This Bitter End | Этот горький конец

Гермиона — настоящее время, июль 2010 года Война. Крестражи. Пытки. Гермиона выстояла в неимоверных испытаниях, и всё же, помогая сейчас Драко забраться в постель, она не может отделаться от ощущения, что утратила свою отвагу. Принятие неудачи не стало катарсисом, не исцелило её. Зато подсветило всё то, ради чего она так торопилась поступить в Целительскую академию, чтобы начать учиться годы назад. Как бы сильно Грейнджер ни любила свою работу и лечение больных магической дисплазией, факт остаётся фактом: её выбор профессии оказался обусловлен желанием убежать от Драко — отвлечься от него. И вот теперь каждый день она сталкивается с осознанием того, что изначально была слишком оптимистична насчёт своих способностей вылечить его. Не прошло и года с момента открытия паллиативного отделения, как Драко обратился к ней за помощью, и после консультации — после его просьбы — он нисколько не сомневался в её силах. С каждой неделей, проведённой в их бывшей лаборатории, когда они встречались, дабы проверить теорию за теорией, его уверенность в ней опьяняла, завораживала. Но опять же — так было всегда. Он заставил Грейнджер надеяться на что-то недостижимое, и теперь ей остаётся только гадать, верил ли Драко вообще, что они добьются успеха в своей затее. Она полагает, что теперь это не имеет значения. Ведь независимо от этого она уже потерпела неудачу. Каждый день Гермиона оказывается лицом к лицу со своей любовью к Драко и с тем, что ей не удаётся его спасти. В детстве и на протяжении всей войны её обучали — просвещали — силе любви и светлой магии. И хотя Гарри и Рон с бо́льшим доверием относились к утверждениям Дамблдора, Гермионе пришлось признать, что в них есть доля истины. Гарри всегда верил в силу любви — в то, что она чиста и победоносна. Но магическая дисплазия — не тёмная магия. Гермиона не может одолеть её силой своей любви. Наука. Логика. Книги. Ум. Все те вещи, на которые Гермиона неизменно полагалась и которые её подвели. Если бы лекарство от магической дисплазии заключалось в доказательстве её чувств, она бы бросилась на алтарь Драко и распинала бы себя до тех пор, пока он не увидел бы — пока весь мир не узнал бы, что её сердце бьётся только в такт с его. Но так не получится. Накидывая одеяло на плечи Драко, Гермиона не может не смотреть на него с сочувствием. Она уверена, что наблюдение за течением его болезни стало для неё одним из самых тяжёлых занятий в жизни. Боль, возникающая при виде страданий дорогого человека, отличается от всего, с чем Гермиона сталкивалась раньше. Она порождает плавающее под кожей чувство беспомощности. Грейнджер бы забрала у Драко недуг, несла бы его крест, если бы только могла, но она не может. Она может варить ему зелья, накладывать чары, любить, но не может взять на себя всё целиком. Это не в её силах. Гермиона сидит на краю кровати и проводит пальцами по волосам Драко. Его прикрытые веки трепещут от её прикосновения, и он переворачивается на бок, обхватывая Грейнджер за талию и притягивая к себе. Кажется, что их близости всегда недостаточно. Гермиона хочет прильнуть к Драко, погрузиться в его вены, пока не заберёт с собой часть его боли. Но она не может. Драко моргает, глядя на неё широко раскрытыми серебристыми глазами. В глубине его радужек, в каждом сплетении серых прожилок, плещется неувядаемая усталость. Она разливается по телу, окрашивая в лиловый тонкую кожу под глазами. Драко выглядит измученным, опустошённым. Именно в такие моменты Гермионе приходится постоянно напоминать себе, что болезнь не вечна. Несмотря на то, что у Драко она прогрессирует быстрее, симптомы у него всё те же. Его диагностика — почти зеркальное отражение диагностики Артура, ведь теперь уровень магического ядра каждого из них составляет десять процентов. Конец существует. Их ждёт «после». Потому что Гермиона отказывается принимать, что то, чем они с Драко были, — это всё, чем они когда-либо будут. Ей так много нужно сказать, так много сделать, так много доказать. Они наконец-то вырвались из оков своей гордости, и Грейнджер не желает верить, что их любовь всегда будет определяться только обстоятельствами и трагедией. — Как думаешь, ты сможешь сегодня уснуть? — спрашивает она, проводя ногтями по коже его головы. Драко вздыхает, закрывая глаза. — Наверное, нет. Гермиона хмурится. С тех пор как прошлой осенью Малфой начал принимать зелье сна без сновидений, его дозировка увеличилась более чем в два раза, и Гермиона опасается, что ещё одно повышение может помешать эффекту других зелий. Она надеется, что забор крови у всех