This Bitter End | Этот горький конец

Драко — настоящее время, ноябрь 2009 года Сегодня тот самый ноябрьский день, который всё ещё сохраняет настроение уходящей осени. Его нежелание перейти в стремительно приближающуюся зиму заметно по тому, как витает в воздухе утренняя прохлада. На деревьях висит пёстрая рыжеватая листва, переливающаяся на фоне пробуждающегося неба желтовато-красными и оранжевыми оттенками. Чувствуется безмятежность: воздух свежий, чистый и именно такой, какой нужен Драко. Каждый вдох обжигает лёгкие, пока он молча следует за Тео и Блейзом, направляющимися к полю для квиддича на границе территории поместья Ноттов. Драко будет летать на метле впервые за несколько недель, и сейчас, когда она лежит у него на плече, он не может отделаться от ощущения, что ему предстоит какое-то испытание, к которому он явно не готов. Каким бы ни было это чувство, оно словно покоится на чашах весов, ожидая возможности склонить одну из них, а Драко так и не может понять, какую именно. Неведение вызывает у него тревогу. Но он вытесняет беспокойство из головы, концентрируясь на обычном дне; это то, чего он желает — то, что ему нужно. Блейз левитирует перед собой квоффл, в то время как Тео демонстрирует, как в прошлом месяце Офелия на своём дне рождения пролила тыквенный сок на брючный костюм Астории, и воспоминания вызывают у Драко улыбку. Гринграсс перевела произошедшее в шутку, мгновенно наложив на брюки очищающее заклинание, прежде чем сгрести племянницу в объятия. Малфой рад за Асторию, искренне рад. После их ужасной новогодней встречи он был в компании ведьмы всего несколько раз, но каждый из них им было неловко. Несмотря на то что он простил её годы назад, между ними по-прежнему царит шаткое перемирие, а отношения так и не вернулись в былое русло. И всё же праздник Офелии стал поворотным событием в их натянутой дружбе. Асторию сопровождал её жених, Джек, и Драко пришлось признать, что за время их короткой встречи он показался ему вполне приличным парнем. Вместо того чтобы это придало их взаимоотношениям ещё более странную динамику, Драко почувствовал, что с него словно сняли груз. Они с Асторией наконец-то смогли полностью отбросить прошлое и двинуться дальше. Будто в кои-то веки дописали последнюю главу своей истории, и Гринграсс отправилась в собственное «и жили они долго и счастливо». Появление Джека, похоже, окончательно восстановило баланс, а Астория в итоге простила себя. Как только она и Малфой пересекли этот мост неловкости, оставшаяся часть вечеринки прошла гладко. Никто не говорил о болезни Драко. Пэнси обнимала его без слёз на глазах, а Невилл улыбался. Дафна смеялась. А Офелия прижалась к нему, когда он усадил её к себе на спину. Восторженная улыбка на лице крестницы отодвинула на задний план недели неопределённости, позволив Драко наслаждаться текущим моментом. Как он пытается делать сейчас. Летом, до обследования и курса приёма зелий, субботние утренние перекидывания квоффла туда-сюда были еженедельным явлением. Но потом Драко заболел. И всё изменилось. Но сегодняшний день — возможность вернуться к нормальной жизни, и Драко жаждет её. Нуждается в ней, как в воздухе, и поэтому, когда он перекидывает ногу через древко из вишни, чтобы оттолкнуться от земли, то впервые за несколько недель полагает, что надежда есть.

***

Гермиона уже и не помнит, когда в прошлый раз посвящала субботу только себе. Последние несколько недель перевернули её мир с ног на голову, и теперь она словно бежит против ветра. Может быть, в каком-то роде так и есть? Драко Малфой ворвался в её жизнь девять лет назад, подобно торнадо категории EF5, закрутив и вырвав с корнем все её убеждения. Когда ветер утих и остались лишь обломки, она попыталась восстановить себя, воссоздать по образу и подобию того, какой была раньше. Но нанесённого ущерба было не исправить — она изменилась. И вот теперь, по прошествии многих лет, когда Гермиона научилась жить с этими переменами, когда наконец-то свыклась с этой новой версией себя, на землю обрушивается он, вновь затягивая её в свой ураган. Она не