Красное солнце пустыни

Часть 2.8. Сай. Июнь, 16 лет после рождения Наруто.

Андрей Губин — Ночь

+++

Почему он здесь? Этот вопрос не дает Саю покоя. Он понимает, что отправили его сюда ради его же собственной безопасности, — раз печать с него снята и он может больше не молчать, то Данзо нужно избавиться от него или вернуть обратно и «привести в надлежащее состояние», — понимает, что ему должна быть важна его собственная жизнь, но, увы, он не видит в ней цели. Ее у него нет, Сай покидает Корень и просто дрейфует в открытом море, не зная ни куда ему грести, ни зачем это вообще может быть нужно. Он один. С тех самых пор, как не стало Шина. Его команда ведь не его: Аичиро, Кай и Акеми под началом Аикавы-сенсей, вот настоящий состав, пускай они и относятся к нему хорошо. Тем более за своего он не смог бы сойти в седьмой, в которой все дышат Саске-куном. Он везде чужой, везде не родной, везде лишний. Накику сказала, что он не чистый холст, но она ошиблась: единственные следы на идеально-белой поверхности принадлежат ей. Отпечатки ладоней, пальцев, губ и тела ничем не стереть и не вывести, можно только краской перекрыть, но кто этим займется? Накику поступила по отношению к нему жестоко и несправедливо, она показала ему чувства, будто бы открыла кран, сломав вентиль: они теперь текут и текут, их столько, что он не знает что с ними делать и никак не может остановить. Сай пугается их многообразия, задыхается, погружаясь в них с головой. Ему больно так сильно, что нечем дышать, все мысли только об одном: ее ключицах, острых локтях и родинках на ее теле. Если его попросят нарисовать ее, то Сай изобразит Накику в мельчайших подробностях. Его альбомы все еще полны набросками, в которых не может не угадываться она. Это ее глаза, ее улыбка, ее руки, изгиб ее плеча и впадинка на пояснице. Сай пытается выпустить эмоции через уголек, который сжимает черными измазанным пальцами, но вместо этого становится только хуже. Он видит то, чем не может обладать, что любит без всякой надежды на взаимность. Просто Сай в жизни Накику появился то ли поздно, то ли зря. У нее один бог и идол — Сасори, на которого она смотрит таким взглядом, что Сай бы за него или умер, или убил. Он хочет, чтобы ее глаза были полны нежности и обожания при виде него, чтобы она тянулась к нему, чтобы хотела его. Вместо этого Накику получает с ним удовольствие, гонит от себя, смотрит грустно, может, немного пристыженно, и прячет. Широгику советует ему поговорить с ней. Сай пытается, пускай и находит девушку не сам. Это Накику зачем-то подсаживается к нему на крыше, вроде бы и переживает, но ему этого мало. Он любит ее так сильно, что разучивается говорить. Так сильно, что не может заставить себя хотя бы украдкой на нее не смотреть. Так сильно, что позови она его к себе, пообещай хотя бы толику той любви, которую получает Скорпион, то он бы согласился. Но Накику его не зовет, и Сай не спит, мучается, вновь пытаясь вернуться к себе тому, каким он был до того, как Данзо отправил его в проклятую Суну. Лучше бы Сай не знал, что такое чувства. Лучше бы он не видел, что можно жить иначе. Лучше бы его сердце так и не научилось биться. Оно выстукивает, врезаясь в ребра и ранясь о них, ее имя. На. Ки. Ку. На. Ки. Ку. Каждый удар, и Сай ничего не может с этим сделать. Она предлагает поговорить с Ичи, чтобы избавить его от бессонницы, а говорить с ним надо о полостной операции, чтобы извлечь из него сломанный орган и или починить, или заменить на новый. Он уверен, что если вернется в Корень, то его поправят, только вот возвращаться Сай совсем не хочет. Миссия в Щимо кажется одновременно и подарком судьбы, и самым жестоким проклятьем. Он надеется отвлечься делом, переключиться и перестать думать о том, что не должно быть важно, но важно. И вместе с тем столько дней бок о бок с Накику его, наверное, добьют. Она будет рядом с ним, совсем рядом! Ее голос, смех, вдохи и выдохи — все это Сай не сможет не слушать. Не сможет не слышать, как бы сильно ни старался ее игнорировать. Разве что он зальет себе уши воском, как это делают ловцы жемчуга на Косен. Он читал об этом в энциклопедии. Все, что он читал не имеет никакого смысла. Они собираются у западных ворот. Саю Дейдара не нравится, но он до того шумный, что заглушает собой все остальное. Их пленник выглядит лучше: пара дней на воле вернули ему здоровый цвет лица и блеск в глазах. Сай, помятуя о том, насколько он опасен, печатями ограничил спектр его возможностей, но это не значит, что за ним не нужно внимательно следить. Эту миссию он решает взять на себя — все, лишь бы быть занятым. В глубине души Сай прекрасно понимает, что вряд ли это ему сильно поможет. Если бы он так легко мог избавиться от мыслей о Накику, то уже в Конохе бы о ней перестал думать. А он не может, как бы сильно ни старался, не может. Грифель карандаша или черный кусочек угля, зажатый меж пальцев, сам чертит хорошо знакомые изгибы тела на бумаге, штрихи ложатся на вьющиеся волосы, которые так приятно трогать, наматывая на пальцы — это все получается само собой и помимо его воли. Накику говорит, что его не любит, так почему же тогда ей так легко