Красное солнце пустыни

Часть 3.6. Яхико. Июль, 16 лет после рождения Наруто.

Robin, HOYO-MiX, Chevy, 阿烈@Soundhub Studios — Hope Is the Thing With Feathers

+++

Прежде на море Яхико был только один раз: пять лет назад, когда отец отвез их с Акеми в провинцию Нака во время своего отпуска. Яхико воображал, что увидит золотой песок, построит самый настоящий замок дайме на берегу, но его ждало разочанивание: пляж покрывала галька. Ходить по ней босиком было невозможно, хотя отец и ходил. Яхико все за ним повторял, но ему приходилось обувать ноги в шлепанцы, потому что иначе он резал об острые грани пятки. А вот Акеми сообразила, как сберечь ступни, и по гальке почти танцевала, хотя и таскала с собой свою обувку. Яхико хорошо помнит, как отец подхватывал его, хохочущего, на руки и закидывал в прохладную воду. Помнит, как смешно липли к лицу и шее короткие рыжие волосы сестры. Помнит, как они с ней спали в одной кровати с отцом, впитывая его тепло, потому что ночами было холодно. Он помнит, как проснувшись, отец поднимался и шаркал ногами на кухню в снятом ими домике, чтобы приготовить завтрак. Готовить толком он не умел, резал все ужасно некрасиво, но он хотел, чтобы Акеми отдохнула. Ей тогда было одиннадцать лет, и отец пытался сохранить остатки ее детства. Он так и не понял, что даже несмотря на их с Исаму-джи усилия, закончилось оно куда раньше, чем всем хотелось. Детство заканчивается на первой же смерти, которая откладывается в памяти. У Акеми это была гибель их матери, а у Яхико — его первое убийство на миссии. Яхико помнит, как вернулся домой и долго смотрел на алые пятна у себя на запястье. Нашел его тогда не отец, а Акеми. Яхико помнит ее теплые руки, раковину в розовых разводах и то, как она закатала ему рукава по локоть, смывая кровь. Почему-то во время короткой дороги назад он не догадался это сделать сам. Потом сестра сидела около него, пока он, как лягушка, отмокал в ванной и рассказывала ему всякие глупости. Спать его в ту ночь укладывал Исаму-джи, тихим, приятным голосом рассказывая не сказку, а историю их семьи. — Ты еще не понимаешь, но все Икимоно по природе своей — защитники, — поправляя на нем одеяло, говорил Исаму-джи. — Твой отец несется в бой, чтобы защитить тех, кто в его команде. — А ты? — А я слежу за тем, чтобы никто не подобрался к нам сзади, чтобы все вернулись домой, — мягкая улыбка Исаму-джи запомнилась Яхико особенно хорошо. Защищать куда сложнее, чем делать что-либо еще, для этого нужны отвага и уверенность в себе. Исаму-джи только кажется самым добрым членом клана, но Яхико хорошо знает, насколько же образ добродушного мужчины в очках обманчив. По отцу было видно что он из себя представляет, а вот Исаму-джи как однотонная кииро — красивая ящерица с ядовитой чешуей, по ней не скажешь, что она может навредить. Она сидит себе на стене и ждет своего часа, чтобы нанести смертельный удар и потом темными выпуклыми глазами-бусинами смотреть на то, как перед ней кто-то корчится в мучениях, умирая. Кииро — это Исаму-джи; очень добрый, но только не с теми, кто представляет угрозу для его семьи, клана или деревни. Яхико останавливается у кромки воды, его ноги утопают в золотом песке, которого на Косен полно, и он смотрит в сторону нагретого солнцем валуна. На него забралась Широгику, чтобы обсохнуть, и оторвать от нее глаз у Яхико не получается. Исаму-джи говорит, что каждому нужно найти того человека, которого защищать ему захочется больше всего. Ему кажется, что своего он уже нашел — его фея, конечно, не та, кого действительно нужно защищать, но он хочет это делать. Сасори-сан, тогда, у палаты, определенно хотел оттаскать Яхико и за второе ухо, когда главный ирьенин почти бросил его к ногами мужчины. У Яхико и так уже огнем горело одно, покрасневшее от жесткой хватки, но мальчику было плевать. Он вскинул дикий и злой взгляд на Сасори-сан и всем своим видом говорил: не жаль, нисколько не жаль, если надо, повторю. Яхико всего лишь сцепился с бывшим Казекаге. Всего лишь показал язык Йондайме Казекаге, совсем забыв где он, а где этот мужчина. — Вы козел и мудак, — голос у Яхико еще не сломанный и оттого звонкий. Он бился о белоснежный потолок палаты, отскакивал от стен и оконного стекла. — Вы только и можете, что всех ненавидеть! — Говорит мне мальчик-сирота, ничего из себя не представляющий, — цедил мужчина, даже не скрывая злой насмешки в своем голосе. — Ты думаешь, что то, что ты в Суне гость спасет тебя от наказания за неуважение? — Я не сирота, у меня есть старшая сестра и дядя с кузенами. А вот ваши дети и при вас были сиротами, потому что они для вас те же кунаи. Чуть что — в расход. Еще требуете уважение, а зовете Гаару-нии чудовищем! Будь он чудовищем, то вас бы тут не было! Яхико сорвался, пока выговаривал это все на одном дыхании. Судорожно вздохнул, чувствуя, как горят у него легкие. — Да как ты смеешь, сопляк?! — Мудозвон, хуеболт и прогандон! — с чувством выплюнул ему в лицо Яхико, ничуть не смущаясь, что его слышит Широгику и влетевший следом в палату Гаара. Они оба, кажется, от вспышки Яхико тогда опешили, а вот Бывший-сама разнервничался так, что едва там же в мир иной не отошел. — Уважать надо за поступки, а у вас ни одного хорошего нет, воропень! Этому его учил отец, требовавший от своих детей вежливости в разумных пределах. Он не позволял никому из старейшин клана самоуправствовать и влиять на его решения. Яхико знает, что именно так — правильно. Он злится из-за Широгику, но еще больше — из-за Гаары. Казекаге удивительно много времени находит на них, и Яхико, поначалу относившийся к нему с опаской, быстро проникается Годайме Казекаге симпатией. Гаара тихий и молчаливый, но не злой, даже если кто-то так считает. Яхико уже успел и нос разбить лбом тому внуку старика Джосеки из совета, когда тот что-то сказанул про Гаару. Только вот эта его выходка куда хуже, потому что перед ним был даже не ровесник. За такое точно должны были наказать. Сасори-сан, впрочем, ему только ухо подлечил, чтобы не болело, и потрепал по волосам неожиданно ласково. Чие-баа громко хохотала, слушая пересказ событий и еще учила новым словам, которыми можно поразить Бывшего-сама при следующей встрече. Она сейчас тоже ворчит, лежа в шезлонге под зонтом и наблюдая за своими подопечными с берега. Яхико оборачивается к ней, когда Чие-баа кричит, чтобы он больше не лез в воду. — Утопнешь, а мне потом с сестрой твоей, шилохвосткой этой, объясняться! — Я не утопну, бабуля. Не переживай за меня. — Да я ж не за тебя, кавардачник, еще чего удумал. От ее беспокойства — а это именно оно, хоть Чие-баа и говорит иначе — Яхико отмахивается и кунаем раскрывает створки добытой им раковины. Он знает, что вряд ли найдет жемчуг, это нужно глубоко нырять в правильном месте, но ему везет. Он вытаскивает крупную перламутровую бусину, долго рассматривает и вечером, после ужина, решает подарить ее Широгику. Вообще-то, изначально он хотел найти жемчужину для сестры, чтобы она вставила ее в сережку, но решает, что для Акеми-анэ найдет что-то еще. В конце концов, она не обидится. Широгику рисует в альбоме сад маленькой виллы, в которой их поселили на время отпуска. Они, разумеется, не все время проводят отдыхая, нет. Чие-баа следит за тем, чтобы они не расслабились и не размякли. Она постоянно говорит о том, что вот-вот помрет, но умирающей не выглядит и тренировки проводит хорошо; просто дурью мается. Яхико за все то время, что она тратит в том числе и на него, старейшине Суны благодарен: он хочет стать сильнее и догнать сестру с отцом как можно скорее. Ему важно быть полезным, а не просто мальчиком, который ничего не может. Акеми тоже старается ему помогать, но он чувствует, что если действительно собирается продвинуться в искусстве шиноби, то ему нужно домой. Их с Акеми векторы развития совершенно разные, как и стили боя. — Вот, — говорит Яхико и опускает перед Широ на стол жемчужину. Девочка удивленно моргает и берет ее в руки, рассматривая. — На сережку или еще что-то. Я нашел сегодня. — Спасибо, — вежливо и, как ему кажется, тепло благодарит Широгику. Вроде бы подарок ей нравится, ну и славно. Акеми он привозит с отпуска браслет на ногу с цветными ракушками. Долго выбирает, пока не останавливается на самом ярком. И берет еще один для Накику-анэ, потому что ему кажется, что ей тоже понравится. В конце концов, они с Акеми друг к другу привязаны, будет забавно, если он подарит им парные браслеты. Сестра встречает его, стоя в воротах Суны, распахивает объятия, но Яхико не влетает в них с разбегу, как делал это когда-то в детстве. Он подходит тихо и спокойно, степенно даже, вдруг понимая, что неплохо так успел вытянуться. Акеми это тоже замечает и округляет глаза, обхватывая его за плечи и прижимая к себе. Она долго шутит о том, что скоро ее младший брат и ее в росте обгонит. Канкуро, которому она об этом и говорит, ухмыляется, глядя на него, а потом неловко наклоняется, чтобы обнять Широгику. Акеми любит старшего сына Бывшего-сама, а еще — Ичи. Яхико не понимает как это возможно, но Акеми счастлива. У нее горят глаза, она веселая и довольная, и все вопросы он проглатывает. Когда они были в Конохе, она грустила, и Яхико это совсем не нравилось. Если тут и так ей лучше, то и ему не нужно встревать. Он только потом издевательски кидается в Канкуро хлебными шариками, пока сестра не видит, и громко хохочет, когда марионетчик показывает ему кулак и ответно заряжает ему в лоб кусочком морковки, за что тут же получает нагоняй от Акеми. Широгику на это безобразие не обращает внимания, она рассказывает Накику о проведенном на Косен времени, перекрывая ворчание Чие-баа о том, что на острове влажно, море слишком мокрое, а песок слишком уж золотой, и умрет она от того, как плохо все вокруг нее себя ведут. Умрет она, как же! Они с его бабушкой, кажется, уже давно в каком-то негласном соперничестве участвуют, но лучше об этом не заикаться. Чие-баа и треснуть может до звона в ушах. Позже, когда Яхико остается один, он забирается на крышу дома Гокьедай и растягивается на нагретой за день поверхности, раскинув руки. Обычно он хвостом ходит за Широгику, но сейчас хочет побыть один. Он в Суне с февраля, с тех самых пор, как бабушка отправила его сюда, а сестра почти сбежала чуть раньше, буквально выбив из Хокаге-сама разрешение. Яхико знает, что ей тут хорошо, здесь ей нравится, это ее дом. У нее даже кладки тут разнообразнее и интереснее. Сестра прижилась, Яхико тоже, но он хочет домой. Все смеются над его влюбленностью в Широгику, потешаются, а он на это внимания не обращает. Он знает, что любит ее, но не знает, что с этим делать. А еще он знает, что она сама его не любит. И не полюбит, пока он не начнет представлять из себя что-то внятное. Ему нужно домой, нужно в Коноху, чтобы вырасти и стать похожим на отца. Потому что Широгику похожа на его мать, если верить всему тому, что Яхико о ней слышал, и если ей в свое время понравился его отец, то Яхико знает, к чему стремиться. Его родители очень любили друг друга, для себя он хочет нечто подобное. — Ты почему там лежишь? — слышится снизу голос его феи. Она легко забирается следом и стоя замирает перед ним. После кратких раздумий садится рядом, смотрит на усыпанное звездами небо и кладет руку ему на ногу — прямо на голую кожу выше колена, потому что он в шортах. — Замерз же. — Все в порядке, — Яхико поворачивает голову и замечает в ее ухе сережку. Жемчужина смотрится хорошо, аккуратно и красиво. Когда только успела? Яхико улыбается и прикрывает глаза. Он вырастет и станет похожим на отца, для этого просто нужно время.

