Красное солнце пустыни

Часть 4.8. Сай. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

Breaking Benjamin — Had enough

+++

Вот так сходу в архивах Конохи найти что-то не удается. Пару дней, оставшихся до возвращения в Суну, они тратят на то, чтобы порыться в старых документах, но, увы, если про клан Фуюдзора еще что-то есть, то про одного конкретного его представителя — нет. То ли все из-за того, что он был в Анбу, и такая информация засекречена, то ли кто-то из Корня подтер, когда Сая забрали к себе. Он злится, потому что хочет знать что у него вообще было до того, как Данзо забрал его в Корень. У него могут быть какие-то родственники? Какими были его родители, что они из себя представляли? Как выглядели? То есть, он уже знает со слов Мэйко-сан, что очень похож на своего отца, но мать? Теперь, когда Саю становится известно хоть немного о том, откуда он, ему становится важным узнать все. В том числе и данное родителями имя, пускай вряд ли имеет смысл начать отзываться именно на него. К тому же, Накику нравится его нынешнее. В конечном итоге, им приходится обратиться к Исаму-сан. Глава клана Икимоно внимательно выслушивает их и обещает напрячь кого-то из своих родственников, чтобы они сами посмотрели, но для начала нужно, чтобы в Конохе все немного устаканилось. Один из его сыновей в Анбу, да и кто-то еще из клана имеет доступ к засекреченной информации, просто пока не до этого. Саю приходится смириться с тем, что быстро все узнать не получится. Ему это не нравится, но что еще он может сделать, кроме как запастись терпением? К тому же, им нужно убираться из Конохи как можно скорее, потому что Данзо объявляет себя Хокаге и резко вспоминает о том, что, вообще-то, у него есть несколько беглецов. И если Ритсуми-Шинпи он хочет получить себе, то от Сая просто избавиться. На это намекает Рира за день до их отбытия — видимо, старик успел ее где-то отловить, чтобы переброситься парой слов. Рассказать о чём конкретно они говорили она, конечно, не может, но и ее завуалированного предупреждения хватает, чтобы понять: добраться до Суны будет нелегко. Сай переводит взгляд на напрягшуюся Ящерку, которая теперь при упоминании лидера Корня буквально каменеет. Про Данзо они не говорят, потому что та же Акеми не желает вообще ничего обсуждать. На первую же попытку Сая заговорить с Ящеркой о вскрывшемся факте ее родства с самопровозглашенным Хокаге она так поменялась в лице, что вскинулся даже не Канкуро, тут же утянувший Акеми прочь из комнаты, а Ичи. Старший Ритсуми выглядит как-то иначе, отмечает Сай, но не может точно сказать почему. Он всегда спокойный, но сейчас как-то по-другому. — Никакого Данзо, — говорит он приказным тоном, но смотрит почему-то на Накику. — Только не в контексте их родства. Акеми не хочет и не будет об этом говорить. — Как будто то, что она решила это игнорировать, на что-то повлияет, — хмыкает Рира, подкидывая кунай в воздух и ловко ловя. — Я не помню, чтобы спрашивал у тебя, — огрызается Ичи, что вообще-то неожиданно. Риру он обычно предпочитает не замечать. — С большой вероятностью он пошлет за нами кого-то, — Сай сжимает руку Накику под столом. — Нужно подумать о том, что нам сделать, чтобы избежать боя. — Или их всех перебить, — легкомысленно заявляет Рира, но взгляд у нее острый и пронзительный. — Вряд ли это будет отряд из троих. И ты не сможешь взять на себя всех. Даже мы вдвоем не сможем, — качает головой Сай, хорошо понимающий, что из себя представляют Анбу Корня. Рира тоже, но она не знает, как развилась организация. Обсуждение затягивается, рассматриваются все версии вплоть до разделения на два отряда. Это идея не нравится Ичи, но смысл в ней имеется: группа из шести человек куда заметнее, а Рира и Накику куда легче смогут укрыть с помощью инка по трое человек и увести в безопасность. С Рирой тогда пойдут Ичи и Акеми, а с Накику будут Дейдара и Сай. В целом, не самое плохое разделение, но Саю все равно не нравится. Судя по выражению лица Ичи, он тоже не в восторге. Сасори опять назначает его главным, поэтому окончательное решение зависит именно от ирьёнина. И он не принимает его до тех самых пор, пока в комнату не возвращаются Акеми с Канкуро. Ящерка останавливается за спиной Ичи, смотрит на карту, развернутую на столе, несколько долгих мгновений, прежде чем подает голос. — Не нужно разделяться, — она наклоняется, опираясь локтем о плечо сидящего Ичи, и указательным пальцем чертит линию от ворот Конохи к Суне. — Можно пойти самым быстрым и простым путем, чтобы поскорее вернуться домой. Я отвлеку погоню. Это подарит нам немного времени, чтобы оторваться и подготовиться. — Как ты собираешься это сделать? — спрашивает Рира. Сай тоже с интересом смотрит на Акеми, а потом на Канкуро. Кукловод выглядит спокойным, значит с ним она уже все обсудила, и ее план он одобрил, но все равно нужно объяснить все остальной команде. Техники клана Икимоно разнообразны, но Сай не припомнит ни одну, которая могла бы им помочь. Или просто не знает? Все-таки, он не до такой степени их изучил, да и старые кланы тщательно берегут свои секреты от посторонних. — Специализация моей команды — диверсии. Конечно, с Анбу в бою мы не сталкивались, но… — она на секунду замолкает, продолжая рассматривать карту. — Я усовершенствовала одну из клановых техник, скрестила гуре с сейсеки… — Чего? Без меня? Почему мне не сказала? — Накику подается вперед. Акеми виновато пожимает плечами. — Потом объясню. Прости, я забыла со всем этим… так вот, теперь чакру не отличить от человеческой. Скорее всего, за нами будут следить от Конохи или… — От одного из блокпостов? — подсказывает Сай. — Да, но я сомневаюсь. Проходимость в связи со строительством слишком большая, нас легко будет потерять, — качает головой Акеми. — Так что от ворот. Я думаю, с помощью инка мы можем почти сразу исчезнуть, Дейдара устроит какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы нас потеряли, а я отправлю в две разные стороны по партии ящериц. — Сколько у тебя на это уйдет чакры? — Ичи поворачивает к ней голову и щурится. Видимо, вспоминает их миссию в Щимо. — Достаточно, — признается Акеми, не юля. — Но в этот раз я буду готова, а Сай подстрахует моих гуре. Не переживай, я не просто так тут с лета сижу. Она криво улыбается. Видно, что Ичи не в восторге, но это действительно неплохая идея. Акеми, к тому же, в своих силах уверена. Она бы не предложила, если бы сомневалась, особенно теперь, когда опасность как никогда велика. Коноху они покидают рано утром, собравшись и попрощавшись со всеми с вечера. Канкуро и Сасори — единственные, кто провожают их. С ними в путь они не отправляются, потому что сразу из Конохи направятся на встречу пяти Каге, где-то по пути выцепив Гаару с его сопровождением. Пока старший брат Казекаге целует свою девушку и о чем-то говорит с Ичи, — наверное, дает ему указания поберечь Акеми, будто тот и без его напоминаний может об этом забыть, — Скорпион раздает последние приказы. У них все еще чувствуется напряжение, но перед уходом Сай решает остановиться и оглянуться на него. — Мы доберемся до Суны без проблем, — говорит он. Сасори щурится, но кивает. — Не задерживайся. Он сам не знает, когда они перешли на «ты», — он, точнее, — но Накику ее опекун дорог. И выглядит так, словно ему нужно поспать неделю, такой он уставший. Скорпион ведь почти не отдыхает: что в Суне вечно на ногах, что тут, а еще и гибель Накику… Сай передергивает плечами и отворачивается, спеша за своим отрядом. Дейдара, которому объяснили все, опуская кое-какие щекотливые детали по поводу Данзо, послушно устраивает взрыв, поднимая море пыли, и этим пользуется Акеми: пока Рира с Накику прячут их с помощью своих ониби, она рассылает ящериц в разные стороны. Теперь дело за малым; отойти на достаточное расстояние, чтобы успеть подготовиться к атаке. Диапазон действия техник Икимоно велик, но все равно ограничен, а тут еще и двенадцать ящериц, которые мало того, что двигаются в противоположные стороны, так еще и отходят далеко. Для засады они выбирают участок леса у реки. Это удобно, потому что техники тех же Ичи и Акеми связаны с водой, которую тут можно использовать, а не создавать. Речной шум также помогает спрятаться, а высокие кроны деревьев надежно скрывают от чужих глаз. Спрятаться и переждать они, разумеется, даже не надеются, просто выжидают момент, чтобы нанести удар. И он наступает, когда показываются Анбу. Рира и Сай спрыгивают вниз первыми — опытные убийцы ходят бесшумно, передвигаются быстро, но против шестерых им не выстоять. Мурасаки Акеми в этот раз мельче, зато злее, они вгрызаются в плоть того противника, который достается Накику. Сай старается не отвлекаться, чтобы не допустить прошлой ошибки. Ему страшно спускать с нее глаз, но подставляться в этот раз он не имеет никакого права, иначе Накику опять кинется его защищать. Она справляется, тем более, что страхует ее Акеми, засевшая в деревьях. Единственный, кто в восторге от боя — это Дейдара. Он швыряется мелкими глиняными фигурками и, кажется, красуется перед Рирой. Сай невольно оборачивается на очередной виток маниакального смеха и отмечает, что в бой вступил и Ичи, держащийся около сестры. Как и у любого ирьенина, у него прекрасный контроль чакры, к тому же он не хуже опытных Анбу знает, куда бить. Это сейчас как никогда кстати, потому что отсиживаться сзади, как и положено медику, у него никак не выйдет. Им все-таки везет, что посланным Данзо Анбу велено убить только Сая и Дейдару, а остальных приволочь обратно. Будь все иначе, то бой