This Bitter End | Этот горький конец

Гермиона — настоящее время, август 2009 года Гермиона сидит в кабинете у себя дома, потягивая чай с лимоном и просматривая сегодняшний план приёма пациентов. Ей нравится проводить время наедине с собой, чтобы дать мыслям успокоиться перед уходом в Святого Мунго. Это тихое и умиротворённое времяпрепровождение даёт ей возможность подготовиться к предстоящему дню. В перерывах между плановыми и редкими экстренными консультациями она помогает Роджеру в приготовлении зелий, заботясь о том, чтобы в запасе всегда было достаточно снадобий. А вот среды — совсем другое дело, их Гермиона посвящает себе. В этот день она просматривает записи о пациентах, которые в промежутках между ежемесячными консультациями ведёт целитель Уильямс, поскольку уже в самом начале карьеры поняла, что для обеспечения квалифицированного ухода за больными требуются не только её собственные усилия. Она не могла в одиночку полномерно оценивать и отслеживать развитие болезни каждого пациента, особенно учитывая рост числа обращений за консультацией. Гермиона не хочет просто консультировать, а потом отходить в сторону и больше никогда не появляться. Она хочет быть вовлечённой в процесс, иметь возможность вовремя замечать и сдерживать развивающиеся симптомы, пока они не успевают вылиться в нечто более серьёзное. Гермиона знает, что просто гонится за неизбежным, что симптомы непременно появятся по мере прогрессирования заболевания, но это не мешает ей стремиться облегчить их. Целитель Уильямс присоединился к их команде в марте, и пока кажется, что созданная система работает. Он еженедельно встречается с пациентами для обследования их физического и магического состояния и записывает результаты осмотров, которые потом по средам изучает Гермиона — подобный подход позволяет ей вносить необходимые коррективы в план лечения. Эта работа отнимает много времени, но она того стоит. Услышав сигнал магического календаря, Гермиона удивлённо прищуривается. Она достаёт из волшебного органайзера стопку папок и видит, что на десять часов появилась новая консультация. В груди тут же вспыхивает негодование. Мистер Беннет знает, что она не ведёт приём по средам, и вдобавок в записи нет даже имени пациента. Она раздражённо хмыкает и отпихивает органайзер в сторону.

***

Без четверти десять Гермиона входит в Святого Мунго через полуразрушенное здание из красного кирпича, которое в магловском мире известно как универмаг «Чист и Лозоход лимитед». Она машет ведьме из регистратуры и оглядывает вестибюль, постепенно заполняющийся пациентами, нуждающимися в приёме. Она замечает, как целитель Эванс придерживает золотую дверь, через которую проходит волшебник. Гермиона всегда затаивает дыхание от неизвестности, когда видит целителя Эванса за работой, поскольку никогда не знает, когда получит своего следующего пациента. Грейнджер сворачивает в коридор, ведущий к её кабинету, где её уже ожидает «новый» посетитель, рассчитывающий на консультацию. Она вздыхает, поправляя сумку на худом плече, и идёт по коридору. Шаги тихим эхом отдаются от деревянного пола, и она вежливо кивает, проходя мимо Падмы, сопровождающей мистера Роберта Подмора к терапевтическому кабинету. Положив руку на латунную ручку своей двери, Гермиона делает глубокий вдох. Она подавляет утреннее раздражение, пытаясь напомнить себе, что тот, кто сейчас за дверью, нуждается в лечении и что, несмотря на намерение не принимать пациентов по средам, она обязана обеспечить им необходимую помощь. Когда дверь распахивается, Гермионе кажется, что она проваливается сквозь время. Сначала она видит его светлые волосы. Он стоит к ней спиной, изучая книжные полки, которыми увешаны стены её кабинета. Ей нечем дышать. Прошли годы, но это не имеет значения. Она бы везде узнала ширину и форму его плеч. Она прекрасно помнит, каково это — обхватывать их, пока он трахает её. А ещё помнит, каково это — проводить пальцами по каждой впадинке на его мышцах, пока он лежит головой у неё на коленях. То были спокойные