Часть 3.6. Акеми. Июль, 16 лет после рождения Наруто.

LITHIUM — Там, где был твой дом

+++

И все-таки контролировать эту новую кладку Акеми толком не может. Она понятия не имеет, что же у Накику с ней пошло не так, но факт остается фактом — тут все очень плохо. В Щимо у Акеми проблемы были из-за низкой температуры воздуха и выходки Кодай но Хаха, решившей ее проучить, здесь она чувствует ящериц, но они ее не слушают. В конце концов Акеми приходит к выводу, что они просто безмозглые. Видимо, Накику нечаянно сожгла им серое вещество, пока проводила манипуляции с чакрой, в следующий раз надо быть осторожнее. Получилась, конечно, полная фигня, а не кладка, но и от нее может быть прок. Эти ящерицы одноразовые как есть — кинуть во врага и убежать. Такое тоже может быть полезно, но Акеми как-то пока вообще не тянет испытывать их в бою. Она обычно всегда знает на что способны ее ящерицы, предсказывает результат их использования, будь то своенравные мурасаки или ядовитые кииро, с которыми нужно работать осторожно. Икимоно-то к яду привыкшие, — не было еще такого члена клана, который не травился бы во время выведения этой кладки; Акеми не исключение, ее организм к яду приспособился, — а вот товарищи по команде могут пострадать. Но что делать с этими, она понятия не имеет. И все-таки решает дать им еще один шанс, в небольшом отдалении от дома Гокьедай выпуская парочку на волю. У Акеми сегодня выходной: с трехдневной миссии, совместной с Коджи, она вернулась вчера вечером. Канкуро в Суне тоже нет, но он должен возвратиться как раз сегодня, а Ичи — через неделю. Ритсуми достаются самые долгие миссии, и Акеми, честно говоря, по нему скучает. По Канкуро тоже, но его так надолго не отсылают. Акеми, впрочем, все прекрасно понимает и ничего не говорит, кроме того, что правда скучает. Акеми же из клана шиноби, кому как не ей, быть привычной к такому? А вот Дейдара в деревне, под присмотром у Сая. Художника пока никуда не отсылают, вручив ему пленника для контроля, и переселяют в дом Накику и Сасори-сан. Акеми это кажется странным, поэтому она начинает наблюдать за лучшей подругой, ее опекуном и собственным сокомандником, подмечая, что, кажется, там все не просто. Она подойдет к Накику с вопросами, но после того, как узнает, что об этом думает Канкуро. Ее кукловод куда более внимательный, да и сплетник, каких поискать, даже если и отрицает за собой подобное. До Котетсу с Изумо ему, конечно, далеко. — Малышка, это что за ужас, ммм? — восклицает Дейдара, зажимая уши и наблюдая за двумя ящерицами, которые как не в себе носятся по кругу и орут. Акеми морщится, шикая на подрывника и пытаясь нащупать нить связи между собой и этими дурными созданиями. Она же чувствует их, так почему никак не может повлиять? Видимо, в самом деле у них в голове пустота, поэтому дергай не дергай, а даже простейшие команды выполнить они не смогут. Плохо, грустно, надо поскорее их запечатать, пока они чего не натворили, но Акеми, конечно же, не успевает. Пока она ловит одну, вторая выбирает Дейдару своей целью и метким плевком запускает ему в волосы неаппетитного вида гадость. Поднимается страшный крик, на который Сай выскакивает из дому. Акеми тут же бросается навстречу, выставляя перед собой руки. — Это я, это я! — тараторит Акеми, наспех запечатывая и вторую ящерицу, пока та не выкинула что-то еще. Она вручает Саю свитки и уволакивает причитающего по поводу своих волос Дейдару в дом, чтобы отмыть его. Вроде и сам может, но она прекрасно понимает, что нет: это не плевок был, а невесть что. Вернувшаяся три часа спустя Накику застает в ванной удивительную картину: Сай, устроившийся на стиральной машинке, деловито читает описания всех купленных им средств для волос; Дейдара в шортах сидит в душе, а Акеми пытается хоть как-то спасти его волосы. Окно и дверь распахнуты настежь, так что никакого запаха, к счастью, нет. Разве что едва заметный, который скоро до конца уже выветрится. Успехи, прямо сказать, не очень. В шампуни Накику Акеми лезть не рискнула, — да и Сай глянул на нее так, что страшно стало, — мыло не подействовало, поэтому им пришлось закупиться кое-чем еще. Помогает откровенно плохо, выкрашенные в каштановый волосы подрывника слиплись чуть ли не намертво, еще и оттенок какой-то откровенно мерзкий приобрели. — Может, маслом попробовать? — подходя ближе, предлагает Накику. Дейдара поднимает на нее очень печальные голубые глаза и молчит. — А, пробовали? — И зубную пасту, и лимонный сок, — кивает Акеми. — И майонез, — подсказывает Сай. — Я читал. — Рецепт салата ты читал, чувак! Читал он, да! — «Подрывник под шубой» называется, — невозмутимо заявляет Сай, спрыгивая со стиральной машины и вручая Накику шампуни. Она пробегается глазами по составу и качает головой. — Не поможет. Тут только стричь. — Но я не хочу! — Верю, но выхода нет, — Накику, под очень недовольным взглядом Сая, хлопает Дейдару по плечу и вытягивает из ванной за локоть Акеми: она вся промокла, пока пыталась исправить ситуацию, ей пора переодеться в сухое. В Суне жарко, но сквозняки — коварная штука. — Сай, мое кольцо у тебя? — спрашивает Акеми, поворачиваясь к товарищу по команде. Он достает из кармана спрятанное украшение, которое она отдала ему до того, как пошла отмывать подрывника. Запачкать кольцо, принадлежавшее матери Канкуро… этим ей не хотелось. Акеми надевает его на безымянный палец левой руки, ласково касается плоского оранжевого камня. Кольцо потертое, видно, что его носили долго, почти не снимая, настолько оно было дорого и любимо. Акеми поначалу не хотела принимать его, потому что испугалась. Не того, что оно может значить, не того, к чему обяжет, а просто потерять. Она до сих пор даже не знает, как они заговорили о чем-то таком, потому что вечером всего лишь обсуждали новости из Конохи. Судя по всему, состояние Риры-сан стабилизировалось, но, увы, даже Иноичи-сан не смог вернуть ей память. Они добились того, что у нее не происходит этих своеобразных «откатов», — или они происходят реже, Акеми не до конца поняла, — и смогли объяснить ей ситуацию. Понятное дело, что теперь она никакая не бабушка, потому что ей двадцать с небольшим и воспоминаний, как таковых, у нее нет. Непонятно, когда можно будет устроить встречу с семьей, но пока что Рира-сан все еще под присмотром, и приставили к ней Хинату как для того, чтобы она помогла ей адаптироваться, так и для защиты. Данзо вряд ли отступится от своих целей. Акеми только и остается надеяться, что какая-нибудь управа на него найдется. Может, он и сам займется делом, потому что передвижения Акацки становятся все более явными: они захватывают пару джинчуурики, которых некому вернуть к жизни. Акеми жаль погибших, особенно так жестоко, и она радуется тому, что им с Накику и Наруто удалось спасти хотя бы Гаару. При мысли о нем улыбка на ее лице меркнет. Гаара, лишившись Шукаку, научился спать, и у него даже круги под глазами стали меньше, но возвращение горе-отца, кажется, опять лишило его сна. Акеми не может не раздражаться каждый раз, как думает о Расе, потому что неприятен он ей до такой степени, что у нее возникает желание самой отыскать Орочимару и попросить его забрать этого урода к себе. Ее злит, что из-за этого недочеловека нервничают дорогие ей люди: Гаара устал, Темари нервная и расстроенная, а Канкуро бесится. Хорошо, наверное, что Ичи сейчас на миссии, потому что у Расы какой-то особенно сильный всплеск активности, и Акеми не уверена, что сумела бы удачно лавировать между своими парнями. Канкуро хоть и ведет себя спокойнее, чем раньше, но ей приходится уделять ему очень много внимания. С другой стороны, Ичи тоже благотворно на него влияет. В итоге, будь старший Ритсуми сейчас здесь, то ей, может, было бы легче? Так или иначе, но он на миссии, и Акеми скучает. Она надеется, что с ним все в порядке, и раскрашенные склянки с антисептиками — Сай подсказал ей какую краску взять для такого и даже помог с узорами — хоть немного его радуют. Это, конечно, детский подарок, но она посчитала, что это вызовет у него как минимум веселую усмешку. У одного зеркало, у второго склянки, что еще ей раскрасить? Рожу Расы было бы неплохо. — Почему вы не оставили его в Конохе? — спросил Канкуро, устроившись в кровати пару дней назад, придвинув к себе Акеми. На заре ему следовало отчалить на миссию, поэтому о сексе речи не шло. — Урод, блять. — Я предлагала, — вздохнула она, лежа у него под боком на спине. Они оба смотрели в потолок, играясь с пальцами друг друга. — Просто не слушай его. У него рот поганый. — У меня тоже. — У него хуже. — Он достал уже всех с браками, сваха блядская. — Скажи ему, что у тебя есть невеста, — фыркнула Акеми, никак не ожидая того, что Канкуро вдруг повернется к ней с серьезным выражением лица. От такого взгляда ей почему-то стало очень не по себе. — Сказал. Ему похуй. — А… ну да, я ему не понравилась, — Акеми рассмеялась, дернув плечом. — Не страшно. Ты моей бабушке тоже не нравишься, но у нее Ичи лучше всех. — Ну, хоть кто-то из нас двоих. Она же говорила о том, что… — Не напоминай. Мне было так стыдно! Мне даже сейчас было бы стыдно, хоть мы и вместе. Акеми была уверена, что Канкуро тоже рассмеется, но он только смотрел на нее внимательно и решительно. Ей тоже пришлось принять серьезный вид и сосредоточиться на его словах. Это совсем не