Красное солнце пустыни

Часть 4.3. Сай. Ноябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Anberlin — Closer

+++

Что ж, с новой прической… нет, Саори смотрится ничуть не менее пугающей, скорее наоборот. Наоми подровняла ее пряди, постаравшись сделать все, чтобы смотрелось хорошо, но девушка при этом выглядит очень злой. В целом, он даже может понять, почему она злится: ее потасовка с Накику была более чем насыщенной эмоциями и не очень красивой, но Сай залюбовался. Не самой дракой, конечно, а тем, как Накику разозлилась из-за посягательств на него. Все-таки, она ужасная собственница. Ему это действительно нравится. Приятно знать, что он настолько важен ей, что она как кошка сцепилась с соперницей. Сай ей важен, она его любит и никому не отдаст. Эта мысль греет его, заставляя на лице появиться совершенно и абсолютно дурацкую, глупую улыбку. Ее замечает Канкуро и не может удержаться от язвительного замечания. Кукловод любит позубоскалить, и ему все равно по кому проходиться. Он только Акеми не трогает, потому что бережет ее нервы и свое душевное равновесие, ну и Ичи цепляет на порядок меньше остальных, потому что у них троих отношения как-никак. Понятное дело, что он ведет себя с ними лучше, чем с кем-либо еще. Накику, кажется Саю, с ним тоже куда мягче, чем с остальными. Во всяком случае, она прижимается к нему во сне, оплетает руками и недовольно ворчит, когда он выпутывается из объятий, чтобы уйти на дежурство. Сай бы с удовольствием остался с ней, но, увы: ему нужно идти, иначе Канкуро или Ли с него шкуру спустят. Да и Гаара со Скорпионом не оценят, вздумай он начать отлынивать от своих обязанностей. Ему и так стоит быть благодарным за то, что Казекаге не развернул его на пороге своего кабинета, а оставил в Суне. Да и Сасори не гонит, судя по всему, привыкнув к его присутствию. Сай считает, что это хороший знак. Хотя, ему что угодно кажется хорошим знаком, если это связано с тем, что он может быть с Накику. Круг его интересов все-таки достаточно ограничен. Ему нравится жить в Суне, нравится жить с Накику и заниматься чем-то во благо этой деревне. Он уже не принадлежит Конохе, если вообще когда-то ей принадлежал. Верность Конохе и любовь к ней была обязательна. Ее ему привили в Корне и не оставили права выбора. К Суне Сай привязался сам, прикипев к ней и ее обитателям всей душой. Конечно же, из-за Накику, но и ему самому действительно нравятся Широгику и Гаара, а Ичи он уважает. Даже Скорпион у него вызывает куда меньше раздражения, чем прежде. Он разрешил им быть вместе, не вынудив Накику выбирать, и Сай рад, что оказался избавлен от проблемы в лице ревнивого опекуна и возлюбленного, готового превратить его в марионетку за связь с Накику. Все хорошо, все прекрасно, скоро они вернутся домой и оставят все воспоминания о Ю и Щимо позади. Работать с союзниками из Мороза никому из их компании не нравится. Ну, разве что Кибе, но Наоми милая, поэтому к ней ни у кого вопросов нет, а вот Саори и Иошихиро — уже совсем другое дело. Иошихиро не нравится Канкуро, а всем остальным уже скорее за компанию. Он самоуверенный и раздражающий, из-за чего даже обычно очень дружелюбный Рок выглядит менее восторженным и скорее озадаченным. Сай видит, что ему неприятно сталкиваться лбами, но свою точку зрения Рок отстаивает очень хорошо и уверенно. К тому же, у него в союзниках Канкуро, не забываюший напоминать всем о том, насколько же у него на самом деле поганый язык. Именно он чаще всего и огрызается или поддевает Иошихиро, особенно когда замечает как тот смотрит на Акеми. К счастью, совсем не так, как это делает Саори. С ней тоже проблемы, и не только у Сая. Девушку сторонятся даже ее товарищи по команде, хотя Иошихиро и пытается держать лицо, в то время как та же Наоми предпочитает, все-таки, проводить время с Кибой, раз уж у нее есть возможность. Саори упрямая до невозможности и, кажется, решила заполучить Сая если не живым, то мертвым. Умирать у него пока нет никакого желания, так что судьбу он по возможности не испытывает. Отвлекается она хоть немного только тогда, когда они оказываются заняты делом. — Итого, у нас на подозрении две пещеры и первая ферма, — Рок отмечает на карте места, которые они уже осмотрели. — Ферма с фермерами, специализирующимися в фуиндзюцу, — хмыкает Канкуро, тут же получая от Иошихиро взгляд. Это противостояние, кажется, не закончится никогда. Впрочем, Сай его не винит — ему вот тоже не нравилось то внимание, которое Дейдара уделял Кику, пока не повстречал Риру и не пропал. — В первой пещере старые печати, часть смазана, — напоминает Накику. — Во второй тоже, — кивает Киба. — Может, Саю имеет смысл с кем-то осмотреть их? Главное, не с Саори. Оставаться с ней наедине Сай не будет несмотря ни на чьи приказы. Но никто же не отдаст его на растерзание ей, правда? — А что по запахам? — спрашивает Иошихиро. — Ничего не почувствовал? — Мы сделали вчера крюк, чтобы я мог сравнить обе пещеры, но у одной вода, так что след мы с Акамару взять не смогли. А у той, которую осматривали мы, он тянется к ферме, но, опять же, слишком близко подойти не удалось. — Тогда по пещерам следует пройтись мне, Акеми-чан и Саю-кун, — решительно кивает Ли, встряхивая челкой. — Накику-чан лучше поберечь силы… — Почему ты? — приподнимает бровь Иошихиро. — Потому что ты херово работаешь в закрытых пространствах, — тут же отзывается Канкуро и ловит Акеми за талию, притягивая к себе. Сай слышит, как тот бормочет себе под нос «белый хер» и едва заметно улыбается. — У мидори ограниченный срок действия, я просто напоминаю, — Акеми поглаживает Канкуро по руке, но сама смотрит на карту. Саю не очень нравится оставлять Накику в лагере, особенно с Саори, но тут будут Киба с Акамару и Канкуро, так что переживать, наверное, не стоит. К тому же, в лагере безопаснее, чем в пещерах, куда они проникают, едва Сай разбирается с фуиндзюцу. Печати действительно старые, их давно не обновляли, видимо, решив, что сюда и так никто не полезет. В принципе, разумно. Кому понадобится обыскивать эти пещеры, тем более, что они не на виду? Если бы Сай и Акеми не знали, на что именно обращать внимание, то могли бы их и упустить, но миссия в Щимо их чему-то научила. В первой они обнаруживают пустые клетки с кандалами. Рок и Сай обшаривают все в поисках останков или пленников, но, к счастью или к сожалению, ничего не находят. Акеми, стерегущая вход, оборачивается к ним и качает головой, поглаживая гуре, устроившуюся у нее на запястье. — Здесь давно никого не было, — говорит она, видимо, тоже с помощью ящериц осмотревшись. — Может, у них неурожай был? — Зачем им тут кого-то держать? — хмурится Ли, когда они выходят на свет и отправляются ко второй пещере. — Скорее всего, для ритуалов. Если они поклоняются Джашину, то им нужны жертвы. — Ты это вычитал где-то? — Нет, проанализировал все, что узнали от Хидана. Тсунаде-сама ведь поделилась всеми сведениями, которыми располагает Коноха, чтобы союзники знали с чем могут столкнуться. Нет ничего хуже отсутствия информации в таких делах, а лишние жертвы никому не нужны. Во второй пещере картина представляется куда более мрачная и пугающая. Запах крови чувствуется, едва только они проходят внутрь. Ли не выдерживает и морщится, даже Саю становится неприятно, а вот Акеми проходит вперед спокойно. Видимо, привыкла, выводит же она как-то мурасаки, да и сложно быть в клане Икимоно и брезговать подобным. Впрочем, даже несмотря на внешнее спокойствие, прикасаться к чему-то лишний раз не хочется даже ей. — А вот и кровавые ритуалы, — Акеми останавливается у круга, нарисованного в центре пещеры. Откуда-то сверху льется свет, освещая каменное возвышение, залитое темно-красной жидкостью. Видимо, поклонение богу не предусматривает уборку рабочего места. — Замечательно, они в самом деле психи. — Ты можешь определить когда здесь проводился последний ритуал? — спрашивает Ли, приседая на корточках