This Bitter End | Этот горький конец

Гермиона — флешбэк, канун Нового года, 2003 год — Уверена, что мне не удастся убедить тебя пойти со мной? — спрашивает Драко, проводя пальцами по её позвоночнику. Положив голову ему на грудь, Гермиона слышит ровный стук его сердца. Сегодня канун Нового года, и она пообещала себе, что завтра расскажет ему о своих реальных чувствах. Но не сегодня. До того как всё изменится, ей нужен ещё один день свободы, ещё одна обычная ночь. Она беспокоится, как Драко отреагирует на признание, но это риск, на который она должна пойти. Гермиона больше не может скрывать свои истинные чувства. Всё это время любовь к нему снедала её, выворачивая все внутренности, пока не приняла форму его любви. По правде говоря, она хочет согласиться и пойти с ним на бал. Больше всего на свете Гермионе хочется танцевать всю ночь напролёт в его объятиях и показать всему миру, что Драко Малфой её. Но почему же она не может заставить себя согласиться? Вместо этого у неё пересыхает в горле, когда она бормочет ему куда-то в грудь: — Я всегда провожу канун Нового года с Уизли в Норе. — Слова ничего не значат, они словно лишены жизни, и стоит Гермионе произнести их, как ей тут же хочется забрать их назад. — Я знаю, — только и отвечает Драко. Пронизывающие его тон разочарование и сокрушение грозят расколоть её надвое. Как будто Гермиона постоянно ставит его на второе место, в то время как на самом деле хочет ставить на первое, но пока не понимает, как это сделать. Она кривится, погрязая в ненависти к себе, к своей трусости, заставляющей её выждать ещё один день. Гермиона игнорирует голос, кричащий, чтобы она просто призналась, — она продолжает молчать, предпочитая проследить пальцем большой шрам, рассекающий его грудь. Драко покорно принимает её молчание, пробегая пальцами по её спине. Дежавю кануна Рождества, — думает она, ведь каждый из них отказывается просто признать свои истинные чувства. Завтра, — обещает она себе. Завтра она будет смелее. Гермиона приподнимается на локте и смотрит в ртутные глаза Драко. Её кудри каскадом рассыпаются вокруг, окутывая их обоих каштановым одеялом. Драко вглядывается в её лицо так, что она всё никак не может понять, что он хочет сказать. У него есть способность разделять её на части и проникать в каждое вновь созданное пространство, пока он не становится пятном на самой её душе. — Чего ты хочешь, Гермиона? — тихо спрашивает Драко, протягивая руку, чтобы заправить локон ей за ухо. Ей не удаётся уловить насторожённость в его глазах, и это её напрягает. Гермионе хочется прокричать «тебя», признаться во всём прямо здесь и сейчас, но она не может. Новые часы давят на запястье, почти как петля на шею. Надпись на задней крышке выжгла его слова на её коже и в сердце, но сейчас, услышав прямой вопрос, она не может заставить себя ответить правдиво. Она притворяется, что не понимает. — О чём ты, Драко? — спрашивает Гермиона и чувствует, как часть её самой развеивается, словно пепел на ветру. Она смотрит, как Драко облизывает губы и сглатывает. — В новом году, что ты хочешь, чтобы произошло? Она должна сказать ему — должна. Как она может ждать завтрашнего дня, если он спрашивает прямо сейчас? — Многое. Чтобы наше подразделение добилось бóльших успехов, чтобы сотрудничество с больницей Святого Мунго стало шире, — останавливается она, наблюдая за тем, как своим пальцем закручивает прядку волос за его ухом. Она никогда не сможет сполна насладиться их шелковистостью, тем, как они скользят по коже. Гермиона глубоко вдыхает, чтобы успокоиться, и полностью сосредотачивается на том, как прядка волос обвивается вокруг пальца. — И это, я бы хотела, чтобы это продолжалось. Остальное она скажет завтра. Гермиона украдкой смотрит, как губы Драко изгибаются в грустной полуулыбке, но он не улыбается глазами. Он подаётся вперёд и прижимается своими губами к её. — Разумеется, Грейнджер, всё, что пожелаешь.