понимает, кто этот Драко. Пока они вместе работают, большую часть времени она отвлекается, глядя на него. В чём-то он похож на себя прежнего, бросающего ей вызов интеллектом и напором, но в то же время он другой — наблюдающий за ней с благоговейным вниманием. В основном он обращается с ней так, словно она сделана из стекла, словно может треснуть, если он надавит слишком сильно. Такое поведение вполне оправдано, и Гермиона не может его за это осуждать. Последние недели общения, предшествовавшие её уходу, были наполнены лишь неловкими ситуациями и натянутыми разговорами. Гермиона не может не задумываться о том, кем бы они с Драко стали, встреться они нынешними версиями себя. Очевидно, что каждый из них так или иначе перерос собственные сомнения и уязвимости, и поэтому её не покидает ощущение, что будь это они сегодняшние, они бы не чувствовали необходимости прятаться за напускной непринуждённостью. Они оба были слишком молоды и не были готовы к тому, что всё станет серьёзным. У неё были проблемы со своевременностью, у него — со словами, и в конце концов это стоило им всего. Гермионе интересно, второй ли это шанс для дружбы? Или же всё-таки прощение? Она не позволяла себе зацикливаться на том, как сильно скучала по Драко все эти годы. Но теперь, оказавшись вновь в его компании, она понимает, что та зияющая дыра в её душе, которую она пыталась игнорировать, может быть заполнена только им. Впервые за много лет она чувствует себя цельной. Это сводит с ума и обескураживает, и Гермиона беспокоится, что границы между ней и Драко продолжат размываться. Именно по этой причине она сбежала тогда, много лет назад. Когда он рядом, она становится слабой, погружается в комфортную атмосферу, скрепляющую её по швам. Она не может довериться ему, не в полной мере. Она воюет сама с собой, потому что отчаянно хочет знать больше. Гермиона понимает, что ей следовало бы по-прежнему таить обиду на его действия, держать его на расстоянии, но она не может заставить себя испытывать подобные чувства, когда работа рядом с Драко воспламеняет её душу эйфорией, какую она испытывала лишь с ним. Она в ужасе. Она хочет найти лекарство и спасти его, но от чего — от болезни или же от самой себя — она не знает. Гермиона сидит на небольшом диванчике, подобрав под себя ноги, с давно позабытым, потрёпанным экземпляром «Грозового перевала» на коленях. Хотя на сегодня она уже убрала в сумку результаты обследования Драко и блокнот, полный теорий, она не может избавиться от размышлений о нём. Он — паразит, поглощающий все её мысли, пока они не сводятся только к нему. Ей хочется лишь одного: отключить мозг, запереть Малфоя в крошечной коробочке и забыть о нём — хотя бы на день. Но ничего не выходит. Их общение стало слишком близким, слишком похожим на прежнее, и Гермиона никак не может от него отделаться. Он наседает и давит, хотя здесь его даже нет; Драко всецело вторгся в её жизнь, и от этого ей почти что хочется кричать. Гермиона уверена, что её покорило именно его спокойное поведение — то, как легко он смирился со своим диагнозом. Это говорит о его росте и зрелости больше, чем любые слова. Её любопытство по отношению к Драко разгорается с новой силой, стоит прокрутить в голове все те моменты, что произошли между ними за последние пару недель. Сейчас она как никогда хочет знать, кто Малфой сегодня, кем он стал. — Что, если мы используем когти дракона для стабилизации лунного камня? Могли бы дополнительные стимулирующие мозг свойства когтей побороть сонливость, вызываемую белладонной? — размышляет Драко, пролистывая седьмое издание «Продвинутого травничества и целительства» Болдвика Стероса. Гермиона не знает, когда они снова пустились в этот знакомый танец. Драко опирается на стол, вокруг него витает атмосфера непринуждённости. Рукава его рубашки закатаны до локтей, и Гермиона ловит себя на том, что полностью заворожена его видом. Она до глубины души очарована тем, как он обхватывает растопыренными пальцами потрёпанный корешок читаемого фолианта. Она видит, как его серые глаза изучают страницу, как он прижимает