Хвост кометы

Сенешалю тошно. От непрофессионализма офицеров мостика; от гогочущего, как стая зверей Астартес, Бог-Император прости; и от нарочито спокойного Дознавателя Инквизиции. Для полной картины не хватает только мечущейся в истерике леди Навигатора и лишения рассудка доброй части мостика. – Итак, докладывайте, господин главный уполномоченный медик, – прокашливается Абеляр, игнорируя чужие взгляды, особенно – ван Калокса. Угораздило же Лорд-Капитана положить глаз на Дознавателя Инквизиции. И получить в ответ явную симпатию. Было бы легче, будь избранником юноша из числа аристократии, а может и вовсе военный, но… Абеляр невольно вздыхает, сам он был и остается рабом своей любви, как можно попрекать столь юную госпожу? Остается молиться Императору, чтобы юнец-Инквизитор не растоптал девичье сердце. Щуплый сухонький мужчина поправляет круглые очки, за которыми толком не видно его окуляров-глаз. – И-итак, – медик вытирает пот со лба, но это едва ли помогает, – п-после вашего возвращения с Кетца Темер состояние Лорд-Капитана ухудшалось: кашель, сильный скачок температуры, озноб. Н-на борт ее почти что занесли. К-как вы говорили, на планете свите пришлось вступать в контакт с местными плебсами, почти дикарями. Поскольку Лорд-Капитан, с-со свойственной ей теплотой и величием взяла над убогими шефство. С-с согласия Вольного Торговца Винтерск-кейла. М-мы командой медиков заключили, что госпожа подверглась з-заражению местным штаммом болезни. Ульфар позади фыркает на манер зверя с явным разочарованием, ван Калокс же явно нервно стучит ногой о пол, будто никто этого и не заметит. – Император вас храни, если вы ничего не предпринимаете, – более агрессивно давит Абеляр. Медик бледнеет и спешно кивает, как сломанная кукла. Голова его вот-вот отделится от тела при таких движениях. – М-моя команда уже позаботилась о Леди. Все м-манипуляции проделаны и будут повторяться трижды в день. Лекарства, обтирания, лечебные благовония… Служанки неустанно наблюдают подле постели и сообщат о любом, даже кажущемся незначительным, изменении… – Ни одно изменение не может быть «незначительным», когда речь идет о Лорд-Капитане! – зычно поправляет сенешаль. – Д-да, сэр. На этом мой рапорт окончен. Я проверю госпожу перед ночной сменой караула на мостике, – вытягивается по струнке медик. Боится ли его тщедушная душонка, что за любой проступок его казнят? Абеляр хмыкает. И правильно делает. – Когда госпожа сможет встать на ноги? – задает главный вопрос сенешаль. Это в корне меняет все планы и расписания, не говоря уже о боевом духе команды и дисциплине. – М-мы думаем, через н-неделю, если сила ее духа столь же сильна, как и вера в И-императора. Но вероятнее всего, при таком уровне истощения, это займет две недели, м-минимум. – Свободен, – командует Сенешаль, отходя к Вигдис. – Мастер над воксом, – обращается сенешаль и получает внимательный кивок, планшет в руках Вигдис с готовностью прижимается к телу, – Нужно передать нижним палубам команду о проверках систем. Используем время с пользой. О болезни госпожи не должен знать кто-то дальше свиты и приближенных слуг. Прочих отсылать ко мне для наказания. Офицеры средних палуб пусть пройдут повторную аккредитацию. Мы должны быть готовы к любому удару. И свяжитесь с Винтерскейлами. Пусть скажут, что за болезни могут быть на той планете, если наши медики еще не дошли своим умом отправить вам подобный запрос. Еще немного и мы направим им прямую претензию за покушение на жизнь Лорд-Капитана. Вигдис кивает и приступает к делу. Сенешаль же отправляется к покоям госпожи, чтобы не пускать кого-либо постороннего и проследить за пустоголовыми служанками. Допустить халатности никак нельзя.  