тот разговор, который ей хотелось вести с ним в постели. А, может, как раз и тот. Кто угодно бы сказал, что это слишком рано, напомнил бы ей о возрасте и о том, что все может поменяться. Но поменяется ли? — Зря. Выйдешь за одного из нас замуж, сможешь остаться тут без проблем. А с Ичи удобно, раз уж твоя бабушка не против, — Канкуро на секунду поморщился. Оно и понятно — Мэйко-сан он тоже сразу не понравился, зато в Ичи она буквально влюбилась, а это не очень приятно, для его эго уж точно. — Она против Суны, Куро, — напомнила ему Акеми, не став уточнять, что Мэйко-сан в принципе всегда была против того, что хотела ее внучка. Почти из какого-то странного принципа. — Или так, или никак, — он не улыбался, и Акеми тоже перестала пытаться перевести все в шутку. — Мы же не всерьез сейчас обсуждаем брак? — Почему нет? Или скажешь, что не думала об этом? Нет, такое она сказать не могла. Акеми отвела взгляд в сторону и села, поджав под себя ноги. Канкуро тоже поднялся, устроив ладони на скрещенных лодыжках. Тишина казалась давящей и тяжелой. — Ты не хочешь? — Тон у Канкуро был такой, что Акеми тут же вскинула голову и поспешно замотала ей из стороны в сторону. — Тогда что? — Мне шестнадцать, никто не даст. И это надо обсуждать еще и с Ичи, знаешь ли. — Да куда Ичи денется, — Канкуро немного расслабился и потянулся вдруг к тумбочке. Акеми не увидела, что он оттуда достал, но удивленно округлила глаза, когда он просто надел на ее палец кольцо. — Вот. Это мамино. — Я же потеряю! — Значит, следи лучше, — решительно заявил Канкуро и уложил голову ей на колени, теперь уже смеясь над ее совершенно беспомощным выражением лица. Кольцо все еще с ней, а Канкуро на миссии, как и Ичи, только вернуться должен значительно раньше. Акеми вертит украшение на пальце, нежно касается камня и очень быстро привыкает к тому, что оно вот, на ней. Теперь у нее два подарка от Канкуро — еще есть браслет — и новые, красивые сережки, которые ей подарил Ичи. Их она поспешила надеть сразу, как получила, с радостным писком, напрочь забыв о простых, которые носила раньше. Мацури и Юката, увидев ее уши, тоже оценивают красоту и начинают громко обсуждать, стоит ли и им проколоть свои. У Юкаты все сводится к тому, понравится ли это Аичиро, а у Мацури чуть более насущное — может ли куноичи носить столько украшений. Ино вот глаза даже подкрашивает, ей ничего не мешает, так что вряд ли в этом есть что-то плохое, думает Акеми. Ей еще надо купить что-то для Дейдары, чтобы умаслить его после провала с ящерицами, из-за которого он теперь ходит с короткой стрижкой. Отвлекается она от разговора с подругами только при виде посыльного-чунина. Ее требует Раса, ну надо же. Акеми хмурится, предполагая, что бывший Казекаге ни для чего хорошего ее не потребует, особенно для личной ауденции — Скажи, пожалуйста, Сасори-сан, что меня позвали, — просит она Мацури, на что та кивает; неразлучные подружки спешат во дворец Казекаге, а Акеми плетется в госпиталь. Ей совсем не хочется ни о чем разговаривать с Расой, но что остается? Лучше уж она послушает излияния его души, чем он доведет Канкуро до белого каления, когда тот вернется. Раса стоит у окна, сцепив руки в замок за спиной. Он одного с Канкуро роста, но фигуры у них разные: отец худее и жилистее, видимо, осунулся после плена или в силу возраста. Акеми рассматривает его, замирая у двери, и с трудом сдерживает порыв поморщиться, когда он поворачивается к ней лицом. Она хорошо понимает, почему Канкуро бесится при виде своего отражения. Они действительно похожи внешне, этого нельзя отрицать. У них одинаковые тонкие брови, разрез глаз и форма носа. Они одинаково поджимают губы и щурятся, и цвет глаз у них тоже один. При этом Канкуро ей кажется красивее и мягче, что ли. У него шире челюсть, форма губ отличная от отцовской, и взгляд другой. Не мертвый и стылый от ненависти и обиды на мир, а живой. Акеми все от себя зависящее сделает, чтобы у Канкуро он таким никогда не стал. — Что же ты такого сделала, что задурила головы им двоим? — резко спрашивает Раса. Акеми моргает и наклоняет голову набок, смотрит на него так, словно не понимает, о чем он. — Чему вас там в Конохе учат, что они оба бегают за тобой, как кобели за течной сукой? Вообще-то, Акеми собиралась свою девственность отдать Канкуро. Вообще-то, забрал ее у нее Ичи. Вообще-то, она сама на него запрыгнула. Вообще-то, она сама потом залезла на Канкуро. Вообще-то, у нее никого кроме них и не было. Вообще-то, их троих все устраивает. Но не говорить же об этом Расе? — Я не уверена, что могу ответить на ваши вопросы, — вместо всего потока хамства, который она может обрушить на мужчину, говорит Акеми, представляя те страшные глаза, которые делает Сасори-сан, когда недоволен. Не стоит провоцировать Йондайме Казекаге. — Не уверена? Ты думаешь, я не понимаю зачем ты тут?! — Я вам больше скажу, я сама не понимаю, — бормочет Акеми, начиная накручивать на пальцы собранные в хвост волосы, невольно привлекая внимание мужчины к своей руке. Он замечает кольцо, и что-то в его глазах яростно вспыхивает; выражение лица меняется, и Акеми охает, когда впечатывается в дверь спиной, а рука Расы сжимается на ее горле. Первое, что хочет сделать Акеми, это начать вырываться. Она хватается за его запястье, впивается в него ногтями, едва дыша, и заставляет себя успокоиться, а не пытаться вывернуться из этой хватки. Не выйдет, он только крепче сожмет пальцы. — Почему на какой-то девке кольцо моей жены?! — рычит Раса, глядя так зло, что Акеми не может не сделаться страшно. Он ненормальный, понимает она. Он ненормальный, а она с ним в палате одна. — Как он посмел дать тебе ее вещь?! Карура бы никогда, Карура… — Карура-сан любила своих детей, — срывающимся хрипом говорит Акеми, потому что ее вдруг зло берет. Этот мужчина кого-то из своей семьи знает вообще? Жену-то он любил, это видно, а детей? Хотя бы одного из них? — Темари, Канкуро и Гаару. — Гаара — убившее ее чудовище! Голос у Расы страшный, а взгляд еще страшнее, и Акеми вдруг понимает, что ошиблась: у этого мужчины глаза карие, а у Канкуро темно-бирюзовые, почти черные. Они не так уж и похожи, что бы там кто ни говорил. Зря ее марионетчик терзается тем, что в зеркале видит своего отца; теперь, когда Акеми хорошо его рассмотрела вблизи, она точно может сказать, что они очень разные. — Вы убили ее, — пальцы на ее шее разжимаются от удивления. — Потому что не послали совет и придумали себе, будто это защитит деревню. — Ее убил Гаара! Гаара! Этот мальчишка, этот проклятый мальчишка, который не должен был, не должен… Вокруг Расы начинает подниматься песок, и Акеми отшатывается, дергает ручку двери как раз тогда, когда она распахивается. Ирьенины влетают в палату, а Акеми буквально падает в руки Сасори-сан. Он придерживает ее за локоть, выводит в коридор и окидывает цепким взглядом. Она не помнит, как оказывается в пустой палате, в которой уже не слышно криков Расы. Сасори-сан сажает ее на койку и велит откинуть голову назад, пока осматривает ее шею. Акеми прикрывает глаза и уговаривает себя дышать медленно и спокойно. От лечения она чувствует привычное покалывание, но ощущения совсем не те, как когда ее лечат Ичи или Кай. Сасори-сан, все же, не ирьенин, пусть и знает меддзюцу. Она, впрочем, не жалуется, потому что ходить с такими следами на шее точно не хочет. Они слишком заметные; не соврать, будто сама ушиблась, в такую ложь никто не поверит. — Не говорите ничего Канкуро, — почти умоляет она, когда мужчина заканчивает с лечением и ощупывает ее шею еще раз, чтобы убедиться, что нигде не осталось больше повреждений. — Он только психовать будет. Вообще никому не говорите, ладно? — Не заходи больше к Расе, даже если тебя позовут. Сначала ко мне, я решу этот вопрос. Акеми кивает и понимает, что у нее глаза на мокром месте. Она тут же начинает их тереть, потому что плакать не собирается. Ей вдруг становится ужасно стыдно от того, что у нее слезы из-за Расы. Хорошо, все же, что Канкуро нет в Суне, скрыть такое от него бы не получилось. Хорошо, что и Ичи тут нет, потому что если ради Канкуро она смогла бы себя взять в руки и отмахнуться от всего произошедшего, лишь бы только его не накручивать, то к старшему она бы просто залезла на колени и просидела бы там у него весь вечер, прижавшись к груди и сопя ему в шею. Ичи она тоже бережет как может, просто у него на Расу такой реакции нет, как у Канкуро. Но оно и понятно, это ведь не его отец. Поэтому Канкуро ничего не должен знать, иначе будет страшный скандал и уйма нервотрепки. Сасори-сан заставляет ее убрать руки от лица, осматривает еще раз и слегка хмурится. — Еще что-то болит? — Нет, — качает Акеми головой и поджимает губы, чтобы они не дрожали. — Мне просто жалко. — Кого? Расу? — Сасори никак не ожидает, что Акеми может вдруг проникнуться к Йондайме Казекаге сочувствием. На самом деле нет, жалко ей никак не его, сочувствует она никак не ему, и ничего хорошего по отношению к этому человеку как не испытывала, так и не испытывает. — Каруру-сан, Темари, Канкуро и Гаару, — перечисляет она поименно, — и Ичи, Накику и Широгику. Он же спятившее чудовище. Как с ним вообще можно было жить? — У всех у нас есть свои чудовища, — после недолгой паузы говорит Сасори-сан. — И в нас тоже. Просто у кого-то, думает Акеми, они не такие явные.

