвигло его не просто спасти их, а еще и притащиться с ними в Суну, да так там и остаться. Откуда у него взялось чувство ответственности? Почему он решил взять на себя ответственность именно за них? Потому что внуки Риры? Потому что Накику смотрела на него с восторгом? Потому что у них редкий кеккай-генкай? Ответы на эти вопросы он не нашел до сих пор. Сасори сам себя не понимает, не понимает почему остается в Суне и пытается привести ее в порядок, почему собирает вокруг себя все больше и больше детей, которым нужен присмотр. Сасори никогда не было желания изменить мир. Он не метил в совет, не думал даже становиться старейшиной. Его интересовали только марионетки, он хотел довести собственное мастерство до совершенства; вместо этого он все еще в Суне, в совете, поддерживает молодого Казекаге, в воспитании которого приложил больше усилий, чем его собственный отец. Сасори что свою троицу воспитывал, — как мог, не без ошибок, которые признает, — что троицу Сабаку. Это объективно куда больше, чем сделал Раса. Он-то своих детей инструментами видел, а младшего сына и вовсе безобразным чудовищем. Жаль даже, что он не видит, как спокойно Гаара держится перед толпой, как ничего не боится, как готов вести за собой людей, хорошо понимая, что ему нужно делать. Чувство гордости Сасори прежде чувствовал только за свое мастерство, но что-то изменилось. Теперь он гордится успехами своих подопечных: Ичи и Широгику хвалят все, кладки Накику и Акеми все интереснее, Канкуро достойный преемник марионеточного искусства. Да даже Сай и Дейдара показывают себя с лучшей стороны, что его тоже почему-то радует. Сасори становится мягче, поэтому ему приходится себя одергивать. Мягкости нет места на войне, нет на ней места и сомнениям. Если Гаара и испытывает их, то не подает виду. Голос его ровный и спокойный, такой, что не прислушаться к нему нельзя. — Ради своей выгоды и своего народа шиноби много лет ненавидели и сражались против друг друга, с Первой и до Третьей Великой войны шиноби. Для этой ненависти нужна была сила. Так было, когда я родился, — Сасори невольно кивает, подтверждая эти слова, пока Усе их тщательно записывает. Все так и было когда он родился, все так тянулось долгие годы. — Раньше я и сам ненавидел и жаждал только силы, я был джинчуурики, я ненавидел этот мир и всех людей и мечтал их уничтожить. Как раз это сейчас и пытаются сделать Акацки. Ненависть порождала ненависть, скрытые деревни боялись друг друга и стремились во что бы то ни стало оградить себя от друг от друга. Гаара — плод этой самой ненависти, отчаянная попытка старейшин сделать Суну сильнее. Не лучше, потому что о благополучии никогда не шло и речи. Сасори не обманывается, прекрасно зная, какие цели преследовали старики, какие цели преследуют до сих пор. — Меня сумел остановить один шиноби из скрытого Листа. Он оплакивал меня, а ведь мы с ним были врагами! Мы ранили друг друга в бою, но он назвал меня другом! Он спас меня… Мы были врагами, но мы оба были джинчуурики. Когда мы испытываем одну и ту же боль, старой вражде нет места, — голос Гаары становится громче и четче, будто бы даже яростнее. Он искренне верит в то, что говорит, потому что это всем важно услышать, понять и принять. Они все сегодня заодно, у них одна цель: спасти мир, в котором они живут. — Наш враг пришел за моим другом! И если его смогут захватить, то нашему миру придет конец. Я хочу защитить своего друга, хочу защитить этот мир, но я сам слишком молод, чтобы сделать все сам. Я прошу вашей помощи! Толпа ликующе кричит, и Сасори позволяет себе слегка улыбнуться. Вот теперь все забывают о разногласиях. Все собравшиеся здесь ведь тоже хотят жить, им всем есть кого защищать, и поэтому слова Гаары достигают цели. Теперь то, что нанесено на протекторы, действительно имеет смысл. Единство шиноби — ключ к победе, которую им во что бы то ни стало необходимо одержать. Жаль, что этот триумф не видит Раса. Йондайме Казекаге никто никогда так не встречал и не провожал, он не вызывал такого ажиотажа, даже несмотря на все его старания. Гаара лучше, умнее и гибче. Он искренне любит Суну и страну Ветра, делает все, чтобы его народ процветал, и его возраст этому не помеха. Чудовище превратилось в прекрасного лидера, став лучшим примером того, что все могут меняться, если только захотят. Может, не стоило Расу убивать? Надо было притащить его за шкирку на войну и показать, что из себя на самом деле представляют рожденные от него дети. Это бы вряд ли на что-то повлияло, но Сасори ловит себя на том, что был бы не против вдолбить это в его голову. Все его дети прекрасные лидеры. Талантливые шиноби, в чьем не приходится сомневаться. И все это — никак не благодаря их отцу, а скорее вопреки всему, что он с ними делал, всему, что говорил им, всему, чему их учил. Сасори делает шаг вперед, чтобы и самому обратиться к своей дивизии. Он обводит взглядом толпу и ищет знакомые лица: Темари, Мацури и Юката, Шикамару, его заместитель, Акимичи Чоджи и многие другие. Гаара тоже будет в этой дивизии, но он с другими Каге в любой момент должен быть готов ринуться в бой с зачинщиком этой войны, поэтому командование отдано было Сасори. Жаль, что и этого Раса не увидит. Сасори не считает себя тем, кто любит и умеет злорадствовать, но почему-то дразнить Йондайме Казекаге было каким-то отдельным видом удовольствия. — Многие знают меня, Акасуна но Сасори, — скрываться нет смысла, да Сасори никогда и не стремился этого сделать. — Мы все были врагами, все стремились к достижению своих целей. Сегодня об этом нужно будет забыть. Среди нас больше нет врагов, потому что у нас всех есть за что покарать Акацки. Песок, Камень, Лист, Туман… больше нет различий. Теперь мы все просто шиноби! Шиноби объединенного войска пяти стран, выходцы разных деревень, собравшиеся здесь, потому что понимают, что стоит на кону. Сасори ради собственного спокойствия надеется, что это единство продлится и после войны, но так далеко не загадывает: им бы пока пережить то, что ждет их в ближайшем будущем. Шикамару и Темари подходят к нему, смотрят выжидающе, хотя и без него ведь знают что им делать. Эти двое одни из самых способных молодых шиноби, и Сасори напоминает себе, что за Нара надо будет присматривать. Он дорог и важен Темари, поэтому ему нельзя погибать. Вообще никому из подопечных Сасори не стоит слишком рисковать, но он подозревает, что эти дети вряд ли прислушались к этому его совету. Часть под началом Канкуро и присмотром Сая, так что Сасори чуть меньше переживает. Накику, самое главное, будет в безопасности, потому что ее муж — называть его так немного забавно, — с нее глаз не спустит. После Конохи Сасори кажется, что Сай как-то лучше подходит на роль защитника, чем он. Они оба любят девушку, но верность художника в первую очередь принадлежит ей, все остальное в этом мире его беспокоит куда меньше, а Сасори так не может. Во многом по вине той же Накику, потому что это из-за нее у них такая большая семья, и для нее он пытается сделать этот дурацкий мир лучше. Теперь же хотя бы просто его сохранить. Сасори думает о том, что несмотря на всю любовь к Суне, так неожиданно в нем проснувшуюся, он бы хотел спокойной жизни с Накику — и, видимо, Саем, раз он теперь идет в комплекте с девушкой, — где-то далеко от всей этой суеты, но, увы. Пока что он думает обо всех своих подопечных, вспоминая, кто где. Ичи