Красное солнце пустыни

Часть 4.6. Сай. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

Ruelle — The other side

+++

Саю не нравится мысль оставлять Накику, но и выбора у него особого нет. Они оба шиноби, а посылать его постоянно на миссии с ней невозможно. Все-таки, ему известно понятие ответственности, и раз уж Тсунаде-сама и Гаара согласились с тем, чтобы он жил в Суне, то ему лучше бы доказать всем свою полезность. А то еще, чего доброго, отправят обратно в Коноху. В стране Ветра каждый шиноби на вес золота, так что Саю рады — ну, или его готовы терпеть — до тех пор, пока он ходит на миссии. Что ж, он все-таки хорошо обученный Анбу, один из лучших в Корне, а с тем, как усугубляется ситуация с Акацки, никто не имеет права сидеть сложа руки, особенно такие как он. Саю поэтому придется поскрипеть зубами и оставить Накику на попечении Сасори. В конце концов, со Скорпионом ей точно безопасно; как бы они с Саем друг к другу ни относились, над Накику он трясется. Лучше уж так, чем оставлять ее просто одну в Конохе, из которой Данзо так никуда и не делся. Не думать о главе Корня Сай не может. Он затаился и словно утратил интерес к троице Ритсуми и Рире, что вызывает вопросы. Чем же он таким занят, что даже больше не пытается ничего сделать? Несмотря на то, что про его происки уже известно, это ведь не повод для него отступать. Это слишком странно и вызывает слишком много подозрений. Из-за этого Сай не чувствует себя спокойным и оставляет в Конохе еще и своего шпиона. Все, лишь бы быть уверенным, что с Накику ничего не случится. Утром Накику встает неохотно, — чтобы его проводить до ворот, — но встает. Поначалу Сай хочет сказать, что она не обязана этого делать, но решает промолчать. Он знает, что Акеми выползет из кровати, попрощаться со своими, и ему приятно, что то же самое делает и Накику. Скорпион, давно проснувшийся, поднимает на него глаза когда они уже выходят и кивает: то ли прощаясь, то ли безмолвно желая удачи на миссии. Его не поймешь, да Саю и не сказать, что сильно интересно. Ему достаточно того, что у них в отношениях все ровно. Они даже спят в одной палатке и, позже, на одной кровати втроём. Саю это уже не кажется странным — раз Накику нравится и она всем довольна, то кто он, чтобы спорить? Учитывая, что сам к ней под бок подлез. Тем более, что и у Скорпиона никаких возражений нет. Сай просто плывет по течению, крепко держась руками за Накику, потому что только она и имеет для него значение. До тех пор, пока она будет с ним, пока будет готова быть с ним, у него вообще никаких ни на что возражений не появится. Она носит его кольцо, а теперь, благодаря Рире, они еще и связаны, что делает его разом и счастливым, и спокойным. Чувствовать и знать, что Накику жива, а при желании еще и иметь возможность ее найти действительно для него важно. Саю уже хватило один раз ее потерять, он не уверен, что выдержит еще одно такого рода происшествие. — Мы быстро закончим, — говорит Канкуро Акеми, на что Ичи закатывает глаза, а Сай согласно кивает. У него тоже нет никакого желания затягивать, но он понимает, что искать кого-то вроде Кабуто сложно, а уж поймать его еще сложнее. Впрочем, никто не рассматривает возможность ошибки. Им действительно важно поймать сподручного Орочимару, особенно теперь, когда саннин мертв. Его знания могут представлять не только ценность, но и опасность. Кто знает, на что Кабуто готов пойти, да и какие у него вообще цели. Они выдвигаются рано утром и идут по следу, руководствуясь тем, что уже было известно Анбу. У них есть зацепки и наводки, которые нужно тщательно проверить, чтобы точно ничего не упустить. Сай дотошно проверяет все, рассылая своих чернильных шпионов, и старается четко следовать указаниям Анко-сан. Она оказывается удивительно толковым капитаном, пускай и выглядит сумасбродкой. О ней и ее талантах он, безусловно, наслышан, но как-то не ожидал, что она будет настолько собранной и ответственной. Анко-сан легко руководит ими, быстро поняв и запомнив спектр их возможностей, и работать под ее началом, в принципе, оказывается даже приятно. Чувствуются опыт и сноровка, что Сая радует. Он сам не заметил, но соскучился по четким приказам на миссиях. Первые три дня проходят непримечательно. Они обследывают местность, останавливаясь на небольшие привалы то тут, то там. Пока Анко-сан беседует с Ямато-тайчо, Канкуро присаживается на пень и стонет. — Блядские Кабуто и Орочимару, — ворчит он, опираясь локтями на широко расставленные колени. Он вообще любит сидеть в такой позе, занимая уйму места. — Если бы не они… — То мы были бы в Суне, — напоминает ему Ичи, закатывая глаза. Ирьенин выглядит куда спокойнее, хотя ведь тоже предпочел бы провести время с Акеми. — А этот бы только рад был, — кивает Канкуро на Сая, которому хватает совести опустить глаза. Действительно, он был бы очень рад вообще ни на какую миссию не идти. Конечно, увидеться со своей командой приятно, но лучше бы не при таких обстоятельствах. В мире слишком тревожно, Акацки действуют все отчаяннее и отчаяннее, ничего и никого не боясь. Вопрос только в том, как и когда они нанесут новый удар? В Суну они скорее всего больше не сунутся, потому что им там ничего больше не нужно, — хвостатого из Гаары ведь уже достали, — но есть и другие деревни, те же Коноха и Кумо. Сай задумчиво поглаживает узор на пальце, чувствуя чакру Накику. Все-таки хорошей идеей было уговорить девушку на татуировку, так ему намного спокойнее. Он не терзается никакими сомнениями, не мучается, гадая в каком она состоянии, и может заниматься делами, ни на что при этом не отвлекаясь. Поначалу ему было и самому необычно ощущать чужую чакру в своей руке, но он быстро привык. Накику — она его, все с ней связанное кажется ему родным и близким. И потому так странно и пугающе неожиданно понять, что в груди у него пустота, и чакра, которую он вот только что ощущал, пропала. Он моргает, а сердце его падает куда-то вниз. Сай мог бы предположить, что это из-за расстояния, но такого не может быть. К тому же, она ведь секунду назад была, а теперь её нет, так что же случилось? — Что-то не так, — говорит Сай, привлекая к себе внимание и препирающихся Канкуро с Ичи, и разговаривающих Анко с Ямато. Все смотрят на него, но Сай не смотрит ни на кого. — Что такое? О чем ты? — спрашивает Анко, недобро щурясь. — Накику. Ее чакры нет. — В каком смысле? — Мы… — Это определенное дзюцу, связывающее двух людей, — коротко объясняет Ичи. Он только что был расслабленным, но теперь напряженный и собранный. Ичи тоже прекрасно понимает, что ничего хорошего в том, что с этой связью что-то не то, нет. Если до этого Сай чувствовал ее, а теперь перестал, то это явно означает какую-то проблему, если даже не беду. — Так, и? Ну, перестал он чувствовать свою подружку, дальше что? — Это неправильно. Там что-то случилось. — Только не говори, что хочешь, чтобы я тебя отпустила, — Анко скрещивает руки на груди. — У нас миссия, важная, между прочим, а ваши шуры-муры… — С ней Сасори-сан, если с Накику что-то случилось, то это значит, что и в Конохе, — Сай старается говорить твердо и уверенно, хотя ничего из этого он не чувствует. Вот именно, с Накику Сасори, а чакру ее Сай вдруг чувствовать перестал. Он не хочет думать о том, почему это может быть, не хочет даже представлять. Свою шпионку в деревне Листа он тоже больше не чувствует. Сай хочет как можно скорее вернуться в Коноху и убедиться, что с Кику все в порядке. Больше он ничего не хочет, больше ему ничего не надо. — Мы отошли еще не так далеко, — вступает в разговор Ичи. — Если Сай думает, что в Конохе что-то случилось, то мы могли бы вернуться проверить, а потом нагнать вас. Все равно мы исследуем периметр. — Я оставлю с вами лазутчика, так что мы будем знать, где вы. — Я… — начинает было Канкуро, но Анко обрывает его. — Всех не отпущу. Вас двоих еще ладно, хотя мне это и не нравится, а вот ты останешься. Канкуро скрипит зубами, но кивает и хлопает Ичи по плечу. Друг другу они ничего не говорят, но, кажется, понимание