был бы куда более сложным, кровавым и быстрым. Свои шансы и шансы отряда Сай, все-таки, оценивает хорошо. Хотя, наличие Риры и Дейдары неплохо уравнивает шансы: одна и сама из Корня, а второй — нукенин, привыкший к чему-то подобному. И оба, кажется, получают от происходящего какое-никакое, а удовольствие. Суитон Ичи цепляет одного из нападающих, кунай Риры вонзается в глаз ее противника и загорается, очередная глиняная птичка врезается в еще одного, из-за чего во все стороны летят ошметки плоти. Сай лезвием танто проходится по груди своего соперника, с помощью дотона уходит под землю и тут же возникает за его спиной. Он знает все уязвимые места в броне Анбу, поэтому бьет точно и без заминки, пронзая мужчину насквозь. Откуда-то сбоку раздается победный клич Накику — это она светящиеся когти хенка вонзает в шею пойманного лесками Акеми противника. Когда бой наконец-то заканчивается, Сай оглядывается по сторонам, оценивая состояние команды: Накику не ранена, у Риры порез на плече, который как раз лечит Ичи, Дейдара весь растрепанный, быстро обшаривает вражеские поясные сумки, а Акеми устало садится на траву, наблюдая за тем, как ее мелкие мурасаки пируют, поедая один из еще теплых трупов. Саю даже кажется, что у них это получается куда быстрее, чем у крупных. — Я с двоих чакру успела покачать, — делится с ним Акеми и переводит взгляд на Ичи. — Знаешь, Данзо угрожал мне. — Чем? Или кем? — Сам он смотрит на Накику, которую Ичи как раз проверяет на предмет ранений. Саю хочется к ней поскорее подойти, но он ждет, потому что здоровье девушки важнее. — Им, — она кивает на ирьенина. — И Куро. Всеми вами. Я не представляю, что будет, если Тсунаде-сама не проснется, и этот козел будет Рокудайме. — Пошлем к нему Бывшего-сама. Эта шутка, сказанная самым серьезным тоном, заставляет Акеми расхохотаться. На смех тут же оборачивается Ичи, и Сай отходит, уступая свое место рядом с девушкой. Дейдара, собравший все, что может быть полезно, причитает, что его три ссадины тоже неплохо было бы подлечить, но он больше дурью мается, как и всегда. Хотя стоит признать, что он хорош, просто свои таланты как-то скрывает, чтобы его так удобно недооценивали. Накику сама обнимает Сая и гладит по щекам. Он прижимается своим лбом к ее, прикрывает глаза и радуется тому, что все хорошо и они живы. Скорее всего, послан за ними был один отряд, вот этот большой, другого не будет. Пока Данзо не вернулся с собрания, у него других проблем навалом, но потом… Думать о том, что будет потом, не хочется. Сай просто надеется, что его хотя бы каким-то переворотом свергнут и на тот свет отправят. Довольных таким назначением на пост Хокаге в Конохе не так уж и много. Свой путь они продолжают до ночи, прежде чем становится понятно, что всем нужен отдых. Особенно Акеми, на всякий случай пославшей еще одну шестерку ящериц в сторону от них. Пускай чернильные насекомые Сая и следят за окружением, она все равно и обычных гуре контролирует, заставляя их отдалиться на максимально возможное расстояние. Это энергозатратно даже с ее запасами чакры, но пока другого выхода нет. Немного расслабиться они смогут только на территории страны Ветра, до которой еще полдня пути. — Давайте хотя бы дойдем до границы? — предлагает Рира, когда они делают небольшую остановку. — Лучше ее пересечь и там отдохнуть. — Ты дотянешь? — обеспокоенно спрашивает Накику, останавливаясь перед Акеми. Та смотрит на нее и криво, — совсем как Канкуро, — улыбается. Ящерка много привычек переняла от Кукловода и Ичи. Интересно, а переняла ли что-то у него Накику? Или только он у нее? Сай точно знает, что нахватался у нее… всякого. — Просто пусть Сай запечатает меня в свиток, — шутит она, но, поймав взгляд Ичи, тут же выставляет перед собой руки. — Да нормально все, нормально. Я тоже думаю, что лучше уже там отдыхать. У меня еще есть чакра, — Проблема не в чакре, а в твоей концентрации, — вздыхает Ичи, прекрасно видя, что девушка устала. Несколько минут он обдумывает что им делать, а потом, все же, соглашается с Рирой. Разбивают лагерь они после того, как пересекают страну Рек и углубляются в страну Ветра. Один из оазисов кажется им хорошим место для отдыха, и пока остальные ставят палатки, Сай и Накику занимаются печатями. Вернее он ими занят, а девушка с помощью инка следит за тем, чтобы к ним не подкрался никто посторонний. К остальным они возвращаются только тогда, когда заканчивают с ловушками. Ичи как раз распределяет последовательность дежурств. Первой вызвалась Рира, у которой сна ни в одном глазу, потом будет уже сам Ичи, потому что ему нужно убедиться, что с Акеми все хорошо. Она даже есть не стала; едва сполоснулась в воде и сразу ушла спать, так что ее никто до утра поднимать не станет. После будут Дейдара и Сай, а в самом конце Накику. Ее, правда, Сай не планирует будить, потому что вполне способен последить за лагерем и за себя, и за нее. Ужинают в тишине: все слишком устали для разговоров, и даже Рира не подкидывает в воздух свой кунай. Вместо этого она следит за тем, как Дейдара быстрыми, уверенными движениями лепит новые фигурки. Тут и птицы, и пауки, и еще какое-то зверье. Сам подрывник в кои-то веки даже не смотрит на Риру, занятый пополнением запасов. Все-таки, Дейдара никакой не дурак, думает Сай, наблюдая, как все готовятся ко сну. Рира в воду забирается первой, но долго не плещется. После нее идут Дейдара и Ичи. Сай не следит за временем, просто замечает, что они оба быстро возвращаются. Дейдара еще раз проверяет свои фигурки, которые оставляет сохнуть у палатки, а Ичи в своей скрывается сразу. У него же там Акеми, точно. Сай переводит взгляд на Накику, та кивает ему, и вместе они идут к воде. Поначалу Саю кажется, что он слишком сильно устал для чего-то кроме пары поцелуев перед сном, но одного вида изгиба плеча Накику и ее голой груди хватает для того, чтобы он сглотнул, а внизу живота у него все сладко натянулось. — Серьезно? — спрашивает девушка, поворачиваясь к нему. Связь, установленная между ними, передает ей его возбуждение, подстегивает к тому, чтобы она сама облизала губы и протянула к нему руки. Накику прижимается к нему грудью и животом, с готовностью обхватывает его член ладонью. Он стонет в поцелуй и тут же вспоминает, что они должны быть тихими, потому что остальные рядом. В воде Накику почти ничего не весит, хотя и в любое другое время Сай без труда может удерживать ее на весу, подхватывая под ягодицы. Сейчас он пользуется возможностью огладить ее задницу, прижимается к ее животу членом, когда она так удобно обвивает его ногами. В воде они сексом еще не занимались, можно сказать, новый опыт. Сай вылизывает шею Накику, жарко целует, оставляя след, и спускается к груди. Ему нравится играть с ее сосками, пошло тереться о нее головкой члена, а потом насаживать на себя: резко и неожиданно, чтобы ей в самом деле пришлось постараться не вскрикнуть. Хорошо, что они купаться пошли последними. Никто не видит, как их тела сплетаются, как он толкается в нее, придерживая и не давая отодвинуться, хотя она и не станет. Накику, наоборот, крепко прижимает его к себе, часто-часто дышит и, наконец, издает полузадушенный звук, когда кончает. Ее мышцы сокращаются, она такая жаркая и тесная, что Сай и сам следует за ней. Он мог бы отстраниться, но зачем? Он любит пачкать ее спермой только тогда, когда может увидеть белесые следы на ее теле, а в воде в этом нет смысла. Рира кидает на них насмешливый взгляд, когда они возвращаются. Накику в ее сторону даже не смотрит, тянет Сая за собой в палатку и там устраивается с ним в привычном коконе. Прижимается к его груди, устраивает на плече голову и сладко вздыхает. — Я тебя люблю, — Сай крепче ее к себе прижимает, чувствуя голой кожей ее улыбку, когда она немного поворачивает голову и целует его. — Я тебя тоже, — без паузы отзывается Накику. — А теперь спать, нам еще до Суны добираться. Остаток пути Сай использует чернильных шпионов для слежки за окружением. Акеми Ичи запрещает тратить чакру, и можно было бы сказать, что он слишком переживает за свою девушку, но во-первых, он же не Канкуро, у которого приоритеты весьма четкие, а, во-вторых, ей действительно было сложно с техникой, которую в полевых условиях в таком масштабе она использовала впервые. Впрочем, это не мешает ей обсуждать с Накику и, как ни странно, Дейдарой возможность ее улучшения. Сай краем уха слушает их разговор об использовании чаиро в такой ситуации, но не вникает. Каждый раз, когда он уверяется в том, что от Данзо никак не зависит, происходит что-то, что тянет его обратно в Коноху. Теперь это его родители, отец, чье имя он хотя бы узнал. Сай хочет знать больше, надеется, что это будет возможно. Все понимают кто они и откуда, и он тоже хочет обрести свои корни. Прошлого, как такового, у него нет, так пусть будет хотя бы история семьи, какой бы она ни была. Достигнув Суны, они разделяются: Ичи берет с собой Акеми и идет отчитываться Баки-сан, ведь Казекаге уже отбыл на совет. Они останутся в деревне, потому что оба там живут, да и ночевать будут вместе или у Ичи, или у Канкуро, а остальные уходят к Гокьедай. Чие-сан встречает их ворчанием, но оно кажется Саю каким-то даже добродушным. Когда он сообщает об этом Накику, та смотрит на него как на больного и говорит, что он тоже переутомился, как Ако-имото. Может быть, и переутомился. Может быть, просто соскучился по Суне за те кошмарные дни, которые они провели в Конохе. Может, и то и другое. Самое главное, что они наконец-то дома. Дома, в относительной безопасности.