перед кругом и касаясь пальцами символов. — Тут все сухое. — Могу попробовать с помощью сейсеки, если здесь еще сохранился след чакры, — не очень уверенно говорит Акеми. — Но лучше, конечно мурасаки… — Нет, — Рок качает головой. — Решили же, что без них, значит, без них. Сай быстро зарисовывает все в свой блокнот, потому что эти сведения могут быть ценными. Про Джашина мало что известно, а если поклонение ему делает людей неуязвимыми для большинства атак и чуть ли не бессмертными, то это стоит изучить как минимум с медицинской точки зрения. Скорее всего, видоизменить практики и адаптировать их для использования шиноби не получится, — во всяком случае, ни Суна, ни Коноха этим заниматься не станут, — но знать, что с этим делать, определенно нужно. Возвращаются в лагерь они достаточно быстро. Сай, едва только завидев Накику, тут же оказывается около нее и прижимается к ней, обвивая руками за талию. Ее запах его успокаивает, даже если ничего из ряда вон выходящего Сай не увидел, он в Корне сам не самые приятные дела вытворял. К Акеми, брызгающей руки антисептиком, подходит Канкуро и привлекает к себе, что-то шепча на ухо, но это Саю мало интересно. — Не думаю, что мы имеем дело с кеккей-генкаем, — выслушав Ли, говорит Канкуро. — Скорее всего, просто культисты. — Это облегчает нам задачу? — Накику поворачивает к нему голову. Сая от себя она не отстраняет, что его радует. — Немного. Лучше уж практики-недоучки, чем что-то еще. — Почему ты так думаешь? Разве тот Акацки не убил одного из Листа? — подает голос молчавшая все это время Саори. С момента возвращения Сая в лагерь она смотрит на него, не отрывая глаз. Это все так же жутко, как и прежде, а Накику и вовсе выводит из себя. Он видит, что она злится, и только крепче обнимает, то ли чтобы образумить, то ли чтобы она знала, что он здесь и только ее. — Понаблюдаем еще сутки, а завтра в ночи нападем. Нет смысла тянуть. Что скажете? — Иошихиро все рвется в бой и очень хочет показать чего стоит. Непонятно только, это он перед Ящеркой все еще красуется или что? Канкуро и Ли переглядываются, а потом Рок кивает. Раз они разрушили печати на пещерах, то смысла тянуть нет, так их только самих обнаружат раньше. У каждой Сай оставил по шпиону, да и гуре Акеми снуют по окрестностям. За девушкой внимательно следит Канкуро, уже знающий о ее склонности перенапрягаться, поэтому Сай о ней не переживает. Он забирается в их с Накику палатку после ужина и заворачивается в кокон из покрывала, в котором к нему очень скоро присоединяется и девушка. Она тоже успела искупаться: от горячей воды их всех тошнит, так что в этот раз они сходили до небольшой прохладной речки, в которой по очереди ополоснулись. Сай целует ее в шею и прячет там же лицо, с удовольствием вдыхая раз за разом запах трав и имбиря. — Ты сказала, что я твой. — И? — А кто твой? — Да что у тебя за желания поговорить-то просыпаются на ночь глядя? — ворчит Накику, поворачиваясь к нему лицом. — Ну кто-кто… парень, видимо. — А Скорпион? — Там все сложнее. — То есть, я могу отвечать, что у меня есть девушка? — Девушка, жена, невеста, возлюбленная, Сай, что угодно, — она вздыхает и гладит его по щеке. — Мы вместе, если кто спросит, так и говори. Особенно, если спросит эта кикимора. Ей вообще можешь рассказать, что мы живем вместе, и ты спишь со мной каждую ночь. Сай счастливо улыбается и кивает. Он вроде бы и так это знал, но получить от Накику подтверждение приятно. Как ему приятно и получать ее поцелуи, объятия и любую ласку. Накику хочет спать, но разрешает ему распустить руки: он целует ее шею, протискивается ладонью ей между бедер и доводит пальцами до финала. Их он потом облизывает, отмечая, как темнеет при этом взгляд девушки, наваливается на нее, но не входит. Ему достаточно ее руки на своем члене, большего сегодня не требуется. Утром он отлавливает Акеми, пока она — еще сонная и явно не спавшая половину ночи, потому что то ли Канкуро ей не дал, то ли она ему, — перебирает свитки с ящерицами. — Я ее парень, — гордо заявляет Сай. Акеми поднимает голову и смотрит на него с недоумением. — Я думала, ты мне что-то неожиданное скажешь. Раз тебе делать нечего, помоги-ка мне тут. Мурасаки отложи в сторону, нам понадобятся только сейсеки и кииро, а эти уже потом. План атаки фермы на самом деле несложный. С помощью ящериц Акеми собирается если не отравить, то существенно ослабить находящихся там людей. Хоть чувствовать она их и перестанет, со своей задачей они должны будут справиться, а там уже Сай снимет печати, и они сумеют пройти внутрь. Разумеется, все идет далеко не так гладко, как хотелось бы, и кииро выводят из строя не всех, поэтому им приходится вступить в бой. Сай в этот раз не лезет вперед, даже не достает танто, а использует вместо него кисть: чернильные звери помогают в бою, а толстые черные щупальца неплохо удерживают на месте. Акеми вперед тоже не лезет до тех пор, пока у Наоми и Кибы не образуется брешь, благодаря которой пара культистов прорываются к ним. Одного тут же заглатывает возникшая буквально из ниоткуда Куроари, а во второго злым вихрем врезается горностай Накику. Саму девушку Сай не видит: она прячется с помощью инка и Акеми с собой утягивает, чтобы до нее точно никто не добрался. О Сае вот переживать не нужно, потому что он успевает скрыться под землей, а потом быстро перемещается, краем глаза наблюдая за горностаем. Уж Окоджори-то свою хозяйку видит, не от него она спряталась. Кучка обычных культистов-маньяков, к счастью, далека от того же Хидана, и в подметки не годится Анбу Корня, так что этот бой Сай даже не может назвать сложным. Когда он заканчивается, то Ли быстро осматривает всех и отдает распоряжения: Акеми все-таки умудрилась повредить себе плечо, но Накику так зыркнула на Саори, занявшись своей имото, что той пришлось отступить и заняться более смелым Кибой. Его неудачно отшвырнуло к стене, но ничего страшного с ним не случилось, хотя Наоми и не отходит от него, поглаживая по голове. — Вот как, как ты умудрилась выбить плечо? — Канкуро стоит над Акеми и кидает на Иошихиро, сунувшегося к ним, такой же взгляд, что Кику на Саори, и тот тут же меняет траекторию. — Блять, я тебя в Куроари посажу, целее будешь! — Отмой ее вначале, я не полезу туда, пока там чьи-то внутренности, — огрызается Акеми и прикрывает глаза, морщась от боли: все-таки Накику не ирьенин, хоть и обучена кое-чему. Плечо ей она, впрочем, вправляет без проблем и тут же прикладывает светящиеся зеленью ладони к ее руке. — Кику-нээ, почему он меня обижает? — Потому что он задница, — фыркает Накику, заканчивая и целуя Акеми в бровь. Подругу она оставляет на попечение Канкуро, а сама оглядывает Сая. Саори к нему она, понятное дело, не подпустит, поэтому сама хочет осмотреть и удостовериться, что с ним все в порядке. Скорее всего, ирьенин Мороза как минимум неплохой специалист, раз ее послали, но проверять ее знания ни у кого нет желания. Слишком уж она пугающая с этим ее пронзительным взглядом и какой-то маниакальной жаждой получить Сая в свое личное пользование. Зачем он ей нужен — загадка. Канкуро вот предполагает, что по мнению девушки у них получится исключительно стремный приплод, вот она в Сая и вцепилась. За это высказывание он уже успел получить как от Накику, зашипевшей на него рассерженной кошкой, так и от Акеми. Его сокомандница вообще очень ревностно относится к тому, кто и что говорит про тех, кто ей дорог. Саю такая забота конечно приятна, потому что прежде никто о нем никогда кроме брата-то и не заботился, да и это когда было. И как было, если он толком ничего и не помнит? — Я не пострадал. — Мой умный утенок, — Накику улыбается и целует его в губы, не обращая никакого внимания на то, каким взглядом их прожигает Саори. От Сая она не отходит до тех самых пор, пока все культисты не перестают дышать: сейсеки выкачивают их досуха, а мурасаки избавляются от никому не нужных останков.

