Вечные дети

Дэн неторопливо собирал вещи, когда в его дверь постучали. Лешка не утруждал себя такими деталями и все еще предпочитал окно, но Дэн не ждал подвоха и отозвался: — Входи! Он не обернулся к двери, но шаги звучали иначе: они были осторожнее и не закончились мгновенным приближением и жарким шепотом — Дэн оторвался от чемодана и посмотрел на вошедшего. Точнее вошедшую. Может даже с большой буквы. Перед Дэном была Галя. — Привет, — Дэн попытался улыбнутся, хотя лицо Гали к этому не располагало. — Что-то случилось? Галя вздохнула, довольно бесцеремонно прошлась по комнате, замерла у окна, а потом присела на стол. Дэн нахмурился, но не стал ее осаживать. — Случилось, — Галя картинно вздохнула. Она еще ничего не добавила, но Дэн уже угадывал и почти слышал ее слова. Как набат. Галя не обманула ожиданий: — Я заметила, что у Лешки с тобой что-то происходит. Но… Дэн сжал зубы, но не отвернулся. Он знал продолжение, уже слышал его однажды, но теперь все слова были куда как больнее. Когда Дэн расставался с первым своим парнем, тот сам их все сказал, а не присылал свою девушку. Галя говорила уверенно, и Дэна ничто в ее речи не смутило. «Мы так давно вместе, почти всю жизнь, у нас перспективы, а всем иногда хочется острых ощущений, но все же надо понимать, когда остановиться.» Дэн не перебивал, хоть уже мог угадывать ее слова наперед, слушал молча, чтобы потом… улыбнуться. — Зачем все это говорить мне? — уточнил он холодно. — Ты думаешь, я не понимаю? Он — мальчишка, а я все-таки уже не совсем. Галя заметно удивилась, а Дэн сдержал внутри волну всей той обиды и боли, что захватывала его. Он поверил. Так глупо поверил снова, а… Волк! Такой смелый, отчаянный, не сумел сказать ему хоть что-то из этого. Никогда не стоило верить кому-то вроде него. Чертов мажор! Самый популярный мальчик. Дэн тонул в боли и злости. — Успехов на турнире, — Дэн махнул головой, указывая так Гале на дверь. Когда дверь за ней закрылась, он присел на кровать, яростно прикусывая губу. А потом нашел телефон. Первым делом, Дэн вызвал себе такси. Подачу обещали через полчаса к воротам, и Дэн собрался в следующие пятнадцать минут. Он настойчиво обошел все те вещи, что Лешка успел оставить в его комнате, чуть зависнув на его форменной кепке, он малодушно запихнул ее в карман чемодана. Дэн надеялся только, что никто не заметит его бегства. До отъезда автобуса у него было меньше часа. Леше он написал уже из такси. Всего одно предложение, прежде, чем заблокировать его номер: «Лето кончилось».

***

Лешка собирался в ажитации. Еще никогда ему так сильно не хотелось сесть в этот чертов автобус до города. Он мог бы поехать с отцом на его тачке, потому что тот, конечно, приехал забирать Алису. Он в общем-то даже позвал, но Волк рассмеялся: — Боюсь, что все мы не поместимся… Отец понял его сразу и без объяснений, сдвинул очки на лоб: — Я знаю, даже если утрамбовывать, то на заднем сидении не поместиться сразу и вам с Женькой, и Гоше с Денисом. И, я так понимаю… ты уступаешь младшему. — Конечно, он же терпеть не может общественный транспорт, а мне автобусы нравятся. Так что мы с Дэном своим ходом. — Пойду порадую Женю… Как думаешь, мне стоит самому позвать Гошу с нами? — Хочешь его смутить или наоборот? — осведомился Волк задорно. — Это я у тебя спрашиваю: смутит это его или наоборот? — Я передам ему твое щедрое предложение, пап, — Волк улыбнулся. — И намекну, что отказываться не стоит. Отец поднял большой палец, а потом они обнялись, и Волк пошел собираться. Он чертовски устал за последние пару дней: проводы воспитанников, закрытие всех дел и проверки занимали почти все время. Но все же Лешка был доволен и очень. Он ждал, когда они с Дэном вместе сядут в автобус и поедут… Домой? Волк собирался поговорить об этом с Дэном в пути. О том, как трудно просто встречаться, о том, что можно бы снимать квартиру вместе. Волка не беспокоил материальный вопрос, он не сомневался, что отец поддержит и поможет. Волк рассчитывал собраться по-быстрому и зайти за Дэном, и следовал своему плану: до автобуса оставалось еще с полчаса, а Волк спешил в лазарет. Он шел своей привычной дорогой, и все в этом пути напоминало ему об этом лете. Особенном, в котором он встретил Дэна. Но когда Лешка подошел к окну, он нашел его подозрительно… закрытым, а комнату… пустой. Волк понял, что опоздал — предусмотрительный Дэн