Вечные дети

Гоша шел замыкающим, и с ним вместе вышагивал Женька, что могло быть даже хорошо, но, к сожалению, они то и дело настигали отстающих. Тех самых, которым никогда бы не могло понравиться такое развлечение. Впрочем, Женька, сам о том не подозревая, нашел лучший способ их подгонять. Он шел вперед упорно, выставив лоб, словно тараня им реальность и прорезая воздух, но так же упорно ныл по этому поводу. Женька жаловался мастерски, ему не нравилось совершенно все: отсутствие ровной прямой, желательно, асфальтированной дороги, трава и крапива, солнце, которое слишком жарило, то, что нужно идти в горку, и много чего еще. Но все это никак не сказывалось на том, с какой легкостью он держал темп Гоши, не заикаясь о передышке. Причиной тому было, конечно, то, что Женьке нравился Гоша — это задавало приоритеты на ближайшие три дня. Когда Женькино нытье вспугивало других, и они с Гошей оставались вдвоем, Женька начинал скорее жаловаться и звучал просительно, побуждая Гошу его утешать прикосновениями и даже поцелуями. Но стоило вдруг кому-то снова отстать и приблизиться к ним — замыкающим шествие — как на запале от очередного украденного поцелуя, Женька восходил и ныл с троекратным усердием, гневно, но при этом гораздо более нудно и противно, чем Гоша мог представить. С регулярностью компанию им составляли самый мелкий в отряде Темка и его верный друг — Юрец, тот мог бы успевать и больше, однако, невысокого, но упорного друга не бросал. К чести сказать, их Женька почти не нервировал — больше всего доставалось Ире с Сережей. Ира Женьку особенно и откровенно бесила. Ее ножки-палочки заплетались, Ира канючила, а главное — ждала и требовала. В частности, чтобы Сережка, который уже тащил большой рюкзак, понес и ее на закорках. Женька фыркал, негодовал и не стеснялся ворчать на чужую медлительность, требовал ускориться, отпуская едкие замечания. Он отлично мог понять жалобы Иры, но то, что она отставала и саботировала шествие его ужасно раздражало. Иногда Женька даже оставлял Гошу, стремясь поскорее пройти наиболее неприятные участки: можно сказать, демонстрировал, как именно это делают ради своего избранника… Профессионалы? Задавая тон и скорость, почти такую же, как у впередидущих — в противовес их страдающему хвосту, голова этого дракона двигалась весьма бодро, чего Гоша, признаться, не ожидал. Как Женька шел в хвосте прежде всего из-за Гоши и с Гошей, так Денис шагал рядом с Волком, но не замедляя их, как Гоша думал, а вполне уверенно держа темп. Об этом им поведала Рыжая, что тоже возглавляла шествие, но время от времени отставала, чтобы проведать, как там Женька, даже предложила ему забрать свой походный рюкзак в обмен на его — маленький, но Женька присек эти ее попытки сразу. — Мне не тяжело, — утвердил он. — И не трудно. Твой рюкзак значения не имеет, мы же все равно идем в эту чертову горку, а трава все равно цепляет ноги. — Жень, ты уникум. Послушать тебя сейчас, так и не ясно, что ты, собственно жалуешься, — рассмеялась Рыжая, и Гоша был с ней согласен. Даже первый привал запросил все же именно Дэн, а не Женька, как опасался Лешка. Дэн не пожаловался, просто отметил, что они прошли уже четыре километра, и потому пора. Впрочем, место он выбрал отличное. Дэну нравилось идти, пусть рюкзак был и довольно тяжелым, но привал он запросил не ради себя, а заметив, что части ребят и правда нужно посидеть и попить, а части и перекурить. Дэн был уверен: в походе правило «не курить при воспитанниках», которому Гоша и Волк следовали неукоснительно, работать перестанет. А значит вскроются и дурные привычки остальных. Но это было скорее тем, что Дэн понимал, а не осуждал. Когда все устроились, Дэн спросил не нужна ли кому-то помощь, между прочим вдруг сообщив, что общая нагрузка, несмотря на вес рюкзаков, примерно такая же, как от одной хорошей танцевальной тренировки. Проверить правда это или нет, было невозможно, но неожиданная новость взбодрила всех, внося оживление и даже азарт. Только Ира не