Часть 4.3. Дейдара. Ноябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Миокарди — Бессмертие и любовь

+++

Как только у Дейдары чуток отрастают волосы и становятся видны светлые корни, он спешит закрасить их в черный цвет. Непонятно, зачем он так старается, потому что Рира над ним больше смеется, но он все еще преисполнен надеждой ее завоевать. Со стороны Дейдара, должно быть, смотрится точь-в-точь как Сай, который ходит за Накику как утенок за мамой-уткой, — над чем не устает потешаться Канкуро, но он потешается над всеми, кроме малышки, — и даже он сам это прекрасно понимает. Не понимает он почему Саю крошка дает, а Звездочка ему нет! Чем художник его лучше, Дейдара действительно не знает. Унылый такой, бледный, будто бы солнца никогда не видел, — да на его кожу даже палящее солнце Суны никак не влияет, поганка, блин, — а крошка вокруг него вьется и смотрит влюбленными глазами. Ладно, он понимает, почему ей понравился данна: взрослый, солидный мужчина, человек искусства! Хотя, Сай вот тоже человек искусства, художник же. У Накику, выходит, есть какой-никакой, а типаж. Только Дейдара в него почему-то не вписывается, хотя тоже артист, да! А у Риры что? Кто ей нравится помимо брюнетов? Кем надо быть, чтобы она не просто дразнилась, а пустила к себе в постель? Что ж это за невезение такое, что у всех есть секс, а у него все еще облом на обломе?! Немного радует, что тот же Ичи страдает: мало того, что кукует в Суне по заданию Казекаге, так еще и без своей девушки, в то время как с ней определенно развлекается кукловод. Этому-то повезло оказаться с ней на одной миссии, поди натрахался на месяц вперед. Дейдара вздыхает, чешет кончик носа, думая о том, что и сам был бы рад так потрахаться, но с Рирой. А Рире это, увы, совсем неинтересно. Его звездочка сияет на ночном небе не для него, но сдаваться так просто Дейдара не намерен. Он ведь тоже упрямый до невозможности, а еще у него есть огромное преимущество перед другими мужчинами — в том числе и опытными — в виде нескольких ртов, которыми он рад воспользоваться не только для взрывов. По крайней мере, не в прямом смысле этого слова. Только вот Рира после той выходки в оазисе больше особого внимания к нему не проявляет. Посмеялась над ним, дала кончить и все, дрочите дальше сами. Именно этим Дейдара и занимается, когда остается наедине с собой. Ласкает свой член рукой, вспоминая как к нему прикасалась Рира, какой мягкой ему показалась прижатая к его спине грудь, как он сам бы хотел в ответ сделать для нее что-то приятное. Ничего, думает Дейдара, кончая, и стирая с руки белесые капли спермы, у него еще будет возможность ей все показать. Неуловимая звездочка с неба, как есть. Свободное время Дейдара занимает тренировками, но не с Рирой — ей откровенно скучно. Она считает себя повыше уровнем, чем все они вместе взятые, и он с ней одновременно согласен и не согласен: все зависит от того, где они работают. Например, ему нужен размах; там, где ему не нужно сдерживаться и быть осмотрительным, Дейдара может показать себя во всей красе. Именно это он и показывает Широгику, а потом и Ичи, который присоединяется к ним в один из вечеров. — Осторожнее с грядками! — кричит старший Ритсуми, и Дейдара честно останавливается и оборачивается, чтобы убедиться, что драгоценный огород Накику вне опасности. Вот уж за что его точно убьют, так за примятую петрушку. Зачем им вообще петрушка? Она же гадкая, но вроде как полезна для потенции, как сказал ему как-то Сай. — Слушай, чувак, а петрушка правда стояк обеспечивает, ммм? Ичи запинается и смотрит на Дейдару как на дурака. Потом взмахивает рукой и убирает кунай. Ну вот, обиделся, что ли? Он же ничего такого не спросил, просто решил перепроверить то, что уже слышал от утенка его сестры. Какие же тут все чувствительные, когда уже малышка вернется? Она хоть смеется над его шутками и веселится вместе с ним, а эти такие унылые, что аж тошно. Но все равно лучше, чем в родной деревне. Там еще и старик все лютовал и орал на него, почем зря. Как вообще можно было в такой атмосфере работать? Все чем-то недоволен был, кричал, верещал и грозился с него шкуру спустить. А потом еще и удивлялся, что Дейдара, не выдержав его мерзопакостного характера, деру дал. У Чие-баа, конечно, характер тоже ужасный, но она хоть не вопит, как резаная, на все. Ехидничает, затрещины дает, как и данна может нитью чакры хлестнуть, — правда, не своих девочек; Дейдара ни разу не видел, чтобы она Накику и Акеми трогала, а про ее драгоценную Широ-чан и речи не идет, — но не орет. Все лучше ора, да. — Да ну нахрен, мне Сая с такими откровениями хватает, чтобы еще с тобой обсуждать! — в сердцах выплевывает Ичи, разворачиваясь к дому Гокьедай, на крыльце которого сидит Облачко и рисует что-то в альбоме. — Ты злишься потому что размалеванный шпилит вашу девочку, а не ты, да! — кричит вслед Дейдара, ничуть не удивляясь тому, что Ичи показывает ему средний палец и даже не оглядывается. Вот ведь нежный! Еще и обливается, чистюля несчастный, антисептиками при любом удобном случае. И чего только Акеми в нем понравилось? Хороший, правильный; марионетчик-то хоть с ебанцой, а этот… А, ладно. Не его это забота, чтобы голову ломать. Вот вернется малышка в Суну, тогда он и спросит, только вот когда это уже наконец случится? Осень почти закончилась, а ее все нет и нет. Канкуро же явно еще и из-за этого злой ходит, да и Ичи тоже какой-то нервный и дерганный. Скучают. Дейдара ловит себя на том, что тоже действительно скучает. Он каким-то странным образом обрел тут если не семью, то хороших друзей, невероятным образом прижился в Суне, хотя ни климат ему не нравится, ни пейзажи. С другой стороны, в Ива виды тоже были не сказать, что особо-то и живописные. На это ему точно не стоит жаловаться. Когда его к себе вызывает Казекаге, Дейдара недовольно стонет и смотрит на стоящих в стройный рядок глиняных птичек, которых он теперь лепит без конца, просто потому, что может. Он соскучился по работе, пальцы заново вспоминают все, хотя, казалось бы, не так уж и долго он был не у дел. В голове он уже прокручивает что еще может слепить. Ему нравится совершенствоваться, нравится достигать новых высот. Ведь искусство — это «бум». Красоту Дейдара видит в моменте, оценивая именно скоротечность. — Никуда не улетайте, мои хорошие, папочка скоро вернется, — говорит он птичкам, прежде чем уйти. До Суны он доходит в компании Широгику, а вот до дворца Казекаге уже один, потому что у девочки какие-то дела. Он не вникает, только кивает и машет ей на прощание рукой. Так-то провожатые ему не сказать, что нужны; Облачко может спокойно заниматься чем хочет. Он никуда не сбежит и не потеряется. Даже докучать никому не станет, а то данна, чего доброго, решит его прикончить или переселить обратно в тюрьму. Гаара ждет его в кабинете. Сидит за столом и изучает какой-то отчет. Дейдара не испытывает особого любопытства, хоть и кидает на документ взгляд. Просто так, потому что может и хочет. Тем более, что Казекаге выглядит как минимум встревоженным. Кстати, о птичках, вот кому тоже девушки не хватает, да. У него вообще кто-то был или есть? Даже Бывший-сама ничего о браке этого своего ребенка не говорит. Дейдара сплетни не собирает, как некоторые, но что-то слышит же, поэтому знает, что папаша троицы Сабаку решил в срочном порядке поправить демографию в своей деревне. Маньяк какой-то, двинутый, да. Нет бы что полезное сделать, а то в сваху играет когда это никому не нужно. Зачем он тут вообще воздух у других отбирает, уже б прикопали где, раз он столько проблем доставляет, а не слушали излияния его души. Ну, или отдали бы Дейдаре. Он не против и с живым материалом поработать, о чем благоразумно не заикается. А то данна решит, что ему нужно в срочном порядке укоротить поводок. — Учиха Итачи мертв, — коротко и без лишних сантиментов сообщает Гаара, протягивая подрывнику этот самый отчет, который изучал. — Бива Джузо тоже. — Да ну нахуй! — тянет Дейдара и пробегается глазами по строчкам. — Его младший замочил, что ли? Да не поверю ни за что. Скорее сам издох, как увидел, какой у него братец вырос. Я от малышки и художника слышал, что он жопа-жопой, да. — Что ты можешь сказать о тех, кто остался? Дейдара отдает отчет обратно Казекаге и смотрит на него с недоумением. Сколько раз он должен это все пересказывать-то? Вроде уже от него узнали все, что можно и нельзя, чего еще хотят? Он тут уже почти год и ни с кем не связывался все это время. С ним тоже никто не пытался связаться. Раз Лидеру это раз оказалось нахер не нужно, то ему тем более! Пошли они все нахуй конем ебаться, да. Верности по отношению к Акацки у Дейдары нет. Его