с ирьенинами, Акеми с пятой дивизией, и это Сасори нравится уже меньше. Он предпочел бы знать, где все его дети, а так уследить за ними в разных местах невозможно. Только не в той ситуации, в которой они все находятся. Остается надеяться, что у них у всех хватит благоразумия не делать глупостей. — Выдвигаемся. Держим строй и ждем. Не думаю, что бои начнутся первыми у нас. — Разведка пока молчит, — говорит Шикамару. — Думаю, нам не понравится, когда мы что-то услышим, — хмыкает Темари. Сасори с ней соглашается. Им ничего не понравится, это факт, потому что хороших новостей, все-таки, будет не так уж и много. Но об этом они подумают уже потом. И новости, которые они получают, действительно нерадостные. Пожалуй, удивляться тому, что враг решил использовать запрещенные техники, не стоит. Не стоит удивляться и тому, что к врагу присоединился этот проклятый неуловимый Кабуто. Не стоит удивляться, но вот чувствовать досаду можно. Сасори морщится, слушая донесения, и мрачнеет. Если в лапы Якуши попали генетические материалы всех более или менее талантливых шиноби прошлых лет, это плохо. В отличие от живых, мертвым не нужны ни пища, ни отдых, боли они не знают, поэтому атаковать могут до тех пор, пока атаковать будет нечем. Сасори смотрит на карту и хмурится, понимая, что дивизии придется делить. Что ж, глупо было надеяться на адекватную конфронтацию. Во врагах у них мастера не честного боя, а диверсий, вот и делают они то, что умеют лучше всего. Да что там, он и сам ведь теперь поступил бы как-то так же, будь у него такая возможность. Скоро к бою придется присоединиться и пятой дивизии. Как только станет ясно где какие требуются специалисты. Медлить не стоит, но и принимать опрометчивые решения тоже. — Бой начнет первая дивизия, их нужно будет страховать. Команда запечатывания разделится, до их прибытия надо сдерживать нападающих. — В основном мастера этой техники из Суны и их меньше, чем хотелось бы. — Шикамару, отправишься на северо-западное побережье с подкреплением, как только из пятой дивизии пришлют специалистов. — Меня беспокоит армия клонов, с которой сражается на границе Щимо и Каминари вторая дивизия. — Пока это забота Китсучи. Мы не вмешиваемся до тех пор, пока не получаем отмашку из штаба. Шикамару кивает и отходит, а Темари остается. Сасори смотрит на нее, такую сосредоточенную, и приподнимает бровь. — Вы же тоже на побережье? — Да, но на другую его часть. Мне не нравится, что там бой идет вяло, слишком много внимания сосредоточено на других объектах. — Засада? — Диверсия. Очередная. Оставайся здесь и жди дальнейших указаний. Отсиживаться за спинами остальных Сасори не планирует. Ему нужно видеть что происходит на поле боя и анализировать ситуацию на ходу. Это главный стратег войска способен все понимать издалека благодаря поступающей ему информации, а у Сасори такого таланта, увы, нет. В Хируко, несмотря на внешний вид куклы, он передвигается достаточно быстро и шустро, его не нужно ждать, и на берег они прибывают в самый разгар боя. Шиноби альянса радуются тому, что побеждают. Они теснят противника, и это придает им сил. Сасори наблюдает за этим воодушевлением и чувствует, что что-то не так. Все слишком ладно, слишком складно, а ведь он знает, на что способны Акацки. Дейдара ошибался, когда называл Тоби самым бесполезным среди них всех: за тыквенной маской и образом клоуна скрывался слишком умный и сильный шиноби. Это почти страшно. И весьма неприятно. Хируко надежно защищает Сасори от ударов. Он легко управляет марионеткой и пользуется тем, что благодаря Чозе к нему и так сложно подобраться. Акимичи привык прикрывать двух других членов клановой связки, Яманака и Нара, так что под стиль марионетчика ему подстроиться несложно. Главное самому Сасори не попадаться под руку мужчине, но маневренности у Хируко достаточно. Интуиция не обманывает Сасори, и этот бой действительно оказывается не тем, чем мог показаться поначалу. Появление Тоби меняет все разом: он призывает огромную глиняную махину. Против нее почти все атаки оказываются бесполезны, слишком много в ней силы. С помощью Хируко Сасори притягивает к себе Шикамару и подопечного Райкаге Даруи, чтобы исполинская лапа существа не раздавила их. Им приходится отступать, потому что отбиться невозможно. Как и отбить бесценные сокровища Рикудо Сеннина. Зачем они Тоби — можно только догадываться. — Присоединяйтесь к бою на том конце, — велит Сасори Шикамару и Чоджи. — Постарайтесь запечатать как можно больше воскрешенных. И ты, Нара, если решишь умереть, то сделай это аккуратно. — Чтобы можно было вернуть с помощью Кишо Хенка Тенсей? — невольно усмехается парень. — Именно так. Темари так или иначе не будет в восторге, но это лучше, чем ничего. Шикамару мигом становится снова серьезным и кивает. У Акацки в руках Бенихисаго и Кохаку но Джохей. Зачем они ему? Для каких целей? Сасори знает, что в штаб об этом уже сообщили, поэтому ему остается только ждать вердикта стратегов. Анализировать поступки Тоби сложно: он слишком непредсказуем и действует будто бы хаотично, хотя, конечно, это не более, чем уловка. Он точно знает, что делает; плохо, что они не могут его понять. Когда Сасори возвращается к своей дивизии, Усе встречает его очень мрачным взглядом. Секретарь нервно поправляет сползающие на кончик носа очки, но в остальном он собран. — Сенсоры заметили Нидайме Тсучикаге, — сообщает он. Сасори, едва успевший вылезти их марионетки, наклоняет голову набок. — Му? — Значит, и до него добрались. Откуда вообще у Кабуто такие ресурсы? Точнее — как Орочимару оказался в состоянии до всего этого добраться? Иногда ему кажется, что и сам змеиный саннин вот-вот откуда-нибудь вылезет, знатно всех удивив. Он считается мертвым, но, кажется, никто не видел его трупа. Во всяком случае, Сасори не помнит, чтобы в Суну сообщали о том, что у кого-то есть тело Орочимару. Стоит ли тогда в самом деле считать его мертвым? Совсем кошмарно будет, если этот маньяк — и ведь Сасори и сам маньяк, ха! — решит присоединиться к их врагу. От него тоже никто не знает, что ожидать, кроме самого худшего. И ученик по его стопам пошел, будь он неладен, хотя, по словам Сакуры, когда-то они мечтали избавиться от Акацки. А теперь поднимают еще и Каге. Внезапно Сасори озаряет неприятная догадка: кажется, Расу он все-таки еще увидит. И, скорее всего, Бывший-сама будет сильнее, чем в их последнюю встречу. — Он самый. Чудом заметили, он… — Славится тем, что скрывает след чакры и свое присутствие. Я знаю. Скажи сенсорам контролировать окружение и никому не покидать позиций. Раз здесь Муджин, то скоро битва придет и к ним, нужно быть готовыми. Сасори теперь надеется, что у остальных дела обстоят лучше. Кажется, совсем скоро армии придётся смешаться и объединиться в одном месте. Ясно одно — Тоби решил не тянуть время, а добиться всего сразу. Что еще он решит выкинуть, чтобы добиться своего? Сасори хмурится и вглядывается вдаль, вспоминая, в какой стороне должна находиться Накику. Лишь бы только с ней все было хорошо. Фаворитизм — это плохо, но он любит ее, и менять что-то уже слишком поздно. Как поздно меняться и Расе, думает Сасори, замечая облако песка, взмывающее вверх. Он различает два силуэта: оба мужские, но если один ему хорошо знаком, то второй… С губ Сасори срывается удивленный вздох.

Часть 5.3. Яхико. Октябрь, 17 лет после рождения Наруто.

