This Bitter End | Этот горький конец

Гермиона — настоящее время, ноябрь 2009 года Она знает, что переломным фактором в их отношениях стал сломленный человек, который счёл себя заслуживающим уготованной ему судьбы. Согласие Малфоя смириться с обстоятельствами заставило Гермиону обратить взор внутрь себя, изучить саму себя. Совсем как прежде, Драко постепенно вторгался в её разум, тело и душу, окружая со всех сторон, пока не превратился в единственный источник её мыслей. Он пускал корни, проникая глубоко в её кости, закручиваясь и заворачиваясь вокруг них, пленяя её. Не было никакой возможности оставаться лишь радушными коллегами или даже задушевными врагами. Из них так и не вышли «просто любовники» и уж тем более «злопамятные бывшие». Между ними всегда существовала некая связующая нить, и Гермиона сталкивается с правдой, которую долгое время игнорировала. Она его. Всегда принадлежала ему. Ни время, ни расстояние, ни пространство, ни даже намеренное безразличие не могли изменить истинности и глубины её любви к Драко. Когда она ушла от него, мир продолжил двигаться, оставив Гермиону наблюдать за тем, как всё вокруг вертится, кружится и продолжается, в то время как она застыла не на своей оси, отклонившись от курса. Но теперь, когда Драко снова оказался на её орбите, она наконец-то чувствует, что впервые за много лет наклоняется и вращается правильно. Если она — Земля, то он — Луна, и Гермиона втянута в вечный танец, где её прилив и отлив зависят от его присутствия. Травмы, полученные Драко при игре в квиддич, заставили её смириться с тем, что он ей нужен в этой жизни. Необходим, и это бесспорно. Каждый вечер Гермиона приходит домой к Драко, чтобы оценить его выздоровление, и именно в эти мгновения она замечает перемены. Всё напоминает цикл возрождения и обновления, и она не может не думать, действительно ли они должны были пережить свою историю, чтобы добраться до нынешнего момента. Гермиона относится к Драко с добротой, а он отвечает ей притворным раздражением, но каждый из них танцует вокруг другого со спокойной нежностью, культивировавшейся исключительно годами знакомства друг с другом. Как возможно, что Малфой так много помнит о ней? Пусть она изучает его развёрнутую диагностику, но именно Драко — тот, кто заваривает чай по её вкусу, который уже ждёт её, стоит ей пройти через камин в его квартире. Даже сейчас его поступки говорят больше слов, ведь он показывает ей, что помнит. Гермиона не уверена, что может позволить себе задаваться этим вопросом, но он уже в её голове и маячит на переднем плане. Чувствовал ли Драко её отсутствие в своей жизни так же, как она его? Она не спрашивает. Вместо этого про себя обещает ему, что спасёт его, что будет заботиться так, как он того заслуживает. Именно это обещание подталкивает Гермиону к дальнейшим действиям, когда она припарковывает свой тёмно-синий BMW X5 возле лондонской квартиры Драко. Тревожная энергия щекочет каждый её нерв, поскольку в голову начинают закрадываться сомнения по поводу намеченных на день планов. Почему-то за всё время отношений они ни разу по-настоящему не выбирались в магловский Лондон. Да, они ужинали в парочке магловских ресторанов и иногда смотрели телевизор у неё дома, но Гермиона никогда не отправлялась исследовать глубины магловского мира вместе с Драко. Она не возила его на своей машине, не приобщала к магловским видам спорта и не водила на местные праздники. Все свидания сводились к перемещению с помощью портключей или трансгрессии, всегда в те места, где не были известны их имена. В остальных же случаях они предпочитали растворяться друг в друге в стенах своих домов. Будто каждый из них был настолько поглощён другим, что сама идея сделать что-то, что могло бы отвлечь внимание друг от друга, была непостижимой. Но сегодня всё иначе. Гермиона знает, что у них не свидание, что, учитывая обстоятельства болезни Драко, их совместное