Красное солнце пустыни

Часть 3.8. Акеми. Сентябрь, 16 лет после рождения Наруто.

ASAMMUELL — Дольче вита

+++

Исаму-джи, как и положено главе клана, проявляет радушие по отношению к своим гостям, но по большей части оставляет их на Акеми. У него у самого хватает дел как в деревне, так и в клане; песчаники остаются на попечении его племянницы. Тсунаде-сама, видимо, решает пойти по пути наименьшего сопротивления и вручает сопровождающих Накику той, кто будет с ними добросовестно возиться. Ну, насколько может добросовестно это делать влюбленная девушка, когда среди гостей ее парень. Акеми честно пытается, но Яхико занимает Широгику и никому не желает уступать свою фею, Сасори-сан и Сай стараются не оставлять Накику одну и часто берут с собой Дейдару. Это, в общем-то, логично, потому что печати на нем нужно контролировать, а Акеми этого точно не может сделать. Она все равно проводит время с подрывником и даже показывает ему, наконец-то, чаиро, — неожиданно вступая с ним в долгую и увлекательную дискуссию о том, как и что влияет на силу взрыва, — но в основном она занята Ичи. Сказать, что ее это не устраивает, она не может, хоть и старается свою радость демонстрировать чуть менее явно, прекрасно понимая, что момент не самый лучший, а, откровенно говоря, и вовсе скверный. Акеми очень старается быть спокойнее. Получается, скорее всего, плохо, но разве можно ее винить? Акеми очень тактильная и ласковая девочка, она соскучилась по обоим своим парням, и раз у нее здесь хотя бы один из них, то как ей не радоваться? Она, к тому же, надеется, что Ичи все-таки удастся немного отдохнуть, пока он здесь. Понятное дело, он переживает из-за Накику, к которой их пока не пускают, Акеми и сама думает о подруге и отказывается верить в то, что к той не вернется память. Вернется конечно, не может же выйти так, чтобы и она, и Рира-сан умудрились обе все забыть? Да нет, это уже фантастика какая-то, не будет у Накику перманентной потери памяти, точно не будет. Во всяком случае, это себе повторяет Акеми, потому что иначе она даже не знает, что делать с Саем. Он, по понятным причинам, ходит как в воду опущенный. В Щимо он был очень счастливым, да и в Суне тоже, а теперь слоняется туда-сюда черной тенью, страдая, что любимая о нем не вспоминает. Не вспоминает, не помнит, будто бы и не было его в ее жизни, будто бы он ничего не значил. Акеми, окажись она на его месте, наверное, просто не перенесла бы такого. Она любит Ичи и Канкуро, поэтому мысль о том, что они могут ее не просто разлюбить, а вычеркнуть из своей памяти, кажется ей пугающей. А что если бы ее забыл Яхико? Это тоже звучит жутко, и Ичи с Широгику ей становится еще жальче. Не считая Риры, которая их даже не помнит, у троицы Ритсуми в этом мире нет больше родни; наверняка это очень больно, что Накику не узнает своих брата и сестру. Как только им не обидно, что при этом она помнит Акеми, пусть не совсем верно, вообще непонятно, но тот же Ичи этим фактом расстроенным не выглядит, что уже хорошо, наверное. Акеми кидает на него взгляд и не может не улыбнуться: он сидит за кухонным столом и изучает один из свитков Исаму-джи с какими-то старыми клановыми техниками меддзюцу. Удивительно, что дядя решил поделиться ими, но хорошо. Это значит, что Ичи ему понравился. Еще бы Канкуро по душе пришелся, тогда счастью Акеми не было бы предела. Пускай она и поступает обычно по-своему, мнение Исаму-джи для нее всегда было таким же важным, как и мнение ее покойного отца. Не задумываться о том, что сказал бы ее отец на это все, Акеми не может. Скорее всего, реакция была бы примерно такой же, как и у его младшего брата: принятия ее решения при отсутствии восторга. Акеми бы это устроило, потому что ей и самой понятно, что со стороны кажется, будто она пудрит мозги двум парням: то ли не зная кого выбрать, то ли просто играясь. На самом деле это, конечно, не так, никого она ни в чем не обманывает и любит обоих, но это все равно ведь не те отношения, в которых отец хотел бы ее видеть. С другой стороны, что Амен-сан, что Исаму-джи всегда хотели видеть ее счастливой. Канкуро и Ичи делают ее именно такой, так что это бы им обоим понравилось и заставило потеплеть. Дядя вот уже, видимо, проникся, раз достал свои драгоценные свитки и оценил талант Ичи. Пускай Акеми никакого отношения к заслугам старшего Ритсуми не имеет, но она ужасно гордится им. Ками-сама, лишь бы Канкуро во время знакомства с ее дядей тоже произвел хорошее впечатление! В нем тоже ведь много хорошего, просто его поведение порой все хорошее перечеркивает. Надо будет не забыть провести Куро краткий инструктаж перед встречей. Вот вроде б ей вообще благословение дяди не сдалось, а получить его ужасно хочется. Она как раз заканчивает с нарезкой овощей, когда дверь на маленькую кухню, которой пользовалась еще ее мать, громко отъезжает в сторону. — Моя маленькая принцесса! Акеми-химе, твоя любимая тетя купила что ты просила! — нараспев тянет полноватая женщина, одетая в ярко зеленое косодэ и цветистые хакама. — Готовишь, моя ящерка? Ну, готовь, готовь, я принесла тебе мяско. Свежее, свежее! И вот, посмотри какой перчик! С моей грядочки, красота, лучше не найти. — Спасибо, Нана-оба, — Акеми улыбается и наклоняется к женщине, целуя ее в щеку. — Я знаю, что у тебя самый лучший огород. — Конечно же лучший, потому что я там все с любовью сажаю! — женщина широко улыбается, треплет Акеми по щеке и переводит взгляд на Ичи. — Ах, какой юноша красивый. Прямо, загляденье, у моей Акеми-химе глаз-алмаз! Изаёй-сан, конечно, Юджи не нравится, но… — Ичи, — мягко поправляет ее Акеми, кидая на парня быстрый взгляд. — Ичи, Нана-оба. — Ичи? — переспрашивает она и тут же охает, прикладывая ладонь к губам. — Ичи! Ох, простите, я все путаю имена! Моя невестка десять лет назад вышла замуж, а я все еще не запомнила ее имя! Бедная Кэори, вот не повезло же такой хорошей девочке получить такую растяпу-свекровь. — Каору, — Акеми гладит тетушку по плечу. — Ее зовут Каору, но не надо переживать, мы все привыкли. — Дурная голова, вот как получила ту травму, так все… Ладно, дети, пошла я, пока еще чего-то не перепутала. Каору, Каору, ну как так можно жить-то? Акеми закрывает раздвижную дверь за тетушкой и виновато улыбается, подходя к Ичи и обнимая его за плечи. Она целует его в висок и прижимается к его волосам щекой. Все-таки, ей очень приятно, что кто-то еще из клана на нее не ругается, а хвалит. Вот мнение старухи Изаёй ее ничуть не волнует. — Прости, она не специально, — вздыхает Акеми, улыбаясь, когда Ичи поглаживает ее по рукам. — Ничего страшного. А что она говорила про травму? — Да одиннадцать лет назад была на миссии, очень сильно ударилась головой, и вот. С тех пор у нее беда: имена новых для нее людей совсем не запоминает. У нее, в принципе, координация стала хуже, поэтому она на пенсию и вышла. — Ничего нельзя сделать? — Только пришить новую голову, — Акеми целует его еще раз и возвращается к готовке. На обед у них острая соба с индейкой и овощами, которую она как-то обещала приготовить Ичи, но в Суне у нее до этого так и не дошли руки. Яхико и Широгику нет, Дейдары и Сая тоже, поэтому остатки она убирает в холодильник, чтобы они потом поели. — Эта часть дома именно ваша? — Ичи помогает Акеми с посудой, хотя она от него пытается отмахнуться. Ей все-таки хочется, чтобы он просто посидел и отдохнул. — Да. Мама не сильно любила суету, поэтому готовила обычно тут, а не на общей кухне, — Акеми пожимает плечами и снимает с запястья резинку, собрать волосы в хвост. Ичи пользуется моментом, чтобы поцеловать ее в шею, отчего она хихикает, потому что он делает это щекотно. — Мама же вышла за папу, но не стала частью клана. Даже фамилию оставила свою, Макото Кагуя. Кагуя-сан была единственным ребенком своих родителей и очень любила отца, вот и не захотела брать фамилию мужа. Сама Акеми своего деда никогда не видела, он погиб задолго до ее рождения. — Я думал, она Гакари, — удивляется Ичи, на что Акеми смеется. — Нет, Гакари — это бабушкина фамилия. Она тоже не стала менять, когда вышла замуж. — Это семейный прикол такой у вас? — Ну, я возьму фамилию мужа, — пожимает плечами Акеми и отталкивает Ичи бедром, чтобы поскорее закончить с посудой. Ей хочется сбежать из поместья до того, как сюда кто-то отправит Дейдару, потому что сегодня у нее настроение провести время только с Ичи. К тому же, они собирались зайти к ее бабушке, и подрывник им там точно не нужен. Ей немного стыдно это признавать, но Акеми сама же замечает, что в Суне ведет себя куда спокойнее, чем в Конохе. Здесь — она все та же девочка, которая вздыхала при виде более фигуристых подруг и немного завидовала тому вниманию, которое они получали. В Суне Акеми чувствует себя увереннее, что ли? Видимо, сказывается