***

Однако каждый раз это далеко не «всё, чего она пожелает», ведь на самом деле она желает танцевать вальс и пить превосходное шампанское на другом конце Англии, а сама сидит на потёртом клетчатом диване с кружкой сливочного пива в руках. Она и вправду настоящая дурочка. Расстраиваться нет причин, поскольку, в конце концов, она сама так поступила. Драко неоднократно упрашивал её составить компанию на ежегодном предновогоднем балу его матери, но она каждый раз отклоняла его предложение. Как бы сильно ей ни хотелось, чтобы весь мир узнал, что он её, она ещё не готова к такому шагу. Сначала они должны поговорить. Сначала определят, что из себя представляют. Сначала обсудят, чего хотят оба. И всё же Гермиона не может не корить себя. Драко в лоб спросил, чего она хочет, а она, как трусиха, увильнула от ответа. Завтра, — напоминает она себе. Завтра она получит ответы на свои вопросы, а бал обязательно состоится и в следующем году. Тогда она и пойдёт с ним, и они будут танцевать, попивая самое лучшее шампанское. Гермиона делает глоток сливочного пива и хихикает, глядя, как Тедди и Виктуар бегают друг за дружкой по гостиной. Из кухни доносится смех Андромеды и Молли, а Артур разговаривает с Биллом и Перси. Сидя у камина, она продолжает рассматривать комнату. Джордж втянул Чарли в игру во взрывающиеся карты, а Гарри и Джинни увлечённо за ними наблюдают. — Не против, если я составлю компанию? — Она поднимает глаза и видит, что ей робко улыбается Рон. С тех пор как они расстались, отношения между ними остаются натянутыми, и Гермиона до сих пор не вполне уверена, что он знает всю правду о ней и Драко. Она сдвигается, похлопывая по соседней подушке. — Присаживайся. Пока они сидят молча, чувствуется какое-то необычное напряжение, и ни один их них не стремится заговорить первым. — Почему это так сложно? — наконец спрашивает Рон, мрачно усмехаясь. — Мы же годами дружили. Гермиона вздыхает, допивая пиво. Она отставляет кружку в сторону и, подогнув под себя ноги, поворачивается к Рону. Рон добрый, хорошо знакомый и по-своему грубовато красив. Он решил отрастить свои рыжие волосы и с учётом того, как раздался вширь в плечах, напоминает Гермионе молодого Чарли. И всё же когда она смотрит на него, то не видит будущего, по крайней мере, не в романтическом плане. Поначалу, прямо после разрыва, это причиняло боль. Она часто задавалась вопросом, не стоило ли ей приложить больше усилий, чтобы всё наладилось, но после шести месяцев с Драко осознаёт, что у них ничего никогда бы не получилось. Драко всегда бросает ей вызов. Привносит в её жизнь страсть. И даже если завтра ничего не сложится, Гермиона понимает, что больше не сможет довольствоваться меньшим. Она опускает голову на ладонь. — Потому что у нас всегда лучше получалось быть просто друзьями, а не бывшими или любовниками. Гермиона замечает, как губы Рона растягиваются в печальной улыбке. — Ты, как обычно, права, Миона. Она крутит пальцем в воздухе, ненавидя своё прозвище ещё до того, как произносит его: — Ярчайшая ведьма своего поколения. — Но мы ведь всё вернём, правда? Нашу дружбу? — Беспокойство и искренность, которыми наполнены лазурные глаза Рона, когда он задаёт этот вопрос, как будто лишь ещё больше ломают Гермиону. Она сглатывает, голос срывается, и слабо улыбается: — Надеюсь. Рон оглядывается по сторонам. Какое-то время он молчит, и Гермиона видит, что он обдумывает следующие слова: — Думаю, когда-нибудь у нас получится, — он дарит ей последнюю улыбку, когда встаёт, и ей становится теплее, когда она замечает, что его глаза светятся. — С Новым годом, Миона. Вокруг раздаются возгласы «десять, девять, восемь, семь...», и Гермиона встаёт, как раз когда Джордж водружает ей на голову сверкающую шляпу, напоминающую сувенир с вечеринок времён её юности. Резинка жмёт подбородок, и Грейнджер чувствует, что шляпа косо сидит на кудрях, но не может сдержать рвущийся из груди смех, когда к ней тянется Тедди. Если я не могу провести вечер с Драко, то по крайней мере я в кругу семьи, — напоминает она себе, целуя розовые волосы маленького мальчика, когда наклоняется и подхватывает его на руки. Три, два, один... По гостиной Уизли прокатывается дружный возглас «С НОВЫМ ГОДОМ!», и Джордж запускает фейерверк. Гермиона наблюдает за тем, как влюблённые разбиваются на пары и целуют друг друга в паузах между взрывами смеха, и не может отделаться от вопроса, а чувствует ли Драко тяжесть её отсутствия так же, как она его. Мерлин, она должна была пойти с ним. Ей интересно, что он сейчас делает. Джордж ловит её взгляд и многозначительно шевелит бровями, но она качает головой и смеётся, быстро целуя Тедди в лоб. — Ну и зря, Миона! — восклицает Джордж, прежде чем поджечь ещё одну коробку фейерверков.