у них и так есть: кукловод, понятное дело, в первую очередь переживает об Акеми. Сай наспех рисует бабочку, оставляет ее с Канкуро и срывается с места. Он слышит Ичи за спиной, но даже не оборачивается. У него все мысли о Накику: где она, почему он ее не чувствует, почему связь так резко оборвалась? Это же не значит, что с ней что-то случилось? Наверняка, просто расстояние на все повлияло, вот увидит он Накику, и все наладится. Может, Рира что-то напутала или не справилась с хенка. Только вот он не чувствует ее и тогда, когда они подбегают к деревне все ближе и ближе. Зато они видят стаи птиц, летящие прочь от деревни, а уже у южных ворот становятся свидетелями страшного: из них наружу вылетают обломки домов и деревьев, пыль и тела. Саю хватает и беглого взгляда, чтобы понять, что это уже мертвецы. Вряд ли кто-то способен пережить такой удар. Вопрос в том, что именно могло подобное устроить. Не сговариваясь, Сай и Ичи запрыгивают на стены Конохи и замирают в ужасе. Деревни, по сути, и нет больше. Вместо оживленных улиц, парков и домов — кратер. Сай отмечает, что каким-то чудом осталось целым кладбище, будто бы его каким-то дзюцу защитило, но это скорее просто более крупные здания приняли удар на себя. Только ближе к стенам и сохранились дома. Это что за чудовищная атака? И сколько жизней она унесла? Где Накику? Где, будь оно все неладно, Накику?! Сай удивляется тому, что его рука не дрожит, когда он рисует чернилами стаю насекомых, которые тут же взлетают вверх и рассыпаются в разные стороны. Ему плохо до тошноты, потому что если Накику была в эпицентре взрыва, то… Нет, с ней же был Сасори, он бы точно не потащил ее в гущу событий. — Там… это не ваш Узумаки? — спрашивает Ичи. Голос у него хриплый. — Разделимся. Ты ищи Кику, а я… Слушать это предложение до конца Сай даже не считает нужным. Он отталкивается ногами и бежит вперед, потому что не может стоять. Ему надо во что бы то ни стало найти Накику, иначе он сойдет с ума. Он уже чувствует себя безумным, потому что он не чувствует ее, не знает где она и что с ней. Накику должна быть жива и здорова, она должна быть жива, должна, должна! Обломки под ногами крошатся и рушатся, но Сай не сбивается с шага. Его шпионы ищут Накику, он сам мечется по останкам Конохи, не видя и не слыша ничего. Все это просто неважно, бессмысленно, если ее нет. Все это не имеет никакого значения. Деревня, ради которой он столько лет жил, ради которой вообще был создан, оказывается ему не важна. Только Накику, только она ему нужна, только ради нее он будет и готов жить и ни для кого еще. Ни для чего еще. Сай даже зовет ее. Кричит, срывая голос, хоть и понимает, что ему это никак не поможет. Она не откликается, но он не сдается, кричит и кричит, пока наконец не натыкается взглядом на всполох рыжего. Это не кто-то из Икимоно и не Хошиме. Это Скорпион, и именно к нему Сай подлетает, врезается в него и хватает за грудки. Наверное, впервые у него такой живой взгляд, впервые на щеках не смертельная бледность, а лихорадочный румянец. — Где она? Что с ней? Серые глаза Скорпиона пустые и равнодушные. Это не туманная дымка над озером с утра пораньше, это просто безжизненный камень, на который уже много лет не попадала влага. Сая этот взгляд пугает, потому что он не может означать ничего хорошего. — Найди мне Риру. Я найду Акеми, — говорит Скоприон отрывисто и сухо, даже не пытаясь стряхнуть с себя руки Сая. — Где Кику?! — Мертва. Мне нужны Рира и Акеми, чтобы ее вернуть. Сасори мог бы его сейчас же и убить, закатать тело в свиток, чтобы потом сделать из него марионетку. Но он молчит, позволяя отшвырнуть себя в сторону. Сай хватается за волосы и пытается дышать, сходит с ума, потому что вот он — его самый страшный кошмар, вот то, почему ему нет смысла жить, почему ему тут же хочется и самому лечь на землю и никогда не вставать. — Как?! Как ты мог это допустить? Она же была с тобой! — Найди Риру, Сай, пока у нас есть время, — повторяет Сасори. — Ты был с ней! ТЫ. БЫЛ. С НЕЙ! — Найди Риру, я сказал! — Впервые на его памяти Скорпион повышает голос, впервые кричит. Значит напуган, значит тоскует, значит… Сай только сейчас замечает серебро в его волосах и пятна крови на одежде. Он опускает руки, рассматривая Скорпиона, и кивает. Нужно найти Риру, нужно привести ее к Сасори. Он оставляет на нем своего шпиона, чтобы потом понапрасну не метаться по руинам деревни, и отправляется на поиски. Гаара ведь тоже погиб, но его сумели воскресить. Для этого просто нужны хенка и очень много чакры, для этого нужны Рира и Акеми. Сасори найдет Акеми, а он найдет Риру, и тогда Накику к ним вернется. Она нужна ему, нужна им обоим, нужна всем. Она любит его, и без ее любви Сай жить уже никак не может. Проклятье, если бы он был здесь, то ничего подобного бы не случилось! Да он бы собой ее заслонил, отгородил от всего, спрятал бы и не дал никому к ней прикоснуться. Если бы он только с ней был! В центре образовавшегося кратера Наруто ведет бой с Пейном. Сай мажет взглядом по мечущимися фигурам, но ему интересны не они. Кажется, он проносится черной полосой мимо тех, кого знает: Кай собирает детей, чтобы увести их; Катсуя лечит Хошиме и Аичиро; бездыханными лежат тела знакомых ему джонинов и чунинов, даже Анбу. Плевать, ему нужна Рира и никто больше. Но ее никак не найти — вполне возможно, она спряталась со своим инка. В конце концов один из его чернильных шпионов замечает ее у полуразрушенного поместья клана Хьюга. Сай устремляется туда и едва не врезается в Дейдару. Тот на него даже не смотрит, потому что при виде Риры кидается к ней, крепко обнимая. О чем они говорят Сай не слушает, но вдруг понимает, что, помимо какого-то радостного бреда, Дейдара говорит о Накику. — Кишо Хенка Тенсей? — переспрашивает Рира и охает, когда на ее запястье смыкаются пальцы Сая. Он держит ее крепко и тянет за собой. Если попытается вырваться, то он ее скрутит, и плевать, что она тоже из Корня, что у нее куда больше опыта, чем у него. Он сейчас намного злее и отчаяннее. К счастью, Рира даже не сопротивляется. Она только на ходу что-то спрашивает у Дейдары, пока они несутся к поместью Икимоно. Идти приходится по обломкам и трупам, по еще непонятно чему, но это не имеет значения. Имеет значение только то, что он нашел Риру, что она здесь и вернет ему Накику. Кольцевой узор на его пальце на месте, но тусклый и представляющий из себя обычные, тронутые жёлто-зелёными оттенками чернила. Всё меняется практически на подходе к поместью Икимоно. Как всплеск, на его руке снова её чакра: он готов поклясться, что слышит стук ее сердца, а руку покалывает. Сай теперь знает где она и, забыв обо всем, даже не смотря на появляющиеся в небе зелёные капли, кидается прочь. Стены Конохи остаются позади, он прыгает с ветки на ветку и неаккуратно приземляется на траву у небольшой пещеры. По сути, он падает, больно ударяясь коленями, и там на них и остается, потому что перед ним Накику. Она живая, хотя её продырявленный костюм весь в полузасохших пятнах крови, выходит из пещеры и щурится от яркого солнца. С губ Сая срывается полный отчаяния крик. Он подается вперед, обнимает ее за ноги и утыкается лицом в живот. Кажется, он рыдает. Кажется, Накику ничего не понимает. Тем не менее, она гладит его по голове и по плечам, пытается успокоить, видимо, испугавшись за него даже больше, чем за себя. Да Накику, наверное, толком и не поняла, что произошло, если все произошло быстро. Сай ведь даже не знает как она погибла, не знает что случилось, кто ее убил. Он знает только то, что Сасори за ней не уследил, а она снова его оставила, снова покинула, хоть и обещала быть с ним и не бросать, хоть и забрала его себе, хоть и признавалась ему в любви. — Почему ты меня всегда бросаешь? Почему? — Тише, Сай… Сай, тише, я тут, я здесь, все хорошо, прости меня, — Накику опускается рядом с ним на колени, целует и гладит по мокрым щекам. — Ну же, тише, я тебя люблю, я тут, Сай. Она тут, но ее здесь не было, и Сай не может остановить поток слез, прижимая ее к себе.