тринадцати пациентов, включая Драко, позволит получить новые данные. Потребовалось несколько недель, чтобы убедить большинство пожилых ведьм и волшебников, участвующих в программе, согласиться. Они неохотно шли на это, не понимая, зачем понадобилась их кровь. Когда слов и объяснений Гермионы оказалось недостаточно, Тео предложил заключить магический контракт между командой и пациентами, дабы развеять их опасения, что образцы могут быть использованы в тёмной магии крови. Составленный с помощью адвоката документ заверил их, что больница Святого Мунго и Отдел тайн не совершат ничего предосудительного с ампулами. Как только контракты оказались подписаны, Гермиона и целитель Уильямс взяли по две пробирки крови у каждого пациента во время еженедельных плановых осмотров. На то, чтобы получить все необходимые образцы, ушло больше времени, чем хотелось бы, но на прошлой неделе Гермиона наконец отвезла собранные пробы в лабораторию, передав небольшие ампулы Энтони для дальнейшей экспертизы. Поначалу она сомневалась, стоит ли работать с Энтони, но он доказал, что знает своё дело. Когда Драко и Артур вступили в последнюю фазу болезни, Энтони по собственной инициативе взялся расшифровывать анализы крови пациентов. Благодаря ему у Грейнджер появляется больше времени для ухода за Драко. У Артура есть Молли, но Малфой… Нуждается в ней. Каждый вечер Энтони присылает отчёты совой, и она изучает данные. И хотя подобный подход может быть нетрадиционным, он работает. Время. Гермионе всегда нужно больше времени. Ровное и размеренное дыхание Драко обдаёт её предплечье. Гермиона перемещает руку с его макушки к затылку, пытаясь снять массажем напряжение, которое будто волнами разливается по телу. — Не хочешь ещё раз попробовать магловское снотворное? — нерешительно спрашивает она. — Нет. В его голосе чувствуется усталость, каждая буква будто отягощена ощущением конца. Он всё понимает. Как и она. — В прошлый раз меня чертовски от него тошнило, — хрипло отвечает Драко. Гермиона морщит нос, вспоминая, как Драко лежал на полу в ванной с холодным полотенцем на лбу. Она всегда не решалась смешивать магловские лекарства с зельями из-за их возможной несовместимости и побочных эффектов, но на прошлой неделе она была в полном отчаянии. Драко ходил по квартире так, словно его преследовали призраки — он не спал несколько дней. Но она не может заставить его вновь пройти через это. Кажется, что последние недели сопровождал сплошной упадок. С тех пор как уровень ядра Драко снизился до десяти процентов, его симптомы стало сложнее купировать. То, что раньше удавалось сдержать дополнительным зельем или вовремя наложенными охлаждающими чарами, теперь превратилось в постоянную борьбу. Устойчивость болезни не вызывает сомнений — она всё глубже и глубже вонзает свои когти в магическое ядро Малфоя. Гермионе кажется, что она исполняет медленный танец в горящей комнате, пока её не окутывает облако дыма и копоти. От него никуда не деться, не сбежать. Она не в состоянии очиститься от этого бремени. — Полежишь со мной? — спрашивает Драко, прорываясь сквозь её кружащиеся мысли, словно они не более чем лист бумаги. Гермиона опускает глаза, встречаясь с его взглядом. Драко уязвим и смотрит на неё с беспокойством. Словно боится, что она откажет ему в этой простой просьбе. Как будто бы она когда-то могла так сделать. Сама идея — представление о том, что она может отдалиться от него, — причиняет Грейнджер боль. Но она осознаёт, что вопрос Драко продиктован страхом. Окажется ли завтрашнее утро тем, когда он проснётся, а его магия исчезнет? Драко не будет один, — твердит она себе, — ни рай, ни ад не смогут отлучить её от него. Но когда? Вот вопрос, с которым каждый из них ложится в постель в конце дня. Он затягивается подобно петле, опутывая разум, пока они не оказываются под тяжестью происходящего. Неужели это конец? Вот он — не дающий покоя, давящий, выворачивающий изнутри. Он вертится в голове Гермионы, в её душе, пока каждый удар сердца напоминает маятник часов, показывающий, что время на исходе. — Разумеется, — бормочет она, наклоняясь вперёд и оставляя на лбу Драко быстрый поцелуй. Она встаёт и взмахом палочки гасит свет, а затем обходит кровать к другой стороне. Забравшись рядом с Драко, Грейнджер чувствует, как жар от его тела просачивается сквозь её кожу, проникая глубоко в кости. Она притягивает его поближе, обвивая рукой талию и упираясь головой в его плечо. Гермиона делает вдох, позволяя каждой нотке кедрово-берёзового аромата успокоить её. — Я люблю тебя, Драко, — шепчет она в ночную безмятежность. — Люблю тебя очень сильно.