***

— А где сегодня был Хорёк? — спрашивает Джинни, провожая Гермиону через защитные барьеры Норы, чтобы она могла трансгрессировать домой. Молли пыталась настоять на ночёвке, но Гермиона знала, что завтрашний день будет слишком волнительным, чтобы ей удалось спокойно отдохнуть в чужой постели. Она притворилась, что Живоглот приболел и что ей нужно вернуться домой, дабы дать ему лекарство. Она не уверена, поверила ли Молли, но Джинни пришла на помощь и предложила проводить Гермиону на улицу. — Он на ежегодном балу матери. — Она заправляет локон за ухо, а затем лезет в куртку, чтобы достать палочку. Джинни смотрит на неё, склонив голову. — Более интересный вопрос — почему ты не с ним? Он же наверняка пригласил тебя? Гермиона хмурится, наморщив нос. — Я отказалась. Ауч! — Она отскакивает назад, хватаясь за руку после хлёсткого шлепка Джинни. — За что? — Почему ты не пошла с ним? — Мы не поговорили, — но даже для её собственных ушей это оправдание звучит жалко, — я собиралась объясниться с ним завтра. — И в твою гениальную голову никогда не приходила мысль посетить чёртов бал, как в одной из тех магловских сказок про принцесс, где ты идёшь домой с принцем, трахаешься с ним до одурения, а потом наутро вы признаётесь в своей непоколебимой любви, когда просыпаетесь в объятиях друг друга? — Я не могу предстать перед обществом — перед его матерью, Джинни, — не узнав сначала, кто мы друг другу! — шипит Гермиона, скрещивая руки в порыве негодования. Она видит, как подруга раздражённо щиплет себя за нос. — Во сколько ты встречаешься с ним завтра? — Иду к нему домой на поздний завтрак. — Скажи ему, Гермиона. — Обязательно, я обещаю.