Часть 4.8. Широгику. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

B3VA, B3nte — Make It Out Alive

+++

Хенка просыпается у Широгику примерно в то же время, как она получает маску Анбу. Когда Кику-анэ теряет память, а ей приходится использовать что-то помимо зазубренных навыков с оружием и техниками футона, чтобы её спасти. Он совсем не такой, как у Риры и Накику: их светящиеся когти золотистые, прямо как ободок в глазах вокруг зрачка, а у неё белые, как её собственные волосы. И, естественно, что с ним делать она не знает. Она в принципе боится им пользоваться: ей совершенно не хочется следовать за бабушкой и сестрой, теряя то память, то возраст, то что-то ещё. Про мутации Шинпи она слышала, и умом понимает, что коснуться это может и её, и даже Ичи, потому что это геном виноват, а не использование техник, но ей кажется, что всё же лучше поменьше прибегать к хенка и никому вообще не говорить, что он у неё есть. Но наедине с собой ей всё же не удаётся сдержать любопытство. Ей очень хочется хотя бы с Гаарой поделиться, но он, помимо того, что её друг, ещё и Казекаге и не имеет права закрыть на это глаза, так что она молчит. Казекаге вызывает её в свой кабинет неожиданно, там она сталкивается и с Темари, и с Баки-сан, даже Чиё-баа здесь, а ещё несколько джонинов, среди которых она узнаёт одноклассника Кику-анэ, Руиджи. Им объявляют страшную новость: на Коноху напал руководитель Акацки, Пейн, и почти до основания разрушил деревню. Остановить его удалось каким-то чудом — по имени Узумаки Наруто — и теперь, конечно, ожидается, что союзная деревня пришлёт всё, что может, чтобы помочь в восстановлении. У Широгику под ложечкой неприятно сосёт, ведь там её сестра и Сасори-сан, Рира-анэ и Акеми-чан, Яхико и все её новые друзья. Да и Ичи-нии с Канкуро и Саем-тайчо, возможно, уже вернулись, если им удалось захватить того ученика змеиного саннина. Вдруг, кто-то из них погиб? Она, впрочем, быстро успокаивается, потому что Гаара рассказывает и ещё об одном чуде: всех мёртвых каким-то образом вернули к жизни, так что приоритет сейчас именно в отстраивании деревни и обеспечении её безопасности. Ведь хвостатый зверь из Наруто не пропал, и, пусть вроде как лидер Акацки умер, за ним, кажется, стоит ещё какая-то более таинственная фигура, не перестающая охотиться на джинчуурики. Прибывая в Коноху, Широгику узнаёт, что Кику-анэ, оказывается, успела помереть, — с ней постоянно какие-то проблемы! Ходячая неприятность, а не сестра, но Широ всё равно её, конечно, любит, — а Дейдара спас брата и сестру Икимоно. Подрывник ей даже нравится, хоть Широ и не ожидала от него подобной отваги. С другой стороны, рассказывал-то в основном он сам, ещё и столько раз, что скучающая Рира даже отвлеклась от игр со своим кунаем, попросив уже его заткнуться, потому что она и со второго наизусть историю выучила. Честно сказать, Широгику лучше бы с Кику-анэ делила комнату, чем с этими двумя, но, увы, у той и так постоянная компания в виде Сасори-сан и Сая-тайчо. И если опекун большей частью торчит где-то в палатках с верхушкой Конохи — теми, по крайней мере, кто исполняет их роль, ведь Тсунаде-сама, спасая жителей, впала в кому, — то Сай-тайчо от неё не отлипает. Бедный пингвинёнок, наверное, чуть не спятил, когда почувствовал, что она умерла. Широгику к принятию этого факта относится проще — но она-то уже всё узнала после, когда сестра была уже жива-здорова, и выглядит она, к слову, поживее некоторых, Ичи-нии, и Акеми-чан, например. Яхико по этому поводу только вздыхает, но к сестре не лезет: понимает, что от неё схлопочет, она и так на него недовольна за то, что он сбежал во время атаки. Хотя они с Конохамару, как он тоже уже десять раз рассказал, даже смогли одолеть одного из противников. Широгику днём надевает маску песца и сопровождает Анбу Конохи в патрулях, причём к ней в команду распределяют лемура, который вообще-то личный телохранитель Мэйко-сан. Широ не жалуется — вполне вероятно, что он тут потому, что Шимура Данзо метит на пост Хокаге, а для него Ритсуми являются лакомым кусочком. Да и Тамкен ей тоже нравится — он, конечно, куда общительней, чем она, но не надоедает никакими потоками глупостей, прекрасно зная когда стоит заткнуться. И голос у него очень красивый, ведь звуковые гендзюцу — его специальность. Несколько вечеров подряд им удаётся прогуляться между строительных лесов всей компанией: тут и Яхико, и Конохамару с Удоном и Моеги, и Ханаби, которая вернулась с отцом в деревню. Однако, меньше, чем через неделю, Сасори-сан собирает вместе её, Темари-чан и Канкуро, чтобы сообщить, что Данзо себя всё же окрестил Хокаге, и теперь им необходимо попасть в страну Железа на Гокаге Кайден, созванный Райкаге. — Вы с Широ идёте отдельно, под инка. Каждому Каге разрешено привести лишь два телохранителя, так что официально буду я и Темари. — Разве не я его брат? — вспыхивает было Канкуро, но быстро скисает под немигающим взглядом наставника. — Ты можешь стать моей марионеткой и присутствовать на собрании в качестве неё, — предлагает Сасори-сан. — Только оружие надо держать в свитках, сам понимаешь. — Понимаю, — бурчит Канкуро, и Широгику позволяет себе едва заметную улыбку. — Сколько ты сможешь продержать инка? — обращается опекун уже к ней. — Дольше, чем Кику-анэ и Рира-анэ, — отвечает Широгику. — На двоих много чакры не понадобится, к тому же у нас в запасе будут мидори. Главное находить те места, где можно на какое-то время спрятаться без него от самураев. — Вполне возможно, остальные Каге тоже найдут способ обезопасить себя больше необходимого, — объясняет Сасори-сан на вскинутую бровь Темари. — На правила мне плевать, пока мы не попались. — Это ставит под удар Гаару, — возражает старшая Сабаку с волнением. Она беспокоится за братьев, это понятно. — Если возникнет проблема, я её решу. Но проблем не будет. Если, конечно, Канкуро не решит ворваться в зал совета со своим мнением. Даже если они будут упоминать Расу, понял меня? Ведь ситуация в Суне до сих пор нестабильная, что уж говорить о мировых проблемах. Ичи-нии поймал одного из шпионов отца Бывшего-сама, но старейшины, пусть и отпускают Гаару как официального представителя, уж найдут способ сообщить об этом горе-папаше. Определённо, пусть лучше Канкуро будет в стране Железа, а не в Суне в этот момент. Широгику не нравится мороз, но очень нравятся снежинки. Она впервые видит снег не на картинке и не обращает даже внимания на ворчащего Канкуро, который следует за ней. Он в принципе любит пожаловаться, как тот же Нара Шикамару или Чиё-баа, но холод — это прямо какой-то чувствительный для него сюжет. То ли после Щимо, то ли в принципе, ведь в Суне почти никогда не бывает холодно, только ночью, особенно в пустыне, но всё равно это другое. Им удаётся почти без проблем добраться до здания, где собираются Каге, но там всё идёт наперекосяк из-за появления Учихи Саске и его команды. Широгику видит сенсора — рыжая девушка прячется и точно так же, как и они с Канкуро, наблюдает за поединком, в том числе, когда появляется Райкаге. А потом им с Канкуро из-за обвала приходится разделиться. — Оставайся тут, — приказывает Широгику так, словно это она тут главная. На самом деле главных Сасори-сан не назначил: Куро-то старше и опытнее, но у неё же инка. — Забирай всех мидори, а я прослежу за Учихой и вернусь. Появляющийся из ниоткуда замаскированный член Акацки взваливает Учиху себе на плечо, но тот довольно быстро приходит в себя и говорит, что идти может своим шагом. Убегает за ними она прежде, чем слышит ответ кукловода. Понимает, что это неправильно, но ничего с собой поделать не может. Она критиковала Риру за то, что та одиночный игрок, и сама теперь поступает так же. Однако, это шанс для всех — узнать что за планы у Учихи, ведь у неё огромное преимущество перед всеми остальными: даже сенсор не может засечь её, когда Широгику ведёт инка. Ведёт довольно далеко: к мосту самураев, на котором Учиха и его спутница, а ещё какой-то Акацки в маске, напоминающей тыкву, встречаются с Данзо. Широ уже видела этого неприятного человека и не только когда пересеклась с ним случайно на улице в компании Яхико и Конохамару. Она видела его в той палатке, где он признавался Акеми-чан в том, что он её дедушка. Она помнит угрозы, которые он бросал Икимоно с вполне конкретным намёком. Широгику знала от брата и сестры, что их семью уничтожили Учихи, но после откровений Шимура ей стало понятно по