Часть 4.6. Неджи. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

speed up, Nightcore — Eyes don't lie

+++

Это катастрофа, думает Неджи, когда они достигают Конохи. Ему хочется сказать, что он что-то чувствовал, когда покидал родную деревню, но это будет ложью. Нет, у него не сосало под ложечкой вечером во время сборов, он спал спокойно ночью, а утром не заметил ничего из ряда вон выходящего. Просто обычный день, просто обычная миссия с его командой, все как всегда. Никаких странных чувств или ощущений, никакой тревоги и страха перед чем-то. Может быть, испытывай он какое-то беспокойство, то был бы хоть немного готов к произошедшему, а так — нет. Да и как можно подготовиться к подобному? Он покинул цветущую и наполненную жизнью Коноху, а вернулся к разрушенным домам, погибшим и кратеру вместо деревни. Свой дом Неджи даже не узнает, с помощью Бьякугана рассматривает все, краем уха слыша полный ужаса вздох Ли. Рок в ужасе, как и Тентен с Гаем-сенсеем, просто в отличие от Ли они контролируют себя куда лучше. Хотя у его сокомандницы, замечает Неджи, когда переводит на нее взгляд, глаза влажные и блестящие. Он ее не винит. Он и сам в ужасе. Мысли его тут же занимает клан. Хиаши-сан и Ханаби нет в деревне, так что они точно вне опасности, а вот Хината — в Конохе, и у него сердце сжимается от страха. Что с ней? Где она? С кем? К ней ведь приставили Ко, он должен был позаботиться о старшей дочери главы клана, но Неджи не уверен, что с возложенной на него задачей он справился. Неизвестно, кто напал на Коноху и нанес ей такой ущерб, но это явно кто-то опасный. Опасный и желающий стереть их деревню с лица земли. Где же Хината, что с ней? Неджи вновь активирует Бьякуган и ищет нужный ему след чакры, нужного человека среди тысячи других. Ему кажется, что если он ее не найдет, то его жизни конец. Он просто не будет знать что ему делать дальше и падет под тяжестью собственных сожалений. Хинате в своих чувствах он так и не признался, не сказал ей ничего о том, насколько же она ему дорога и важна. Нужно было не тянуть, надеясь на какое-то чудо, а взять все в свои руки. Будь оно все проклято! Неджи судорожно вздыхает, наконец-то замечая кузину среди груды обломков. Рядом с ней Рира, которую она стерегла до осени, и Сакура. Сакура, лечащая ее, и у Неджи сразу же миллион вопросов: что с Хинатой случилось, кто ее ранил, насколько сильны повреждения? Не умрет ли она, но этот вопрос он не задаст, просто потому что боится накликать беду. Неджи не суеверен, и над рассказом того же Кибы о впечатлившей его и песчанников девице из Мороза только глаза закатывает, зато вот сейчас он бы любым амулетам и молитвам был рад, на все согласился бы, будь то обряд или жертвоприношения, лишь бы с Хинатой все было в порядке. Даже не верится, что когда-то он был готов ее убить. Даже не верится, что не видел в этом ничего плохого и так сильно ненавидел ее и основную ветвь клана. Теперь за нее, за эту нежную и, парадоксально, невероятно сильную девочку, он сам с радостью умрет, лишь бы только она осталась цела и невредима. Хината должна жить, чтобы он мог признаться ей во всем. Она должна жить, чтобы у него была возможность показать насколько же сильно он любит ее. Неджи клянется себе, что с этого дня будет оберегать ее пуще прежнего, окружит заботой и любовью и не посмотрит на то, что могут сказать ему старейшины клана или даже сам Хиаши-сан. Ему все равно на их мнение, если только сама Хината не отвернется от него и примет со всеми его демонами, с отравленной страхами любовью, позволив показать, что он — тот, кто ей нужен. Неджи ведь действительно ее любит, любит так, как никого никогда не любил. И точно так же, как и она боится признаться. Только если Хината попросту не может набраться храбрости, чтобы открыться Наруто, то Неджи боится быть отвергнутым. Он, все-таки, не такой смелый как тот же Рок: нет у него сил откровенно говорить о многих вещах и осуждающих взглядов тех, кто ему дорог, он получить не хочет. Это трусость, понимает Неджи. Ему проще с ранами физическими, чем с душевными, он не хочет лечить разбитое сердце и гордость свою — гордыню, на самом деле — лелеет. Но разве имеет это все значение, если Хинату он уже потерял? Да Неджи все готов отдать, лишь бы только снова увидеть ее живой и здоровой. Он сглатывает вязкую слюну, чувствует вставший посреди горла ком, когда спрыгивает вниз и спешит к ней. Да весь мир может подождать, ему главное узнать, что она жива, что будет жить. Следом за ним спешит его команда, на которую он оборачивается ровно на мгновение, чтобы узнать, нет ли у Гая-сенсея каких-то указаний. Нет, он следует за Неджи, видимо, поняв, что ему нужно. Гай-сенсей только с виду дурак, а на деле он невероятно умный и проницательный. Он ведь легко добился уважения даже от такого горделивого ученика, как Неджи и, несмотря на то, что любимец у него однозначно Ли, он никогда двум другим юсвоим подопечным не давал повода почувствовать себя неважными, ненужными или незащищенными. Все они знают, что Гай-сенсей не даст их в обиду и действительно разорвется, но убережет каждого. Из-за этого только больше причин не давать подобному случиться. Хината лежит на земле, над ней склонилась бледная и злая Сакура, и Неджи готов уже кинуться к ним, но его перехватывает неожиданно сильной рукой Рира. Останавливает, крепко держа за плечо и качает головой. — Дай ее в порядок приведут. Не смертельно, не переживай, — голос у нее спокойный, вселяющий уверенность. — Что произошло? — Гай-сенсей останавливается рядом и оглядывается по сторонам. — Кто на нас напал, и где нужна помощь? — Акацки. Мы оказали сопротивление, но… сейчас это забота Наруто. — Он вернулся? — глухо спрашивает Неджи, не отрывая глаз от Хинаты. Он любит Коноху, любит свой клан, у него сердце кровью обливается из-за того, что тут столько погибших, столько разрушений, но больнее ему пока от вида Хинаты. Он с радостью бы поменялся с ней местами, предпочел бы сам лежать на земле и едва дышать, чем видеть ее такой. — Да. А она кинулась его спасать против этого урода, который их лидер. — Что? — Это заставляет Неджи вскинуть голову. Она, Хината, попыталась противостоять кому-то столь страшному? Да как у нее ума хватило? И где был, будь он трижды проклят, Ко, который должен был ее защищать?! — Что слышал. Отчаянная девочка, но зато Наруто после этого как с цепи сорвался… — Плевать на Наруто, — резко обрывает Неджи. — Кто ее вообще туда пустил, как?.. — Через как, — Рира щурит свои пурпурные с золотым ободком глаза. — Она проявила смелость. Это больше, чем сделал ты. Неджи смотрит на нее, вдруг понимая, что Рира все еще держит его за плечо. Ему очень хочется скинуть с себя ее руку, но она сама ее убирает. — Если так за нее переживаешь, то делай это не со стороны. Яйца вроде бы у тебя есть, пацан же, так давай, — Рира отворачивается от него и подходит к Сакуре. Та как раз закончила с лечением. Жизни Хинаты больше ничего не угрожает, но лучше ее тут не оставлять, тем более без присмотра. Неджи кидает на Гая-сенсея взгляд, получает кивок — понимать друг друга без слов с наставником и товарищами по команде они научились уже давно — и подхватывает ее на руки. Он бы никому не дал взять ее, только себе он и доверяет. Быть может зря, потому что мысли о Хинате у него не такие невинные, как хотелось бы. Хината любит Наруто самой чистой и беззаветной любовью. Это светлое чувство, чем-то похожее на поклонение. Неджи уверен, что у его кузины в голове ни единой непристойной мысли нет, в отличие от него, желающего не только обожать, но и обладать. Он прижимает ее к груди и отталкивается от земли ногами, с помощью чакры придавая себе больше скорости. У него на руках самая большая ценность, которая только может у него быть в этой жизни. Ему даже на секунду не хочется представлять хоть один день без Хинаты. Поместье клана Хьюга, к счастью, расположено на западе Конохи, ближе к стенам. Неджи уже на подходе видит, что та часть, которую занимают Хината и Ханаби не пострадала. Это хорошо, потому что так ему не нужно переживать о том, куда уложить кузину. В уцелевшем внутреннем дворике их уже встречают перепуганные соклановцы: остались те, кто не может участвовать в бою, среди них гражданские, старики и дети. Хинату он никому не отдает, сам заносит ее в комнату и неохотно выходит лишь тогда, когда ему говорят, что ее нужно переодеть и хотя бы обтереть. Рира, замечает он, последовала за ним и смотрит пытливо. Неджи скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к