Часть 3.6. Темари. Июль, 16 лет после рождения Наруто.

Jessie J — I Got You (I Feel Good)

+++

Когда из Конохи приходит очередное послание, в Суне нет ни Канкуро, ни Ичи, а только Темари. Её, как посла, Гаара и просит отправиться в союзную деревню вместе с братом и сестрой Икимоно, а также с Мацури, которая решила навестить своего возлюбленного. Юката в кои-то веки компанию составить не смогла: она заболела. Её лучшая подружка заявила, что останется бдить у постели, словно у смертного одра, но Юката заверила, что не в обиде если та уйдёт без неё, ещё успеет навестить своего собственного возлюбленного. Перед уходом они все вместе ужинают у Гокьёдай, и хотя готовили Акеми и Накику, никто не может особо похвастаться аппетитом. Даже бабка Чиё, которая явно привязалась к мелкому Яхико, хоть и ворчит, что внук-то он не её, а «этой старой калоши Мэйко». И тут же хихикает, добавляя, что учила её шиложопов уму-разуму, — и куче сомнительного лексикона, — пока та ровно на своей пятой точке в совете Конохи сидела. Затем Почтенная Сестра «внезапно» вспоминает про собственную подруженцию, которая как раз находится под присмотром «старой калоши» и, слово за слово, оказывается, что Чиё-баа тоже будет их сопровождать в Лист. А то вдруг со дня на день помрёт и даже не свидится с помолодевшей версией «дурной блохи, что по свету прыгала и допрыгалась»? Про Фуюдзора Риру, и то, что она жива, конечно, знают немногие: Ритсуми, сиблинги Сабаку, Икимоно и семья Сасори, если брать тех, кто в Суне. Ну, и Сай, который тоже присутствует на ужине. Темари косится на него, но предпочитает не комментировать тот факт, что странноватого художника почему-то решили переселить к Сасори-сан. Там же ещё и их бывший пленник теперь живёт, которого кушать выгнали на улицу: печати не дают ему отойти далеко, так что он просто слоняется по огороду, причитая, что тоже хочет поучаствовать в семейных посиделках. Дескать, почему всем можно, а ему нельзя? — Вам должно быть стыдно за мои волосы, да! — кричит он за окном. — Мы и так постоянно ужинаем вместе, — устало морщится Сасори-сан. — Оставь нас в покое хотя бы на пару часов. У тебя отдельная порция есть. Как мне вообще пришла мысль поселить тебя у себя? — Потому что мой внук — идиот! — скрипит Чиё. — Ничего, этого мальчишку я тоже приведу в порядок. Дейдара тут же отлипает от окна: старушенцию он побаивается. Да её все побаиваются, когда она с энтузиазмом обещает за кого-то взяться. Потому что несмотря на свой внешний вид, Чиё гонять ого-го как умеет. Вышла бы она против нукенина вместо Сакуры и Сасори-сан, не факт, что тот добрался бы до Суны живой. Темари тяжело вздыхает и чувствует узкую ладонь Скорпиона на своём плече. Он просто смотрит, кажется, понимая её без слов: от Расы ужасно устали все, от совета тоже, а Темари ещё и от собственных чувств и обязанностей. Она помнит, как позорно рыдала у Сасори-сан в мастерской, но ей тогда хотя бы полегчало. А сейчас она нервничает, потому что давно не видела Шикамару, и расстались они в прошлый раз совсем не дружелюбно. Скорее, наоборот, выразив друг другу ворох претензий, тщательно, конечно, огибая тему привязанностей. Ведь они не встречались даже, просто пару раз сходили на встречи, которые никто из них и свиданием не называл вслух. Темари понять не может что там у гения в его гениальных мозгах: он то приносит ей подарки и зовёт выпить, то начинает разглагольствовать о проблемных женщинах и какой-то конкретной коллеге из криптоанализа. С ней на свидании упоминают чёртову бабу из долбанного криптоанализа. Потому что, видите ли, Темари часто ходит на миссии с взрослыми джонинами в паре, а следовало бы… Что там следовало бы Темари не дослушала: подаренный веер треснул у неё в белых от напряжения руках, она его кинула на стол и удалилась, не попрощавшись. С тех пор они не виделись, хотя прошло-то всего полтора месяца. За которые он, наверное, успел назло ей поприглашать в своей Конохе эту «проблемную» бабу из криптоанализа, будь она неладна! Как там её звали? Интересно, она такая же красивая, как его сокомандница Ино? Хорошо, что Яманака сама не интересуется другом детства, ей, к слову, тоже мужчины постарше нравятся. Темари видела и знает, что блондинка упивается мужским вниманием, но сама поглядывает в сторону личного телохранителя Хокаге: Ширануи Генмы, который им помогал в организации экзамена, как более опытный в этой сфере. Нет, наверняка эта из криптоанализа — страхолюдина, и всё же! Тупой Нара! Он не олень, а лось! И козёл! И то, эти животные не заслуживают быть сравнёнными с Шикамару! Темари неосознанно дёргает плечом, и Сасори-сан сжимает его, криво ухмыляясь и просто качая головой. Затем переводит взгляд на Накику: средняя Ритсуми сидит возле Акеми, что-то утешающе нашёптывая, а к ней, придвинувшись почти вплотную, жмётся художник. То ли подслушивает, то ли что. И что конкретно между ними тоже непонятно: Темари видела, как они держатся за руки и даже один раз застала за поцелуем, но конкретнее ей не смог сказать даже Ичи: пожал плечами и заявил, что его сестре нравятся странные вещи. Что ж, это не так уж и далеко от правды. Хотя странно воспринимать живого человека как объект, который кому-то принадлежит. Впрочем, это не её дело. Жаль, конечно, что даже у этого странного парня есть подобие отношений, а у неё нет ничего похожего. Если с Шикамару они и подержатся когда-нибудь за ручки, это случится явно лет через десять, если вообще случится. Вряд ли же Нара дозреет раньше. Темари так обидно, что в какой-то момент она выходит на крыльцо и садится подышать свежим воздухом, не в силах выносить атмосферу в доме. К ней тут же пристаёт Дейдара, и Темари впервые смотрит на него оценивающе. Этот полудурок со своими пошлыми шутками её, конечно, бесит, но ей прямо сейчас хочется поддаться глупому флирту просто чтобы в своей голове уесть противного Шикамару, который почему-то из неё не выходит. Темари, конечно, вполне способна и на делах и на миссиях сосредоточиться, когда это нужно, но как только у неё появляется свободное время, Нара тут как тут в её сознании. Обидно. Вдвойне обидно, что у него-то, скорее всего, всё не так. Конечно, поддаваться на сомнительные предложения Дейдары Темари не собирается, она внимательно и серьёзно его оглядывает и, кажется, подрывнику становится неуютно. — Ты же не будешь опять меня лупить веером, да? Лапушка, я же шучу, ты же меня уже знаешь… Она его всего разок-то и треснула, когда он к ней протянул свои мерзкие языки на ладонях. Тогда он сидел в камере и был длинноволосым блондином. Теперь волосы у него короткие и каштановые, хотя светлые корни уже отросли, так что совсем скоро сможет ещё раз подстричься и вернуться к родному цвету. Темари хватает его за шкирку и прижимается губами к его. Может, хоть целоваться научит, раз он такой опытный? И если у Темари когда-нибудь будет шанс поцеловать Шикамару, она ему покажет такое, какое ни одна сучка из криптоанализа с ним не вытворит. Только подрывник вместо того, чтобы пользоваться ситуацией только глупо хлопает голубыми глазками и буквально застывает в её хватке. Ни губ не разжимает, ни шевелит ими даже. Темари приходится — как всегда — брать инициативу на себя. Надавливать языком на его нижнюю губу, но там глухо заперто, словно зацементировано. И, честно говоря, она сама не знает зачем это делает: никаких приятных ощущений эта возня у неё не вызывает. Секунду спустя Дея за волосы оттаскивает Сай. — Ты опять лезешь к девушкам с поцелуями? — мрачно интересуется черноволосый парень. — Учти, увижу рядом с На… — Чувак, я не виноват, да! Это она! — Ну, конечно, — закатывает глаза художник из четвёртой команды. — И в прошлый раз это Кику на тебя накинулась, а не ты на неё! — Нет, в прошлый раз это я, но сейчас… меня пытались изна… — Дей ловит её прищуренный взгляд и затыкается. — Ладно, я понял, я понял, да. Больше так не буду, честно, мне обидно, что меня за стол не позвали, да! И наливочки Чиё-баа не налили, да! — Она не твоя