язык к щеке, как светлые пряди волос ненароком падают на лоб. От этого веет комфортом и ностальгией, и Гермионе хочется сохранить то ощущение, которое вызывает образ Драко, чтобы в самые трудные дни напоминать себе, что они добрались до этой точки. Это показывает ей, что она не стала настолько холодной и чёрствой, что не способна более испытывать подобные чувства. Может ли она быть ему другом? Именно этот вопрос медленно прокладывает себе путь в её сердце и разум. Появление Драко напомнило Гермионе о том, насколько велико в её жизни оказалось его отсутствие, и она не думает, что сможет отпустить его — не полностью, не снова. Их отношения уже не те, что раньше, но Гермиона признаёт, что именно его ей не хватало в жизни, и не может не проникнуться благодарностью за то, что, несмотря ни на что, они всё же оказались в этом странном парадоксе. Она настолько поглощена своими мыслями о дружбе, возможностях и перспективах, что абсолютно не слышит его вопрос. Она сосредоточена на попытке объединить прошлое и настоящее этого человека и то, что он может означать. Драко отрывает взгляд от текста — в глазах пляшет восторг, и Гермиона поражается тому, насколько более здоровым он выглядит. Его магическое ядро не ослабевает уже несколько недель, а добавление Зелья сна без сновидений в слабой концентрации, кажется, облегчило утренние мигрени. Фиолетовые тени, поначалу залёгшие у него под глазами, исчезли. Гермионе нравится видеть его таким — идущим на поправку. Когда он поднимает на неё с любопытством бровь, в её груди вспыхивает надежда, раздуваясь, как воздушный шар. Драко закрывает книгу и бросает её на стол позади себя, после чего скрещивает руки на груди. Гермиона ничего не может с собой поделать: предательские глаза прослеживают его движения, отмечая, как хлопок дразняще обтягивает фигуру. Из груди Драко вырывается весёлый смешок, поэтому Грейнджер устремляет взгляд на его лицо и видит игривую ухмылку в уголках его губ. — Какой был вопрос? — спрашивает она, а по щекам разливается румянец, пока она меняет температуру в котле с помощью палочки. Гермионе слишком жарко, она чересчур взволнована и не может вынести, когда он так на неё смотрит. — Ну уж нет, Грейнджер. Пожалуйста, поделись со всеми, что же такое соблазнительное увело твои мысли от нашей престижной работы? — игриво задаёт вопрос Драко, и Гермиона не знает, почему удивляется отсутствию злобы в его тоне. Она поджимает губы, пытаясь скрыть лукавую ухмылку, которая грозит расползтись по лицу в ответ на беззаботную подколку. Она нервничает, и сама не понимает почему. Ощущение чего-то знакомого пробудило в ней нечто, о чём она позабыла, и сердце болезненно бьётся в груди, напоминая обо всём. Гермиона уверена, что бушующие внутри неё эмоции будут усиливаться до тех пор, пока на её душе не останется синяк в виде Драко. — Я просто задумалась, что если тебя и дальше будут посещать эти «новаторские исследовательские озарения» без меня, то моя помощь в лаборатории больше не понадобится, — поддразнивает Гермиона, но при этом замечает, как по его лицу пробегает знакомая эмоция, отчего у неё перехватывает дыхание. Это то самое выражение, которое она никогда не могла распознать. Драко молчит. Лишь отталкивается от стола и берёт со своего рабочего места небольшое полотенце, приближаясь к ней. Сердце замирает от боли, когда он останавливается перед ней — надавливая, нажимая, ставя синяки. Он стоит настолько близко, что Гермиона чувствует, как тепло его тела проникает глубоко под кожу. Он повсюду. Нотки берёзы и кедра пробираются между рёбрами, пока она не начинает дышать только им. Грейнджер поднимает глаза и встречает его взгляд. Её пленяют серые и серебряные завихрения в его радужках, и она теряется, наблюдая, как эти цвета рисуют симфонию эмоций — его собственную песню. Она пытается её понять, но не может, и в этом вся проблема. Глаза Драко всегда говорили больше, чем слова. Даже сейчас, держа её в своей власти, он будто просит: «Не забывай меня» — и поднимает руку с полотенцем, вытирая с её щеки то, что с большой долей