Красное солнце пустыни

Часть 5.1. Неджи. Июль, 17 лет после рождения Наруто.

Baur karbon — Закрой глаза

+++

Хината сама подходит к нему с просьбой тренировать её сильней и безжалостней. В ней что-то неуловимо меняется, пусть она и остаётся всё той же мягкой, доброй, немного стеснительной девушкой, но вот её уверенность в себе точно растёт. И Неджи хочется думать, что не в последнюю очередь благодаря тому, что они вместе. Они вместе, но знает об этом пока только его команда, вездесущая Яманака, ну и те не слепые люди, которые заметили как они сблизились. До Хиаши-сан вот с разговором Неджи так и не дошёл: у главы клана в преддверии войны куча проблем, которые надо решить, это не самый удачный момент ошарашивать его новостью, что Неджи лишил девственности его дочь. И себя по ходу дела, но такое Хиаши-сан вряд ли интересует. Хината просит не использовать суффикс вежливости хотя бы когда они наедине — с Риры, что ли, пример взяла? — объясняя это тем, что он возводит между ними какую-то стену. Что ж, Неджи совсем не против, хотя он боится привыкнуть и при ком-то из клана взять, да ляпнуть что-то неуважительное. Ко, этот безалаберный телохранитель Хинаты, например, недавно возмутился тому, что Неджи назначили командиром клана на войне в обход его любимой химе. Неджи и не против бы отдать ей эту роль, но объективно будет лучше, если она не станет снова лезть в неприятности, а командир клана точно будет на передовой, показывая пример остальным. Да и Хината не оспаривает это решение — она ему доверяет и просит лишь сосредоточиться на том, чтобы вместе стать сильнее, потому и загоняет себя до изнеможения. Сначала Неджи хочется её отговорить. Но он уважает её выбор, и Хинате это явно нравится: смотрит она с вызовом, но при этом ласково и улыбается тепло, даже усмехается, вставая с колен обратно в боевую позицию. Как вставала раз за разом против Пейна. Тренировку заканчивают поздно, и Неджи внезапно для себя самого приглашает её в ресторан. Он не впервые её куда-то зовёт, но с тех пор, как все готовятся к войне и параллельно отстраивают деревню, едят они в основном дома, в клане, либо же выдаваемые в деревне пайки или наскоро приготовленные сытные, но простые бенто. По пути к одному из заново отстроенных ресторанчиков Хината со смешком вспоминает о том, как Наруто страдал по разрушенному Ичираку. И хотя Теучи-сан и Аяме-сан продолжали подавать блюдо, готовя его даже во временной палатке, по словам Узумаки это было совсем не то. Раменную, впрочем, восстановили одной из первых, не без помощи Тазуны-сан и Инари, которые прибыли в Коноху как раз ради всеобщего теперь уже героя. Наруто, к слову, отправился куда-то на тренировку, и Хината, естественно, решила с ним попрощаться, предварительно даже разрешения у Сакуры спросив. Харуно лишь недоумённо на неё посмотрела, покрутила пальцем у виска и заявила, что Хината вольна общаться с кем хочет и то, что они с Наруто вместе никак не должно влиять на отношения самого парня с другими людьми. Хината серьёзно кивнула, обняла сначала Сакуру, потом Наруто, который неловко похлопал её по спине. — Хината-чан, прости, что я такой слепой дурак… я, правда, ни о чём не догадывался. — Ничего страшного… нет, даже не так. Наруто-кун, это даже к лучшему, — заявила Хината, кидая быстрый и полный нежности взгляд стоящему неподалёку Неджи, отчего он даже приосанился. Хотя, как хмыкнула Сакура, и так словно жердь проглотил. — Я, правда, тебя любила и люблю… но я сама, наверное, перепутала уважение с романтическими чувствами. Так что спасибо тебе за всё. Я буду упорно тренироваться, чтобы мы могли… могли… — она вдруг запнулась, набрала побольше воздуха и всё-таки покраснела, громко выдохнув: — могли надрать задницы этому Тоби с его дурацкими Акацки! Котетсу с Изумо аж карты из рук выронили, в которые резались до этого, не обращая никакого внимания на прощающихся. Хината воровато оглянулась, словно опасаясь, что сейчас из кустов выскочит Куренай-сенсей или сам Хиаши-сан, нервно хихикнула и тут же, клюнув растерянного Наруто, только и выдавившего из себя «Да, даттебайо!» примчалась к Неджи, хватая его под локоть и прижимаясь своей пышной грудью к его руке. Сакура расхохоталась, сама сжала Узумаки в объятия и пообещала, что тоже не будет останавливаться на достигнутом. Никто не имел права давать слабину. По улицам Хината ходит с Неджи либо вот как сейчас, практически ведя его под локоток, либо просто рядом. За руки они не держатся, за талию он её не обвивает, но комфортно и ему, и ей: нечего выставлять напоказ их отношения. Самое главное, что они о них сами знают, что по ночам Хината не только его пускает в свою комнату, но даже пару раз сама пролезла в его. Конечно, они так нечасто делают: всё же, не одни в доме, да и приходится дожидаться, пока все уснут очень глубоким сном, чтобы не быть пойманными с поличным. Это песчаникам, вон, хорошо: они все практически сироты, воспитываемые бабкой, у которой самой характер такой, что рассказы о ней ого-го ходят, а внук её — бывший нукенин, который спит со своей подопечной. Подопечная в свою очередь, как оказалось, успела выскочить замуж за этого странного парня то ли из седьмой, то ли из четвёртой команды, то ли вообще из Анбу — Неджи так и не разобрался. Вроде ему даже восемнадцати ещё нет. Неджи, впрочем, тоже, у него день рождения только через пару дней, а про Хинату и говорить нечего. И Неджи вообще не верит особо в то, что Хиаши-сан позволит им пожениться. Но думает, проигрывает в голове диалог, подбирает аргументы, чтобы его точно убедить. Сначала, естественно, обсудив всё с самой Хинатой. Ей с ним хорошо, Неджи знает, потому что чувства её, может, и не такие сильные как у него самого, но искренние. — Мне здесь нравится, — заявляет Хината чуть позже, когда они доедают заказанную еду. Они устроились на балкончике, и так как уже стемнело, владельцы — средних лет женатая пара — зажгли фонарики, возле которых собрались, летая кругами и создавая уютный шум, белые мотыльки. Где-то в отдалении слышен стрёкот цикад, уже заселивших новый парк: пока там только кусты и невысокие деревья, рассаженные генинами, но это уже хорошо, что вместо голой земли то тут, то там вновь обозначаются улицы и растёт зелень. Особенно зелень, ведь деревня, скрытая в Листе, всегда ею гордилась, помимо прочего. — Может, нам тут и отпраздновать твой день рождения, Неджи-нии? — Я не собирался праздновать, — Неджи аккуратно откладывает палочки на подставку и чуть хмурится. Не на Хинату, конечно, просто удивляется, чего это ей в голову такая идея вдруг пришла. В их клане не было принято чьи-то дни рождения справлять, их там столько, что на каждую неделю года наберётся. — Зачем? — Чтобы было весело? — Хината и сама удивляется, распахивая большие светлые глаза. — Столько всего плохого и грустного кругом, но… надо же вспоминать и о хорошем. Мне кажется, будет правильно отметить восемнадцать лет хотя бы с твоей командой, нет? Это если она вообще в Конохе будет. Вроде Гай-сенсей что-то говорил про задание для Ли и Тентен. — Я хочу отметить с тобой, — тут же говорит Неджи, нервно сжимая пальцами штаны на коленях. Словно невинный юноша, который впервые девушку на свидание зовёт. Ну что за бред, они и так уже на свидании, а он разнервничался из-за такого пустяка. Или из-за того, что неосознанно подумал, будто Хината ему что-то приготовила в подарок? Ему только она и нужна, но Неджи не отрицает, что ему было бы приятно что-то получить от своей девушки. Он слышал от неё же, что когда-то у неё была идея связать для Наруто шарф, но она так и не научилась сносно справляться со спицами, да и времени не было, так что Хината плюнула на затею, а потом уже никакой шарф не понадобился. Неджи без понятия, могла ли Хината захотеть сделать что-то подобное для