удалось проникнуть в его голову и поселиться в его сердце? Сай пытается ее оттуда прогнать, но она не уходит. Переливчато смеется, дразнится и не уходит, не оставляет его в покое и не дает ему даже спокойно спать, постоянно появляясь в его мыслях. Сай иррационально надеется, что у Накику появится какая-то причина, по которой на миссию с ними она пойти не сможет. Вместе с тем, он почти молится, чтобы такого не случилось. Ему нужно видеть ее, ему нужно знать, что она рядом с ним, а не с Сасори, пускай и вынужденно, а не по собственному желанию. Сай оставляет ее в покое, но надеется, что она сама к нему потянется, соскучится, захочет именно его. Но вряд ли же такое случится. Только не с ним. Только не у него. — О, малышка! Я думал, что ты ко мне заглянешь, ага, — веселится Дейдара, придвигаясь к Акеми. Он как раз пошло облизывает губы, а девушка ловит его за длинную светлую прядь и резко дергает. — Если я увижу один из твоих ртов где-то около себя или почувствую один из твоих языков на своей коже, то я затолкаю тебе вот в этот рот, — она тычет ему пальцем в щеку, — одну из своих чаиро и устрою такой «бум», каких ты еще не видел! Канкуро ухмыляется и притягивает ее к себе. Он обнимает девушку сзади, устраивая руку на ее ключицах, и не отпускает, хотя Акеми еще что-то шипит, действительно становясь похожей на ящерицу. Сай скользит по ним пустым взглядом, испытывая странную зависть. Он рад, что она счастлива, но не рад, что сам он несчастен. — Какая ты нервная, гм! Неужели, тебя никто никогда не лизал? Да ладно, ты, размалеванный, че, у вас все так тухло? — Пошел нахуй, — тянет Канкуро, кажется, ничуть не задетый словами Дейдары. С учетом того, какой сияющей ходит Акеми, сомневаться ему в себе правда не стоит. — Сай, а запечатать его рот на время хотя бы нельзя? Чтобы он молчал? — Меня такому не учили, — честно признается Сай, который уже рассматривал вариант заткнуть Дейдару. Увы, ставить эксперименты и проверять времени не было, а оставить их пленника немым навсегда плохая идея. Он им, все же, нужен. Дейдара хохочет и переключает внимание на присоединившихся к ним брата и сестру Ритсуми. Ичи со всеми вежливо здоровается и отходит к Акеми и Канкуро. Только теперь Кукловод выпускает девушку из рук, и она, к удивлению Сая, с широкой улыбкой на секунду обнимает Ичи за шею и клюет в губы. Сай моргает, неуверенный в том, почудилось ему это или нет, — может быть, у него уже галлюцинации из-за недостатка сна, — но Акеми уже виснет на Накику. — А, вот и нежная девичья дружба! Пустите к себе в палатку? Я мешать не буду, ага, — продолжает пошлить Дейдара. Акеми морщится, передергивая плечами, а Накику только закатывает глаза и вздыхает. Она куда спокойнее своей названной младшей сестры относится к поведению подрывника. — Выдвигаемся, — прерывает новый виток пошлостей Дейдары Ичи. — Нам и так идти по обходной, если будем терять время, то доберемся до Щимо ближе к осени. Еще в кабинете Сасори было решено, что Сай с Акеми пойдут впереди, за ними Ичи с Дейдарой, а замыкать будут Канкуро и Накику. Сделано это для того, чтобы Акеми могла спокойно контролировать пространство как вокруг них, так и впереди с помощью своих гуре, а Сай, в случае чего ее бы подстраховал. Дейдара в центре чтобы быть на глазах, как и Ичи — отдельно, потому что он точно сумеет в случае чего быстро и эффективно его вырубить, отдельно, потому что ирьенинов нужно беречь. Накику и Канкуро идут в самом конце этой процессии. Несмотря на то, что инка Накику развит слабо, в случае чего ей нужно будет укрыть их всех, а Канкуро обеспечит защиту тыла. Хотя, вряд ли необходимость этого построения вообще будет оправдана. Саю не кажется, что в дороге случится что-то из ряда вон выходящее, а даже если и случится, то, может, это и к лучшему. Так он хоть немного пар спустит. Станет ли ему легче, если он сделает больно какому-то другому живому существу? Ранить своих друзей и близких у него никакого желания нет, а вот врагов, пожалуй, можно. На первой маленькой остановке Акеми раздает всем ящериц: сейсеки, чтобы ни у кого не возникло проблем с чакрой. — А взрывающиеся у тебя есть с собой, малышка? — с надеждой спрашивает Дейдара, хотя его Акеми обходит стороной. — Да ладно тебе! Хоть бы показала, чего жадничать? Я столько слышал о них, ага. Малышка, эй! Ну, чего ты?! — Отстань от нее, — Накику прячет выданных сейсеки в поясную сумку. Сай замечает, что ей Акеми выделила на одну больше, чем остальным, а вот Ичи достались ящерицы в свитке. Не сказать, что Саю интересно, — на самом деле интересно, с какой-то почти научной точки зрения, — что там происходит между Ящеркой, старшим Ритсуми и Кукловодом, но он посматривает на них. Акеми на коротком привале поправляет высокий хвост и донимает вначале Канкуро, который что-то ищет в своем рюкзаке, а потом и Ичи. Если Кукловод посмеивается и, улучив момент, сжимает бедро девушки рукой, то старший брат Накику ведет себя куда более сдержанно. Акеми это, впрочем, не останавливает, у нее шило в одном месте, еще и какая-то повышенная любвеобильность просыпается. — Я не понял, а малышку что, эти оба ебут? — громко спрашивает Дейдара