времяпрепровождение будет скорее профессиональным, нежели романтическим. Но когда она заходит в лифт, который доставит её на нужный этаж, её охватывает волна предвкушения. Всё напоминает ту поездку на её день рождения. Между ними всё снова меняется, и Гермиона готовит себя к неизбежным последствиям. Она наконец-то признала свои чувства, свою потребность в Драко, и ей страшно представить, чем всё обернётся, если ей не удастся его спасти, несмотря на настойчивые заверения в обратном. Когда-то он сказал ей, что она — неудержимая сила, но его болезнь — неподвижный предмет, и Гермиона не знает, каким будет исход, когда они столкнутся. Ей кажется, что на её плечах лежит неизмеримый груз, что Драко возненавидит её, если она не сумеет сдержать слово. — Обещаю, — прошептала она тогда. — Знаю, — ответил он. Гермиона качает головой, отгоняя эти мысли, и стучит костяшками по двери. Переминается с ноги на ногу, пока ждёт, и мгновением позже слышит приближающиеся контролируемые шаги Драко. Она уверена, что перестаёт дышать, когда дверь распахивается. Невзирая на всё, что случилось с Малфоем на прошлой неделе, он выглядит на удивление здоровым. И красивым, — нашёптывает ей предательский разум. Гермиона не рассказала, чем они займутся сегодня, а лишь предупредила одеться просто и удобно. Широкие плечи Драко подчёркивает тёмно-синий джемпер по фигуре, а тёмные джинсы низко сидят на бёдрах. Лишь бледность его щёк указывает на болезнь. Гермиона выдерживает его взгляд и будто тонет в лужицах жидкой ртути. Драко бегло осматривает её, выгибает светлую бровь и прислоняется к дверному косяку, изучая её. Гермиона не знает, чем он больше удивлён: футболкой, доходящей ей до бёдер, или тёмно-синим петухом, нарисованным на лице. — Что это у нас здесь, Грейнджер? — спрашивает он, и из его груди вырывается сухой смешок, стоит ему сделать шаг в сторону, позволяя ей пройти. Гермиона чувствует, как пылает лицо, когда проскальзывает мимо Драко и останавливается в прихожей. — Я же обещала показать тебе магловский Лондон, — она протягивает ему футболку, — а я всегда держу свои обещания, поэтому вот она я, показываю тебе, что есть места помимо Косого переулка или Спрятанной площади. Драко драматично закатывает глаза, а его губы трогает ухмылка. Он берёт футболку и вертит её, рассматривая нашивки на рукавах. Возвращает взгляд на Гермиону, пряди волос небрежно падают ему на лоб, а ухмылка превращается в коварный оскал. — У тебя за щекой петушок? — Ха-ха, — язвит Гермиона, скрещивая руки на груди. — Это всего лишь петух, Малфой, — талисман «Шпор». Хочешь себе такого же? — Обойдусь и одним своим петушком в штанах, спасибо. Она чуть не давится воздухом, округляя глаза, пока он самодовольно наблюдает за её реакцией. — Собираешься зачаровать его, чтобы он танцевал? Покачивался? Стоял по стойке смирно? — насмешливо продолжает Драко, закидывая футболку на плечо и пинком закрывая дверь позади себя. Гермиона засовывает руки в карманы куртки. — Ты кончил? — Вообще-то нет, но только ради тебя прервусь. Она усмехается, сдерживая ухмылку. — Иди переоденься и захвати куртку. — Грейнджер... — Драко... — Куда мы идём? — На матч футбольного клуба «Тоттенхэм». Они играют сегодня с «Уиганом». — Магловская игра? — Он скрещивает руки и наклоняет голову. Смотрит на неё с укором, как будто произнесённые слова кощунственны. — Ты ненавидишь спорт. — Я не люблю квиддич, но никогда не говорила, что не люблю спорт. — Гермиона с вызовом поднимает бровь, а на лице Драко мелькает раздражение. Он стягивает футболку с плеча и рассматривает вышитый на спине пятнадцатый номер. — Кто такой Крауч? — ехидничая, спрашивает он. Гермиона выдёргивает майку из рук Драко, пихает её ему в грудь и подталкивает к ближайшему туалету, чтобы он переоделся. — Неважно, кто он, просто знай, что он ценный нападающий, которого клуб снова подписал этим летом. А теперь иди переоденься.

