Красное солнце пустыни

Часть 1.2. Акеми. Ноябрь, 13 лет после рождения Наруто.

Алина Селях — так-так

+++

Старейшины предсказуемо не хотят отпускать Гаару и смотрят на Канкуро неласково, особенно, когда видят рядом с ним Акеми. Вот вроде бы и союз у них, все только и говорят о том, как важно сотрудничество, а старики все равно косятся. Странные, но они и в Конохе странные, видимо, это общая черта всех старейшин. Акеми за спиной Канкуро стоит молча, только перекатывается совершенно по-детски с пятки на носок и обратно, чем, кажется, вызывает еще больше неодобрения. Наплевать, она привыкла к тому, что ее и дома не одобряют, так чего ей теперь переживать? Бабушка вот тоже вроде как довольна тем, что Суна и Коноха начали такое тесное сотрудничество, а все равно ведь совсем не обрадовалась тому, что именно команду ее внучки выбрали для обмена. Сама Акеми ничего плохого в этом не видит, только за Яхико все еще немного переживает, хотя и знает, что дома с ним все наверняка хорошо. Да и бабушка нервничала не из-за того, что внуки расстанутся, а из-за того, что Акеми не будет у нее на глазах. Она знает, что Мэйко-сан их с братом любит, просто по-своему, совсем не так, как папа или дядя. Бабушка за них боится после того, как погибла мама, вот в чем разница. И Акеми совсем не по душе, что за нее так боятся. Ей от такого душно. Гааре, думает она, наверное, тоже душно, но уже потому, что боятся его самого. Акеми ведь знает, что он учинил в Конохе в августе, знает, что его нужно бояться — и почему-то не может. Она перед собой никакое не чудовище видит, а мальчика-ровесника с грустными бирюзовыми глазами. У Канкуро вот тоже бирюзовые, но такие темные, что кажутся черными. У всех Сабаку ужасно красивые глаза, как и у Ритсуми, и у Сасори-сан, Акеми даже немного завидно. Она ловит свое отражение в одной из витрин магазинов, когда они все-таки выходят на улицу и идут в сторону ресторанчика, и тяжело вздыхает. Она слышала, что у ее второй бабушки, не Мэйко-сан, были красивые светло-зеленые глаза, как у Сакуры. Почему ей не могло повезти? Будь она зеленоглазой и рыжей, то это смотрелось бы очень красиво, а так у нее самый обычный цвет. Она особой красоты в медово-карем не видит, это никакая не редкость же, особенно у Икимоно. — Чего встала? — оборачивается Канкуро, заметив, что Акеми отстала. — Понравилось что-то? — Да нет, просто, — тут же отзывается она и улыбается. — А Широгику-чан не нужно забрать из академии? Или мы без нее? — Сегодня выходной, к тому же она с Чие-сама, — отвечает вместо Канкуро Гаара. Акеми еще не видела ни одного из Гокьедай, поэтому только по именам их и знает. — Так что за ней не нужно заходить, они заняты. Что ж, нет, так нет. Она спросила просто потому, что Яхико бы расстроился, если бы его не взяли с собой. Ее младший брат не сказать, что приставучий, но он любит быть причастным к чему-то шумному и веселому, есть у него такая черта. Акеми на секунду хмурится: она скучает по своей семье, хоть и прошло всего несколько дней, в течение которых у нее появилась масса новых впечатлений. Такая масса, что она даже в днях недели запуталась. «Тобико» оказывается уютным ресторанчиком, где подают в основном только рыбные блюда. Акеми устраивается рядом с Канкуро и с любопытством изучает меню, не зная, что же ей выбрать. Почти все ей тут кажется незнакомым, хотя вроде бы ингредиенты как ингредиенты, ничего необычного или экзотического, хотя вот