бабушка, — строго говорит Сай и за шкирку уволакивает пленника в сторону дома Сасори. Как ни крути, это очень странное сожительство под одной крышей. Впрочем, кто она такая, чтобы обсуждать решения советника? Темари вздыхает и возвращается в дом и даже что-то в себя запихивает. С Акеми они возвращаются в Суну: вещи уже собраны, но каждая хочет провести ночь у себя дома. У Темари — собственные апартаменты, а Акеми считает домом апартаменты Куро. И с ними теперь ещё часто ночует Ичи. Темари странно думать о том, что два парня хотят быть с одной девушкой, но Акеми — хорошая, и все трое выглядят вполне счастливыми, и Темари за них рада, особенно на фоне несчастной себя. Хоть у кого-то всё хорошо, хоть у кого-то хорошее перевешивает плохое и не даёт скатиться в пучину расстройств, которые им не устаёт подкидывать её собственный отец. Уже все, кроме разве что, вежливого Гаары, высказали предложение вернуть его обратно змеиному саннину. Ну и кроме тех членов совета, которые вцепились в бывшего Казекаге, мечтая вернуть старые порядки. Их тоже Орочимару бы отправить, жаль, что нельзя. Темари хочется предложить Сасори-сан съездить по этому вопросу к даймё, Скорпион умеет смотреть так жутко, что тот наверняка проникнется, если за собственную жизнь держится. Но такому, конечно, не бывать. Она благодарна уже за то, что Сасори-сан что-то сказал её отцу такое, что тот уже больше недели не вызывал дочь к себе. Теперь, как сообщил внук Чиё-сама, все визиты будут проходить через него и Усё-сан, напрямую в палату к Бывшему-сама пускать не будут. Ну и хорошо. Дорога проходит спокойно, хотя они затрачивают чуть больше, чем стандартные три дня: Чиё-сама, конечно, прыткая старушенция, но отдыха ей требуется больше. Яхико явно уже скучает по Широгику: он за ней ходил как приклеенный, примерно как Сай за старшей Ритсуми. Но видно, что и домой он торопится куда больше, чем Акеми. И Мацури уже невтерпёж удивить своим появлением Абураме. Главное, чтобы тот в деревне был, а не где-то на миссии, а то она точно расстроится. И за себя, и за то, что оставила в Суне больную подругу. У ворот их встречают, конечно же, Котетсу и Изумо, а с ними — Мэйко-сан, перед которой Темари склоняет голову. Ей любопытно посмотреть на бабушку Ичи, Накику и Широ, но она не напрашивается, к тому же, как сообщили в Суну, Риру-сан наконец-то выписали из больницы, и она переехала в дом старейшины, куда уж точно будет невежливо навязываться. В конце концов, та наверняка хочет провести время с внуками, которых уже давно не видела. Смотрит, правда, Мэйко-сан не на них, а на Чиё-баа. — Какая честь, калоша, — хихикает Почтенная Сестра. — Сама выползла аж до ворот, чтобы нас встретить. Смотрю, ты ещё живая. Темари только незаметно закатывает глаза к небу. Началось! Чиё-баа-сама не могла не начать кого-то изводить. Целых три с половиной дня ведь молчала! — А ты доползла аж до Конохи, не думала, что когда-то увижу твоё пятнистое лицо в нашей деревне, — надменно отвечает старейшина, держа спину идеально ровной. — Сама как будто не гармошка! Я нашей девочке пришла разбавить твою нудную компанию, хотя эта блоха не заслужила. — Она тебя не помнит, — снисходительно бросает Мэйко-сан. Акеми на всё смотрит круглыми глазами и притягивает к себе Яхико, чтобы отвести его в сторонку. Кажется, от своей бабушки она такого поведения не ожидала. Хотя знает же как Почтенная Сестра умеет провоцировать! — Ну и ничего, ей всегда со мной было весело, я ж не такая мандыбра тухлая, как ты… Темари предпочитает не слушать дальше и, бормоча, что отправится к Хокаге одна, делает ноги. Вообще-то её могли сопроводить чунины, но Котетсу и Изумо уже развесили уши, в восторге аж рты пооткрывав. Новые сплетни, как же! Ладно хоть про Риру-сан они говорят завуалировано, хотя, возможно, уже вся деревня в курсе, что у старейшины живёт её старая подруга, выуженная из схрона змеиного саннина? Чёрт поймёшь. А Мацури уже и след простыл. Тсунаде-сама, судя по выражению лица, тоже не сильно-то довольна внезапным появлением Чиё-сама в Конохе. Она тяжело вздыхает и, ничуть не стесняясь Темари, вливает в себя стопку сакэ, что-то бормоча про то, что старуху надо хоть на ужин пригласить. Гость. Союзница. Мать её. Темари отдаёт порученные ей Казекаге свитки, получает инструктаж на ближайшие три дня и откланивается, направляясь к секретарше за ключами от выделенной ей квартиры. Это всегда одна и та же: небольшая, но светлая и уютная. По дороге её отлавливает Ино. С сокомандницей Шикамару они не то чтобы подруги, но хорошие знакомые, приятельницы даже, потому что Яманака много времени проводит и с ним, и с Чоджи. Поначалу Темари относилась к яркой девушке с подозрением, но той явно мог понравиться любой красивый парень лишь при условии, что он не из её команды. А когда она подросла, то переключилась на Генму. Ну вот упёрлось ей и всё. — Как успехи? — интересуется Темари, когда Ино, не церемонясь, подхватывает её под локоток. Обычно Яманака ведёт себя довольно самоуверенно и легкомысленно на людях, но сейчас она грозная, как туча. Две их такие — недолюбленные объектами своих симпатий. — Я прислала ему свою фотографию. Ну как прислала. Я положила её анонимно ему в почтовый ящик. Шикарную! И даже не сильно откровенную! — Ино, анонимно и фотография конкретного человека это немного взаимоисключающие определения, ты не находишь? — Он считает меня малолеткой! — А Темари считает малолеткой Шикамару. Потому что он и ведёт себя как малолетка. — И к нему в довесок идёт Намиаши. Они везде вместе! Мне кажется, они и спят вместе! — Тогда ты его тем более не заинтересуешь, — хмыкает Темари. — Но сомневаюсь. Они не выглядят, как представители нетрадиционной ориентации, скорее у них, как у Акеми с моим братом и Ичи. — Что? — Ино резко останавливается и Темари тут же жалеет, что сказанула это. Конечно, тройка не скрывается совершенно и тайны не делает из своих отношений, но то в Суне, и до Конохи, кажется, слухи ещё каким-то удивительным образом не дошли. — Им нормально? — Нормально, раз они вместе. И разве они одни такие? Я как минимум слышала про ваших Кая и Хошиме. Нас, девушек, куда меньше среди куноичи, выбирать не приходится, видимо. — Но Акеми из Конохи, — тянет Ино, кажется всерьёз раздумывая над таким вариантом. Намиаши ей не сильно нравится, хотя он довольно симпатичный, если судить объективно, и шрам спецджонина не портит. Видимо, просто не в её вкусе. А у Темари вкус, оказывается, один. На гениальных идиотов в количестве одной штуки из клана Нара. — Она, конечно, долго у вас там пробыла, но сейчас-то она тут. Им не запарно будет вот так на расстоянии? Темари пожимает плечами, это не её проблемы, у неё другая проблема. Эти уж как-нибудь разберутся. Своего брата она знает хорошо: если Канкуро что-то встало, так он костьми ляжет, но добьётся. К тому же, у Акеми на пальце блестит помолвочное колечко их матери, так что, судя по всему, намерения у него крайне серьёзные. Не потому ли, что Мэйко-сан что-то услышала об этом, вот и вызвала свою внучку обратно в клан? — Ичи это который на меня похож? — морщит лоб Ино в попытках припомнить. — Твой симпатяшка? — Он не мой. Он мне как брат, я же говорила уже. — Да знаю, а твой который? Шикамару что-то про джонина бурчал… — Он идиот! А про свою бабу из криптоанализа он не бурчал? — Шихо, что ли? — округляет глаза Ино и внезапно смеётся. — Она на Шику запала, это да. Но она, мне кажется, его пугает. Она странная. А волосы у неё это какая-то жесть, я уже предлагала ей подобрать шампу… — Ино осекается, потому что взгляд у Темари становится острым. Они не подруги, но такого предательства от Яманаки она не ожидала. — В общем, там безнадёжно. Даже не заморачивайся. Темари не может не заморачиваться. А Ино не может не заморачиваться тоже, особенно когда силуэты Ширануи и Намиаши очень удачно маячат на горизонте. Ино тут же клюёт её в щёку, приглашает посидеть с ними в ресторанчике как обычно вечером и упорхает предпринимать очередную попытку обратить