***

— Не понимаю, почему ты не можешь просто трансгрессировать со мной? — Драко пытается скрыть усталость, переполняющую его глаза, пока с опаской смотрит на небольшой кроссовер. Гермиона переводит взгляд на него, стоящего на приличном расстоянии от пассажирской двери, и старается сдержать шутливую улыбку, которая грозит расплыться по лицу при виде этого зрелища. — Поблизости от «Уайт Харт Лейн» нет пункта трансгрессии, — поясняет она. — К тому же, полный спектр магловских ощущений, помнишь? В его глазах вспыхивает раздражение, но он подходит ближе, дёргая за ручку. — Ладно, но я молю грёбаного Мерлина, чтобы водить ты умела куда лучше, чем летать. — Не надо так драматизировать, — негодует она, устраиваясь на водительском сиденье. Гермиона очень любит свою машину. Несмотря на то, что в наследство от отца ей достался кремовый Porsche 356 купе 1964 года, она купила X5, потому что хотела что-то своё, что-то, что поддерживало бы её связь с магловским прошлым. Грейнджер приобрела кроссовер в начале года, и он — всё, о чём только могла мечтать её более юная версия. Глянцевый тёмно-синий экстерьер прекрасно контрастирует с серебристыми колёсными дисками, а сиденья в салоне отделаны тёмно-бежевой кожей. И сейчас, когда Драко сидит, не шевелясь, и изучает каждую деталь, Гермиона не может удержаться от хихиканья. Он смотрит на неё, прищурив глаза. — Что смешного, Грейнджер? — Ты пялишься на панель так, будто она вот-вот на тебя нападёт. Драко лишь равнодушно хмыкает в ответ. Гермиона наклоняется над центральной консолью и натягивает ремень безопасности на его грудь. Малфой так близко, что, застёгивая ремень, она чувствует пленительный аромат его одеколона. Берёза и пряности. Афродизиак, наркотик, сразу же проникающий в её обонятельную систему, каждая нотка которого идеально попадает на рецепторы, словно он создан только для неё. Она бы поглотила его целиком и полностью, если бы могла. Гермиона сглатывает, отклоняется назад и смотрит на Драко. Он с любопытством наблюдает за ней в ожидании. — Безопасность превыше всего, — кротко замечает она и поворачивается, чтобы завести двигатель. Царящая в автомобиле тишина удушает. С каждой минутой из воздуха исчезает всё больше кислорода. Рука Гермионы подёргивается на руле, словно ей хочется сделать что-то, хоть что-то, чтобы ослабить нарастающее напряжение. В отчаянной мольбе она тянется к радио и включает его. Из динамиков льётся «Otherside» группы Red Hot Chili Peppers, и Гермиону охватывает щемящее чувство. «Я слышал голос с фотографии твоей, Я это придумал, и это помогло вспомнить прошлое. Когда ты понимаешь, что пути назад нет, То сразу хочешь очутиться по ту сторону. Для меня это означало целые столетия – Кладбище, где я обручился с морем. Даже более странные вещи не могли переубедить меня Я должен очутиться по ту сторону... Очутиться по ту сторону, Очутиться, очутиться...» Костяшки пальцев белеют от силы сжатия руля. Почему она решила, что поездка в машине с Драко — хорошая идея? Пространство слишком мало, слишком интимно, и Гермиона уверена, что, если сменит станцию, это только привлечёт внимание к содержанию текста песни. Она знает, что большинство композиций с альбома написаны о трезвости и борьбе с зависимостями, но, слушая каждое слово, она не может не проникнуться эмоциями, скрывающимися за строками. Если