морские гребешки Акеми никогда не пробовала. В клане Икимоно предпочитают есть не рыбу, а мясо, так как-то завелось. — Канкуро, — тихо зовет она, поворачиваясь к нему. — А что ты будешь? — Рыбные котлеты. Ты не знаешь, что взять? — Взгляд у него насмешливый, но не злой. Акеми, тем не менее, сконфуженно пожимает плечами, потому что чувствует себя вдруг неловко. Меньше всего ей хочется показаться ему каким-то дурным и глупым ребенком. — Да. Я просто не очень люблю все рыбное. — Ну и не шла бы, бестолочь. Канкуро хмыкает, отбирает у нее, хлопающей от удивления глазами, меню и заказывает сам на нее тоже. Накику, замечая это, посмеивается, но не дразнится, больше внимания уделяя своему старшему брату. Он, как и Темари, уже умылся и теперь выглядит посвежевшим и бодрым. Акеми и его рассматривает с интересом, потому что Ичи вроде как и похож на своих сестер, а вроде как и нет. Троица Сабаку вот имеет больше сходства между собой, а Акеми с Яхико и вовсе одно лицо. Акеми хотела бы быть похожей на мать, но, увы: ни тонких черт лица, ни высоких скул, ни бровей вразлет у нее нет. Она в отца пошла, что, впрочем совсем неудивительно и не так уж и плохо, потому что его она обожает. Интересно, а ему удастся, как он и обещал, заглянуть в Суну? Она знает, что Амен-сан занят, поэтому не настаивала, но не понять, как она была бы рада, было невозможно. Официант возвращается с подносом, полным тарелок. Закуски он ставит на крутящуюся подставку на середине стола, а остальное вокруг. Перед Акеми оказывается бурый рис с темным соусом и кусочками рыбы, рядом в плошке маринованные овощи, которые так любит ее бабушка. — Ну, как? — спрашивает ее Канкуро, отвлекшись от разговора, в котором принимал участие. Он смотрит пытливо и приподнимает бровь, наблюдая за тем, с каким аппетитом она уплетает свою еду. — Вкусно, — улыбается Акеми. — Ешь, а то худая как жердь. — Неправда! — Правда. Пигалица и то толще. Накику вскидывает голову, щурит свои красивые глаза и метко бросает в Канкуро скомканную салфетку, попадая ему прямо в лоб. Акеми не выдерживает и начинает хихикать в кулак при виде того, как вытягивается лицо парня. — Рот закрыл, тоже мне нашелся ценитель женской красоты. — Канкуро начинает возмущаться, но Накику его не слушает. — Кстати! Акеми, поговори с этим вашим мальчиком, который черненький. — Что Сай сделал? — спохватившись и перестав смеяться обеспокоенно спрашивает Акеми. Она даже не представляет, что мог выкинуть их новый товарищ по команде. С ним должен был быть Аичиро, неужели недоглядел? — Он у нас… немного не от мира сего. — Немного? — переспрашивает Канкуро, и теперь сам начинает фыркать от смеха. Он Сая уже видел, так что знает, что тот из себя представляет. — Да он не просто немного, а конкретно так! Нихрена ты приуменьшила. Немного! Акеми пихает его в бок, но Канкуро продолжает гоготать, отмечая, что у нее локти не такие острые, как у пигалицы. То ли радоваться этому надо, то ли обижаться, но подумать об этом можно будет уже потом. — Так что он сделал? — повторяет свой вопрос Акеми, поняв, что Канкуро проще просто не трогать. Ему нравится насмешничать, но это она еще в Конохе поняла, так что для себя ничего нового сейчас не открыла. — Выпустил на рынке крыс, — коротко говорит Накику, прикрывая глаза ладонью. Акеми моргает, пытаясь представить себе этот кошмар. Получается хорошо, даже слишком. — Живых? — искренне удивляется Темари, брезгливо морщась. — Он, что, правда