него. Вряд ли, он ведь не выглядит как человек, который стал бы с радостью носить вязаный шарф, хотя он бы носил всё, что сделано нежными ручками Хинаты. Неджи настолько глубоко уплывает в свои мысли, что не слышит её ответ; вообще ни на что не обращает внимание, пока она не встаёт со своего места и не присаживается рядом с ним, робко обвивая руками за талию. Они хоть и на улице, но не на виду: между ними и бортиком, выходящим на дорогу, стоят кадки с высокими растениями. — Что? — глупо моргает Неджи. — Как ты хочешь, так и отметим, — мягко предлагает Хината. Видимо, она именно это и говорила. — Но я бы на твоём месте всё равно спросила бы друзей. Мы ведь и два раза можем отпраздновать, если вдруг их не будет в Конохе. Неджи просто кивает, чтобы не спорить. Спросить-то может и спросит… потом. Ему внезапно очень хочется, чтобы этот день принадлежал им двоим. Всё же, иногда ему кажется, что Хината себя за что-то корит, и тоже уплывает в свои какие-то сомнения. Он не думает, что она пытается юлить или специально прячет секреты, но не может не волноваться. Он в принципе волнуется о многом. Проявит ли он себя как хороший командир? Сможет ли защитить всех, кто ему дорог и, самое главное, Хинату-химе? Сможет ли доказать, что достоин быть с ней рядом и после войны? Если это после будет, конечно. Неджи совсем не настолько закостенелый в своих убеждениях о судьбе как раньше, но в чём-то упорно до сих пор видит неизбежность. Например в том, что кто-то всё равно погибнет — спасти всех не под силу ни ему, ни даже тем, кто умеет возвращать людей с того света. Ночью он собирается тайком пробраться к Хинате, но опаздывает: она сама приходит к нему, скидывает длинную ночнушку и скользит ему под бок, тут же начиная водить пальчиками по его голой груди. Ей нравится так делать, хотя в первое время она ужасно стеснялась его трогать. К себе прикасаться позволяла, а попробовать самой — нет. Ещё ей нравится перебирать его распущенные каштановые пряди. Хината утверждает, что они мягче и приятнее на ощупь, чем её собственные, хотя он может с этим поспорить: да, короткими они казались жёсткими и держащими форму, но Неджи прекрасно знает, что они как шёлк под его пальцами, и что вся она такая же: мягкая кожа, нежные черты лица. И это Хината ещё даже не вступила во взрослый возраст. Он уверен, что вырастет она в настоящую красавицу, на зависть той же Яманака. Не признать, что Ино красивая, Неджи, конечно, не может, но на его субъективный взгляд Хината всё равно всегда будет самая-самая. Вырастет в прекрасную маму и жену. Он всё ради этого сделает. Даже умрёт, если понадобится, главное — чтобы Хината пережила и войну и ещё много-много лет потом прожила, создав счастливую семью. «Пусть и не со мной» — думает Неджи, но мысль ему не нравится. Ладно бы ещё кандидатура была подходящая, кому её можно доверить, но ведь нет таких! Не сидеть же ей всю жизнь одинокой только поэтому? Эгоистичная часть Неджи надеется, что она будет сидеть, если он умрёт, и вечно по нему тосковать. Это плохие мысли, и высказывать их вслух Неджи не планирует конечно, но ничего с собой поделать не может. Он не благороден, он не согласен на такие жертвы, хотя вот себя в жертву принести давно готов. Хината, замечая, что он опять скатывается в унылые думы, тихонько тянет одну прядь на себя и, приподнимаясь, осторожно целует его в губы. Раз, второй, практически ложась на него сверху. Неджи приоткрывает рот, проводит языком по её нижней губе и, когда она отзеркаливает его движения, ловко пробирается внутрь её рта. Он не пытается пошло углубить поцелуй, ему достаточно и тех медленных, чувственных движений, которые есть. Хината всё-таки деликатная девушка, и ей требуется время, чтобы позволить себе что-то большее. А ведь она любит позволять. У неё в глазах сразу такой восторг появляется, словно выиграла у самой себя какой-то спор. Возможно, так оно и есть. Хината всегда учится быть смелее, быть решительней, и любая маленькая победа для неё важна: что в спарринге на тренировочной площадке, что в спарринге в постели, если это так можно назвать. Они тихо лежат где-то час, лениво целуясь и трогая друг друга, но сексом не занимаются: в доме сегодня много народа, Хиаши-сан лёг поздно, да и Ханаби долго не могла заснуть, всё ходила по своей комнате, Неджи прекрасно её слышал. Производить лишнего шума им нельзя, а Неджи и вовсе каждые минут пять бьякуганом проверяет все ли на своих местах. При этом очень надеется, что делает это только он один, но вроде бы ещё никто не ловил их с поличным. Если только Ко, но Хината сразу сказала, что со своим личным телохранителем переговорит сама. Ко её с детства знает, бережёт и очень к ней привязан, так что зубы стиснет, но ничего не станет докладывать отцу. Пусть и, конечно, никогда не будет в восторге от Неджи. Хотя, от джинчуурики он тоже не в восторге. Скорее всего, как и самому Неджи, ему просто ни один парень не кажется достойным старшей химе клана Хьюга. Как Неджи и просил, два дня спустя, третьего июля, они проводят время вместе. Заявляют, что отправляются после обеда на общую тренировочную площадку, но, чуть ли не хихикая как обычные гражданские подростки, сбегают в лес, на какой-то источник, который Хинате в своё время показала Рира. Место тут живописное, надёжно спрятанное от случайных глаз, если кто о нём и знает, то случайно наткнувшиеся шиноби — ни торговцы, ни гражданские в такие чащи не суются, которые сильно в стороне от дорог и стен. Неджи даже интересно становится сколько же всего успела изучить в окрестностях старшая Ритсуми, и зачем ей вообще сиделка нужна была? Из-за проблем с головой, как слышал Неджи краем уха, но вроде под себя Рира не ходила и выглядела вполне адекватной, пусть и излишне нетактичной. Можно подумать, та же Ино сильно отличается. Неджи целует притихшую Хинату в макушку, прижимая её спиной к своей груди и наслаждаясь горячей водой, расслябляющей напряжённые после недели интенсивных тренировок мускулы. Хината почему-то молчит, но Неджи решает её не дёргать. Когда они вылезают, чтобы одеться, девушка внезапно достаёт из кармашка подвеску. Украшение без коробочки, без упаковки, но Хината робко просит его повернуться и сама застёгивает серебряную цепочку у него на шее. Достаточно длинную, чтобы он мог видеть что там такое. Украшение не новое, но оно явно принадлежало кому-то из клана, потому что на заднике аккуратно выгравирован символ Хьюга. — Это мне? Какой тупой вопрос. Если она сама на него надела. — Журавль — благородная птица, — мелодичным тоном оповещает Хината. — Он символизирует всё самое хорошее, что есть в человеке и к чему он может стремиться. А ещё бессмертие. — Я не хочу быть бессмертным, Хината-сама, — суффикс он добавил по привычке, но Хината даже не поправляет его, тяжело вздыхая. — Я хочу быть с тобой до конца. — Мы будем, — обещает Хината. — Но ты должен поберечь себя на войне. Неджи-нии, ты слишком много думаешь о других, а стоит подумать о себе. Я… я не могу тебя потерять. — Не потеряете, — убеждённо и твёрдо говорит Неджи, привлекая её к себе. Вечером, когда он возвращается к себе в комнату, хитро ей улыбаясь и желая спокойных снов, Неджи обнаруживает, что под потолком на каждом миллиметре свободного пространства висят сотни бумажных журавлей. Когда она успела их сделать так, что он ничего не заметил? Когда она успела повесить их здесь, ведь утром они не виделись буквально пару часов, пока его не было в комнате? Неджи смотрит на это великолепие и улыбается, потому что это куда лучше шарфа, это куда лучше любого подарка, который он мог бы вообще придумать: осознание того, что Хината больше всего боится его потерять. Он обещает себе, что друг друга они сохранят во что бы то ни было. Хоть и не любит давать те обещания, которые рискует не выполнить.