то, что там она с самого начала получала все то внимание, которого ей так не хватало в Конохе. Это очень глупо, но Акеми ничего не может с собой поделать: ей хочется хвастаться тем, что у нее есть парень, причем, ужасно красивый. Веселее будет, только если тут окажется еще и Канкуро, тогда она и вовсе будет сиять ярче солнца, гордясь тем, что у нее их двое, и они вот какие. Акеми хочет жаться к ним обоим, целовать их обоих, и всем показывать, что у нее все хорошо. Она даже не доказать что-то кому-то пытается, а порадовать ту девочку внутри, которая почему-то была уверена, что у нее ничего подобного никогда не будет. — Ты уверен, что готов? — спрашивает Акеми, когда они наконец-то выходят на улицу. Она берет его за руку, переплетает их пальцы и смотрит на него с беспокойством. Меньше всего ей хочется, чтобы от встречи с Рирой-сан Ичи сделалось снова нехорошо. Рассказ Тамкена ее, все же, тогда очень сильно встревожил. — Можно в другой раз к ней зайти. Я точно не расстроюсь. — Знаю, но толку тянуть? К тому же, Мэйко-сан может что-то знать про Накику, — вздыхает Ичи. Никто им пока ничего толком не говорит, и эта неизвестность угнетает. Акеми смотрит на Ичи и тянет его за ворот к себе, чтобы поцеловать в губы. — Если захочешь сбежать, только скажи. Я устрою скандал, так что бабушка на меня переключится сразу. — Ты на нее посмотри! Сосется со своим, не думая о подруге, — раздается за их спинами голос Ино. Акеми недовольно отрывается от Ичи, но тут же улыбается, замечая рядом с подругой нагруженного горшками Кибу. — Акамару-кун! — Акеми радостно протягивает руки к огромному белому псу и ласково чешет его за ухом. — Кто самый хороший мальчик Конохи, а? — Ичи, это Киба, Киба, это Ичи, — представляет друг другу парней Ино, поняв, что Акеми не отвлечется от Акамару до тех пор, пока не почешет и его спину, и грудь, и пузо. — Ну, братец, у меня двадцать третьего день рождения, изволь явиться вот с этой… — Ино кивает на Акеми, которая их даже не слушает. — Если еще будешь в Конохе. — Большой праздник планируешь? — Не такой, как хотелось бы. Киба с Шино будут на миссии, например. — Щимо, — вздыхает Киба и, заметив, как меняется в лице Ичи, поднимает брови. — Что? — Мы там в июне были. В общем, держи Шино подальше от такой черноволосой и голубоглазой куноичи, с Акеми ростом, она… — Стремная, — вклинивается в беседу Акеми, поднимаясь и отряхивая колени. Она совершенно машинально лезет в поясную сумку Ичи за антисептиком. — Она запала на Сая и проходу ему не давала и смотрела так, будто сожрать хотела с потрохами. — Так вот эта и Сакура разве не так на своего Саске-куна смотрели? — фыркает Киба, тут же получая болезненный тычок в бок. — Эй, полегче, я тут тебе помогаю, если что! — Я ни на кого так не смотрела, — гордо приподнимая подбородок, заявляет Ино. — Так, как это делала Саори, точно, — Ичи передергивает плечами. — Она вполне может запасть на Шино, — хмыкает Акеми, уже чистыми руками убирая антисептик и обнимая своего парня за пояс. — Если уж ей понравился Сай. Бедный Шино ведь даже не поймет, что от него хотят! Акеми не знает, у кого больше проблем с общением, но Абураме не сказать, что очень социальный. С другой стороны, девушкой-то он обзавелся рано, может, не все уж там так и плохо. — Да с Шино бесполезно, это как со стенкой разговаривать, — Киба смотрит на руку Ичи, обвившуюся вокруг ее плеча, как-то странно, но быстро отводит взгляд. — У него только ваша Мацури на уме. — И правильно, что только она. Все, иди вперед, я догоню, — приказывает Ино, подталкивая Кибу в спину. Он отходит, ворча что-то себе под нос про властных баб, но, на его счастье, до ушей девушки это не долетает. — В общем, тебя я точно жду, Акеми. Увидишь, какой я произведу фурор. Ино перекидывает светлые волосы через плечо, подмигивает им с Ичи и уходит следом за Кибой, красиво покачивая бедрами. Как обычно, несколько мужчин чуть не сворачивают головы, наблюдая за ней, но Акеми теперь нисколько не хочется оказаться на месте подруги. Ей хватает и того, как на нее смотрят Ичи с Канкуро. — Фурор? — приподнимает бровь Ичи и наклоняется к Акеми, когда та привстает на цыпочках. Она выпрашивает поцелуи постоянно, ничуть не смущаясь того, где они находятся и с кем. — Кажется, она собралась соблазнить наших семпаев, — смеется Акеми, замечая, как вытягивается лицо старшего Ритсуми. — Чего ты так на меня смотришь? Ну не мне же одной быть малолетней нимфоманкой! — Вы там клуб организовали с постоянным членством? Ты, она, моя сестра, кто еще? Акеми весело, она беззастенчиво флиртует с Ичи до тех самых пор, пока они не добираются до дома ее бабушки. На пороге им попадается как раз уходящий Анбу в маске лемура. Он кивает им обоим, но не останавливается, чтобы перекинуться парой слов: значит, Тамкен занят. Жаль, она как раз хотела рассказать ему про тот ужас, который вышел с их с Накику кладкой. Видимо, в другой раз. Руку Ичи в своей Акеми сжимает очень крепко, не зная уже делает это для себя или для него. Ему нужна поддержка, ей — какое-то заземление. С Мэйко-сан в последнее время она даже поговорить не может спокойно, все скатывается в очередную ссору. Акеми хочется хотя бы сегодня этого избежать, ради Ичи, поэтому она натягивает на лицо улыбку, когда видит бабушку за низким столиком. — Моя блудная внучка, — тянет Мэйко-сан, рукой указывая на подушки напротив. — И Ичи-кун. Как же приятно тебя видеть, мой мальчик. — Рад встрече, Мэйко-сан, — вежливо здоровается Ичи и улыбается той самой улыбкой, которая делает его лицо особенно красивым. Нравиться он умеет, а тут и стараться не нужно, потому что ее бабушка уже покорена. Ичи садится за стол как положено, и Акеми, после небольшой паузы, опускается на соседнюю подушку, но поджимает под себя ноги и прислоняется плечом к парню. Скрывать, что они вместе она не собиралась, но взгляд бабушки ее нервирует и раздражает. — Вы прекрасно смотритесь вместе, — отмечает Мэйко-сан, разливая чай по маленьким чашечкам. — Угу, дома есть зеркало, — говорит себе под нос Акеми, но на нее внимания не обращают. — Надеюсь, что в поместье Икимоно тебя приняли радушно, Ичи. — Более чем, бабушка, — Акеми начинает веселиться, хотя и обещала себя вести себя хорошо. — Я слежу за тем, чтобы Ичи было комфортно. В том числе и в моей постели. — Акеми! — Что? — она приподнимает бровь и пожимает плечами. — Ты сама мне говорила, что Чие-сан тебе все рассказала. Не делать же мне вид, что… — Спасибо, меня очень тепло приняли, — Ичи сжимает ее колено ладонью, и Акеми прикусывает язык, легко догадываясь, что он так просит ее прекратить балаган. — Как поживает?.. Ичи облизывает губы и замолкает. Акеми, мигом забыв обо всем, что хотела высказать бабушке, переводит на него взгляд и накрывает его ладонь своей. Видя, что ему тяжело, она решает помочь. — Как Рира-сан? И где она? — спрашивает Акеми, не отпуская руки Ичи и переплетая их пальцы. — Отдыхает, спустится чуть попозже, — Мэйко-сан вздыхает, поднося к губам чашечку. — Ей лучше. Я бы даже сказала, что с ней все в порядке, если не считать, что теперь ей двадцать два. С этим, увы, ничего не сделаешь. Мне очень жаль, мой мальчик. — Главное, что она себя хорошо чувствует, — Акеми, все-таки, не выдерживает и обнимает Ичи. То, что на них смотрит ее бабушка, ей все равно: лишь бы у него не было такого грустного выражения лица. — Я думаю, что вам бы пошло на пользу встретиться, правда, я пока не сказала ей о состоянии твоей сестры, — Мэйко-сан поджимает губы; взгляд ее полон сочувствия. — Хокаге-сама и Иноичи-сан надеются своими силами все исправить, но хенка — это тот кеккай-генкай, о котором мало что известно. — Не лучше, в таком случае, сразу спросить у нашей… родственницы? — Ичи хмурится. — И рассмотреть все возможности? — Видишь ли, мой мальчик… — Я знаю, что ты очень любишь хранить секреты, но у нас как бы горит, — перебивает Акеми, поняв, что сейчас Мэйко-сан будет юлить. — По-твоему, я это делаю ради своего веселья? — Я знать не знаю что и для чего ты делаешь. Ну, кроме того, что лезешь в мои отношения. — Ты знаешь мое мнение об этих так называемых отношениях, — взгляд Мэйко-сан опускается на поблескивающее кольцо на пальце Акеми. — И что я думаю о… — Все еще не колышит. Мы серьезно сейчас будем обсуждать это? В сотый раз уже, наверное. — Акеми, я… Стук в дверь заставляет Мэйко-сан прерваться. Она поднимает глаза на горничную, которая склоняется в поклоне. — Риры-сан нет в ее комнате, и Хинаты-сан тоже, — тихо говорит девушка, даже не вздрагивая, когда хозяйка тут же резко приказывает найти обеих. — Поздравляю, твоя юная подруга юности от тебя сбежала, — Акеми ловит взгляд Ичи и кивает ему, спуская с руки гуре. Найти Риру-сан вряд ли будет так уж и сложно, особенно, если она не одна.