задуматься, то она и Драко — две стороны одной медали, два неразделимых организма, история которых наполнена и сердечными страданиями, и счастьем, и надеждой, и тоской. Они неотделимы. Константа. Сила. С той лишь разницей, что после Драко для неё никогда не существовало никакой «другой стороны». Он был пустотой. Вихрем в её душе. А сейчас? Пока в салоне машины пахнет берёзой, а Драко беспокойно ёрзает на пассажирском сиденье, Гермиона не может остановить себя от мысли, что он — ключ, вставляющийся в нужную замочную скважину. В прошлом она запирала своё сердце, отталкивала Драко, но теперь, за считанные месяцы, он превратился в слесаря, ковыряющегося и отлаживающего замок до тех пор, пока ворота её крепости не поддаются. — Что это? — спрашивает Драко, вырывая Грейнджер из размышлений, когда мелодия по радио сменяется на что-то более лёгкое. «Поэтому я плачу, я прошу и умоляю тебя: Люби меня, люби меня — Скажи, что любишь меня! Обмани меня, обмани меня, Давай же, обмани меня! Люби меня, люби меня – Притворись, что так же любишь меня. Оставь меня, оставь меня, Но только со словами, что я нужна тебе.» — «Lovefool» от The Cardigans, — посмеивается Гермиона. — И маглы называют это музыкой? — надменно бросает он. — Фигня какая-то. — Уж получше Селестины Уорбек. Молли слушала её каждое Рождество. Гермиона замечает, что Драко сдвигается на сиденье, а уголки его губ трогает улыбка. — Сдаюсь, Грейнджер.

***

Толпа вовсю гудит: Гермиону со всех сторон окружают радостные возгласы, музыка и смех. Атмосфера завораживает, и Грейнджер не может сдержать растягивающуюся на лице улыбку, когда переплетает пальцы с Драко, притягивая его поближе. По мере того как они подходят к главным воротам, всё громче раздаётся «Слава, слава "Тоттенхэм Хотспур", слава, слава "Тоттенхэм Хотспур", слава, слава "Тоттенхэм Хотспур"». Повсюду маглы из разных слоёв общества, и, пробираясь сквозь массу людей, Гермиона оглядывается через плечо, чтобы поймать взгляд Драко. Он кажется потрясённым — ошеломлённым. Глаза цвета ртути перебегают с одного человека на другого, рассматривая фанатскую атрибутику, разрисованные лица и пинты пива. Возможно, ей следовало бы предупредить Малфоя, сравнить всё с посещением Чемпионата мира по квиддичу, но наблюдение за тем, как его брови исчезают где-то в волосах, когда он видит человека, размахивающего сине-белым флагом и приветствующего болельщика «Уигана» неприличным жестом из двух пальцев, заставляет её рассмеяться. Смех выходит звонким, насыщенным и раскованным, и Драко умиляется, понимая, что уже много лет не слышал этого звука. С ним Гермиона всегда была начеку, сдержанна. Но теперь? Нет никаких стен — вокруг её сердца нет крепости, которую можно было бы проломить. Он разнёс её, пробился сквозь неё, как летящий шальной бладжер. Драко смотрит на неё, сквозь неё, и излучаемой его взглядом нежности достаточно, чтобы заставить Гермиону забыть, что их прошлое наполнено чем-то трагичным. Этого хватает, чтобы она притворилась, будто сегодняшний день может означать нечто большее, чем просто исследование в рамках работы, чтобы помочь ему адаптироваться. Рука Драко крепка, тепла и не отпускает её кисть. Поэтому Гермиона позволяет себе сдаться, наслаждаясь тем, как по венам разливается радость, когда увлекает Драко за собой через стеклянные двери на «Лейн».