вечера, когда они только и делали, что читали, наслаждаясь присутствием друг друга. Гермиона не может понять, почему он здесь, почему решил разыскать её именно сейчас. В самом начале он писал, звонил ей и даже просил Падму поговорить с ней. Под тяжестью этого искушения ей хотелось сломаться, но гордость не позволила. Он уже выставил её дурой, позориться она не станет. Но даже тогда, когда рана была ещё свежа, Драко не стал загонять её в угол. Совы улетали без ответа. На его письма она не отвечала. Сообщения, которые он оставлял на её магловском телефоне, стирались. В конце концов он прекратил все попытки, а Гермиона попробовала вернуть те части себя, которые так легко отдала. Доверие. Радость. Сердце. Она так и не смогла найти последний кусочек своего пазла — казалось, будто Драко забирал часть её с собой каждый раз, как уходил. Однако в какой-то момент за последние пять лет она научилась жить без него. Она чувствует себя неполноценной, но по большей части цельной. По большей части. Воспоминания о нём больше не преследуют её, но они — эхо. И сейчас, когда Драко так непринуждённо стоит в её кабинете, он, словно крещендо, требует, чтобы его услышали. Он поворачивается, и у Гермионы перехватывает дыхание. Она пыталась забыть, как пленительны его глаза, но время и расстояние не уменьшили их красоты — его красоты. Она не может дышать. Не может думать. Она тонет в глубинах серого океана. Почему ей до сих пор так больно? Они с Драко смотрят друг на друга, и в воздухе повисает беспокойство. Оливковая мантия в руках Гермионы кажется тяжёлой, и ей хочется бросить всё и сбежать. В любом случае, именно так она и поступила. Боль в груди ощущается как расходящийся шов, вновь открывающий почти затянувшуюся рану. Гермиона боится раскрыть рот, слишком опасаясь того, что может сказать. Впрочем, Драко, как и всегда, читает её с полувзгляда. Он засовывает руки в карманы, и она наблюдает за тем, как поднимаются его плечи, когда он делает вдох. — Прошу прощения, что вот так неожиданно обратился к тебе за консультацией, но я боялся, что узнай ты, что это я… — он делает паузу, подходя к Гермионе на шаг; сглатывает, и её глаза в этот момент перебегают на его горло, — ты не согласилась бы меня принять. Его высказывание ранит, и она морщится от тяжести слов. Это суровая правда. И всё же она не теряет бдительности. Гермиона позволяет двери захлопнуться, и плечи Драко заметно расслабляются. Она идёт к столу, сосредоточенно ставя одну ступню перед другой, и когда кладёт сумку на стул, не может заставить себя посмотреть на Драко. Она открывает блокнот на чистой странице и берёт любимую ручку. — За консультацией? Но вы не были у целителя Эванса. Гермиона находит в себе силы поднять на Драко взгляд. Большинству показалось бы, что ему безразлично, даже скучно, но по поджатым губам и усталости в его глазах она знает, понимает, что это всего лишь маска, притворство. Драко нервничает. Она жестом приглашает его присесть в стоящие друг напротив друга кресла. Он располагается в одном, положив лодыжку на колено. Гермиона наблюдает, как он расправляет низ брючины, не встречаясь с ней взглядом какое-то время. — Не был. Это проблема, Грейнджер? — Он поднимает голову и смотрит на неё. Вот он. Вызов. Дух неповиновения. Её фамилия. Они проникают в её разум. Ищут, копают — грозятся выкорчевать воспоминания. Но всё напрасно. Воспоминание ходит, дышит и сидит прямо перед ней. — Целитель Грейнджер, — поправляет она, скрещивая лодыжки и выпрямляя спину. Ей нужны барьеры, они необходимы, если она хочет справиться с этим. Гермиона видит промелькнувшую в глазах Драко боль, но та исчезает прежде, чем она успевает задуматься о ней, забирая с собой из комнаты все остатки тепла. — Конечно, прошу прощения, целитель Грейнджер, — произносит он отрывисто, холодно, и от этого кровь в жилах Гермионы леденеет. Она вздрагивает от такого укола. Подобный тип общения ей незнаком и неприятен, и совершенно не похож на то, как обычно разговаривал с ней Драко. Но то было тогда, а