и присвистывает, замечая, как дергается плечо Ичи и сощуривает глаза Канкуро. Сай моргает и берет к сведению ту довольную улыбку, которая расцветает на лице Акеми, как ее взгляд скользит с одного парня на другого, прежде чем лицо вновь делается раздраженным. А что, если Ящерка опять может ему что-то посоветовать? Хотя, она же уже сказала ему, что выбирать не хочет. Видимо, так и не сподобилась, решив морочить голову им обоим. Или она не морочит и, как и у Кая с Хошиме и их потенциальной девушкой, все согласовано? Слишком сложно и запутанно, Сай не выдерживает и смотрит на Накику, пытаясь понять, что сама она об этом думает, но по ней ничего не прочитать толком. Видимо, в отношения своего брата, названной сестры и друга она решила попросту не лезть. Раз все довольны, то чего переживать, в самом-то деле? — Надо поискать в ближайшей деревне кляп для него, — Ичи говорит тихо, но интонация такая, словно в крайнем случае он этот кляп соорудит из подручных материалов. Раз с ними Канкуро, то он наверняка сможет что-то подсказать и даже предоставить. Сай вот не против им помочь. Дейдара его ужасно раздражает своими разговорами и тупым пошлым юмором. — О, ролевые игры — тема, чувак, весело, я пробовал. Могу поделиться опытом, я ведь, между прочим, тоже очень много могу, ага, — смотрит он теперь на Накику. Саю ужасно хочется стереть ухмылку Дейдары с его лица, да так, чтобы она больше никогда не вернулась. Сам он стоит чуть в стороне и рассматривает Накику. Он хочет ее любить, а она его не любит. Он хочет ею дышать, а не дышится. Может, если бы он сумел вести себя как Дейдара, то понравился бы ей больше? Хотя, не сказать, что тот ей нравится: подрывник продолжает к ней приставать, пошлить и шутить, а она по большей части его игнорирует. Это у Акеми раньше терпение заканчивается и девушка начинает огрызаться, а Накику нет. Она смотрит даже будто сквозь него. Красивее нее Сай никого не видел. Он едва слышно вздыхает и с трудом отворачивается. Надо было отказаться от этой миссии, потому что как бы счастлив он ни был от того, что Накику у него на глазах, не иметь возможности ее даже коснуться — удивительно тяжело, немыслимо сложно и больно. Сай уже и ранения получал, и ожоги, и даже отравленным лежал в госпитале, восстанавливался после переломов и поврежденных внутренних органов, но почему-то то, как ноет в груди сердце ни с чем не сравнится. Накику предлагала обратиться к Ичи по поводу снотворного, но Саю, кажется, нужно сильнейшее обезболивающее, потому что иначе он не справится. Он трет глаза и не замечает, как к нему подходит Акеми. — У тебя все хорошо? — Ящерка прикасается губами к своему запястью, потом им к своему лбу, а потом ко лбу Сая. — Вроде не горишь, а выглядишь так, словно приболел. — Ты и с ним тоже спишь? — подает голос Дейдара. Акеми закрывает глаза, делает очень глубокий вдох, и не поворачивается к нему, решив игнорировать. Накику вот уже поняла, что легче всего избавиться от раздражающего внимания подрывника если не поддаваться на его провокации. — Ты с ними обоими? — спрашивает Сай то, что и так уже понял. Просто ему зачем-то нужно получить подтверждение, будто это на что-то может повлиять и что-то решить. — Да, — просто и без паузы отвечает она, не отрывая от него взгляда. Ее сейчас волнует не личная жизнь, с которой у нее по всей видимости все прекрасно, а Сай. — Так что с тобой? Ничего. С ним ничего. Он качает головой и мягко отводит от себя ее руку. Акеми явно не удовлетворена ответом. Она поджимает губы и отходит к Накику, в сумку которой бесцеремонно лезет, чтобы пересчитать ящериц. — Ичи-сан, — обращается Сай к старшему Ритсуми. Тот убирает склянку с антисептиком в поясную сумку и поднимает на него глаза. Или опускает, с учетом их разницы в росте. — Через Аме лучше пройти как можно быстрее, там сейчас неспокойно. А мост Тенчи в Куса уничтожен, придется обходить ущелье. Я не думаю, что ремонтные работы успели закончиться, — если они вообще начались. С другой стороны, это страна дипломатов, наверняка у них все налажено. К тому же, торговцам же нужно как-то ездить, так что без моста не обойтись. — Когда его уничтожили? — удивляется Ичи, и Сай вспоминает, что последние его миссии были вообще в другой стороне, так что об этом происшествии он может и не знать. — В феврале, когда команда номер семь, в которой я был в тот момент, пыталась поймать Учиху Саске, — безуспешно, потому что этот черноволосый ублюдок никуда не хочет возвращаться, что его бывшие товарищи по команде никак не поймут. — Надо было раньше сказать, Сай, тогда мы бы раньше свернули восточнее. — Впрочем, это и сейчас не поздно сделать. Ичи достает карту, чтобы откорректировать маршрут. Сай кивает, отмечая, что Ичи не сделал ему замечание по поводу суффикса. Что ж, хотя бы тут он верно обратился. Когда приходит время продолжить путь Сай ловит взгляд Накику, но выдержать его не может. Больно, потому что она тоже смотрит сквозь него. Белый холст, на котором ничего не увидеть, ведь там даже не на что посмотреть. В чем ему винить ее, если она никогда и не обещала ему своей любви?

Часть 2.8. Ичи. Июнь, 16 лет после рождения Наруто.