так уговаривали присоединиться к ним, вон, даже Итачи его победил ради этого, — до сих пор обидно, теперь, чтобы получить реванш, ему надо искать мелкого Учиху или как? — и все ради хер пойми чего, потому что вызволить его никто даже не попытался. Это задевает, ведь Дейдара так или иначе считал себя ценным ресурсом. Видимо, свою важность он просто переоценил. Что ж, и такое бывает. Ошибся, но ошибку свою запомнил, да. Пошли нахер эти Акацки, они ему все равно никогда не нравились, особенно эта скотина одноглазая в маске. Сколько он ему нервов потрепал-то, сволочь. Трещал, не переставая, и самим фактом своего существования бесил. Хуже только этот, травяной, у него тоже рот не закрывается и все херню какую-то порет. Порой Дейдаре казалось, что в Акацки собрались самые стремные и неудачливые нукенины, которые по какой-то счастливой случайности оказались действительно сильными и талантливыми шиноби. — Так, а кто остался? — Дейдара задумчиво хмурится, перебирая в голове бывших коллег. — Лидер с Конан, потом Тоби, икибана эта недобитая и… а что, Кисаме живой ходит? И как акулка будет без Учихи? Дейдара вот уверен, что мозги в этом дуэте были никак не у Кисаме. Он, конечно, сильный, но туповатый какой-то. Улыбается кровожадно, зубы свои акульи показывает, чтобы напугать, и мускулами играет. А, ну и меч свой огромный тягает туда-сюда, видимо, что-то компенсируя. Дейдара ему в штаны, конечно же, не заглядывал. Ему сто лет не нужен рыбий хер, фу. — Про него ничего не говорилось, значит живой. — Ну, тогда я вас поздравляю, вы значительно сократили состав! Если новых не набрали. — Это все, что ты можешь сказать? — Нет. Еще я могу сказать, что остались самые отбитые. И не соврет ведь. Действительно самые отбитые и страшные, потому что ничего не боятся и даже жить, кажется, не хотят. Это делает их по-настоящему опасными, ведь терять им нечего. Несмотря на то, что этот разговор уже идет не по первому кругу, Дейдара старается рассказать что-то важное о бывших товарищах. Сведений, конечно, мало, но это лучше, чем если бы их не было вовсе. Вот с Хиданом и Какудзу он им, к сожалению, помочь не смог: слишком плохо знал этих двоих, они вообще обычно особняком держались, никем не интересуясь и никого к себе слишком близко не подпуская. Очень странные. Хорошо, наверное, что воздух коптить им уже не удастся, в отличие от того же Расы. А вот за Итачи обидно, потому что Дейдара спал и видел, как это сделает сам. Еще он спит и видит Риру. Хотя нет, это никакой не сон: вот она, почти залетает в кабинет Казекаге и улыбается своей лукавой лисьей улыбкой. Дейдара не замечает, как сам начинает глупо улыбаться в ответ, хотя Рира на него и не смотрит даже. Она отчитывается перед Гаарой, а после идет с Дейдарой в поместье обратно из деревни. В какой-то момент девушка останавливается и задумчиво смотрит на развилку перед ними. — Ты чего? — спрашивает Дейдара, останавливаясь рядом и наклоняя голову набок. — Солнышко пригрело? А, Звездочка? — он касается ладонью ее макушки, но вроде бы все в порядке. — Мне кажется, тут раньше было как-то иначе… — Вот тут не подскажу, — с сожалением тянет Дейдара, видя, что она действительно расстроена тем, что не помнит. Проблемы с памятью у них в роду, лишь бы только не коснулось Ичи и Облачка, а то это как-то совсем не весело будет. Ну и, плюсом, он уже в общих чертах знает сложную историю семейки Ритсуми, сумев почерпнуть много из разных источников. Звездочка была в Анбу, а точнее в Корне, и теперь не все может им рассказывать, возможно, из-за той печати-шрама на спине. Ее род перебили по чьему-то приказу, но об этом она не помнит. Она вообще ни о чем не помнит, считая себя ровесницей своего же внука. У нее были муж и дочь, вон, трое внуков и жизнь на острове Косен в поместье Росоку, а для нее это ни о чем не говорит, хотя она и приняла это как нечто, что является правдой. Ситуация смешная и страшная, и Дейдара не может не радоваться, что оказался тут, а не в руках того же Орочимару. Стремный, все-таки, тип, второго такого еще найти надо. Хотя, тот же, мать его, Тоби хуже раз в сто. Вот бы никогда с ним больше нигде не пересечься! И вот бы этому одноглазому в тыквенной маске на голову кирпич уже упал. Сволочь бесячая, да. До дома Гокьедай они доходят быстро. Настроение Риры как-то неуловимо портится, и Дейдара уже не знает, как к ней подступиться. Он ее не задерживает, хотя пару шуток и отпускает, в надежде услышать ее смех. Не слышит, остается в огороде и, от нечего делать, поливает грядки. За этим занятием его и застает Скорпион. Данна выглядит замороченным, но Дейдару это не удивляет. Он мало того, что заседает в совете с уймой старых маразматиков, так еще и подопечная ему нервы треплет. То вспомнит что-то, то забудет. Ужас! Как Сасори-данна еще не тронулся — загадка. Может, это сила волшебных, как говорит, гогоча, Канкуро, потрахулек? Но когда ему вообще спать с Накику, если он то дела Суны решает, то нянькается с Бывшим-сама? Расу Дейдара в глаза не видел, но ему это и не нужно для того, чтобы понимать, насколько же этот мужчина отбитый. Хватает тех слухов, которые вокруг него ходят, и всего, что говорят о нем «любимые и любящие» дети. Да даже он не относится с такой неприязнью к старику Ооноки, от которого сбежал! Хорошее у них тоже было ведь, а вот тут ничем хорошим и не пахнет. — Почему один? — спрашивает Скорпион. Он явно устал, но это, кажется, его обычное состояние. Вот Дейдара всегда считал, что такие должности слишком запарные, и прав был в своем мнении. — Облачко в Суне, Звездочка дома, а старики… ну, не знаю. Видать, тоже в Суне. — Скорее, рыбачить ушли. Или могилы себе копают. Вон, Чие-сан все ждет своей смерти, а ее брат обычно во всем с ней соглашается, так что на «кладбище» они точно вместе бы пошли. Их грядки как раз и похожи на погост с торчащими везде палками, возле которых какая-то чахлая зелень пробивается. Хотя, вариант Сасори-данна тоже стоит рассмотреть: Дейдара видел то озерцо, у которого им нравится сидеть с удочками. Там рыба уже своей смертью от старости сдохла, что там вообще можно надеяться выловить? Дейдара заходит за Скорпионом в дом и прислоняется к двери. Он рассматривает данну, пытаясь вспомнить сколько ему лет. Много вроде, но на свой возраст он точно не выглядит, даже странно. Хотя, чему он удивляется? У него перед глазами пример Риры, Хокаге, вон, тоже девчонка-девчонкой, хотя ей полтинник уже, да и змеиный саннин же ее ровесник, в одной команде были. Это только Ооноки стареет и, как и Чие-баа, отказывается помирать. Вечно жить решил, скотина. Ну, пусть живет, Дейдаре даже как-то спокойно от осознания, что он никуда из Ива не денется. — У вас остались пиздец какие психи, — после небольшой паузы говорит он. — Осторожнее. Они сильнее, чем может показаться. И, что самое мерзкое, Дейдара не может толком сказать на что именно они способны. Лидер разделил их на пары именно для того, чтобы как можно больше секретов сохранить. Лучше всего Дейдара знает Тоби, с которым работал, а про остальных только в общих чертах. Прежде его это нисколько не беспокоило. Теперь же он жалеет, что не проявлял должного любопытства. Акацки ведь не остановятся, у них есть еще какие-то цели, помимо господства в этом мире ради мира. Дейдара в подобную лабуду не верит: ну не будут для таких искать нукенинов, у которых руки по локоть в крови и нет никакого понятия о морали и этике. — А ты? — Сасори поднимает взгляд на Дейдару. — Не хочешь к ним обратно? — Зачем? Мне и тут хорошо, а у них нет моей Звездочки. Ночью Дейдара прокручивает в голове этот разговор. К Акацки он возвращаться точно не хочет, тем более, что там все мудаки, забившие на него. Так что ему делать? Сбежать? Опять бесцельно путешествовать, или что? Найти кого-то, к кому можно прибиться, снова брать заказы на убийства, диверсии и прочее? А какой во всем этом будет смысл? И что он получит с этого, кроме кратковременной радости, которую не с кем будет даже разделить? Нет уж, лучше Дейдара стабильно в Суне посидит, где он даже нужен. Дейдара не понимает, как же так вышло, что он действительно тут нужен. Понятно, что он подбешивает кого-то, но его терпят и относятся к нему хорошо, особенно с учетом того, что он приложил руку к тому, чтобы Казекаге откинулся. Блин, надо бы, наверное, за это извиниться. Нет, никуда он из Суны не уйдет. Тут, помимо прочего, хотя бы спокойно, да. Только вот Дейдара хорошо знает: спокойствие вещь не просто не вечная, а, скорее, прямо наоборот. Он уверен, что скоро мир пошатнется и, раз сон к нему не идет, садится за стол и берет в руки кусок глины. Мир пошатнется, но он сам не собирается из-за этого падать.