живых крыс выпустил? — Чернильных. Он художник, у него техники, оживляющие рисунки, — проявляет осведомленность Гаара, впервые подавая голос с тех пор, как они сели за стол. Акеми замечает, что он всех слушает, просто не всегда понимает как разговаривать с людьми. Чем-то они с Саем похожи, но Гаара хотя бы знает, как себя вести при ком-то. — Я с ним поговорю. Прошу прощения, — когда она наклоняет голову, то тут же чувствует на затылке пальцы Канкуро. Он чуть тянет ее за волосы и велит забить и есть. От его внимания у нее почему-то все внутри теплеет и сжимается. Сая Акеми честно отлавливает для разговора через день. Он внимательно ее слушает и кивает, обещая больше так не делать. Уверенности в том, что он понял суть претензии, у нее, впрочем, никакой нет. — Используй что-то милое? Ну, или хотя бы не мерзкое. Бабочек, например, — советует ему Аичиро, развалившись на своей кровати. Сегодня особенно жарко, поэтому вентилятор работает на самом мощном режиме. Они долго возились, настраивая его так, чтобы он обдувал все три кровати. У Аикавы-сенсей в ее комнате стоит отдельный, повезло ей. — Стрекозы милые? — уточняет Сай, задумчивыми черными глазами глядя на Аичиро. Акеми в очередной раз задается вопросом о том, как и где рос их новый товарищ по команде. Он ужасно странный, но ничего толком о том, кто он, не говорит. Только упомянул вскользь, что у него был брат, и все. Больше ничего не сказал, а Акеми почувствовала, что лучше будет не расспрашивать. Не сейчас, по крайней мере. — Сойдут, в принципе. Только богомолов каких-нибудь не используй или пауков. — Спасибо за совет, Аичиро-сан. Акеми ложится на живот и подпирает голову рукой, глядя на Сая. Нет, он, все-таки, придурковатый. Свезло так свезло! — Не «сан», — поправляет его она. Ей странно ему такое объяснять, не маленький же. — Ты можешь звать нас просто по именам или, если так хочется, использовать «чан» и «кун». — А прозвища? Я слышал, как Канкуро-сан… — он смотрит в записную книжку, в которой только что чиркал карандашом. — Канкуро-сан называл Накику-сан «пигалицей». — Друзья дают друг другу прозвища. Иногда обидные, да, Аичиро? — Она кидает на своего друга острый взгляд. — Что я сделаю с тем, что Кай очкарик? Действительно, что? Акеми закатывает глаза, ничуть не впечатленная этим ответом. Вот же противный! И ведь прекрасно знает, как это бесит Кая. Впрочем, их настоящий товарищ по команде тоже не лыком шит, и никакая он не жертва чужого злословия: сам иногда так себя ведет, что Аикава-сенсей только чудом сдерживается от того, чтобы не свернуть ему шею. Интересно, как он там? Не доводит ли Тсунаде-сама? В отличие от Сакуры, он куда менее покладистый и послушный, с ним сложно. С другой стороны, разве Годайме Хокаге бояться какого-то мальчишку? Быстро научит как себя вести, это же Кай хочет стать хорошим ирьенином, лучшим даже, так что в его же интересах вести себя нормально с наставницей. — А мне можно? — не унимается никак Сай. — Или мы не друзья? — Мы… — Акеми неуверенно смотрит на Аичиро, который просто пожимает плечами. Они с Саем знакомы чуть больше недели, но обижать его не хочется. — Да, наверное. Просто не близкие. Пока, — добавляет она, чтобы не задеть Сая. Художник задумчиво хмурится и больше вопросов не задает, — видимо информации для анализа он получил сполна, надо ее обработать и систематизировать, прежде чем требовать новую, а Акеми, сама того не замечая, засыпает. Во сне