наверняка успел собраться еще раньше. Волк легко представил его себе: строгого и чуть недовольного тем, что Волк мешкал, а потом телефон завибрировал, и уже на пути к автобусной площадке Волк прочитал сообщение. От Дэна: «Лето кончилось». Волк замедлил шаг, словно воздух вдруг сделался густым киселем. Голова чуть закружилась, но Волк мысленно встряхнул себя за шкирку и набрал: «Что случилось?» Сообщение не доставилось, ни через минуту, ни через две. Волк издали оглядел подьезжающий автобус и людей перед ним. Дэна среди них не было, только Галя заметила Волка и махнула рукой в бесконечном множестве ярких браслетов. Волк не ответил на жест, резко разворачиваясь. В груди ныло, голова стала горячей, но Волк все еще не думал… Он набрал Дэну, но услышал лишь серию странных, словно оборванных гудков. Волк набрал снова, но ничего не изменилось. Волк набрал и третий раз, но гудки снова и снова кричали ему в ухо. Волк ускорил шаг, хотя ноги вдруг сделались тяжелыми. Казалось, что трава сошла с ума и мешает идти, а кочки бросаются под ноги. Волк набрал Дэну в прямо в мессенджере, но вместо гудков на него обрушилась тишина. Полная и пустая — она оглушила, и Волк все же застыл, так и не отнимая трубки от уха, словно надеясь, что тишина сдастся, отступит, исчезнет. Лешка мог представить голос Дэна и почти слышал его: — Дурацкая вышла шутка… Волк ужасно хотел это услышать, хотя Дэн никогда бы так не сказал, никогда бы так не пошутил. Волк, наконец, отвел руку и уставился в экран мобильника, сообщение не просто не прочитали, оно даже не дошло. И Волк знал, что это значит — Дэн его заблокировал! Волк упрямо мотнул лохматой головой. Как ни хотелось сесть прямо в траву, что приветливо опутала кеды, он пошел дальше — только вперед. Волк не умел сдаваться и не хотел верить. Он вроде как учился на менеджера по связям с реальностью, но сам отлично умел реальность игнорировать. И верить. Слепо и странно. Эта вера делала его целеустремленным, пробивающим стены на своем пути. Вот только как уничтожить тишину он не знал. А предательство не признавал. Волк добрался до лазарета и столкнулся с Анной Николаевной в дверях. Как хранитель, она запирала… Могильник, по всему выходило, что пустой. Но Волку нужны были доказательства. Или записка. Хоть что-то, а лучше всего найти Дэна в шкафу или под кроватью. Где угодно. Волку даже не понадобилось бы объяснений. — Анна Николаевна, стойте. Не надо… Она обернулась тревожно, окинула Лешку взглядом: — Лешенька, что случилось? Ты… ты заболел? — она уже отпирала дверь обратно. — Температура или спина… Волк не знал, есть ли у него температура, болит ли спина, он почти не чувствовал тела, становясь комком бешенного напряжения, лишь мотнул головой, слова давались с таким трудом, и только вой уже рождался где-то в глубине, он рвался наружу, прорубая себе путь, оставляя за собой дыру. И она саднила и беспокоила. — Я в порядке. Просто… Я там кое-что забыл, у Дэна. Мне… нужно туда, — Волк не сумел остаться вежливым и внятным. — Пустите, — сказал он просто, — и идите, я сам все закрою. — Так автобус, — Анна Николаевна качнула головой. — Должен отправится, я знаю. Я успею, — пообещал Волк. И она вдруг отступила, не стала спорить, как не спорила с ним мелким в Могильнике до. Волк коснулся ключа ладонью, дверь была теперь открыта, и Волк просто вынул его, опуская в карман. Лазарет без Дэна все еще оставался Могильником, и Волк едва шел, мучаясь головокружением и тошнотой, но так упорно. И только в комнате Дэна его немного… отпустило. Волк не просто ее оглядел, обыскал, находя свои вещи, что Дэн не собрал, не взял с собой, как Волк надеялся. Волк сжал зубы и стиснул веки. Телефон зазвонил, чужим звонком, обычным, и Волк хотел просто не взять трубку, но это была… Галя. Конечно, Гоша не мог искать его, он уехал с Женькой. Волк ответил, но не разобрал толком, что говорит ему Галя. Что-то о том, что все ждут только его. И он сказал ей резко: — Не надо ждать. Я не поеду, — и положил трубку. Галя была упорна, и от мелодии звонка Волк сходил с ума, снова и снова сбрасывая. На третий он снова ответил и отчеканил грубо и зло: — Я… никуда… не поеду. Доберусь потом сам. Он написал такое же сообщение водителю, с которым у него была связь. Волк хотел бы выключить телефон, но не сумел — ждал. Он сидел на полу в комнате Дэна, теряя здесь себя и теряя время, а