INUMA — Not Good

+++

Первый короткий привал они устраивают практически на границе с Дождём, и Ичи не может не заметить весьма странную атмосферу в группе. Как ирьёнин он сразу видит, что Сай не собран так, как ожидается от бывшего Анбу — Сасори упомянул этот факт в личном разговоре с капитаном команды, которым объявил Ритсуми-старшего, пусть и не стал на нём заостряться. Его собственная сестра тоже рассеяна, хотя во время движения вроде не отвлекалась. Канкуро зато куда расслабленней, чем в Суне — но то и неудивительно, чем дальше он от отца, тем для него лучше, а ещё есть Акеми под боком. Акеми, которая внезапно становится раз в десять веселей и энергичней, словно пытается за остальных восполнить. Дейдара Ичи не интересует, и его пошлости он игнорирует: пусть те и направлены на его сестру и на возлюбленную, Ичи прекрасно знает, что подрывник только и может в этом состоянии языком молоть. Он, конечно, не забывает, что тот — преступник-нукенин высшей категории, но с печатями и отсутствием глины не так уж и опасен. Главное, не оставлять его без присмотра, а то вдруг где-то найдёт материал для своих бомбочек и устроит диверсию? Единственный раз Ичи раздражённо дёргает плечом только когда подрывник упоминает его самого, с ехидной мордой бья в цель: да, Акеми спит и с ним, и с Канкуро. Ичи к этому положению вещей относится куда спокойнее, чем раньше, причём не в первую очередь из-за того, что, кажется, кукловода такое положение вещей нисколько не напрягает. Разговаривать на эту тему они не разговаривают, в голову к нему Ичи, понятное дело, залезть не может, но он расслабляется и решает, что вполне способен нести ответственность за членов своей команды. Привал они устроили, конечно же, у небольшой речки, но как бы Ичи ни хотелось искупаться, он решает всё же сосредоточиться на подрывнике. Сай подходит, чтобы предупредить о разрушенном мосте, и Ичи вздыхает, но корректирует их путь. Очередной крюк, но не сильно большой, ничего страшного не случилось. Перед тем, как пересечь границу с Аме он отлавливает художника и, несмотря на протесты, проверяет его состояние. Сай ответственен за Дейдару в не меньшей степени, чем капитан, потому что это его фуиндзюцу сдерживают силу члена Акацки. Бывшего или нет — вот в чём вопрос. Не понять насколько безопасно им передвигаться через Дождь, ведь, по слухам, именно с этой деревней связаны лидеры организации. Ичи уже предупредил всех, чтобы держали ухо востро, и Аме им нужно пересечь как можно быстрее, там привалов они не планируют. Заночуют уже в Траве. С показателями здоровья Сая всё прекрасно, кроме, разве что, лёгкой тахикардии, которая, судя по всему, никак не связана с заболеваниями. Ичи моргает и ловит отчаянный взгляд художника, который тот пытается спрятать, но сложно спрятать то, что на поверхности и что не контролирует даже мозг. Раньше Ичи к нему не приглядывался особо, а теперь ясно видит, что парень с ума сходит по Накику. Когда он вообще успел в неё влюбиться? Ещё и до такой степени? Кику не упоминала ни разу, чтобы у неё с этим странным парнем из Конохи что-то было, кроме шашней три года назад. С другой стороны, он сам с ней так и не поговорил о том, что происходит между ним и Акеми. Кику в своём репертуаре: делает вид, что всё в порядке, и её совершенно не смущает тот факт, что Акеми скачет от него к Канкуро и обратно, то обнимая, то целуя в губы, то недвусмысленно скользя пальцами по их телам. Акеми, понимает Ичи, ей всё рассказала, и, внезапно, это даже не злит его. Рассказала и рассказала, это даже хорошо, потому что ему самому вроде как и не нужно торопиться объясняться с семьёй. То, что Кику считает это нормальным, по крайней мере его она не избегает, тоже успокаивает Ичи в достаточной степени, чтобы не сильно беспокоиться о том, как нужно себя вести. Аме они действительно пересекают быстро, получая такой холодный душ, что он нисколько не жалеет, что не успел искупаться. Сейсеки Акеми помогают добраться до Травы, но, добираясь до бамбукового леса, они падают практически без сил, и даже у Дейдары их нет, чтобы шевелить хотя бы одним из его многочисленных языков. — Я сплю с Кику-анэ, — объявляет Акеми, устраиваясь на спальнике, который вытащил вообще-то Канкуро. При этом она хитро сверкает глазами то на Канкуро, то на Ичи. Накику тоже ехидно смотрит на кукловода и демонстративно падает рядом, прижимаясь к рыжей и утыкаясь лицом ей в плечо. Дейдара пытается было прокомментировать, но только устало машет рукой и спрашивает, найдётся ли спальник для него. — Я буду дежурить первым, — закатывает глаза Канкуро, присаживаясь на корточки и без зазрения совести копаясь в рюкзаке Акеми. Далее он обращается сразу и к девушке и к их пленнику: — Возьму твой, и сразу говорю, компания извращенцев мне не нужна. Подрывник изображает отвращение, но укладывается на землю, бормоча что-то про то, что надеется, что за ночь сквозь него не прорастёт бамбук. Вряд ли — они нашли неплохое укрытие, и пусть гигантская трава колышется по соседству, там, где они основали лагерь, почва слишком твёрдая и каменистая. — Чувак, меня тоже члены не интересуют, да, — напоследок бросает Дейдара и делает вид, что спит. Может, и правда, заснул, его грудная клетка поднимается и опускается в том ритме, в котором сложно симулировать бодрствование, разве что это не обученный Анбу. Ичи переводит взгляд на Сая: тот присел со своим альбомом и что-то уже рисует, словно дорога утомила его не так сильно, как остальных, хотя выглядит он по-прежнему нездорово. Ритсуми достаёт собственный походный мешок, стелит художнику чуть дальше от основной компании и не без давления уговаривает его лечь. Напоминая, чтобы тот снял с себя совершенно мокрый плащ. Пусть тот и водонепроницаемый, им всем стоит просушить верхнюю одежду: мало ли, ещё понадобится. Поблизости нет источников воды, так что Ичи просто протирает руки антисептиком, а потом присаживается рядом с Канкуро, который облюбовал какой-то невысокий плоский валун в качестве поста