***

— Игровая площадка называется футбольным полем, — объясняет Гермиона, протягивая Драко пиво, когда они занимают свои места на синих сиденьях стадиона. Она замечает, как он хмурится, глядя на зелёный газон и нанесённые на его поверхность белые линии. Видит написанную на его лице растерянность, пока серебристо-ртутные глаза осматривают сетку ворот и неуклонно растущую окружающую толпу. Гермиона вздыхает и делает глоток пива. — Обе команды начнут с центра, вон там, и, как в квиддиче, будут атаковать, стараясь завладеть мячом. Их нападающие или форварды будут двигаться по полю к воротам в надежде забить гол. — И тогда всё заканчивается? Когда кто-то забивает? — с любопытством спрашивает Драко. — Не совсем. Матч длится девяносто минут и разделён на два тайма по сорок пять минут. Между таймами — пятнадцатиминутный перерыв. В конце второго тайма победителем становится та команда, которая забьёт больше голов. Гермиона следит за тем, как Драко переваривает её краткое объяснение, увязывая сказанное с разметкой на поле. Она ёрзает на месте, чувствуя необходимость заполнить затянувшуюся паузу. — Наблюдать за тем, как игроки действуют как единое целое, довольно впечатляюще. — Как в квиддиче, — ухмыляется Драко, уголок его губ вздёргивается вверх. — Да, но давление, связанное с победой, не сводится к одному человеку. Драко закатывает глаза, но отпивает ещё немного пива. Стадион почти полон, и Гермиона подпрыгивает на сиденье в предвкушении. — Есть ещё кое-что, что я могу объяснить, но думаю, услышанное даст тебе достаточно понимания, чтобы насладиться матчем, не заморачиваясь на пенальти. — Ты когда-нибудь играла? — спрашивает он, и в его глазах читается неподдельный интерес. — В футбол? Драко кивает, неотрывно смотря на неё. Его щёки чуть порозовели от морозного воздуха, и он взирает на Гермиону с глубоким любопытством. Его взгляд заставляет её почувствовать, что он запечатлевает этот момент в памяти, что его цель — разузнать о ней как можно больше, понять её лучше, чем раньше. Она смущённо улыбается, проводя пальцем по ободку стакана с пивом. — Играла немного в начальной школе, но не очень хорошо. — Ты? Да неспортивная? — беззаботно поддразнивает Драко. — О, заткнись, — бурчит Гермиона, её щёки пылают, но она не может по-настоящему упрекнуть Малфоя. Его глаза полны веселья и лёгкости, и Грейнджер видит это впервые за много лет. От такого зрелища у неё перехватывает дыхание, и она не может решиться сказать что-нибудь, что могло бы воспрепятствовать подобной реакции. Несмотря на незначительную настороженность, Драко кажется спокойным, почти беспечным, когда игриво ухмыляется, и Гермионе хочется погрузиться в эту знакомую, словно манящую близость. Однако она останавливает себя и просто пялится на него, отыскивая спрятанные в глубине серебристых радужек серые нити. Когда она не отвечает, Драко толкает её в плечо, и Гермиона быстро собирается с мыслями, открывая рот, чтобы сказать, но их обмен уколами прерывается, стоит стадиону взорваться радостными криками при выходе игроков на поле. На губах Гермионы появляется собственная ухмылка, она наклоняется, а в голосе слышится поддразнивание: — На случай, если ты запутался, мы болеем за команду в бело-синей форме. — Гермиона слышит, как Драко посмеивается над её шуткой, но всё же позволяет ей поднять себя на ноги, присоединяясь к ликованию публики. Грейнджер больше завораживает не сам матч, а то, насколько Драко увлечён происходящим. Он с пристальным вниманием следит за ходом игры, наслаждаясь ею. Когда Крауч забивает первый гол и болельщики «Тоттенхэма» хором скандируют «Слава, слава, Аллилуйя», Драко ухмыляется, сбивая её дыхание. Он аплодирует вместе со всеми и поворачивается, чтобы посмотреть на