Часть 4.3. Канкуро. Ноябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Justin Bieber — Ghost

+++

Канкуро редко испытывает настоящую радость в жизни, которая не связана с Акеми или семьёй, точнее, с чем-то хорошим, что с ними происходит. Потому что, объективно, пока больше плохого. Но избавлению от группы Щимо он радуется чуть ли не больше, чем новой марионетке. Когда заканчивается бой на ферме, они проверяют дома, находят кое-какие записи, которые решают передать в Коноху после того, как Накику с Саем снимают копии самой важной информации для отчёта Гааре. У них обоих красивые почерки, и они натренированы писать быстро: Сай в том числе благодаря своим техникам и тому, что он Анбу, а пигалица приноровилась ещё на прошлом экзамене. Судя по Наоми, та и рада бы проводить союзников, но им в страну Мороза по счастливой случайности нужно в совершенно противоположную сторону. Канкуро даже великодушно решает не собачиться под конец с белым хером и на Саори пытается не смотреть: ему позавчера ночью из-за неё кошмар приснился, и хотя пигалица ей подправила причёску, менее пугающей эта куноичи не стала. Взгляд, напоследок брошенный ею на художника, ясно дал понять, что она, как самый заправский маньяк, готова ждать следующей встречи. Чем он ей так приглянулся вообще? Решила, что у бледнокожих и черноволосых выйдет замечательное потомство, этакая семейка призраков? Канкуро надеется, что Саори хотя бы в Суну не приползёт за своим возлюбленным, а то вдруг не в тот дом влезет; Канкуро если эти голубые глаза увидит у себя в комнате — чего доброго, не доживёт до возвращения Акеми в Суну. Свою девушку он тут же хватает за талию и притискивает к себе, точно также, как Сай стоит, вцепившись в Накику и пытаясь делать вид, что кроме неё тут вообще никого нет. — Ты чего это, Куро? — удивлённо поворачивается Акеми, когда он одной рукой поглаживает её ключицы. И тут же целует его в подбородок. — Мечтаю побыстрее свалить, — честно признаётся Канкуро, ловя губами её губы. — Повезло, что у этих культистов только одна база. — Повезло, что они записи вели, идиоты, — влезает Киба, с неохотой отпуская от себя Наоми. Иошихиро уже успел уйти вперёд, а Саори её подруга оттаскивает почти силком. Та даже умудряется голову держать в одном положении, чуть ли не на сто восемьдесят градусов её развернув. Точно монстр какой-то! — Главное, чтобы это была не уловка, — хмурится Ли. — Ладно, дальше будут решать Хокаге-сама и Казекаге-сама… — он делает небольшую паузу, а затем поворачивается к Канкуро. — Канкуро-сан, прошу передать брату, что я был бы очень рад самолично нанести ему визит! — Не выкай мне, — ворчит Канкуро. — Я ненамного старше, к тому же мы оба капитаны. — Простите… прости. Я надеюсь, что, несмотря на вашего отца, — Ли мнётся, но заканчивает всё так же уверенно: — У него всё хорошо, и рядом есть друзья и поддержка. Удивительно, как этот Зелёный Зверь Конохи проникся Гаарой и их странной дружбой по переписке. Канкуро в курсе, что его брат обменивается письмами с Роком, да он и с Наруто бы обменивался, если бы тот умел нормально писать и меньше прыгал то туда, то сюда. Увы, про новости Узумаки приходилось узнавать из донесений тех, кто его хорошо знал и, изредка, от Хокаге. — Конечно, есть, — скалится Канкуро. — Но я передам. И вы с командой заглядывайте всё-таки почаще, он будет только рад. Вряд ли, конечно, тому же Хьюге, а вот Тентен, пожалуй, нравится всем, в том числе Мацури и Юкате, которые и в Конохе при любом удобном случае пытаются и её с Ли вытащить на тройное свидание. Канкуро этим сам особо не интересовался, но девчонки такие болтушки, что невольно запоминаешь какую-то информацию посреди всяких женских глупостей. Акеми ведь тоже иногда посплетничать любит, она ещё и наивная порой донельзя, хотя, конечно, уже не настолько, как три года назад. Канкуро до сих пор ржёт с того, как наплёл ей с три короба о том, что у Сасори-сенсея деревянное… ну примерно всё. Так она, когда узнала о том, что пигалица спит со своим опекуном — опять же от самого Канкуро — так понеслась спрашивать Кику правда ли у него всегда стоит ниже пояса. Когда Кику сообщила с недовольной мордой об этом уже ему, Канкуро орал как чайка, за что получил подзатыльник от присутствующего Ичи, который хоть и хмурился, но, судя по дрожащим губам, сам пытался скрыть то ли улыбку, то ли истеричный хохот. Стоит там у Скорпиона или не стоит — непонятно, потому что бедный мужчина большую часть ночей проводит в своём кабинете, видимо, для того ей Сая и завели — у этого точно всё стоит и функционирует. Это, конечно, ни разу не заботы Канкуро, потому что ему важно, что стоит у него самого и на одну конкретную девушку, но лишний раз над кем-то постебаться он любит, над той же пигалицей — потому что над художником не сильно интересно, он в перепалки не вступает. Над Акеми, по понятным причинам, Канкуро предпочитает не шутить, хоть иногда и позволяет себе что-то невинное. Над Сасори-сенсеем в лицо тоже сильно не постебёшься: он либо пошлёт на адские тренировки, либо, когда закончится его терпение, просто выпотрошит и закатает в свиток в качестве новой марионетки. А в последнее время из-за пигалицы у него и так нервы расшатанные. Главное, чтобы ничего нового не учудила. До первого привала все ведут себя подозрительно тихо: Киба явно расстроен тем, что теперь долго не увидит свою подружку, Сай и Акеми бдят над окружением, Ли один в голове построения, а Кику над чем-то усиленно размышляет. Возможно, к ней вернулось очередное воспоминание: она напрямую об этом не говорила, но по разговорам с ней Канкуро уже успел понять, что некоторые моменты у неё так и остались белыми пятнами. Ичи тоже это заметил и погрозился, что в случае, если она сама не скажет об этом Казекаге или опекуну, то расскажет он. И её и Риру надо бы снова показать Тсунаде-сама и Яманака, возможно, в следующем месяце или в январе их направят в Коноху, и Канкуро сможет наконец-то, блять, присоединиться к делегации. Вопрос с возвращением Акеми в Суну всё ещё висит. И не находит никакого решения. — Что там, кстати, с вашими списками невест? — интересуется Акеми на привале. Ночёвок у них до Конохи планируется две, первая уже на территории страны Огня, и им повезло наткнуться на относительно дешёвую гостиницу в небольшом поселении. Акеми лежит на их общей кровати — пусть и узкой, но двуспальной, и довольно щурится, расчёсывая длинные волосы. Это не онсен, так что и халатов никаких не предлагают, но ей даже удобнее оказывается в его футболке, которая открывает его взору соблазнительные ножки. — Никуда не делись, — отмахивается Канкуро. — Копятся у Бывшего-сама в рабочем столе его апартаментов. Почему ты спрашиваешь? Знаешь ведь, что никому из нас эта херня не сдалась. — Знаю… — Акеми задумчиво жуёт губу. — Темари говорила, что даймё не высказался против… — Он и за не высказался, — фыркает Канкуро, притягивая её к себе и откидывая расчёску на тумбочку. — Эти хитрые жопы из феодалов всегда ждут подходящего момента, а у Расы пока нет большого преимущества, ведь жители деревни поддерживают в большинстве Гаару. Да и в совете не всё однозначно. Он тянется к Акеми с поцелуем и начинает её дразнить, потому что о херовом папаше и его достославных планах говорить нет никакого желания. Он с пошлой ухмылкой посасывает её пальцы, останавливаясь на безымянном, где красуется кольцо его матери и стремительным движением переворачивает Акеми на живот. Она что-то полузадушенно бормочет в подушку, но не сопротивляется и даже удобно приподнимает задницу, по которой Канкуро бессовестно её шлёпает. Совсем легонько — там даже красного следа не остаётся. Он