вероятности является слизью флоббер-червей. — Ты всегда была мне нужна, Гермиона, — тихо признаётся он, обращаясь только к ней. Она гадает, осознаёт ли он, что озвучил это вслух. Но Драко больше ничего не произносит. Он опускает руку и направляется к двери, а Гермиона оказывается не в силах дышать. От размышлений её отрывает появление призрачной серебристой лисы. Она сводит брови, пытаясь вспомнить, кому из друзей принадлежит этот Патронус, но на вопрос тут же находится ответ, когда из пасти лисицы раздаётся торопливый голос Тео: — Грейнджер, случилось одно происшествие, приходи, пожалуйста, к Драко. Туман испаряется, будто забирая с собой всё тепло из тела. В венах застывает лёд, и Гермиона вскакивает с дивана, едва не спотыкаясь в спешке. Складывается впечатление, что она не может двигаться достаточно быстро. Каждый шаг даётся медленно, словно она бежит по зыбучим пескам. Ты нужна ему, — кричит разум, пока она вынимает палочку из волос и призывает бисерную сумочку. Гермиона не колеблется, не даёт себе времени подумать о том, пропустят ли её ещё защитные чары Драко, крепко сжимает палочку и трансгрессирует. Когда мир вокруг разворачивается, она шагает вперёд, оступаясь. Гермиона игнорирует чувство тоски, как только стены цвета слоновой кости появляются в её поле зрения, и она вдыхает аромат… Нет, она не может позволить себе думать об этом. Её обуревает паника, сковывающая грудь и разъедающая решимость. Где они? Где он? Она должна увидеть его. Он должен быть в порядке. С пространством, расстоянием и временем, проведённым без него, можно было справиться, потому что с Драко всё было в порядке. А реальность — мир без него — она и представить себе не может. Происшествие. Какое? В голове всплывают образы и воспоминания времён обучения в Целительской академии. С летальным исходом. Случайное. Смертельное. — Тео! — зовёт она срывающимся голосом, делая ещё один нерешительный шаг вперёд. — В гостиной! — раздаётся из коридора, и Гермиона чуть ли не бежит. Ей всё равно, что она в своей любимой выцветшей футболке с надписью «Стоматология Грейнджер». Не волнует её и то, что она одета в магловские леггинсы и толстые шерстяные носки. Завернув за угол в большую гостиную, она едва не падает. Разум пытается напомнить, что ничего не изменилось, но вид окровавленной квиддичной формы и сломанной руки Драко говорит, что изменилось всё. Блейз стоит возле камина, привычная для него маска невозмутимости сползла с лица. Его тёмные глаза устремлены на Драко, лежащего без сознания на диване. Тео стоит перед ним на коленях с палочкой в руке, медленно закрывая рану на его лбу. — Что случилось? — хрипя, спрашивает Гермиона и накладывает на Малфоя первую порцию диагностических чар. Над ним появляется золотистый экзоскелет, и показатели жизненно важных функций колеблются с каждым его вдохом. Она бегло просматривает изображения: кровоизлияние в правую височную долю мозга, коллапс левого лёгкого, сломанные рёбра и перелом правой плечевой кости. Мысли переключаются с паники на целительство, и Гермиона просит Тео подвинуться, чтобы занять его место рядом с головой Драко. — Что случилось? — повторяет она вопрос, накладывая первую порцию анестезирующих чар, чтобы Драко оставался спящим. — Мы, как обычно, перебрасывали квоффл, когда заметили, что ему трудно его поймать. — Он не мог поймать квоффл? — переспрашивает она, пытаясь понять. Гермиона взмахивает палочкой, делая так, чтобы показатели жизненно важных функций Драко фиксировались каждые две минуты, и следом переводит древко за его правое ухо. — Да, но мы просто списали это на то, что он несколько недель не играл, — на дрожащем выдохе выдаёт Тео, и в его словах слышится чувство вины. — Такие травмы появились не из-за того, что он не поймал чёртов квоффл, Теодор, — огрызается Гермиона, делая палочкой небольшой надрез в кости и тканях, чтобы откачать скопившуюся кровь и уменьшить растущее давление на мозг. В ушах раздаётся невозмутимый тон Блейза: — Он не смог удержаться на метле — не смог выправить её, чтобы удержаться, Грейнджер. Он упал с высоты порядка