Гермиону. Она сидит неподвижно и улыбается, подмечая ямочку на его левой щеке и подключаясь к всеобщему восторгу. — Футбольные фанаты обожают петь, — объясняет она, протягивая Драко синюю пачку сырно-луковых чипсов. Он смотрит на ту с презрением, но тем не менее забирает. — До сих пор считаю, что придуманная мной песня «Рональд Уизли — наш король» — лучший спортивный гимн. Гермиона фыркает, не в силах скрыть смешок, и открывает свою зелёную пачку чипсов с солью и уксусом. — Это было довольно грубо с твоей стороны, Драко. — Думаю, мои значки «Поттер — смердяк» были куда хуже. — Он отправляет чипсину в рот и тут же морщится. — Грёбаный Салазар, Грейнджер, это же просто ужасно. Гермиона смеётся, предлагая свою упаковку на обмен. — Вот, пожалуй, эти тебе больше понравятся. Соглашаясь, Драко хмыкает и вздёргивает бровь, пока они обмениваются. — Лучше? — спрашивает Гермиона, когда он пробует чипсы с солью и уксусом. — Намного, — отвечает он в паузах между пережёвываниями. Драко обводит взглядом футболистов, следя за тем, как мяч перемещается по полю, легко перебрасываясь между игроками. — Этот Крауч, он точно волшебное существо. Гермиона вытирает руки о салфетку, в замешательстве наклоняя голову. — С чего ты взял? — Ты только посмотри на него, он наверняка полувеликан. Гермиона моргает и пялится на Драко, ожидая, пока он изменит своё заявление. Когда он так ничего и говорит, она полным неверия голосом спрашивает: — Ты серьёзно? — Ну посмотри на него, — повторяет он, указывая рукой на поле. — Ты невероятен, — бормочет она, качая головой, но её выдаёт расплывающаяся по лицу улыбка. Она счастлива. Таким мелочам, которые показывают ей кусочки того, что она могла бы иметь. Что она потеряла. Это причиняет боль, ломает Гермиону по-новому — так, как она и не представляла. Могла бы, сделала бы, должна была. Это лишь проблеск недоступного будущего, и Гермиона не может с уверенностью сказать, так уж ли жесток мир, раз даёт ей такую возможность увидеть. Это мираж того, чего нет, — всё ненастоящее, выдуманное, а правда остаётся прежней, и это разбивает ей сердце. Какие-то вещи не поддаются лечению, какие-то безвозвратно разрушены. Её переполняет печаль, затягивающая в пучину сожалений. Стала ли она причиной всему? Неужели из-за своей гордости и упрямства она потеряла его? Есть ли правда в его словах о том, что «всё было не тем, чем казалось»? Гермиона мало о чём жалеет в своей жизни, но потеря Драко — самая большая её печаль. Наблюдая за ним, она убеждается, что это отрезвляющая правда. Она не знает, что именно видит в её глазах Драко, потому что его выражение лица меняется, превращаясь в обеспокоенное. — Грейнджер? — зовёт он. Она зачёсывает волосы на плечо и лжёт ему: — Тебе не кажется немного странным, что я рассказываю тебе о спорте? В глазах Драко мелькает настороженность, и Гермиона чувствует, что он хочет надавить на неё, выяснить, куда убежали её мысли. Но в конце концов он уступает, кивая с едва слышным смешком. — По-моему, я заслуживаю права сводить тебя на игру «Паддлмира», выровнять немного положение. Она ощущает, как сбивается дыхание, а в груди становится тесно. Может ли она? Может ли она позволить ему сводить её на матч? Она хочет сказать «нет», отказаться. Гермиона знает, что согласие подтолкнёт её слишком близко к черте, которая и так уже достаточно размыта. Её словно нарисовали мелом, и с каждым дождём, с каждой проведённой вместе минутой чёткая граница стирается. Вместо этого она кратко отвечает: — Я не надену квиддичную форму. — Я надел это, — Драко показывает на свою майку, — ради тебя. — И? — Значит, ты согласна облачиться в футболку какого-то мужика, но не моего любимого игрока «Паддлмира»? — бросает он вызов. Его глаза темнеют, а голос