No Resolve — Surface Pressure

+++

Конохомару ловят, и он отвлекает контролера. Это их договоренность: если одного из них перехватят, то он сделает все, чтобы второй смог продолжить путь. То, что их отправляют в эвакуацию — нечестно, потому что они оба тоже шиноби и могут сражаться. Разве они не доказали этого во время нападения на Коноху? Разве не тренировались, чтобы стать сильнее? Ну и что, что они генины, ну и что, что им по тринадцать — точнее ему тринадцать уже, а Конохомару скоро будет, — лет? Они имеют такое же право защищать то, что им дорого, как и все остальные! Яхико стискивает зубы. Его отец никогда не отступал перед трудностями, никогда ничего не боялся и точно не стал бы отсиживаться. Его отец на войну отправился будучи младше него, так чем же Яхико хуже? Он хочет доказать всем, что может куда больше, чем кажется, но сейчас важно даже не это. А найти Акеми и защитить ее, убедиться, что с ней ничего не случится. Их мать Яхико совсем не помнит. Кагуя для него — одна из фотографий на полках в гостиной, рассказы отца и бабушки и слабый, едва уловимый аромат ветивера, который можно было почувствовать, принюхавшись к пустому флакону духов. Акеми его очень берегла, но, увы, от него остались только осколки. Пусть комната сестры и не была разнесена в щепки во время нападения на Коноху, здание тряслось так, что с полок что-то, да попадало. Драгоценный флакон стал одной из потерь. Поболит и пройдет, говорил им отец. Яхико знает, что это правда, но он не хочет, чтобы у него что-то болело по сестре. Он любит их клан, любит Исаму-джи и кузенов. И все равно в первую очередь думает об Акеми. Ближе нее у него никого нет, и Яхико не готов ее терять. Это Акеми сидела с ним, когда он лежал с жаром в три года; это Акеми рассказывала ему на ночь сказки; это Акеми всегда следила за его питанием и одеждой; это Акеми будила его по утрам, когда он не хотел вставать. Она его старшая сестра, но она же в их семье старалась заполнить для него пустоту, оставшуюся после гибели матери. Хотя Яхико, в отличие от сестры, знать не знал, что потеряла его семья. Он не помнит подарившую ему жизнь женщину и не может скучать по ней. Акеми он об этом, впрочем, никогда не говорит, зная что ее это только расстроит. Она очень любит мать, погибшую двенадцать лет назад, и до сих пор скучает. Лучшей ей не знать, что Яхико к этой трагедии совершенно равнодушен. Яхико очень переживает за сестру, но помимо нее хочет найти еще и Широгику. Широ в Анбу, поэтому ее на войну взяли. Яхико хорошо знает, что она может за себя постоять даже лучше него самого. Она только с виду такая хрупкая, а на самом деле ужасно сильная. Только это никакой не повод не беспокоиться о ней, потому что даже те, у кого есть уйма сил, могут быть ранены. Могут даже погибнуть, и Яхико, сглатывая вязкую слюну, старается взять себя в руки. Протектор сползает ему на глаза; приходится потуже завязывает узел на затылке. Для всех он просто рядовой, один из многих, кого взяли на войну. Яхико присоединяется к небольшому отряду разведки, пользуясь тем, что тут его никто не знает. В конце концов, он действительно может быть полезен — его гуре теряются в высокой сочной траве, внимательно следя за окрестностями. То, что он из клана Икимоно, Яхико даже не думает скрывать. Проникнув ночью в лагерь Яхико уже знал, что сделает: стащит униформу Листа и протектор, чтобы притвориться чунином. На лбу у него, к счастью, не написано, что это ложь. К тому же, за прошедший год он вытянулся и даже обогнал в росте Конохомару, так что над ним могут сколько угодно подтрунивать по поводу возраста, но явных подозрений он не вызовет. Если, конечно, не будет тупить. Ему страшно, конечно ему страшно, только это не повод совершать ошибки. — Не думал, что Коноха еще и мелочь отправлять будет, — хмыкает капитан отряда. Яхико кидает на него взгляд: он, наверное, немного старше Акеми, ближе к Канкуро, если даже не к Ичи, и весь какой-то белый. Вроде как мастер тайдзюцу, но в деле они все друг друга еще не видели. Иррационально, он совсем не нравится Яхико. Слишком самоуверенный какой-то, лишь бы только не выяснилось, что эта его уверенность в себе ничем не подкреплена. — Мелочь или нет, а раз я здесь, это значит, что в моих способностях нет сомнений, — огрызается Яхико. Акеми любит говорить, что она — мурасаки, но ведь и он тоже. — Все Икимоно такие дикие? — хмыкает капитан, закатывая глаза. — Ты похож на ту, с которой я уже работал. Яхико щурится, пытаясь понять с кем. Уж не с Акеми ли? У нее вроде как была миссия в Щимо, а потом еще одна общая с Морозом, а капитан, вроде как, как раз оттуда. Еще ведь и девушка Кибы что-то об этом говорила. — Мы все родня, — уклончиво отвечает Яхико. — А что? — Да ничего… родственница твоя вначале глазки строит, чтобы своих хахалей позлить, а потом нос воротит. Представить Акеми осознанно делающей нечто подобное Яхико никак не может. Вроде как он понимает, что такое флирт, и ее за таким точно не замечал. Девчонки ведут себя, ну… как Ино? Хлопают ресницами, накручивают волосы на палец, — Акеми это тоже делает, но когда о чем-то думает, — и говорят еще как-то приторно-сладко. Да нет. Это точно не его сестра. Яхико смотрит на парня как на больного, но ничего ему не говорит. Очень хочется заступиться за сестру, но вряд ли ему нужно привлекать к себе лишнее внимание. Ему лучше всего помалкивать, от греха подальше, чтобы ничем себя не выдать. К счастью, забывают о нем достаточно быстро — его гуре засекают врагов, о чем Яхико тут же сообщает капитану. Умалчивает он о том, что севернее ящерицы также засекли Широгику. Оставаться с отрядом у Яхико больше нет никаких причин. Он пользуется суматохой, чтобы ускользнуть от них и скрыться в густых кронах деревьев. Кто их враги — Яхико пока даже не отображает. Несется стремглав к Широ, потому что ему нужно ее увидеть. С ней же все в порядке? С ней должно быть все в порядке. Он стискивает кулаки, на ходу достает кусаригаму и не зря. На небольшой полянке Яхико видит Широгику и Накику, а вокруг них слишком много… нет, он не очень понимает, что это. Какие-то белые люди-нелюди, но ему плевать. Главное выжить и не дать погибнуть товарищам. Поэтому Яхико пускает чакру в ладони, а оттуда — в изогнутое лезвие серпа. Раскрученный груз врезается в того противника, который почти подобрался к Широ сзади. Яхико подтягивает его к себе, перекручивает цепь и использует свой вес, чтобы оттолкнуться ногами от врага, тут же вспарывая горло следующему, к которому он и отскакивает. — Яхико?! — Широгику кидает на него взгляд, но не отвлекается больше секунды, потому что бой еще не закончен. Поговорить можно и потом, когда они окажутся хотя бы в относительной безопасности. Странно, что тут нет Сая, отмечает про себя Яхико. Разве художник не ходит за Накику как привязанный? Рядом только скачущий, как ненормальный, Дей и еще двое чем-то