для несения вахты. — Иди спи, — хмыкает Сабаку. — Твоя очередь следующая. — Я помню, — сам же распределял. Этой ночью только Накику не будет дежурить: у неё самый маленький запас чакры, и даже сейсеки не могут восстановить полностью её энергию, к тому же ящериц следует поберечь для Щимо, ведь там новых кладок у Акеми не будет. — Я ненадолго, просто пока не хочу спать. Некоторое время они сидят в уютной тишине, и Ичи пытается прислушаться к дыханию своих подопечных, но они довольно далеко, так что если он что-то и улавливает, то посапывание Дейдары. Тут уже никаких сомнений нет: нукенин спит и видит если не пятый, то второй сон уж точно. — Раньше ты не таким чистюлей был, — внезапно говорит Канкуро. — А ты раньше за мной следил? — хмыкает Ичи, стягивая с волос резинку и позволяя им рассыпаться по плечам. — Я не слежу, — фыркает Канкуро. — Просто стал больше замечать… всякого. Ичи не хочется ни развивать тему, ни огрызаться. Он смотрит на рыжие волосы Акеми, рассыпавшиеся по спальнику и на золотые волнистые локоны Накику, которые с ними переплелись. Заколку она так и не сняла, но небольшое костяное, вручную расписанное украшение не способно как следует удержать её непослушные пряди. — Твой отец… — Ичи делает паузу, потому что сам не понимает зачем заводит этот разговор. Канкуро поворачивает к нему лицо, смотрит исподлобья, но не зло, не осуждающе и без какого либо яда. Просто ждёт продолжения. — Он мне тут невесту выбрал. Ичи сам же фыркает от смеха. Он не это хотел сказать, но теперь припоминает, как Йондайме вызвал его к себе в палату и разразился тирадой о том, что кеккей-генкай должен сохраниться в роду, и раз уж младшая с хенка справляется не очень, а старшая — лентяйка с поганым языком, пусть хоть старший берёт ответственность и возвращает долг Суне, которая приняла их с распростёртыми объятиями. Это был весьма внушительный монолог, жаль, только, что Ичи не считал себя чем-то обязанным Суне в целом и Расе в частности. Можно подумать, он всё это время не пахал, как безумный, на их благо. — Посоветовал к бывшей вернуться? — Канкуро криво ухмыляется. — Она, вроде, хотела замуж. Или догадался Темари сосватать? — Нет, к Соре присмотреться. Канкуро забавно вылупляет глаза, такое выражение лица Ичи у него видит, наверное впервые. — Уж не знаю, какие слухи он собрал, но ему крайне не понравилось, что мы оба близки с коноховцами, а такая красавица и умница ходит бесхозная. Ичи говорит обтекаемо, не уточняя, что под коноховцами он имеет в виду конкретно Акеми. И так понятно, что Раса был не просто в ярости, а в шоке и отрицании, когда понял, что, кажется, его старший сын и один из самых ценных ресурсов штата шиноби увиваются за чужестранкой, и не абы откуда, а из ненавистной Конохи. Причём за одной и той же. Слово за слово, Ичи с Канкуро обмениваются шутками, стараясь в какой-то момент не хохотать в полную силу, чтобы не разбудить остальных. В итоге, обе вахты они несут вместе, после чего Канкуро устраивается на спальнике Акеми, Ичи вытаскивает ещё один из свитка сестры — ему приходится пошариться в её сумке, и он только надеется, что она не выставит претензии за то, что он не спросил заранее. Он будит Сая, кажется, и не спавшего вовсе, с сомнением его оглядывает, но решает, что тот вполне в состоянии пару часов быть начеку. К тому же, ловушки по периметру их лагеря он всё-таки успел устроить. Когда именно Сая сменяет Акеми он не отображает, но вот когда она подходит к нему, Ичи тут же просыпается и распахивает глаза, поначалу с полусна думая, что её распущенные рыжие волосы — это то ли всполохи костра, который они предусмотрительно не стали зажигать, то ли полоска восходящего солнца на горизонте. — Спи, я просто хотела быть рядом, — Акеми присаживается между ним и Канкуро, и Ичи, повинуясь порыву, поворачивается на другой бок и протягивает руку к её голому колену, ведя ладонью по икроножной мышце. Ноги у Акеми красивые, но ему куда больше нравятся её волосы и россыпь веснушек на плечах. — Сай заснул? — хрипловато спрашивает Ичи, наслаждаясь тем, как Акеми наклоняется и ласково путается пальцами в его волосах. Затем она внезапно отдёргивает руку, шарится в его сумке, ополаскивает обе чуть ли не до локтей антисептиком и снова тянется к его лицу, на этот раз поглаживая по щеке. Это приятно. — Вроде бы. Что у него с Кику-анэ? Если бы он сам знал. Спрашивать Накику не вариант — из неё клещами не вытащить то, чего она говорить не хочет, и Сай, кажется, от неё ушёл недалеко. Что бы между ними ни было, но там точно есть Скорпион. — Сейчас нам нужно думать о миссии, — нейтрально отзывается Ичи. Раздумывает пару секунд, и, не проверяя что там у остальных, притягивает Акеми к себе. Та охает, но покорно падает в его объятия, приземляясь прямо под боком. Дейдару вовсе проверять не надо: его храп и так слышно, причём такое чувство, что храпит он всеми ртами одновременно. — Ты меня отвлекаешь, — игриво тянет Акеми, проводя пальцами по его груди. — А мне нужно бдить, чтобы никто нас не застал врасплох. — Я, например? — ухмыляется Канкуро, внезапно нависая над ними двумя. Ичи моргает, ослабляет хватку и замечает странное выражение, мелькающее на лице Куро, прежде чем он отстраняется, а Акеми поворачивается к кукловоду, не отлипая от Ичи. Пусть сейчас и очередь Акеми дежурить, спать он больше не хочет. Канкуро, судя по всему, тоже достаточно отдохнул, Сай — то ли спит, то ли нет, а Накику, когда он проверяет сестру, просто молча открывает глаза, с пляшущими в них огоньками инка. Не понятно от кого конкретно она прячется: он её видит, Акеми и Канкуро тоже, потому что последний уже подползает ближе и со спины щипает в бок «пигалицу», сетуя на то, что она нагло приватизирует его девушку. Только опасный и непредсказуемый нукенин бессовестно дрыхнет, кажется, ни разу за ночь не проснувшись. Смысла дольше отдыхать нет, поэтому спустя час, после утреннего кофе, который они готовят с помощью мелкого катона Кику, команда собирается в дальнейший путь.