стене, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате. — Где Ко? — спрашивает Неджи, переводя взгляд на замершую около него Риру. Она подкидывает кунай, что его нервирует, поэтому он быстрым движением его перехватывает. Девушка моргает, а потом присвистывает. — Тебе в Анбу! — Кунай — Неджи только сейчас замечает на нем странные насечки — она отбирает, но больше им не играет. Видимо поняла, что в следующий раз нервный и злой гений клана зашвырнет его так далеко, что ни гуре Икимоно, ни все псы Инузука, ни насекомые Абураме не найдут. — Ко? Это который с Хинатой таскается? Телохранитель моей телохранительницы? Рира начинает хихикать, но вот Неджи ничуть не смешно. — Он самый. Где он? — Был ранен, так что потерялся. Но жив. — Это ненадолго. Неджи опередит Хиаши-сан и самолично открутит голову этому придурку. У него одна задача была: присматривать за принцессой клана! Он кипит от злости отдельно на него, отдельно на Наруто, отдельно на Хинату. Как она могла броситься защищать Узумаки? Неужели не поняла, что может пострадать, погибнуть? Или она настолько сильно любит его, что ей было все равно? Неджи злится, потому что это бессмысленная жертва ради человека, который ее не замечает и никогда не заметит. Наруто ведь не ответит на ее чувства, потому что он теперь с Сакурой. И Неджи, и Хината видели их вдвоем, так для чего, ради чего? Это Сакура должна была кинуться наперерез врагу и защищать Наруто, потому что он любит ее, она вроде как любит теперь его, так и пусть следит за ним. При чем тут Хината? Почему никто не остановил ее и не образумил? Почему она просто не может увидеть его, Неджи? Он понимает, что Наруто во многом лучше, — он, как минимум, никогда не пытался Хинату убить, что уже большой плюс, — но это Неджи готов на руках ее носить, Неджи знает ее как никто другой, у Неджи сердце едва не остановилось при мысли о том, что Хината может не открыть глаз. Рира ненадолго скрывается в комнате Хинаты. Неджи не слышит, о чем они говорят, кипит гневом, переживая собственное горе, и едва не вздрагивает, когда Рира вдруг ловит его за плечи и подтягивает к себе, заставляя отлипнуть от стены. — Так, ну, выглядишь ты нормально, — она отряхивает его плечи и толкает к приоткрытым раздвижным дверям комнаты. — Поговорите давайте. Рира уходит, оставляя его одного, но вместо того, чтобы войти, Неджи ждет. Он борется с соблазном активировать бьякуган и посмотреть, что делает Хината, но ему это и не нужно. Тихие всхлипывания, рвущие ему сердце, он слышит и так. Поэтому терпеливо ждет, когда они затихнут, и только потом стучится в дверь. Лучше было бы оставить ее одну, дать ей отдохнуть, но у него на это никаких сил нет. Ему нужно быть рядом с ней, видеть ее живой, и даже эта хлипкая дверь с бледным узором из зеленых веток кажется ему огромной преградой. Все для него преграда, все, что стоит между ними. — Нам нужно поговорить, — заявляет Неджи, не чувствуя того спокойствия, которое слышит в своем же голосе. Хината садится, смотрит на него и кивает. — Это все я, — голос у нее тихий, но не робкий. Скорее уставший. — Не надо ругать Ко, тем более его наказывать. Я просто хотела помочь. — Наруто? Да Наруто сам со всем справляется! — Он не справлялся. Ты не видел, что творилось, Неджи-нии. — Да мне и видеть не нужно, чтобы знать, что… — Что я слабая? Неджи замолкает, глядя на Хинату круглыми от удивления глазами. Такую решимость в ее голосе он слышал только раз: во время их боя на экзамене, когда он чуть было не убил ее. — Нет, я… — Ты это хотел сказать. Потому что я слабая, неумелая, потому что я ничего не могу. Я знаю о себе все, но это не значит, что я не могу чего-то достигнуть! Это не значит, что я не могу на что-то повлиять. — Ты могла погибнуть! Ты это понимаешь? — Мы шиноби, мы все может погибнуть. — Но не ты! Неджи не выдерживает и повышает голос, даже не обращая на это внимания. — Я знаю, что отец… — Да плевать на него! Ты бегаешь за Наруто, смотришь только на него и не видишь ничего вокруг. Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя там, на земле! Если ты умрешь… Что будет, если она умрет, Неджи не знает. Просто ничего хорошего, просто вечная тьма, просто пустота. А он уже так жил и не хочет возвращаться к этому. — Ты пытался меня убить. Четыре года назад. — Да. Я жалею об этом. Хината-сама, я каждый день об этом жалею. — Ты ненавидел меня. — Я любил тебя до этого. И сейчас люблю, и люблю больше, чем тебя может когда-нибудь полюбить Наруто. Хината смотрит на него с удивлением, с нерешительностью, и Неджи принимает решение за них двоих. Он опускается коленом на ее футон, зарывается пальцами в ее волосы и целует так отчаянно, как только может. Опыта у него нет, у Хинаты тоже, и эта затея обречена на провал. Она не любит его и не хочет, это только его дрожью прошибает просто от того, какие у нее мягкие губы, от слабого запаха лаванды, исходящего от нее, от тепла ее тела. Неджи ждет, что Хината оттолкнет его, что взгляд у нее будет обиженный и злой, что она не захочет его больше видеть. Не ждет он того, что ее ладонь ляжет ему на щеку, что тонкие, чуть дрожащие пальцы огладят скулу, что мягкие губы распахнутся. Лучше бы она его оттолкнула, потому что желание обладать ею в Неджи горит тем же неистовым огнем, которым некогда горело его сердце ненавистью. Хината под его руками — нежная и податливая, теплая и мягкая. Она может остановить его в любой момент, Неджи даже находит в себе силы сказать ей об этом, но она только слабо вздыхает ему в губы и жмурится. Она не отталкивает его, но и не притягивает к себе, кажется, просто не зная, куда ей деть свои руки. Зато Неджи знает: он избавляет их обоих от одежды, целует ее везде и всюду, сходя с ума от того, насколько же Хината идеальная. В ней идеально все: фарфоровая молочно-белая кожа, полная грудь с розовыми твердыми от его поцелуев сосками, покатые бедра, даже узкие ступни идеальны. Неджи не знает даже, как ему успеть приласкать ее везде, как сделать так, чтобы ей тоже понравилось. Он старается вспомнить все, что слышал от более удачливых приятелей, что сумел почерпнуть из рассказов той же Ино, от которых было никуда не деться. Его ладонь проскальзывает между ее ног, он сам устраивается там же, гладит ее, скользя по влажным половым губам пальцами и осторожно, бережно толкается внутрь. Хината дышит часто, но теперь уже едва слышно стонет и в какой-то момент вскидывает бедра раз, другой, третий. Неджи улыбается и дрожит от желания, тянется резко к своей одежде, потому что там у него есть презерватив. Ино ведь пихнула ему с хитрой улыбкой на лице, велев не потерять. Как в воду глядела, что понадобится. А, может, и глядела. Сейчас думать об Ино у Неджи никак не получается. Хината оказывается узкой и жаркой, но от боли она не вскрикивает. Только прикрывает глаза и наконец-то находит, где устроить свои ладони: у него на плечах, будто бы им там самое место. Неджи шумно дышит, удерживает свой вес на вытянутых руках и ждет, давая ей время привыкнуть. Его волосы растрепались, укрыв из завесой от остального мира, но его это не волнует. Волнует его только то, что Хината неуверенно сжимает его бока коленками и вдруг улыбается. — Неджи-нии, — зовет она, и ее ладонь снова оказывается на его щеке. — Все хорошо. — Хорошо? — Хорошо… поцелуй меня, — просит Хината совсем тихо, неуверенно даже, но отказать ей Неджи не в силах. Коноха разрушена, исход боя не ясен, но ни одного из них это не волнует. Неджи двигается в ней, стараясь выдерживать ритм и целует, целует, целует. Ему нужно, чтобы она поняла, что нужна ему, что он любит ее. Ему нужно, чтобы она не вспоминала даже про Наруто. Ему нужно, чтобы она тоже получила удовольствие, поэтому он гладит, находит ловкими пальцами клитор, когда кончает сам и немного отстраняется. Ее стон, самый сладкий и протяжный, он ловит губами и падает рядом с ней, тяжело дыша. — Я не отдам тебя никому, — шепчет ей Неджи в шею, обхватывая рукой за талию. — Хорошо, — ее ладонь у него на голове, а пальцы — во влажных от пота волосах. — Я тебя люблю. — Хорошо. — Я… — Хорошо, Неджи-нии, — в голосе Хинаты слышатся нотки веселья. Он поднимает голову, чтобы посмотреть на нее и улыбается так, как не улыбался с самого детства: широко и светло. Когда-то он ведь влюбился в свою хорошенькую робкую кузину. Он был готов ради нее на все, но потом сбился с пути. Теперь он больше с него не сойдет, потому что она у него есть, она его, и он действительно никому ее не отдаст. Никогда и ни за что. Неджи вдруг кажется, что он самый счастливый человек в мире. Хотя, наверное, так оно и есть.