Часть 5.1. Широгику. Август, 17 лет после рождения Наруто.

Наша Таня — Мимикрия

+++

Дни рождения в этот раз справляют вместе Темари и Широгику, потому что как раз к тридцать первому августа Темари возвращается с очередного собрания Каге, а Ичи уговаривает их немного расслабиться. Война уже на носу, совсем скоро им предстоит начать обосновываться в лагерях, подготовленных на территориях стран Мороза, Горячих Источников и Молнии, а всё лето они упорно тренировались, даже Кику-анэ, которую не только заставили вместе с Акеми-чан оживлять кучу трупов животных разной степени разложения, но и с Рирой тренировать хенка. Кику в силу своего характера такие тренировки воспринимала со скрипом, а вот Широгику из запутанных объяснений Риры даже смогла для себя вычленить главное и хотя бы базовые принципы работы с этим своеобразным кеккей-генкай понять. Она ему всё ещё не доверяла: инка-то ей давно стал привычен, а вот её хенка мало того, что цветом отличался, — даже бабка-сестра заметила, что о таком никогда не читала в оставшихся от родителей дневниках, — да ещё и как-то отзывался не так, как у Риры с Накику. Широгику прекрасно понимает, что реагирует он на её настроение — ведь она была ужасно зла, когда впустила светящиеся белые когти в Данзо, и он тут же сгорел, рассыпавшись пеплом без следа. Сасори-сан всё же сообщил очнувшейся от комы Тсунаде-сама, что Данзо мёртв, взяв с той обещание, что она никому не доложит о причинах. Широгику на него не обижалась: да, она просила не рассказывать никому, но Широгику всё-таки убила Хокаге, пусть и неофициального. Человека из чужой деревни, союзной деревни. Она могла бы сейчас сидеть в тюрьме, но происшествие замяли, настрочив в отчёте, что Данзо сгорел, вероятно, от Аматерасу Учихи Саске. Можно подумать, этот придурок хоть что-то сделал вместо того, чтобы болтать и бессмысленно раз за разом пытаться убить облепленного шаринганами урода. Повезло, что ушлый старик нафиг никому не сдался. По крайней мере, ни один из Каге пяти великих стран не стал копать глубже. Ну убили и убили — им же лучше, с Хатаке Какаши, — а с Тсунаде-сама так и вовсе — сотрудничать хотели куда больше. Особенно после того, как Шимура обманул всех на совете и сбежал с него. В общем, Широгику тренировала хенка, предпочитая делать это на неживых предметах, хотя Рира и подстёгивала её к тому, чтобы попробовать и на ком-то. Животных Широ трогать отказалась наотрез, даже рыбку Сая-тайчо, которая переселилась к Суйгетсу и теперь живёт в летнем домике. Рира бесстрашно предложила себя в качестве подопытного кролика, уверив, что, может, инка и более развитый у её «младшей сестрёнки», а вот неприятные эффекты хенка уже она сама способна оперативно купировать в случае чего. Но Широ отложила это до лучших времён. Если такие настанут, конечно. На врагах потренируется, их-то совсем не жалко. Готовят сегодня Кику-анэ и Акеми-чан, которая радостно вертится возле плиты, потому что её младший брат со своей командой заглянул в Суну с каким-то важным посланием. Скорее всего, отправили его сюда Мэйко-сан или Исаму-сан, вежливо попросив Тсунаде-сама, потому что Акеми-чан, конечно, хорошо в Суне, но и по дяде, и по брату она ужасно скучает, особенно когда несколько месяцев подряд не видит. Широгику, Ичи и Накику никогда настолько не разлучались; самые затяжные миссии того же Ичи не длились более, чем полтора месяца. Чиё-баа вытаскивает из подпола банки с наливкой, выглядящей совсем не аппетитно: старушка сцеживает жидкость в бутылки, а на дне остаётся что-то похожее то ли на гигантский склизкий гриб, то ли на дохлую медузу. Чиё-баа, ловя взгляд своей младшенькой подопечной, только хихикает и предлагает попробовать, но Широ вежливо отказывается. Ей четырнадцать, алкоголь она ещё не пробовала, но начинать с этого не планирует уж точно. Зато Чиё-баа удаётся впихнуть рюмку своему брату, который как раз собрался на очередной совет — ряды старейшин малость поредели, но на место тех, кто поддерживал режим почившего Йондайме уже наметились не менее противные, откуда только берутся? И Саю-тайчо, который не вовремя заглянул на кухню. Он тоже пытается вежливо отказаться, но Чиё-баа резво хватает парня за подбородок, нажимает ему на щёки и с удовольствием опрокидывает туда содержимое стакана. — Это ты за меня, хрюндель, пьёшь. Я ж тебя не поздравила с трагическим событием. Сама за него пить не хочу. Это она о свадьбе Кику-анэ, конечно. Ичи уже успел наорать на их средненькую, потом плюнул и сказал, что в каждой семье есть дуры, а у них ещё и несколько. Широгику за сестру было даже обидно: она, конечно, дурочка иногда, это правда, но Сай-тайчо её любит, и она его; они уже связаны, так кому хуже станет от того, что у них там официальная роспись в храме и архивах? Раз даже Казекаге с Хокаге подтвердили, то зачем переживать? Можно подумать, если бы Кику-анэ расписалась с Сасори-сан, ему было бы проще воспринимать эту новость. — На, отнеси на веранду, — Чиё-баа всучивает Саю-тайчо по бутылке в каждую руку, затем кликает Хозуки и ему тоже вручает: эти двое, в общем-то, трезвенники, так что бабуля знает, что они будут бдить над тем, чтобы Дейдара не вылакал всё до вечера. Подрывник вот выпить не дурак, хоть и утверждает, что это с горя, ведь его Звездочка будет миллионы лет светить, но никогда — для него. Даже странно, что он так на её бабке зациклился, давно мог кого-то себе в деревне поискать. Раз уж к Ямато-сан столько девушек бежит, то и на этого кто-нибудь польстится. Дейдара теперь может свободно гулять по Суне, вообще прижился тут и никуда уходить не планирует. Ну, на войну, конечно, потому что его туда за шиворот притащат, и как они это будут объяснять Тсучикаге-сама Широ даже не представляет. Разве что напялят на него маску — типа тыквы — или молитвами, что те не пересекутся на поле боя. Словно взрывы Дейдары можно скрыть… С другой стороны, у них же Альянс. А помощь на войне любая пригодится, главное, чтобы он сражался на их стороне. Широгику сдувает со лба мешающуюся прядь и думает, что волосы вон уже до плеч отрасли, надо бы их укоротить. Пока она забирает их в два пучка, — ей понравилась причёска Тентен-чан, весьма практично, — но с её пушистыми волнистыми прядями всё равно морока пытаться их полностью убрать. Да и чёлка ей не нужна, только отращивать её муторно, всё лезет в глаза, так что Широгику, как выдаётся возможность, просит брата подрезать. Она не знает как Сай-тайчо со своей ходит, а уж Кику и вовсе, хотя та начала забирать свою гриву заколкой, но всё равно ж волосы везде торчат и жутко мешаются во время битвы. Или она просто не умеет с ними справляться? Ино-чан и Неджи-сан вон не жалуются. На кухню начинается паломничество: после Суйгетсу заходит Рира, поигрывая своим вездесущим кунаем и внезапно вручает такой же — даже зазубрины практически точь-в-точь, хоть и отличаются — Широ. — Потом научу одной технике… — обещает она, хитро подмигивая. — Но сначала ты мне покажешь чего добилась с хенка. Надо уметь создавать прямой контакт, просто чакру мою пощупаешь. А потом сможешь управлять на расстоянии. Говорит она всё тихо, ей прямо на ухо, чтобы стоящие поблизости Кику-анэ и Акеми-чан ничего не услышали. Широгику точно знает, что никакой подобной технике Рира-анэ Кику-анэ не учила, но, возможно, просто сомневалась в том, что сможет ей хотя бы это объяснить так, чтобы та не начала ехидничать и жаловаться на педагогический талант «наставницы». Кику-анэ всё ещё не знает про хенка Широгику, как и Ичи, как и большинство её друзей. И хорошо. После обеда, когда жара немного спадает — буквально на пару градусов — Широгику с Яхико отправляются в деревню, докупить кое-что для вечера. Широгику недавно видела очень красивые фонарики, которые можно пускать по воде — на пруду будут смотреться красиво вечером, а до него от поместья Гокьёдай не так уж и далеко. И сгорают они полностью, если поджечь потом снаружи. Совсем