чьему приказу и зачем. Отец, дядя Исаму и мама Данзо не интересовали — а вот внуки Риры да. Только он не подумал, что у детей может пробудиться кеккей-генкай в таком раннем возрасте. Забавно видеть, как один из Учих теперь пытается расправиться с тем, кто доставил столько проблем обеим семьям. По крайней мере, именно это утверждает Саске, который порешил брата ради этих откровений. С её места Широгику прекрасно видно и слышно что происходит на мосту. Она, в отличие от рыжей, даже не пробует спрятаться — её инка бдит, а чакры хватит ещё на полчаса уж точно. Чтобы подобраться к Данзо и даже пырнуть его кунаем не понадобится много энергии, хотя в определённом радиусе он, конечно, сможет её заметить. Но Широгику быстрая. А ещё она не прощает стариков, которые пытаются манипулировать чужими жизнями. Точнее, конкретными: касающимися её или её большой семьи. Конечно, самостоятельно Широ бы не стала ничего затевать, но… как удачно подвернулся этот Учиха. Главное, чтобы он теперь ослабил её оппонента, ведь тогда Широ и прикончить его сможет сама и свалить прежде, чем остальные вообще поймут что случилось. А потом она вернётся за Канкуро и сделает вид, что там и была, кукловод её не сдаст, даже Сасори-сан, если она попросит. Весь план чуть не идёт к чертям, когда эти двое начинают мусолить старые обиды вслух. Акацки в тыквенной маске отвлекает телохранителей самоназванного Хокаге, а тот явно тянет время сетуя на то, что его подопечные совсем распоясались. Упоминает он и Сая-тайчо, и Шинпи, и Учиху Итачи и Мэйко-сан, которые казались ему надёжным тылом, но в итоге каким-то образом его предали. Сам виноват, что не задался вопросом почему, идиот. Они стоят и спорят, переругиваются, ровно до того момента, как при очередном упоминании Итачи Саске не съезжает с катушек. Ну наконец-то. Широ подбирается, понимая, что поступила правильно, что не стала атаковать сразу: под бинтами Шимуры, оказывается, прячется множество шаринганов, с помощью которых он упорно избегает смерти. Широгику внимательно следит за тем, как один за другим очи закрываются, и ждёт, когда закроется последний. Не выдерживает она на том моменте, когда рыжая дура высовывается из своего убежища, и её немедленно захватывают в плен. Шимуре нечего уже терять, но умирать он ой как не хочет. Продолжает плеваться гневными тирадами о бесполезных предателях и понимая, что даже с заложницей может не выжить, ядовито говорит Саске, что тот, может, и последний Учиха, но Данзо — не последний Шимура. Широгику прекрасно знает о ком речь, но пусть лучше он не выдаёт всей правды. Акеми-чан и Яхико-кун ей хочется защитить — хватит, её собственная семья уже пострадала от Учих, а этот ещё и явно псих, с него станется пойти в Коноху, чтобы уничтожить всё, связанное с боссом его почившего брата. Танто входит в тело старика ровно за пять секунд до того, как Саске, у которого кровавые дорожки тянутся под глазами, решает атаковать свою же напарницу. А в шею Данзо вонзаются белые когти, потому что Широгику хочется, чтобы он прочувствовал хотя бы часть тех страданий, которые причинил другим, прежде, чем покинуть этот мир. Она сама не знает что именно делает с хенка, ведь делает это на интуиции. Ей кажется, что она разрушает каждую клетку его тела, что в них одновременно происходит столько неприятных мутаций, что это, должно быть, невыносимо. Мужчина, впрочем, падает, как подкошенный, на лету превращаясь в пепел без единого звука. И Широ успевает даже отдёрнуть рыжую вовремя: рядом с ними пролетает яркий луч, пронзая девушку в бок, а не в грудь — что, всё же, наверняка больно, потому что та стонет в агонии, падая на колени. Широ успевает исчезнуть, а атаковать Учиху уже нет — того затягивает в какой-то пространственный водоворот наблюдавшая за поединком всё это время «тыква», бросая на то место, где Широгику только что была, острый взгляд. Ещё один шаринган, ёкай их дери. Этот-то откуда его взял? Куноичи, харкающая кровью и пытающаяся зажать рану Широгику уже не интересует: ей помочь она ничем не может, тут основ медицины не хватит, а Широ не ирьёнин, она Анбу. Убийца, а не спаситель. Да и, к тому же, разве рыжая не шла добровольно за спятившим Учихой? Широгику надо вернуться к Канкуро — она и так много времени провела не там, где надо. Учитывая, что совет прервали, Сасори-сан тоже наверняка задаётся вопросом где они. Мидори, конечно, должно хватить, но… Но мидори не хватило. Совет, судя по всему, продолжился после определённого переполоха: Широгику отсиживается в укромной нише посреди развалин, восстанавливая чакру, вновь призывает инка и идёт подслушивать собрание под дверью. Канкуро там точно нет. Так где он? Ей приходится обшарить почти всё здание, прежде чем она находит кукловода в камере импровизированной тюрьмы, причём не одного даже. С ним сидит, закованный в странные кандалы — ограничители чакры? — тот самый парень, который лишился своего меча, доблестно кинувшись закрывать от удара Учиху. Ещё один — псих с проклятой печатью — где-то в другом месте, видимо, его посчитали особо опасным. Охраны внизу нет — она стоит на выходах из коридора, так что и открыть замок отмычкой в итоге не так-то сложно, ведь никто ей не мешает. Широгику не задаёт вопросов о том, что тут делает Куро — потом будет время, когда она его отсюда выведет, надо только придумать, как освободить его из наручников. Она вспоминает с какой яростью сожгла Данзо при помощи хенка и, появляясь перед двумя парнями, думает проделать то же самое с чёрным матовым металлом. Она боится, что заденет самого Канкуро, поэтому пробовать решает на втором пленнике — его не жалко. — Девуля, ты мой личный ангел-хранитель? — забавляется беловолосый парень, показывая остро заточенные зубы. Он точно из Кири. Но всё-таки делает это шёпотом, понимая, что не время и не место привлекать к ним внимание. У неё с трудом, но получается: с левой стороны наручник и цепь, идущая к стене, превращаются в пыль, второй она предупредительно не трогает. К Канкуро Широ подходит уже более уверенная в своих силах. — Никому не говори, — просит Широгику. Кукловод в кои-то веки выглядит не ехидным, не злым и даже не желающим отпустить какой-то комментарий. Он с серьёзным видом наблюдает за её манипуляциями и даже не ругает за то, что она тут его бросила. — Мне нужно буквально пять минут и пойдём. — Эй, а я?! Второй-то сними, а то как я мимо самураев пройду? Я не могу использовать техники, пока я в этом! — Его с собой возьмём, — решает Канкуро, потирая запястья. — Он был в команде Учихи, надо его допросить. — Этот урод меня бросил! — обиженно сопит мечник, но Канкуро на него шикает, потому что тот невольно повышает голос. — Эй, белая лисичка, может, ты меня… — Пойдёшь с нами, — ледяным тоном отрубает Широгику. — Сасори-сан решит, что с тобой делать. — Сасори? Акасуна но Сасори? Маньяк из Суны? — Он самый, — хмыкает Канкуро. — Что ж, ты про него слышал, так что знаешь к чему готовиться. Широгику выводит их за пределы страны Железа — та не особо-то и большая, а им лучше не присутствовать более на этой территории. У самураев, кого бы они там ни поймали, теперь никаких доказательств интрузии нет, никто не атакован, так что Широгику верит, что шум поднимать не станут; к тому же, у них остался один пленник, а Учиха Саске успел сотворить неразбериху. Затем она оставляет Канкуро с мечником — Суйгетсу, как он представился — и в очередной раз под защитой инка возвращается только для того, чтобы передать Сасори-сан последние новости. Он отлавливает её в коридоре, во время перерыва, и отчёт Широгику ему не нравится. Смотрит он на неё противоречивым взглядом: словно и разочарован в ней, а вроде как и очень доволен исходом. То, что «Хокаге» никогда не доберётся до деревни знают пока только они, Учиха и эта тыква с шаринганом. Уж Скорпион-то найдёт, как использовать эту информацию. — Пленника в Суну. Можете идти сейчас, ваша помощь здесь больше не понадобится. Широгику кивает и возвращается на границу. Их путь до Суны, на удивление, проходит весьма спокойно, и даже пленник, чем-то ужасно напоминающий Дейдару, ведёт себя прилично. Широгику всё ещё прокручивает в голове случившееся. Это не первый человек, которого она убила. Это первый, от которого не осталось и следа, а она даже не поняла, как это сделала. Стоит ли молчать дальше? Или, всё же, обратиться к Рире-анэ? Что делать со своей новой силой Широгику не знает. И не знает, нужна ли она ей вообще.