похожих на Сая воскрешенных шиноби. Оба черноволосые, говорят о чем-то с Накику, но Яхико не вслушивается, у него мысли заняты другим: где Акеми, как она справляется, что с дядей и кузенами, не пострал ли кто, живы ли все? Конечно живы, в этом нельзя сомневаться. И ошибаться тоже нельзя, потому что, как минимум, половина потенциальных соперников будет повыше него уровнем. Те двое, кружащие вокруг Накику и Широгику уровня Анбу, что ли. К ним Яхико не лезет, пытаясь разобраться с теми, кто рядом. Яхико старается ни о чем лишнем не думать, ориентируется на количество врагов, на расположение союзников, и даже ящериц пока не выпускает. Он вывел две кладки мурасаки, но их выпускать пока рано. Можно, и даже нужно разобраться с врагами без них. Движения давно изучены. У него отцовский стиль боя, и его оружие в руках. Тяжелый, остро заточенный, с характерными зазубринами на лезвии серп. Теперь Яхико управляется им хорошо, потому что стал сильнее и привык к его весу. Гордился бы им отец? Сказал бы, что Яхико молодец и очень вырос? Он надеется, что да. Одобрение отца всегда было для него важно. Наконец, враги заканчиваются. Яхико замирает, с помощью гуре пытаясь понять, будет еще одна волна или нет. — Чисто. Пока, во всяком случае, — говорит он, с радостью отмечая, что голос у него не запыхавшийся. Сражаться с такими противниками сложно и страшно, но не настолько, чтобы он перепуганным оленем замер и не знал, что ему делать. — Ты что тут делаешь? Ты должен быть в эвакуации! — Широгику хватает его за плечи, оказываясь рядом в мгновение ока. Для нее необычно быть настолько эмоциональной, и Яхико невольно надеется, что это потому что она за него беспокоится. — Пришел всех спасти, ясно же, — отзывается… нет, не Накику. Яхико понимает, что впопыхах спутал, не вглядевшись. Это Рира, потерянная сестра троицы Ритсуми, или кто там она им. — Твоя сестра тебя убьет, да! — замечает его Дейдара. — Ты… ты… — У Широгику даже слов не находится. — Я. Ты в порядке? Где моя сестра? Но Широгику не знает. Зато знает Рира, почти скучающе сообщая, что, скорее всего, Акеми и ее отряд в паре километров отсюда. Яхико кивает, сжимает на мгновение руки Широ и вдруг клюет ее в губы, тут же слыша свист подрывника. Целует коротко и быстро. Они увидятся, но ему надо оставить ее, чтобы найти Акеми. Почему-то он уверен в том, что его сестре точно нужна помощь. Акеми — не Широгику и не Накику. Акеми может сломаться, Акеми может лопнуть, потому что она как резина. Всегда тянется, тянется, тянется, но у всего есть предел. Яхико боится, что она выдохнется именно здесь и сейчас, и он хочет ее защитить. Разве не положено это делать братьям по отношению к сестрам? Ну и что, что она куноичи и старше, это не имеет никакого значения. Яхико хочет быть с ней рядом, хочет сделать все, чтобы она вернулась домой. Чтобы они оба, вместе, вернулись домой, пускай даже дом для Акеми теперь Суна. Ему плевать, где живет его сестра, лишь бы она была жива и всегда счастлива. Ему кажется, что за своей спиной он слышит оклик, но Яхико не оборачивается. Гуре подсказывают ему, куда бежать, и он только скорости прибавляет. Ему нужно найти Акеми, ему нужно… Не упасть, когда он наконец-то видит ее. Когда понимает, что сражается она не с кем-то, а с их отцом. У Яхико сердце падает куда-то вниз. Их отец погиб больше года назад. Их отца уже нет на белом свете, это не он, но почему тогда он двигается и говорит так, как это делал при жизни? Почему Акеми, больше танцуя, чем нанося удары, — даже отсюда Яхико видит, что у нее просто нет пока возможности, — о чем-то говорит. Он не слышит, что они обсуждают, и отмирает на чьем-то громком крике. — Папа! — Яхико все-таки не выдерживает. Он кидается вперед — и становится той самой ошибкой, которую шиноби допускать нельзя. Акеми с помощью лесок притягивает его к себе, за собой прячет от лезвия серпа, которое проносится в паре миллиметров от него, зато режет ее. Сестра судорожно вздыхает и шипит сквозь плотно сжатые губы. — Акеми! — В голосе их отца столько тоски и отчаяния, что Яхико хочется заплакать. Это он, он! Это его вина! — Что… а ты тут что забыл? — Придурок, — шипит Акеми, встряхивая брата. — Ты как тут оказался? А… неважно, ты… нет, блять! Отец делает то, что не сделал бы в реальной жизни. Он атакует их со всей силы. Яхико откатывается в сторону, наконец замечая, что Акеми ранена. У нее от ключицы по плечу и спине тянется некрасивая рана, темно-красная борозда, из которой течет кровь. Яхико вдруг делается страшно, что вместо помощи он только хуже сделает. А именно это, кажется, и происходит. Отец продолжает наносить удары, но теперь целится еще и в него, и Яхико приходится вступить в бой. Ему хотелось защитить Акеми, а выходит так, что она прикрывает его, подставляется и отвлекается. Неужели, он действительно не готов, и все были правы? Неужели… Ему не хватает скорости, груз на конце отцовской цепи впечатывается ему в грудь, откидывает назад, но серп до него не дотягивается. Его лесками перехватывает Акеми и тут же оказывается подтянута к отцу. Она бы никогда не допустила такой ошибки, если бы не Яхико. Он спешит подняться на ноги, хотя ему даже дышать больно, и видит, как лезвие упирается Акеми в живот, входит в нее, и Яхико кричит, хотя крика своего не слышит. — Не смей трогать нашу дочь! — Голос за его спиной ему незнаком. Не знакома ему и женщина, злым вихрем налетающая на отца, но на ней Акеми виснет, смотрит пораженно и одними губами произносит «мама». Надломлено, удивленно и так несчастно, как он никогда прежде не слышал. — Вот дурной, — а вот Риру Яхико узнает, просто не может обернуться и отмирает только получив от нее удар по затылку. — Не стой как вкопанный! Вместе им удается обездвижить отца. Кажется, даже Рира удивлена тому, сколько в нем силы, но Яхико смотрит только на мать, а потом на Акеми, тяжело опирающуюся на Широгику. Сестра теряет слишком много крови. Яхико сжимает обмотанную вокруг отца цепь так, что бледнеют пальцы, и не знает, что ему делать. Ему страшно, так страшно, как, наверное, даже во время нападения на Коноху не было. Яхико должен был ее защитить, должен был ей помочь, а вместо этого невольно послужил причиной ее ранения. Она же не умрет? Да нет, не может, Акеми же сильная, ей просто нужно поскорее оказаться в руках хорошего ирьенина, и все будет в порядке. В этом он убеждает себя, боясь представить, что они могут не успеть, что могут опоздать и тогда все. Совсем все. — Проклятье… проклятье! — рычит… мать? Это точно она, если Яхико правильно помнит лицо на фотографиях. Это точно она, но Яхико пока даже не знает, что об этом думать. — Вы тут… Амен, я бы тебя убила, но… его запечатают, да? Где ирьенины? Ее нужно… Акеми?! Ее нужно срочно отнести в лагерь, потому что Акеми закрывает глаза и больше их не распахивает.

Часть 5.3. Канкуро. Октябрь, 17 лет после рождения Наруто.