Часть 4.6. Ичи. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

Wildways, polnalyubvi — Ветивер

+++

Когда Сай говорит, что перестаёт чувствовать чакру Накику, ничего хорошего Ичи, конечно, не ждёт. Проблемная сестра как всегда отличилась, но учитывая, что она должна быть не одна, а в Конохе, причём под надзором Скорпиона, всё может быть куда сложнее и хуже. И касаться не только конкретно её, но и всей деревни. Конечно, всегда есть риск, что старикашка Данзо её отловил… но что он мог сделать, чтобы её чакра пропала и зачем? Ичи запрещает себе думать о худшем, хотя умом прекрасно понимает: его сестра, скорее всего, мертва. В этом и была же суть техники, которую Рира использовала с хенка: ввести чужую чакру под кожу так, чтобы на любом расстоянии она могла передавать информацию о носителе. Внятно объяснить как это делать Рира не могла, но упомянула, что для этого необходимо владеть и инка на достаточном уровне. По сути, маленький проводник-ониби и связывал чакру, помогая найти искомое как болотный огонёк, указывающий путь сквозь трясину и тьму. Ичи видит, что Анко-сан не собирается отпускать Сая; пусть он и пытается держать себя в руках, по его состоянию видно, что парень готов расклеиться. Сам Ичи тоже не сказать, что чувствует себя на все сто в порядке, но он приводит аргументы за и выбивает право вернуться и проверить что с Конохой. Если ничего страшного и просто сбой в технике Риры — они хотя бы будут спокойны. И смогут оперативно вернуться обратно, ведь, по сути, заняты поисками убежища Якуши, потихоньку расширяя периметр поисков. Если всё плохо… возможно, остальным тоже придётся повернуть обратно. Лучше быть уверенными. Лучше для всех. Канкуро он понимает без проблем: тот, конечно, больше беспокоится за Акеми, и Ичи так же безмолвно обещает ему проверить и её тоже, если, конечно, девушку саму не успели отправить на миссию. По пути они с Саем не разговаривают, к тому же, выкладываются на полную, чтобы достичь Конохи: Ичи даже трудно подстроиться под скорость Анбу, настолько он спешит. В любой другой ситуации Ритсуми бы сделал ему замечание, потому что художник действует неразумно и опрометчиво, но они не так уж и далеко от Конохи, а что-то внутри напрягается всё больше, особенно когда они видят стаи птиц, летящие в противоположную от деревни сторону. Это точно плохой знак, особенно, сопровождающийся страшным гулом и дрожью земли. Южные ворота сносит потоком строительного мусора, среди которого исковерканные, растерзанные тела. Ичи на мгновение мешкает, защищая глаза от пыли, и вспрыгивает почти одновременно с Саем на стену, которая выдержала удар, видимо, благодаря всем защитным печатям, которые в неё встроены. Посреди деревни кратер, чудом уцелели дома, жмущиеся к стенам и находящиеся на возвышенности. Взгляд Ичи устремляется к той части деревни, где находится поместье клана Икимоно, но отсюда ничего не видно — надо ведь почти весь диаметр пересечь, чтобы добраться дотуда. Ичи предлагает Саю разделиться, но тот даже не дослушивает до конца — впрочем, стоит ли удивляться? Чакра Накику потухла, и Сай отказывается верить в очевидное. Ичи — нет, но заставляет себя мыслить рационально. Непонятно, жив ли Скорпион, но в Конохе сейчас находятся Акеми и Рира. Если с ними обеими всё в порядке — а с ними должно быть, чёрт побери, всё в порядке! — то это не потеря. Они её вернут. Не могут не вернуть. Ичи знает, что сегодня здесь не только Кику нуждается в Кишо Хенка Тенсей — он пробегает мимо тел и видит насколько их много — но его беспокоит сестра, а не кто-то из безликих шиноби Конохи. И Акеми, но он запрещает себе думать, что с ней могло что-то случиться. Это неправильно, особенно ирьёнину, но ему плевать. Приостанавливается он только когда видит Ино, сидящую у двух тел. Рядом с ней её сокомандник, не Шикамару, а второй, держит её за плечо, но Яманака даже не плачет. Просто сидит и смотрит в никуда. Ей он помочь не может, но может помочь детям, которых с трудом слышит под обломками. Техника Увеличивающейся Водной Сферы удобна одновременно тем, что можно вызвать её на расстоянии, заключить в плен двух маленьких учеников академии и силой напора воды выдавить обломки с поверхности, освободив путь. Дети мокрые, чуть задыхающиеся из-за того, что им пришлось задержать воздух и немного наглотаться воды, зато живые и на свободе. Ичи на скорую руку их подлечивает и велит идти за ним. Издалека кажется, что поместье Икимоно практически в порядке. По крайней мере, большая часть построек. Конечно, это ничего не гарантирует, да и Акеми вряд ли осталась бы здесь, когда в деревне творится хаос — он ведь её знает! Но даже после путанных рассказов спасённых мальчика и девочки он до конца так и не понял что конкретно здесь произошло и в каком порядке. Дети слишком напуганы, чтобы связно объясняться, и настаивать и давить на них Ичи точно не собирается. Ему, впрочем, везёт: Акеми он сразу вылавливает взглядом и, если бы не спешил настолько, то залюбовался бы тем, как чётко и уверенно она раздаёт приказы. Определённо, из неё вышел бы хороший глава клана, и слушаются её беспрекословно. Слушаются — понимает Ичи — потому что либо Исаму-сан дал ей право распоряжаться здесь вместо него, либо… потому что его тоже больше нет. Когда он подходит ближе, а Акеми утыкается ему в грудь и издаёт жуткий звук, который иначе как воем траура не назвать, он понимает, что был прав. Исаму-сан погиб — и это, скорее всего, его тело лежит под расшитой ящерицами простынёй в дальнем конце сада, рядом с другими. Где лежит Накику? Осталось ли вообще что-то от её тела? Есть ли что восстанавливать? Ведь Кишо Хенка Тенсей работает не только при условии, что человек умер недавно, но и если его тело относительно целое. Ичи судорожно вздыхает и прижимает к себе Акеми так крепко, как только может. Она жива, жива, это самое главное сейчас, для Канкуро уж точно, и для него тоже, хотя Ичи ловит взгляд появившегося Скорпиона и не уверен уже, что может быть поддержкой и опорой для Акеми. Но что ему ещё остаётся? Она всё ещё шестнадцатилетняя девочка, которая потеряла своего любимого дядю, которая потеряла сегодня друзей, знакомых, которая сама в синяках и ушибах, а те из клана, кто собрались здесь, ждут её указаний, хоть и оставляют пару минут для скорби. Ведь ничего не закончилось — Узумаки сражается с Акацки, а остальные, как могут, пытаются что-то делать и помогать джинчуурики в этом хаосе. Пускать Сасори к Акеми Ичи совсем не хочет. Скорпиона перехватывает подрывник, что-то лопоча про спасение Икимоно, но Ичи не вслушивается и Сасори, видимо, тоже. Суёт Дейдаре мешок с глиной и говорит… Ичи читает по губам и делает шаг назад, всё так же не отпуская Акеми. Он и так это знал, но получить чёткое и уверенное подтверждение оказывается не готов. — Тише, — кого он успокаивает, Акеми или себя? — Тише, маленькая. Я здесь. Мы найдём выход, ладно? Найдём, мы сможем… Скорпион грубо выдёргивает девушку из его объятий. Он оглядывает их с ног до головы, утверждается в том, что они в порядке и требует всем оставаться на месте. — Сколько у тебя сейсеки? — без церемоний спрашивает мужчина. — Я, — Акеми икает, но глаза у неё сухие, хоть и воспалённые. — Я не уверена. Зачем? — Сай ушёл искать Риру, — глухо говорит Сасори вместо ответа. Акеми переводит с него на Ичи недоумённый взгляд. И словно только сейчас понимает, что Ритсуми и Сая в деревне вообще-то быть не должно. Она вцепляется в его рукав, а Ичи пытается дышать — медленно и ровно — и говорит, что надо заняться детьми, что сюда, как и, наверняка, в другие уцелевшие поместья ведут тех, кто ещё жив, и им нужна помощь… О тех, кому не помочь, он молчит. Тут и так всё ясно. Когда прибывают Дейдара и Рира, с неба вдруг падает зелёный дождь. Сая с ними нет — как объясняет растерянный подрывник, художник тащил Звёздочку, вдруг запнулся на месте, развернулся и исчез, никому ничего не сказав. Ичи ожидает худшего, тянет Акеми к себе, но медицинскую чакру не может не узнать на расстоянии. Судя по всему, это что-то похожее на Кишо Тенсей и Кишо Хенка Тенсей, только куда глобальнее и мощнее. Оно возвращает к жизни не одного человека, а множество. Когда искра долетает до тел в саду, Акеми дёргается, потому что они начинают шевелиться и откидывать покрывала, садиться и непонимающе оглядываться. Рира хлопает в ладоши, повисая на шее у ошарашенного Дейдары, а Скорпион просто садится на землю, пряча лицо в ладонях. Ичи замечает ярко выделяющуюся в красно-рыжих волосах седую прядь, но тут же отводит взгляд. Ему сейчас совсем другое интересно. Акеми кидается к Исаму-сан, такому же растерянному, как большинство оживших трупов. Она обнимает мужчину и позволяет себе закричать — громко, отчаянно, одновременно радостно и с надрывом, отчего у Ичи что-то внутри замирает, а потом сердце начинает биться чаще. Если здесь воскресают люди, а Сай убежал ещё раньше, значит с Кику всё в порядке, значит она тоже жива, значит всё закончилось, и Узумаки победил. Не просто победил, а смог сотворить какое-то чудо, ведь даже джинчуурики и Сенджу Тсунаде не умеют возвращать к жизни, особенно такое количество народу и дистанционно. От облегчения