она видит Яхико, за руку ее держит Накику, и слышит она смех Канкуро. Суна ей неожиданно нравится. Она, понятное дело, скучает по дому, но здесь столько всего интересного, что тосковать и плакать Акеми совсем не хочется. Просыпается она рано утром и тихонько выскальзывает из квартиры. Аикавы-сенсей уже нет, им самим нужно собраться у резиденции Казекаге к полудню, так что у нее есть время. Акеми слоняется по тихим улицам, наслаждаясь тем, что воздух еще не успел нагреться. Ей хочется прогуляться, но ноги сами несут ее ко дворцу, расположенному в центре деревни. Он кажется ей куда более величественным чем тот, который есть в Конохе, и при этом более ветхим, что ли? Она задумчиво изучает его, а потом взбегает вверх по ступенькам. Хитросплетение коридоров Акеми еще не выучила до конца, но с помощью гуре она уже неплохо ориентируется не только здесь, но и во всей деревне. Ее ящерицы серые и незаметные, они никому не мешают и никого не удивляют — никто попросту не обращает на них никакого внимания. Акеми это устраивает, потому что рассылать гуре всегда было стандартной тренировкой для Икимоно. Так они увеличивают радиус работы клановых техник, контроль над ящерицами и улучшают четкость информации, которую получают. Идеально для шпионажа, как когда-то сказал Исаму-джи. Она ни за кем шпионить не собирается, просто хочет не теряться в незнакомом месте. В одном из коридоров она сталкивается с красивой куноичи. Девушка выглядит постарше Накику, но это, наверное, из-за куда более оформившейся фигуры. Акеми отмечает, что волосы у нее тоже золотисто-рыжие и красивые, а вот глаза — нет. У них вроде бы и цвет выразительный, но все портит слишком острый и надменный взгляд. Девушка толкает Акеми в плечо, будто бы в коридоре мало места, и фыркает, перекидывая тяжелую косу через плечо. — Смотри, куда идешь, — цедит она, гордо вздергивая подбородок. — Так это ты в меня врезалась, — не может удержаться от замечания Акеми. Девушка, уже отошедшая на пару шагов, оборачивается. — Ты в меня врезалась, не я в тебя. — Какие в Конохе наглые генины. Совсем не умеют разговаривать со старшими. — Простите, бабушка, — тут же склоняется в низком поклоне Акеми и начинает смеяться, слыша возмущенный вздох. Она выпрямляется и разводит руки в стороны. — Ой, не бабушка? Ну, если старше? А как надо обращаться? Наверное, затевать ссору в резиденции Казекаге не лучшая идея, но Акеми не нравится, когда ее цепляют, да еще и виноватой в чем-то пытаются выставить. — Если ты думаешь, что твое хамство сойдет тебе с рук, то ошибаешься. Здесь, в Суне… — Что у вас тут происходит? — Из-за угла показывается Баки-сенсей, а следом за ним идет и Канкуро. Вот теперь Акеми наклоняет голову не паясничая, потому что вести себя со старшими умеет. Мужчина мажет по ней взглядом и смотрит на песчаницу. — Сора? — Баки-сан, Канкуро-кун, наша гостья потерялась, я хотела ей помочь. — Я не потерялась, — тут же подает голос Акеми, недовольно хмурясь. — И ты не помочь хотела, а языком мела. — Хватит. Сора, раз тебе нечем заняться, то поможешь с отчетами, а ты… — Я ее заберу, — говорит Канкуро и манит Акеми к себе рукой. — Пошли, бестолочь, покажу тебе мастерскую. Не обернуться на Сору оказывается выше сил. Пользуясь тем, что Баки-сенсей стоит к ней спиной, Акеми показывает девушке язык и спешит за Канкуро, пока он не передумал показать ей марионеток поближе.

Часть 1.2. Накику. Ноябрь, 13 лет после рождения Наруто.