как Шимура Данзо. Широгику вздрагивает — это не первое её убийство было, да и полгода уже прошло, но что-то её всё ещё пугает — то ли клокочущая внутри ярость, когда она понимает кто виновен в смерти её родных, то ли страх, что может случайно вот так выпустить когти и ранить кого-то из своих. Очень сложно контролировать эмоции, очень сложно понять когда хенка отзывается на них, а когда нет. Практически у всех кланов, владеющих кеккей-генкай, есть какая-то история семьи, которая позволяет им с детства правильно понимать что же у них в генах, и что с этим делать. Шинпи же свой пытались спрятать, пытались забыть о нём и уничтожить всю информацию. Широгику берёт с собой ту сумочку, которую ей когда-то подарил Яхико — она привыкла её везде таскать, ведь там, помимо склянок и мелкого оружия, ещё и угольки, карандаши и альбом для зарисовок. Икимоно сначала сияет, когда она застёгивает её на поясе, а потом хмурится, замечая небольшую аккуратную заплатку, которую Широгику пришлось пришить: неудачно прицепила внутри сюрикены, и они протёрли кожу. Яхико всю дорогу молчит и о чём-то усиленно думает, потом так же молча на обратном пути тащит пакеты. Уже в доме Чиё-баа он отзывает её в сторонку, косится на серёжку с жемчужиной, неловко переминается с ноги на ногу и протягивает что-то продолговатое, запакованное в яркую синюю бумагу. Это ножны — искусно выполненные, прочные и идеально подходящие для её танто. Оно у неё почти такое же, как у Сая-тайчо, хотя форма рукояти другая, но было куплено и доставлено из Конохи. — Я бы и сумку привёз, если бы знал… — Спасибо, — это действительно хороший подарок. Широ не привыкла носить оружие в чехле, но ножны легко закреплять на спине, и они явно недешёвые, скользит в них лезвие легко и совершенно бесшумно. Яхико расцветает на глазах, смущённо клюёт её куда-то в ухо и вылетает на улицу. Потом влетает обратно и «вспоминает», что вообще-то у него есть для неё ещё подарки от Конохамару и Ханаби. Широгику тут же становится ужасно неловко: им она ничего не дарила. Надо будет на следующий год обязательно что-нибудь придумать. А для Яхико, у которого был день рождения в июле, она кое-что сегодня и присмотрела на рынке, только отдаст попозже, он ведь только через два дня отправится обратно домой. Когда они ужинают на веранде, а Чиё-баа отправляется спать, все идут к пруду, чтобы запустить фонарики. Темари-чан даже не выглядит расстроенной: Шикамару-сан, конечно, не смог заглянуть в Суну, но они провели время вместе в Кумо, и он явно что-то такое ей подарил, отчего сестра Казекаге светится. И Гаара доволен: его круги под глазами стали меньше, мешки почти исчезли. Ему всё ещё больно, что отец ни одного доброго слова для них не нашёл перед смертью, но он смирился. Как Усё-сан смирился с потерей пусть и деспотичной, но всё равно матери. За неё мстить уже некому, но секретарь Гаары вызвался на войну; если не сможет в битве внятно помочь, то хоть станет военным корреспондентом. Суйгетсу на это заявление заржал, обещая достать для Усё-сан фотокамеру, а, может, даже видеокамеру — говорят, в какой-то снежной стране такие есть, которые способны не только момент запечатлить, но и целые мини-фильмы, как в кинотеатрах. Только где и как их смотреть потом — не совсем понятно. Акеми-чан сидит между Канкуро и Ичи-нии, и все трое что-то строчат на своих фонариках. Они договорились, что прежде, чем пустить их на воду, напишут свои сокровенные желания, которые обязательно сбудутся. Главное, не забыть потом поджечь сам фонарик — чтобы никто не узнал кто что писал. Кику-анэ, Темари-чан и Дейдара тоже заняты своими, Рира-анэ с Суйгетсу отвлекаются друг на друга, щипая то в бок, то в плечо, то просто над чем-то гнусно хихикая. Гаара и Сай-тайчо растерянно переглядываются, пока Яхико не советует что-то Казекаге, а Сая-тайчо не дёргает Кику-анэ, закатывая глаза на его несколько глуповатую улыбку. Сасори-сан, присоединившийся в последний момент, долго раздумывает стоит ли брать фонарик, но и он что-то пишет и нитями чакры отправляет прямо в середину озерца. Вокруг абсолютная темень, а на воде прудика красиво покачиваются тринадцать разноцветных фонариков. Каждый выбрал себе цвет по вкусу, и смотрится это вроде и аляповато, но уютно. Когда все готовы разойтись, Кику-анэ рассылает на фонарики свои «солнышки». Вообще-то это дзюцу она использует для освещения, — из всех элементов она только катоном и владеет, и то там такой, что в истерику уже привёл всех, включая Суйгетсу, — но научилась активировать их, чтобы поджигать небольшой искрой на расстоянии. Что-то типа взрывных печатей, только без взрывов. Воск, оставшийся от свечей на поверхности, они ловят сачками под очередным солнышком Кику-анэ. На обратном пути до поместья Яхико зачем-то пытается выпытать у своей сестры что она загадала. Акеми-чан хохочет и даёт ему щелбан по носу, на что парень супится и тут же пристаёт с тем же вопросом к самой Широ. — А ты что загадал? — мягко улыбается Широгику. Яхико, естественно, не говорит, только слегка краснеет. Раздумывает пару мгновений, затем тихо-тихо, практически ей на ухо шепчет кое-что совершенно не связанное с желаниями: — Ты ведь пойдёшь на войну? — Конечно. Ведь она Анбу, не генин, которых уводят в эвакуацию. Она только сейчас вспоминает, что, собственно Яхико как раз генин и будет там и сидеть, в этой самой эвакуации в Конохе. И правильно, конечно: Широгику в него верит, но делать на поле битвы ему нечего. Яхико ещё никого не убивал, насколько она знает, да и его семья будет переживать, если тринадцатилетний мальчишка вздумает вдруг геройствовать и мешаться у них под ногами. Яхико готовится что-то ещё добавить, но его отвлекает Гаара, заметивший, что Широгику озадачена, а саму именинницу утаскивает крепкой хваткой непонятно как возникшая рядом Рира. С инка. Никто больше не обращает на них внимания. Все, мирно переговариваясь — разве что кроме Суйгетсу и Дейдары, но и они тон понизили, чтобы, не дай Ками, не разбудить Чиё-баа — идут дальше. Рира тащит её куда-то вглубь сада, наливает настойку: по запаху не Чиё-баа, эта сладкая, и Широ всё-таки пьёт одну-единственную стопку, чтобы сделать «сестре» приятное. В голову чуть даёт, чувствовать алкоголь непривычно, но он согревает изнутри, и настроение у Широ делается очень благостным и умиротворённым. Возбуждённым даже — ей очень понравились их посиделки, никто не ссорился, никто не обижался на кого-то, впервые за долгое время. Никто не лелеял свои обиды и переживания. — Давай, просто попробуй меня просканировать, — Рира протягивает тонкую руку, нетерпеливо встряхивая ей, и Широгику, внимательно глядя по сторонам, берёт её за запястье. Они всё ещё под накинутым Рирой инка, их и так никто увидеть не может. Но Широгику всё же сомневается, прежде чем выпустить белые светящиеся когти. Чакра у Риры очень странная — одновременно холодная и горячая, какая-то парадоксальная смесь. В ней трудно вычленить отдельные элементы, и остановить этот бушующий поток вот так сходу Широгику бы точно не сумела. Если так чувствуется чакра её не слишком-то запасливой в плане энергии бабки, то какой должна ощущаться чакра джинчуурики, интересно? Просто снесёт километровой волной? — Ай! — Рира отдёргивает руку, и Широ моргает, замечая след на запястье — это не ожог, но светящаяся белая точка, как крошечная, переливающаяся перламутром, жемчужина. — Ого, это что? — Я… не знаю, — растерянно произносит Широгику. — Я просто задумалась о чакре и жизненной энергии… оно само. Болит? — Нет, — задумчиво хмыкает Рира. — Ладно, мелкая, иди спи. Завтра разберёмся. Исчезает она так же внезапно, как появилась. Широгику лень зажигать свой инка, чтобы подсмотреть куда; она зевает и встаёт с травы, чувствуя, что немного шатается. А выпила-то всего каплю. В комнате она падает на соседний с Яхико футон и вырубается, не находя в себе сил ни раздеться, ни, тем более, почистить зубы.

