Хвост кометы

Возвращение на Даргонус проходит хлопотно. Да, Ифтидия кивает внутреннему голосу. «Хлопотно» – идеально подходящее слово. Весьма нелепые дворцовые интриги, ряд покушений на ее жизнь, предательство почти целого вассального рода – чаша терпения Вольного Торговца вот-вот будет полна. Потому она в компании «питомца» Номоса, находящегося в своей малой оболочке, проходит в личные покои. Нужно передохнуть перед следующим событием вечера – небольшим званым ужином и последующим весьма камерным балом. Вольный Торговец вернулась на планету-Столицу. Это ли не праздник для всех мирян? Только вот и работу Вольного Торговца никто не отменял – нужно провести инспекцию отчетов о торговых сообщениях внутри Простора, утвердить отчет Сенешаля и свидетелей для последующей отправки Адептус Арбитрес. Море и море нескончаемой работы. Служанки отчитались, что платье и украшения для вечера готовы, как и еще один наряд для танцев. Во Имя Императора, в Гвардии было проще. Броня была ее платьем, родная винтовка – оружием вместо слов, вокс-наушник – ее украшением. Ноги ступают по ковру, скидывая туфли. Не очень-то элегантно, но сейчас мало кто смотрит и такую крошечную вольность можно себе позволить. Обожженные ноги почти что ликуют от ощущаемой мягкости и свободы. После всех хлопот нужно будет приказать набрать ванну и нанести крема, чтобы снять напряжение опаленной плоти. Рабочий стол угрожающе полон бумаг, но Ифтидия решает сначала отдохнуть в постели и, быть может, подремать с часок. Служанки придут в нужное время, чтобы подготовить госпожу. Ее спутники после расследования разошлись для общения с гостями, навязывать свою компанию Ифтидия не хотела, считая это излишним. На «Вершителе Судеб» они и так едва ли разлучаются надолго, особенно с Риксом. После возвращения с Комморры их отношения изменились: расцвели пуще прежнего, открыли новые грани. И это отчасти пугает, толкает к глобальным и важным мыслям. Как им быть дальше? Мириться ли с разлукой, сопровождающей как Инквизитора, так и Вольного Торговца? Что если они не встретятся вовсе за целые годы до конца их жизней? Как быть тогда? Умирать от тоски, заполняя голову работой и странствиями? Перепалками с другими домами Вольных Торговцев? Или утопать в чужих объятьях, не впуская в душу, лишь насыщая требование плоти? Ифтидия воспитывалась в более традиционной семье, полной уважения и трепета: отец матушку любил, боготворил почти так же, как Императора. Они были солнцами друг друга, а затем у них появились дети – звездочки маленькой семейной системы. Обзаводиться любовниками на разных планетах Ифтидии казалось дикостью. В силу ли возраста или самого воспитания? Из записей Теодоры она знала – у той любовников в каждом мире чуть ли не по десятку, что, конечно же, не осуждается. Аристократия позволяла себе чуть больше, поскольку больше и отдавала на благо Империума. Что, если Дознаватель, Инквизитор, ее Рикс, невероятный, трепетный, страстный, такой разный, но все же сейчас ее, захочет уйти сам? Прикроется долгом, как щитом, и исчезнет? А если, наоборот, захочет остаться всему вопреки? Что может она ему дать, кроме своей компании и россыпи миров? Должность? Титул? Место своего супруга? И надолго ли? Уйти из Инквизиции можно лишь одним способом – умерев. И Ифтидия не в том положении, чтобы вот так самовольно украсть Дознавателя, сколько бы ни хотелось так сделать. Калькасар или его преемник сможет самолично отдать приказ Ифтидии как убить своего «ушедшего в отставку» подчиненного, так и ее саму. Ноги сами несут Ифтидию в постель, когда она наконец поднимает голову, чувствуя некий подвох. Рука невольно дергается к кобуре на бедре. Первым делом смотрит на проход в «тайную комнату» Теодоры, но люк закрыт, картина на месте, заветная кнопка скрыта под панелью, сливающейся с остальной стеной. Взгляд скользит по занавескам, светильникам в старомодном стиле и натыкается на гостя, определенно, незваного. В ее постели на шелковых простынях лежит незнакомый мужчина. Весьма молодой, почти что юноша – светлые волосы, зеленые глаза, маленькая точка-родинка под глазом. Богатые полупрозрачные одежды, словно обертка конфеты, привлекают внимание