на себя внимание Генмы. Ну или хотя бы Райдо — вдруг, прокатит? Из двоих, вроде как, он куда менее разборчивый, хотя Ино, наверняка, тоже считает малолеткой. Что ж, она хотя бы не страдает по где-то слоняющемуся Учихе, в отличие от Харуно. По пути Ино собирает пару восхищённых взглядов её ровесников: одного чунина, судя по всему, и пары гражданских, но до них ей дела нет: у Ино другая цель, и всё, что вокруг её не заботит. Вечером Темари решает надеть красивое платье и даже каблуки, которые на всякий случай запечатала в свиток. Она всё ещё обижается на Шикамару, всё ещё бесится, но хочет быть красивой. Может, даже пофлиртует с кем-нибудь: ресторанчик с баром, она уже взрослая, и раз ему не нравится какой-то мифический джонин, она даст настоящий повод её приревновать. Наверное. Если он не отвернётся, протянув «мендоксе», как обычно. Темари совсем не хочет выставлять себя на посмешище, но что делать она не знает. Почему сама не влюбилась в нормального мужчину постарше? Не знала бы проблем. Нет, ей вот этого мелкого подавайте. Причём, хочется ей даже не чего-то запредельного, а просто обнимать его, чувствовать его губы на своих и его широкие мозолистые ладони на плечах и талии. Чоджи тепло с ней здоровается, уже что-то жуя, — хотя он постоянно что-то жуёт, — Ино протягивает меню, а Шикамару смотрит куда угодно, но не на неё. Лениво кивает — и вот всё приветствие. Непонятно зачем пришёл, если ему так неприятна её компания. Темари что-то заказывает, говорит, что выйдет ненадолго в уборную, а сама прогуливается на балкончик, чтобы не расплакаться позорно от обиды. Она всем вокруг кажется грубой, суровой, резкой, но появление отца её как-то сломало, и теперь ей постоянно хочется себя пожалеть. Себя, братьев, всех, кто страдает из-за одного единственного человека, у которой и власти-то никакой официальной нет. В отдельном зале, отгороженном и охраняемом парой Анбу, слышится смех. Тот скрипучий и противненький, который Темари хорошо знает — это Чиё-баа-сама. Сама старушка тоже выглядывает на балкончик и тянет за собой за руку… ну, должно быть, это и есть бабушка Накику. Правду говорят, что у них портретное сходство. Не совсем уж близняшки, но они ужасно похожи. — Куда ты её потащила? — слышится голос Мэйко-сан. — Ей нельзя… — Да ладно тебе, Мэйко, — очень странно слышать такое фамильярное обращение от молодой девушки чуть старше самой Темари. — Я не могу постоянно сидеть у тебя взаперти! Дай мне хоть воздухом подышать нормально, кто меня отсюда украдёт? Ой, какая милая, ты тоже из Песка, да? Поужинаешь с нами? — Моя подопечная, как твои внуки, — представляет Почтенная Сестра растерявшуюся Темари. Это не совсем так, но Темари приятно слышать, что старейшина считает её семьёй. Она никогда раньше этого не говорила. Вслух и ей, по крайней мере. — У меня есть внуки, мне сказали, ага, — кривится Рира-сан. — Один мой ровесник. Кошмар, я слишком молода для такого дерьма. — Рира! — Мэйко-сан тоже выплывает, а позади Темари краем глаза замечает уже захмелевшую Хокаге и обречённо вздыхающую Шизуне с Тонтон на руках. — Простите, у меня уже есть компания. Я нечаянно сюда зашла, — говорит Темари. Ей, и правда, пора уже вернуться к остальным. Плакать расхотелось, спасибо неожиданному столкновению. — Жалость какая, — всё-таки, мимика у Риры-сан совсем другая, не как у Накику. Она куда экспрессивней, и меняет выражения лица так, что моргнуть не успеваешь. И тёмно-пурпурные глаза с золотым ободком тоже смотрятся непривычно. — Я в компании брюзжащих старух, даже Тсу выглядит старше меня. — Я выгляжу на двадцать пять максимум! — рявкает Тсунаде-сама, хлопая по столу так, что тот трясётся. — А вас… тебя… да что ж такое! Проклятый змеёныш! — Говорите потише! — шикает Мэйко-сан. — Проветрились? Всё, давайте обратно. Чиё-сама на пару с Рирой-сан ворчат, но послушно заходят внутрь помещения. Бабушка Накику в последний момент хитро подмигивает ей на прощание. Возвращается Темари в крайней озадаченности. Совсем не удивительно, что Ичи остался шокированным встречей. Как отреагирует на такую бабулю Накику можно только гадать. До столика она дойти не успевает: в коридорчике, между санузлом и балконом её поджидает тёмная фигура, которую, конечно, сложно не узнать, особенно по характерной ему причёске. Выглядит он расслабленно, но у Темари почему-то возникает ощущение, что его сокомандница уже успела ему что-то ляпнуть. Темари на Ино даже не злится: самой не надо было с ней откровенничать. — Я хотел извиниться за своё поведение в прошлый раз, — вздыхает Шикамару и чешет затылок. Но на неё всё ещё не смотрит. — Глупо вышло. — Не напрягайся, — Темари готовится пройти мимо. — Забыли. — Подожди, — Шикамару ловит её за запястье, и Темари ненавидит себя за то, как сладко в груди что-то ёкает. — Нас наверняка заждались. — Там не до нас. Мацури с Шино, оказывается, пара! — Я тебе говорила, — закатывает глаза Темари. — И всем остальным. Почему вас это шокирует? — Ну… — Шикамару выглядит искренне удивлённым. — Это же Шино. Абураме. Про него его напарники постоянно забывают, а тут девушка из Суны. Я думал, ему привиделось. — И нам тоже, ага. У меня, по-твоему, галлюцинации? — Мендоксе, женщина, я не хочу ссориться! А она хочет. Хочет ему припомнить его эту метёлку из криптоанализа. И ещё джонина какого-нибудь соблазнить в баре. Нет, конечно, не хочет, но… Она зачем-то открывает рот и выплёвывает-таки, что-то про Шихо, а потом до кучи и про Дейдару. И про поцелуй. Она, конечно, не уточняет, что у них пленник из бывших Акацки, по имени его не называет, но Шикамару ведь всё равно что там у неё за джонин, и… Нара резко дёргает её на себя и, бормоча что-то про лучшие способы заткнуть, накрывает её губы своими. И целуется он куда лучше, чем «бог секса»: напористо сам легонько прикусывает ей нижнюю губу, скользит языком в рот и ласкает им сначала зубы, потом язык, потом прижимается всем ртом, а руками крепко прижимает её к своему телу. И Темари чувствует, что его сердце так же быстро и рвано бьётся в груди, как и её собственное. Ей приходится первой чуть повернуть голову, чтобы глотнуть воздуха. Он с кем-то тоже успел попрактиковаться или просто гений во всём, когда захочет? — Проблемно, ты украла мой первый поцелуй, — тут же рассеивает сомнения Шикамару. — Мне надо на тебе отыграться теперь. — Но я не… Он опять затыкает её, и Темари решает, что тоже может поучаствовать, а не стоять столбом, в конце концов, из них двоих это он ленивая жопа, а она — суровая и беспощадная сестра Казекаге. Она успевает только запустить пальцы в его причёску, а ладонь второй руки положить ему на шею, как они оказываются прерванными Ино, которая врывается в коридор с криками «они и правда вместе, очуметь, Шика!» Ино резко обрывает себя на полуслове, оглядывается, мечтая, видимо, откусить себе язык, но за ней уже недовольно топает Чоджи с вопросом где носит остальных и может ли он в таком случае съесть заказанные порции. Шикамару смущённо прочищает горло, Темари чувствует, как краснеет скулами, но одёргивает платье и смотрит прямо на Ино, то ли хитро, то ли виновато ей улыбающуюся. — Я провожу тебя? — чуть позже предлагает Шикамару. — В таком виде лучше не гулять одной по тёмным улицам. Ты не думай, я знаю, что ты и без веера можешь приложить не хуже Тсунаде-сама, но… Темари думает было сказать, что провожать её может только её официальный парень, но решает не гнать коней. Это же Нара. Сразу скажет, как всё проблемно. Ну и ей, честно говоря, хочется, чтобы он сам уже дозрел до того, чтобы ей что-нибудь предложить. А ещё лучше потребовать, прямо как эти два поцелуя, от которых у неё всё ещё сердце бьётся в ритме зажигательного танца. — Валите давайте, — Ино сама толкает сокомандника и, подхватывая Чоджи под локоток, уводит в сторону кварталов Яманака и Акимичи. Темари просто пожимает плечами, и они идут по тихим улицам к её квартире. Шикамару к ней не заходит, но у двери целует ещё раз. И ещё. И ещё. Целый час на зависть соседям.