Часть 3.8. Сай. Сентябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Nuit Incolore — Instable

+++

Лучше не становится. Сай смотрит на Накику и чувствует, что постепенно умирает внутри. Что-то в нем с каждым днем ломается все больше и больше, и он не знает насколько же его еще хватит. Ему говорят, что все обязательно наладится, что они непременно найдут способ вернуть Накику все ее воспоминания, но что ему эти обещания? Они не более, чем пустые, ничего не значащие для него слова. Никто не дает никаких гарантий, нет никаких сроков, и надежда в Сае то гаснет, то загорается с новой силой. Накику его не видит, она мажет по нему равнодушным и чуть раздраженным взглядом, не помнит ничего, что у них было. А ведь она сказала, что не бросит его, что не оставит, обещала быть с ним… и вот. Она не помнит его, она его даже не знает. Сая ничуть не утешает то, что не он один такой, потому что на остальных ему плевать. Сочувствие в нем не просыпается даже тогда, когда он смотрит на Широгику, которую, в общем-то, даже любит. Она хорошая девочка, она и к нему очень хорошо относится, но сейчас Сай глух к чужой боли. Своей у него слишком много, он не знает, куда от нее деться и почти готов попросить Скорпиона лишить и его воспоминаний. Избавиться от чувств не выходит, потому что все они завязаны на Накику, но кому они нужны — эти его чувства? Девушка, которая обнимала и целовала его, которая кинулась защищать его, которая так жарко отдавалась ему и радовалась кольцу — ее нет. Пропала, куда-то спряталась; ему ее никак не найти. Сколько бы своих чернильных шпионов он ни рассылал, до Накику они не доберутся. Она словно стерла ту свою личность, выбросила все воспоминания как ненужный хлам, оставив только самое ценное: Скорпиона и Акеми. Сай ловит себя на том, что даже своей сокоманднице завидует, потому что ее почему-то Накику узнала! Пускай и считает своей золовкой, но помнит и любит, а его нет. Вдвойне тяжелее ему смотреть на Акеми, потому что у той есть Ичи. Или ему на Ичи тяжело смотреть? Акеми ясно всем дала понять, что любит двоих и не собирается между ними выбирать, поэтому теперь она с ними обоими, и точка. Канкуро в Суне, но Ичи сейчас в Конохе, и Ящерка от него почти не отлипает. Эта забота, которую получает старший Ритсуми, поддержка, которую так охотно предлагает ему девушка — тоже ведь повод для зависти. Поэтому Сай старательно избегает их обоих, хорошо понимая, что не должен переносить на них свою злость и обиду. Они не виноваты в том, что у них все хорошо и они счастливы. Они не виноваты в том, что это он несчастен. Сай быстро привык к тому, что Накику рядом, к тому, что может к ней обернуться, если не знает что делать или чего-то не понимает. А теперь он снова один в открытом море, захлебывается от попадающей в легкие ледяной соленой воды. Чувство это ему кажется знакомым: он точно когда-то тонул, но не помнит даже когда и как, только руку, которая вытащила его из воды. Кажется, это был Шин, но Сай не уверен. Он не уверен даже в том, что брат не зря ему тогда помог, а сейчас его и вовсе нет рядом. Его уже три с небольшим года нет рядом. Саю кажется, что утонуть будет легче, чем и дальше барахтаться. Останавливает его только то, что Накику еще может прийти в себя. В его сердце теплится надежда, которой, увы, остается все меньше и меньше. Что ему делать, как быть, если даже дышать без Накику ему больно и тяжело? Что ему делать, если он без нее не может? Наверное, эта любовь больная. Наверное, она неправильная. Наверное, ему нужно что-то с этим делать. Что? Что он может? Вытравить из себя привязанность к Накику ему не по силам. Она словно какой-то яд из своих круглых капсул впрыснула ему в организм с помощью хенка, вынудив мучительно долго и медленно умирать. За что она с ним так? Разве он сделал ей что-то плохое? В одну из ночей Сай не выдерживает. Скорпион ловит его у палаты Накику и оглядывает его с ног до головы. — Тебе нужно отдохнуть, — жестко говорит ему Сасори. — Я не устал, — голос Сая тихий и совершенно лишенный эмоций. Он устал, но никакой сон ему не поможет. — Отдохнуть тебе так или иначе нужно. Проведи хотя бы одну ночь в постели, у Икимоно, там тебя и накормят, и уложат. Сай кивает, но слушаться не собирается. Вместо того, чтобы уйти, он пробирается в палату Накику и замирает у ее постели. Она спит, совсем не дергается, словно нет в его присутствии ничего странного и необычного. Если так, то почему же она никак его не вспомнит? Не придет в себя и не улыбнется ему, не коснется его лица ладонью, не притянет к себе, ворча, что ей обязательно нужно спать в коконе из одеяла? Сай на все готов, лишь бы только она снова стала той Накику, которая его целовала и обнимала. Он не выдерживает и снимает маску, смотрит на нее черными глазами, под которыми залегли круги, достойные самого Гаары, и наклоняется к ней. Сай чувствует на своем лице ее дыхание, улавливает родной и любимый запах имбиря и трав и касается ее губ своими. Он хочет лечь к ней, хочет обнять и почувствовать тепло ее тела, потому что соскучился до невозможности. Накику вроде бы и рядом с ним, у него на глазах, но даже три года назад она не была так далеко. Теперь он даже прикасаться к ней не может, не может целовать и, едва только заметив, что ее ресницы начинают трепетать, отстраняется и прячется в тени, выскальзывая из палаты. Его губы горят, глаза щиплет, а в груди так больно, что Саю кажется, что он прямо сейчас умрет. Но он, конечно же, не умирает, потому что ничего в этой жизни ему легко не дается. Накику говорила, что любит его, что не забудет его, что не отпустит. Накику рядом с ним нет, и он снова один. Сай остается в госпитале, никуда не уходит и смотрит пустыми глазами на Дейдару, когда тот с утра ловит его и протягивает онигири. Даже подрывнику его жалко, но чувства благодарности Сай за это не испытывает. Ему ничья забота не нужна, ничье внимание, ему нужна Накику, но она не его, а Скорпиона, пускай он даже и позволил им быть вместе. Даже сейчас он никак не препятствует Саю, только напоминает, что Накику нельзя заставлять нервничать, потому что никто не знает, к чему может привести слишком сильный эмоциональный всплеск в ее состоянии. Сай хочет начать спорить, что девушка может все вспомнить, но понимает его тревогу. Он и сам тревожится, прекрасно осознавая, что даже просто видеть Накику лучше, чем если бы ее вовсе не было. Онигири кажется Саю совсем безвкусным и пресным. С тем же успехом он мог бы засунуть в рот бумагу, но чем-то наполнять желудок надо. Он вспоминает Широгику и ее слова о том, что Саю надо следить за собой. Накику не будет рада, если он себя уморит, точно станет ругать его, когда