собралась, наоборот: разулась, пусть Серега и Рыжая сподвигли ее надеть кроссовки, но она все равно стерла ноги и хотела внимания и заботы. Сережи ей, как оказалось, мало, и она призвала Дениса, демонстрируя ему мозоль на пальце и муку на лице. — Она надеется, что ее все же понесут, — констатировал Женька, спуская рюкзак на землю. — Будем верить, что Денис останется мудр и непреклонен. — Денис останется, — Волк неожиданно нарисовался рядом. — Тем более, что свободных ручек у нас нет. Не Рыжик же ее понесет? — Ирку не понесу, но вот Серегин рюкзак могу взять запросто, — поведала Рыжая пусть и с критичностью в голосе. — Нужно было отговорить Серегу от этой затеи, вы только гляньте, как он смотрит… — Лена с Володей тоже подошли к ним. — Странно, она ведь сама хотела. Это только Лорд у нас пошел ради прекрасных глаз… — начал Володя. Рыжая ничего не сказала, лишь склонила голову и посмотрела на Володю насмешливо, а потом приложила палец к губам. — Но по сути ты прав, Лорд совершает подвиг поневоле, а Ирка сама решила пойти. — Вы серьезно не понимаете? — Женька фыркнул. — Она пошла, чтобы не отпускать Серегу одного. — Хотя он уже совсем не рад, что, вообще, пошел, — закончил Волк. Женька покосился на Гошу, но залез в мобильник. Набрал там: «А ты еще рад?», но отправить не смог: интернета и связи в этих местах отродясь не водилось, в отличие от лосей, один из которых вдруг вышел на кромку леса, вызывая ажитацию среди младших походников. А Волк продолжил: — Все должны брать пример с Олега: первый раз в походе, а какое достоинство, какая самоотверженность и любовь к природе. Красный далеко пойдет! — А где он? — кстати уточнил Женька, с удивлениям не обнаруживая ни Славки, ни Олега, лишь огромный Славкин рюкзак, увешанный пуговицами, пайетками, а теперь еще и кастрюльками и кружками. Волк усмехнулся: — Как где, пошел отлить, а Славка его провожает… Женька фыркнул, Володя чуть покраснел, а Лена добавила серьезно: — И нечего тут смеяться, Олег же впервые в походе, вдруг он заблудится в лесу? — Действительно… Так он заблудиться в лесу вместе с Шакалом, и ему будет не скучно, зато еще более страшно, — Женька произнес это страшным шепотом, и по их компании прокатилась волна смеха. Волк, наконец, заприметил лося, а может быть оленя — мелкие осторожно подступали к нему. Волк бедное животное не пожалел, зато пожалел Дениса и двинулся в его сторону, явно не просто так, а на помощь. Хотя Женька подозревал, что Волк счел, что Иркино время вышло, а может и вовсе просто сокучился. Гоша уселся на земле, расслабленно вытянув ноги, а потом громко свистнул, вспугивая одновременно и своих мальков, и все-таки оленя. И пока олень устремился к горизонту, мальки вернулись к своему кумиру, но тактично устроились на расстоянии. — То, что случится в лесу, в нем и останется, — объявил Гоша и потянул из бокового кармана рюкзака сигареты, предлагая первую Жене. — Окурки забираем с собой, — предупредил Гоша. Пластыри Дэн предусморительно запихнул поближе и теперь лечил Иру, как заправский Айболит, то есть настоящий педиатр, со всем вниманием и нежностью к такой вот незначительной проблеме. Лешка пристроился рядом с ним и уточнил: — Все серьезно? — Скорее неприятно, — отозвался Дэн, отходя от Иры с Сережей и уводя Лешу. — Нам не так уж далеко идти… Дэн привалился плечом к сосне и улыбнулся, ему хотелось получить больше, чем просто присутвие рядом и теплое дыхание, но в отличии от курения — этому места на глазах у всех не было. Лешка улыбнулся — Дэн под сосной был великолепным, незабываемым зрелищем, и Лешка охватывал его взглядом, получая невероятное удовольствие, и немного… фантазировал. — Я ничего не натер, но не отказался бы от того, чтобы ты фигурно обклеил пластырем меня, — сообщил Лешка, который теперь на Иру смотрел волком. — Никогда не думал, что это такой потрясающий процесс. Пойдем, проводишь меня, чтобы и я не заплутал. А то… мало ли что? Без связи лучше не ходить по лесу одному. Без меня в смысле, — Волк улыбнулся