Evanescence — Wasted on you

+++

Несколько дней Накику приходится спать в собственной кровати: Сасори либо занят ночами делами, либо своими марионетками в мастерской. Ей он почти приказным тоном велит наведаться, наконец, к секретарю Усё и взять миссию, чтобы не маяться дурью. Накику не считает, что она мается дурью, но миссию, действительно стоит взять: мало того, что они копятся из-за нехватки шиноби, так ещё и деньги надо в семью нести, не всё же Ичи с Сасори и Гокьёдай отдуваться. Накику не сильно любит свою работу, но послушно пытается развивать кеккей-генкай и умеет при необходимости слаженно действовать в команде, пусть и каждый раз с новыми напарниками. Некоторых она уже вполне хорошо знает: Руиджи и его младшего кузена Коджи, выскочку Саю и неразлучных Мацури с Юкатой, например. Ещё Сору, но эту девицу она не любит: та такими глазами смотрит то на Сасори, то на Канкуро, что Кику тошнить начинает. Во дворце она сталкивается с Саем и Аичиро, причём вид у последнего при её появлении становится такой, словно он готов то ли заржать, то ли заплакать. — Доброе утро… — Сай делает долгую паузу, но Кику просто кивает, проходя мимо. Он заканчивает уже когда она почти добирается до секретаря. — Тосакин. Тебя Ящерка искала. Аичиро начинает похрюкивать от смеха, а Накику разворачивается, хмурясь и пытаясь понять то, что понять она точно не способна. — Тосакин? Это что? — Золотая рыбка, — объясняет Сай. — Я поняла. Я не поняла, что именно это слово делает в твоём предложении, — вздыхает Кику. — Это он тебя так назвал! — уже не стесняясь, ржёт Аичиро на весь коридор. Даже строгий и обычно хладнокровный Усё хлопает своими круглыми жёлтыми глазами. — Акеми — Ящерка, а я… — он набирает воздух в грудь, — Драчун. Хотя, непонятно почему, я с той, первой потасовки ни с кем не дрался. — Поздравляю, — бросает Кику и смотрит на Сая, который стоит с точно такой же невыразительной мордой, как и всегда. — Почему я Тосакин? — Я как-то видел рыбку в энциклопедии, — говорит Сай. — Золотую рыбку. С волнистым хвостом. — На что конкретно ты намекаешь? — недобро щурится Накику. — На рыбку, — моргает Сай. — В энциклопедии. Золотую. С волнистым хвостом. — Ками-сама, — стонет Кику, сверля взглядом такого же озадаченного Усё. — Мне нужен перевод. О чём он? — Он, кажется, дал вам прозвище, — вежливо поясняет Усё, поправляя очки. — У вас волнистые светлые волосы, но вы не похожи на рыбку, Накику-сан. К тому же, конкретно эти ужасно неуклюжие. — С чего ты вообще решил раздавать прозвища? Хотя нет, не хочу ничего знать. Кику кидает последний выразительный взгляд фальшиво улыбающемуся Саю и отворачивается, твёрдо решая, что лучше займётся своими делами. Она берёт недельную миссию по слежке на границу со страной Птиц, куда уже вписался Руиджи и какой-то ирьёнин, которого она не знает. Отправляться нужно на рассвете, а пока у неё почти что свободный день. Широ в академии, Ичи успел упорхнуть на какое-то новое задание. Она возвращается домой, обнаруживая рыжую Акеми в огороде. Точно, она же её вроде как искала. — Когда я советовала тебе поговорить с вашим блаженным… — тянет Накику, и Акеми только вздыхает, склоняя голову, заранее понимая о чём речь. — Прости, я не думала, что всё так обернётся. Как он тебя обозвал? — Без разницы, — отмахивается Кику. — Какие у вас планы на ближайшие дни? Я завтра сваливаю на миссию. Где-то на неделю. — Старейшины нас тоже хотят отправить с кем-то из ваших, Тсунаде-сама дала добро, — отвечает Акеми, с интересом изучая те цветы, фрукты и овощи, которые в Суне ещё можно вырастить в это время года. Найти фертильную землю было сложновато, но Чиё-баа подсобила. — Пока что мы тренировались вместе, хотя я думала, ты тоже присоединишься. И Куро, — она как-то быстро переняла у неё это сокращение, и голосом его произносит странным. Кику хмыкает, когда понимает, что