Часть 5.1. Наоми. Август — сентябрь, 17 лет после рождения Наруто.

HOYO-MiX, 林一凡 — This Side of Paradise

+++

Коноха Наоми нравится, даже несмотря на то, что деревня сейчас активно отстраивается после нападения Акацки. Ужасно жаль, что почти всё было уничтожено, но взамен старых домов достаточно быстро возводятся новые. В этом помогают все, кто может, в том числе и союзники. Наоми с искренним удивлением отмечает, что часто видит протекторы Песка, да и просто людей из Суны, которых выдает специфическая манера одеваться. Наоми даже завидно, потому что деревня Мороза все делает неохотно и опасливо, а могла бы процветать и состоять в таких же хороших и полезных для себя отношениях. Киба как-то упоминает, что в Конохе ценится принцип равноценного обмена: здесь помнят не только плохое, но и хорошее, а еще умеют прощать. С оглядкой, разумеется, потому что речь идет не об одном человеке, поэтому каждое решение должно быть взвешенным, но умеют. Наоми поражает то, что тех же суновцев тут так привечают, будто бы напрочь забыв о том, что несколько лет назад они напали на Коноху вместе со Звуком. Сколько тогда было погибших? Как это могло быть забыто? Не забыто, понимает Наоми, просто все пошли дальше, приняв и собственную вину, ведь инициатором нападения был никто иной, как один из трех великий саннинов. Орочимару ведь нукенин Листа, и тут можно сказать, что сама деревня тоже повинна в том, что он сумел такое провернуть. Впрочем, сама Наоми не стремится никого осудить или обвинить, не ее это ума дело, свои задачи она и так прекрасно знает и понимает. Да и нравится ей тут, это даже скрывать глупо. Киба делает все, чтобы она чувствовала себя как дома, и Наоми своему парню за это ужасно благодарна. Ей вообще нравится та забота, которой он ее окружает: не чрезмерно душной и навязчивой; он дает ей достаточно пространства, чтобы знакомиться с людьми и изучать Коноху самостоятельно, пусть и находится, по возможности, рядом. Наоми рада свободе, ей по душе все узнавать самой, заводить друзей в том числе. С командой своего парня общий язык она находит легко: Хината-чан очень милая, — у нее только кузен, с которым она, кажется, встречается, весьма суровый, но неукоснительно вежливый, — а Шино неразговорчивый, зато его девушка такая же болтушка, как и сама Наоми. А через песчаницу она знакомится с остальными. Мацури-чан и Юката-чан дружат с Тентен-чан, которая тепло принимает и Наоми. Она даже отвечает на все ее вопросы по поводу оружия и предлагает поспаринговаться, что Наоми приводит в восторг. Букидзюцу в ее деревне не так популярно, поэтому у нее опыта немного. Рок-кун тоже ее тепло приветствует, и именно его она потом отлавливает одного, чтобы извиниться за то, во что превратилась их миссия в Ю. Наоми наклоняет голову и смотрит на Ли виноватыми глазами. — Я приношу извинения за поведение моих сокомандников. Мне очень жаль, что мы произвели не лучшее впечатление, но на войне мы себя покажем! — Ничего страшного не случилось, Наоми-чан! Всегда тяжело работать с незнакомыми людьми, — Рок-кун улыбается ей так искренне и широко, что Наоми мигом успокаивается, убежденная в том, что все в самом деле в порядке. Следующие полчаса она проводит с интересом слушая рассказ Ли о его тренировках и мысленно соглашается с Акеми-чан: да, Иошихиро предстоит пройти большой путь, прежде чем он нагонит этого парня. На самом деле ее команда не такая уж и плохая, но… но. Она признает, что Иошихиро излишне уверен в себе и не умеет проигрывать. Ему хотелось покрасоваться перед понравившейся девушкой, и его ужасно задело то, что той было все равно. Додумался ведь лезть, когда Акеми-чан явно в отношениях, и не с одним парнем, а с двумя! Наоми не очень понимает, как это работает, но ей самой такое и не нужно, ей хватает Кибы. Она надеется, что последняя миссия, все же, чему-то научила Иошихиро. Он же и талантливый, и умелый, в руки бы себя взял, и цены бы ему не было! А вот с Саори все сложнее. Наоми понятия не имеет, что такого она разглядела в Сае-кун, но вцепилась она в него мертвой хваткой. Наоми и прежде замечала за своей сокомандницей некие странности, но эта ее одержимость поистине пугающая. И ведь художник в ней нисколько не заинтересован, даже намека никакого не было, а ей хоть бы что. Даже с его девушкой умудрилась сцепиться. Наоми ужасно стыдно, поэтому она рада, что ее товарищи остались в родной деревне. У них и там забот хватит с лихвой. В Конохе Наоми, конечно же, не только развлекается, проводя время со своим парнем, его семьей — она не поняла, почему Киба так побаивается свою мать, ей она показалась милейшей женщиной! — и друзьями, но и делом занята. Страна Мороза, граничащая с Горячими Источниками и Молнией, с большой вероятностью станет местом проведения военных действий. Наоми очень неприятно, что именно ее дом пострадает больше всего, но на примере Конохи она видит, что отстроить можно все, главное, чтобы пострадавших было как можно меньше. До начала эвакуации ее соотечественников осталась буквально неделя; к ней нужно подготовиться как можно тщательнее, тем более, не только жители Мороза будут под защитой Огня, но и население страны Горячих Источников. Весь последний месяц лета беженцы наполняют Коноху, и надо внимательно следить за распределением, чтобы вдруг не оказалось так, что какие-то семьи были разлучены, у родителей потерялись дети или переживали старики, очень болезненно относящиеся к смене места жительства. Наоми видит, как занятые этим шиноби по несколько раз все проверяют, а еще ведь и жителей больших городов в стране Огня надо переселить, потому что самые крупные населенные пункты, скорее всего, станут мишенью для удара. Кто знает, на что готов пойти враг ради достижения своих целей? Людей стараются распределить так, чтобы всем было максимально комфортно, но о настоящем удобстве, конечно, не может идти и речи. Времени оказывается не так уж и много, работать приходится не покладая рук. Наоми сверяет все списки, проверяет провизию и предметы первой необходимости. — Еще неизвестно, кого из ваших отправят на передовую, а кого оставят в тылу? — спрашивает у нее как-то вечером Киба. Они сидят во внутреннем дворике поместья Акимичи. Его как раз привели в порядок, и Чоза-сан решил устроить настоящий пир, велев сыну позвать своих друзей. Так вышло, что с Чоджи-кун — и еще с Шикамару-кун, который вечно занят, — Наоми почти не пересекалась, успев познакомиться только с Ино-чан, но ее заверили, что ей будут рады и просто как гостье, и как девушке Кибы. — Нет, решат через пару недель, — Наоми устраивает голову у него на плече и улыбается, когда Киба целует ее в висок. — У