Часть 4.8. Темари. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

Моя Мишель — Облака

+++

Если Темари думала, что в Суне был кошмар, когда похитили Гаару, то, добравшись до разрушенной Конохи, она поняла, что кошмар он вот, здесь. От деревни буквально не остается камня на камне, повезло только тем домам, что были построены у высоких стен, защищающих деревню. Это ужас, думает она, пока раздает указания: группа помощи из Суны, отправленная Казекаге, находится под ее руководством, но Темари планирует перепоручить их кому-то, кто лучше понимает ситуацию. В конце концов, она даже не знает где конкретно требуется помощь и какая, и как только решает это вопрос, идет на поиски членов своей семьи и Шикамару, потому что ей надо убедиться, что с ними все в порядке. Почти всех они с Широгику находят в частично уцелевшем поместье Икимоно. Темари бегло оглядывает каждого, а уже потом направляется к Шикамару. Район Нара практически стерт с лица земли, поэтому свого лося она ищет в самой гуще людей. Каким бы лентяем он ни казался, а оставить родную деревню, когда она в беде, ему совесть не позволит. Темари не ошибается, цепляет его взглядом в толпе, пробивается к нему и даже не окликает; молча ловит за рукав и, стоит ему обернуться, крепко обнимает. Не проходит даже секунды, прежде чем его руки обвиваются вокруг ее талии, а дыхание обжигает шею, в которую он утыкается. Темари просто рада тому, что он в порядке, а все остальное поправимо. Будь ее воля, то в Конохе она бы провела как минимум неделю, но, увы, это невозможно. Накануне своего отбытия с Сасори-сенсеем, Канкуро и Широгику она проводит ночь с Шикамару и утром целует его в щеку, веля поспать. Несмотря на это, он все равно плетется ее провожать. У Темари от этого в груди теплеет, пускай она никогда в этом никому не признается. — Поосторожнее там, — выдыхая облачко дыма, говорит ей напоследок Шикамару. У него заспанный вид, волосы еще распущены, и Темари даже странно видеть его таким где-то за пределами условной спальни. Спальни, понятное дело, у них сейчас нет — есть только палатка, в которой Шикамару ночевал с ней эти несколько дней. — Будет проблемно, если ты пострадаешь. — Я могу за себя постоять, плакса, — закатывает глаза Темари. Шикамару делает еще одну затяжку, тушит окурок носком сандалии, поднимая и метко запуская им в урну, после чего коротко целует ее в губы. — Угу, я в курсе, что моя девушка и меня нагнет. Но ты меня услышала. Услышала, думает Темари, стараясь спрятать идиотскую улыбку, из-за которой ее лицо, кажется, вот-вот треснет. Он у нее, конечно, ничего не спросил, поставил перед фактом, но ей плевать. Главное, что он хоть на что-то уже решился, а не ждал, пока она все возьмет в свои руки. Девушка — так девушка, именно этого она ведь и хотела. Реши он тянуть со статусом их отношений, Темари бы точно взбесилась. Канкуро замечает ее улыбку и пристает к ней на первом же привале. Он не дерганный, не такой нервный, каким был в Суне без их с Ичи Акеми, но глумливо-насмешливый. То ли бесится, что опять разлучен со своей девушкой, то ли из-за того, что им с Широгику велено прятаться, потому что каждого Каге может сопровождать лишь два человека. Его иногда фиг поймешь, характер-то у него действительно поганый, пускай Канкуро и старается стать лучше. — Я, короче, придумал, как нам избавиться от Расы, — с ухмылкой заявляет он. — Пойдешь к нему с такой же тупой улыбкой и скажешь, что замуж собралась за своего лося. — Ты себя-то в зеркале видел после того, как вылезаешь из постели Акеми? — закатывает глаза Темари. О том, чем заняты ночами — и не только, если уж на то пошло — ее младший брат, лучший друг и их девушка, она предпочитает не задумываться. Представлять их в постели у нее желания нет, но и так ведь все ясно. — И я не выхожу замуж. — Это пока. Если он действительно гений, то… — Отвали от меня, Куро, пока я тебя не отправила по воздуху домой, — огрызается Темари и тут же добавляет. — И к нему с таким не лезь, кретин. Нет, все-таки хорошо, что Акеми вернулась в Суну, потому что с ней рядом Канкуро как-то успокаивается. Ичи сдерживает его, как может, но у Ритсуми своих проблем хватает, и все равно — это не то. Темари и за собой заметила, что рядом с Шикамару ей всегда спокойнее. И ей его действительно не хватает, когда они наконец-то оказываются на конференции. Темари стоит за спиной Гаары, невольно смотрит на без пяти минут Рокудайме Хокаге и очень надеется, что дальше кандидатства не зайдет. Она не знает, как можно доверять этому человеку, но остальные Каге, кажется, не думают об этом. Неужели на нее влияет то, что она уже знает о нем? Темари кидает осторожные взгляды по сторонам и раздражается еще больше. Гаарой пренебрегают, понимает она. Его видят мальчишкой, а не ровней, и больше всех разоряется Тсучикаге. Ему вообще уже в гроб пора, и Темари даже понимает, почему на него так любит ругаться Дейдара. Все, кто младше пятидесяти, в его глазах не заслуживают никакого уважения. Хорошо, что Сасори-сан сам решил присутствовать на этом собрании, заняв место Канкуро. Ее брат куда острее реагирует на такое, он в принципе агрессивнее, особенно, если тема касается кого-то из его близких. Темари косится на Гаару, но тот спокоен и собран. Видимо, ожидал чего-то подобного и даже не удивлен. Говорит он размеренно, ничуть не робеет даже тогда, когда Райкаге начинает бушевать. Темари заслоняет младшего брата веером, Сасори-сенсей вскидывает руки, но тихим и уверенным голосом Казекаге велит им отступить. Противиться его воле она не может, но вздрагивает, когда собрание превращается в какой-то фарс. Никто не ждет появление белого… чего-то, и никто не ждет появления Саске с его новой командой. Учиха выглядит совсем уж обезумевшим, взгляд у него злой и мертвый. Гаара-то, когда был ребенком, хотя бы жить хотел, а этот явно мечтает умереть, только с собой еще забрать как можно больше народу. Темари Саске пугает, но, тем не менее, не может не кинуться следом за ним, потому что на то воля ее брата. Гаара ведь ради Наруто это делает. Он хочет помочь своему другу, пытается образумить Саске, но тщетно: глаза Учихи остаются злыми и пустыми. Этот человек уже сделал свой выбор, не просто принял тьму в себе, а позволил ей пустить корни. Темари крепче сжимает в руках веер, понимая, что боя не избежать. Саске нужно остановить во что бы то ни стало, но, кажется, им это не по силам. Райкаге наносит удары и кричит, яростно проклиная Учиху за своего брата, а песок Гаары кружит вокруг них всех. Темари не любит сражаться в закрытых помещениях, ее техники для этого не предусмотрены, слишком велика вероятность задеть кого-то из своих, поэтому она отступает, давая место Сасори-сенсею. Он управляет марионеткой Сандайме Казекаге, что немного жутко, но не особо. Она, во всяком случае, привыкла к этому. Их наставник ведь тоже чудовище и маньяк, просто он на их стороне, он свой и не причинит им вреда, а вот о ком-то еще заботиться вряд ли станет. Когда они возвращаются в зал заседания, все еще гонясь за Саске, Сасори-сенсей и освобождает остальных от странного плена с помощью нитей чакры. Никому прикасаться к белой гадости, оставленной странным существом не стоит, а у Темари и желания нет. Все происходит слишком быстро, чтобы угнаться за событиями, и она не понимает, как Гаара и Сасори-сенсей способны выглядеть настолько спокойно и собрано. Она тоже старается держать себя в руках, но руки рефлекторно тянутся к вееру, только-только убранному за спину, когда перед ними возникает еще один из Акацки. Тоби, вспоминает она упомянутое Дейдарой имя. Этот в тыквенной маске же его бывший партнер! Только вот подрывник описывал дурного и бесполезного придурка, а Темари перед собой видит нечто противоположное. Он спасает Саске, — и почему всем так нужен этот Учиха, что в нем такого особенного?! — и начинает разглагольствовать о том, насколько же их мир неправильный, насколько он прогнил и не приспособлен для жизни. В своем рассказе он даже упоминает Хвостатых, и то, что собирается с ними сделать. Это страшно, даже страшнее Конохи. Темари зло берет, потому что она понимает, что вот это — все следствие неудачных решений и ошибочных суждений. Акацки ведь нанимали почти во всех странах, старшее поколение дало им силу и власть, старшее поколение не могло положить конец войнам и распрям, а на ее брата еще кто-то смеет что-то говорить! И теперь им придется вести эту войну, которую им объявляет этот мудак в маске, потому что они должны разбираться с последствиями чужих поступков. И дома старейшины наверняка ведь не будут считать себя хоть сколько-то за это виноватыми. Темари уверена, что пока Гаары нет, то совет не сидит на месте спокойно, да и дайме, подлая он душонка, вряд ли не пытается мутить воду. Раскол в Суне, предстоящая война… Она скрипит зубами и кидает взгляд на Сасори-сенсея, который жестом подзывает ее к себе. — Данзо мертв, — коротко сообщает он, пока Каге и их телохранители заняты разговорами. — Широгику и Канкуро отправляются в Суну с пленником, мы пока остаемся здесь. Спорить Темари даже не думает. Кивает, берет себя в руки и собирается быть самой надежной и верной опорой Гааре. Ему нужна помощь, ему нужно знать, что если все эти великовозрастные придурки не верят в него, то семья, всегда на его стороне. Легче становится только когда среди них вновь появляется Тсунаде-сама. Годайме Хокаге приходит в себя и первым же делом связывается с остальными Каге, не прося, а требуя, чтобы ее дождались. Она прибывает в Кумо, куда перенеслась встреча, в сопровождении своих телохранителей, один из которых к радости Темари Шикамару. О Данзо, утратившем всеобщее доверие, Тсунаде-сама даже говорить не хочет, хоть и благодарит за то, что они приняли кандидатуру Хатаке Какаши. Впрочем, на любезности она, как всегда, оказывается скупа и тут же принимается за дело. Каге обсуждают планы касательно объявленной им всем войны и решают судьбу джинчуурики. Никто не хочет допускать их до боя, в том числе и Гаара, переживающий за Наруто, но у Темари есть сомнения касательно того, можно ли будет их сдержать. Киллера Би она не знает, — но радуется, что Гьюки не достался врагу, — а вот с Наруто знакома достаточно хорошо, чтобы понимать, что просто так Узумаки не отступит. После совета она отлавливает Шикамару и затаскивает его в выделенные им апартаменты. Гаара сам отпустил ее, потому что ему хватит пока присутствия Сасори-сенсея. Они с Тсунаде-сама хотят еще что-то обсудить наедине уже у нее, прежде чем все разойдутся. Темари знает, что сейчас не время, что она должна думать о чем угодно, но не о Шикамару, и все равно ничего не может с собой поделать. Она толкает его на диван, раздеваясь на ходу, и устраивается на его коленях. Чувствует твердый орган сквозь слои ткани; ладони Шикамару уже на ее бедрах и ягодицах, а губы — на шее и ключицах. Ему тоже не терпится: то ли соскучился, то ли испугался, узнав про заварушку на прошлом совете. Темари просто наслаждается тем, что важна ему, и он ее хочет. Нужды в презервативах больше нет, потому что она перешла на таблетки. Темари освобождает его член из штанов и с протяжным стоном на него опускается. Под таким углом тесновато и слегка больно, но Темари нравится. И, судя по тому, как Шикамару чуть ли не хнычет ей в грудь, ему тоже. Он явно наслаждается тем, как она покачивает бедрами, двигаясь на нем, но вспоминает, что тоже может что-то делать. Темари стонет громче, когда он вскидывает бедра и кусает ее, когда сжимает руки на ней сильнее и помогает достичь оргазма, помня, как именно прикасаться к ее клитору, чтобы ускорить разрядку. Темари устало опускает голову ему на плечо, оседает на нем и никуда не собирается пока двигаться. Они увидятся непонятно когда, у них впереди война, а ей просто хочется остаться здесь, с ним, и ни о чем не думать. — Все будет хорошо, — говорит Шикамару, поглаживая ее по спине. Темари поворачивает голову и целует его в скулу. Все будет хорошо, конечно, потому что иначе и быть не может.