Fleeboosta — Hollow

+++

Честно говоря, Канкуро предпочёл бы быть с братом и сестрой под предводительством Сасори-сенсея, а не самому командовать группой. Не потому что слишком сильно за них беспокоится — хоть и не без этого, конечно — и не потому, что в своих силах не уверен. Просто не любит стоять во главе, тех же генинов обучать он тоже не любил, характер не тот. Ещё меньше ему нравится, что Акеми и вовсе одна — ну, не совсем, конечно, там её знакомые коноховцы есть, и всё же, это совсем не то. За Гаару Канкуро чувствует огромную гордость, его младший брат — генерал, а ведь их проклятущий отец метил на это место! Что за катастрофа случилась бы, если бы именно Раса стоял тут, перед объединённой армией? С его-то ненавистью ко всем вокруг, в том числе к союзникам? Думать об этом сейчас, впрочем, глупо и бессмысленно. Его нет, и прекрасно. Канкуро может только надеяться, что и не появится. Только ожившего ещё раз Расы им не хватало! На птицах Сая и Дейдары все они проникают на вражескую территорию и, немного покружив над лесом, решают разбить лагерь. Их слишком легко такой толпой заметить в воздухе, лучше пусть Сай один делает облёт, пока остальные заняты другими полезными делами. Канкуро чётко раздаёт приказы: Омои отправляет ставить ловушки, специалиста дотона из Камня — рыть траншеи, одного из Хьюг, который в его команде, следить бьякуганом за творящимся вокруг. Другим тоже дела находятся, до тех самых пор, пока Хьюга не заявляет, что видит километрах в тридцати подозрительное движение. Сай как раз приземляется, а Дейдара с восторгом просит отправить теперь на разведку его. — Большая группа белых клонов этого алоэ, — подтверждает Сай. — Непонятно, насколько они умные, но не особо скрываются, создают шум. — Сколько? — Штук двадцать? — Мы можем им устроить, да, Звёздочка? Рира только глаза на это закатывает, но ухмыляется, подкидывая в воздухе свой кунай и решительно его перехватывает, вопросительно глядя на Канкуро. — Можем разделиться, но не вы вдвоём. Слишком опасно, возьмите с собой Заджи и Омои… — Лучше я, — вызывается Широгику. — У вас уже есть два сенсора, а мы разберёмся быстрее и незаметнее с инка… особенно, если там появится кто-то ещё. — Ты — на подстраховке, — обращается Канкуро к забавно скисшему Дейдаре. — Никаких взрывов, пока это не будет совсем уж необходимо, нам незачем привлекать к себе внимание. Он бы Сая отправил с ними, но если вдруг группе придётся сместиться к другим дивизионам, лучше пусть он тут торчит, со своей женой, хотя они, судя по всему, не разговаривают. А то Сасори-сенсей потом ему башку открутит, если с пигалицей что-то случится. Дейдара же не совсем тупой — нарушать прямого приказа не станет, особенно рядом со своей Звёздочкой, а четвёртым пусть вон с ними Заджи идёт, а то он уже подбешивать начинает своей самоуверенностью. Хотя нет, ещё один сенсор им точно ни к чему… Пока Канкуро раздумывает, Риры, Широгику и Дейдары уже и след простыл. Ладно, втроём разберутся. Две Анбу и нукенин — они точно сильнее и опытнее, чем половина их отряда. Какое-то время спустя те всё так же не возвращаются, но Сай получает послание, что они столкнулись с Икимоно, которых пришлось доставлять к ирьёнинам. Канкуро мгновенно напрягается, кидая художнику острый взгляд, но тот не уточняет про кого из клана идёт речь, только безэмоционально смотрит в ответ. Скорее всего, и сам не знает. На ком из троицы он успел оставить шпиона тоже непонятно, но не сильно важно. Что ж, смысла сидеть в лагере точно больше нет, так что направляются они в ту сторону, где Хохето своим бьякуганом замечает очередную подозрительную группу — на этот раз вроде бы шиноби. Кадры довольно, впрочем, известные: может и не всех присутствующих Канкуро знает в лицо, но слышал про них — про Кимимаро уж точно, этот звуковик из банды Орочимару когда-то сражался с его братом. Рядом с ним небезызвестный мечник из тумана — Момочи Забуза со своим мальчишкой-приёмышем, и мужик в противогазе, видимо тот самый легендарный Ханзо, лидер Амегакуре, которого в своё время победили саннины Конохи. Последнего Канкуро не успевает рассмотреть, отвлекается на Сая, издающего какой-то полузадушенный вопль и перехватывающую мужа за талию Накику. У неё тоже во взгляде читается узнавание, и когда Канкуро, всё же, бросает взгляд на сероволосого мальчишку, то видит, что его костюм похож на тот, в котором Сай впервые появился в Суне три года назад. Приятель из Корня? Мёртвый приятель из Корня, в любом случае. Первым атакует Забуза, отталкиваясь от широкой ветки дерева и взмывая в воздух. Его жертвой чуть не становится растерявшийся Заджи, но Сай, справившись с собственным потрясением, отгоняет мечника тумана взрывной печатью. Правда, почти тут же парнишка с длинными волосами вскидывает руки, и льдистые снаряды уничтожают чернильную птицу, заставляя Заджи упасть на землю. — Сгруппируйтесь! — кричит Канкуро. — Снижаемся, на позиции! Потому что ну не оставлять же этого придурка одного на земле. К тому же, снаряды уже несутся и к остальным наездникам. Заджи, слегка раненого, сажают на нового, наспех нарисованного Саем ястреба вместе с Кири, их ирьёнином, поручая подняться выше и зажечь сигнальную ракету. А по земле уже начинает расстилаться туман. Это плохо, хотя тому же Хьюге или Накику не особая помеха. Другое дело, что всех спрятать с инка пигалица не сможет, по крайней мере не на долгое время, а если выдохнется, то и хенка окажется бесполезен. Да он и так, вполне возможно, бесполезен — понимает Канкуро спустя пару минут боя. Им удаётся задеть того самого парня — Шина, кажется, Сай всё отчаянно зовёт его по имени, надеясь достучаться до коллеги из Корня. Шин попадает под атаку Кимимаро, пробующего пронзить Сая костями, но попадающего по собственному «союзнику». Тот недолго красуется дырками в теле: затягиваются они так быстро, что Канкуро лишь успевает недоумённо моргнуть. Прекрасно, и как они должны пытаться уничтожить эти ожившие трупы? Антенны передачи чакры остались в лагере, так что сейчас связаться с штабом не получится, они слишком далеко. Если те и в курсе каким образом надо расправляться с мертвяками, то подсказать сейчас не смогут. Нужно отступать или ждать подмоги. Зря они, что ли, зажгли сигнальную ракету? Неужели рядом совсем никого нет? Канкуро отрывисто даёт приказ отступать, обнаруживая, что Сай, помимо прочего, тяжело ранен — кажется, его всё-таки достал Кимимаро, а Хьюга с Иттаном с трудом парируют атаки туманников, пытаясь защитить и всю группу. У каждого есть по свитку с мидори на случай отступления, и Канкуро, ловко маневрирующий Карасу и Куроари, стараясь держать вместе с Омои Ханзо на расстоянии, думает, что как раз неплохо бы ими воспользоваться. И в этот момент помощь, всё же, подоспевает. Группа третьей дивизии, во главе с Какаши. Сакура приземляется рядом с Канкуро, жутким ударом о землю отгоняя их противников и немного рассеивая туман. Который, впрочем, так же быстро возвращается, и кто-то уже из подкрепления вскрикивает. — Это ж мой сенсей, офигеть! — по другую руку от него вырастает Суйгетсу, щурясь и совсем не весело хмыкая. Тут же его фиолетовые глаза округляются в искреннем удивлении. — О! А это не Кубикирибочо у него? Как он… впрочем, неважно. Что там Суйгетсу разглядел сквозь туман — непонятно, как и что он тут делает вообще, но Хозуки бросается в бой следом за Хатаке и Харуно, видимо, мечтая у своего бывшего наставника отжать меч обратно. — Их надо поймать и ослабить! — сообщает кто-то, пока Канкуро снова ввязывается в бой с Ханзо, теперь уже не только с Омои, который явно выдохся, а ещё с группой из четырёх шиноби, среди которых, кажется, присутствует специалист запечатывания. Дело идёт бодрее, и через какое-то время им удаётся запечатать почти всех. Хаку