шестидесяти футов. В голове будто что-то трескается. В памяти всплывает образ Гарри, падающего с метлы на третьем курсе. Открывается колодец отчаяния, поглощающий наспех сказанные объяснения и утягивающий Гермиону вниз с новым ужасом. Для Драко не нашлось Аресто моментума, чтобы замедлить падение. Ему повезло, что он остался жив. Красный индикатор, подсвечивающий мозг Драко, вспыхивает зелёным, когда остатки крови удаляются, а внутричерепное давление приходит в норму. Гермиона выдыхает, уверенным движением закрывает трепанационное отверстие и накладывает на ушибленные ткани комплексное лечебно-маскирующее заклинание. Вот так, — думает она, испытывая облегчение, поскольку диагностика мозга указывает на стабильность. Она переходит на грудь Малфоя и смотрит на квиддичную форму, застыв в нерешительности лишь на секунду. Гермиона стискивает челюсти и одним взмахом палочки избавляется от одежды, оставляя Драко в трусах. — Пойду найду одеяло, — бормочет Тео, и она слышит, как он уходит. Она не может отвести взгляд. По груди и животу Драко расплываются багровые синяки, ярко контрастируя с серебристой сеткой шрамов от Сектумсемпры. Во рту пересыхает, стоит воспоминаниям вырваться на передний план. Вспоминай, — будто кричат они. Не забывай меня, — сказал он тогда. Гермиона становится на колени и прижимает ладонь к выпирающим сломанным рёбрам. На глаза наворачиваются слёзы, когда она слышит его тяжёлое дыхание. Она сгибает пальцы, чувствуя, что кожа под рукой липкая и прохладная. Гермиона смотрит наверх, нуждаясь в заверениях, что показатели Драко стабильны, что хрипы в груди — не предвестники смерти и что она хоть от этого может его вылечить. Гермиона до крови закусывает губу, вливая свою магию в смещение переломов и упорядочивание костей, пока не чувствует, как расправляется лёгкое, а дыхание Драко выравнивается. Она вытирает ладонью щёку, шмыгая носом, пока Тео набрасывает на ноги Малфоя выцветшее красно-золотое одеяло. Осталась только рука — простое и лёгкое лечение. — С ним всё в порядке? — спрашивает Тео, широко распахнув голубые глаза. Грейнджер кивает, проводя палочкой по ключице Драко, устраняя перелом и штопая порванные мышцы плеча. — Спасибо, Гермиона, — искренне благодарит Блейз. Она сглатывает и тянется в сумку за баночкой с эссенцией растопырника, чтобы втереть её в синяки и залечить порванные мышцы и связки. Движения её пальцев выверены, и она старается не обращать внимания на то, что спустя столько лет по-прежнему помнит каждую ямочку и трещинку на коже Драко. Не забывай меня. Как будто она могла? Тело Драко — хорошо проторенная дорожка. — Конечно, он же мой пациент, — косноязычно отвечает Гермиона, не отрывая взгляда от диагностики Драко, пока продолжает работать. С ним всё хорошо, — повторяет она, как мантру, успокаивая себя. Но за всеми цифрами и процентами скрывается один показатель, изменить который ей не под силу. Уровень магического ядра составляет пятьдесят процентов. — Пойдём, Блейз. Драко в надёжных руках. — На плечо Гермионы ложится ладонь Тео, легонько сжимая. — Пришли нам сову и сообщи, как он себя чувствует, хорошо? Будучи не в состоянии ничего сказать, она кивает и слышит, как двое мужчин трансгрессируют. Стоит остаться одной, как Гермиона теряет самообладание. Горячие слёзы ручьём текут из глаз, и она прижимает голову к рукам. Всего несколько недель назад казалось, что у Драко наступила своего рода ремиссия, но сейчас, когда он оказался на грани, Гермиона чувствует себя потерянной. Она настолько печалится о нём, что даже не подозревала, будто такое возможно. Он словно дым в её ладонях, и как бы она ни старалась удержать его, он утекает. Он нужен мне, — осознаёт она, и эта мысль пугает, приводит в ужас и вызывает зуд. Драко пустил корни в её душе, и Гермиона полагает, что, пожалуй, он больше похож на сорняк, который вьётся, разрастается и захватывает всё вокруг. Однако пока она не может позволить себе зациклиться на подобных выводах. Она смотрит на Малфоя, такого покалеченного и в синяках. Я должна перенести его, — внезапно осеняет её, но она