старший Сабаку, кажется, Акеми нравится. Ну, по крайней мере, не так, как остальные парни её окружения. — У нас индивидуальные тренировки с Сасори, — объясняет Накику. — Ты голодная? Я могу сделать что-нибудь лёгкое на обед из овощей. Акеми кивает, с энтузиазмом улыбаясь и тут же начиная задавать вопросы о том, как ей пришла в голову идея разбить огород, и есть ли у неё время за ним следить, ведь она же шиноби, а про Сасори-сан и говорить не стоит: он заседает в совете, ещё и за учениками следит, не говоря уже о будущем Казекаге и его брате. — Да он сам по себе растёт, — отмахивается Кику. — Нужно только иногда проверять. Нашли хорошую землю. — А что у тебя с Сасори-сан? — спрашивает Акеми и тут же зажимает себе рот, словно сболтнула, не подумав. — Я имею в виду, он твой опекун, и вы вместе живёте, но, кажется, у него к тебе какое-то особое отношение? Если бы! Оно, может, и особенное, но не такое, какое она хочет. Накику искоса кидает взгляд на девушку, но успокаивается, когда понимает, что никакого сексуального подтекста её вопрос не имеет. Значит, не поняла. — Он когда-то нас спас и вернулся с нами в деревню, — скупо объясняет Накику, протягивая новой знакомой корзинку и кивая в сторону грядок лука и шпината. — Чиё-баба была подругой моей бабушки Риры… он её тоже хорошо знал. Так что решил нами заняться. — После всего, что натворил в прошлом? — Акеми осекается. — Я слышала об Акасуна но Сасори. И почему его так прозвали. — Кто про него не слышал? — фыркает Накику. — Можно подумать, у вас таких кадров мало. Тот же Орочимару. Если его всё ещё не выловили, то только потому, что не хотят. — Думаешь? — тянет Акеми, задумываясь над этим, ведь историю, произошедшую с Учихой, в отличие от Кику, она знает не понаслышке. — Но всё же? — Всё же что? — Всё же он решил взять вас и вернуться. Но, — Акеми мнётся, но смелеет, — ты ему нравишься чуть больше остальных? — Я очень похожа на бабку, — отрезает Накику, не желая развивать тему. Затем смягчает тон. — Ну, и я живу с ним, как ты подметила, это тоже играет свою роль. Широ у Чиё-баа, а Ичи сам по себе. Мы друг к другу привыкли, на самом деле Сасори не такой, каким может показаться со стороны. Или такой, но это детали. В нём жестокость если и была, если и есть, то, скорее всего, связанная с обычным равнодушием к чужой жизни. Он превращал людей в марионетки сотнями просто потому что мог, и они не представляли для него никакой ценности. Если хорошо подумать, то и цели у него в жизни никакой не было, помимо пополнения коллекции. А, может, и была, но делиться с ней Скорпион не собирался: эту тему он старательно обходил стороной, когда Накику пробовала спрашивать. — Ясно, — Акеми протягивает ей корзинку, в которую Накику добавляет собранные ею помидоры и цукини. — Идём на кухню? Они вместе режут овощи, и Акеми рассказывает ей о собственной большой семье. Накику всегда немного грустно слышать о чужих родителях, но Акеми потеряла мать, поэтому может, наверное, хоть немного представить боль потери, соизмеримую с той, что пережила она сама. Кику рада уже тому, что у неё остались и брат, и сестра, это удержало её психику адекватной в ту роковую ночь, а потом помогло не сойти с ума по дороге в пещеру, в которой их несколько долгих дней спустя нашёл Сасори. Он возвращается ближе к вечеру вместе с Широгику, которую, видимо, захватил из академии. — Вкусно пахнет! — Сестра всегда любила овощное рагу, так что довольно тянет носом, заглядывая в кастрюлю. Накику ведь в том числе для неё решила возиться с садом. Ну, и мама её когда-то любила пытаться что-то выращивать, хоть и не обладала, по её словам, «зелёной дланью». — Я голодная! — Можешь себе разогреть, — Накику крепко обнимает Широ и клюёт её в белоснежную макушку, сверля при этом взглядом явно избегающего её Скорпиона. Она понять не может что происходит, и впервые в жизни