шире и поймал Дэна за руку, увлекая его в чащу. Дэн послушно пошел следом, уточнив: — Теперь все-таки утащишь? — Это не вызывало сейчас возражений, Дэн уступал и с удовольствием. Он ждал Лешкиных прикосновений и хотел оказаться вдали от чужих глаз. — Помнится, ты не любил врачей, больницы и всяческие процедуры, — напомнил Дэн, улыбаясь. — А теперь готов так на многое… Но я уверен, можно придумать что-то поинтереснее пластыря… Знаешь, когда я учился, все время приходилось искать себе модель для перевязок и обследований. Какая жалость, что мы не встретились тогда. Они уже скрылись от остальных за листвой, и Дэн остановился, чтобы обнять Лешку. — Не утащу, уведу. Знаешь сказки… Колдовское сияние болотных огней, густая листва, запах травы, а все деревья так похожи, что и в трех соснах можно заблудиться… Я люблю тебя, — выдохнул Волк, — и Лес. Вместе вы еще лучше, чем по отдельности. Так что… Ты даришь мне мечту. Дэн уже обнимал, а Волк все приближался к его уху, опаляя дыханием, нашептывая и действительно уводя дальше — в чащу, туда где кончилась тропинка, а трава не была примята. Волк коснулся языком кожи Дэна совсем чуть-чуть соленой, как привет от моря, а руки зажили своей жизнью, скользя по спине Дэна вниз и утопая пальцами за поясом джинсов. Они стояли под огромным, ветвистым деревом, таким похожим в представлении Волка на дерево мира. Волк вжимал в него Дэна, уже целуя. Ворвавшись в его губы жарким языком пламени и нетерпения, Волк замедлился теперь лаская рот Дэна языком, сцеловывая его затаенную улыбку и дыхание. Иногда от романтичности Лешки действительно сносило крышу, Дэн всегда смущался таких признаний, но от Лешки они звучали совсем не так, как могли бы у любого другого. Дэн верил им легко, не находя ни одного сомнения, и сейчас уступил бы много больше, чем просто поцелуй, будь они и правда вдвоем. Но ребята все еще были близко, и Дэн вовсе не был уверен, что Слава и Олег не удалились в эту же сторону. Потому он поймал Волка за запястье, замедляя того, но не отстранился, отвечая на поцелуй, хотя скорее теряясь в нем. Волк помнил, что где-то там, за стеной леса, есть люди, обязанности, ответственность. Он не отрицал этого, просто… Все это казалось таким далеким, словно другой мир, пока Дэн был близким. Он запонял собой сознание, мысли, сердце и вдохи. И Лешка выбирал не помнить, хотя бы на несколько минут, тем более что им было не обязательно спешить, но все же попросил: — Забудь о них. Волк не хотел настаивать, но не попробовать не мог. Дэн улыбнулся, не открывая глаз, прижимаясь к Лешке, но все-так не уступая до конца. — Уже. А то бы не пошел с тобой… Просто… ну… они близко, а я не тихий. Вдруг кто-то придет спасать нас от белок? Это были слабые отговорки, но Дэну они были нужны. Хотя он уже отпустил руку Лешки и гладил его по плечам, то и дело забираясь в волосы. Волк вдруг понял, что Дэн уступит, и от того жар, что разбегался по телу стал ярче, а мысли и чувства четче. Волк ловил каждое прикосновение Дэна, сходя с ума по капельке, чувствуя, как градус любви нарастает, но… вся суть была в том, что в этой любви он не хотел, чтобы Дэн уступал и оглядывался. И Волк целовал его теперь скорее сладко и медленно, растягивая момент, давая именно этим ласкам длиться, прежде чем они вернутся назад: — Все будет так, как ты захочешь, — пообещал Лешка. — А у водопада будет даже лучше. Тем более, что там в отдалении есть прекрасная поляна. Я ее еще никому не показывал, значит туда никто не придет. От пальцев Дэна в волосах по телу шли разряды до самых пяток, и Волк полнился ими, а следом и желанием, и в тоже время странной силой, особенной какой-то неутомимостью. — Спасибо, что согласился пойти со мной, — прошептал Волк, не позволяя себе расстегивать ширинку Дэна, зато без стеснения целуя его в открытую шею. Дэн сперва охнул от поцелуя, а потом вздохнул от невозможности ожидания и тоски. — Хочу в какой-то такой момент, когда ни один из нас не на работе, — признался он. — Но пока — вернемся. Скучать по тебе, когда ты так близко, отдельный вид извращения и удовольствия. Делать это в лазарете одному, пока у тебя нет связи, а у меня работы, было бы много хуже. — Этого бы никогда не случилось. Признаться… Без тебя, я бы не пошел, и даже самого похода бы не было. А они все и не знают, как их счастье висело на волоске одного только твоего решения, — выдохнул Волк. Он, конечно, уже согласился вернуться, но все же… не мог не украсть еще пару минут поцелуев. Женька вытянулся рядом с Гошей, а Рыжая присела напротив, распаковывая бутерброды: — Нужно перекусить, — провозгласила она, но Женька не совсем уловил, хоть и кивнул, он как раз принял от Гоши сигарету и затянулся ей глубоко, вдруг замечая, как размываются и смещаются границы. Это оказалось божественно и невероятно, поход начал играть новыми красками. Женька вернул Гоше сигарету, заодно и протягивая ему свой телефон с не отправившимся сообщением. Гоша на сигарету взглянул чуть удивленно, он успел уже достать себе свою, но не прикурил, и теперь сунул ее за ухо. Читая Женькино сообщение, он хмыкнул и, взяв себе его телефон, набрал: «Ненавижу походы, но с тобой в нем гораздо интереснее обычного. Так что твой подвиг не будет напрасным.» Пока Гоша отвечал, Рыжая сумела-таки отвлечь Женьку на бутерброд, и теперь протягивала другой Гоше, выразительно глядя на сигарету. Гоша не стал передавать ей ту, что они курили с Женькой, но достал не пригодившуюся из-за уха и щелкнул зажигалкой. — Некоторый сервис только для избранных, — фыркнула Рыжая, намекая, что Жене Гоша прикурил сам. — Ну, как я знаю, по легенде это он, — Гоша чуть мотнул головой в сторону Женьки, — должен тебе романтично прикуривать. А я ловить вас и драть за уши. Они говорили тихо, а Лена с Володей устроились чуть в отдалении, явно обсуждая свои секреты и делясь одним бутербродом. Рыжая улыбнулась, принимая дар, склоняясь к зажигалке, ловя рукой непослушные волосы, которые уже выбились из резинки: — Это не новость, он и раньше мне прикуривал, совершенно не романтично, — добавила она тихо. — А это не легенда. Мы же ничего специально не делаем, просто люди любят делать поспешные выводы и не любят выводов очевидных, — Рыжая стала серьезной. — Но… я надеюсь, что вы мне скажете, если из третьей, я вдруг стану лишней. Женька на них не смотрел, он сосредоточился на ответе Гоши в мобильнике, все пытаясь его осмыслить, пока все внутри пришло в движение. Женька даже забыл жевать, он никогда бы не подумал, что Гоше походы не нравятся. По рассказам не было героя великолепнее его, он… именно он, не Волк, был лицом похода и его… конечно, героем, в то время, как Волк был трубадуром при нем. Слова Гоши Женьку встряхнули и взбудоражили, и самому ему поход начал почти что… нравиться? — Жень, ты жуй, глотай, а то подавишься еще. А Денис отлучился и спасти будет некому… — напомнила Рыжая, и Женька очнулся, прожёвывая, наконец, кусок бутерброда. — Ты полон неожиданностей, — выдохнул он Гоше после, — и я… счастлив. — Вам и таиться не нужно, — сообщила Рыжая, — все равно никто не поймет, о чем вы. Гоша засмеялся, теперь отдавая сигарету Женьке. — Ты его недооцениваешь, в прошлую смену он исполнил невыполнимый фант прям на глазах отца, — поделился Гоша, а потом не менее серьезно, чем Рыжая отметил: — Ты не бываешь лишней, не забивай такими глупостями голову. — Невыполнимый фант? — Рыжая нахмурилась, а потом поняла и даже взвизгнула. — Ты танцевал с ним на дискаче?! Да как так-то! Ты мне отказал! А я все гадала, как в этот раз фанты обошлись без этого! И я что же не увижу теперь?! Гоша снова засмеялся, легко и свободно. — Ну, я могу тебе пообещать твой танец, если их высочество разрешит. Все-таки ты его партнерша. Женька оглядел их обоих и ответил серьезно: — А мне что и запрещать можно? — Женька округлил глаза и чуть придвинулся к Гоше ближе, соприкасаясь с его рукой ребром ладони. — Мне — никогда, — фыркнула Рыжая. — Тут-то мы всех окончательно запутаем, закрутим и сведем всех с