придет в себя. Она же любит его, правда? Сай пытается цепляться за эту мысль, чтобы хоть как-то функционировать, потому что иначе он забьет на все. Накику расстроится, если он заболеет. Накику будет ругаться, если он перестанет о себе заботиться. Накику выдохнет с облегчением, когда увидит его, очнувшись. Если она очнется, а так и не останется в своей фантазии, в которой Скорпион ее любимый муж, почему-то переставший уделять ей внимание. Сай готов дать ей все внимание, которое ей нужно, но он сам ей не нужен, судя по всему. Накику отпускают на короткую прогулку в парке при госпитале, потому что иначе ее будет не удержать в четырех стенах. Она и так уже недовольна, что ее тут держат, хочет вернуться поскорее домой и забрать с собой любимую золовку, а не торчать в Конохе. Она нервничает, ходит ужасно раздраженная и даже злая: любимый муж ее всячески избегает, потерял где-то обручальное кольцо и упек ее вот сюда! Свое недовольство Кику выражает очень ярко и явно, ничего не стесняясь и ни перед кем не тушуясь. У Сая ноет сердце. Накику даже сейчас ведет себя так, как привыкла, как удобно ей. Просто не с ним. Может, на самом деле ей никто кроме Скорпиона, — и, каким-то чудом, Акеми, — не нужен? Весь ее мир сосредоточен на ее «муже», а все остальные только мешаются. Сай ведь даже предложить ей никогда ничего не мог, он и сейчас только может молча наблюдать, не делая никаких попыток одернуть веселого Дейдару. Подрывник совсем теряет всякий страх, снимает маску и дурачится, пытаясь развлечь Накику. Он даже на время забывает о своих пошлых шутках и попытках залезть ей в трусы. Видимо, и ему не по себе от того, как она изменилась за такой короткий срок. — Ну, крошка, смотри, надо просто его завлечь и очаровать! Но на самом деле он, конечно, просто работает, — паясничает Дейдара, вышагивая рядом с ней.— И не так уж все и плохо! Он же у тебя важный человек, занятой, ага. — Да кем он, скотина, занят-то? — морщится Накику и замирает посреди тропинки, скрещивая руки на груди. — Ничего не понимаю. Он никогда так себя не вел! — Да? А как он себя вел? — Он был ласковым! — Ага! — И нежным! — Ага! — И заботливым… ты почему смеешься?! На гогочущего Дейдару Сай не обращает внимания. Не выдерживает и отворачивается, настолько ему тяжело принимать эту реальность, придуманную Накику. А он тогда каким с ней был, раз этого не хватило, чтобы ей запомниться? Сай сам не замечает, как сжимает руки в кулаки и смотрит перед собой, тяжело и сипло дыша. Почему она просто не могла забыть кого-то еще, а не его? Почему он оказался ей настолько неважен и ненужен? Сай отвлекается и не замечает, что внезапно они оказываются не одни. Он отходит в сторону и не включается в разговор, потому что ему, по большому счету, плевать. — О, больше красавиц! Девушки, что скажете о веселой компании? — не упускает случая подкатить Дейдара, рассматривая Хинату так, что та краснеет и отводит глаза. — Я, вообще-то, тут по делу, — весело заявляет вторая девушка, скидывая с себя капюшон. Рира-сан быстро мажет взглядом по Дейдаре, но с куда большим интересом смотрит на Накику. Та тоже обводит ее изумленным взглядом. — Надо же, правда как близняшка, только помладше! — Так это он с ней, что ли, изменяет? — обескураженно спрашивает Накику то ли у Дейдары, то ли у кого. Сам подрывник ошалело рассматривает Риру-сан, переводя взгляд с нее на ее внучку и не зная даже, что сказать. Увидеть почти точную копию Накику он никак не ожидал. — Рира-сан, пожалуйста, давайте потише, — просит ее Хината. Сай узнает Хьюгу, потому что изучал все окружение Наруто и его команды до того, как присоединился к ним. — Вы же обещали… — Я тоже могу тебе много чего пообещать, детка, — опомнившийся Дейдара играет бровями и придвигается к Хинате ближе, пока Рира-сан задает Накику какие-то вопросы. — Блин, охренеть! Крошка, так у тебя все-таки есть еще одна сестра? Ты не говорила! И такая горячая штучка, да! — присвистывает он, разрываясь и не зная, к кому именно подкатывать. Сай смотрит на это все стороны, не представляя, что ему самому делать. Он лишний, он ненужный, и он даже не находит в себе сил сделать Дейдаре замечание. Тот приобнимает Хинату за талию, отпуская какие-то пошлые комментарии ее груди, но не забывая посматривать и на Риру-сан, которой тоже находит, что сказать. Хьюга краснеет до ушей, ее подопечная хохочет, а потом Саю все же приходится вмешаться. Он ловит руку Неджи, когда тот уже, кажется, готов перекрыть все точки чакры на теле Дейдары. Вот драк им точно не нужно, это же больше стресса для Накику. — Неджи-нии! — восклицает Хината, прижимая ладони к груди. Вообще-то, она может за себя постоять, но явно только в бою. — О, пришел спаситель! Хината-чан, а у тебя такой грозный поклонник! Ладно, не кипишуй, я мальчика себе заберу, он забавный, — хохочет Рира и ловит Дейдару за воротник. — Так, а тебя как зовут? — Дейд…. Дей, моя красавица, — радостно улыбается этот придурок, совершенно очарованный похожей на Накику девушкой. Женщиной. Бабушкой. Сай отступает только тогда, когда замечает у входа в парк рыжий всполох. Пусть кто-то более умелый со всем этим разбирается. Ему самому пока хочется скрыться, что он и делает, едва коснувшись локтя Ичи, чтобы дать ему знать, что он уходит. Саю просто становится нечем дышать, но он останавливается, когда уже его ловит за локоть Сасори. Скорпион выглядит несколько недовольным, но при этом ужасно, нервирующе спокойным. — Мэйко-сан сейчас уведет Риру, а мы… — Ай! — вдруг восклицает Накику, шипя на Риру-сан рассерженной кошкой и отмахиваясь от ее руки. — Уйди от меня! — Да я же посмотреть, что у тебя в голове, хуже я не сделаю! — Рира-сан, давайте просто… — пытается вклиниться между ними Акеми, на что женщина — девушка, бабушка, как ее вообще называть? — снова громко хохочет. — Чего? Опять «сан»? Да я твоего парня старше-то намного будто! Или ты его в постели тоже «сан» зовешь? — Рира, что б тебя, закрой уже свой рот! — Мэйко-сан дергает ее на себя удивительно сильно для такой пожилой женщины. — Мы уже обсуждали, что… — Ты обсуждала, а я молчала. Ками-сама, какой же занудой ты стала! Акеми держит Ичи за руку и заглядывает ему в лицо, и Саю, уловившему направленный на старшего Ритсуми взгляд, становится завидно. Он злится, и с тех пор, как Накику забыла его, это первое яркое чувство, которое он испытывает. — Куда мы? — коротко спрашивает он, дергая на себя Накику и не обращая больше внимания ни на Неджи, предъявляющего что-то Дейдаре, пока Акеми пытается его угомонить, ненадолго отвлекшись от Ичи, ни на Мэйко-сан, шипящую на свою помолодевшую подругу. Как же он устал. Как же он просто хочет свою Накику обратно.