полным отсутствием каких-либо знаков отличия. Нельзя сказать, из чьего он дома. Рядом с незнакомцем поднос с фруктами, бутылочкой амасека и парой бокалов. – Доброго дня, Великая госпожа. Я взял на себя смелость составить вам компанию перед ужином, чтобы помочь расслабиться и… – слова юноши сладкие, мягкие… Бархатные силки. Ифтидия фыркает не то от смеха, не то от раздражения. – Наглости тебе не занимать, – девушка опирается о проем плечом, скрещивая руки на груди. Не в ее характере визжать, как благородна нецелованная девица при виде мужского тела. Перед изгнанием наглеца хочется узнать, чей он, чтобы наказать. – Насколько я знаю, госпоже робкие мужчины не нравятся, – парень улыбается и встает с постели, чтобы почти что подплыть по воздуху ближе. – И откуда же ты об этом знаешь? Удивительно, что ходят слухи о моей личной жизни, а не о странствиях. – Что вы! – юноша делает еще несколько шагов к Ифтидии, – О посещенных вами мирах слагают легенды, об артефактах – сказания, а о свите – эпосы. – И тебя это не испугало? – хмыкает Ифтидия на манер Хейнрикса, – В каком же доме рождаются такие храбрецы? – Такой невероятной женщине нужно подобающим образом поклоняться, – юноша опускается на колени подле нее, тянется к подолу платья, чтобы прикоснуться и приложить к губам с нарочито кротким взглядом под дрожащими ресницами. Ифтидию это только лишь забавляет на грани с проблеском брезгливости. Такое лизоблюдство она, как и Теодора, терпеть не может. Слышится совсем тихий стук в дверь, а затем и ее открытие. Юноша дергается, словно испуганный пушной зверек. – Г-госпожа, отошлите прислугу прочь, и мы… – сбивчиво мямлит он. Ифтидия бросает взгляд через плечо в проход. Гостем уже более желанным стал Хейнрикс с цветами в руках. Новый букет, более аккуратный, чем прошлый. Лаконичные пионы и розы. Ифтидия взглядом и кивком головы просит Дознавателя подойти. Хейнрикс оставляет букет на небольшом столике у дивана и двигается к ней после короткой паузы. Чутье ли его или взгляд возлюбленной подсказывает, что они не одни. Он напрягается, становится серьезнее и мрачнее, будто собственноручно поймал ксеноса-шпиона. – «Мы» что? Посмотри, какой храбрый парнишка решил сделать мне сюрприз, – улыбается Ифтидия, смотря на юношу. При виде Дознавателя лицо бедолаги мертвецки бледнеет, взгляд бегает, а сам он – трясется. – Как… Чудно. И очень дерзко вот так вторгаться в личные покои Вольного Торговца, – Хейнрикс откашливается, желваки перекатываются на скулах. – На твоем месте я бы уже спешно ретировалась, – подсказывает Ифтидия бедолаге, расслабляясь. Парень активно кивает, будто его голова вот-вот отломится от шеи, и рысцой бежит к двери. – Хорошеговечерагоспода, – одним словом цедит он и исчезает за дверью. – Каков наглец, – фыркает Хейнрикс, – ты узнала, из какой он семьи? Такое поведение недопустимо. – Думаю, подобные случаи будут происходить время от времени. Поручу Абеляру и охране найти его и служанок, что его пропустили, – Ифтидия выпрямляется и делает шаг к Хейнриксу, привлекая внимание. – Я сам должен принести извинения. Вторгся к тебе без особого повода, – взгляд Хейнрикса вскоре смягчается, наполняясь проблеском нежности. Он аккуратно берет женскую руку и целует костяшки. – Цветы – всегда элегантный повод, спасибо, – Ифтидия припадает к уголку его губ в легком поцелуе и идет к букету, чтобы вдохнуть аромат. Наступает пауза, кажется, односторонняя и несколько неловкая. Хейнрикс следует к диванчику, но не садится. – Думаешь, такие… события, – акцент на этом слове даже слишком яркий в голосе Дознавателя, – будут частыми? – Пока я не выйду замуж, – пожимает плечами Ифтидия, – А может – и после этого, но реже. Думаю, многие дома хотели бы породниться с домом Валанциус. Или записать в свою летопись хотя бы короткую интрижку. Затем Ифтидии приходит на ум странная, даже крамольная мысль. Она подходит к рабочему столу, смотря на витражные рисунки балконного стекла. – С находчивостью Лорда-Инквизитора не удивилась бы, если бы мне так подложили шпиона в постель, – произносит Ифтидия. И это не укор Хейнриксу, не претензия – шальная мысль, ускользающая идея чужого злого гения. Хейнрикс позади