нас уже начали распределять людей. — Наши тоже скоро начнут. Думаю, меня отправят или во вторую дивизию, или в третью. — По поводу состава армии уже все понятно, как и про структуру. Главнокомандующим, к удивлению многих, было решено назначить Годайме Казекаге. Сабаку но Гаара будет управлять всей армией из четвертой дивизии, в которой соберутся специалисты дальнего боя. В первых двух будут мастера ближнего и боя на средних дистанциях, но Наоми не помнит, кто именно возглавит их, а в пятой соберутся шиноби с хидендзюцу и способные оказать поддержку. Помимо этого еще говорят о специальных отрядах: сенсорика, разведка, медицина и засада. — Я буду в пятой, — говорит Киба. — Но мне кажется, что в какой-то момент мы все перемешаемся между собой. — Что это вы обсуждаете с такими постными минами? — влезает Аичиро-кун. Он протягивает им тарелку, полную еды, и подмигивает. — Ладно вам такими унылыми сидеть! На, приятель, взбодрись! Киба весело фыркает, тут же отвлекаясь и делая глоток из стакана, который следом вручает ему Аичиро-кун. Наоми тоже делает глоток и морщится, насколько же кислый на вкус алкоголь. В Щимо предпочитают горькое с еловыми нотками. Сама Наоми вот большая сладкоежка, поэтому дома почти не пьет. Своеобразное послевкусие ей не по душе, но кислое она находит чуть более приятным, нежели горькое. — Это что?! — Это бабушкины тайные рецепты. — У тебя нет бабушки, — Киба скалится в улыбке, демонстрируя острые клыки. — Говори давай, откуда. — Специальная настойка Акимичи. Не знаю, что там, но скажи, бодрит! Настойку, как потом узнает Наоми, втихушку вынесла Ино-чан, прекрасно знающая о ее существовании. Она же всех сейчас и спаивает, весело смеясь и лавируя между друзьями. Сегодня один из ее парней тут — в Конохе, что ли, так принято? — и она все жмется к его боку. Райдо-сан ухмыляется, приобнимая девушку за плечи: старшие клана ушли, поэтому он может ничего не бояться. Хотя чего тут бояться, думает Наоми. Разве не лучше попытаться успеть все? Еще непонятно, что случится на войне, и к чему она приведет. Конечно, все надеются на победу, но вряд ли она будет легкой. Остаток вечера Наоми проводит весело, запрещая себе думать о чем-то серьезном. Она прижимается к Кибе, болтает с Юкатой-чан и Мацури-чан, которые тоже здесь, а потом ее тянут поучаствовать в каких-то забавных играх и конкурсах. Ей нравится, она громко и заливисто смеется, получая от кузена Чоджи-кун комплимент по поводу своей фигуры. Для куноичи она нетипичная; Наоми знает, что многие считают ее как минимум полноватой, но она лично не видит в этом беды и проблемы. Ну и что, что весы спешат, когда она на них привстает? Наоми с этой полнотой как раз и хорошенькая — у нее румяные щеки, здоровый цвет лица, а Киба так и вовсе в вырезе ее облегающего костюма теряется. Разве это плохо? На ее работу это все равно не влияет, потому что она достаточно тренируется, чтобы не отставать от остальных. Звезд с неба не хватает, конечно, но тут уж и не в весе дело. Просто кто-то более талантливый, у кого-то данные лучше, в ком-то больше усердия, вот и все. Все люди разные, и Наоми никого не сравнивает. Свое мнение она вообще старается держать при себе. Например, ей не приходится по душе грубоватая куноичи Молнии. Каруи, что ли? Киба тоже посматривает на нее без восторга, но огрызается на нее только тогда, когда она что-то говорит про Акамару. — Вот почему тут эта собака развалилась? — восклицает Каруи, кидая взгляд на Акамару, который поднимает голову и смотрит на нее очень выразительными черными глазами. Будто спрашивает, откуда она такая интересная взялась. — У этой собаки тут больше прав, чем у тебя, — Киба снова демонстрирует клыки, но уже не в улыбке. — Это нинкен клана Инузука. — Собаки, ящерицы… а кошки у вас есть? — Может и есть! Громкую ссору предотвращает Чоджи-кун. Он быстро уводит Каруи, что-то говоря ей про барбекю. Девушка ему кивает, даже слушает внимательно. Наоми уверена, что рыжеволосой куноичи Акимичи нравится, поэтому на него она не огрызается, но вот сам он, кажется, несколько равнодушен. Во всяком случае, ей хочется в это верить, потому что Чоджи-кун очень милый, и будет жалко, свяжись он с кем-то настолько грубым и вечно недовольным. Конечно, это его дело с кем встречаться, но Наоми привыкла желать лучшего тем, кто ей нравится. — Слушай, — уже сильно позже окликает ее Киба. Ночует Наоми у него, потому что сама Тсуме-сан предложила ей оставаться в доме клана Инузука. — А ты не думала о том, что будет после войны? — Предлагаешь мне перебраться сюда? — Наоми заплетает свои кудрявые каштановые волосы в две косички и садится на кровать. — Ну, как сказать… — Думала, но давай посмотрим, как все сложится? Или ты наслушался Ино-чан? Про ее план выйти замуж в двадцать и тут же родить не слышал только глухой. Наоми восхитилась целеустремленностью девушки, но сама не хочет так куда-то спешить. С Кибой они встречаются около года, и у них все хорошо, что не значит, будто им нужно непременно как-то узаконивать отношения. К чему это вообще надо? Хотя, в переезде может быть смысл, если все будет серьезно. Наоми ладит с его семьей, — Тсуме-сан и Хана-чан обе ей очень понравились; осталось познакомить Кибу уже с ее родителями, — но она в самом деле не хочет загадывать наперед. В ближайшие года три у них у обоих уйма дел. Наоми даже не думает о том, что чувства могут остыть и пройти, она размышляет о куда более насущных вещах. — Ну так я и не про сразу. Я имел ввиду в перспективе. — Скорее всего, Щимо придется отстраивать, поэтому какое-то время придется провести в деревне. — Не только Щимо. — Вот. Значит, где-то в районе года я точно должна буду быть в деревне или около нее, а потом… Наоми хитро улыбается и падает ему под бок, целуя в щеку. Сильные руки Кибы тут же обвиваются вокруг нее, он опрокидывает ее на спину и нависает над ней, широко улыбаясь. — А потом? — А ты угадай! — Не знаю даже, скажи. — Потом будет отпуск, самый лучший и долгожданный! Наоми ни разу не шутит. После всей той работы, которую они проделают, всем понадобится отдохнуть, чтобы восстановиться. Себя она уже видит нежащейся где-то в тепле на золотом песочке в компании, конечно же, своего парня. И Акамару, потому что без него Киба никуда. Наоми это ничуть не смущает и не заботит — с пёсиком у неё прекрасные отношения, в отличие от Каруи. Такой же милый, как его хозяин, на что жаловаться? Кибе, судя по всему, ее план приходится по душе. Он довольно смеется, щуря свои темные глаза, и кажется ей в этот момент ужасно красивым. В Конохе вообще очень много красавчиков, но ей достался самый лучший. Смех Кибы она сцеловывает с его губ.