Часть 3.8. Сасори. Сентябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Joseph Kamel ft Julien Doré — Beau

+++

Сасори слушает Тсунаде, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Долго торчать в Конохе он не планировал, но непонятно насколько затянется вся эта ситуация. Оставлять здесь Накику и возвращаться в Суну одному? А на кого её оставить? Девушка помнит только его и свою «золовку», но вряд ли шестнадцатилетнюю Акеми можно приставить сиделкой к этой недовольной фурии, в которую превратилась его в общем-то спокойная и нежная, хоть и своенравная куколка. Прогнозы неутешительны. Анализы не выявляют никаких отклонений, поток чакры не нарушен, функции мозга тоже, но никому из Яманака не удалось пробиться к ней в голову: там стоит блок, который никак не обойти и не вскрыть. По крайней мере, таким образом, чтобы не навредить и совсем не лишить её даже не памяти, а рассудка. По понятным причинам, такого грубого вмешательства не планирует одобрять ни Сасори, ни Хокаге. — Иноичи сказал, что впервые такое видит. — Тсунаде сидит к нему вполоборота, поглядывая в окно и постукивая пальцами по столу. Она даже не пьёт в кои-то веки, серьёзна и расстроена тем, что хороших новостей у неё нет. Если их нет в Конохе, где они могут появиться? Надежда только на Риру или какой-то хитроумный новый способ, который они чудом отыщут. Или нужно просто ждать. Пока Сай не сойдёт с ума в том числе. Сасори не то чтобы беспокоится за питомца Накику, но ответственность за него тоже чувствует. В конце концов, по цепочке принадлежностей можно сказать, что художник тоже теперь его. Проблемно, но никуда от этого не деться — сам позволил. — Кстати, кто сказал ей, что мы привели её сюда для помощи в бесплодии? — Акеми, — морщится Сасори. У них тоже выдуманные причины были не ахти какие, но всё же глупо получилось, что заранее не договорились придерживаться одной версии. Накику, может, память и потеряла, но она не дура, и прекрасно поняла, что что-то от неё скрывают, причём не самым продуманным образом, и вовсе выставляя её идиоткой в собственных глазах. — А что? — Да так, — хмыкает Хокаге, всё-таки протягивая руку к наполненной рюмке. Она вытаскивает из ящика стола бутылку и вторую рюмку, наливает сакэ и молча протягивает ему. — Это мало вяжется с тем, что она принимает противозачаточные таблетки. Принимает, и он сам тщательно проверяет каждый день. На всякий случай. Сасори редко берёт в рот алкоголь, но в этот раз не отказывается. Пьют молча. — Держать её там дальше не вариант, — вздыхает Тсунаде, наконец. — Все анализы, которые можно было сделать я провела, а темперамент у неё… в общем, лучше не злить ещё больше, мало ли. Погостите в квартире, пока я подумаю что ещё можно сделать. Лучше, чем напрягать клан Икимоно. Ключи Сасори забирает у Шизуне и отправляется за подопечной, которая вышла на прогулку в сопровождении своих телохранителей. И уже успела набежать толпа народа. Самая проблемная. А Сай решил свалить, идиот, хотя ему надо не только за своей возлюбленной следить, но и за Дейдарой. Сасори встряхивает его, затем внимательно смотрит на недовольную Кику, которая послушно замирает в руках художника, хоть и метает взглядом молнии. — Мы в квартиру, — кратко оповещает он, бросая Саю ключи. — Адрес на бирке, это недалеко от дома Мэйко-сан. Вы пойдёте первыми, не забудь забрать этого придурка. И помыться, пока от тебя не начало вонять. — Эй, я хочу остаться с красотулей, да, она куда добрее своей сестрёнки! — У Дейдары то ли лишняя пара ушей есть, то ли что, но он умудряется расслышать его низкий голос даже оттуда, где Акеми успокаивает Неджи, а Мэйко отчитывает Риру. Балаган какой-то, у Сасори скоро мигрень от них разовьётся. У Сая перед ними хоть какое-то преимущество есть: он большую часть времени молчит. — Ты идёшь с нами, — сухо повторяет Сасори. — Пока я тебе воспитательную беседу не провёл. Личную. С переселением по возвращению в Суну. Дейдара тут же сдувается, но хихикающая Рира подмигивает ему и обещает, что навестит. — Не связывайся с ней, понял? — тихо говорит Сасори, когда Дейдара подходит ближе. Сай терпеливо ждёт, хоть под маской выражение его лица не видно. Что удивительно, но Кику тоже просто стоит в его объятиях и задумчиво разглядывает Риру, совершенно не вслушиваясь ни в чьи диалоги, судя по всему. — Я же ей понравился, чё, вам всем можно трахаться, данна, а мне даже внимания от красивой девушки нельзя получить? — обиженно тянет Дейдара. — Почему крошка не сказала, что у неё есть ещё сестра в Конохе, ммм? — Она не… — Сасори вздыхает. — Забудь. Я предупредил тебя. Она не твоего полёта птица. И старше. — На пару годиков? Данна, вы себя видели, а? Вам, конечно, больше двадцати пяти не дашь, но мы ведь все знаем, сколько вам на самом деле, да! Вам вот не помешало это крошку тра… Под следующим выразительным взором Сасори Дейдара замолкает и больше не пробует вякать, послушно удаляясь за Саем. Хоть и кидает через плечо последний печальный взгляд на Риру, которую тоже уже уводит Мэйко-сан. Они остаются втроём: Сасори, Ичи и Акеми. Хината как сиделка идёт с Рирой, выглядя пристыженно за то, что не уследила за своей подопечной, её двоюродный брат их сопровождает. Хьюг Сасори знает неплохо, с Хиаши виделся пару раз, хоть и не сказать, что встречи были приятные. Но оба не скатывались в оскорбления, весьма удачно ведя переговоры и держа морду кирпичом, что устраивало обе стороны. — Ты останешься у Икимоно с сестрой, — инструктирует Сасори, на что Ичи понятливо кивает: ну не селиться же им к Накику, которая со скрипом принимает тот факт, что за ней зачем-то повсюду ходят личные «телохранители». — Акеми, я с твоим дядей переговорил, но передай ему мои извинения за причинённые неудобства. — Ему не в тягость, — улыбается девушка, подхватывая Ритсуми за локоть. Ладно хоть мальчишка выглядит нормально, а не грозится в обморок упасть. Сасори, конечно, в курсе проблем старшего подопечного, хоть и видит его не так уж и часто. Он всё равно остаётся его подопечным с той пещеры, пусть и считает иначе. — Не знаю, насколько это затянется, но в какой-то момент нам придётся вернуться в Суну, — честно говорит Сасори, внимательно разглядывая реакцию детей. Акеми опускает взгляд в землю, затем поднимает и выглядит настолько решительно, словно готова собрать вещи и сбежать из дома. Ещё чего не хватало. И тем не менее… — Пока вы мне не создали дополнительных проблем, советую переговорить с Мэйко-сан. Ичи, я верю в твой талант оратора. Если мне придётся вернуться в Суну… без Кику, в любом случае, мы никуда не двинемся, но даже без прогресса она пойдёт с нами. И я бы хотел забрать Риру тоже. — Риру-са… — Акеми запинается, потому что та потребовала не использовать «дурацкие» суффиксы с её именем. Она и в его возрасте, и в сорок с лишним так себя вела. — Риру Мэйко-баа не отпустит. — Зачем она там? — Ичи не выглядит воодушевлённым. Но ему придётся всё же с бабкой научиться ладить. Даже если придётся воспринимать теперь как старшую сестру, с которой у него год разницы. — Затем, что чем дальше от Данзо, тем лучше. И пусть Расу побесит, хочу видеть его рожу, когда она с ним пообщается. Акеми удивлённо хихикает на это и даже Ичи криво ухмыляется, испуская смешок. — Раз она сейчас стабильна, и ничего уже не изменить, нет смысла нагружать Мэйко-сан дольше необходимого. Иначе у неё сердце не выдержит. И Хьюгу Хинату тоже, у неё есть и другие задачи. Потому что Хиаши недоволен тем, что наследница клана меньше тренируется и ходит на миссии. В любом случае, они же не навсегда её забирают. У Сасори есть предчувствие, что в Коноху они ещё вернутся. И не раз. И, может, даже тем же составом. Слишком многое связывает теперь обе деревни. В квартире стоит подозрительная тишина, когда Сасори туда заходит. Он хмурится, обходит комнаты и в гостиной, которая в конце по коридору, наблюдает очень странную картину: Накику сидит на диване, прижав колени к груди и вцепившись в волосы. Рядом пристроился Дейдара, который что-то ей шепчет на ухо и, судя по всему, даже не пошлое и не ехидное, а Сай растерянно стоит в противоположном конце помещения с крайне озадаченным, но подозрительно оживлённым лицом. Маски на нём нет, одет он в домашнюю одежду: видимо, внял совету и наконец-то принял душ. У него даже синяки под глазами стали меньше. Что тут уже опять успело произойти за пару десятков минут, что его не было? — Ты на ту бабу польстился, потому что я тебе изменила с Саем? — Кику поднимает голову и угрюмо смотрит на него. — Почему ты мне не говорил, что у меня есть сестра, которую в детстве похитил Орочимару? Сасори приподнимает бровь и поочерёдно оглядывает всех собравшихся. Сай глупо пялится в стену, Дейдара пожимает плечами, невинно