***

Драко настаивает, что прекрасно справится с тем, чтобы остаться одному, и что присутствие Дафны безосновательно. Но Гермиона лишь отмахивается от него, игнорируя бурные возражения, и ведёт его к своему дивану, обнимая за талию. Накануне вечером Энтони прислал письмо с сообщением о потенциальном прорыве, и от этого по её венам разлилось ощущение перспективы — возможности прогресса. Гермиона тут же позвонила Тео и спросила, сможет ли Дафна побыть с Драко, пока сама она будет на встрече в офисе Роджера. И вот, пока Грейнджер опускает Драко на диван, они поворачивают головы, когда Дафна и Тео выходят из камина. Стоит им взглянуть на своего слабеющего друга, как с их лиц мгновенно сползают маски. — Выглядишь дерьмово, — скрепя сердце усмехается Тео, пытаясь разрядить мрачную обстановку, как вдруг Дафна резко пихает его локтем в бок. Он подскакивает, хватаясь за рёбра и сужая с притворным презрением лазурные глаза на жену. — Какие-нибудь зелья могут ему понадобиться, пока тебя не будет? — спрашивает Дафна, бросая на Тео последний испепеляющий взгляд, прежде сесть рядом с Драко. — Вообще-то я здесь… — ехидничает Малфой, и щёки Гермионы вспыхивают от смущения при одном только напоминании о его присутствии. Он не беспомощен — она об этом знает, но в ней живёт непоколебимая потребность его защитить. Ведь это всё, что она может сделать. Но, несмотря на недуг, Драко — не Рон и не Гарри, ему не нужно, чтобы Грейнджер с ним нянчилась. — Нет, до моего возвращения ничего не должно потребоваться, — говорит она, наклоняясь вперёд и нежно целуя Малфоя в щёку. Её губы задерживаются на его коже, касаясь ещё не сбритой щетины. Гермиона шепчет тихое «Прости», так, чтобы услышал только он. Она разгибается и поворачивается, встречаясь с пристальным взглядом Тео. Пока она идёт к нему, на его лице играет непринуждённая улыбка, и, Гермиона не может удержаться от ответного жеста, когда призывает свою бисерную сумочку. — Готова спасти положение, Грейнджер? — поддразнивает Тео, засовывая руки в карманы брюк. — Ну кто-то же должен, — отвечает она, стараясь придать своим словам хоть каплю уверенности, потому что по сути этот прорыв может оказаться единственным шансом. Каштановые кудри спадают Тео на лоб, но, когда он смотрит на Гермиону, выражение его лица смягчается, превращаясь в подобие ласкового. — Я в тебя верю. Мы все верим.