покидает этот мир добровольно, Забузу обезоруживают Какаши и Суйгетсу, который с восторгом обнимает возвращённый меч, Кимимаро удаётся словить в одну из канкуровых бочек, а Ханзо запечатывает незнакомый джонин из Киригакуре. Шин, как и Хаку, возвращается в Джодо сам, поднимая в руки выпавшую у Сая записную книжку. Что он там видит — Канкуро не знает, парень просит у подошедшей к нему Сакуре передать «брату» спасибо, и что он всегда его любил. Канкуро оглядывается в поисках самого Сая, находя его без сознания с матерящейся над ним Накику. Какое-то чувство дежа вю, и по синеватой чакре, ползущим у неё по рукам сейсеки и золотистым когтям Канкуро понимает, что этот чудик успел чуть не откинуться. Вряд ли умер — насколько Канкуро помнит, для воскрешения надо куда больше ящериц, значит просто тяжело ранен. Ладно, пигалица определённо приведёт его в надлежащее состояние, главное, чтобы потом сама его не убила. Канкуро скользит взглядом дальше, пересчитывая и всех остальных своих подопечных: Заджи уже тоже в норме, Кири успел ещё на птице его подлечить, и теперь занят ранами Омои и Хохето, которым досталось больше всех. У Иттана всего несколько ссадин, он вполне успешно прятался с дотоном, и прятал самого Канкуро и Танго. — Почему вы так задержались? — спрашивает Канкуро, когда Сакура присоединяется к Кири в лечении тех, кому ещё можно помочь. Погибших всего двое, и Накику печально качает головой, когда Канкуро подходит и даже не спрашивает, если их можно оживить. Сам видит: одного молодого парня из Песка Забуза практически раскрошил на куски, а ешё одну девушку кто-то лишил головы, которая неизвестно где и осталось ли от неё вообще что-то. Ритсуми в сторону трупов не смотрит, её явно подташнивает, возможно, и от использования хенка в том числе. Сай наконец приходит в себя, открывает рот, но прежде чем успевает что-то спросить, получает вполне ощутимую пощёчину. Ого, это, наверное, впервые, как Накику вообще на него подняла руку. Сай шокирован не меньше, чем Канкуро. — За что? — Догадайся! — обиженно сопит Кику, поднимается, отряхивая жилет и штаны и демонстративно удаляется. — Она твою задницу уже второй раз спасает, — пожимает Канкуро плечами когда Сай садится и осторожно потирает щёку ладонью. — Непонятно, кого за кем тут Сасори-сенсей приставил следить в итоге. — А Шин… — Ушёл сам. Спроси у Сакуры, он ей отдал твой дневник, или что там у тебя за книжка была. Сай вздрагивает, опускает голову и кивает, что-то бормоча сквозь зубы. Канкуро его оставляет, ищет Какаши, чтобы вместе обсудить дальнейшие планы. Таким составом они и возвращаются в лагерь, предварительно собирая то, что осталось от их павших товарищей, чтобы сохранить останки и позже направить в их деревни для захоронения. Непонятно сколько времени будет длиться война, но у них есть специальные отряды, которые обходят конкретные точки, а затем уносят павших шиноби на эвакуационные территории. Ближайшая, конечно, не на территории врага, так что пара человек из третьей дивизии уносит их с собой, в то место, где они дислоцируются. А Какаши и Канкуро связываются со штабом. Новости неушительные: им ещё относительно повезло, а вот тем, кто столкнулся с огромной армией белых клонов и куда более легендарными воскрешёнными личностями — меньше. Погибших не называют — списки составят, конечно, но когда на войне важен каждый человек, лучше не передавать информацию о том, что, возможно, твои самые близкие уже погибли, находясь за километры от тебя. Наверное, это правильно. И, всё же, Канкуро отчаянно хотел бы знать, что с Акеми всё в порядке. Что всё в порядке с его сестрой и братом, что Сасори-сенсей тоже ещё в строю. Он даже за этих двух хохотушек волнуется — Мацури с Юкатой, хотя те в команде Темари, и это, наверное, хорошо, ведь его старшая сестра за ними присмотрит, да и её «лось» тоже с ними. Блядские Акацки. Блядский Кабуто. И Орочимару тоже. — Вечером нужно будет собраться в главном лагере, — заявляет Сакура, которая тоже успела проверить своего бывшего сокомандника и переговорить с ним. — Там, где база Шизуне-семпай. Многим стоит отдохнуть, особенно тем, у кого почти закончилась чакра. И подлечиться. — У меня всё в порядке, Омои, Кири и Хьюгу стоит забрать, — предлагает Канкуро, на что Сакура качает головой. — Заберём, но вы, всё же не отходите дальше, и двигайтесь в ту сторону. Ещё один бой вы, может, и выдержите, но не стоит перенапрягаться и понапрасну умирать, — она кидает сначала недовольный взгляд на Сая, который, кажется, ищет Накику, а потом и на Какаши. Этот что, тоже уже успел чуть не помереть? Вроде, выглядит бодрым. — У нас ещё есть сейсеки, — напоминает Канкуро, который лично ими ещё не воспользовался. Хотя, конечно, Акеми впихнула ему как можно больше свитков. Но так, чтобы и другим хватило. Особенно ирьёнинам. — Они могут помочь, но это не избавит от усталости, нужно чередоваться, — качает головой Сакура. — Наша цель не героически помереть тут, Канкуро. — Я-то что? — хмыкает он. — Это не я всё пытаюсь откинуться. Обещаю, я присмотрю за своими, и я-то уж точно не собираюсь ими зря рисковать. Сакура удовлетворённо кивает и решительным шагом направляется к собственному капитану. Когда вечером они достигают лагеря ирьёнинов, успев немного поизмотаться в бою с клонами Зецу, Канкуро почти сразу же отлавливает бледный Ичи. За его спиной маячит не менее бледной тенью… так, что этот пиздюк тут делает? — С Акеми всё в порядке, — торопливо говорит Ичи. Канкуро тут же напрягается, физически чувствуя, как деревенеют мышцы. Всё в порядке сейчас, а было не в порядке? Он пристально смотрит на Яхико, начиная догадываться что к чему. Акеми, конечно, иногда творит что-то дикое, но не стала бы позволять себе отвлекаться на войне, и если это произошло, а её братец-генин тут… — Я виноват, — Яхико выглядит искренне сожалеющим. Хоть и видно, что и гордится собой за непонятно какие заслуги. — Мы столкнулись с отцом и… матерью. Отец ранил Акеми, но он не специально, а мама… — Не тараторь, мелкий, — Канкуро сжимает зубы и смотрит на Ичи. — Где она? Сам мне расскажешь, я должен её увидеть. — Спит. Я подлечил её и погрузил в сон, чтобы она восстановилась. Яхико, не смей никуда отсюда деваться, понял меня? Иди обратно к Широ. Тот кивает и послушно удаляется в сторону одной из палаток. Группа Канкуро тоже расходится в указанном направлении, и ему, как капитану, приходится немного задержаться, чтобы назначить на завтра место и время сбора. Акеми выглядит бледной, но дыхание её мерное и спокойное. Вся верхняя часть тела и даже шея в бинтах. — Мне пришлось сначала заняться её животом, там была опасная рана, которая чуть не задела желудок… а на спине и ключицах… тут даже Сакура уже не сможет ничего сделать. Рубец останется, пусть и не такой страшный, как мог быть. — Плевать, главное, что жива, — Канкуро на мгновение прикрывает глаза и садится на табуретку-раскладушку. Как и всё в лагере, здесь лишь самая простая мебель, вот и Акеми лежит на низенькой переносной кушетке, которая больше на носилки похожа. Но хоть не на спальнике и не на сырой земле. И не укрытая с головой простынёй. — Я посижу с ней. — Посиди, — Ичи не возражает. — Но не дольше часа. Тебе надо отдохнуть. Со всеми всё в порядке из наших, только вот… — Что? — Ничего. Потом с Темари поговоришь. Ичи уходит, а Канкуро остаётся, просто глядя на Акеми и даже не пробуя её коснуться: почему-то ему кажется, что если коснётся, то разбудит и только сделает хуже. Он просто смотрит и смотрит. А потом находит Темари с Сасори-сенсеем и потрясённо их выслушивает. Зря он надеялся, что они никогда больше не встретят отца. Он-то не встретил. А вот его брат, сестра и Сасори-сенсей наткнулись не только на Расу, но и на погибшего ещё до рождения Сасори мужа Чиё. И на мать Акеми.