округляя глаза. Что он уже успел ей там нашептать, этот болван? Или это Рира ей наговорила? Дейдара же не мог знать о том, что произошло с Шинпи, — звать Риру по фамилии её почившего мужа, конечно, теперь не имеет смысла, ведь в её представлении они даже не поженились и никогда уже не поженятся, раз он умер, — а Сай вряд ли решил посплетничать. У него, конечно, есть дурная привычка болтать не то и в неподходящий момент, но это не касается важной и секретной информации. Значит, Рира. Только при чём тут Сай? — Я не знал, — как можно более нейтрально говорит Сасори. — Ты не выглядишь как человек, который не знает! — она опять злится и скидывает с себя руку Дейдары, которой тот успокаивающе поглаживает её по плечу. — Чем она лучше меня? — Когда ты успела изменить мне с Саем? — задаёт Сасори свой вопрос. Потому что, действительно, когда успела, если она его и не помнит даже? — Ты и сам в курсе, — фыркает Накику и отворачивается. — Знаешь что? Если я тебе настолько осточертела, что ты решил меня упекнуть в психушку, я, пожалуй, облегчу тебе жизнь. Мы разводимся, всё! Она пытается снять с себя кольцо, на что Сай, видимо, не до конца понимая ситуацию, быстро говорит «это моё». Кику застывает, почему-то смотрит обвиняюще на Дейдару и подскакивает с дивана. — Да, твоё. Пусть будет твоё, зачем мне такую ценную вещь отдавать, правда? Всё равно мой бывший муж где-то уже потерял своё. Мы же спали с тобой? Так давай я за тебя лучше выйду! Или ты против? Она широким шагом подходит к Саю, хватая его под руку и тащит в комнату. То ли трахать, то ли жениться — чёрт её поймёт. Художник точно не против, он просто, как кукла, переставляет ноги и явно не переварил ещё что конкретно происходит. Ну, хоть на улицу не сбежала, как Рира. Сасори может только надеяться, что Сая не доломали, он включится и не выпустит её, в отличие от Хинаты. Иначе в «психушку» придётся обоих упекать. — Ты можешь мне объяснить, что тут конкретно произошло? — спрашивает Сасори у Дейдары, не двигаясь с места. — Ну, вы отправили художника в душ, данна. А он за собой никогда не запирает дверь. — И? — Сасори на минуту прикрывает глаза. Чёртов Дейдара не умеет кратко и обстоятельно всё излагать. — Кику его нашла и изнасиловала? Может, что-то более правдоподобное придумаешь? — Вы мне не дали договорить, да. Она его действительно нашла, то есть, зашла, случайно. И вспомнила, что они трахались в душе в Суне. Пока я, между прочим, в тюрьме чах, данна! За что такая несправедливость? То есть, ещё до того, как они были в Щимо. Ладно, Сасори и так уже знал об этом. Неужели ей просто надо было показать голого любовника, чтобы к ней вернулись какие-то воспоминания? Или Рира всё-таки что-то успела сделать своими когтями? К ней надо будет наведаться, в самое ближайшее время. Но пока разобраться с Кику и Саем. — Данна, раз вас и так уже двое, я… всё, молчу, мне всё равно её сеструля больше понравилась, да. Она не такая злыдня! И эта милашка-скромняшка, у которой жуткий братец. Дверь в комнату заперта, что, впрочем, его не останавливает. Нитями чакры можно легко и просто вскрыть замок, на котором нет дополнительной защиты. Печати Сай явно ещё не успел расставить, да и те, что у него были в апартаментах в Суне тоже не остановили Сасори. Кику лежит на кровати, обхватив Сая, словно дакимакуру, и рыдает. — Не хочу тебя видеть, убирайся отсюда! — шмыгая носом, хрипит девушка. Вот тебе и любимый муж. Хорошо, что настоящая Кику не стала бы ему истерики закатывать по поводу его частого отсутствия. Они, конечно, уже ссорились, да и сама Накику своенравная, но совсем не такая. — Мы в разводе. И я пожалуюсь на тебя Ако-чан! — Обязательно, но ты же сама мне изменила, — напоминает Сасори, не совсем понимая, что теперь-то делать? С её новым знанием? Сначала отправиться к Тсунаде-сама, конечно, а потом… А потом пойти и напиться, потому что его уже всё задолбало, а в Суне, наверняка, новые проблемы успели накопиться за время его отсутствия. Новостей оттуда никаких не приходит, и вряд ли это хороший знак. В спину Сасори летит подушка — ладно, хоть не Сай — и злобное пожелание катиться на все четыре стороны. Что ж, художник может радоваться: теперь у неё новый любимый муж, который пусть и успокаивает её. Хоть какая-то с него польза. — Я отведу тебя к Икимоно, собирайся. — Явно же, что за Дейдарой никто смотреть сейчас не будет, а за собой таскать Сасори его не планирует. Пусть посидит в большом поместье под надзором гуре хотя бы. И Широгику, если она там. С подрывником у неё вполне хорошие отношения, к тому же как-никак девочка — Анбу и неплохо знакома с печатями, которым её обучил Сай. Сможет и обновить и проверить. Тсунаде обещает навестить Накику завтра, давая той время успокоиться. И Риру сегодня после работы. Уже в начале вечера, разобравшись с делами, Сасори решает всё-таки зайти в какой-нибудь бар, к тому же он очень удачно сталкивается с Аикавой и Аичиро. Мальчишка вежливо здоровается и тут же отчаливает, а наставница Акеми зовёт присоединиться к ужину с её друзьями. Среди них — уже знакомые Сасори Генма и Гай. — Где ты потерял Райдо, Генма? — спрашивает Аикава, ухмыляясь. — Чиву, подвинься. Аикава — единственная женщина в этой мужской компании сегодня. Она заводит какой-то разговор с Гаем и Чиву, в котором часто мелькает имя «Анко», но Сасори особо не вслушивается: он пришёл просто за компанию, просто выпить, просто на несколько часов забыть о том, что его терпению скоро придёт конец, а Кику мало того, что не вернулась, ещё и вышвырнула его так, словно кукла это он. Весьма неприятное чувство. Если память её не восстановится как надо, придётся как-то убеждать её отказаться от «развода». — Я слышал, ты спишь со своей подопечной, — раздаётся тихий голос у него над ухом. Копирующий ниндзя. У них сложная история, и они не друзья. Его отец убил родителей Сасори, и Чиё, кажется, не до конца простила за это Какаши, несмотря на ту помощь, которую он оказал Суне. Сасори не собирается винить детей в поступках родителей, но Какаши сам по себе человек-загадка, а Сасори не любит, когда ему кого-то сложно раскусить. — И? — Тебя не смущает разница в возрасте? — А тебя не смущает, что я бывший нукенин? У меня с совестью и принципами свои договоры. И я не делал с ней ничего такого, когда она была младше, я не извращенец. Почему тебя заинтересовала моя личная жизнь? — Слухи быстро распространяются. — Да, Сасори уже даже знает, кто мог их подцепить: Котетсу и Изумо, непонятно только от кого. С другой стороны, разве Накику не звала его прилюдно любимым мужем и жаловалась на отсутствие секса? — Волнуешься за меня? Или переносишь ситуацию на себя? — проницательно щурится Сасори. Кое-что он заметил, всё же, когда команда семь отмечала с ними воскрешение Казекаге. — Может быть, — щурится в ответ Какаши, но в попытке улыбнуться. — А, может, для друзей интересуюсь. Ино-чан очень настырная. Настоящий маленький кабанчик, который прёт к цели напролом. Сасори не в курсе что там у наследницы Яманака, его больше интересует собственная личная жизнь. Отсутствие секса ему-то не мешает, в отличие от Кику, но всё же он скучает по эмоциональной составляющей, и просто по её тёплому телу под боком. Какаши отстаёт от него, а пару часов спустя в баре появляется донельзя мрачная Тсунаде. Видимо, Хокаге-сама успела переговорить с Рирой, и это был не самый удачный разговор. Обсуждать его, впрочем, саннин не торопится: отсылает Шизуне к «молодняку», сверлит взглядом Сасори и, внезапно, предлагает конкурс на то, кто больше выпьет. Сасори не собирается напиваться как свинья, к тому же, его «подправленный» организм выдерживает много алкоголя, прежде чем опьянеть, так что выйдет он победителем в любом случае. Да и вряд ли Хокаге так уж нужны собутыльники, она и одна неплохо справляется. Тем не менее, вечер он заканчивает впервые в жизни шатаясь и опираясь на плечо Гая, который милостиво доводит Сасори до выделенной им квартиры. Там темно, везде выключен свет, и Сасори совсем не уверен, что это хорошая идея — ночевать тут. Он позорно хочет сбежать в поместье Икимоно, а не разбираться с разлюбившей его «супругой». Но он, конечно, не может себе такого позволить. Поэтому идёт в её комнату, находит её и Сая на том же месте, где они были, когда он уходил и даже в той же позе. Накику спит, Сай просыпается, уловив его не слишком-то и тихое появление. Кровать достаточно широкая, а они все трое достаточно худые. Сасори падает с другой стороны от Кику, прижимается к ней и вдыхает травяной аромат её волос. Плевать, завтра будет с её бзиками разбираться, сейчас ему хочется спать. И не три-четыре часа, как обычно, а желательно целую неделю. И никакого развода он ей всё равно не даст. Ведь они даже ещё не женаты.