Часть 4.8. Канкуро. Январь — февраль, 17 лет после рождения Наруто.

Norma Tale, VULPES VULT! — Терновый куст

+++

На Широгику Канкуро почти не злится. Только надеется, что никто в Суне не узнает, что он успел посидеть в тюрьме, как последний лох — да и упекли его за компанию потому, что он вовремя не понял, когда закончился срок действия мидори. Ей он, конечно, на протяжении всего пути в Суну высказывает своё недовольство, но даже сама Ритсуми прекрасно понимает, что куда больше он озадачен её внезапно раскрывшимися способностями, о которых девчонка просит никому не рассказывать. А ещё их очередным пленником, который Дейдара номер два, тоже белобрысый, только этот из Кири. Но тоже из Акацки, хотя плащ — порванный и мятый — просто чёрный, без всяких красных облаков. О своей принадлежности преступной группе Суйгетсу рассказывает сам, с охотой болтает и о планах Учихи, которые лично Канкуро кажутся бредом: уничтожение Конохи. Коноха и так уничтожена, а этому лошаре Учихе до Пейна как до Луны пешком. Учитывая, что у него ещё и глаза какие-то полуслепые, судя по откровениям мечника без меча. — Надеешься, что в тюрьму у нас не посадят? — хмыкает Канкуро, не выдерживая уже практически на подходе к Суне. Этот белый болтает даже больше подрывника. — Хер тебе, пока Сасори-сенсей и Казекаге не вернутся, всё равно будешь сидеть как миленький и ждать их решения. — Лучше у вас посижу, — хмыкает Суйгетсу. — Беленькая гуппи же будет меня навещать, будешь ведь, да? Широгику молчит, а лицо её спрятано под маской: что она думает про этого шута не понять. Но на протяжении всего пути девчонка даже кое-как о нём заботится: отдаёт ему свой спальник, ночуя рядом с Канкуро под одеялом. К слову, вещи и его и Темари собирала и упаковывала в свитки именно Широ, которая под началом Сая как-то незаметно и быстро освоила базовые фуиндзюцу, и теперь с невероятной скоростью рисовала печати, что было весьма удобно для всех. — Слушай, — внезапно вид у Суйгетсу становится задумчивым. — Я такие когти уже видел, только золотого цвета. Рира не твоя родственница, случайно? А вот это уже интересно. Канкуро как-то подзабыл, что до того, как потащиться за Учихой, его сокомандники вообще-то были подопытными Орочимару. Что там было с бабкой Ритсуми у змеиного саннина — хуй его знает, она сама не помнит или специально не говорит, но, видимо, не все долгие годы валялась в беспамятстве. Это заставляет напрячься: Канкуро вспоминает как подловил её в лагере в одну из ночей и тогда уже в его голове были подозрения насчёт её лояльности. Конечно, с тех пор Рира ничего такого не учудила, но кто её знает? Мозги-то ей вроде с грехом пополам поправили, но всё равно ж не до конца. — На свете не одна Рира, — спокойно отвечает Широ. — Может и есть такая, а может и нет. Как Акеми бежит от правды того, что Данзо — её дед, — мёртвый, блять, и хорошо, Расу бы туда же, — Широгику упорно бежит от любого упоминания её хенка. Канкуро даже может её понять: девчонка насмотрелась что на бабку, что на сестру, и представлять, что эта херня и её может коснуться, наверное, неуютно, а то и страшно. Суйгетсу лишь хмыкает, разговор скисает сам по себе, а они уже прибывают в Суну, и на воротах их встречает целая процессия, словно ждали, что они вот так внезапно свой нос на родине покажут. Тут и Накику с Саем, и Рира с подрывником, и Акеми, к которой Канкуро и подлетает первым делом, заключая её в крепкие объятия. — Вы на нас каких-то шпионов, что ли, посадили? Ты же не давала мне гуре. — Мы выставили лазутчиков по периметру, — Акеми смотрит на него серьёзно, даже слишком. Она вроде и обнимает его в ответ, но мыслями где-то далеко. — Мы знаем, что Данзо… мёртв. — Что? Откуда? — Рира. Бабка Ритсуми скалится в ответ на его вопросительный взгляд. Она сидит на небольшой каменной стенке, как обычно поигрывая своим кунаем. — Моя печать, — объясняет она скучным голосом. — Она погасла. Это возможно только если умру я или он. Сай на эти слова передёргивается и втискивается в пигалицу, словно пытается с ней слиться в единое целое. Мило до блевоты. Хотя, Канкуро даже не хочет себя на его месте представлять… Он и так за Акеми ужасно беспокоился, а если бы вернулся в Коноху и узнал бы, что её больше нет… В итоге, он сам стискивает немного удивлённую таким порывом рыжую в крепких тисках, а затем просит её подождать его у Гокьёдай, потому что ему с Широ и их пленником, которого девочка на коротком поводке держит чуть в отдалении, надо наведаться к Баки-сенсею и Усё; в отсутствие Гаары они берут на себя основную часть его работы. Остальной совет, конечно, тоже не дремлет, но старуха Чиё выбила право для Баки-сенсея принимать отчёты и распределять перед заверением старейшин. — Это чё за хер? — интересуется пигалица, уже заприметившая белобрысого мечника. — Нам что, Дея мало? — Эй, крошка! — возмущённо отзывается подрывник отрываясь от созерцания загипнотизировавшего его куная Риры. — Я же всех спасаю, да! Я вам нужен! А этот просто пленник. — Ты тоже был просто пленником, — напоминает Сай. — А я тоже всех спасаю! — излишне весело для своего положения кричит мечник. — Этот из группы Учихи, — кратко говорит Канкуро. — У Сасори-сенсея всё расскажу. — Он перехватывает взгляд Накику и добавляет. — Они остались там, скорее всего, встреча затянется. Произошли… непредвиденные обстоятельства. Встреча затягивается аж до самого дня рождения Ичи. Именно тридцать первого января возвращается делегация уже из страны Молнии с огорашивающей всех новостью: Акацки официально объявили новую мировую войну, которая случится в самое ближайшее время. В какое именно — непонятно, но всем и так ясно, что просто ждать сложа руки и ничего не делать — не вариант. Сасори-сенсей даёт всем пару дней отдыха, в том числе, чтобы отпраздновать дни рождения их любимого Казекаге и Ичи, а потом обещает устроить всем такие тренировки, что мало не покажется. Смотрит он особенно выразительно на Накику, и Канкуро даже смешно становится, от того, насколько у неё унылая при этом рожа. И у Сая в довесок. А они что хотели? Война коснётся всех, её способности с хенка уж точно будут полезными на войне, особенно в сочетании с Акеми и их Кишо Хенка Тенсей. Было бы странно, если бы их решили эвакуировать — но, может быть, оставят в тылу, на всякий случай, чтобы уберечь для спасения кого-то важного. На все трупы им не хватит ни чакры, ни тупо энергии, потому что даже если пигалица служит проводником, её всё равно это утомляет. Рира отказывается развивать эту технику по каким-то своим соображениям — по крайней мере, заверяет, что использовать её сможет, но совместные с Акеми тренировки ей не нужны. Это, судя по всему, устраивает всех, так что никто не настаивает. Собираются следующим вечером и довольно поздно: пока все поговорили, пока хоть немного разобрали вещи и отдохнули, пока Казекаге вник в последние дела своей страны, уже незаметно становится темно. Так как заранее никто ничего не планировал, решили поступить просто: загрузили Усё поиском большого помещения с доставкой еды и напитков на место. В дворце, впрочем, таких неиспользуемых залов полно — кто знает, зачем первому Казекаге понадобилось строить резиденцию с таким размахом, но лучше бы он озаботился безопасностью конструкции. До всех этих неприятностей с Акацки Гаара как раз начал вкладывать «лишние» бюджетные средства в том числе и