Часть 5.1. Дейдара. Август — сентябрь, 17 лет после рождения Наруто.

Sacrothorn, Marie Steiner — Инкуб

+++

Работать с кем-то ужасно непривычно, но Дейдара не спорит. Он никогда не был командным игроком, но нападение на Коноху показало, что в одиночку с такими соперниками очень сложно справляться. Если не невозможно. О своих способностях и о себе Дейдара, конечно, высокого мнения, но жить ему хочется очень сильно, так что приходится мыслить рационально. Ладно, это все приносит результаты, хоть ему и совсем не по душе то, что приходится работать с этой лужей говорящей. На самом деле ничего особо отталкивающего в Суйгетсу нет, просто он слишком сильно похож на самого Дейдару, вот они вечно и пререкаются. Сотрудничают при этом неплохо, но Дейдара бы предпочел Облачко или свою драгоценную Звездочку. Рира, к сожалению, к работе в паре особого интереса не проявляет и все делает из-под палки. Печально, очень печально, но Дейдара не пытается жаловаться, прекрасно понимая, что сейчас не до этого. К тому же, данна может осерчать и запереть его в темнице. Сасори ходит уставший и злой, видимо, нервничая за сохранность своего выводка в предстоящей войне. Он ничем особо этого не показывает, но Дейдара считает его зацикленность на подготовке как раз-таки признаком беспокойства. Винить данну, конечно, не в чем, — особенно после того, как он умудрился потерять Накику; а вот Дейдара молодец, вернул на место ровно столько, сколько ему выдали! — это же пиздец их какой-то впереди ждет, так что все молчат в тряпочку. Ну, кроме Накику, но крошке вообще можно все. Тем более, что Сасори ее не слушает и гоняет всех так, что страшно становится. С такими тренировками и до войны-то можно не дожить. Дейдара вот уже сомневается, что дотянет до осени, так над ним измываются. С другой стороны — это все ужасно весело! Он наконец-то может дать себе волю, показать на что способен и развивать техники. Свои взрывы Дейдара считает истинным и неоспоримым искусством. Красота момента, красота во вспышке — он надеется, что на войне это многие оценят. А еще он надеется не пересечься со стариком Ооноки, потому что не знает, что ему сказать. Вот что ему может сказать Тсучикаге, Дейдара представляет очень даже хорошо: тот немногим хуже ругается Чие-баа, только более витиевато и изощренно, но кричит меньше. У старика всегда хватало поводов для недовольства, Дейдара по его мнению все всегда делал не так, но, стоит признать, что будь у него желание действительно добраться до своего нерадивого ученика, то он бы посылал Анбу как-то толковее. Видимо, жалел, и Дейдару это одновременно и злит, и пробуждает в нем какое-то странное чувство благодарности. Надо как-то решить этот вопрос. Вроде бы всё уже в прошлом, а вроде бы и не завершено. Дейдара очень не любит подвешенные ситуации. — И че ты без меча на войне будет делать, чувак? — спрашивает Дейдара у Суйгетсу. Вокруг суета, но они вдруг начинают говорить спокойно и тихо. На них особого внимания никто и не обращает, все заняты собой, хоть это и праздник Облачка и Темари. — Ну, как-нибудь. Авось, добуду там себе какой, — Суйгетсу хищно улыбается, демонстрируя острые зубы. — Мне важней пока вызволить эту дуру очкастую. Селедочка совершенно не приспособлена к жизни! — А как она у этого извращенца чешуйчатого была, если не приспособлена? — Так там, считай, тепличные условия были. Не поверишь, но они действительно неплохие для тех, кто представляет для него ценность. — Она представляла? — Самая ценная ценность. Дейдаре кажется, что интонация мечника странно меняется и становится какой-то ласковой, что ли? Видимо, не все так однозначно в их отношениях. Интересно, что же там за селедка такая, что мечник все о ней печется. И ведь не сказать, что Хозуки особо впечатлительный, ответственный или тонко чувствующий, нет. Дейдара слышал о том, что из себя представляют мечники Тумана, да и про наставника Суйгетсу тоже до сих пор разные слухи ходят. А этот, ну надо же, переживает о какой-то девке. — Так она с тобой и пошла, да. Сам же говоришь, что она по Учихе чиканулась. — Очарование одинокого мстителя быстро проходит. Вон, в Конохе его все забыли. — Так то в Конохе, а тут… — Мозги ей, поди, уже вправили. — А если нет? — Значит, сам вправлю. Пропадет, я тебе говорю, эта селедка плавниками только и умеет хлопать. Беспомощная, хотя пиздецки умная. А теперь слышится какая-то гордость, будто бы она ему всем этим умом и обязана. Привязался, понимает Дейдара. Он и сам ведь привязался ко всем присутствующим, пускай и по-своему. Будь оно иначе, то ни за что бы не впрягся в бой с Пейном и не пытался бы всеми силами не дать сдохнуть брату и сестре Икимоно. Будь оно иначе, то не переживал бы за Накику и Сасори-данну, не беспокоился бы за троицу Сабаку, когда их папаша наконец-то издох, и не слушал бы Сая с Широгику, рассуждающих о своей точке зрения по поводу искусства. Да даже Канкуро, хоть и мудачелло, и Ичи, правильный до блевоты — поразительно, что они малышку удовлетворяют — уже ему не так уж и безразличны. И, видимо, Суйгетсу тоже становится своим, хоть и издевается над ним на пару с Рирой. Дейдара ревнует, и ему ужасно завидно, ведь эти двое прекрасно ладят! Началось все еще у Орочимару, двое пленников как-то подружились, но Дейдару это все равно бесит. Он бы сам не против, чтобы Рира дружила с ним. Или против? Ну, да, ему-то не дружить хочется с ней, совсем не дружить. Свои желания Дейдаре предельно ясны: а что может быть неясно, если он просыпается со стояком после мокрых снов о Рире и кончает, вспоминая, как она дрочила ему в воде? Помимо такой, совершенно физической, реакции и банальных желаний она ему нравится как человек. В Риру Дейдара определенно влюблен. Может быть, даже любит, но это не точно. Дейдара просто не знает, что такое любить, как это делать, а глядя по сторонам, сделать однозначные выводы не может. Вроде как у Накику с Саем все хорошо, но он без нее теряется как дебильный, к тому же у них есть Сасори-данна. Быть у Риры дополнительным у него желания нет, так что и второе трио он даже не рассматривает. Это ведь делиться придется! А он не хочет, поэтому ищет другие примеры, но их нет. Лося той же Темари он видел мало, а их вместе — еще меньше, ну а остальные… ой, да ну это все. Рира все равно на него даже не смотрит. Почему он ей настолько неинтересен? — Может, ты Крылаточке, я не знаю, стишок напишешь? — вдруг предлагает Суйгетсу. Дейдара смотрит на него так, словно впервые видит. — Не, ну а что? Девушки любят ушами! — Да я лучше ей взрыв какой-нибудь устрою красивый, — со вздохом отзывается Дейдара. — Я не умею в рифму. — Ой, будто там много надо! Предположим, м… короче, даже не думая говори. Снежок? — Клиторок, — послушно брякает Дейдара. — Пески? — подозрительно щурясь, предлагает Суйгетсу. — Сиськи, да. — Поцелуй? — Мой хуй! Суйгетсу несколько раз моргает, наклоняет голову набок и смотрит на Дейдару с искренним сочувствием. Подрывнику сразу же хочется дать ему по морде, чтобы он так на него не глядел. Не нужна ему ничья жалость! У него все замечательно, даже несмотря на то, что он, видимо, помрет девственником с двумя попытками заняться сексом. Не по его воле все так, блин! — Че ты на меня так уставился? — тут же ощетинивается Дейдара. — У тебя вообще никого не было, да? Но с таким талантом и неудивительно. — Иди нахуй! У меня были десятки женщин, десятки, да! Если не сотни! — Тогда удачи с тем, чтобы Крылатка стала у тебя сто первой, — Суйгетсу начинает очень противно ржать, и Дейдара все-таки не выдерживает и заряжает ему по водянистому ебалу. Скотина и мудак, нахера он вообще с ним этот разговор затеял? И позволил затронуть настолько щекотливые и личные темы? Да что там вообще можно было надеяться узнать? Суйгетсу-то кто давал? Сам ведь небось такой же девственник, как Дейдара, да! Только клуб неудачников они вместе открывать точно не будут, пошел он нахуй! Дейдара зло фыркает и уходит в дом. Тем более, что все начали расходиться: Широгику с Яхико уже нет, видимо спать ушли, он не видит и Накику с Саем, полагая, что те где-то сношаются, уроды. Только Акеми с Ичи и Канкуро еще собираются, но их провожать точно не надо. Лучше него дорогу в Суну найдут, если по пути не завалятся в какие-то редкие придорожные кусты, чтобы тоже трахнуться. Все кроме него, все! Дейдару немного ведет из-за выпитого, но не настолько, чтобы заплетались ноги. У него всего лишь немного путаются мысли. Скачут с одной темы на другую, ни на одной долго не задерживаясь. Ладно, с войной все понятно, ее главное выиграть, а там дальше разберутся что делать. Что будет потом? Больше всего теперь Дейдару, привыкшего жить одним днем и не загадывать наперед, вдруг волнует будущее. Для него это странно, он признает это и понимает, но у него вроде как сложилась в Суне жизнь, вот он теперь думу и думает. Опять начать мотаться по свету? Только с какой целью? Снова становиться нукенином у него никакого желания нет. Погулял уже, неинтересно, скучно, достало. Ему не нравится быть одному, его приучили к компании, — про Тоби он не вспоминает, этого гандона тыквенного он за напарника, и уж тем более товарища, точно не считает; пошел нахер, скотина пиздаболтливая, — поэтому отсюда он никуда не собирается деваться. Его тут держит еще и Рира, хотя усилий к этому она вообще никаких не прикладывает. Дейдара ерошит волосы и вздрагивает, когда заходит в