нее молчит, слышатся шаги. Мужская рука берет Ифтидию под локоть, мощным движением разворачивает к себе лицом. Ифтидия с тенью страха смотрит на Дознавателя, на его суровый, напряженный взгляд. Невольно подается назад и опускается на кромку стола. – Рикс? – спохватившись, зовет Ифтидия, – Прости, любимый, я… Это несерьезно, правда… Я так не думаю, я… Ее руки взлетают к его лицу, но их перехватывают. Мужские мозолистые ладони давят, прижимая к груди. – Рикс, скажи что-нибудь, дорогой мой, – молит Ифтидия, однако ее заставляют замолчать его губы. Поцелуй, полный огня и страсти. Его язык, движения, тело, прижимающееся к ней c пылом и трепетом, причиняя ласку, как отдельный сорт боли. – Никогда, моя дорогая Ифтидия, не думай так. Слышишь меня? Никогда! – словно строки гимна Империума пылко чеканит Дознаватель, – Я полюбил тебя по велению собственного сердца. Моя душа сама потянулась к твоей, к нежным рукам и свету, что ты излучаешь. Новый поцелуй, новое клеймо любви, доказательство преданности и почти поклонения. – Если хоть когда-либо я дам тебе усомниться в своих намерениях и словах, – Рикс прижимается своим лбом к ее, – У тебя есть мое официальное право застрелить меня на месте. Ее руки выскальзывают из его. Тянутся к шее и волосам, зарываясь. Новый поцелуй, всепоглощающее тепло, почти что первобытное пламя, его давление, заставляющее отклониться назад, усесться глубже на лакированную поверхность стола. Сильные руки на бедрах направляют развести их шире, и только тогда Ифтидия осекается, выпадает из этой бури. – Д-дверь не закрыта, – запыхавшись, шепчет она. Сказать что-то громче нет никаких сил, сердце стучит в висках, а тело сладостно ноет. Руками пытается скользнуть ниже, оттолкнуть разгоряченного мужчину, но себя не обманешь. – В покои Вольного Торговца вошел Дознаватель Инквизиции. Только самоубийца или Абеляр позволит себе зайти, – Рикс тихо скрипуче смеется ей в губы, наклоняется, чтобы поцеловать скулу, а затем и шею. Он знает, на какие рычаги нажать, чтобы завоевать эту крепость. Где погладить, опалить пальцами, где прикоснуться губами и сказать несколько чарующих слов. – Служанки придут… – все еще вяло сопротивляется Ифтидия с тихим стоном, когда Рикс вновь прижимается к ней, показывая свою готовность и желание доставить удовольствие. – До званого вечера еще три часа. Служанки приходят готовить тебя за полтора часа. Времени нам хватит… Немного для нас двоих, – новые поцелуи, поглаживания. Мужские руки без перчаток тянутся к ее ремню с кобурой. Тонкие девичьи руки скользят к воротнику камзола, чтобы начать расстегивать. – Вы умеете соблазнять, господин Дознаватель, – смеется уже Ифтидия, ловя его губы. Стол – для любви не самая удобная поверхность, но тем даже интереснее.  

***

  Ифтидия сияет. Кометой движется по залу в своем невероятном струящемся платье, словно утопая в лепестках роз. Серебристые волосы собраны в невероятную прическу с россыпью кристаллов, таких же голубых, как и ее глаза. Все взгляды прикованы к ней, хозяйке этого вечера, госпоже этого бала. Жадные, ликующие, завистливые – все они смотрят на уточненные руки в высоких перчатках, шрамы на открытой спине. Образ обманчиво простой, но невероятно притягательный. Хейнрикс берет у подающего бокал и отпивает. Хороший молодой амасек, что не сразу ударяет в голову. Поможет залить тлеющий уголек ревности. Ифтидия плывет по залу, общается с группами аристократов, с юношами, что обязательно наберутся смелости попросить танец у молодой госпожи. И девицами-птичками, что щебечут вокруг нее. Голубые глаза из-под белых ресниц скользят по присутствующим и находят его. Полные девичьи губы сами расплываются в мягкой улыбке – служанки хорошо постарались, нет и следа припухлости от страстных поцелуев. Хейнрикс отпивает еще и отходит ближе к стене – к отцам семейств, чтобы перекинуться ленивыми учтивыми фразами. Он уже получил свою порцию ласки Вольного Торговца. Выказал свою любовь и благоговение, получив взамен чистейший восторг и трепет. Нужно знать, когда отойти в сторонку, чтобы дать и другим насладиться сиянием молодой звезды. Будет и время подумать, как быть дальше и какой путь предстоит выбрать.