Часть 2.8. Канкуро. Июнь, 16 лет после рождения Наруто.

Nerve — Off Wite

+++

Канкуро соврал бы, если бы сказал, что не хочет Акеми в своё единоличное пользование. Хочет, ещё как, но понимает, что так он её не получит, скорее даже наоборот. Она уверяет его, что останется с ним, и он, конечно знает, что останется, видит её любовь, видит привязанность, но это не то, что ему нужно. Если он скажет ей делать выбор, она с ним будет, но часть её всё равно убежит к Ичи. Поэтому выбор делать он её не просит. Канкуро достаточно видеть Акеми счастливой, а не расстроенной, весёлой, а не грустной, отдающейся ему со всей пылкостью не потому, что она хочет его в чём-то уверить, а потому что ей не нужно оглядываться на чувство вины и привязанности к кому-то ещё. В конце концов, уверяется Канкуро, то, что он получает, оставляя ей свободу — это куда лучше, чем бесконечно висящий над ними призрак сожаления. Ему хватило уже, с отцом, и когда он начинает постепенно избавляться от него, совсем не собирается привечать нового. Ичи как человек его не отталкивает; даже если присмотреться внимательнее — чем Канкуро и занимается — оказывается, что их глупое детское безмолвное соперничество давно себя изжило. Темари любит всех братьев одинаково, и Ичи таковым считает, Кику и Широ на них опять же одинаково наплевать большую часть времени: не потому, что они их не любят, а потому что они сами по себе такие. К тому же и Канкуро не претендовал на то, чтобы получать от них больше внимания, чем есть. Они семья, уже давно, пусть и странная. Их шестеро, понятное дело, что все разные и каждый себе на уме. Сам Канкуро о семейных связях задумался только после «смерти» отца, который, внезапно, оказался жив и явно нацелился на то, чтобы отравлять жизнь детям и дальше. И родным и чужим. Канкуро кладёт подбородок на плечо Акеми, нисколько не ревнуя, что та решила заползти под бок ирьёнина: он проснулся ещё тогда, когда она села между ними и знает, что это Ичи решил с утра пораньше немного восполнить отсутствие тактильности. Показательно он так никогда не делает. Это не из-за Акеми, это из-за его каких-то загонов в голове, Ичи всегда был спокойным и рассудительным, в этом его разве что могла самая младшая Ритсуми обогнать. И ведёт он перед остальными себя соответствующе, пытаясь не распускать руки при свидетелях. Канкуро смотрит в светло-бирюзовые глаза — можно подумать, это он брат Гаары, а не Канкуро — и целует Акеми в плечо, тут же самоустраняясь и поднимаясь на ноги. Спать он больше не хочет, оставит им минутку на себя, а пока займётся поисками молотого кофе. Он не такой вкусный, как из зёрен, но в пути его проще готовить. Акеми и Ичи, впрочем, быстро подрываются, медик идёт проверять сестру, и Канкуро тоже тянется к пигалице, щипая её за бок, чтобы разбудить. Она любит щипаться, чем он хуже? Зря Сай её обозвал золотой рыбкой, это натуральный гусь, если вывести её из себя, может даже с угрожающим видом побегать, распахнув крылья, за обидчиком. Она сейчас, конечно, так не делает, но в детстве, было время, гонялась за Канкуро только так, когда ей казалось, что Сасори-сенсей ему уделяет больше внимания. После таких догонялок главный марионетчик Суны обычно тяжело вздыхал и отправлял их обоих либо на прополку огорода, которую Канкуро ненавидел, либо на какие-то жёсткие тренировки, которые ненавидела уже Кику. Дейдару приходится расталкивать, Накику даже расщедряется на то, чтобы протянуть кружку с горячим напитком их пленнику. А тот расщедряется на то, чтобы не пробовать её лизнуть или отпустить какой-нибудь пошлый комментарий. То ли не до конца проснулся, то ли боится, что кружку у него отберут и выльют кипяток ему на голову. — Нам понадобится день, чтобы пересечь Траву, — говорит Ичи, рассматривая карту. — Заберём чуть к западу, сделаем перерыв на полпути, и к вечеру будем у Водопада. Пока они пробегают длинный бамбуковый лес прежним построением, Канкуро обращает внимание на то, как Накику постоянно нервно оглядывается назад. В какой-то момент похожий взгляд он замечает у Акеми; Ичи, видимо, тоже, и даёт сигнал остановиться. Половину пути они не прошли, но привал устраивают сейчас, к тому же Акеми, устраиваясь у него под боком, выглядит очень задумчиво и подозрительно бледна. Канкуро по привычке обвивает рукой её плечи, устраивая ладонь на ключицах и легонько прижимая к себе. Она совершенно точно задумчива и бледновата. Это не её нормальный цвет кожи. — Ты, блять, — Канкуро резко убирает руку и хватает её за подбородок. — Ты что, на себя сейсеки посадила? Ичи хмурится, резко встаёт и требовательно вытягивая руку подходит к рыжей. — Я просто… нам нужны все запасы, а у меня много… я, — она запинается, но протягивает Ичи спрятанную под её плащом сине-красную ящерицу. Капитан невольно передёргивается — к ящерицам он вроде и привык, но то, что убирая пресмыкающееся в сумку, он оттуда же достаёт антисептик, Канкуро не удивляет уже. — На этого посади лучше, — кивает Куро в сторону Дея, который снова пытается пристать к Накику. Ритсуми молчалива и погружена в свои мысли. Сай и вовсе кажется какой-то тенью, усаживаясь чуть в стороне от группы и опять со своим треклятым альбомом, который в любой удобный момент не выпускает из