бросает взгляд на свои дрожащие руки и понимает. Гермиона вытирает щёки, позволяя себе отметить обстановку в квартире. Здесь мало что изменилось за прошедшее время. Цвет слоновой кости из коридоров перетекает на стены гостиной, оттеняя тёмный дубовый пол, устланный всё теми же потёртыми зелёными коврами. На переполненных книжных стеллажах по-прежнему царит понятный только одному Драко организованный хаос. Из новинок Гермиона отмечает лишь фотографии на каминной полке. На движущихся картинках запечатлена маленькая девочка с каштановыми волосами, надёжно сидящая на спине Драко, пока Тео и Дафна с восторгом за ней наблюдают... Офелия, — догадывается Гермиона, и у неё щемит в груди. На другом снимке Малфой держит завёрнутого в пелёнки младенца. Такие моменты являются знаковыми, и в них прослеживается параллель её собственных отношений с Гарри и его детьми. Она пропустила столько событий в жизни Драко. А находиться здесь, в его доме? Здесь всё как прежде, и она хочет лишь одного: провалиться под пол от всепоглощающего стыда за то, что была глупым ребёнком, отвернувшимся от этого — от него. — Тинси, — шепчет Гермиона имя эльфийки и гадает, появится ли та вообще. Но, как и много лет назад, перед ней с негромким треском материализуется маленький эльф. Она моргает широко распахнутыми фиалковыми глазами, когда видит, кто именно её вызвал. — Мисс Гермиона, — удивлённо пищит она, путаясь морщинистыми руками в своём коротком изумрудном платье. Она переводит взгляд на Драко, лежащего на диване без сознания с окровавленными волосами и лицом. Гермиона замечает, как слёзы и страх искажают лицо эльфийки, и быстро тянется вперёд, хватая её за руку. — Он в порядке, Тинси. Я вылечила его. — Хозяин Драко очень болен, мисс, — дрожащими губами шепчет она, и Гермиона чувствует, как сердце разрывается надвое. Она не представляет, чем Драко успел поделиться со своими эльфами, если вообще чем-то поделился, и ей кажется, что если она расскажет лишнее, то тем самым обманет его доверие. Вместо этого она сглатывает душащие её эмоции и подбадривающе сжимает крошечную эльфийскую ладошку. — Поможешь мне, Тинси? Она отрывает глаза от Драко, чтобы встретить вопрошающий взгляд Гермионы. — Тинси почтёт за честь помочь мисс Гермионе, мисс. — Нужно уложить Драко в постель, поможешь переместить его? Тинси тут же кивает, и по щелчку её пальцев Драко воспаряет над диваном. Гермиона тихонько следует за эльфийкой, пока та левитирует его по коридору в спальню. Подавляя волны тоски, грозящие затянуть её в свои пучины, Гермиона проворно откидывает простыни, чтобы Тинси могла опустить Драко на постель. Грейнджер подтыкает серые простыни ему под плечи и с облегчением отмечает, что его диагностика продолжает стабильно светиться зелёным. Ей нужно снять анестезирующие чары и проверить его когнитивные функции, но часть её тревожится за то, как он отреагирует на случившееся. Она прикусывает нижнюю губу и переводит взгляд на Тинси. — Не хочет ли мисс, чтобы Тинси приготовила ей ромашковый чай? Уголок губ Гермионы дёргается вверх. — Было бы чудесно. Спасибо, Тинси. Тинси исчезает, и, вздохнув, Гермиона поворачивается и направляется к главной ванной комнате. Пол отделан всё тем же изумрудно-зелёным гранитом, который она помнит, и она бесшумно ступает по нему в носках, стараясь не обращать внимания на душ в углу. Она достаёт из бельевого шкафа небольшое полотенце-салфетку, смачивает его тёплой водой и возвращается, устраиваясь рядом с Драко. Кровать прогибается, и с того места, где Гермиона сидит, она чувствует, как её обдаёт теплом его рука. Она рассматривает Малфоя, позволяя взгляду пробежаться по запёкшейся крови в его волосах, по выразительным бровям, волевому подбородку и идеальному углу наклона кончика носа. Красавец, — думает Гермиона, а переполняющие её сожаление и боль завязали такой узел, который, как она убеждена, она никогда не сможет распутать. Снова вздохнув, по треугольному взмаху палочки она снимает анестезирующие чары. Она вставляет древко в пучок и наклоняется вперёд, вытирая кровь с волос Драко. Её движения