***

  В сознании Ифтидии огонь – в разуме, крови и под кожей. Жжется тысячью цветов, горем где-то в горле, болью в ногах и руках. Сквозь треск и скрип рушащегося дома слышится детский плач. Ее ли собственный или сестры? Выхватила малышку из люльки, пока пламя не поглотило комнату целиком. Жар окутывает Тиду всю, дымом пробирается в легкие, заставляя запнуться, закашляться кровью и слизью. Стягивает с маленьких ног новые туфельки, купленные матушкой, царапает кожу, оставляя раны и ожоги. Рвет платье с оборками и бантами – еле выдержала, пока служанки их завязывали и прихорашивали. Сквозь рев и звон в ушах слышно, как заливается плачем сестренка на ее руках. Маленькая светлая голова прижимается к плечам. Фелиция вцепилась в старшую сестру и не отпускает, сколько не тяни. Если уж саму Тиду огонь и поглотит, младшую – никогда. Впереди темнота, вокруг – оглушительный гул. Бьется ли так сердце в маленькой груди или же это страх и ужас схватились за него и сжимают? Далеко-далеко на горизонте приземляются шаттлы с расцветками их дома и отметиной Имперского флота. Солдатики, верные, преданные, удивленные и спешные, как пчелы в улье на цветочном поле. Уцелевшие слуги толпятся у горнила, в дом и обратно мечутся другие люди у самой пасти огненного зверя, но Тиде не хочется смотреть в огонь, иначе он посмотрит в ее крошечную душу и все отберет. Когтистые лапы в последний раз тянутся за девочкой, задевая волосы. Папа недавно гладил ее по голове, приговаривая: «Какая красавица вырастет!», матушка любовно расчесывала длинные локоны. Пахнет паленой плотью, но Тиде нет до этого дела. Израненные ноги подводят, без туфелек больно сделать лишний шаг – кожа липнет к полу и костям, и щиплет-щиплет-щиплет. Арайтон, старший братик, с ужасом взирает на горящую тушу особняка, ловит сестер в объятья и не отпускает, шепча что-то, что утекающее сознание Тиды совершенно не понимает. Дети одной из побочных ветвей дома Валанциус выжили, оставшись совсем одни.  

***

  Кассия, верная соратница и подруга Лорд-Капитана, сидит у постели с рукоделием. Столь непривычная картина даже для Хейнрикса, второго по длительности пребывания в свите Ифтидии. Тонкие пальцы с коготками порхают над небольшим полотном, вырисовывая нитью странные узоры. Ткань рукавов шуршит в неведомом ритме, сливаясь с размеренным тиканьем механических часов на прикроватной тумбе. В мягком тусклом ореоле люменов лицо девушки наполнено мягким светом, хотя взгляд то и дело мечется от предмета в руках к подруге в постели. Ифтидия дышит слабо, обрывисто, вздыхает измученно, лежа с полотенцем на бледной голове. Такие красивые серебристые волосы, собранные в косы, разметались по подушке, словно змеи, желающие задушить свою хозяйку. Служанки несколькими минутами ранее закончили обтирание холодной водой. Странный робот-питомец, появившийся недавно у Ифтидии, тоже здесь. Лежит клубком в ногах, хвост подрагивает, как и уши. Зеленые визоры полузакрыты, но чутко реагируют на любое чужое движение. Что-то не так в этом комке проводов, но Хейнрикс еще не выяснил, что, а Ифтидия пока не открылась по этому поводу. В воздухе напряжение, ожидание худшего, и Хейнриксу от этого тошно. Давно забытое чувство, которое давно вытеснил внутренний холод. – Она горит, – неожиданно совсем тихо произносит Кассия, откладывая рукоделие. На меловом лице с темными прожилками вен нескрываемое волнение. – У нее температура, Леди Навигатор… – констатирует факт Хейнрикс с налетом растерянности. Кассия, конечно, дева эксцентричная, но к Ифтидии всегда чуткая. – Нет, уважаемый Дознаватель. Цвета, они пылают в агонии. Она горит, как настоящее пламя. Обычно ее цвета намного спокойнее и чище… – Думаете, ей что-то чудится? Кассия кивает, дотрагивается до своего посоха у кресла, будто набирается сил. Хейнрикс не чувствует удушающей ауры, присущей будущей главе рода Орселио, и это к лучшему. Ифтидии, слабой в своей болезни, не нужны лишние ментальные перегрузки. – Мы можем только возносить молитвы Императору, чтобы ее дух успешно вернулся обратно и обрел столь нужный покой, – складывает руки в молитве Навигатор и прикрывает глаза. Хейнрикс следует ее примеру и тоже прикрывает глаза, сжав знак Инквизиции в руке.  