у него слегка подкашиваются ноги, и помогает удержаться на них Канкуро, хлопающий по плечу. — Ты же не сбежал от Анко? — с подозрением осведомляется Ичи, видя ухмыляющуюся размалёванную морду. С Акеми всё в порядке, что бы ему не быть довольным? — Нет, мы все вернулись, почти сразу после вас. Ямато засёк чакру девятихвостого… правда, судя по всему, его помощь не понадобилась, Узумаки сам как-то справился с Кьюби. Ичи кивает и смотрит на счастливое воссоединение семьи: ведь и Яхико кинулся к дяде, да и среди клана Икимоно многие потеряли супругов, братьев, сестёр и даже детей. Это, действительно, какое-то чудо. Скорпион исчезает, но остальные собираются и направляются в деревню, чтобы узнать что конкретно произошло и получить дальнейшие инструкции. Найти огромную толпу народа, подкидываюшую в воздух новоиспечённого героя деревни несложно, но они к этому шествию не присоединяются, а смотрят издалека. Вот Ино орёт, что готова выйти замуж за Наруто — неудивительно, ведь рядом с ней стоят Райдо и Генма, правда, забавно переглядываются на это заявление: они-то наверное думали, что она выберет для таких целей кого-то из них. Сакура таранит толпу, таща за собой в железной хватке Копирующего Ниндзя, видимо, отбивать своего второго возлюбленного у ошалевших от радости людей. Хьюг вот не видно, хотя Гай-сенсей с Тентен и Ли стоят, прямо как они, в отдалении и плачут от переизбытка эмоций. Гай и Ли, конечно, а не Тентен, которая только вздыхает и гладит своего парня по щекам, стирая слёзы. Канкуро приватизировал Акеми себе, и Ичи не возражает: у него была уже возможность подержать её в руках, но его беспокоит, что Сая, Накику и Скорпиона нигде нет. Хотя, зная всех трёх персонажей, вполне возможно, что они решили отсидеться где-то, спрятанные от чужих глаз. Про бабочку на Канкуро художник, видимо, позабыл, но к Ичи прилетает какая-то слишком коряво нарисованная птичка и растекается коротким и не менее корявым сообщением «жива». Ладно, этого вполне достаточно. Страшно, что Хокаге, оказывается, впала в кому. Страшно, что пусть люди и выжили, почти все, но большая часть населения лишилась крова. А многим ещё требуется лечение и отдых. Те, кто могут, под руководством старшего поколения Ино-Шико-Чо начинают искать палатки, чтобы соорудить временный лагерь. Акеми рвётся на помощь, хотя Ичи видит, что она совершенно выкачана, в раздрае, но не перечит ей. Возможно, ей действительно пока стоит заняться делом, чтобы не уплыть в плохие и ненужные мысли, а потом она устанет настолько, что сразу заснёт. К тому же, с ней будет Канкуро — в другом месте он уже не пригодится, миссия Митараши явно отложена на неопределённый срок. Ну, или Анко найдёт себе кого-то ещё в подмогу, того же Гая, например, на котором сейчас виснет, позабыв о собственном комментарии про «шуры-муры». Ичи притягивает Акеми к себе, целует долго и тягуче, смотрит в её медово-карие глаза и просит не усердствовать. До темноты они с Канкуро помогают, а потом идут в поместье Икимоно, спать. Сам Ичи вернётся, как только сможет осмотреть пациентов в больнице. Несмотря на воскрешение, у многих остались травмы, особенно у тех, кто, собственно, и не умирал даже. Его первый пациент — телохранитель Хьюги Хинаты, Хьюга Ко со сломанной ногой и многочисленными ушибами. Ногу ему подлатали, и в любом случае кость будет какое-то время срастаться: тут ничего не поделать, но убрать самые болезненные и большие гематомы Ичи вполне по силам. Ирьёнины Конохи на него странно косятся, но он не обращает внимания, к тому же в какой-то момент он пересекается в коридоре с Ино, которая утаскивает его работать вместе, пусть и с разными пациентами. На ней лица нет, но девушка не теряет профессионализма, разговаривает с ранеными довольно мягко и обстоятельно. — Как Акеми? — хрипло спрашивает она, когда они берут паузу, чтобы выпить кофе. — Я даже не видела её… она же не… — её голос срывается. — Нет, но её дядя умер. И моя сестра. — Которая? — морщится Ино. — Которая потеряла память. — Так у тебя две их такие, бедовые. — Младшая. — А я говорила, что из меня сестра лучше, чем из неё, — вздыхает Ино. — Чёрт, а ведь они с Сасори-сан как раз от меня уходили, когда началась атака… Ичи возится до часу ночи, потом плетётся до поместья Икимоно и дверь ему открывает сам Исаму-сан. В каком-то непонятном ему порыве, Ичи обнимает мужчину и чувствует робкие хлопки по спине в ответ, затем отстраняется и внимательно разглядывает главу клана. — Она была сильной в ваше отсутствие, — говорит Ичи. — Я знаю, мой мальчик, — Исаму-сан поправляет очки и мягко улыбается. — Она большая молодец, даже Изаёй-сан впечатлилась. Я знаю, что она произвела не самое лучшее впечатление на вас, но в глубине души она неплохая женщина. Ичи просто кивает — он в принципе не считает, что обычные люди могут быть плохими или хорошими. Плохие это те, кто стремится уничтожить или сделать больно другим, преследуя свои корыстные цели, пусть и прикрываясь целями «во благо». Тот же Скорпион, например, хоть он и встал на путь искупления. Трудный путь, но Ичи его не жаль, его он не прощает, но знает, что сестра ему дорога, да и все они: Акеми, Канкуро, Широгику, и даже он сам, так что малодушно позволяет себе не думать о том, что такой человек не должен не то что жить более-менее спокойной жизнью, а ещё и заседать в совете. В их совете он, причём, один из самых здравомыслящих. Ичи думает отправиться в комнату Акеми, но Исаму-сан его останавливает. — Ей нужно время. Слишком многое произошло за сутки. Она решила ночевать сегодня одна, — качает он головой. — Я подумал, что ты будешь не против разделить комнату с Сабаку но Канкуро. Твои сёстры тоже здесь, можешь не волноваться. Они тоже уже спят. Ичи не представляет, почему Акеми решила остаться одна. Разве не проще разделить боль с теми, кто важен, кого ты любишь, с кем хочешь быть рядом? К тому же, они и так живут в разных деревнях. Ему казалось, Акеми пытается любую свободную минуту провести с ним или Канкуро, потому что разлука может быть долгой. Но решение её он, конечно, уважает. Если ей надо — значит, мешать он не будет. Ичи всё же проходит мимо двери её комнаты, тихо стучится, но не слышит ответа. Мягко нажимает на ручку, но замок заперт. Канкуро не спит, лежит на одноместной кровати, уставившись взглядом в окно на каким-то чудом работающий фонарь в саду. Душ Ичи уже принял в госпитале и зубы тоже почистил, так что просто стаскивает с себя выданный Сакурой халат, снимает одежду и ложится на пахнущие свежестью выстиранные простыни. Кто их постелил? Акеми или кто-то из невесток клана? Он, всё же, не может удержаться, чтобы не достать антисептик и не обработать руки, вдыхая запах ежевики и смородины, и рассматривая в неярком свете раскрашенный бутылёк. Этот жёлтый, и на нём нарисована забавная оранжевая ящерица с бирюзовыми глазами. — Это пиздец, — подаёт голос Куро. — Что, если бы не было их дурачка Узумаки? Что стало бы с деревней? Что стало бы со всеми, кто тут был? — Не такой уж он, видимо, и дурачок… — после паузы произносит Ичи. — Что тебе сказала Акеми? — Нормально держалась до самого возвращения. Не знаю, что на неё нашло. Она как будто вдруг разом сдулась. Отказалась ужинать, еле в неё впихнул порцию домбуримоно с гюдон, которое раздавали в лагере. Утром посмотри её. Меня она выпихнула из комнаты. Хотя, не могу сказать, что конкретно на меня зла или обижена. Наверное. Причин такого поведения может быть множество, но им всем и правда необходим отдых. Пусть Акеми поспит, а завтра они во всём разберутся. Обязательно разберутся, ведь сейчас их точно не погонят обратно в Суну. Какое-то время они останутся тут, помогать союзникам, которые в своё время сами им очень сильно помогли, хоть и не должны были. Им, как никогда, надо объединить силы и работать вместе. Ведь эта атака, какой бы ужасающей ни была, точно не последняя. И то, что назревает, вполне возможно, будет ещё хуже. Им непременно надо найти способ остановить тех, кто хочет сделать плохо всему миру. Ичи очень хочет, чтобы дорогие ему люди жили в безопасности. Которой, как оказалось, нет нигде, шиноби ты или гражданский. Среди ночи Ичи слышит, как с тихим скрипом открывается дверь и, конечно, мгновенно просыпается. Это Акеми, но выглядит она так, словно не до конца проснулась и не понимает что делает. Она застывает посреди комнаты, и Ичи встаёт, протягивая руку. Не дождавшись реакции, мягко цепляет её запястье и ведёт за собой. Кровать узкая, но они вдвоём на ней помещаются, тесно прижавшись друг к другу. Акеми молча сопит ему в грудь, а он гладит её по волосам, вдыхая аромат её шампуня, сквозь который пробивается запах его антисептика. Ичи ничего не спрашивает, баюкает её в руках и засыпает только когда уверяется, что она тоже заснула. Утром Акеми непонятно каким образом испаряется, — видимо, он заснул слишком крепко от всех переживаний и с ней в руках, — а он один, не считая сонно потирающего глаза Канкуро. Бегущий по коридору Яхико объясняет, что сестра уже ушла помогать в деревне. Понять почему она кидает столько сил на помощь Ичи может. Почему при этом она совершенно их с Канкуро игнорирует — уже нет.