с нетерпением дожидается того момента, когда сестра отправится к вернувшейся Чиё-баа. — У тебя со мной какие-то проблемы? — напряжённо спрашивает Накику, прислоняясь к двери, едва она захлопывается за удалившейся с Широгику Почтенной Сестрой. — Ты меня уже который день избегаешь. — Ты слишком развязно себя со мной ведёшь, — заявляет Сасори, присаживаясь на диван и рассматривая потолок. — Ладно Суна, но у нас сейчас начнёт развиваться союз, стоит прекратить фамильярничать хотя бы при чужаках. — Что, — фыркает Кику, — я компрометирую твоё место в совете? — Нет, — Сасори лениво переводит взгляд на неё, и он кажется ей чужим и холодным, совсем не таким, к какому она привыкла. Поэтому Накику отталкивается от косяка и делает пару широких шагов, готовясь устроиться у него на коленях, как обычно. Только Сасори делает стремительное движение, и она оказывается под ним, вжатая лицом в подушку и с заблокированными за спиной руками. — Ты, кажется, забыла, что ты шиноби и должна всегда быть начеку вне стен деревни. — У себя в доме? — полузадушенно интересуется она, хотя сердце её ёкает от страха. — Не надо читать мне нотации, я взяла миссию, ухожу завтра утром. Я и вещи собрала. Сасори её отпускает, позволяя вдохнуть немного воздуха. — Хорошо. Надолго? — На неделю, — Кику пытается повернуть голову, чтобы поймать его взгляд. — Не успеешь соскучиться. — Накику! — она не знает, чего в его восклицании больше: осуждения, обречённости или негодования. — Хватит. Иначе ты очень быстро отсюда съедешь. — Куда? — недоумённо спрашивает Накику. — К Ичи, что ли? Не к бабке же Чиё? Сасори молчит, а она пытается осмыслить происходящее. — Тебе уже пятнадцать, — говорит он таким тоном, словно это объясняет его поведение. А, может, и объясняет, если вдуматься. Он же явно понимает, что её чувства к нему давно уже не детские. Пока она приводит себя в более-менее вертикальное положение, Сасори успевает отойти от дивана на пару метров. — Мне уже пятнадцать, — медленно повторяет Накику. — Я уже взрослая, так что хватит считать меня ни на что не способным ребёнком. Ты… — Я виноват в том, что ты такая выросла, — Сасори зарывается пальцами в свои красно-рыжие волосы и выглядит искренне виноватым и растерянным. Это её бесит ещё больше. — Я не лучше моей старухи. Тоже не умею воспитывать детей. — Что за бред? — Хватит, Кику, — глухо просит Сасори. — Не придумывай себе того, чего нет. Спокойной ночи. Он оставляет её в доме, удаляясь спать в мастерскую, куда ей не удаётся пробраться, пока он не позволяет. Козлина! Накику практически физически чувствует, как готова взорваться от негодования. Какого хера вообще? Почему сейчас? Всё совсем не так должно было быть! Спать в своей кровати она, естественно, не собирается. Залезает в его, но холодные простыни, пусть и хранят его запах, не дают нормально уснуть, пока рядом нет живого, тёплого тела и мерного дыхания. Она чувствует себя сытой домашней кошкой, которую почему-то взяли и выкинули на улицу. Она почти ненавидит его сейчас. А ведь у неё на носу миссия, на которой неделю придётся переваривать услышанное. К северным воротам Суны Накику приходит на рассвете в не самом лучшем расположении духа, ещё меньше ей нравится присутствие Сая и отсутствие Руиджи. — Где наш напарник? — сурово интересуется Накику у темноволосого голубоглазого парня, видимо, того самого ирьёнина, чьё имя она не запомнила. — Он покалечился на тренировке, так что мне разрешили пойти с вами, — отвечает вместо медика Сай. — Так как я немного виноват, не рассчитал силу. К тому же, я куда лучше смыслю в разведке. Тосакин. Это, определённо, станет её худшей миссией. Она не знает, как с этим странным художником справляются собственные сокомандники, но после того, что она пережила вчера вечером, ей непросто будет вытерпеть неделю с этим хреном. Вытерпеть и не убить его в ближайшие сутки.