дыра в груди расползалась, росла, из нее хлестал ветер. Волк чувствовал только ее одну, словно из нее состоял. Волк не знал, сколько просидел так, но потом поднялся и снова посмотрел на серую галочку своего сообщения. И набрал: — Почему? — зная, что ответа не будет, но ему все еще так хотелось говорить с Дэном. Следом Волк принял самое странное решение в своей жизни: он встал и пошел обходить Могильник. Ненавистный и правда… мертвый сейчас. Вся жизнь его покинула, воздух запылился за минуты отсутствия Дэна. Волк преодолевал себя и свой страх. И страх… проходил, как в детстве, когда Волк играл в Дук-ду и просто шел по темной квартире. Тогда он убеждал себя: «Мне не страшно,» — но сейчас это было не важно. Страшно было, и Волк странно терял способность ходить, снова. Но шел, едва волоча ноги. Страх спасал его. Не давал места горю. Волк был методичен и скурпулезен. Он проверял закрыты ли окна, прикрывал белые двери. Он мог бы украсть обезбол или успокоительное, но ничего не тронул и вышел из Могильника, когда за окном сгустились сумерки, а лагерь почти опустел. Честно и со всем тщанием Волк закрыл дверь на два оборота одним ключом и еще на два — вторым, сел на ступеньки и закурил. Страха в нем не осталось. Зато бездна распахнула к нему объятия и сожрала. Еще никогда Волку не было так больно. Эта боль заслоняла всю другую. Кровь пульсировала в теле, словно бурные реки текли, она шумела в висках водопадом. И Волк знал, что, так странно, он все еще в шаге от потери сознания. Но этого он себе позволить не мог: папа учил его быть сильным. И Волк просто курил, ожидая, когда хоть немного свою бездну обуздает, чтобы подняться, вернуться к своим вещам, что бросил прямо в дороге, на пути к автобусу, когда прочитал последнее письмо Дэна. Поразительно краткое. Очень острое, и теперь Волк знал… Точное. Дэн так не любил всех этих не настоящих контактов. Но теперь… «лето кончилось». И, может быть, Дэну было тяжело, трудно или страшно, но… он ведь даже не попытался поговорить. Ничего не сказал, ничем не выдал. «А я дурак и не спросил,» — подумал Волк с тоской. Он выкурил три сигареты подряд, каждую до фильтра и гадкого привкуса, и пошел в главный корпус, сдавать ключи. Волк не знал, как доберется домой, и не хотел туда. А куда хочет, понять не мог. Потому решил пройтись пешком до остановки — рано или поздно ведь должен был прийти обычный сельский автобус? Может быть утром, но время больше не имело значения. Волк прощался каждым шагом и каждым вздохом: все в лагере хранило воспоминания о Дэне. О том «мы», что было между ними. Которое теперь кончилось. Волк прикрыл глаза, чтобы все вокруг существовало по касательной. Чтобы не так тяжело было уходить. Понимая, что уходит отсюда навсегда. Насовсем. Он никогда не вернется. Так глупо, но Волк больше не мог представить, как сможет смотреть на все это просто — в каждой локации ему мерещился Дэн. Волк уже верил в предательство — знал, что его бросили. Но… все еще готов был простить, появись Дэн вот хоть под деревом. Или… на другом конце дорожки. В этом месте они так недавно и так бесконечно давно встретились впервые. Волк с усилием сделал выдох, думая о том, что Дэн совершил ужасную подлость: он оставил, но… не отпустил. — Дерьмо… — подумал Волк вслух. — Прочь из моей головы… И тут же пожалел об этом: Волк хотел забыть Дэна столь же сильно, сколько не хотел его отпускать. Ему нужны были воспоминания о Дэне — все до единого. Неожиданно позвонил отец, но Волк сбросил звонок, только написал: — Все в порядке. Я буду дома завтра. Мои дела замечательно, пап. Отец не набрал снова, как Галя, но написал в чате: — Ты с Дэном? И Волк понял, как прекратить расспросы и получить еще немного времени: — Да, — ответил он и поставил скобочку смайла, подумал и поставил вторую. И папа, как самый понимающий в мире человек и настоящий друг, и правда перестал беспокоить. Волк рассмеялся и посмотрел в небо, оно подернулось тучами, и Волк понял, что промокнет. Это его порадовало, он забыл о гитаре, зато погода в точности передавала его ощущения — соответствовала. Волк шел к остановке весь промокший, но не жалкий, босой, повесив морые кеды за шнурки на плечо, рядом с огомным своим рюкзаком и читал стихи вслух, громко и с выражением. А холодные капли дождя стекали с волос повсюду и уходили в землю, потому что асфальтированная дорога кончилась давно.