Часть 4.6. Ино. Январь, 17 лет после рождения Наруто.

speed up, Nightcore — Older

+++

— Я не шутила про Наруто, — заявляет Ино, откидываясь на подушки и тяжело дыша. Прошло четыре дня с момента атаки, и всех мобилизовали для помощи в деревне, а учитывая, что кварталы Акимичи и Яманака были полностью снесены, как и дома поместья Нара и квартиры джонинов, ночевали все в палатках. У Ино была собственная, в том месте, где осели её соклановцы, но, понятное дело, она почти всё время пустовала. Если отец её и проверял, то ничего не говорил по этому поводу. А у матери другие заботы — она не куноичи в полном смысле этого слова, но входит в так называемые Объединённые Материнские Войска Конохи, которые в случае форс-мажора встают на защиту деревни и оказывают необходимую гуманитарную помощь в том числе. Сейчас они заняты размещением людей, готовкой и прочим, в то время как шиноби пытаются отстроить заново деревню. Большую пользу приносят способности Ямато-семпая, но он не может разорваться и быть везде, и его чакра тоже ограничена, даже при том, что сейсеки Икимоно помогают восстановить её быстрее. Повезло, что кладки в террариуме уцелели, ведь на новые выводки надо не менее двух-трёх месяцев, а у ускоренных не такой большой запас чакры. И найти ведь ещё надо, у кого её высосать. — Принцесса, нам просто не повезло, — морщится Райдо, шлёпая босыми ногами до сваленных в углу рюкзаков. Ино ненадолго залипает на его крепкий зад, но тут же фыркает и демонстративно отворачивается, утыкаясь носом в грудь Генмы, который так и не встал со спальника. И даже где-то успел опять свой треклятый сенбон отрыть! — Обоим сразу, ага. Точно неразлучники, даже на тот свет вместе свалили! — С нами был Какаши, — замечает Генма, перекатывая оружие из левого уголка рта в правый. — Застали врасплох, когда мы помогали гражданским. И эта бумажная дамочка… — На неё засмотрелись, да? — Ино, уже четыре дня прошло! — стонет Райдо, вытаскивая чистые полотенца и сменную одежду для всех троих. — А ты всё об одном и том же! — Я ещё неделю могу вам трахать мозг вместо того, что ниже пояса, вы вообще-то заслужили! Цените моё великодушие. Генма хмыкает, ничуть не впечатлённый. Ну да, это же она за ними гонялась столько времени, а они терпеливо ждали, так и ещё терпеливо если что подождут. Пока у неё запал не спадёт. Он так-то спал, просто после секса она снова злится, ведь могла их потерять раз и навсегда, обоих сразу! С другой стороны, если бы она потеряла только одного, то не знала бы что делать. Особенно Генму. Любит Ино их обоих, конечно, но Ширануи её личный фаворит просто потому, что первый. Медвежонок, который берёт на себя в их своеобразном трио на себя решения, при этом не забывает слушать её хотелки и пожелания. Райдо, всё же, более легкомысленный, хотя вот в плане работы всё наоборот: Намиаши на миссиях становится ужасно серьёзным, даже суровым, а Генма — показательно расслабленным, он и шуткануть не гнушается, за что его постоянно пытается осадить отец Шикамару. — Ценим, ты даже не представляешь как, — Ширануи, всё же, убирает сенбон и тянется за поцелуем. — Пойдём искупаемся? — предлагает Райдо, закончив с поиском вещей. — Как хорошо, что самые классные источники за нашими нерушимыми стенами. — Не забыл мои средства по уходу за… — Не забыл, принцесса. Сложно забыть то, что откапывал под завалами здания. Из чего сделаны эти баночки, что пережили атаку? Лучше уж пытаться жить дальше с юмором, чем страдать по всему, что было утеряно. Они обязательно всё восстановят, иначе и быть не может, но Ино нужно отвлекаться, потому что как только она закрывает глаза поздно вечером, то видит перед собой два бездыханных тела. Это Лобастой повезло, что Какаши она нашла уже воскрешённым. А Ино видит Генму с залитым кровью лицом и раздавленной огромным булыжником нижней частью тела. Видит Райдо, который, как и Какаши-сенсей, по грудь похоронен в обломках домов. Видит она и Шизуне-семпай, из которой вытянули всю жизненную энергию и душу, бледную и неживую, но, казалось бы, такую умиротворённую. От кошмаров её спасают горячие объятия с двух сторон, поэтому, как бы Ино ни злилась, она, конечно, проводит ночи со своими дорогими мужчинами. Ну и, честно говоря, секс тоже приятный бонус. Даже очень. Ино натягивает на себя платье, которое попадается под руку, потому что несмотря на то, что их общая палатка практически у стен, светиться в толпе голой или в халате ей, всё же, не хочется. К тому же, в источниках и так народа тусуется столько, что надо ещё очереди ждать. Может, лучше подальше и на речку? Хотя и там не меньше… В итоге, Генма с Райдо решают присоединиться к старшему поколению, а Ино идёт в ту сторону, где околачиваются союзники из Суны. Она уже заприметила Ичи с беловолосой девочкой, которая, судя по рассказам Ритсуми, его самая младшая сестра. Вот и познакомится. — Приветики, — Ино плюхается в воду, разглядывая Широгику. Куколка настоящая, вырастет — даже красивее Ино будет. Только вот выражение её лица совсем не детское, суровое и нейтральное, почти как у Сасори-сан. — А кто у нас такая красотуля? Ты давно тут? — Казекаге-сама прислал с делегацией подмоги, — мелодичным голосом объясняет девочка, улыбаясь. Улыбка у неё не такая фальшивая, как у Сая, милая даже, но видно, что что она не полностью касается глаз. — Я в отряде быстрого реагирования, прибыли сегодня после обеда. А вот это неожиданно. Кем же она, в таком случае, является? Судя по всему, не ирьёнин, как старший брат и не стандартный шиноби, как та же Накику. Отряд быстрого реагирования был собран, чтобы охранять Коноху в случае, если на деревню решат снова напасть, пока она в крайне уязвимом состоянии. Они несут в том числе патрули за внешней стеной, и среди них в основном Анбу. — Темари тоже тут? — Да, — подаёт голос Ичи. — Наш главный посол, обсуждает дела с кланом Нара. — С конкретным Нара, как я подозреваю, — хмыкает Ино. — Обстоятельно так… обсуждает. А что насчёт тебя? Ичи странно дёргает головой, намекая, что личную жизнь обсуждать в источнике не планирует. При этом пытливо разглядывает Ино, словно раздумывает, стоит ли к ней обращаться за помощью. Видимо, что-то случилось, да она и сама думала, что надо бы уже выловить Акеми, которую в последний раз видела до атаки. Вот с Лобастой она уже успела пересечься. Сакура её потрясла и за заявления о браке с Наруто, и за что-то там ещё. Потом они успели друг другу пожаловаться на непутёвых мужиков, напиться, ставя кучу тостов за скорейшее выздоровление Тсунаде-сама и даже поплакать, пока их непутёвые мужики не явились в палатку-бар, чтобы разнести девушек на ночлег. Ино рада, что её подруга наконец-то забыла об Учихе, Какаши-сенсей и сам вроде как стал поживее после того, как Сакура ему скандал устроила, напомнив, что у него вообще-то не только козёл-Саске есть, но и они с Наруто. Больше всего, конечно, Ино умиляется с довольной морды Неджи. Личный телохранитель Хинаты всё ещё лежит в больнице — точнее, на том месте, где она была, и где оперативно первым делом потребовалась помощь Ямато-семпая. А Неджи ходит за своей кузиной по пятам, то ли умудрившись договориться с Хиаши-сан, то ли каким-то образом обходя данные ему приказы. Хината выглядит как обычно, только краснеет чаще и в