это происходит сейчас, и это — расстояние и пространство — ей просто необходимо. Между ними километры, несмотря на всю близость. Гермиона делает вдох, но от него становится только ещё хуже. Аромат берёзы и пряностей затапливает её лёгкие, проносясь, как прилив, смывающий все барьеры. Он повсюду. В её сознании. В подсознании. Драко перед ней — физически, мысленно, и она не может от него убежать. Он — синяк на её душе, на который больно надавливать; очередное напоминание, что она ещё не исцелилась. Гермиона ёрзает в кресле: она злится на себя, на Драко за то, что он здесь и напоминает ей обо всём. Он даже не сказал ничего неподобающего, но всё же стучится к ней в память, умоляя раскрыть всё, что она пыталась забыть. Гермиона крепче сжимает ручку. Первичный осмотр не проводился — кончик ручки царапает блокнот, пока она пишет. Ей нужно отвлечься, посмотреть на что-нибудь, кроме того, как он проводит пальцами по низу брюк. — У нас тут заведён определённый порядок, мистер Малфой. Если вы хотите получить консультацию, то сначала вас принимает целитель Эванс, который оценивает ваши симптомы, а потом он направляет к мистеру Беннету, который уже назначает консультацию со мной. Она слышит, как Драко фыркает. Гермиона вскидывает голову и прищуривается. — Что смешного? — Ты назвала меня мистером Малфоем. — Неверие, появившееся на его лице, наполняет её гневом, который кипит под кожей, как вспышка на солнце. — Не вижу в этом проблемы. Я просто веду себя профессионально, — шипит Гермиона. — Точно — профессионально. — Он взмахивает рукой, отмахиваясь от её заявления, как от малозначимого. — Прошу прощения за выходку, пожалуйста, продолжайте. Она стискивает зубы, закрывая блокнот с контролируемой силой. — Зачем вы… зачем ты здесь? Лицо Драко меняется — маска сползает. — У меня симптомы магической дисплазии. Слова повисают в воздухе, ожидая, что Гермиона ухватится за них, но до них просто не дотянуться. Они просачиваются сквозь пальцы, как дым. — О-откуда ты знаешь? — выдавливает она, поскольку во рту внезапно пересохло. — Не валяй дурака, Грейнджер. Кто, по-твоему, оплачивает твои долбаные исследования в Отделе тайн? Усталость, ночная потливость, трудности с использованием магии? Ради всего святого, меня расщепило на прошлой неделе. Его магия. Она была одной из тех вещей, что изначально привлекли Гермиону. Одной из тех вещей, которых она страстно желала. Драко был силён, а его магия чиста. Когда он работал, она наблюдала за ним с восхищением, заворожённая тем, как легко исходит и струится его магия. Она была прекрасной, великолепной, чарующей. И когда сливалась с её магией, переплетаясь с ней в самые интимные моменты, Гермиона думала, что это судьба. Она не может принять сказанное и отказывается думать об этом. Несмотря на весь тот урон, который они нанесли друг другу, Гермиона никогда бы не пожелала Драко подобного. Она облизывает губы и смотрит в сторону, переполненная эмоциями, с которыми не готова столкнуться. Но она должна спросить и должна узнать, как. — Ты… — Тео. — И он… — Записал меня на сегодня. Конечно же, записал. Её губы дёргаются, угрожая искривиться из-за его оплошности, но она не может злиться на Тео, только не за это. Гермиона снова открывает блокнот и записывает то, что рассказал Драко: усталость, ночная потливость, трудности с использованием магии, расщеп. — Поможешь мне, Грейнджер? Она не отводит взгляда от кремовой бумаги, контрастирующей с синими чернилами заметок. Глаза щиплет, на них наворачиваются слёзы. Всё из-за тона его голоса — нежности и беспокойства, пронизывающих каждый слог. Точно таким же тоном он впервые назвал её «любимой». — Это не лечится, Малфой, — усилием воли отвечает Гермиона, желая произнести что-то другое. — Пока не лечится, — возражает он. Она медленно поднимает глаза. Сердце заходится в груди от нового предвкушения. — Что ты имеешь в виду? — уточняет она, пытаясь скрыть надежду в голосе, но тот дрожит, выдавая её. — Помоги мне изучить всё это… Вместе… Пожалуйста. Желудок сводит. Гермиона