свою пустую комнату, а к нему сзади вдруг прижимается явно женская фигура. — Вот, ты снова мертв, — мурлычет Рира, сжимая пальцами его кадык. Дейдара сглатывает, сердце в груди тут же начинает биться быстрее. Рира привстает на цыпочки и целует его за ухом, кончиком языка обводит ушную раковину и прикусывает мочку. Дейдару прошибает дрожью, а член в штанах твердеет буквально за секунду. Это что за подарок судьбы такой? Что за везение? Или Рира опять его решила подразнить? Дейдара если не кончит, то кончится. Или кончит и кончится, он не определился. С одинаковой вероятностью возможно как первое, так и второе. У него в себе уже никакой уверенности нет, потому что Рира его с ума сводит. Причем, не без оснований подозревает он, дразнит она его специально, просто потому что ей нравится видеть его мучения. — Разве у мертвяков стоит, Звездочка? — сглатывая еще раз, шутит он. — И вообще, я чувствую себя очень даже живым для трупа. Давай сделаем вид, что ты меня не… — Раздевайся, — Рира отстраняется и толкает его в спину. Дейдара делает несколько шагов в сторону кровати и резко оборачивается, чтобы увидеть, как девушка — женщина? Как ее вообще правильнее называть? — сбрасывает с себя одежду. У него слюнями тут же наполняются все рты разом. — Ну, ты глухой, что ли? Вообще-то Дейдара очень плохо следует указаниям, не умеет и не может слушаться кого-то, но сегодня как никогда быстро исполняет приказ. Он раздевается даже быстрее нее и смотрит на Риру полными восторга, недоверия и изумления глазами. Что теперь? Точнее, что теперь она позволит ему сделать? — Я решила, что раз уж на носу война, можно тебя побаловать. Не умирать же тебе девственником, — на секунду Рира замолкает и добавляет куда серьезнее. — Лучше тебе вообще не умирать, но ты меня понял. — Понял-понял, Звездочка, — как болванчик, кивает Дейдара. Он вообще все что угодно сделает, лишь бы Рира не передумала. Целует она его сама, когда они оба падают на кровать. Фыркает, что он делает это хреново, но подсказывает, как правильно, а потом охает и вздрагивает уже сама, когда одна из его ладоней смело накрывает ее грудь. Все же, в нескольких ртах на теле есть неоспоримые преимущества: Дейдара действительно может ласкать ее везде и вылизывать всю одновременно. Он тоже своего рода постельный гений, пусть и без опыта, а учить новое ему всегда было интересно. К партнерше он, конечно, прислушивается, потому что в грязь ударить лицом не хочет. Видимо, он делает все более или менее правильно, потому что от того, как он втягивает в рты на ладонях ее соски, очерчивает языками ареолы и посасывает, она стонет и жмурится. Рира подсказывает, что можно погрубее, поэтому он даже прикусывает их, а потом протискивает руку ей между бедер. Пальцами Дейдара чувствует липкую влагу, размазывает ее по половым губам, раздвигает их пальцами и прижимается к ним ртом. Рира вскрикивает, и Дейдара вдруг понимает, что она зажгла инка: ее пурпурные глаза меняются, радужка темнеет, а на месте зрачков зажигаются сиреневатые огоньки. Что ж, так даже удобнее, потому что им никто не помешает. Ему-то стесняться нечего, чувство стыда у него отсутствует напрочь, — во всяком случае, если дело не касается неудавшихся взрывов, — но он точно не хочет, чтобы кто-то вломился в его комнату и все испортил. Держать себя в руках, когда Рира извивается у него на коленях, очень тяжело, но один раз он уже кончил рано, сейчас хочет нормального секса. Наверное, если опрокинуть Риру на спину, то им будет удобнее. Она охотно разводит ноги и кидает взгляд на его грудь. Да, там еще один рот, но… не сейчас, да. Дейдара ухмыляется и снова ее целует, продолжая вылизывать одной рукой ее промежность и толкаясь в нее языком. Ему все нравится, ему все охуеть как нравится, и останавливается он только тогда, когда Рира выгибается дугой, чуть ли не скидывая его с себя, и сладко, протяжно стонет. — Мы же не закончили? — уточняет Дейдара, облизывая губы. — Звездочка? — Нет, — шумно выдыхает Рира, проводя рукой по лбу. Она вся взмокшая, волнистые волосы растрепанные, а на щеках такой красивый румянец, какой он у нее прежде никогда не видел. — Только не кончай сразу… или кончи, но быстро заведись. — Без проблем, Звездочка, все, что пожелаешь, да. Пойти на два круга подряд ему будет даже не в напряг, потому что Рира охуеть какая сексуальная. Дейдара смотрит на нее голодными глазами, пытается отпечатать в памяти ее фигуру: небольшую, но упругую грудь с потемневшими сосками, тонкую талию и красивые округлые бёдра, между которыми прячутся совершенно мокрые половые губы. Течет она знатно, так и должно быть, да? Наверное, неважно, его все устраивает. — Ну? — нетерпеливо тянет Рира, сверкая глазами. — Чего замер? — Резинки, — а их у него нет. Ичи, насколько ему известно, всем их пихает, но его такой честью не удостоил. — Да плевать, таблетку выпью, давай уже, — она толкает его пяткой в бок, и больше Дейдаре ничего не нужно. Он проникает в нее легко, но она тугая и горячая, настолько, что ему приходится закусить губу и задуматься… да хоть об этом хере Тоби, чтобы не кончить позорно, едва только головка члена оказывается внутри нее. Дейдара заставляет себя сделать глубокий вдох и делает движение бедрами, пытаясь понять, как лучше. Быстро и резко, так, чтоб его яйца шлепались с пошлым звуком о ее ягодицы? Или двигаться медленно и плавно? — Быстрее, — приказывает Рира. Дейдара кивает и устраивает руку у нее на груди, второй придерживает ее бедро и толкается быстро и резко. Понял, принял, будет так, как ей хочется. Это же Звездочка, так что он будет ее слушаться. Быстрее, значит быстрее, резче, значит резче. Только вот долго не получается. У Дейдары это первый, мать его, секс, понятное дело, что терпеть и контролировать себя сложно. Он кончает, хрипло и почти про себя выдыхая ее имя и даже не думая о том, чтобы вытащить член. Рира тяжело дышит, сжимает его предплечья пальцами и милостиво дает ему пару мгновений, чтобы отойти от оргазма. Кончать не просто с кем-то, а в кого-то — это охуеть как прекрасно, охуеть, как восхитительно. Дейдара облизывается и ловит взгляд Риры. — Мы не закончили, — щурится она. — Или ты уже все? — Языки! У меня есть языки! — спешит напомнить Дейдара, действительно пугаясь, что она сейчас встанет и уйдет искать того, кто ее удовлетворит. Нет-нет, его хватит на все. В итоге, она все-таки достигает пика, пока он мокро и грязно целует ее в губы тем ртом, что у него на лице, а тем, что на одной из ладоней, снова скользит между ее бедер. Потом он хочет вылизать ее нормально, потому что у ладоней есть один минус: вкуса они не ощущают. Текстуру чувствуют, даже наполняются слюнями, но на этом все. Да и зачем ему там вкусовые рецепторы-то? Ладно, успеет, сейчас не до этого. Рира становится на колени, его ладони оглаживают ее бока и ягодицы, языки оставляют мокрые дорожки, а член снова толкается в нее. Дейдара наклоняется ниже, обхватывает одной рукой ее грудь, а второй зажимает рот. Рира прижимается к его груди спиной, стонет ему в ладонь и переплетается с ней языком. Классно, круто, настолько офигенно, что словами не передать. — Давай еще раз, Звездочка, давай, пожалуйста, — тяжело выдыхает Дейдара ей на ухо, вбиваясь в нее. Поза не совсем удобная, но зато он может ее ласкать реально везде. Разве кто-то еще может так трахаться, как он? Разве что какой-нибудь чувак с двумя членами может его переплюнуть, но их еще надо придумать как и куда пристроить, правда? А, впрочем, только про это не хватало думать, тем более, что такое есть вроде как у Кисаме, а про акулью морду — и акулий хер, блять, — ему вспоминать не хочется совершенно. Только не тогда, когда у него в руках гибкая и стонущая Рира, чьи мышцы сокращаются, потому что она снова кончает. Дейдара гордится собой, и следует сразу за ней. На влажные смятые простыни они с Рирой падают вместе. Дейдара устал, но хочет еще ласки, поэтому прижимается к ней ртом еще несколько долгих мгновений, прежде чем она отстраняется. Губы у нее припухшие и зацелованные, так, что контура не видно. — Все, перерыв, — устало и немного сипло говорит Рира. — Отдыхаем. Дейдара улыбается и кивает, прикрывает глаза, кладет руку ей на талию и не замечает, как проваливается в сон. Он просыпается ближе к утру, чувствуя себя хреново: кожу стягивает от высохшего пота и его собственной спермы. Надо бы сходить в душ и белье поменять, потому что спать на нем невозможно, но Дейдару пока больше волнует Рира. Ее нет, простынь рядом холодная, значит ушла она давно. Удивляться этому не стоит. Дейдара и не удивляется, только чувствует досаду, ведь он был бы не против повторить все с утра. Да и просто хотел спросить, все ли ей понравилось? Нормально же было? Рира ведь ушла не из-за того, что он… нет. Дейдара эти мысли от себя отметает, потому что она ночью кончила несколько раз и, кажется, пришла в восторг от его ртов. Неплохо же для первого раза, правда? Дейдара почесывает живот и топает в душ, решая вначале отмыться от всего, а потом уже заняться своей постелью. Наверняка Сай скажет, что он шумит с утра пораньше, будя его любящую поспать крошку, но Дейдаре плевать. В конце концов, тот шум, который издают они с Накику, он же как-то терпит, да? Раз он терпит, то и художник переживет, ничего с ним не случится. А у Дейдары сегодня прекрасное настроение, лучше не бывает, да. Если он и умрет на войне, то уже не девственником!