***

  В голове жужжит гусеницами проезжающих мимо танков. Ревет взрывами снарядов на горизонте. Шлем, едва подходящий по размеру, неприятно давит на лоб, новый шрам на щеке горит, как горящая техника повстанцев. Взбунтовавшийся мир, впавшие в ересь солдаты и мирный люд запеченной плотью бросаются на праведных солдат Императора. – Младший лейтенант Валанциус, смена позиции! – кричит в вокс-передатчик капитан. Стрелки, рассредоточенные по вышкам на поле боя, бьются не только за свою веру, но и за жизни, как и все здесь. Прикрывают, наблюдают за сражением, чтобы первыми сообщить о проблемах. Мимо с жужжанием проносятся Рыцари в ответ на несколько захваченных танков врага. Военная машина пережевывает своих и чужих без разбора. – Ифтидия фон Валанциус, твою мать, ты слышишь?! Смена позиции! Сейчас твою вышку снесет! – рычит в самое ухо капитан, кажется, засунув передатчик к своим голосовым связкам. Ифтидию трясет, она видит огонь и едва может дышать, но окрик отрезвляет. Сдергивает пелену перед глазами. – С-слышу, сэр! Перемещаюсь! Отряд 2015552 сражается с недругом на восемь часов. У них подрывники, слышно взрывы. – Принято, лейтенант. А теперь – живее! – подгоняет капитан. В передатчике тоже слышатся взрывы. В небе битва воздушных суден, танец ястребов или же драконов. Ифтидия прижимает к себе винтовку и спешит вниз по лесенке, чтобы сменить позицию. Ожоги на ногах пульсируют, напоминая о боли от огня.  

***

  Старший медик проводит осмотр, как он и рапортовал, дважды в день – при каждой смене караула на мостике. Служанки усадили госпожу в беспамятстве, распустили повязки сорочки. Стетоскопом мужчина слушает дыхание, затем проверяет пульс, цыкает, как и после измерения температуры. – Что? – уточняет Абеляр, нависая над ним. – К-кризис почти миновал – наступает самая опасная пора. Температура смертельно высокая, н-необходимо постоянное охлаждение, чтобы организм не перегрелся. С-слуги принесут лед из хранилища, обложим Л-леди и… – Я могу помочь. Мои навыки весьма… Подойдут, – вызывается Хейнрикс, благодаря Императора за свой дар псайкера впервые за очень и очень долгое время. Абеляр задумчиво смотрит на Дознавателя, потирает усы. – Хорошо. Ван Калокс, вместе с медиками обеспечите уход за госпожой в этот период, – решается после паузы сенешаль. – П-прошу, садитесь, – указывает на стул медик, несколько слуг и врачей рангом ниже уже исчезли из комнаты, чтобы исполнить команду. Хейнрикс садится, смотрит еще раз на измученную Ифтидию, что в бреду мечется по подушке, шепчет что-то губами, но толком не прочесть. Имена, цифры, слова без какой-либо связи. Дознаватель берет в руки посох и прикрывает глаза, чтобы настроиться на синеву внутри самого себя, – на лед, что должен помочь, но не обжечь, не причинить вреда. Какое-то время уходит у него лишь на подготовку, но в нужный момент он будет подле своей возлюбленной.  

***

  Снова огонь, но пламя праведное, чистое. Лижет гроб, простираясь далеко в небо. Покровительница Теодора, что дала шанс на жизнь и такое светлое будущее. Пламя голубое, необъятное, поглощает гроб с ее телом, словно пирожное в прикуску к рекафу. Фанфары, крики, молитвы богу-Императору – шум, такой правильный и естественный. Ифтидии хочется подойти ближе, прикоснуться к пламени, слиться с ним. Гореть, как самый яркий факел, но что-то держит ее. Чьи-то холодные руки. Глухой голос сквозь помпезные речи. Затем еще и еще – хор голосов, просьбы, приказы, требования и мольбы. Гомон, заслоняющий все вокруг. Пламя, встревоженное, злое, разгорается ярче, краснея, но Ифтидии нет до этого дела, она уходит вслед за голосами, оставляя все позади. Тело ломит, ожоги болят, как новые, но Вольному торговцу все едино – нужно выбраться из этого кошмара, как можно скорее. Тело наполняется легкостью, по коже идет холодок. Ифтидия открывает глаза, дышит быстро, блуждает глазами по комнате, приводя зрение в порядок. Тело, словно одеревеневшее, со скрипом отзывается. Чужая рука, холодная, чуть шершавая, с мозолями от меча, гладит по щеке, привлекая внимание. – Абеляр, она очнулась! – кричит Хейнрикс куда-то назад и только потом смотрит Ифтидии в глаза, – С возвращением, моя леди.