пытается ей насытиться, потому что у них осталось полтора дня, и потом опять неясно когда они ещё увидятся. Поэтому и оставляет о себе лучшие воспоминания: сначала берёт её сзади, затем тщательно вылизывает, готовится уже вставить в неё ещё раз, как вдруг Акеми приподнимается на локтях и пристально на него смотрит так, что Канкуро даже теряется. — Я хочу попробовать… ну… в другую дырку, — на духу произносит Акеми. «В зад, что ли?» — чуть не срывается с его губ, но Канкуро себя удерживает, потому что и так понятно про что она. И даже почему. Явно же ей Яманака что-то напиздела уже про секс втроём в иной конфигурации, чем у них. Канкуро не то чтобы против, но… наверное, это действительно разумно, подготовиться заранее, однако в этом дурацком отеле — точно не время и не место. Вряд ли ведь она оценит вторжение в анус без вспомогательных средств. Она у него хоть и смелая девочка, но Канкуро совершенно не хочется в пути ставить подобные эксперименты. Если Акеми завтра пойдёт просить Накику подлечить ей пятую точку, чтобы нормально передвигаться… нет, определённо нет. — Попробуем, — обещает Канкуро, входя в ту, в которую привык. Она его вполне устраивает: узкая, горячая, ужасно приятная. — Либо в Конохе, либо в Суне. А пока будь хорошей девочкой и кончи для меня ещё раз. Вторую ночь они проводят в палатке, что не мешает ему ещё раз заняться с Акеми сексом, пусть и быстро в этот раз: они устали, и Канкуро пользуется возможностью как следует выспаться, потому что его дежурство последнее. Уже на подходе к Конохе отряд сталкивается с другим — под предводительством Хатаке Какаши. Лица у всех не то чтобы похоронные, но довольно мрачные. Самому Канкуро, когда он слышит последние новости об Учихе и Акацки, не особо-то и жаль. Он замечает, что и из всей команды жаль скорее Узумаки, который так и цепляется за своего свалившего из деревни товарища. Старшему Хьюге вот совершенно наплевать, как и самому Канкуро, а Хината, Сакура и Какаши беспокоятся за самого Наруто больше, чем за отступника. Сай тоже это замечает и как-то светлеет даже лицом, ненадолго отлипая от Накику и отводя в сторону заинтригованную Сакуру. О чём они разговаривают — не слышно, но девушка сначала замахивается на бывшего сокомандника, затем смущённо хихикает и в итоге хлопает его по спине — сильно, но не настолько, чтобы тщедушный художник пролетел до стен деревни, из которой его выселили. Канкуро смотрит на Акеми: её лицо тоже остаётся довольно равнодушным, Учиху она давно не считает за товарища, которого требуется спасать. То, что он сколотил себе новую команду совершенно ничего не меняет: судя по тому, что узнали коноховцы, там кучка отбитых подопытных из лаборатории Орочимару. — Вы можете хотя бы поужинать с нами? — с надеждой спрашивает Акеми, когда команда Хатаке и Ли удаляются к Тсунаде с рапортом. Киба с Акамару тоже уходят, но они сразу домой. — Думаю, ничего страшного не случится, если мы на ночь останемся у вас, — подтверждает Канкуро. Он творить хрень не собирается, чётких сроков возвращения Гаара не указывал, так что на сутки они могут позволить себе остановку в Конохе. Для той же Накику тут вроде как нет на данный момент особой опасности, да и Сай, если что, бдит за ней как днём, так и ночью. Квартиру у Хокаге они не просят, потому что Акеми предлагает остановиться у них в поместье, а Годайме и вовсе не до них. Уже в кабинете они узнают куда более ошеломляющую новость: погиб жабий отшельник, Джирайя-сама, причём в схватке с лидером Акацки. — Наверное, это даже хорошо, что вы заглянули, — Тсунаде-сама тяжело вздыхает и трёт лицо. Она выглядит собрано, но и так понятно, что по своему товарищу, а ещё влюблённому в неё другу она ужасно страдает и, наверняка, сразу после работы пойдёт и напьётся в каком-нибудь баре до потери сознания. — Мы получили шифр, который оставил Джирайя. Конечно, мы уже начали поиски со своей стороны, но, возможно, с союзниками будет легче и быстрее. Это, всё-таки, касается нас всех. Она выдаёт Канкуро фотографию жабьей спины с начертанными на ней цифрами, прямо перед ним пишет свиток-послание и отпускает их на отдых. В ресторанчике, где они собираются уже другим составом, первом делом они все молча пьют рюмку в память о саннине. — Мне не по себе от того, что происходит, — признаётся Аичиро, обнимая за талию Юкату, которая по счастливой случайности тоже в Конохе. Девушка и сама выглядит не такой веселушкой, как обычно: она кладёт голову на плечо своего парня и вздыхает, согласно кивая. — Если Пейн одолел самого саннина… это же был его ученик, я правильно слышала? — спрашивает Тентен, благоразумно заполняя рюмку своего парня не сакэ, а водой. Впрочем, Ли пить и так не собирается — он сидит в углу, и по его щекам текут слёзы. Тентен вздыхает и прижимается к нему, что-то шепча на ухо. Канкуро не сентиментальный, но ему тоже не по себе. Не такие новости он хотел принести в Суну, зная, что и там не всё просто. Даже собственные проблемы на какой-то момент отходят на второй план, к тому же и Акеми явно опечалена смертью Джирайи-сама, хоть и не плачет, а просто смотрит в одну точку. Канкуро молча гладит её по пояснице, не уверенный в том, что стоит что-то говорить. — Пейн и Конан, — внезапно подаёт голос Накику, и Канкуро поворачивается к ней. — Эта женщина ведь всегда с ним, да? Так говорил… неважно. — Разве, у Джирайя-сан было не трое учеников? — хмурится Сай. — Я тоже что-то такое слышал. Сироты из Амегакуре. — Так, может, третий тоже в Акацки, — комментирует Канкуро, опрокидывая в себя очередную рюмку. — Или сдох уже. Не всем же везёт дожить до преклонного возраста. А точнее, большинству шиноби не везёт. Чего толку гадать? Хокаге наверняка поделилась максимум информацией с Казекаге, и, хотя Канкуро и не открывал запечатанного свитка, Гаара в свою очередь скажет остальным то, что важно знать. Это старейшины всё играют, стараясь переплюнуть друг друга в количестве хранимых тайн, а новое поколение хотя бы понимает, что они все заодно, особенно что касается семьи и близких. И действовать надо вместе, потому что Акацки угрожают всем. В поместье Икимоно подозрительно тихо и спокойно, хотя квартет приходит туда не так уж и поздно. Исаму-сан вежливо здоровается и объясняет, что Яхико у своего друга Конохамару, а несколько кузенов с жёнами и его сыновья уехали куда-то на юг страны, проверять кладки. — Почему сразу с пути не заглянули? — спрашивает дядя Акеми, оглядывая их несколько пыльные с дороги костюмы. — Голодные были, — криво улыбается девушка. — Дядя, ты слышал про… — Слышал, — вздыхает мужчина и поправляет очки на переносице. — Ужасная потеря. Хотя, любая потеря ужасная. Бедная Хокаге-сама. И у неё даже нет тела, чтобы похоронить… Он что-то бормочет себе под нос, ещё раз мягко улыбается и просит племянницу самой организовать комнаты в главном крыле. Без сюрпризов, Сай остаётся ночевать с Накику, а Канкуро с Акеми первым делом залезают в ванную. Акеми сидит между его расставленных ног, откидываясь спиной на грудь и разглядывая потолок. Она добавила пену, которая пахнет, как она сама, яблочной карамелью. — Всё будет хорошо? — спрашивает она, ловя ладошкой пенное облачко и дуя на него так, что оно разлетается вокруг мелкими хлопьями. Одно залетает, по-видимому, ей в нос, и Акеми забавно чихает. — Вокруг такая жопа, что впереди должно быть только лучше, — отвечает Канкуро, хотя слабо в это верит. Почему-то ему кажется, что перед тем, как станет хорошо должно случиться что-то ещё хуже, чем есть. Главное, чтобы это случилось не с ними. Главное, чтобы не с его семьёй и не с Акеми.

Часть 4.3. Ичи. Ноябрь – декабрь, 16 лет после рождения Наруто.