Часть 5.3. Ичи. Октябрь, 17 лет после рождения Наруто.

Marie Bibika — Dark Aria <Lv2>

+++

Ичи устраивается совсем рядом с основным лагерем медиков — их распределяют не всем скопом, а небольшими группами, чтобы удобнее было на подлёте перехватывать тех, кто относительно легко ранен, а уже тяжелораненных доставлять с начальником «мини-лагерей» к самым способным ирьёнинам главной базы. Ичи, без сюрпризов, начальник своего, его заместитель — парень из Тумана, некто Дайске, и именно к ним притаскивают потерявшую сознание и много крови Акеми. Ичи даже не успевает понять что с ней делает не только её младший брат, который генин, а ещё и Рира с Дейдарой. Последний и держит слишком бледную девушку на руках, но Ичи кратко приказывает Дайске присматривать за лагерем, а остальных просит следовать за собой на базу. Там и инструментов больше, и талантливых медиков на подхвате. Вообще-то, ему, как самому заинтересованному лицу, лучше вообще не браться за девушку — рана тяжёлая, а с его заскоками он может только хуже сделать. Впрочем, выбора пока всё равно нет: Ичи находит свободную кушетку для операций, посылает Дейдару поискать Шизуне-семпай или её заместителей, остро жалея, что Сакуры нет в лагере. Он ей, всё же, уступает во многих моментах, хоть и специализации у них несколько разные. Но тут даже Сакура, скорее всего, не смогла бы сделать лучше: от раны на животе, которой Ичи занимается в первую очередь, потому что она опасная, следа скорее всего не останется, а вот с ужасной рваной раной на шее и верхней части спины ничего уже не сделать. У Ичи руки в крови, он отрешённо слушает, как Рира объясняет, что использовала хенка, стабилизировать состояние Акеми по пути сюда, пока они летели на птице подрывника и кивает, не вслушиваясь. Это он и сам понял, а то с такой потерей крови её могли банально убить при транспортировке, если бы она сама раньше не померла. Конечно, у Риры с собой есть свитки с сейсеки, и она обучена Кишо Хенка Тенсей… Честно говоря, это замечательно, что именно они были с Акеми, хоть и непонятно, как так получилось, что они почти не ранены — кроме, возможно, Дейдары, а Акеми… ладно, потом спросит, сейчас это совсем не важно. Ичи приходится сильно постараться, чтобы совсем абстрагироваться и от крови, и от грязи и, особенно, от осознания, что перед ним его девушка. Когда появляется кто-то из помощников Шизуне-сан, Ичи только раздражённо плечом ведёт — он уже и так закончил, и может сам забинтовать Акеми, хоть и ему не помешает немного передохнуть. И вымыться — потому что он весь в крови, вспотевший от нервов и напряжения и чувствует, как его знобит. Поддаваться плохим мыслям он себе запрещает. Представлять, что было бы, не будь с ними Риры, не успей они вовремя и прочие подобные ужасы он не хочет, не может, не собирается. Ичи присаживается на небольшой складной табурет, устало потирает веки и только сейчас понимает, что Рира так и не ушла никуда — стоит у выхода из палатки, прислонившись к передвижному ящику с операционными инструментами. — Последи за ней, мне надо сполоснуться. Рира просто кивает, достаёт свой идеально чистый кунай и играется с ним до тех пор, пока Ичи не возвращается спустя пятнадцать минут. Он успевает найти Широгику и бледного, перепуганного Яхико, которого она успокаивает. — Ты дурак, — вздыхает Ичи. — Но не мне решать, что с тобой делать, пока остаёшься тут и не вздумай ещё что-то выкинуть. Твоя сестра поправится, но ей нужны хотя бы пара часов сна. Всё же, повезло, что у Акеми ни важные органы не были задеты, ни кости не сломаны. С другой стороны, ему совершенно не нравится тот факт, что если она достаточно восстановится к следующему дню, то точно полезет обратно в бой. Надо переговорить всё же с Шизуне-сан или Сакурой, когда она вернётся на базу вечером. Дейдара сидит в отдалении, внимательно следя за детьми, но вид у него несколько насупившийся. Разбираться с ним Ичи не собирается — возвращается к бабке и выжидающе на неё смотрит. — Ты хотела о чём-то поговорить? — Я сражалась с Нидзиру. Он… сколько ему было, когда он умер? Мэйко мне говорила, но я забыла. — Пятьдесят восемь, — Ичи даже не представляет, где враг смог взять биологический материал его дедушки. Хотя, вроде как, тот был в Анбу — возможно, они хранились где-то на всякий случай, кто его знает? После того, что они узнали про Корень, Ичи уже ничему не удивится. — У него почти не было седины, — задумчиво тянет Рира, смотря не на Ичи, а на свой кунай, который вертит в пальцах. — Я сначала даже не узнала его… подумала на Шодо, который был с ним, но у того глаза темнее, почти чёрные. — Шодо? — Отец Сая. — Ты знала отца Сая? — Ичи теряется в этом диалоге. — Разве он не сирота? В смысле, он не знал своих родителей, но они же явно моложе дедушки. Рира отмахивается: про художника и мужа «сестры» она говорить дальше не собирается. — Из-за чего он умер? — Сердечный приступ. Через пару месяцев после того, как ты… пропала. Ичи тогда было десять. У дедушки был мягкий, добродушный характер, он активно участвовал в воспитании внуков, и для семьи его внезапный уход стал ужасной потерей. — Он за что-то тебя очень любил, — вздыхает Ичи. — И мы тоже, хотя почти тебя не видели. Даже мама, хотя мне всегда казалось, что она злилась на то, что ты её совсем маленькой оставила с дедушкой одну. Зачем ты завела ребёнка, если не собиралась с нами жить? — Ты меня спрашиваешь? — раздражённо приподнимает бровь Рира. — Я и ни на какой Косен переезжать не собиралась, что мне там делать? Мне и в Конохе было хорошо, если бы только я не повелась, как дура, на идеи Данзо. Он был мне как старший брат, я и подумать не могла, что он меня использует. И я совершенно точно не хотела никаких детей, даже с Нидзиру. — Ты хоть любила его? — горько спрашивает Ичи. — По-настоящему? Рира опускает глаза в пол и раздумывает, видимо, стоит ли быть откровенной с ним, с парнем, которого она, по сути, и не знает даже, которого зовёт теперь братом, но который ей и не брат, и не внук, а просто никто. — Когда я с ним познакомилась, он мне понравился, — наконец, вздыхает Рира. — И заставил пересмотреть мои взгляды относительно того, что я делала для Данзо. Но я уже давно была связана печатью, — Рира морщится, кидая взгляд на Акеми и её забинтованное плечо. — Мы не так уж и долго друг друга знали, года полтора, где-то. Потому что она помнила себя в двадцать один, а сейчас начала новую жизнь. — И всё же, ты сказала, что он уже был твоим женихом. — Это было удобно. — И всё? — Он мне нравился, — повторяет Рира. — Назвать это любовью до гроба я не могу, как по мне, для такого признания нужно куда больше времени. Или просто она не умеет нормально любить. Главное, чтобы Широ в неё не пошла — конечно, младшая проявляет куда больше нежности и к сиблингам, и к тому же