Что у нас с Гараком?

К сожалению, Джулиан не мог оставаться у Гарака вообще и в его постели в частности достаточно долго, чтобы добиться от того чего-то более понятного, чем улыбка и это «Определённо». Никто не отменял обязанностей шефа медицинской службы, совершенно случайно засидевшегося в гостях у шефа инженерной службы с парой бутылочек хорошего виски. Они позволили себе лишнего потому, что Кейко отправилась на Баджор любоваться цветением какого-то редкого растения, чьего названия никто из них не знал, и забрала дочь с собой, а Майлз всякий раз чувствовал себя слишком одиноко, когда такое случалось. Спеша к себе, чтобы принять душ и прийти в медотсек в пристойном виде, Джулиан пытался детально восстановить прошлый вечер. Начало было совершенно обыкновенным. Ему пришлось долго выслушивать, как О’Брайен жалуется на пустоту в апартаментах и излишнюю тишину. Так долго, что в какой-то момент внутри проснулось что-то тёмное и начало настойчиво нашёптывать, что пора высказать ирландцу всё о том, какой он на самом деле… неприятный человек. И добавить, что Кейко, вероятно, просто хотела сбежать от него хотя бы ненадолго. Сейчас, уже протрезвев, Джулиан вовсе так не думал. Он по-прежнему считал, что О’Брайен — определённо один из его ближайших друзей, по-своему замечательная и интересная личность, но вчера вечером он почти перестал в это верить. К счастью, он ничего такого не произнёс вслух, а только кивал или качал головой в нужных местах по мере продолжительных сетований. Собственное одиночество в тот момент начало разрастаться как плесень в сыром и мрачном углу. Оно захватывало всё больше мыслей, заставляя совершенно отвлечься от того, что там ещё говорил Майлз, и прикладываться к бутылке виски чаще, чем следовало. Джулиан был почти уверен, что вторую выпил преимущественно один, потому что на О’Брайена напала удивительная словоохотливость. Он успел рассказать всю историю от знакомства с Кейко до того, как та решительно отказалась пропускать злополучное цветение. Частично всё это Джулиан слышал минимум пять раз, так что ничего не потерял, пока временами полностью переключался на свои безрадостные мысли. В последнее время ему ужасающе не везло в личной жизни. Джадзия Дакс не отвечала на его флирт, другие девушки ограничивались одним свиданием, да ещё был Гарак, который вечно играл в непонятные игры, смеялся над Джулианом и непременно отпускал комментарии по поводу его формы, его федеральных идеалов или его гуманности по отношению ко всем существам. Вчера Джулиан понял, что иногда гуманность действительно бывает лишней, но федеральные идеалы всё-таки пересилили. Да, но это всё было в апартаментах Майлза. Вечер же на этом отнюдь не закончился. Набравшее силу одиночество и ощущение, что он, Джулиан, глубоко несчастлив и нелюбим, заставило его предпринять попытку… поговорить об этом с Гараком. Сейчас Джулиан с трудом понимал логику своих действий, но вчера он точно знал, что та определённо существовала. Ведомый жаждой справедливости… или ещё чем-то, он пока не сделал точного заключения на этот счёт, Джулиан отправился в путешествие по станции, чтобы найти себя у комнаты 901. Он помнил, как Гарак впустил его, как они сидели рядом на диване… и как обнимались — это он помнил даже очень хорошо. А после… после… — Доброе утро, Джулиан, — поприветствовала его Джадзия, салютуя кружкой рактаджино. — Что у тебя с лицом? — М?.. — он встретился с Дакс взглядом, и та вдруг хитро усмехнулась. — А что ты вообще делаешь в этой части станции? Ночевал не у себя? Дай подумать… — она задержала дыхание, а потом мгновенно разобралась в ситуации: — Неужели ты провёл ночь с Гараком? Можно поздравить