Shawn Mendes — Stitches

+++

Ичи совершенно не в восторге от задания, которое ему выдаёт Гаара, но кто он такой, чтобы спорить? Да и весомость порученного дела он прекрасно осознаёт — Раса остаётся угрозой для Гаары и новой политики Суны, так что важно как можно быстрее выявить тех, кто работает на Бывшего-сама в обход его сына. Йондайме переселяют обратно в апартаменты под охраной Анбу, хотя мужчина и начинает заикаться о том, что он вполне дееспособен. У него всё ещё бывают вспышки агрессии, — которые ему, в принципе, свойственны, — всё ещё бывают приступы, на которые кидается штат выделенных для этого ирьёнинов… среди которых теперь и Ичи. Возможно, если бы Раса не боялся скоропостижно скончаться, то давно бы выкинул всех и стал бы сильнее давить на совет. Но помощи у великой Тсунаде-сама он просить не будет, а Чиё выразительно показала бывшему Казекаге средний палец, и на это даже у него не нашлось никакого внятного комментария. Мерзкая старушка, и всё же, хорошо, что она на их стороне. Ичи ей отдельно благодарен за воспитание младшей сестры, хотя Широ если в кого и выросла, то в первоклассную убийцу с милой улыбочкой. Хотя, в семье она ведёт себя искренне, хоть и отстранённо — Широ всегда такой была, даже когда с ней, как с собственной куклой, носилась Кику. Накику в свою очередь кукла Скорпиона, избалованная причём, и научилась лишь заводить себе собственных, по цепочке. Стоит, правда, отдать ей должное: как и их опекун, она за ними тоже следит, холит, лелеет и любит. Видимо, только потерянный, асоциальный художник ей и мог понравиться до такой степени, чтобы притащить его в дом Сасори. Широ-то уже выросла, и себя таскать и лепить под настроение не позволит уж точно. Она сама кого хочешь вылепит во что угодно, причём так, что объект лепки и не заметит. Ичи пытается думать о семье, чтобы не думать о своих отношениях. Без Акеми сложно, особенно когда приходится иметь дело с Расой — то есть, всё чаще и чаще. Слава Ками, до панических атак дело не доходит, но буквально пару дней назад было недалеко. И даже не из-за очередных попыток его сосватать, точнее, не совсем из-за них. Раса решил, что раз жениться дети не хотят, можно поступить проще: просто кому-нибудь заделать детей, без всяких браков. Желающих, как оказалось, нашлось немало. Если бы на месте Ичи был Канкуро, наверное, эта часть дворца уже превратилась бы в груду камней. И похоронила бы под собой и самого Канкуро, и его невменяемого папашу с его сумасшедшими планами. — Ну вот твою сестру хотя бы взять, она ни на что не годится, а… — Мы уже это обсуждали, — ледяным тоном обрывает Сасори, который тоже присутствует при осмотре. Ичи прикрывает глаза, делает глубокий вдох и гасит медицинскую чакру. В голове этого человека ничего не поменяется, свою шарманку он заводит с поразительным упорством, словно надеется их переубедить своей дотошностью. Хрен поймёшь, что с ним делал Орочимару, но у Йондайме ослаблено сердце, — странно, что он всё ещё не сдох, — поражены некоторое внутренние органы, часть мозговой коры, а ещё нарушена циркуляция чакры. Тут могли бы помочь Рира или Накику но, по понятным причинам, обе не торопятся. А Сасори просит не сообщать этот факт Казекаге. Потому что Гаара всё на что-то надеется. Повезло, что большинство ирьёнинов Суны не способны увидеть подобные нарушения именно в потоках жизненной энергии, значит крыса точно не среди самых талантливых, иначе об этом давно бы прознала оппозиция и воспользовалась бы возможностью надавить на Годайме. — Тебе потом будет поздно, — с каким-то ехидством выдаёт Раса, благосклонно позволяя взять свою кровь на очередные анализы. — Мне всего тридцать пять, — тянет Скорпион, не меняя позы. Он сложил руки на груди и прислонился бедром к креслу, напротив того, в котором развалился Бывший-сама. Сасори намного ниже Йондайме — а что уж про Ичи говорить — но кажется куда опаснее со своим непоколебимым спокойствием и холодным блеском в серых глазах. Иногда он пугает Ичи, потому что кажется, будто в нём всё ещё дремлет психопат, готовый в любой момент порешать всех вокруг, если что-то щёлкнет у него в голове. Как такой человек может беспокоиться о деревне? И любить кого-то… Что вообще он чувствует к Накику? Явно ведь что-то очень отличное от того, что испытывает Ичи к Акеми. Страсть, нежность, желание быть рядом, оберегать и получать в ответ всё то же самое. Если у Скорпиона это всё и есть, вряд ли кто-то ещё это может видеть кроме Кику. Какими бы они ни были тактильными на людях, этот равнодушный отрешённый взгляд у Сасори никогда не уходил, только сменялся на усталый или скучающий. Когда возвращается команда, посланная в Ю, Ичи немного выдыхает. Ему к этому времени удаётся найти одного из ирьёнинов, который поставлял информацию и, как оказалось, пытался играть в двойного шпиона, потому что сообщал он кое-что о Расе и секретарю Усё. Собственно, выявили крысу скорее уж благодаря как раз Усё, а не Ичи. Вряд ли это был единственный кадр, но у Ичи к тому времени уже никаких сил не остаётся на то, чтобы заниматься дежурствами в госпитале и всеми проблемными пациентами, половина из которых — обычные гражданские, которые ноют из-за малейшей царапины. Он привык к полевым условиям, он всегда в них работал как выпустился из академии, и теперь нести вахту в больнице утомляет его больше, чем сражения не на жизнь, а на смерть. Гаара это понимает и отпускает его прямо в тот момент, когда Ичи сталкивается в его кабинете с Канкуро, Саем и Накику. И Ичи, не заглядывая к себе, прётся с Канкуро в его апартаменты, где и принимает душ даже до того, как туда успевает залезть хозяин. — Ладно, я пока вещи разберу, — ворчит Куро. — Знаешь, что меня Ако спросила? Когда можно ей присунуть в зад. У Ичи из рук выскальзывает бутылочка с шампунем. Они на миссию ходили или… почему ей вообще это в голову пришло? — Она успела пообщаться с Джирайей-сама и Ино? — нервно смеётся Ичи, намыливая плечи. — Джирайя-сама умер, — глухо звучит по ту сторону шторки. — Его убил лидер Акацки, Пейн. Ичи резко выключает воду и таращится в стенку. В его голове куча глупых мыслей, куча пошлостей из Ича-ича, которые совершенно неуместно будет говорить вслух, хотя он подозревает, что Канкуро даже оценит. Он не застал рапорта, который Канкуро, как капитан команды, предоставил Казекаге, так что теперь наспех вытирается, запихивает не закончившего с разборкой вещей Куро в душ, и начинает всё раскладывать по местам: в конце концов, он уже давно знает где тут что должно лежать, сам ведь постоянно в этом сраче убирается. — Что конкретно произошло? — Я уже отчитался, — ворчит Канкуро, но покорно начинает рассказывать всё заново: от событий в стране Горячих Источников до их импровизированной остановки в Конохе. Что ж, радует уже то, что белый хер больше не приставал к Акеми, хоть, судя по рассказу кукловода, и смотрел. Смотрел не так жутко, как та же Саори, с которой в конце концов сцепилась её сестра, повторив подвиг с Сорой, одно что до задницы не достала. Ей бы с Хатаке Какаши опытом обменяться: про знаменитую технику «Тысяча лет страданий» уже даже в Суне слышали. Когда Куро рассказывает приснившийся ему кошмар, Ичи припоминает, что ему тоже совсем недавно, около недели назад как раз, снились какие-то ужасы и вздрагивает. А вдруг у этой куноичи из Мороза действительно какой-то секретный кеккей-генкай? Вдруг она владеет каким-то хитроумным гендзюцу, и теперь её образ будет преследовать их всех до конца жизни? Про Иошихиро и выходит большая часть рассказа, а всё остальное упоминается как-то скупо. Ичи надеется, что Гааре он куда подробнее объяснил положение вещей. Вечером Ичи возвращается к себе, обещая в ближайшие дни заглянуть к сёстрам. Достаёт фотографии Акеми и долго на них смотрит. На этот раз даже без желания подрочить или представить, чем они вдвоём или втроём могут заниматься — просто обдумывая те нелепые планы, которые строил Канкуро по её возвращению в Суну. Возможно, это из-за Расы. Возможно, просто потому, что он соскучился. Возможно, ему просто неспокойно от того, что про Акацки слышно всё больше и больше. Да, им удалось избавиться от нескольких членов организации, но при этом те не перестали преследовать свою загадочную цель, угрожающую всем странам, и никто же не гарантирует, что они новых членов не наберут. Сейчас, как никогда, Ичи хочется видеть Акеми рядом с собой, в безопасности, а не маяться мыслями о том, что может случиться с ней, пока она ходит на миссии с кем-то ещё. И каждый раз огибая Суну. Как он сам заперт тут, по приказу Скорпиона возобновляя свои обязанности в больнице неделю спустя. К сёстрам он так и не заглянул, только Широгику навестила его с бенто от Накику — среднюю Скорпион как гонял, так и продолжает гонять, причём теперь она не только с Рирой тренируется, но и с Дейдарой. Про то, что подрывник явно настроился соблазнить