в ремонт их огромного дворца, часть которого находится в откровенно аварийном состоянии. Секретарь не подводит, и праздник начинается весьма весело, несмотря на последние новости. Тут, к тому же, заглянувшие вчера в Суну с миссии сокомандники Акеми, которых она с Саем утаскивают за отдельный столик, — художник даже от своей мамы-утки ради этого отлип, а точнее, она его шлепком под зад отправила к гостям, — и там же ошиваются Мацури с Юкатой. Сам Канкуро оказывается в компании Темари и Дейдары, который опять бурчит что-то про отсутствие секса. Давно уже от него не было пошлостей слышно, даже странно. С другой стороны, не менее странно, что он ни к кому приклеиться не пытается, хотя к кому? Все тут занятые, кроме его Звёздочки, которой, кажется, ни секс не нужен, ни чьё-то внимание. Хотя хуё её знает, может Рира с кем-то и спит — Канкуро же не вникал в то, что у неё там в личной жизни. Но и слухов никаких не ловил на её сюжет. Риру, помимо самых близких, в Суне никто не знает и даже не видит-то: в деревню она ходит под инка, не иначе, раз даже на рынке никому не запомнилась. — Что твой лось? — спрашивает Канкуро с ехидной усмешкой. — Натрахались на полгода вперёд? — Иди нахуй, — Темари скалится, но не выглядит слишком уж грустной. Каге понимают, что им придётся часто встречаться во время подготовки к войне, а Темари и Нара точно будут в составе посольских миссий своих стран. Вот Гааре расслабиться не удаётся, хоть он один из именинников. Впрочем, Ичи недалеко от него ушёл — они друг друга стоят, оба запарные и постоянно прокручивают в голове какие же ещё срочности не успели решить. Как хорошо, что сам Канкуро не глава деревни и не главный полевой ирьёнин — кажется, найти кого-то ответственнее и нуднее, это надо умудриться. С другой стороны, Канкуро не может не признать, что тот же Ичи очень полезен со своими загонами в повседневной жизни: свои апартаменты Канкуро никогда не видел настолько чистыми и уютными, пока там не появился Ичи. Конечно, Акеми добавила декораций и прочего, но бдить за порядком в этом хаосе, всё же, приходится именно Ритсуми. Он бы и у своей сестры порядок навёл, но кто бы его пустил в комнату Накику? Да и у неё есть не менее аккуратный Сай, одно что лезть в её вещи без разрешения он даже не пробует. Зато эта поганка не стесняется, впрочем, у неё вообще очень странное понятие личного пространства. Оно меняется от одного индивида к другому по лишённому всякой логики алгоритму. Как ни удивительно, с праздника он с Ичи и Акеми сбегают первыми. Естественно, в апартаменты Канкуро. Ритсуми в принципе не хотел ничего праздновать и просил никаких подарков не дарить, но кто ж его стал слушать? Хотя, Акеми с хитрой мордочкой не удержалась и сболтнула, что с Куро у них два общих подарка, собственно, именно поэтому до конца вечеринки они и не досидели. До фантазий Акеми они так и не доходят — по крайней мере до тех, которыми она с Канкуро делилась во время миссии в Ю, и всё же весьма приятно проводят час, тестируя новые позы и связывание. Верёвочный бондаж через Аичиро передала Ино для своего «любимого братика» — как знала, что сокомандник Акеми сюда заглянет! — вместе с весьма оригинальными трусами с бантиком. Эти предназначались Акеми, а не Ичи, понятное дело. Конечно, всё было тщательно упаковано не только в обёрточную бумагу, но и в свиток, так, что Хаджима понятия не имел что таскал на миссии с собой в рюкзаке. Если Акеми и была скромницей, то явно не в постели, но с её любовью к экспериментам то и неудивительно. Канкуро нравится, когда она податливая, нравится, когда она и сама может на нём поскакать, ему нравится видеть её задницу, вбиваясь в неё, пока она с пошлым звуком сосёт член Ичи. Ему нравится, когда она их ласкает, но, оказывается, когда она лишена способности двигаться — это тоже весьма возбуждающе. Ему даже хочется попробовать связывание нитями чакры. На мгновение он задумывается, практикует ли что-то такое Сасори-сенсей, но тут же выкидывает из головы: если пигалице не хочется их втроём представлять в постели, то ему её с наставником уж тем более. Канкуро хватает и того, что они с ней друг друга голыми увидели в Щимо, момент, конечно, нелепый был, но ржать с него Канкуро не перестаёт. Особенно с рожи Ичи. Надо бы ему как-нибудь об этом напомнить, чтобы он потом себя мочалкой утёр до покрасневшей кожи. Как, всё-таки хорошо, что в Суне Акеми немного пришла в себя и перестала дурить! Здесь ей и надо оставаться. Это же всем очевидно, в том числе её родному дяде, главе клана. Канкуро обессиленно откидывается на подушку, а Ичи притягивает к себе девушку, даже лежит смирно минут пять, прежде чем отправиться в душ. Канкуро сначала хочет воспользоваться возможностью и поговорить с Акеми на тему татуировки — после того, что произошло в Конохе, он решил, что идея-то неплохая, связать и их этими узами чакры — но в итоге молчит. Ичи был против, они ещё в Конохе успели об этом поговорить, и Ритсуми решил, что надо сначала понаблюдать за Накику и Саем, чтобы понять какие есть в этой связи риски. Рире он не доверяет, правда, не по тем же причинам, по которым Канкуро. Если Канкуро сомневается в её преданности незнакомым, по сути, людям, то Ичи не в восторге от её легкомысленности. Ладно, пока у них есть время, переговорят все втроём. Но к войне, считает Канкуро, какими бы там ни были побочные эффекты, им стоит сделать всё возможное, чтобы защитить друг друга. Проходит относительно спокойная неделя, хотя возвращаются они настолько мёртвые с тренировок, — причём, все, — что даже не находят в себе силы на секс. Акеми в основном тренируется с Накику и Дейдарой, ещё и Сай их гоняет, когда не занят Широгику. Широ вроде как рассказала про хенка Рире, так что их практически и не видно — то ли тренируются отдельно по приказу Сасори-сенсея, то ли что. Канкуро как раз-таки гоняют то Скорпион, то Чиё-баа, то Эбизо-сама, который даже находит на это время. Потом уже самому Канкуро хотят впихнуть чунинов, ладно хоть придётся с ними работать отдельно, а не в компании других джонинов. Если бы Канкуро поставили с Сорой, Руиджи, Коджи или этой бывшей Ичи — хотя, Аими, вроде как, переключилась, а Канкуро её и не особо хорошо знает, но вроде она дельный джонин — он бы просто не выдержал. И ещё, чего доброго, Акеми бы не оценила, Сору уж точно. Ичи тоже тренирует суитон, но в совсем скоро ему предстоит отправиться в очередную долгую миссию с группами разведки. Он назначен командиром группы ирьёнинов, а разведка сейчас нужна как никогда: если есть возможность выцепить ещё кого-то из Акацки и помешать им, то любая деревня этим воспользуется. Страны объединяют силы, позволяя союзным шиноби без проблем пересекать границы. Наверное, Канкуро стоило бы вспомнить, что спокойствие — вещь недолговечная. Наверное, ему не стоило забывать о том, что его отец из Суны никуда не делся. Сталкивается он с ним в одном из коридоров дворца — в не особо людном, который из мастерской ведёт в его личные апартаменты. Раса вышагивает в сопровождении своих четырёх Анбу, а ещё Ичи и Сасори — очевидно, опять берут какие-то анализы. — Мой блудный сын, — сквозь зубы шипит Раса. — Слышал ли ты последние новости? Ичи хмурится и жестами показывает, что Канкуро не должен реагировать. Канкуро понятия не имеет, о каких новостях речь и не уверен, что хочет их слышать. Но до апартаментов Йондайме он