***

Энтони, Роджер и Невилл поднимают головы, когда Тео и Гермиона входят в кабинет Роджера. Сердце Грейнджер замирает, как только она знакомится с открывшейся перед ней картиной. Над дубовым столом светятся несколько мигающих диаграмм — четырнадцать, если точно. — Что это? — спрашивает она, кружа вокруг стола, словно хищная птица. Гермиона чувствует, как по венам, под кожей, разливается предвкушение, будто сжигая её. Её глаза расширяются, перескакивая с одной мерцающей цифры на другую, пока она анализирует различные показатели. Улыбка Энтони становится шире. — Взаимосвязь, — выдыхает он. Гермиона ищет его глаза, и в их глубинах явно светится радостное волнение. Карие радужки наполнены теплом, и Энтони смотрит на неё с убеждённостью, которая говорит: «Вот оно». Гермиона чувствует, как ёкает сердце, заходясь в болезненном ритме. Вот оно. Может ли она позволить себе надеяться? Верить? — Какого рода взаимосвязь? — спрашивает с лёгким скептицизмом Тео, вставая рядом с ней. — Глютамин, — Энтони тычет в диаграмму кончиком палочки, и все четырнадцать показателей сдвигаются, пока не застывают на одном уровне. — Когда я анализировал образцы крови, то обнаружил, что у каждого из наших пациентов отмечается переизбыток этого нейромедиатора. — Думаю, есть основания полагать, что с этим может быть связано истощение магического ядра, — спокойно говорит Роджер, поправляя очки в черепаховой оправе. — У каждого из нас есть глютамин — он необходим для нормальной работы мозга и нервной системы. — Энтони взмахивает палочкой, продолжая перебирать индикаторы. — Это единственное сходство между всеми пациентами. Артур и Драко ближе всего к... Он мешкает. Все понимают, что он чуть не сказал. К концу. — Из всех проб у них самые высокие показатели, — кротко заканчивает он, и его щёки окрашивает розоватый румянец. Взаимосвязь — вот она, думает Гермиона, пока её взор продолжает скакать между различными цифрами. — Как нам их снизить? — интересуется Тео, опираясь руками о шершавую поверхность стола. Гермиона переводит взгляд на него. Диаграммы мерцают разными цветами, отбрасывая радужные блики на его лицо. — Это уже больше относится к магловской медицине, но нам нужно найти магический компонент, содержащий большое количество магния, — уверенно говорит Роджер, развеивая диагностические чары Энтони. Гермиона смотрит на Невилла, который в течение всей встречи вёл себя на удивление тихо. В сравнении с остальными тремя волшебниками он выглядит наиболее неуместно. Одетый в рабочий костюм, Невилл словно только что вышел из оранжереи. Запах земли въелся в его тело, и Гермиона подозревает, что он закрепился там на молекулярном уровне. На рукавах его фланелевой рубашки и на коричневых брюках видна налипшая земля, но это мало отвлекает от расчётов, рождающихся в глубине его карих глаз. — Мы с Пэнс попробуем поискать различные растения, — говорит Невилл через минуту, наполняя пространство тёплым тенором своего голоса. — Мы с Даф проверим библиотеку поместья. И вдруг Гермиона чувствует себя беспомощной. Что же она может предложить? У неё нет ни доступа к библиотеке Хогвартса, ни собственного поместья, которое можно было бы исследовать. — Мы с Энтони дождёмся ваших находок, — говорит Роджер, убирая очки в карман. — До тех пор всё подвисает, но как только появится что-то конкретное — потенциально пригодное растение, — мы сможем приступить к испытаниям зелья. Ну а пока я сосредоточусь на приготовлении спазмолитика более продолжительного действия. Гермиона кивает в знак согласия, но её мысли заняты другим. В ушах стоит сплошной шум, пока она наблюдает, как Роджер удаляется в сторону своей варочной комнаты, а Энтони следует за ним по пятам. Грейнджер оглядывается на Невилла и ловит его взгляд. Он смотрит на неё стыдливо, потирая рукой затылок. — Прости меня, Миона, — тихо заявляет он, и в его словах звучит искренность и сожаление. Они пробиваются сквозь толщу помех в её разуме, и её взгляд смягчается. — Тебе не за что извиняться, Нев, — и Гермиона действительно это имеет в виду. Появление Невилла стало благом, прекрасным дополнением в их поисках. Он и Пэнси привнесли новый взгляд, новое видение в процесс испытаний, и Гермиона убеждена, что без их помощи они бы не были так близки к открытию. Он пожимает плечами. — Чувствую, что сделал недостаточно, что подвёл тебя и Пэнси. Гермиона порой забывает, что не только она любит Драко. Что его болезнь затронула не только её, что не только она наблюдает за его мучениями и страдает от этого. Он любим, как никто другой. Окружён обретённой семьёй и обожаем до глубины души. И, возможно, Гарри в каком-то смысле