рук. У него все пальцы чёрные, но это ему, видимо, нисколько не мешает, он просто прячет потом их в перчатках. — Не надо, мне нравятся только те, которые «бум!» и, желательно, подальше от меня, да! — Дейдара отвлекается от Накику, понимая, что раздразнить её у него не получится. — Надо, — вздыхает Ичи. — На тебя и посадим, если не закроешь рот. Акеми, это не самая лучшая идея, — он поджимает губы, видно, что недоволен. И как капитан, и как любящий человек, который беспокоится о её состоянии. Канкуро самого бесит то, что Акеми ничего не сказала. Придумала же, а ведь это вредит её здоровью, пусть и запасы чакры у Икимоно огромные. — Ты же понимаешь, что это не только тебя ослабляет, но и твоё внимание… — За нами, возможно, слежка, — подаёт голос Накику. Он тихий, и Канкуро щурится, пытаясь припомнить использовала она инка или нет. Старшая Ритсуми не так хороша в сенсорных способностях, как младшая, но у неё есть какое-то чутьё, так что могла что-то и заметить. Странно только, что почувствовала она, а не гуре Акеми. Хотя, ответ на поверхности: если Акеми позволила сейсеки отбирать её чакру, то и связь со шпионками у неё могла ослабнуть. Икимоно рассказывала о специфике своих клановых техник, и даже если Канкуро дословно не запоминал, большинство информации у него сохранено на подкорке сознания. — Конкретнее? — спрашивает Ичи, но Накику качает головой и кидает быстрый взгляд на Дейдару. Сай мгновенно поднимается и отводит недовольного таким положением пленника в сторону, чтобы тот не грел уши. — Я не знаю, я не уверена. Мне почудилось, что кто-то есть. Кажется странным, что подрывник решил провести нас в страну Мороза, это далеко и, вполне возможно, что ловушка Акацки. Канкуро кивает: о таком варианте он тоже думал. И Сасори-сенсей думал. Сейсеки они всё-таки садят на Дейдару, естественно, временно, чтобы та не высосала нукенина подчистую: ему ещё топать своими ножками, никто на спине этого извращенца тащить не горит желанием. И остаются на привале чуть дольше, разрабатывая стратегию на случай засады и нападения. Когда они добираются до Водопада, уже глубокая ночь, и то, что они пересекли границу Канкуро понимает только когда в густом — уже не бамбуковом давно, а лиственном — лесу перестают попадаться исполинские грибы и прочая странная растительность. Теперь это просто лес, тихий, глухой и тёмный. Ичи находит небольшую пещерку у ручья — если где-то рядом и есть водопады, их не слышно, и нет времени искать. Да и вряд ли это хорошая идея: если слежка всё-таки существует, дополнительный источник шума будет помехой им в первую очередь, а не потенциальным нападающим. Перед входом в грот Канкуро с Саем молча расставляют ловушки. Художник предлагает поставить печать, которая поможет скрыть что внутри: это удобно, потому что в таком случае они могут, наконец-то, развести костёр и хотя бы поужинать нормально, а не питаясь холодными перекусами. Канкуро всегда был не дурак плотно и вкусно поесть, сухие пайки — вещь, конечно, полезная, но те же консервы, которые есть у каждого в запасе, разогретые на огне, куда лучше. Акеми присаживается между его разведённых ног, немного пристыженная после того, как её отчитал Ичи. Оно и понятно: как бы тот ни относился к рыжей, он всё ещё капитан, а она всё ещё утаила от него важную информацию. Злиться Ичи не злится, и поступил он правильно. Сам вот Канкуро злится куда больше, например. — Ещё раз такое выкинешь, и я тебя оттрахаю до такой степени, что для сейсеки ничего не останется, — шепчет он ей на ухо. С начала дороги он к ней не лез, хоть и хотелось, но дорога выматывает и его, и её, а эта дурочка ещё решила себя проверить на выдержку, судя по всему. Ничего, у них ещё будет время в Щимо. Они ведь не сразу ломанутся искать схроны Акацки. Гаара предварительно отправлял посыльного в деревню скрытого Мороза, там их должны встретить и, даже если и не поселят в самой деревне, доступ днём за стены обещали предоставить. Мороз как может сохраняет нейтралитет, как и все мелкие страны, расположенные между пятью великими: на их территории и так происходило много стычек, так что чем меньше проблем с крупными державами, тем лучше. Но перестраховаться никогда не будет лишним, так что домик им обещали выделить большой, но в паре километров от селения ниндзя. Если так подумать, это даже хорошо; тащить нукенина, на которого и в Щимо в том числе, скорее всего, заведено уголовное дело — излишне. Вряд ли Казекаге уточнил, что с ними преступник мирового уровня. Хотя, эти может и не знают как конкретно выглядят Акацки и чем они опасны. О том, что слышал Канкуро про Щимо мало лестного: здесь большую часть года холодно, особенно в горах и в северных регионах, шиноби не выделяются, крупных поселений нет, и ничем особенным страна в принципе похвастаться не может. Даже неудивительно, что основные схроны Акацки были именно тут: какому нормальному человеку придёт в голову добровольно лезть в такую дыру? — Я же уже извинилась, — вздыхает Акеми и дует губы. — Надоели, только Кику-анэ на меня не ворчит! — Пигалице не до тебя, — хмыкает Канкуро прикусывая мочку уха девушки и вдыхая её запах: вроде бы и привычный, но к нему словно примешиваются новые ноты, особенно в районе запястий, которые