идёт с ними, потому что не хочет слышать эти самые новости — какими бы они ни были — из третьих рук. И потому что не хочет позорно сбегать от отца. Канкуро верит, что однажды сможет хотя бы не срываться при нём, не расстраивать Акеми, не заставлять нервничать Ичи и не разочаровывать Сасори-сенсея. Но ему никак не удаётся. Во что там ещё верит Гаара? Разве этого человека можно переделать, можно что-то ему доказать или хотя бы попытаться? Раса всё ещё не противится осмотру Ичи; разглагольствует о том, что один из его законопроектов даймё принял на рассмотрение и считает, что на войне его опыт пригодится куда больше, чем зелёного мальчишки-монстра. Он ведь не впервые в них участвует. Канкуро до скрежета сжимает зубы и молчит. Сасори-сенсей точно найдёт, как решить эту проблему. Раса во главе деревни во время подготовки к войне? Чтобы произошёл раскол, и они откатились назад, когда мир вокруг и так замер в ожидании беды? Что вообще творится в голове этого феодала-пердуна? И тех старейшин, которые поддерживают эти блядские безумные идеи? Раса говорит и говорит, Ичи уже даже завершает осмотр и складывает пробирки в свою сумку, как Йондайме вдруг вспоминает про Акеми. — Как жаль, что эта рыжая сучка опять тут околачивается. Надо было задушить её в тот раз, когда у меня была возможность. Прилетает ему в челюсть слишком быстро и точно. И даже не от Канкуро, а от Ичи — оно, впрочем, и не удивительно даже, ведь тот всё ещё стоит возле Бывшего-сама, а Канкуро пытается переварить сказанное и понять что конкретно тот имел в виду. В драку ввязываются Анбу, непонятно откуда тут взявшийся Сай, и апартаменты превращаются в руины менее, чем за пять минут. Сасори-сенсей стоит у окна, сложив руки на груди и не принимая в общем балагане никакого участия. Он ни своих подопечных оттащить не пытается, ни защитить их же от Анбу, — впрочем, их цель не причинение вреда, а разнять дерущихся, — кажется, ему вообще не интересно что происходит в комнате. Он переводит на них свой взгляд только когда все оказываются скрученными на коленях: как раз по Анбу на каждого дебошира. — Мудак, — Канкуро сплёвывает на пол кровь. — Ты не отец, а мудачина, я был бы рад знать, что мама родила нас от кого-то другого, но у меня твоя блядская рожа. Раса, к сожалению, его не слышит: ему чем-то в голову прилетело, да и точный удар Ичи его сразу привёл в практически недееспособное состояние. — Ты тут что забыл? — спрашивает Ичи, подлечивая Сая, которому тоже чем-то прилетело в висок. Анбу, который его сдерживал — один из тех, кого назначил Гаара, и с ирьёнином явно уже работал вместе, раз так быстро отпустил. Хотя Ичи первый и начал потасовку. Канкуро хочется отца убить. Он поднял руку на Акеми! Почему Канкуро об этом не знает даже? Ичи вот точно в курсе же! Потому и не знает, конечно, но легче от этого Канкуро не становится. Его злость душит, и обида, и сразу на всех и на всё. Хорошо, что его вот никто не выпустил, иначе бы он точно сделал что-то плохое, за что потом сам себя бы ненавидел. Сай, которому был задан вопрос, молчит и, прищурившись, смотрит на Скорпиона. Тот и отвечает вместо художника: — Даймё решил, что предложение Расы относительно браков не такое уж и глупое. Он собирается отправить на войну преимущественно мужчин… — После того, как они заделают ценным куноичи детей и тех можно будет отправить в эвакуацию, — выплёвывает Сай. — И, конечно, их надо поскорее либо женить на ком-то из Суны, либо использовать в качестве инкубаторов и потом женить. — Что?! — Казекаге оспаривает это решение, — устало потирает переносицу Сасори-сенсей. — Очевидно же, что идея как минимум некорректная. Не хватало нам ещё раскола в стране в преддверии войны. — Для даймё, судя по всему, не очевидно, — сквозь зубы отзывается Ичи. Он, понятное дело, не только за сестру беспокоится, но и за Темари. Канкуро тоже за неё беспокоится! Да не будь даже у неё этого лося Нара, разве не вправе она решать свою судьбу?! Канкуро кипит, все присутствующие на взводе, кроме Сасори-сенсея, даже Ичи, подходя, чтобы осмотреть ранения Канкуро, едва заметно дрожит от ярости. Акеми это всё пока не касается, но… Но от этого нихера не легче, потому что Акеми это и не будет даже никогда касаться, ведь Раса её видеть в Суне не хочет, а даймё тупой придурок, которого интересует исключительно выгода, которую он может вынести из ситуации. Конечно, теперь ведь не просто союз, а Альянс. Каждая страна выставит максимальное количество чунинов и джонинов, а вот немощных стариков, генинов и беременных куноичи вместе с гражданскими будут беречь. И кто, как не страна, у которой их будет больше, выиграет в итоге после того, как остальные падут на поле боя? Хуйня какая-то. Нелепый фарс. Как взрослые люди могут всерьёз давать добро таким долбоёбским законопроектам? Канкуро никогда не поймёт их. Анбу отпускает его лишь тогда, когда в разрушенные апартаменты является Гаара вместе с Широгику под маской песца и главным ирьёнином больницы. Усё, который всё это время торчал под дверью, уже успел всё тщательно законспектировать, чтобы предоставить своему любимому начальнику подробности произошедшего. Сай о чём-то спорит с Сасори-сенсеем, но Канкуро нет до этого никакого дела, он вылетает из этого поганого помещения, не дожидаясь даже Ичи. Он находит Акеми рядом с кладками, которые заняли то же место, где были до её отъезда: рядом с теплицами в поместье Гокьёдай. — Нам надо поговорить, — Канкуро тянет хлопающую глазами девушку в сторону тренировочной площадки, где — на их везение — никого нет. Он какое-то время рассматривает её — красивое, родное лицо, рыжие волосы, чуть вздёрнутый носик, изящную шею, открытые плечи, тронутые веснушками. Он хочет всё это видеть до конца жизни, плевать, что кто там пытается за него решить. Канкуро скоро девятнадцать, и он вполне отдаёт себе отчёт в своих желаниях. Акеми — это самое светлое, помимо семьи, что у него есть в жизни. И никогда больше такого не будет, если он её вдруг потеряет. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Мы найдём способ, и плевать, что скажет Гаара или кто-то ещё. Если не за меня, то за Ичи. Выбирай что хочешь, но мы обязаны тебя сохранить. Я не хочу думать о худшем, блять, но… — Нет, Куро, — Акеми отводит взгляд, и у него что-то внутри обрывается, образуя пустоту. Нет? — Сейчас не время, прости. Ты же… понимаешь? Нет, он, блять, не понимает. Вот вообще никак. Сейчас не время, а когда? Когда время? Их всех скоро может не стать, а ему хотелось бы если и отдать жизнь за что-то, то хотя бы за надежду и за будущее. Что-то после себя оставить, пусть это и лишь образ в памяти близких и след на бумаге. Он сам не знает, почему ему так важно сделать всё официально, но важно. И ей же хотелось, нет? Слова пытаются прорваться сквозь плотно сжатые губы; он сам не знает какими они будут: обидными, утешительными, вопросительными? Никакими, потому что он так и не может понять что конкретно должен сказать, как отреагировать? Ему стоило не лететь к ней спонтанно, а дождаться Ичи. Стоило не о своих хотелках говорить, а спросить её как подобает чего хочет она сама. Не когда-то там, а сейчас. Надо было, но он всего этого не сделал. Поэтому Акеми он отпускает, когда та неуверенно клюёт его в щёку и преувеличенно-весело щебечет о том, что ей надо закончить проверять кладки. Словно и не было у них этого разговора.