Часть 3.6. Накику. Июль — август, 16 лет после рождения Наруто.

Christina Aguilera — Reflection

+++

Накику ночь проводит у Ичи, возвращается домой и слегка недоумевает от открывшейся картины. Сасори там нет, от него только записка на холодильнике, что им надо поговорить вечером, зато на веранде обнаруживаются Сай и Дейдара, сидящие за столом и тщательно друг друга игнорирующие. От Сая Накику узнаёт, что они теперь тут живут по распоряжению Скорпиона. Если она и ожидала какой-то реакции любимого на происходящее, то точно не такой. Ладно, Сай. Что здесь делает их пленник? — Ты сказала, он твой, — совершенно спокойно и без какой-либо злости произносит Сасори, появляясь уже ближе к полуночи. Как вести себя с Саем Накику так и не поняла: он тоже с ней разговаривать не спешил, усиленно бдил и обновлял печати, а потом хвостиком ходил за Дейдарой, не подпуская его к кладкам Акеми. Но рюкзак и его личные вещи Накику обнаружила у себя в комнате. А вот футон так и остался под кроватью. — Бери. Там безнадёжно. Уже ничего не исправить, но ты, наверное, и сама уже это поняла. — А ты… а мы… — она не знает, как правильно сформулировать вопрос. — Ты — моя, — напоминает Сасори. — И предложение о браке ещё в силе. У тебя есть полтора месяца, чтобы подумать. — Я ничего не понимаю. А Дейдара? — Ты и его себе хочешь? — приподнимает бровь Сасори. — Знаешь, у тебя и правда очень странные вкусы. — Я не об этом! — вспыхивает Накику. Она не понимает почему он такой спокойный. Почему такой равнодушный. Но Скорпион не равнодушный, просто уставший, просто нашедший, как ему показалось, оптимальный выход, и она обнимает его, утыкаясь носом в щёку. — Что от меня требуется? — Заниматься, — неожиданно жёстко говорит Сасори, ласково при этом проводя пальцами по её волосам, путаясь в распущенных волнистых локонах. — Тебе нужно тренироваться. Ичи рассказал мне про пещеру. Ты вспомнила о том, что было, когда я вас спас? Она кивает: Ичи, конечно, не догадался, но он не знает её так хорошо. — Она была похожа на ту… — И всё же, это ненормально. Ты подставилась под удар, и, как ни неприятно признавать, жива только из-за этого озабоченного идиота. Он будет здесь под моим присмотром, я подумаю, как можно его использовать, но ты возобновляешь свои тренировки, и особенно с хенка, поняла? Она кивает: это не такая уж глупая мысль и небольшая цена за то, что ничья кровь не пролилась. — Когда я ночую дома, будь добра, спать у меня, — напоследок говорит Сасори и выгоняет её на их частный полигон. Силы остаются лишь на то, чтобы принять душ и упасть в кровать. Дейдаре выделили гостевую, где спали Ичи и Ако в своё время, и все стены там разрисованы печатями: ни малейшего шанса куда-то сбежать. Подрывник бурчит, но заметно, что в домике с окном ему нравится куда больше, чем в темнице, его даже выпускают гулять по огороду, хотя все трое предупреждают, чтобы он не лез к теплицам, иначе станет пугалом. Час спустя Кику просыпается, потому что чувствует, что к ней кто-то залезает под одеяло. — Ты не передумала? — тихо спрашивает Сай. Он прохладный после душа, и волосы его всё ещё влажные. — Ты же не выгонишь меня теперь? Раз Скорпион согласен? Согласен непонятно на что конкретно. Как минимум на то, что теперь они живут вместе. Это не отменяет того факта, что Сая могут затребовать в Коноху. К её удивлению, месяц спустя требуют Акеми и Яхико. Ящерка выглядит растерянной, Яхико вроде бы и рад, но всё равно расстраивается. Ичи с Канкуро нет в Суне, и они точно не успеют вернуться до отбытия, потому что выдвигаться попросили сразу же по получению сообщения. Прощальный ужин проходит скомкано, не в последнюю очередь из-за того, что ни у кого из присутствующих нет желания прощаться. Даже у Дейдары, который так и не смог полюбоваться взрывами чаиро, а лишь орущей-срущей-блюющей, из-за которой теперь вынужден ходить с короткими волосами. Ничего, отрастут. Всё-таки, Накику очень повезло, что в теплице ей самой в её роскошные пряди не угодила какая-то гадость. Свиток с экземпляром бедовой ящерицы она всё ещё хранит, но, кажется, стоит оставить его на крайний случай. Вдруг война случится? И эта ящерица станет оружием массового поражения? Сасори её, по крайней мере, гоняет так, словно к именно такому будущему и готовит. Когда он занят делами, то её гоняет уже Сай, занимаясь сразу и с ней, и с Широ, которая совсем скоро получит наконец-то маску. Сай, конечно, ей поддаётся, да и за Дейдарой не забывает следить, но и от того, с какой лёгкостью он застаёт её врасплох, Накику бесится. Её инка не такой развитый, как у Широ: ауру Сая она видит, но не всегда успевает за его скоростью, серые оттенки мира слишком смазанные, а прятаться от его нарисованных шпионок практически никогда не получается вовремя. Если бы Данзо попросил Сая захватить и притащить её к нему, Кику уверена, что особого труда бы ему это не составило. На той же миссии, когда она в первый раз его поцеловала. Ему не приказали? Он сам не додумался? Накику не знает и не спрашивает. Они не ведут себя так открыто, как в Щимо, Накику всё ещё неуютно чувствовать себя в такой компании, хотя месяц спустя она уже привыкает, что они тут больше не вдвоём с Сасори, что здесь не так тихо и спокойно — в основном, конечно, из-за Дейдары. Иногда они ужинают все вместе, хотя говорит в основном тоже подрывник, за всех сразу, ничуть не смущаясь немногословию остальных. При «данне» он намного меньше отпускает пошлых шуток и даже не пробует к ней приставать, а вот Сая ему, кажется, нравится дразнить, хотя тот и научился ему отвечать. Несмотря на изменении в поведении, Накику не может сказать, что Сай отдалился: он всё равно всегда рядом, кроме, разве что, миссий — она получила две, разведки, относительно короткие. И большую часть времени она спит с ним, в своей кровати, переплетаясь ногами и руками, хотя до знакомства с ним она спала лишь прижавшись к Сасори, который её не пытался словно бы задушить объятиями. Но так ей тоже нравится. Нравится, потому что это Сай. И ему куда интересней секс, чем Сасори. Ей кажется, он согласился бы на всё, что бы она ни попросила, но у Накику не сказать, что завышенные запросы. — Я не думаю, что в ноябре что-то изменится, — внезапно говорит Сай. — А? — Накику рассеянно приподнимает голову, отрываясь от записей. Она ведёт учёт некоторым экспериментам, которые ставит с неодушевлёнными объектами, пытаясь влить в них чакру. А ещё она пытается изучать типы чакр других людей. Сая уже выучила наизусть, на ощупь, наверное, смогла бы его уже распознать. И Акеми она хорошо помнит, её на удивление прохладную и приятную энергию. — Ты сказала, любовь живёт три года. — Ну не ровно же, — она ему если такое и говорила, то только потому, что сама где-то прочитала. На самом деле она без понятия. Всё зависит от конкретного человека? — Почему ты сейчас об этом заговорил? — У тебя завтра день рождения. — Я помню. А ещё завтра Широ получит маску. Поэтому праздник будет скромным, хотя Дейдара уже успел затребовать поцелуй, почему-то забыв, что именинник не он. Будут Гаара, будут Ичи и Канкуро, которые ходят везде мрачные и вместе, когда не на миссиях. Сасори и Канкуро тоже гоняет, ещё за него как следует взялась Чиё, и Накику подозревает, что этот хитрый план для того, чтобы он не сорвался в Коноху отбивать Акеми и творить глупости. Она тоже по ней скучает, и очень жаль, что не увидит на свой праздник, но Ако же куноичи Листа, и давно не была с семьёй. Была бы у Кику возможность снова увидеть дядю или дедушку — она бы ей воспользовалась. Но ей не разрешают даже увидеть бабушку, которая как раз в Конохе, причём живёт в доме бабушки Акеми. — Ты выйдешь за него? — огорашивает Сай новым вопросом. — Он же предлагал. — За… Так, откуда ты вообще знаешь? — Неважно. В прошлый раз ты отказалась от моего подарка. Если ты выйдешь за него, я… я знаю, что ты в любом случае его. Но я не хочу, чтобы ты отказывалась от меня. — Мы уже это обсуждали. Я от тебя не откажусь. А что, ты решил стать моим подарочком? — шутит Накику, чтобы сгладить эту слишком уж серьёзную атмосферу. — Я хочу подарить тебе кольцо. Даже если это ничего не значит. Ты его примешь? — Да, — зачем ей отказываться? Она всегда любила подарки, и получить что-то от Сая, помимо заколки, ей теперь очень хочется. Пусть и лучший подарок это всё равно он сам. Сай откладывает альбом в сторону и роется в кармане, вытаскивая оттуда коробочку. Он нервничает, это заметно по дрожащим пальцам. Открывает рот, но, видимо, дальше речь он не репетировал, поэтому застывает, вскакивая с кресла, и ей приходится самой взять подарок из его руки. Вообще, заранее никогда не дарят, но ей и в голову не приходит сделать ему замечание. Он, может, и сам успел прочитать это в какой-то книжке, просто от стресса всё позабыл, так торопился увериться, что она не откажется. Кольцо самое простенькое, но крошечный камень Накику узнаёт: чёрные опалы добывают только в стране Ветра, они редкие и очень дорогие. Откуда у Сая могли взяться средства на такую драгоценность? — Я нашёл его на нашей первой миссии, — он, кажется, правильно истолковывает её шокированный взгляд. — Когда мы следили вместе, помнишь? Я не знал, что он такой дорогой, я вообще про него забыл, честно говоря. Мы были рядом с шахтой, и я увидел… в общем, наверное, при транспортировке потеряли. Есть ещё камень побольше, но я не хотел, чтобы кольцо было громоздким. — Я надеюсь, ты не отдал его ювелиру? — с подозрением спрашивает Кику, примеряя кольцо. Пусть и простое, оно шикарное, и идеально сидит на её безымянном пальце. — Нет, к тому же я там был не