его бабушку, Ичи предпочитает не думать. Ему при мыслях об этом хочется в собственном антисептике искупаться, искупать там Дейдару, Риру; и бывшего члена Акацки при этом желательно мимоходом утопить. Он сам ему кажется просто-напросто болваном, да и Рире, вроде, тоже, но на всякий случай. В середине декабря Ичи, после очередного дежурства, натыкается на Сая у порога своей квартиры. Художник, обычно не отлипающий от его сестры, один и выглядит таким грустным, что у Ритсуми возникает подозрение, что с Кику опять что-то случилось. Только потом он замечает в руках художника круглую банку с одинокой золотистой рыбкой внутри. — Можно я оставлю её у тебя? — печально интересуется художник. Ичи приподнимает бровь. — Я думал, они будут любить друг друга, но они едят друг друга. Кажется, это те рыбки, которых Накику зачем-то подарила Саю на день рождения. Какой шиноби в здравом уме будет заводить себе питомца, который сам не шиноби или хотя бы не кошка, гуляющая сама по себе? — Они одинакового размера, Чиё-сама, Широ-чан и Сасори-сан их кормят, когда меня нет, и они не должны испытывать стресса, а среди золотых рыбок не распространён каннибализм, — продолжает Сай, пока Ичи, вздыхая, не запускает его в свои апартаменты. Он уже смирился с тем, что в доме Кику живут сплошные странные кадры, а этот конкретный — её парень. — Ты же понимаешь, что эта последняя у меня сдохнет в ближайшее время, потому что я забуду о ней через час после того, как ты уйдёшь? — интересуется Ичи. — Лучше отдай, не знаю, Юкате-чан. У неё, если что, мама будет приглядывать. — Я хочу пингвина, — на полном серьёзе заявляет этот чудик. — Не уверен, что твоя девушка оценит, — хмыкает Ичи. — И где ты собрался его брать? И где содержать? Может, пора уточек в огород? Или куриц? — Она — моя жена, — огорашивает Сай, и Ичи, который как раз достаёт из холодильника воду с лимоном и делает глоток, чуть не выплёвывает содержимое на пол. — Чего?! — Кику сказала, что я могу называть её женой, — терпеливо объясняет Сай. — Даже если мы официально не расписаны. Его сестра вообще думает иногда что говорит? Хотя, если с другой стороны посмотреть… не лучше ли так, чем действительно следовать планам Бывшего-сама и расписываться, чтобы угодить старейшинам старой закалки и даймё? Или идея всех перетрахать ради нового талантливого поколения? Куда больше Ичи беспокоит странная вязь на безымянном пальце Сая, которую он гордо демонстрирует. Ичи ясно видит, что это татуировка, но она не монохромная и даже не просто сделанная цветными чернилами — внутри плещется чакра, и несложно догадаться чья. Вряд ли Накику на такое способна со своим хенка. Работа рук Риры. — И что это даёт? — суживает глаза Ичи, ставя банку куда-то на подоконник. Похрен вообще на эту рыбу. — Я могу её чувствовать, — объясняет Сай. — Знаю, что она жива и примерное местоположение, когда рядом. — Ты в курсе, что это ненормально? — уточняет Ичи, хотя и сам уже задумывается о том, что идея-то неплохая. Он тоже был бы не против знать, что с Акеми всё хорошо и он может её найти в случае чего. — Твоя одержимость Кику, я имею в виду? — Она меня любит, — как-то обиженно говорит Сай, поглядывая на аквариум. — Она согласилась. — Он переводит теперь взгляд на него, и Ичи вздрагивает, потому что чёрные глаза напротив куда проницательней, чем ему казалось. Он знает, что Сай — из Анбу, даже хуже, но с тем, как он ведёт себя возле Накику легко забыть, что он не генин и не утёнок. — Ты бы сам мог попросить что-то похожее у Риры-сан. Если тебе неспокойно, и Ящерка не против. И если у тебя не хватает смелости отдать ей то кольцо, которое ты купил. Сай улыбается, но улыбка эта фальшивая. Он к нему зачем пришёл, в итоге? Явно же не ради рыбок. А может они всё-таки беспокоят его больше, чем может показаться. Он очень странный, этот парень, и даже отношения его не меняют, хотя разве Накику сама не с прибабахом? Она, блять, в семь лет очаровалась взрослым мужиком. — Это не твоё дело. — Не моё, — соглашается Сай. — Но я понял, что если долго ждать и ничего не делать, то ничего не получишь. — Это не так работает, — напряжённо говорит Ичи. Ему уже хочется поскорее отмыться от этого разговора. — И я уже получил всё, что хотел, остальное — дело времени. — Тебе так кажется, но в любой момент можно всё потерять, — Сай отступает в сторону входной двери, склоняя голову к плечу. Лицо его теперь бесстрастное и при этом словно обвиняющее. — В любой момент можно как всё обрести, так и всё потерять. Это очень больно. Но ты, наверное, и так всё знаешь сам, Ичи-сан. Философ доморощенный. Сай уходит, а Ичи падает на кровать и снова рассматривает фотографии Акеми. Увидит ли он её хотя бы к своему дню рождения? Жизнь без неё внезапно теряет краски, и только Канкуро, как ни странно, немного сглаживает атмосферу тотального уныния. Раньше Ичи не интересовался отношениями до такой степени, а теперь он постоянно о них думает, потому что скучает не только по любимому телу, но и по тому психологическому комфорту, который дарит любовь девушки. С ней ему так хорошо, как никогда не было ни с кем. Жалеть о том, как всё нелепо началось он сейчас даже не думает. Но вот подарить кольцо… С ней ему хорошо, и с Канкуро, у которого он остаётся с ночёвкой всё чаще, чтобы хотя бы видеть её личные вещи и не быть одному. Даже когда Канкуро сам отсутствует и ночует в мастерской, а Ичи спит в его кровати один. Он всё же наведывается и к сёстрам: Гаара, ловя их с Темари после одной из миссий — наконец-то не в больнице, а за пределами Суны — передаёт свиток от Хокаге с советом Накику и Рире вернуться на обследование. И смотрит так выразительно, что Ичи понимает — Широ явно посетовала мимоходом, что давно не видела старшего брата. — В начале января, — говорит Сасори, встречая их в поместье Гокьёдай. — И тебя возьмём, и Канкуро. Вам найдётся дело, поступила новая информация о воспитаннике Орочимару, Кабуто. Мы хотим, чтобы вы, Сай и Ямато объединились с Митараши Анко. Это бывшая ученица саннина. Пока что они составляют план разведки. Ичи кивает, спрашивает про сестёр и получает ответ, что те на тренировочной площадке. Широ он находит раньше — они с Эбизо-сан удят рыбу в их пруду, который такой мелкий, что удивительно, что тут вообще что-то водится. Им бы тут карпов развести. — Кику с… — ему всё ещё сложно произносить имя бабушки, но Широ понимает и отрицательно качает головой. — Мы с ней через пару недель отправимся в Коноху. — Хорошо, — спокойно говорит Широгику, следя за поплавком. — Передашь от меня кое-что Яхико и Исаму-сан? — Конечно. Накику сидит на том же самом месте, где он её поймал как-то после их миссии в Щимо. Она точно так же смотрит на ствол дерева и, что удивительно, Сая нигде нет поблизости. — Всё в порядке? — интересуется Ичи, присаживаясь рядом и кладя руку на талию сестры, притягивая к себе. — Ты что-то вспомнила ещё? — Вспомнила, — как-то жёстко говорит Накику. На её правой руке тоже вьётся тёмный узор татуировки с чакрой: не на пальце, а чуть ниже, на тыльной стороне ладони. — Те уроды, которые пришли за нами в Росоку. Учихи. Они ведь говорили, обсуждали между собой, что пришли туда по приказу. Их кто-то послал, велев забрать только нас. Детей. Кто-то из Конохи, кто-то, кто имел влияние на Учих. Кто-то, кто до сих пор, возможно, охотится на них. Сай появляется рядом чернильным вихрем, и только многолетний опыт позволяет Ичи отбить лезвие прежде, чем оно касается его шеи. — Ты спятил? Сай моргает и убирает танто в ножны. Вид у него слегка виноватый, но только слегка. — Мы скоро вернёмся в Коноху, — говорит Ичи, гладя сестру по золотистым волосам. — Возможно, ты ещё что-то вспомнишь. — Зачем это вспоминать? — Накику отпихивает его и поднимается, делая шаг к Саю и протягивая к нему руки. Это обидно, но он сам так же бы сделал, будь рядом Акеми. — Я не хочу это вспоминать. — Это может быть важным, — возражает Ичи. — А может и нет. Я уже не знаю, что важно, а что нет из прошлого. Помнила я это вообще раньше или нет? Почему сейчас? Ответов нет ни у кого. Он не помнит ничего подобного, хоть и был старше. Но он нашёл сестёр уже после начала атаки, когда кинулся в дом на крики; кто знает, что было до этого? Накику никогда ему ничего не рассказывала. Они никогда об этом не говорили. — Потому что это важно нам. Нам важно научиться помнить, говорить и любить друг друга. Мы же семья. Накику только всхлипывает и отворачивается, позволяя Саю притянуть себя в объятия и утыкаясь лицом в его плечо. Ичи же просто пытается глубоко дышать и считать вдохи и выдохи. Перед его взором оторванная рука, кровь, грязь и осыпавшаяся штукатурка на мраморной плитке. Он тоже не знает, почему сейчас. Он тоже хочет, чтобы рядом был кто-то, кто сможет утешить его объятиями и ласковыми прикосновениями. Только Акеми в Конохе, а он там будет только в январе. И время тянется, как резиновое.