осторожны, что позволяет ему плавно прийти в себя от прикосновений. Гермиона видит, как начинают подрагивать его веки, а из груди вырывается протяжный стон. Под действием её касаний Драко медленно открывает глаза. Расплавленное серебро смотрит на неё в расфокусе, и её губы трогает слабая улыбка. Она складывает салфетку, продолжая счищать хлопья цвета ржавчины с его раны. Какое-то время никто из них не говорит, словно ценя и наслаждаясь царящим спокойствием. Драко обводит глазами её лицо. — Ты в моей спальне, — хрипло произносит он. Гермиона опускает руку, сворачивая грязную ткань на коленях. — Ты упал, — отвечает она. Пусть объяснение и жалкое, оно всё же правдивое. Драко морщит лоб, а когда пытается пошевелиться, его лицо искажается гримасой. — Твою мать, — выдыхает он, откидываясь на подушки. Гермиона качает головой и вытаскивает палочку из волос, избавляясь от полотенца и призывая сумочку. Она подхватывает её в воздухе и достаёт обезболивающее зелье из своих неприкосновенных запасов. — Пей, — велит она, помогая Драко опрокинуть пузырёк. — Тинси заваривает чай. Он кивает, закрывая глаза, пока зелье разливается по организму. Дискомфорт, заметный в каждом его движении, ещё больше разбивает Гермиону, и она вытирает слёзы, про себя проговаривая Люмос. — Открой глаза, Драко, — тихо просит она, и он без колебаний подчиняется. Она водит палочкой над каждым зрачком, убеждаясь, что время реакции соответствует норме. Ещё один узел тревоги развязывается, когда все неврологические показатели проверены. Закончив с заклинанием, Гермиона вновь засовывает палочку в пучок и сжимает пальцы на коленях. — Ты помнишь, что произошло? Как ты себя чувствовал? Тео и Блейз сказали, что у тебя были проблемы с нейромоторикой. Драко поднимает руку и тянется вперёд, чтобы переплести свои пальцы с её. Не в силах думать, она наблюдает за тем, как он обхватывает её ладонь, а длинные пальцы идеально ложатся между её собственными. Тепло разливается по венам, растапливая образовавшийся после появления Патронуса Тео лёд. Как только Драко полностью берёт Гермиону за руку, она чувствует, что он пытается сжать её, но делает это слабо. — Думаю, мне нужно начинать физиотерапию, — с пустотой в голосе, в котором нет и следа тепла, говорит он. Она кивает, ведь что можно сказать, если Драко прав? Сегодняшние события показывают, что ситуация меняется, ухудшается, и одних зелий недостаточно. Гермиона проводит большим пальцем по тыльной стороне его ладони, позволяя себе на мгновение забыть об обстоятельствах, сопутствующих этому жесту. Вместо этого она позволяет себе притвориться, что ощущение её руки в его не похоже на возвращение домой. Что Драко не возвращает себе место в её сердце, в её душе. Она уверяет себя, что является целителем, утешающим пациента, и что это простое прикосновение больше ничего не значит. — Я помню только, как соскользнул, — будто глядя в Омут памяти, говорит Драко. — Я кинулся за квоффлом, и когда повернул, хватка ослабла. Самого падения не помню. — И вряд ли бы запомнил, ты получил весьма серьёзные травмы, — немногословно старается пояснить Гермиона, но голос дрожит, выдавая её страх. В этот момент руку Драко, сжимающую её ладонь, сводит судорогой, и Гермиона инстинктивно опускает взгляд вниз, массируя напряжённые мышцы. Она чувствует на себе взгляд Драко, пока делает массаж, но концентрируется на движении своих пальцев. Пытается, но безуспешно, распутать клубок чувств, поработивших и сковавших её сердце. Ведь каждый раз, когда удаётся справиться с одним слоем, в голове возникает очередное «а что, если», и Гермиона не может заставить себя представить, что было бы, если бы он… — Ты пришла, — говорит Драко, словно потрясённый тем, что до него наконец-то дошёл факт её нахождения в его доме. Гермиона смотрит на него, останавливая движения своих рук. — Когда ты стала моим целителем, я не ожидал, что в твои обязанности включены визиты на дом, — его голос звучит непринуждённо, словно он пытается сгладить подтекст того, что только что сказал. Гермиона не собирается спорить, не при таких