Яхико, и всё же спектр её романтических эмоций очень ограничен. Хотя, Широ всего четырнадцать. Хотя, как раз в четырнадцать и бывают вроде бы самые яркие влюблённости? — Когда у меня будет ребёнок, я его точно не брошу, — зачем-то говорит Ичи. — У меня были причины так поступить. — Ага, Данзо. Я уже слышал. Но ты ведь не помнишь. — Мне не нужно помнить, чтобы понимать. — Сейчас он мёртв и… Ичи не успевает закончить предложение: Рира вдруг бледнеет, отшатывается и выбегает из палатки. Ичи кидает обеспокоенный взгляд на Акеми, на которую Рира смотрела до странной реакции — но с девушкой всё в порядке, она спит. Он быстрым шагом выходит и оглядывается, хотя Рира, скорее всего, зажгла давно свой инка и свалила. Но нет, вот она, тут — склонилась возле куста, прямо за палаткой и… её рвёт? Ичи пару минут стоит на месте, внимательно глядя на девушку, а потом у него чуть челюсть не отваливается. — Ну-ка, иди сюда! — он хватает её за запястье, как только Рира разгибается, и затаскивает обратно, лихорадочно роясь в ящиках в поисках специального аппарата для взятия образца крови. Ему приходится её отпустить буквально на пару секунд, но эта поганка тут же сбегает, а Ичи зубами скрежещет: отлавливать он её сейчас не будет, конечно, но надо обязательно попросить у кого-то сделать это вечером. Она же не беременная? Да и с кем бы? Ичи стонет, присаживаясь возле Акеми и утыкаясь лицом в ладони. С кем, с кем, чёрт возьми. С кем она ещё могла переспать в поместье Гокьёдай-то? А она знает? Зачем она в таком случае попёрлась на войну, идиотка? Да нет, это он уже себе напредставлял всякого. Ичи убеждает себя, что ему всё кажется. Просто он уже параноиком заделался. Ну не может быть, чтобы взрослая двадцатидвухлетняя девушка так тупо залетела от… он даже думать об этом не хочет. Ну вырвало её и вырвало, мало ли, нервы пошаливают. У Риры-то? Убийцы из Корня Анбу? Ичи в любом случае приходится отвлечься. К Акеми он пускает Широгику и Яхико, а сам присоединяется, чтобы помочь другим прибывающим раненым: их всё больше и больше. Из знакомых ему попадаются Хошиме, но того, конечно, в оборот сразу берёт Кай, затем пара джонинов Суны, с которыми он когда-то ходил на миссии и ещё какой-то чунин из Конохи, которого он узнаёт чисто визуально: видимо, столкнулись где-то пару раз. Вечером в лагерь прибывает отряд Канкуро, и, после недолгого с тем разговора, он оставляет Канкуро с Акеми, напоминая, что ему надо отдохнуть. Ичи тоже надо отдохнуть. Он вымотан, и даже с пополнениями от сейсеки чувствует, что станет только бесполезен, если пойдёт и дальше сидеть возле Акеми, к которой и так отходил в любую свободную минуту. Рира так и не показалась ему на глаза, Дейдара тоже — вместе они или нет, стоит только гадать, зато попадается очень недовольная Накику, демонстративно игнорирующая Сая. Вид у того до такой степени несчастный, что Ичи, который вообще-то, не собирался вмешиваться в эту историю, подходит к художнику и хлопает его по плечу. — Если ты вдруг найдёшь Риру, она видела твоего отца. Сай вздрагивает и вскидывает голову. Глаза у него огромные и круглые, а рот приоткрывается в искреннем шоке. — Где? Когда? — Я не знаю подробностей. Сегодня днём. Спроси у неё. — Только её найти ещё надо для начала. Накику прислушивается к разговору и, вроде как, даже смягчается. По крайней мере, когда Сай взволнованно хватает её за руку, не отстраняется и покорно следует за ним, что-то тихо ему говоря. Ичи выгоняет Канкуро в выделенную ему палатку, а сам засыпает возле Акеми, хотя в итоге спать не получается: уже спустя пару часов его будят крики, в лагере творится непонятно что. Когда он разлепляет глаза, очень стараясь прийти в себя — обычно это удаётся ему легко, но сейчас он слишком выжат — Яхико залетает под брезент, кидая быстрый взгляд на сестру и что-то торопливо бормоча. — Что? — Там нужна твоя помощь, срочно! — Где там, Яхико? Скажи внятно? И почему именно моя? — Быстрее, там Широ… Ичи не раздумывает больше, подрывается, хватая жилет и следует за парнем. В лагере действительно паника, многие ругаются, где-то слышится громогласный голос Сакуры, приказывающей никому не двигаться с места. Но Ичи продирается сквозь толпу следом за генином: сначала он найдёт сестру, а уже потом будет разбираться с происходящим. Что с ней могло случиться тут, на безопасной базе? Хотя, вон, очаги недовольств и драк вспыхивают то тут, то там. Но кому понадобилось бы провоцировать совсем молодую девчушку? Ичи сам не замечает, как оказывается в самой крайней палатке, пустой: ему хватает взгляда, чтобы это понять. И он пропускает очень точный удар под рёбра, видя перед собой веснушчатое знакомое лицо, совершенно ненатурально и жутко искривлённое в оскале. Это не Яхико. Точно не он. Но сделать теперь Ичи ничего не может — он теряет сознание, сам себя обзывая дураком. А потом наступает темнота. Когда он вновь открывает глаза, морщась от того, как ломит всё тело, то слышит гневные матюки Накику, которая чуть ли не рычит, отмахиваясь от кого-то. — Ещё один, блять! Я Сасори пожалуюсь! Достали, пиздец. Очнулся? А если бы Сай не оставил с тобой шпионку? Тебе твоя прекрасная блондинистая башка для чего нужна, а? Придурок конченный. Вы все сегодня похериться решили? Один Куро нормальный! Куро, который тут же, рядом. Выглядит непривычно обеспокоенным и даже не ехидным. — И как я должен был бы Ако это объяснять? — спрашивает он. — Что случилось вообще? Почему ты с кунаем в сердце тут валялся? Ичи открывает рот, моргает и пытается принять сидячее положение. У него даже получается, а потом ему прилетает звонкая пощёчина. Сай, стоящий за спиной Накику кривит лицо в невообразимой гримасе и трогает собственную щёку. — У меня остался один свиток для Кишо Хенка Тенсей! Если завтра ещё кто-то попробует откинуться… Судя по свирепому взгляду, оставит без помощи. — Я думал, это Яхико. Он сказал, что-то случилось с Широ. — Широ и Яхико под присмотром Дейдары и Риры, — ворчит Накику. — С Акеми сейчас Мацури с Юкатой. Вроде бы, она пришла в себя. — Сколько я тут… пролежал? — Недолго, мы почти сразу тебя нашли, — вступает в разговор Сай. — Сакура обнаружила, что это всё те же клоны белого Зецу… оказывается, они могут принимать форму любого человека, так, что и бьякуганом не отличишь. Так что пока все разбираются, нам лучше собраться в одном месте. Тем, кто точно знает, что мы это мы. — И каким образом мы знаем? — Вопросы позадавали друг другу уже, — усмехается наконец-то Канкуро. — Ну, и только что тебя с того света вернули. Надеюсь, этого достаточно, чтобы ты нами проникся. Ичи хмыкает против воли, поднимается, принимая в помощь протянутую руку Канкуро и выходит следом за сестрой на улицу. А потом в лагере появляется новый гость, и всё остальное отходит для Ичи и Канкуро на задний план.