оказался прав: сила любви способна творить чудеса, двигать горы и помогать одолевать непоколебимые преграды. Ведь здесь и сейчас налицо доказательство той силы, которую может нести в себе любовь к одному человеку. Недуг Драко связал их всех воедино, заставив с удвоенным неистовством работать над открытием. Драко повлиял на каждого из них. — Не подвёл, дружище. Просто в последнее время дела идут хреново, — искренне говорит Тео, и у Невилла приподнимается уголок рта. — Мы разберёмся с этим. Все вместе — разберёмся. — Потому что что ещё Гермионе остаётся, как не верить своим словам? Она чувствует привкус открытия — вот он, на кончике языка. Надежда — она оживляет каждый нерв, пронизывая тело с осязаемой остротой. Гермиона должна верить. — А где Паркс? — интересуется Тео, направляясь к двери и меняя ход мрачного настроения. — Заканчивает работу в магазине. Сказал ей, что зайду и подхвачу её после встречи. Гермиона хмыкает в ответ и следует за двумя волшебниками в сторону вестибюля больницы Святого Мунго. Она уже не так близка с Невиллом, как раньше, и, честно говоря, немного нервничает из-за перспективы возобновления знакомства с Пэнси. Гермиона не представляет, как черноволосая ведьма отреагирует на её появление в жизни Драко, и всё же надеется, что та её примет. Надежда. Единственное слово и эмоция, которая, кажется, объединяет их всех. Их катализатор. — Мы с Даф будем сообщать вам совой обо всём, что найдём, — серьёзно заявляет Тео, отрывая Гермиону от блуждающих мыслей. Её взгляд мечется между двумя волшебниками, и она делает шаг вперёд, крепко обнимая Невилла. — Спасибо, — выдыхает она ему в плечо, и Невилл лишь ещё сильнее прижимает её. — Мы с Пэнси сделаем всё возможное, чтобы помочь, — бормочет он, отклоняясь назад и глядя на Гермиону сверху вниз. — Как ты и сказала — мы разберёмся с этим, верно? Она быстро кивает, борясь со слезами, грозящими хлынуть из глаз от искренности в голосе Невилла. Она не должна плакать — не станет, потому что о чём ещё плакать? Вместо этого Гермиона отступает назад, к Тео, и скрещивает руки на груди, а Невилл машет им напоследок. Они смотрят, как он поворачивается и направляется к пункту трансгрессии. Гермиона чувствует, как Тео обнимает её одной рукой за плечи, притягивая к себе, пока они глядят вслед удаляющемуся Невиллу, и не может не прильнуть в ответ. Она и не подозревала, как сильно нуждалась в простоте такого жеста. Она старалась быть сильной, пыталась сохранить самообладание в присутствии Драко, но, прижимаясь всё сильнее к Тео, сдерживает плач. — Всё хорошо, Грейнджер, — шепчет он, обхватывая её спину второй рукой, стоит ей ещё больше вжаться лицом в его грудь. — Мне больно за него, Тео. И вправду больно. Гермиона ощущает себя так, словно её грудь рассекли надвое. Она уверена, что их с Драко связывает золотая нить, и с каждым новым ударом судьбы она чувствует его тяготы и боль. Она отклоняется назад, по щекам текут слёзы, а Тео смотрит на неё с пониманием. Уголок его рта приподнимается. — Что ж, Грейнджер, вполне возможно. Гермиона пятится назад, хмуря брови в ответ на подтрунивающий тон Тео. — О чём это ты, Теодор? Он поднимает руки, будто сдаваясь. — Только не заводись. Я просто хочу сказать, что, в общем... мы с Даф всегда считали вас с Драко соулмейтами. Вы оба, конечно, вели себя крайне тупо и совершенно не замечали этого, но тем не менее были соулмейтами. Поэтому полагаю, что если ты чувствуешь его боль, то это только подтверждает мою теорию. Впрочем, Гермиона не слышит остальной части сказанного Тео. Её разум фокусируется на одном единственном слове. Соулмейты.

***

Гермиона оглядывается через плечо, наблюдая за спящим Драко в своей постели. На его плечи накинуто лоскутное одеяло, и ей приятно любоваться тем, как вздымается и опускается его грудь. Она переводит взор на лежащий перед ней лист пергамента. Гермиона не могла выкинуть из головы то самое слово с тех пор, как Тео произнёс его. Она унесла его с собой домой, прокручивая в уме и повторяя. Соулмейты. Так ли это? Каким-то образом она знает, что это правда. Это бы многое объяснило. Она постукивает ручкой по столу, нервно кусая нижнюю губу. Она должна попробовать. «Миссис Малфой, Обращаюсь к вам не как целитель вашего сына, а как безоговорочно любящий его человек. Я хочу спасти его — мы обе хотим. Позвольте мне сразу перейти к делу: могу ли я попросить о встрече с вами в поместье за чашечкой чая? Понимаю, это может показаться поспешным, но считаю, что нам давно пора увидеться, ведь в этом нуждается Драко. Пожалуйста, отправьте мне сову в удобное для вас время. С уважением, Гермиона Дж. Грейнджер».