ума, — Славка интонировал точно, как в старом фильме и звучал то ли восхищенно то ли зловеще, а может и то и другое. — А ты откуда взялся? — вопросила Рыжая, а Славка лишь прищурился довольно и хитро: — Из леса, вестимо. Мы немного погуляли… Олег в ответ на эту фразу чуть побледнел, а веснушки его стали ярче, но не смутился и взгляда не спрятал. Он был теперь в красном, а значит красным. И этот цвет словно наполнял его целиком, придавая сил. — Культурный обмен? — предложил Славка. — Я вам немного для утоления самой сильной жажды, а вы мне тоже бутерброд. Точнее два, Олегу тоже обязательно, и мы даже пойдем жевать их на свой плед, — уточнил Славка под пристальным взглядом Женьки. — И ты хочешь сказать, что его уловка сработает? — поинтересовалась Рыжая у Лорда. — А что если нам понравится их компания? Гоша на время припомнил, что он главный, и напомнил: — Слава, пока мы не разбили палатки, никакого утоления самой сильной жажды, иначе я отселю тебя в палатку к неопытным походникам, будешь их обучать. — Точнее развращать, — заметил Женька. — Так я ж уже, — отозвался Слава, приобнимая Олега. — Мой походник самый лучший и ужасно неопытный, и… Я его обучаю. — Славка, кажется, сам смутился своих слов и теперь прошелестел своим кроссовкам. — Но я вообще-то о другой жажде говорил. И я не предлагаю неопытным, но Лорду от глоточка вишневки станет только веселее идти. Славка поднял на Гошу взгляд и тот вопрошал: «Неужели тебе есть, что мне возразить?» Женьки тоже уставился на Гошу, как и Славка безмолвно спрашивая: «Можно?» — у Женьки была фляга с холодным чаем и мысль о вишневке в ней ему понравилась. — Не переживай, у меня достаточно бутербродов, — Рыжая решила Шакала утешить. — Тем более, что вам повезло — вы самый главный голод уже утолили, — выдал Женька вслух, но Славка помотал головой: — Только начали. Олег смерил его таким взглядом, что даже камень бы встрепенулся. — Ой, — только и сказал Славка. — Ты что, чем-то не доволен? — осведомился Олег, склыдывая на груди руки. Красным он был уверен и впечатляющ, и Женька неожиданно понял, что… Теперь решает уже Олег, и это удивило его пусть и чуть меньше, чем то, что Гоша не любил походы и значительно меньше, чем то, что сам Женька спрашивал разрешения у Гоши. Гоша прикрыл глаза, потом решительно отобрал у Женьки сигарету, затягиваясь. — Как вы все осведомлены — дипломатия не мой конек. Демократия — тоже. А до анархии вы еще не доросли. Так, что Слава — жуй. Иногда это лучше, чем говорить. Про вишневку я не слышал, а то поделишься ты ей только со мной и до конца похода. — Так что приятного аппетита, — сообщил Лорд со всей вежливостью, — но жевать стоит на своем пледе. И не жалуйся, мы же дойдем когда-нибудь. А пока… Терпение — это добродетель, Шакал. — И это… ты мне говоришь! — Славка аж глаза вытаращил. — Нет, так говорит Алиса, — уточнила Рыжая, — ты что забыл? — А с Алисой не спорят, — закончили Лорд и Рыжая хором, словно и правда были братом и сестрой — даже больше, близнецами. — Так… И я уже не спорю, — согласился Славка покладисто, забирая из рук Рыжей сразу три бутерброда. — По одному каждому и один пополам, — оповестила Рыжая, — чтобы до тарзанки идти было легче. — Есть, Чайка, — Славка приложил ладонь ко лбу, а Женька подался вперед, но обернулся на Гошу: — До тарзанки? — спросил он с придыханием. — Да, на большом дереве над озером. Гоша с Волком уже давно ее смастерили, ты что, не знал? — продолжила Рыжая. Женька сглотнул — он уже представил себе, как летит над озером. Поход нравился ему все больше, особенно, когда Гоша был вот так… на самом деле, почти расслаблен, кончик его сигареты, то и дело вспыхивал искрой, а дым красивым маревом растекался в стоячем почти воздухе вокруг них. Женька плыл в этом сладком тумане, оставаясь в нем как в коконе — только с Гошей и Рыжей. И уже не важно было, где и как — Женька чувствовал себя так поразительно дома. А лес, пусть и подернутый пеленой, ласково дышал ему в спину, обещая открыть все свои тайны.