***

Когда Гермиона открывает глаза от розового солнца, проникающего в окно спальни, то она не уверена, спала ли ночью. После того как всю последнюю неделю Драко нежился с ней в одной постели, ей стало трудно без него засыпать. Сегодня не было ни его рук, притягивающих её к себе за талию, ни тихого шёпота: «Выключи свой гиперактивный мозг и спи», ни быстрого секса перед сном. Вместо всего этого Гермиона ворочалась, прокручивая в уме бесчисленные сценарии развития событий предстоящего дня. В худшем варианте Драко положит конец их отношениям, а в лучшем? Они будут встречаться официально... публично. Независимо от возможного исхода признания в чувствах Гермиона, по крайней мере, сможет двинуться дальше с ощущением завершённости. Она лишь надеется, что оно не проявится в виде разбитого сердца. Она прикусывает губу и перекатывается на его сторону кровати. Проводит пальцем по подушке, вдыхая аромат его одеколона, и не может не задаться вопросом, что он сейчас делает. Наверное, спит, — думает она и смеётся, зарываясь лицом в подушку. — Скорее всего, выпил слишком много шампанского. Вставая, Гермиона вытягивает руки над головой. Она достаёт из тумбочки часы и надевает их на запястье. Гравировка Драко на задней крышке даёт ей надежду, что сегодня всё пройдёт хорошо. Направляясь к двери в спальню, Гермиона стонет — голова гудит. От недостатка отдыха она чувствует себя как выжатый лимон — усталость прочно осела во всём теле. Ей нужен чай. Заметив, что Живоглот спит в своей лежанке, Гермиона наклоняется и берёт его на руки, чтобы отнести на кухню. Несмотря на поселившуюся в груди тревогу, Гермиона лёгкой поступью передвигается по кухне, готовя утренний чай. Словно решение признаться Драко в любви сняло с её плеч явно неподъёмный груз. Она больше не хочет прятаться от своих чувств. Отказывается скрывать их от него. Они оба заслуживают честности. Гермиона тихонько напевает себе под нос, ожидая, пока закипит вода. Она зачаровывает миски с водой и едой Живоглота, чтобы они самонаполнялись, и накладывает очищающие чары на его лоток. В благодарность он мяукает, после чего возвращается в спальню. Она смотрит на травяные сборы в шкафчике. Обычно Гермиона выбирает что-то более бодрящее, чтобы начать день, но её нервы и так похожи на оголённые провода под напряжением из-за предвкушения встречи с Драко, поэтому, когда раздаётся свисток, она берёт с полки ромашковый сбор. Гермиона погружена в мысли, пока чай заваривается в любимой фарфоровой кружке. Она принадлежала её бабушке; фарфор украшен жёлтыми розочками, оплетающими и ручку. Уже много лет Гермиона предпочитает пить по утрам чай именно в этой кружке, невзирая на небольшую трещину у ободка, которую не хочет чинить с помощью магии. Так она всегда чувствует связь с магловской жизнью, словно с каждым глотком в памяти всплывают воспоминания о времени до появления магии, Хогвартса, войн и Драко Малфоя. Тогда её жизнь была проще, и единственной мечтой было стать магловским врачом. Постукивание в окно выводит Гермиону из задумчивости, и она сразу же узнаёт доставляющую «Пророк» неясыть. Прежде чем открыть окно, она улыбается и достаёт из банки кусочек совиного лакомства. Одной рукой она протягивает сове крекер, а другой вынимает из футляра утреннюю газету. Гермиона коротко благодарит птицу и смотрит, как та исчезает в светлеющем небе. Грейнджер бросает газету на столешницу, не удосужившись взглянуть на первую страницу, и идёт за оставшимся чаем. Потягивая его из кружки, которую она держит одной рукой, она возвращается к острову и тянется другой за газетой. Гермиона не чувствует, как кружка выскальзывает из пальцев. Не слышит, как фарфор разбивается о плитку. Не ощущает, как чай ошпаривает голые ноги. В ушах стоит грохот, а глаза жжёт.

В воздухе витает любовь! Наследник Малфоев и наследница Гринграссов встречают Новый год вместе!

Автор: Рита Скитер

Гермиона не может сфокусировать взгляд: слова просто расплываются по странице. Вместо этого она скользит глазами по фотографиям, на которых Драко вальсирует с красивой брюнеткой по большому бальному залу. На его лице появляется улыбка, когда она кружится в его объятиях, и тут Гермиона видит это. Асторию, подающуюся вперёд, прижимающуюся в полночь своими губами к его. Что-то ломается в её груди. Это что-то оторвалось и падает в бездну, а сердце раскалывается надвое. Как она могла так сглупить и поверить, что она его? Часы обжигают кожу, напоминая, что всё было ложью. А было ли ложью? Ведь прежде всего он никогда не принадлежал ей. Всхлип вырывается из горла, едва прорывается дамба эмоций. Боль. Так больно, и во всём виновата она. Такое ощущение, что она потеряла часть себя. Его вырвали из её души, и на месте остались лишь разбитые осколки. Почему она чувствует себя такой преданной? Она виновата, что забыла, кем они были. Виновата, что поверила, будто Драко не всё равно. Виновата и в том, что влюбилась. Она просто дурочка и идиотка, что вообще допустила мысль о большем. В груди всё сжимается, и Гермиона уверена, что не может дышать. Вдохи лишь привлекают внимание к той части тела, которой более нет в груди. Он никогда не должен узнать. Никогда не должен узнать, что она плакала из-за него. Что любила его. Драко никогда не должен узнать.