сторону Узумаки почти не смотрит. Да и те взгляды больше похожи на въевшуюся за столько лет привычку. Хьюга словно разгадать пытается что там у неё внутри было и ещё есть к Наруто. К ней Ино даже не лезет, а вот Неджи отлавливает на следующий день, когда Хинату куда-то под ручку уводит Рира с плетущимся за ними по пятам черноволосым и голубоглазым парнем, тоже из Суны. Дей, что ли, его зовут. — Ну, рассказывай. — Что рассказывать? — Неджи нервно оглядывается по сторонам, чуть ли не бьякуган подключает, чтобы убедиться, что ближайшие от них уши как минимум в паре десятков метров. — Рассказывай, воспользовался моим подарком или нет? — хихикает Ино. — Да ладно тебе в скромника играть! У тебя же сила юности! Она и в посте… — Ты и эта Рира… — шипит Неджи, розовея скулами. Ино прямо видит, как ему сложно сохранять свой горделивый хладнокровный вид, когда щёки готовы треснуть от усилия не растягивать их в широченной лыбе. — Я тебя ни о чём не просил. — Я на опережение действую, — усмехается Ино. — А то вас, мужиков, пока дождёшься, можно и состариться. Мог бы и спасибо мне сказать. Неджи бурчит что-то нелестное вместо благодарностей, но Ино только смеётся в ответ и напоминает про средства защиты и чтобы он не вздумал свою деликатную девочку обижать. Акеми и Сакура за себя точно постоять могут, а вот Хинате ещё предстоит как следует раскрыться. Впрочем, и Акеми, и Сакуре, и Тентен, и Хинате нечего переживать: у всех парни заботливые, даже размалёванный песчаник пусть и ходит со злобной и ехидной мордой, а о девочке своей печётся. К слову о песчаниках: Ино в лагере успела наткнуться и на Шино со своей девушкой, — Мацури, ученица Казекаге, — и на Аичиро с Юкатой-чан, которую Ино знает чуть лучше её лучшей подруги, потому что Юката-чан появляется в Конохе чаще и водит дружбу в том числе с Ли и Тентен. Даже странно думать, что неожиданно возникший несколько лет назад союз настолько быстро окреп. Непонятно откуда взявшийся у них Сай вон и вовсе перебрался в Суну на постоянной, кажется, основе. Посреди ночи Ино опять просыпается от того же кошмара, но он чуть тусклее, и дышится спокойно уже спустя секунд тридцать после пробуждения. Ино считает эти секунды — их на десять меньше с каждым прошедшим днём. Значит, к концу недели они должны наконец-то пройти и оставить ужасы в прошлом. По крайней мере те, что у неё в голове. Если она себе помочь не может, то как поможет другим? А ведь в её помощи нуждаются многие — умереть и воскреснуть само по себе испытание, и не только для тех, кто это пережил, но куда больше для их близких, особенно если они не шиноби. Правы, наверное, Шизуне, Сакура и Кай, которые настаивают на том, что нужен отдельный госпиталь для лечения психологических проблем, и Тсунаде-сама была согласна, но всё упирается в старейшин, которые не хотят выделять на это бюджет. Для них рядовые шиноби и гражданские не так уж важны, судя по всему. А теперь, когда Тсунаде-сама в коме, и вовсе страшно представить что будет, особенно учитывая, что помимо Какаши-сенсея кандидатура в Хокаге всего одна: некто Шимура Данзо. Ино знает его как одного из старейшин, слышала и про то, что он некогда был другом и сокомандником Сандайме Хокаге. Она не раз бывала у отца на работе, в Разведывательном Отделе, уловила кое-что и про внутренние проблемы Конохи. Только не заморачивалась этим больше необходимого. Потому что у неё пока и своих дел достаточно, а становиться главой клана она не спешит, как и перенимать большую часть дел отца. Она вообще хочет сменить фамилию на Ширануи, пусть и своя ей нравится. Да и традиции традициями, но если она захочет ребёнка назвать именем не начинающимся с «ино», то кто ей помешает? В крайнем случае даст ещё второе, для формации. — Ты в порядке? — шепчет Генма на ухо, и Ино чувствует, как её щёку щекочут его каштановые пряди. Короткий поцелуй за ухом заставляет её дрожать от желания, что чувствует Райдо, мгновенно просыпаясь и поглаживая её по коленке, на которой покоится его рука. — Лучше не бывает, — легкомысленно заявляет Ино. Она действительно уже забыла даже про свой кошмар. — Я проснулась, потому что подумала, что это несправедливо! — Что именно? — хмыкает Райдо, не открывая глаз. — Что всем трупикам дали четыре дня отдыха, а вам нет. — Мы личные телохранители Годайме, — напоминает Генма. — И пока Тсунаде-сама… временно не в состоянии управлять деревней, мы должны поддержать порядок и помочь Шикаку-сан. Потому что предстоит собрать совет джонинов и проголосовать за нового Каге. Ино кажется это дурной шуткой, ведь её наставница в коме, а не мертва, но разрушенной деревне, конечно, требуется руководитель. Старейшины — почти все, кроме, разве что, бабушки Акеми — ратуют за Данзо, а джонины разделились во мнениях. Хотя, большинство тех, кого знает Ино, конечно, предпочитают видеть лидером Хатаке Какаши. Что об этом думает сам Копирующий Ниндзя — неясно, но там, наверняка, Сакура ему мозги промывает, чтобы не увиливал от ответственности в очередной раз. Может, прямо сейчас и промывает. Весьма действенным образом. Как, например, Генма, чья рука уже успела коварно пробраться к ней в трусики. Ино не против, скорее, наоборот, она подаётся бёдрами ему навстречу и даёт довести себя до пика одними прикосновениями пальцев — у Ширануи внизу, у Райдо — на её груди. Ну, не совсем, их губы, несомненно, тоже способствуют получению разрядки. Она уже хочет оседлать кого-нибудь из них, но Генма кратко приказывает ей спать, а Райдо уже встаёт, потому что ему, оказывается, пора на какое-то там тайное собрание, организованное, ни много ни мало, её отцом. Она надеется, что это касается не только Райдо и Ибики, например, потому что отец, может, и закрывает глаза на её отношения, но вполне способен с бухты-барахты решить покопаться у одного из её парней в голове или устроить допрос с пристрастием. И проще это сделать с Райдо, потому что к Ширануи просто так не подступиться — он ужасно хитрый, в этом они с Ино похожи. Только он куда более порядочный. Так что как бы ни пыталась пролезть рукой к его члену, засыпает она всё-таки без продолжения. Это уже ранним утром он одевает её, сонную, на руках выносит из лагеря — Ширануи умеет передвигаться так быстро, что иногда кажется, будто для телепортации ему и Намиаши с Татами не требуются — и даже находит для них какой-то отдалённый и пустой источник. — Когда ты собираешься официально представить нас отцу? — спрашивает он, когда они уже в воде: Ино «сидит», обхватив ногами его талию и лениво целует то в нос, то в губы, то в подбородок. — Как только мне стукнет восемнадцать, — вздыхает Ино. — Сразу поставлю перед фактом, что замуж выхожу. — Так ты же за Наруто собралась, — ехидно напоминает Генма, за что получает возмущённый удар в плечо. Его руки заняты тем, что поддерживают в воде её задницу, так что ответить он не может. Хотя, он бы и не стал, а поддержать её он и одним пальцем может, наверное, и даже на весу в воздухе. — Чтобы меня Лобастая одним ударом на шесть метров в землю урыла? — фыркает Ино. — Ну и я не по дурачкам. Наруто солнышко, но мне больше нравятся опытные и умные. Генма посмеивается и утягивает её в очередной поцелуй. Всё, конечно, не хорошо, но они снова с ней, и это уже больше, чем можно просить у судьбы.