тебя с тем, что ты наконец разобрался в себе? — Что?.. — Джулиан покачал головой, тут же вспомнив, что это опрометчиво. — Что значит твоё «разобрался в себе»? — он упрямо проигнорировал вопрос о Гараке. Джадзия сделала глоток рактаджино — явно для того, чтобы затянуть паузу и заставить Джулиана помучиться дольше. — Ну как же, вы так много времени проводите вместе, разве не очевидно, что между вами что-то есть? Точнее, это очевидно каждому, кто хоть немного знает кардассианцев и совсем недолго наблюдает за вами двумя, — заключила она. — Ты, безусловно, долго шёл к этому пониманию, но со стороны всё намного яснее. Так ты был у него? Джулиан предпочёл не отвечать на этот вопрос, хоть сердце предательски забилось сильнее. О, он был у Гарака, да! Вот только почему-то ничего не мог вспомнить. Что пряталось за «определённо»? Что между ними произошло? — Извини, мне нужно успеть… в общем, я должен зайти к себе перед сменой, — распрощался он с Дакс и поспешил прочь. Станция просыпалась, и ему не хотелось попасться ещё кому-то на глаза. *** К ланчу Джулиан совершенно измучился. Ему удалось вспомнить, как он самостоятельно раздевается, аккуратно складывая форму на кресло в углу спальни Гарака, но после этого всё в один момент становилось мутным. Если между ними что-то произошло, он ведь должен был… хм… что-то понять по своим ощущениям? Но тело отзывалось только похмельем, а после подходящего лекарства и это исчезло. Джулиан — физически — чувствовал себя хорошо, но разум его метался в сомнениях. Неужели он пришёл к Гараку, вывалил ему на голову стенания о своём одиночестве, о том, что никто не любит его, Джулиана, а в ответ получил… секс по дружбе? Да ещё и такой малозапоминающийся? Или он действительно перебрал настолько, что память просто выключилась, не сохранив подробности совершенно невообразимой и чувственной ночи? Джулиана попеременно то охватывало ужасающее раздражение, то душила удручающая апатия, не в силах разрешить загадку, он отчаялся настолько, чтобы позволить Гараку снова посмеяться над собой. В реплимате он не стал брать ничего, кроме рактаджино, и сел напротив Гарака с самым мрачным и несчастным видом. Тот, напротив, едва заметно улыбался и, очевидно, чувствовал себя прекрасно. — А, мой дорогой, — кивнул он. — Как ваш день? — Скажите честно, Гарак, что между нами произошло? — не стал отвечать на любезность Джулиан. — Честно? Хотите обвинить меня в том, что я не был честным с вами хоть когда-то? — Гарак деланно возмутился. Джулиан угрожающе сощурился на это. — Прекратите играть со мной. Мы… Я… Этой ночью мы… — отчего-то сказать прямо никак не получалось. — Что было ночью? — Хотите сказать, что вы не помните? — вот теперь Гарак смотрел на него с видом оскорблённой невинности. — Как это… грубо с вашей стороны. Я пустил вас в собственную постель, а вы… — Гарак едва ли не собрался встать и покинуть реплимат. Джулиан мгновенно накрыл его ладонь своей. — Прошу вас, мне… мне действительно нужно знать! Мне жаль, если… Гарак, пожалуйста… Гарак некоторое время молча смотрел на него, не меняясь в лице. Наконец губы его вновь изогнулись в улыбке. — Между нами определённо было одеяло, мой дорогой. Вы уснули в моей постели, слишком несчастный, чтобы отправиться к себе. Вы не помните, потому что помнить и не о чем. Джулиан должен был почувствовать облегчение, но вместо того почему-то ощутил горечь. Он опустил взгляд. И тогда Гарак добавил: — Но мне определённо польстило, что вы находите меня сексуально привлекательным. Когда Джулиан поднял голову, Гарак улыбался всё так же любезно, но было в выражении его глаз что-то ещё, что-то, отчего юному доктору на мгновение стало жарко.