Часть 3.8. Канкуро. Сентябрь, 16 лет после рождения Наруто.

Seal — Kiss From A Rose

+++

Команды, отчалившей с Сасори-сенсеем, нет всего четыре дня, а Канкуро уже хочет лезть на стенку от того, как его всё бесит. Он только теперь понимает, что, несмотря на то, что в совете к Скорпиону относятся не шибко тепло, его слово имеет вес, что Почтенные Брат и Сестра тоже не могут всех сдержать, что Гаара и Темари очень устали, что без контроля всё того же Сасори-сенсея Раса совсем съезжает с катушек. И что Ичи как-никак сдерживал порывы Канкуро кого-нибудь убить за то, что у него — у них — забрали Акеми. Темари, конечно, пытается, но это другое. Первый срыв у него случается, когда Раса вызывает старшего сына к себе. Впервые за неделю, если не больше. Усё-сан грустно смотрит из-под очков и шёпотом советует дождаться возвращения Сасори-сенсея, но Канкуро не в духе и ему уже самому хочется пособачиться с папашей. Ссора выходит знатной: Раса в ярости. Он впервые за долгое время «удачно» использует свой кеккей–генкай, чтобы заблокировать доступ в палату ирьёнинам. Йондайме злится на всех: на непутёвого сына, который отдал «прошмандовке из Конохи» кольцо его жены, на Ритсуми — всех, потому что каждый что-то вычудил — на Темари, которая сохнет по какому-то «лосю из проклятого Листа» и на Гаару, которого он просто никогда не любил и полюбить никогда не сможет. В том числе потому, что младший теперь занял то место, которое Раса считает своим. А, ну и ещё ему кто-то донёс про Сасори-сенсея и Накику. В рядах ирьёнинов точно есть крыса, но кто именно — ещё предстоит узнать. Когда Гааре удаётся пробиться в палату, отец и сын тяжело дышат, стоя напротив друг друга, и на счастье Бывшего-сама Канкуро с собой не захватил марионетки. Иначе он бы точно его порешил, не посмотрел бы на то, что отец. Почему в этой блядской жизни всё так сложно? Почему детей готовят убивать, а не любить? Почему показывают часть правды жизни, а другую предпочитают забывать? Почему, блять, они все вынуждены сражаться за то, что им кажется правильным? А как правильно? Канкуро даже иногда понимает Сая, который чувствует себя потерянным: если копнуть чуть глубже, оказывается, Канкуро и сам не знает ответов на большинство вопросов бытия. Второй срыв случается в тот же вечер, что и неудивительно: он всё ещё на взводе, ни с кем разговаривать и видеться не хочет, только, вместо того, чтобы идти в мастерскую, Канкуро зачем-то идёт в бар. Он сам знает, что это не самая удачная идея, и даже не потому, что он глупость какую-то может совершить. Просто скатываться в пучину жалости к себе — это не в его характере. Единственное, что неожиданно радует — хотя, казалось бы, могло заставить злиться и ревновать — это что Ичи в Конохе, и что он хотя бы знает что с Акеми, и может даже, как-то повлияет на её бабку. Они ведь об этом уже говорили. Да о чём они только уже не говорили! С Ичи даже больше, чем с Акеми! Раньше у них было что-то вроде молчаливого противостояния, хотя, объективно говоря, Ичи, скорее всего, даже о нём не подозревал: в конце концов, он старше на три года, так что какие-то потуги Канкуро его перепетушить ирьёнина не волновали. Сейчас Канкуро даже рад, что Ичи есть в его окружении: мало того, что он семья, так ещё и уравновешивает дрянной характер самого Куро. Акеми тоже уравновешивает, но пока нет её — сладкой, нежной, любимой девочки — хотя бы есть тот, кто точно так же её знает и любит и понимает. Только Ичи тоже теперь не рядом, и Канкуро напивается в одиночку. Темари и Гаара слишком заняты, чтобы следить за ним круглые сутки, Сасори-сенсея нет, чтобы гонять его, даже Баки-сенсей занят, чем Канкуро бессовестно пользуется. Правда, недолго: в какой-то момент за его столик подсаживаются зачем-то три человека, которых он видеть совершенно не хочет и не желает. Точнее, всего их пять, но против компании Мацури и Юкаты Канкуро ничего не имеет. А вот Коджи, Сору и Саю он бы с радостью проигнорировал. Возможно, Коджи бы так его не бесил, если бы не пробовал приставать к Акеми. Белый хер был хуже. А Сая с Сорой слишком шумные, да и не самые приятные воспоминания у него с ними связаны. В какой момент он остаётся наедине с Сорой Канкуро не понимает: слишком пьян для этого. Но совсем не пьян для того, чтобы понимать, что её рука на его колене ему неприятна. Как неприятен запах персиков. Их, блять, не запретили, что ли, ещё? — Убери конечность, — рычит Канкуро. Он мог бы сам скинуть и уйти, но ему хочется выпустить пар, и если девушка не поняла, что больше его не интересует, то надо показать ей наглядно. — Куро… — Какой я тебе, блять, Куро? Конечность. Убери. Она хлопает глазами и заправляет за ухо прядь волос — потому что они теперь не настолько длинные, чтобы их было удобно забирать в косу. Пигалица постаралась на славу, конечно. — Я просто хотела… — Я не хочу с тобой разговаривать, усекла? — Ты такой грубый! — восклицает Сора, наконец-то отдёргивая руку. — А раньше не таким был? — пьяно ржёт Канкуро. — Ты что, совсем не понимала, с кем связывалась? Я тебе ничего не обещал, блять, и тебя устраивало. Я, может, и поступил как мудак, по отношению к Акеми и, может, даже, тебе, но ты же тоже не святая. Отъебись. — А если не хочу? — она вздёргивает подбородок. — Почему этой шлюхе страхо… — Ебало закрой, — это Канкуро говорит медленно и лениво, растягивая гласные. И, кажется, пугает куноичи настолько, что след её простывает через пару секунд. Он даже в баре её не видит, хотя Коджи всё ещё тут, да и девчонки. Впрочем, никаких душевных мук Канкуро не испытывает. Он мудак, она дура, и они квиты, и нечего им больше вообще обсуждать. Ичи вроде со своей тоже разобрался, и Канкуро надеется, что бывшие бабы — в его случае просто бывшая знакомая по постели — найдут себе уже новые цели. Когда у него случается третий срыв, Канкуро уже не хочет слушать ни Гаару, ни Темари, ни кого-то ещё. К двум идиотам из совета присоединяется третий, непонятно откуда взявшийся — Канкуро его и не помнит даже — и те решают отправиться к даймё на переговоры по поводу великих планов Бывшего-сама. Почтенные Брат и Сестра не в восторге, Чиё-баа кроет матом всех и вся, но помешать им не могут. — Если ты не отправишь меня в Коноху, я сбегу, Гаара, блять. Мы здесь своими силами не разберёмся. Этот придурок может и прислушаться к мудозвонам! — Коноха тут ни на что не повлияет, — устало протирает глаза брат. — Можно подумать, наш даймё вдруг заделался приятелем с даймё Огня. Для него этот союз вынужденный и выгодный. Пока. Но да, сообщить им и правда стоит. К тому же, терпеть тебя у меня нет никаких сил. Но если ты ей заделаешь ребёнка, — он поднимает голову и щурится, — я тебя убью по возвращению. Имей в виду. Канкуро имеет. К тому же, Акеми на таблетках, так что переживать? Ичи бдит за них троих, а Канкуро, как бы ни хотел привязать к себе рыжую возлюбленную, хочет сейчас просто её увидеть. Ну и, конечно, трахнуть в двадцати разных позах, но не для того, чтобы заделать детей. До Конохи он добирается рекордно быстро. К сожалению, сначала ему нужно оповестить Хокаге обо всём, что происходит в Суне, а потом уже идти искать Акеми и Ичи. Они ведь точно вместе. Тсунаде-сама выглядит жутко недовольной: лицезреть ещё одного песчаника у себя она явно не горит желанием. Но всё же вводит его в курс дела: у Накику есть кое-какие сдвиги, которые с трудом можно назвать улучшениями, Сасори-сенсей и её личная помощница то ли пьют вместе, то ли изучают какие-то дополнительные материалы от Нара, Ичи и Широгику живут у Икимоно. Легендарная саннин внимательно проходится по нему взглядом, что-то обдумывает и, наконец, предлагает выделить ему свободную квартиру рядом с той, что обычно занимает Темари. Канкуро такой вариант полностью устраивает: он, конечно, не против официально познакомиться с дядей Акеми, но всё же лучше иметь отдельное