приобретает тот самый собственнический тембр, который Гермиона раньше так жаждала услышать. — Я уже надевала футболку «Паддлмира», или ты забыл? — Она задерживает дыхание, не зная, что заставило её вспомнить об этом, что вынудило слова сорваться с губ. Когда Драко окидывает Гермиону взглядом и останавливается на её глазах, на его лице отражается нераспознаваемая эмоция. — Возможно, миру ты приглянулась золотой, но для меня ты всегда была неотразимее в серебре, — спустя миг говорит он и возвращается к игре. На дрожащем выдохе весь воздух покидает её лёгкие, а руки крепко сжимают куртку. Гермиона рада, что удаётся отвлечься на матч; она в любом случае не знает, что бы ответила. Вторая половина игры проходит как в тумане. Дефо ведёт «Тоттенхэм» к победе, и команда забивает ещё восемь голов, одерживая верх. По окончании матча стадион взрывается в праздновании, и Грейнджер наблюдает за тем, как Драко, поддавшись всеобщему настроению, радуется вместе с пьяной толпой. — И что, все матчи такие? — спрашивает он, пока Гермиона идёт с ним за руку к машине. Они оба тяжело дышат, и по одинаковой хрипотце в голосах Грейнджер понимает, что к утру каждый из них осипнет. — Не совсем, счёт неожиданно крупный — даже для Премьер-лиги. Они стоят у её автомобиля, но Гермиона не пытается высвободить свою руку из ладони Драко. Она не знает, почему всё кажется другим, но та часть её сознания, что всегда тянулась к нему, пробуждается. Как бы она ни пыталась забыть, стереть, отрицать… Он — это всё. Даже сейчас, годы спустя, Драко у неё под кожей, в её душе. Она — его. Гермиона сглатывает и выдёргивает руку, чтобы достать ключи. — Хочешь воспользоваться моим камином или мне отвезти тебя обратно домой? — спрашивает она, внезапно нервничая. Она поднимает голову, встречаясь взглядом с Драко, изучающим её лицо. Она знает, что он ищет малейший намёк на сомнения. Через мгновение он кивает, засовывая руки в карманы. — Через камин было бы замечательно. Спасибо, Гермиона. Поездка на машине до дома выдаётся неловкой и неуютной, и Гермиона не совсем понимает, почему. Возможно, всё дело в её имени, сорвавшемся с его губ, а может, в том, что Драко смотрит на неё со сдерживаемым во взгляде голодом, но, когда она заезжает в гараж и глушит двигатель, ей как никогда хочется сбежать. Закрывая дверь с водительской стороны, Гермиона чувствует, что впервые с окончания матча может дышать. Повернувшись, она видит, что Драко разглядывает стоящий слева укрытый Porsche. — Это был спортивный автомобиль моего отца, может быть, как-нибудь покажу его тебе, — бросает она, ведя Малфоя на кухню. Внезапно Гермиона осознаёт, что впервые за долгие годы Драко оказывается у неё дома. Она украдкой оглядывается через плечо, пока он молча следует за ней. По его лицу ничего не скажешь, но, когда его внимание приковывает кухонный остров, его плечи напрягаются. Реакция едва уловима, но заметна. Он тоже чувствует. Потерю, которую она так и не смогла восполнить. А смог ли он? Гермиона бросает сумочку на столешницу и сопровождает Драко в гостиную. Она чувствует на себе его взгляд. Тяжёлый, искушающий. Соблазн, которому она хочет поддаться. Но она отказывается оборачиваться, отказывается видеть любые написанные на его лице эмоции. Она не может посмотреть ему в глаза. Не может заставить себя признать бурлящую в сердце правду. Это больше, чем просто нужда. Постоянная война с самой собой привела к тому, что логика и желание оказались по разные стороны баррикад. — Где твоё оранжевое чудовище? — Драко задаёт вопрос так неожиданно, вырывая Гермиону из раздумий, что она едва не спотыкается о ковёр, когда поворачивается и смотрит на него. Ей хочется закрыть глаза, притвориться, что его присутствие в её доме — не плод дневного