один. Ичи-сан тоже хотел купить кольцо для Ящерки. — Чтобы, видимо, от Куро не отставать, — хмыкает Накику. — Так ты у меня теперь ещё и богач? А не просто бездомный понаехавший? Сай меняется лицом, и она жалеет, что так пошутила. Она ведь не думает этого на самом деле. Он — её, и этот дом теперь и его дом тоже. До тех пор, пока его не выдернут обратно в Коноху. — Спасибо, я никогда его не сниму. Лучший подарок, теперь моя очередь. Всё равно Дейдара уже дрыхнет, и из комнаты не выйдет, пока его оттуда не выпустят. Сасори всё ещё во дворце, будет поздно, и никто не собирается заглядывать после ужина, а на входной двери и на окнах тоже стоят печати, которые не пропустят никого без предупреждения и не позволят лишним глазам заглядывать в её комнату. — Мне? — переспрашивает Сай растерянно. Кику ухмыляется и толкает его в грудь: несильно, но он послушно падает обратно в кресло. Послушно приподнимает бёдра, когда она стягивает с него штаны и трусы, припуская до колен. Вцепляется пальцами в подлокотники, закусывая нижнюю губу и пронзая взглядом своих чёрных глаз. Они сами как опалы, особенно когда он так на неё смотрит. Она не в первый раз отсасывает ему, но ей хочется растянуть удовольствие сегодня, раз он так озаботился её подарком, так что она не отрывает взгляда от его лица, медленно скользя языком по всей длине и оставляя мокрые, влажные поцелуи то там, то здесь. Он мелко дрожит, но рук не отрывает от кресла и не торопит её, только смотрит в ответ, зачем-то пытаясь сдерживать стоны и, видимо, до крови прокусить губу. Член у него красивый — длинный, не слишком толстый, изящный, прямой и чуть темнее по цвету, чем остальное тело. Ей нравится, какая нежная на нём кожа и какая чувствительная головка, нравится, что несмотря на то, что она не может полностью взять его в рот, ей не неприятно пытаться это сделать. Вопрос практики. К тому же, ему явно хватает уже того, что есть, потому что в какой-то момент Сай дёргается и останавливает её, тяжело дыша. Он явно на пике, и он такой красивый сейчас, что Кику невольно хочется его тоже дома запереть под печатями: вдруг в Суне своя Саори найдётся и западёт на этого талантливого мальчика? — Я хочу тебя, — почему-то шёпотом просит Сай. Вчера он не был таким тихим. Накику с пошлым звуком отрывает губы от его члена, отчего он опять дёргается, поднимается с колен и заползает сверху, благо раз она уже была в кровати, то и надета на ней только старая рубашка Сасори и трусики. Руку его внизу она отпихивает: и так уже сама мокрая и возбуждённая до предела, так что садится на него так, чтобы он сразу вошёл до упора. В конце концов, она ему приятное хочет сделать, а не себе. Тонкий золотой ободок на её пальце переливается в свете лампы, и она смотрит на него, когда зарывается пальцами в его чёрные волосы, двигаясь в ровном темпе и стараясь найти такой угол проникновения, который доставит ему больше ощущений. Кажется, находит, потому что чувствует его пульсацию и горячую жидкость внутри уже спустя пару минут. Стон его тоже тихий, приглушённый ещё и тем, что он уткнулся ей в грудь, обхватив губами сосок, но ей и так ясно, что ему понравилось. — Ты никогда про меня не забудешь? — спрашивает он, снова поднимая на неё свои блестящие глаза. — Никогда, — Кику целует его в губы, подлечивает ту ранку, которую он всё-таки успел себе сделать и тянет в кровать. — Пошли спать, страдалец. Хватит думать о плохом. Тем более в мой день рождения. Потому что уже, кажется, и правда за полночь. Неделю спустя, аккурат перед днём рождения Темари Гаара выдаёт ей очередную миссию, на этот раз в паре с сестрой. Очень странно думать, что тонкая изящная фигурка в маске песца — её маленькая Широ. Она уже давно не ребёнок, она, пожалуй, мудрее многих взрослых будет. И опаснее. И Сай, и Сасори, и Гаара оценили высокую обучаемость Широгику, и даже если у неё нет хенка, это не делает её менее смертоносной. Единственная, кто считает, что её куколку надо оберегать и никуда не пускать — это Чиё-баа, ну, возможно, ещё Эбизо-оджи, но он так явно не ворчит и не выступает: ему некогда, он возглавляет совет дураков, которые вот-вот окончательно разосрутся. Может, когда Ако в следующий раз приедет, им следует попробовать вывести породу летающих ящериц, которые похитят ночью Бывшего-сама из палаты и унесут в закат или хотя бы обратно к змеиному саннину? Ако точно оценит идею. Миссия вроде бы довольно простая: уничтожить цель, вражеского шпиона из Ива который то ли нукенин, то ли не нукенин; в любом случае, которому нечего делать на территории страны Ветра. К тому же, забрался тот слишком уж близко к деревне, хоть и всех лазутчиков Суны как-то избегал. У Гаары есть подозрения, что это сенсор, и способности Широ с инка как нельзя будут кстати. Накику должна подстраховывать, и тоже получает маску Анбу. Она думала, что Широ нарисует ей иволгу, но та невинно хлопает глазами и говорит, что пингвин милее. Мелкая зараза. Она не планирует ни с кем прощаться, хоть и заглядывает в кабинет Сасори, чтобы быстренько чмокнуть его в губы и убедиться, что по её возвращению он явит наконец-то свой божественный лик домой. Тот заверяет, что будет раньше, потому что надо следить за проблемными детьми в её отсутствие. Для него они все проблемные дети, просто она немного исключительная. Сай ловит её у ворот, рядом, насупившись, стоит Дейдара, на которого натянули капюшон, видимо, чтобы не светить преступником на улицах Суны. Сасори будет недоволен тем, что Сай вытащил его без спросу, если, конечно, услышит, но художник, наверняка и сам это знает. — Зачем ты пришёл? Мы через пару дней увидимся, — Кику вздыхает, когда он берёт её за руку, на которой блестит золотое колечко, переплетая их пальцы. Дей громко фыркает и переключается на Широ. С ней он, слава Ками, флиртовать не пытается, она ему просто нравится — как и всем, впрочем — и у них даже бывают какие-то серьёзные дискуссии об искусстве. — Мне не по себе, — признаётся Сай. — Плохое предчувствие. — Глупости. Я пригляжу за Широ. — А за тобой кто приглядит? — Она приглядит за мной, я за ней. Ты слишком мнительный, в прошлый раз же ничего не случилось. — В прошлый раз тебя отправляли на разведку. — Я уже убивала людей, Сай, я не зелёный генин, пусть у меня и не такой большой послужной список, как у тебя. Широ вежливо оставляет им пространство, но тихо кашляет, напоминая, что им пора. Накику чувствует пристальный взгляд Сая всё то время, что они удаляются от Суны. Цель находится на следующие сутки: там и правда сенсор, но инка Широ мощнее, к тому же у них ещё остались свитки с мидори, чтобы компенсировать отсутствие большого запаса чакры у Кику. На ящерицах болотный огонёк Широгику, так что в их эффективности она не сомневается. Широгику не нужна помощь: она расправляется с целью быстро, чётко, ударом танто ещё до того, как шиноби успевает отобразить, что рядом с ним кто-то есть. Только вот после его смерти начинают происходить странные вещи: внезапно активируются какие-то печати, на которые они не обратили внимания, и в небольшом заброшенном домишке на окраине мелкого селения, где они подловили мужчину, начинают появляться другие люди. Кто они такие можно только гадать, но явно не друзья. Впрочем, элемент неожиданности у обеих всё ещё есть: они под инка, противников всего четверо, и двое оказываются обезврежены и убиты едва их силуэты полностью материализуются. Причём, оба — вихрем Широ, которая, может, и убивает живые цели впервые в жизни, никакого промедления не знает, и какое бы лицо у неё ни было под маской, выглядит она собрано, хладнокровно и безжалостно. Кику удаётся достать когтями третьего, правда, стратегию она выбирает неудачную: ей стоило его усыпить, а она зачем-то посылает в него чакру огня, и мужчина вопит, привлекая внимание последнего незваного незнакомца. Это женщина, и у неё тоже когти, не светящиеся, и вполне ощутимые: она оставляет глубокие царапины на плече Накику, пусть и не видит её а, кажется, ориентируется на потенциальное место атакующего по своему ныне мёртвому подельнику. Там какой-то яд у неё, наверное, потому что царапины горят не огнём, а льдом, быстро парализуя её шейные мышцы, и Кику приходится выйти из боя, хотя она и инка уже не может удержать: ящерица выдохлась, а у неё словно бы чакра уже вся куда-то испарилась. Добить её не успевают: Широ нападает на женщину со спины и тоже весьма быстро её кончает. Накику кажется, что она видит у сестры белые светящиеся когти, но это, скорее всего, галлюцинация, потому что у Широгику нет хенка. Что происходит дальше она не помнит. Когда Накику открывает глаза, она видит склонившееся над ней красивое кукольное личико, обрамлённое короткими белыми воздушными локонами, обеспокоенные сине-серые глаза и идеально прорисованные губы, которые открываются, чтобы позвать её по имени. — Кику-анэ! Кику-анэ! С тобой всё в порядке? Я вколола противоядие, но царапины сможешь вылечить только ты или Ичи-нии. — Спасибо, — благодарит Накику, присаживаясь и чувствуя, как кружится голова. Она в каком-то непонятном доме, вокруг валяются трупы людей, от которых её передёргивает. Девочка помогает ей подняться и выводит на свежий воздух, обещая заняться фуиндзюцу, чтобы опечатать помещение. Кику оглядывается. Она знает, что она в стране Ветра, знает, что она ниндзя, что дома её ждёт её взрослый и горячо любимый муж Сасори, который состоит в совете деревни. С ними ещё живёт его младшая сестра, такая же рыженькая Акеми. А кто эта девочка она не знает, ясно лишь что Анбу Песка, как сама Накику. — Почему ты зовёшь меня Кику-анэ? И напомни мне, что мы тут делаем?