жильё для того, чтобы как следует показать ей как он соскучился. Он, блять, не трахался уже месяц с лишним. Он планирует так её отодрать, что в поместье Икимоно, если бы он там остался с ночёвкой, все были бы в курсе того, что они умеют выделывать в постели. Наверное, не лучший способ познакомиться с семьёй. Ичи ему за такое сам вставит, чего доброго. Впервые за долгое время Канкуро идёт по Конохе, посмеиваясь, пребывая в относительно благодушном состоянии и даже забывая о тех проблемах, что ждут его по возвращению домой. Гаара выделил ему неделю на всё про всё, но Канкуро уверен, что за эту неделю он много чего успеет сделать. Нужно, конечно, и пигалицу навестить, хотя Хокаге-сама предупредила, что пока не стоит. Ладно, у Ичи уточнит что там конкретно у неё в мозгах творится. Ему, конечно, тоже хочется, чтобы Накику поскорее вернулась, но у него нет сомнений в том, что уж кто-то да оттрахает её так, что она всё сразу вспомнит, это же пигалица. Волшебные потрахушки любому могут вправить мозги, Канкуро даже думая о них, вон, сияет. Всё так же на улице Канкуро натыкается первыми на Яхико и Широгику. Они в компании других ребят, и мелкая Ритсуми даже о чём-то разговаривает с Конохамару, хоть и с постным лицом. Сарутоби при виде Канкуро как-то странно кривится, и Канкуро вспоминает их первую встречу. Да, детей он не любил, но уже пересмотрел своё мнение. Тот же Конохомару ему теперь кажется забавным, а когда-то Канкуро грозился его убить. — Ако-нээ и Ичи-нии в гостях у Ино-чан, — подсказывает Яхико. Ему совершенно не по вкусу то, сколько внимания «фея» уделяет его вроде как лучшему другу, и это тоже Канкуро находит забавным. Потому что Широгику наверняка не интересуется ни первым, ни вторым. Уж точно не в романтическом плане. В гостях у Ино их не оказывается — тот мужчина, что открывает ворота поместья Яманака, вежливо уточняет, что дочь Иноичи сегодня работает в цветочном магазине. Именно там Канкуро и обнаруживает искомых. — Куро! — Акеми спрыгивает со стойки, подлетает к нему и виснет на шее. — Ты что? Ты как? А Гаара знает или ты сбежал, несносный? Она тащит его к Ичи, обоих хватает под локотки и сияет так гордо, что Ино, возящаяся с горшками, показательно фыркает. — Вот и второй! Везёт тебе, везёт. Эй, размалёванный, ты же оценил бы, если бы тебе отправили сексуальные фотки твоей девушки в купальнике? — Но ты не девушка Райдо-сан и Генмы-сан, — посмеивается Ичи, хлопая Канкуро по спине. — Это не отменяет того факта, что они могут оценить горячую чикулю в бикини, братец. Канкуро моргает и только сейчас задумывается о том, что Ичи и Ино действительно ужасно внешне похожи. Ещё одни, блять, потерянные родственники, не иначе. Яманака ему нравится: она дерзкая, яркая, знает себе цену, в отличие от той же Акеми, которая явно недооценивает себя. И всё же, несмотря на всю красоту Ино, нравится ему всё же рыжая Икимоно. Её нежность, её непосредственность, её обиженное личико, сияющее, плачущее — любое. Во всех её эмоциях есть свои прелести, особенно когда она демонстрирует их в кровати. — Ты её пришёл украсть для сеанса порнографии, я правильно понимаю? — хмыкает Ино, снимая перчатки, испачканные землёй. — Всё, валите уже, нет сил смотреть на ваши довольные рожи. Неджи, что ли, найти, и ему пожаловаться? Он точно меня поймёт. Канкуро вот не понимает о чём речь, но ему всё равно: у него Акеми, Ичи и свободная квартира. — Может, проведёте воспитательную беседу с моими, а? — кричит вслед Ино. — И у меня скоро день рождения! Только попробуйте раньше свалить! Не прощу! Канкуро ухмыляется и салютует рукой, не оборачиваясь. До квартиры они добираются быстрым шагом, хотя Канкуро хочется сорваться на бег. Но Акеми держит его за руку, весело щебечет с Ичи о том, что у них горячие источники куда лучше, чем в Щимо, и Канкуро не хочется никого торопить. Он наслаждается тем, что есть. И, конечно, согласен, что горячие источники любой, блять, страны, лучше чем в долбанном Щимо. Это, наверное, самое ужасное место, которое он видел в своей жизни. Этому нет никаких объективных причин, но Канкуро уверен, что страна Мороза проклятая. Его даже при мыслях о ней прошибает холодным потом и кажется, словно в спину упирается холодный голубой взгляд. Канкуро вздрагивает, оборачивается, но, конечно, никаких стрёмных баб из ужастиков не видит. — Всё хорошо? — с тревогой спрашивает Акеми, и Канкуро поспешно кивает. У них уже есть Ичи с какими-то заморочками, Накику вон, бабка её, не хватало ещё, чтобы и у Куро начались сдвиги по фазе. Он-то не Ритсуми, не Шинпи, и вообще, фамилию свою менять не собирается, как уже заявлял. В квартиру они вваливаются кучей малой, не представляя даже куда направляться. Канкуро предполагает, что, наверное, в душ, но Ичи почему-то сворачивает в сторону кухни, толкая Акеми на стол и сам на него залезая следом. Канкуро занимает место между с готовностью расставленных ног и прижимается пахом к её животу, втягивая в грязный поцелуй, пока Ичи подрагивающими руками стягивает штаны. Акеми своих шорт тоже лишается быстро, а трусики с неё Канкуро не снимает: ему хочется просто отодвинуть их, насквозь уже влажные, в сторону и пихнуться пальцами в неё, прочувствовав степень её желания. — Моя девочка, — хрипит Канкуро, избавляясь от собственной одежды, — красивая и мокрая, я так по тебе соскучился. — Покажи, — стонет Акеми, запрокидывая голову и ловя губами поцелуй наклонившегося над ней Ичи. Его светлые распущенные волосы закрывают её лицо, но Канкуро занят уже грудью, животом; он спускается ниже, обводя языком вокруг своих пальцев, которые всё глубже толкаются в неё и чувствуя на языке терпкий вкус её желания. Поднимая взгляд, он видит, как член Ичи толкается в её рот, как влажные мягкие губы скользят по нему, как Акеми сама смотрит в глаза ирьёнина, и это заводит ещё больше. Кому из них хватит больше выдержки: Акеми или Ичи? Про себя Канкуро пока не думает, хоть и чувствует, что яйца неприятно ноют, но рука сама тянется к члену, немного ослабить напряжение. В конце концов, картина перед ним шикарная, и он бы не отказался иметь фотографию. Другое дело, что фотографом если кого-то и звать, то ту же Яманака. К удивлению Канкуро, Акеми первая дрожит и стискивает его голову бёдрами, глухо постанывая, насколько это возможно с полным ртом. От вибрации уже Ичи рвано выдыхает и, вытаскивая свой орган, кончает ей на лицо: видимо, просто не успевает опустить головку ниже. Акеми, впрочем, не против, она как-то хищно улыбается, облизывая губы с белесой жидкостью на них и тянет Канкуро за волосы вверх. В конце концов, он пока единственный, кто не получил разрядки, а ждал её куда больше. — Бляяяять, — выдыхает Канкуро, когда, наконец, чувствует её на себе, тугую и горячую. И хныкающую от нетерпения. — Бляяять, я сейчас кончу. Он, конечно, не кончает, но угроза его не пуста: долго это, скорее всего, не продлится. Но у них же ещё куча времени впереди. Даже Ичи, вон, хоть и протёр себя салфетками, в душ пока не спешит. Смотрит, усевшись на край стола, и явно же скоро вернётся в строй. Кончает Канкуро, естественно, в неё, пачкает спермой и трусики, которые так и не стащил. Акеми всё равно, Акеми рвано дышит, облизывает губы и сияющими медово-карими глазами смотрит на него, протягивая требовательно одну руку Ичи, а второй притягивая Канкуро к себе за потную шею. На безымянном пальце левой руки Акеми блестит кольцо его матери, и Канкуро вспоминает, что если для них всё официально, то ни для кого пока больше. С горячим желанием не отпускать от себя Акеми он должен не забывать о том, как можно вернуть её обратно в Суну. Завтра он поговорит об этом с ней. С Ичи. С её кланом и с бабушкой, если понадобится. Но пока они тут, втроём, и Канкуро хочет лишь смаковать долгожданную встречу. Он не против убивать, его этому учили с самого детства. Но любить он хочет больше.