не может представить себе, что будет работать с ним, только не снова, только не после всего. Должно быть, Драко замечает, как на её лице появляется нежелание. Он расставляет ноги, опираясь локтями на колени, и умоляет её. Сможет ли она его услышать? А точнее. Выслушает ли она его на этот раз? Она не сделала этого в прошлом и знает, что это не изменило бы его диагноз, но между ними всё было бы не так — не так, как сейчас. Однако ущерб нанесён, и этого уже не исправить. У Гермионы остались шрамы — навечно, и она не может позволить себе погрузиться в безумие из рассуждений «А что, если бы…» и «Что следовало сделать…», пока перед ней сидит Драко и умоляет о помощи. Если она согласится, то, быть может, наконец-то исцелится и сумеет двинуться дальше? — Мы всегда хорошо работали вместе. — В его голосе звучит благоговение, которое якорит её, не давая уплыть дальше в море. Она должна признать, что он прав. Всегда хорошо работали. За те четыре года, что они были напарниками, их подразделение Отдела тайн совершило больше инновационных прорывов, чем любое другое. Но это не изменило их общей истории. Того, как всё между ними закончилось. Гермиона по-прежнему молчит, и Драко проводит рукой по шее. Она не спешит и рассматривает его, по-настоящему рассматривает. Его присутствие настолько потрясло её, что она совершенно не обратила внимания на детали. Гермиона видит, как на его лбу начинают проступать бисеринки пота. Тёмные круги, будто прилипшие к тонкой коже под глазами, контрастируют с бледностью. Она опускает взгляд ниже, отмечая розовый шрам, который обвивает большой палец правой руки и исчезает под манжетой. Он болен. Драко, видимо, принимает её молчание за «нет», потому что его плечи опускаются, и он сцепляет пальцы на коленях. Он смотрит в окно в кабинете, избегая её взгляда. — Не думал, что ты настолько жестока, Гермиона, — тихо бормочет он. — Прошу прощения? Драко устремляет на неё глаза, и впервые с начала их встречи он выглядит поверженным. — Не думал, что ты в самом деле откажешься мне помочь. Мне казалось, мы могли бы, — он делает паузу и судорожно вдыхает, проводя дрожащей рукой по волосам, — просто оставить прошлое позади и сделать это — найти лекарство — не только для меня, а для всех. Ему нужно это, — думает она. И ей, возможно, тоже. — Ладно. — Ладно, — настороженно повторяет он. — Да, я помогу тебе. — И она поможет, но с условием. Серые глаза буравят её, оценивая, нет ли в сказанном какой-то уловки. Под этим пристальным взглядом Гермиона старается не ёрзать, но ей не удаётся, и она вертит между пальцами ручку. Губы Драко кривятся, но выражение его лица тут же меняется — на него возвращается маска невозмутимости. — Каковы твои условия, Грейнджер? — Ты начинаешь лечиться зельями и проходишь полное диагностическое обследование. — Хорошо, но не сегодня. — Малфой, нам нужно начинать. Твои симптомы… — Тео хочет присутствовать при выяснении того, как сильно прогрессировала болезнь, а он до конца дня застрял в Отделе тайн. Гермиона кивает, и внезапно её охватывает чувство благодарности к Тео. — Завтра. Но у меня есть и другие условия. Драко хихикает. Смех глубокий и такой знакомый, что её решительность ломается и она не может помешать уголкам губ слегка приподняться. — Ну конечно, — взмахивает он рукой, предлагая ей продолжить. — По понедельникам и вторникам я провожу консультации для новых пациентов. В среду я просматриваю медицинские карты пациентов и вношу корректировки — эти дни исключены, это не обсуждается. Драко встаёт, поправляя брюки. — Значит, четверги и пятницы. Понял. Он смотрит на неё так, словно хочет сказать что-то ещё, но не решается. Вместо этого он засовывает руки в карманы и идёт к двери. — Увидимся завтра, Грейнджер, спасибо, — бросает Драко через плечо, не оглядываясь. И вот он уходит, а Гермиона остаётся с кучей вопросов вместо ответов и взирает на пустующее кресло. Она кусает губу, прокручивая в голове весь их разговор, и понимает, что не представляет, что ей чувствовать теперь, когда он ушёл.