сна. Он выглядит так чертовски непринуждённо в футбольной майке и джинсах, что ей хочется, чтобы он остался здесь — с ней. Недостижимые грёзы. Гермиона сглатывает. — Эм… он умер, позже в тот год... — наконец неловко говорит она и уводит взгляд, как только выражение лица Драко меняется. — Мне жаль, — деликатно отвечает он, и ни один из них не в состоянии сказать ничего другого. Гермиона пожимает плечами и направляется к камину, чтобы взять летучий порох. Когда она поворачивается, то видит, что Драко изучает её книжные стеллажи. На полках всё ещё есть пустые места от их фотографий, но они стали у́же. За эти годы Гермиона пыталась заполнить их книгами и другими снимками, но ничего толком не подошло. Она чувствует, как вспыхивают щёки, когда Драко оглядывается на неё с понимающим выражением на лице. Однако он ничего не комментирует, а лишь берёт горсть изумрудного пороха. — Мне всё понравилось, — говорит он через мгновение, умоляюще сверля её серебристыми глазами. Драко смотрит на неё так, как раньше, — всё понимая, разбирая её по кусочкам. Гермионе от него не скрыться, ведь он её знает, и именно это делает танец между ними таким сложным. Их шаги не скоординированы, и ни один из них не готов отказаться от контроля, позволив другому вести за собой. Доверие между ними было подорвано, но теперь, когда Драко не сводит с неё нежного взгляда, Гермиона не может не задаваться вопросом, не формируется ли между ними шов. Их связь незабвенна. Масштабна и всесильна. Неумолима. Грейнджер так много хочется сказать, но она не находит нужных слов. Вместо этого она мечтательно улыбается. — До «Паддлмира». Когда Драко бросает порох в огонь, его губы растягиваются в полуулыбке. — До «Паддлмира». Спокойной ночи, Гермиона. И она смотрит, как он исчезает в пламени.

~~~

От автора: Привет, здравствуйте. Надеюсь, эта целебная глава компенсирует прошлую неоднозначную часть, через которую вам пришлось пройти (ещё раз простите). Итак, если вы не первый раз читаете мои истории, то знаете, что я люблю включать музыку и слова песен в свои работы. Я подумала, что эти две песни (Otherside и Lovefool) идеально подходят для этой главы. Ни Гермиона, ни Драко так и не разлюбили друг друга (Otherside), и я думаю, что это вполне объясняется словами Lovefool (из сцены в бассейне в фильме «Жестокие игры»). Я попросила своих замечательных британских друзей помочь мне сделать текст как можно более аутентично британским и скрыть истинную американскую натуру моей жалкой задницы. Цвет упаковок от чипсов, песни и кричалки? Я просмотрела кучу видео на YouTube и прочитала о футболе, потому что, признаюсь, эта девчонка ничего не знает об этом виде спорта. На самом деле я взяла инфу из матча, который «Тоттенхэм» провёл в ноябре 2009 года, потому что он подходил. Так что да, они действительно играли с «Уиганом» в ноябре 2009 года и вытерли ими пол :) «Всегда неотразимее в серебре» — отсылка к министерской вечеринке на Хэллоуин, когда Гермиона нарядилась в зелёно-серебряную форму загонщика «Паддлмира» (привет, слизеринские цвета). И наконец, хочу поблагодарить всех за огромную поддержку последней главы. Я получила так много комментариев и сообщений о том, что люди понимают поступок Гермионы, даже если он им не нравится. Я очень боялась, что последняя глава оттолкнёт многих из вас, но важной частью этой истории является её человечность. Драко и Гермиона не идеальны, и я делаю всё возможное, чтобы передать тот рост, который, как мне кажется, произошёл с ними обоими со времени их недолгой близости в 2003 году. Никто из нас не является тем же самым человеком, каким был в пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет и так далее, и мне нравится думать, что в этом и заключается вся прелесть.