Канкуро подтягивает к лицу, чтобы Акеми провела пальцами по его вискам. — Кажется, её сломали, она подозрительно много молчит последние дни. — Зря ты так думаешь, мы успели обсудить как именно можно исправить то недоразумение, которое получилось с… — Акеми запинается, потому что своим новым ящерицам так и не придумала название. С другой стороны, зачем, если дальше они не будут их разводить? Про орущих, срущих и блюющих Канкуро уже услышал от самой Акеми, весьма достоверно передразнившую Чиё-сама, хохотал так, что стёкла дрожали. И сообщил, что им ещё повезло, что те без крыльев и не улетели в закат, прежде чем их отловили. Акеми мрачно пообещала, что и летающие будут, а потом не удержалась и сама рассмеялась, играясь с маленькой мидори, прицепленной к её запястью. Акеми поворачивает голову, целует его в губы и встаёт. Канкуро не удивляется тому, что она начинает приставать к Ичи: тот опять выглядит напряжённым, чувствуя ответственность за группу. Канкуро пару минут наблюдает за тем, как Икимоно пытается смутить Ичи каким-то явно откровенным разговором, мешая ему расстилать спальник, потом сам поднимается и подходит к Накику. Ритсуми стоит у входа и напряжённо вглядывается в темноту, и вид у неё такой, словно она вот-вот сбежит, растворяясь в окружающей тишине. — Акеми уже восстановилась, так что гуре заметят, если кто-то приблизится, — говорит Канкуро, кладя руку ей на плечо. Накику не вздрагивает, но как-то странно дёргает губами: то ли улыбнуться пытается, то ли оскалиться. — Я знаю, я тоже ничего не чувствую. — Слишком давно не ходила на миссии, пигалица, у тебя паранойя развилась, — подкалывает Канкуро, хотя ему передаётся её настроение, и он напоминает себе оставаться начеку. — Не зря тебя все лентяйкой зовут. — Я и сюда не хотела… — она осекается и нервно мотает головой. — Я вообще не хочу быть ниндзя, особенно инкубатором для потомства с кеккей-генкаем ради спокойствия Бывшего-сама. — Я тебя как никто понимаю, знаешь ли, — тянет Канкуро. Сколько он о себе и брате с сестрой выслушал с тех пор, как вернулся Раса! Канкуро не понимает зачем к нему ходит так часто. Не потому ведь, что отец жаждет его видеть и вызывает каждый раз, нет, он и сам приходит. Это выматывает, это злит, это вызывает внутри столько негодования, что Канкуро иногда трудно дышать, трудно сдержаться, чтобы не вмазать по самодовольной роже, которая так похожа на его собственную. Ему трудно, возвращаясь домой, смотреть на собственное отражение, но новое зеркало, купленное и любовно украшенное Акеми не вызывает желание его разбить. Украшенное немного по-детски, рисунки кривоватые, но от нежности у него в глазах защипало в тот первый раз, когда он увидел этот новый предмет интерьера в собственных апартаментах. Она думала о нём, она знала, что ему это поможет. Это была искренняя, молчаливая, но такая верная попытка поддержать его и напомнить, что Канкуро — не Раса. Что он сам распоряжается своей жизнью, а давно уже не его деспотичный родитель. — Кого тебе предложили в женихи? — после краткого момента тишины интересуется Канкуро. — Руиджи, — закатывает глаза Накику. — А ты кого ожидал? На самом деле там целый список был, просто этот на первой позиции. Бывшая моего брата, видимо, успела кому-то о чём-то нажаловаться, или эта твоя, в леггинсах, которой я жопу поправила. — Она не моя. — Без разницы, она может меня поблагодарить, что я ей лишний жир подпалила. — Ты чего такая злая? — А ты не злой? — Кику опять нервно дёргает плечом и, кидая последний взгляд в беспросветную тьму, отворачивается в сторону Акеми и Ичи. — Злой же, просто пока у тебя всё хорошо. Ну, желаю, чтобы так и оставалось. Диалог она не продолжает; проходит мимо, призывает своего то ли хорька, то ли ласку, и с ним заворачивается в спальник, предусмотрительно оттаскивая подальше от Дейдары. Пещера довольно тесная, так что оказывается Накику практически под боком у Сая, который лежит, отвернувшись к стене. Ичи и Акеми устроились возле костра, и очередь дежурить первым сегодня опять выпадает Канкуро. Его сменяет Ичи, ласково касаясь щеки Акеми, прежде чем уступить нагретое место у неё под боком. Канкуро вдыхает запах рыжих волос и засыпает практически мгновенно. А просыпается среди ночи за пару секунд до того, как Акеми выскальзывает из его рук, хаотично шаря рукой по земле в поисках свитков. Сай с Ичи уже на ногах, Накику выпутывается из своего мешка, предусмотрительно хватая за локоть храпящего Дейдару, уже активируя когти хенка: то ли чтобы вырубить его, то ли зачем — непонятно. Канкуро успевает схватить свитки с марионетками и дёрнуть кинувшуюся было к выходу Акеми к себе за спину: пока рано, ей лучше оставаться в тылу, как, впрочем, и Ичи, который замер рядом с вытащившем из ножен танто Саем. — Там антисенсор, — одновременно произносят Акеми и Накику: у первой по ноге взбегает серая гуре, у второй тёмные провалы глаз горят болотными огоньками инка. — Один? — спрашивает Канкуро деловито, готовясь к бою. За пределами пещеры всё ещё темно, и, хотя костёр почти успел потухнуть, он наспех ногой забрасывает тлеющие головёшки заранее подготовленной землёй. Ответ он выслушать не успевает, потому что в ту секунду, как гаснет последний уголёк, их атакуют.