обстоятельствах. Вместо этого она позволяет себе слегка улыбнуться, не выпуская руку Драко из своей. — Конечно, пришла. Куда запропастилась Тинси с нашим чаем? — задаётся она вопросом, потому что Драко смотрит на неё вот так, и это уже слишком, слишком тяжело, и она уверена, что её уносит его приливом. Он сглатывает и переводит взгляд на их сцепленные руки. — Я думал, что смирился со всем — с потерей магии. — Его признание заставляет сердце Гермионы бешено колотиться в груди, стуча в два раза быстрее. — Думал, что смогу справиться с этим, если буду летать и просто жить. Сквибы ведь могут пользоваться мётлами, портключами, каминной сетью — мне казалось, я выкручусь. — На его лице появляется печальная гримаса. — Верх справедливости. — Драко... Он качает головой, отметая её обращение. — Однажды я уже потерял всё, что любил; не хочу проходить через это снова. Гермиона убеждена, что перестала дышать, что его слова каким-то образом пронзили её сердце, вскрыли его и вплелись внутрь, пока оно не стало отбивать ритм «что любил». В душе разгорается желание всё уладить, всё исправить, и не по одной причине. Гермиона покажет ему, научит, спасёт его. — Можно я свожу тебя в магловский Лондон — полноценно свожу? Драко вздёргивает бровь. — Магловский Лондон? Гермиона кивает. — На свете есть не только волшебный мир и парочка магловских ресторанов. Позволь мне показать тебе. Драко двигается, морщась от неприятных ощущений. — Не знаю, заметила ли ты, но мне больно, Грейнджер. В настоящий момент прогулки мне не по силам, по крайней мере, не сегодня. Она закатывает глаза. — Нет, не сегодня — в следующую субботу. Да и вообще, с учётом травмы головы ты должен быть в Святого Мунго. — Нет, — говорит он резко, отрывисто, и плечи Гермионы опускаются. — Тебе нужно ночное наблюдение. У тебя было кровоизлияние в мозг, а сотрясение ещё не прошло. — Со мной всё будет в порядке, Грейнджер. Я отправлюсь с тобой в Лондон, но на ночь в больнице не останусь. Она прикусывает губу, как вдруг появляется Тинси с полноценным чайным сервизом; на серебряном блюде, которое она ставит на прикроватную тумбочку, стоят песочное печенье и ромашковый чай. — Хозяин Драко! Вы проснулся, — радостно говорит она и подходит к нему, чтобы положить свою ладошку на его руку. — Привет, Тинси. — Мисс Гермиона исцелила вас. Вы сильно пострадал. Тинси и Пиппи были ох как напуганы, — её нижняя губа дрожит, а на фиалковые глаза наворачиваются слёзы. Драко высвобождает свою руку, подаваясь вперёд и сжимая плечо Тинси. — Я в порядке, Тинси, — произносит он таким мягким, полным уверенности тоном, что Гермионе хочется ему верить. Эльфийка кивает, принимая сказанное. — Может ли Тинси быть ещё чем-то полезна? Гермиона смотрит на Драко, прищурив глаза. — Уверен, что мне не удастся убедить тебя отправиться в больницу? — Нет, — повторяет он, как капризный ребёнок. Она не отрывает от него взгляда, пока говорит: — Тинси, не могла бы ты приготовить для меня гостевую спальню? Мне нужно будет остаться на ночь, чтобы удостовериться, что твой упрямый хозяин не навредит себе. В глазах Драко что-то вспыхивает, но эмоции исчезают прежде, чем Гермиона успевает их расшифровать. Он кивает, а затем нехотя бурчит: — Ладно. — Да, разумеется. Тинси попросит Пиппи приготовить ужин на двоих, — хлопая в ладоши, восклицает Тинси, после чего с треском исчезает. От этого звука Драко вздрагивает и закрывает глаза. — Тебе незачем оставаться, Гермиона. Она тянется вперёд, берёт его за подбородок и наклоняет голову, чтобы осмотреть надрез за ухом. Там розовая кожа — клетки тканей сплетаются и соединяются вместе, заживая. Челюсть Драко под её пальцами гладкая после утреннего бритья, и Гермиона позволяет себе вдохнуть аромат его лосьона после бритья — кедр и дуб. Она опускает руку на колени, пытаясь замедлить неровный ритм своего пульса. — Я хочу, — признаётся она, когда Драко открывает глаза и смотрит на неё. Буря, зарождающаяся в глубине его серых вод, кажется, утихает, и между ними повисает невысказанное понимание. Это конец. Это начало. Это принятие. Это сейчас.